Судьба: Дитя Неба

59

Дворец Патриарха, Сепульварта

Четверо Благословенных, представители Патриархальной веры, нетерпеливо топтались перед украшенной искусной резьбой дверью из черного каштана. Они ждали аудиенции с главой ордена, который не приглашал их к себе вот уже два года. Филабет Грисволд нервничал сильнее остальных, поскольку Найлэш Моуса, Первосвященник Сорболда, несколько минут назад умудрился договориться о личной встрече с Патриархом и сейчас находился в его покоях, без сомнения убеждая Патриарха назвать его наследником Кольца Мудрости. Грисволд пытался сдержать ярость, но проигрывал в этом сражении.

— Сколько еще мы должны торчать в этой мерзкой приемной? — рявкнул он, обращаясь к Грегори, помощнику Патриарха.

— Нисколько, ваша милость, — сухо ответил Грегори и открыл дверь. — Патриарх готов вас принять. Прошу вас не забывать, ваша милость, что он нездоров. Постарайтесь не слишком огорчать или волновать его.

Грисволд пронзил его сердитым взглядом и быстро вошел в комнату. Остальные трое Благословенных молча кивнули, а Ланакан Орландо, проходя мимо, похлопал Грегори по руке.

В комнате, где обычно царил пронизывающий холод, стояла почти невыносимая жара. Здесь не было камина, и, чтобы болезненный Патриарх не простудился, помещение обогревали при помощи кипящей воды, выливаемой на груду раскаленных камней. Облака пара поднимались к потолку, а затем оседали на серебряную звезду, выложенную на полу, — единственное украшение комнаты.

Патриарх, казавшийся особенно хрупким и иссохшим в своем огромном белом одеянии, сидел в массивном кресле из черного каштана, на платформе, к которой вели мраморные ступени. Впрочем, на изборожденном морщинами лице сияли живые голубые глаза. В дрожащей руке, похожей на птичью лапку, он сжимал маленький свиток. Указав на пять кресел, окутанных облаками пара, он предложил своим гостям сесть. Благословенный Сорболда уже устроился в одном из них.

Голос Патриарха, ставший слишком тонким, звучал спокойно и уверенно. Благословенные начали рассаживаться, причем Грисволд, злобно хмурясь, постарался оказаться как можно дальше от Моусы.

Патриарх посмотрел на каждого из Благословенных в отдельности, затем повернулся к Грегори, протянувшему ему маленькую белую карточку.

— Благодарю вас всех… за то, что так быстро откликнулись на мое приглашение. Я должен сообщить вам три вещи, братья мои по вере, — проговорил он, то и дело останавливаясь, чтобы отдышаться и заглянуть в карточку, которую держал в руке. — Как вы, возможно… подозреваете, мое время в этом мире подходит к концу, и поэтому я… хочу ограничить свою речь… самыми важными вопросами. Итак, вот они. Первое: я имел длительную беседу… с Благословенным Сорболда относительно ужасной… трагедии, имевшей место во время зимнего карнавала в… Наварне, и прочитал послание кронпринца и письмо… продиктованное вдовствующей императрицей. Я уверен… что случившееся является необъяснимым… актом насилия, сродни тем… что происходят в других провинциях… в течение последних нескольких лет. Ни корона Сорболда, ни Благословенный… не санкционировали это… нападение. — Патриарх закашлялся, затем предостерегающе посмотрел на Филабета Грисволда, уже поднявшегося, чтобы возразить ему. — Таким образом, Кольцо… считает, что Сорболд не должен нести наказание… за случившееся.

— Ваша милость… — прервал его Грисволд.

— Второе, — продолжал Патриарх, сверяясь с карточкой. — Кольцо получило… приглашение, думаю, и вы тоже… в Тириан на коронацию королевы лиринов. — Он поднял голову, и по его губам скользнула едва уловимая улыбка. — Я намерен на ней присутствовать. И хочу… чтобы вы все меня сопровождали.

Ян Стюард из Кандерр-Ярима и Ланакан Орландо из Бет-Корбэра с сомнением переглянулись.

— Но Тириан следует вере Гвинвуда, ваша милость, — проговорил Стюард.

— Да. И у них сейчас новый Главный жрец. Но я чрезвычайно расположен к… будущей королеве. Я обязан ей жизнью. И поскольку дни мои сочтены… я хочу провести их так… как считаю правильным. Я приглашаю вас… присоединиться ко мне.

Благословенные дружно закивали: Грисволд — коротко, Найлэш Моуса — стараясь не смотреть в глаза.

Путешествие, которое собирался предпринять Патриарх, было первым случаем, когда он решил покинуть пределы Сепульварты, с тех пор, как занял свой пост.

— И наконец, — продолжал Патриарх, — я знаю, что вас всех… занимает вопрос, кто станет моим преемником. — Он чихнул; Колин Абернати и Ян Стюард подпрыгнули от неожиданности. — Мое решение… когда я его приму… будет записано в этом… свитке. Я надеюсь… что… после моего ухода… вы не позволите… личным интересам взять верх над здравым смыслом. Создатель… говорит только с тем, кто… становится Патриархом… с чистой совестью и готовностью выполнять Его волю. Помните это.

Рука со свитком задрожала еще сильнее. Грегори подошел к креслу Патриарха и погладил старика по плечу.

— Вы не хотите вернуться в больницу, ваша милость? — спросил он и поднес к губам Патриарха чашку с водой.

Тот сделал несколько глотков и кивнул.

— Хорошо. Я вас всех благодарю. Мы… выезжаем завтра на рассвете. Надеюсь, вы будете готовы.

— Минутку, ваша милость, — не обращая внимания на сердитый взгляд Грегори и на то, с каким трудом Патриарх поднялся на ноги, проговорил Колин Абернати. — Я заметил, что сегодня у вас на пальце нет Кольца Мудрости. Не в этом ли причина?

Старик постарался выпрямиться и на мгновение выпустил руку своего помощника. В его глазах заиграли озорные огоньки.

— Вы правы, Колин. Можно подумать… что в моем возрасте и состоянии… не слишком мудро… предпринимать такое путешествие… поскольку оно может повредить моему здоровью. — Он чуть наклонился вперед и добавил шепотом: — Но я все равно намерен в него отправиться.

Он снова взял Грегори за руку и сделал несколько шагов по направлению к мраморным ступеням. Затем, оглянувшись в последний раз на Благословенных, добавил:

— Не беспокойтесь, Колин и все остальные, Кольцо будет на месте, когда новому Патриарху придет время сменить меня на этом посту.

Дворец регента, Бетани

В кабинете лорда Роланда стоял невыносимый холод, поскольку угли в очаге успели за ночь прогореть. Тристан Стюард продолжал сидеть перед потухшим камином, держа в одной руке стакан с бренди, а в другой — приглашение на бархатистой бумаге. Он раздумывал над своей жизнью, пытаясь решить, как изменить ее к лучшему.

Впервые за много лет — почти сто — лирины выбрали королеву, и их выбор его нисколько не удивил.

Он посмотрел на написанное каллиграфическим почерком приглашение, потом осушил стакан и сжал зубы — крепкое спиртное обожгло рот.

«Какая ужасная нелепость, — думал он, то так, то эдак поворачивая карточку с приглашением. — Я женился на чудовище, чтобы прибавить к своим владениям Кандерр, а мог взять в жены женщину, о которой мечтаю, и стать монархом Тириана».

Ничего подобного в истории еще не случалось, и Тристан это знал. Какая жалость.

Впрочем, у него есть год, чтобы все исправить. Конечно, если он вернет Мадлен отцу и аннулирует брак, в королевских домах Роланда поднимется страшный переполох. Седрик Кандерр, без сомнения, подвергнет его остракизму и скорее всего выведет свои войска из союза. Но один фактор, о котором сейчас все забывают, полностью изменит положение вещей: через год он станет королем.

Главное — правильно выбранное время.

Лорд Роланд решительно поднялся и позвал своего советника:

— Эванс! Эванс!

Когда старик, не успев снять ночную сорочку, появился на пороге кабинета. Тристан Стюард уже раздавал приказы дюжине слуг. Он замолчал на мгновение и посмотрел через плечо на старого советника.

— Эванс, собери все необходимое. Мы едем на коронацию.

На мосту через реку Пхон, Бетани

Массивный экипаж Патриарха резко остановился в темноте.

Маленькое окошко в передней части экипажа открылось, и оттуда показалось лицо кучера. Священник выпрямился и наклонился вперед, жестом показав ему, чтобы он не шумел и не разбудил Патриарха и остальных четверых Благословенных, спавших на маленьких диванчиках, установленных вдоль стен кареты.

— Что случилось, сын мой? — спросил священник.

— Мост очень ненадежный, ваша милость. Лед сломал одну из опор. Нам придется повернуть и ехать на север до Рыбачьего Причала, это ближайшее место, где мы можем пересечь Пхон.

Священник кивнул, и маленькое окошко закрылось.

Он окинул презрительным взглядом своих спутников, которые на разные голоса храпели во сне. Каждый из них наслаждался блаженным отдыхом, в отличие от него, не помнившего, когда он вообще мог уснуть ночью.

С самого лета — а может быть, даже раньше — он перестал нуждаться во сне, его дни и ночи проходили в постоянном напряженном бодрствовании. Человеческое тело, в котором он находился, иногда уставало, но никогда не расставалось с сознанием. В ночной тишине его мысли медленно текли, сменяя друг друга, он впадал в состояние, близкое к медитации, заменявшее ему сон. В каком-то смысле он походил на человека, разгуливающего во сне, но осознающего все, что вокруг него происходит. И дожидающегося наступления дня, когда отступит ночь.

И начнется кошмар.

Время почти пришло.