Судьба некроманта

18. Пираты

Вблизи пиратский корабль показался мне огромным. Его серый, опаленный борт заполнял все свободное пространство, а сверху уже раздавались команды, свистела боцманская дудка, и слышался топот ног по палубе. Очень скоро вниз полетел крюки, с привязанными к ним веревкам, и несколько впилось в борт и в палубу. Кто — то снова закричал, донесся скрежет ворота, нас начали подтягивать ближе. Однако не это самое страшное. Едва корабль показался на горизонте, как силы мои, те самые, магические, что я холил и лелеял, начали иссякать. И не то, чтобы сосуд опустел. Просто стало это в какой — то момент совершенно бесполезно. Слова превратились в набор звуков, порошки, коренья и различные магические снадобья стали пустой атрибутикой, и я вдруг стал совершенно беспомощным.

— Магия не работает. — Печально поделился Дварф.

— У тебя тоже? — Охнул я.

— Ага.

— И я магию не чувствую. — В голосе Сатаны, донесшемся с кормы, сквозила растерянность и удивление. Страха все же не наблюдалось.

— Эй, вы, на шлюпке! — Закричал кто — то сверху. — Не вздумайте дурить. Мы возьмем только то, что нам принадлежит, и не больше. Будете дурить, прогуляетесь по доске. С капитаном шутки плохи.

— Ну, что будем делать? — Я постучал пальцем по стальному крюку, впившемуся в борт.

— А что делать? — Фалько, похоже, прикидывал шансы. — Нет у нас вариантов. Видишь, пушка у них, и не одна. Если вы двое магичить не можете, то мы малые дети в этой кутерьме. Я предлагаю временно затаиться и посмотреть, что будет.

— Может вплавь? — Осторожно предложил Коба. — Я вот плавать обучен, хоть и воду не люблю.

— И сколько ты протянешь? — Я опустил руку в воду. Течение тут было холодным и быстрым. Стоило свалиться за борт, и тебя унесет в открытые воды, а потом сведет ногу и пойдешь ко дну на корм рыбам.

Когда нас подтянули к борту пиратского корабля, вниз упала веревочная лестница, и тот же голос, что окликнул в самом начале, посоветовал ей воспользоваться.

— Ползите вверх, акулья сыть! — Раздалось сверху. — Никто вас упрашивать не будет, а нерасторопные попробуют кипятка. Мы как раз котел разогрели.

Решив не оттягивать неизбежное, я уцепился за перекладину и принялся ползти вверх по лестнице. Могу сказать одно, дело это сложное, опасное, и схожее с трюкачеством. Может быть, местная братия и привыкла передвигаться вверх или вниз по таким вот штукам, а для меня, человека неподготовленного, подъем оказался тем еще испытанием. Где — то на середине пути я почти выдохся. Мир передо мной раскачивался, то в одну то другую сторону, норовя приложить меня о борт или сбросить в пучину морскую. Я уж и не помню, как добрался до палубы. Ощутил только, что несколько рук вцепились в меня, а затем я приземлился на досках, больно ударившись спиной. Окружившая меня толпа насела. Все содержимое моих карманов оказалось в руках у невысокого коренастого типа, чье лицо было измазано чем — то черным. Блестящая от пота лысина мелькнула пару раз, и раздалось довольное бормотание. Кто — то принялся спутывать мне руки веревкой, другие орудовали с лодыжками, после чего меня, совершенно беспомощного и упакованного, будто гусеница в коконе, оттащили и привалили спиной к какой — то бочке.

Далее я стал свидетелем, как моих друзей одного за другим поднимают на палубу и их постигает та же участь. Сатана с нами не пошел, но в тот момент я волновался за инфернальную зверюгу меньше всего. Он как никто другой мог о себе позаботиться.

Потом удар по голове, искры из глаз и тьма.

Тьма для черного мага — это благость, вроде как ультрафиолет для растений. Чем больше черноты вокруг, тем лучше у того мага самочувствие. Тьма — это не только смерть или забвение. Это ночь, спокойствие, сон, ну или как в моем случае, потеря сознания, и если обычный человек просто теряется тут до лучших времен, то истинно черный расправляет свои магические крылья.

Благость эта приходила ко мне каждую ночь, и я искренне наслаждался, погружаясь в здоровый крепкий сон. В трактате Дурина особенно выделялся именно магический отдых. Записано было примерно следующее. Маг без отдыха бессилен, но не всесилен. Крепкий сон есть полный сосуд, а продолжительный отдых — ни что иное, как путь к саморазвитию.

Любили маги древности побить баклуши и даже целую статью рекомендаций под это подвели, хотя не скрою, после самого сильного колдовства, как следует отдохнув и выспавшись, я чувствовал себя просто великолепно. Миновали те дни, когда меня изматывало малейшее заклинание, и теперь на каком — то интуитивном уровне я брал энергии ровно столько, сколько было нужно.

Тьма, что пришла сейчас, была иная. Мой внутренний маг, сознание, бодрствующее постоянно, оказался будто бы запертым в сундуке, похороненным заживо под толстым слоем чернозема. Если бы у меня была боязнь замкнутого пространства, пришлось бы ой как худо, но и без того было не сладко. Я спал и бодрствовал одновременно. Все мирское, внешнее ушло куда — то на второй план, и в первый раз за долгие годы я остался один на один с собственными мыслями и подсознанием. Страха не было. Быть погребенным заживо, не значит умереть, а мысли мои в тот момент опасались только кончины. Я ждал, смотрел, слушал, но вокруг был вакуум, полностью отгородивший меня от внешнего мира…

— Эй, Кот! — Что — то больно ударило меня по лодыжке, и от этой вопиющей наглости я проснулся, ну или очнулся, уж тут как пойдет. Сначала я толком и не понял где мы. Пришлось дать себе несколько секунд на осознание того, что вокруг. Мы были в грузовом трюме. Мы, это я, Фалько и Питралин. Кобу и инфернального зверя я не заметил.

— Глядите — ка, — произнес дварф из дальнего угла. — Нормально его приложили. Я уж думал, и не очухается вовсе.

От упоминания о моей травме, страшно разболелась голова. Вдруг скрипнула дверь, и на пороге появился гном Коба, в полном здравии и отличном настроении. В руке мой подручный сжимал нож. За спиной гнома виднелся объёмный рюкзак, к которому он пристегнул такую же бездонную суму.

— Валить надо, хозяин. — Спокойно произнес он. — Тут такое творится, что жуть просто.

Дальнейшее я буду пересказывать со слов Кобы, так что за достоверность фактов, и точность описаний ответственности взять не могу. Рассказ моего подручного начался с того момента, когда меня сволокли на палубу, обыскали, и приложили по голове, да так что, наверное, теперь сотрясение. Подташнивает, слабость, привкус железа во рту, но не это главное. В тот момент, когда втащили наверх дварфа, гном вспомнил, что существо он волшебное, и в принципе способен на глаза не попадаться, и быть невидимым, даже если стоишь у противника перед носом. Что уж сработало, знания или страх вперемешку с адреналином, однако крохотный магический сосуд помощника исполнил свое предназначение, и никем незамеченный он пробрался на борт.

Дождавшись, когда пираты вдоволь потешатся, и разойдутся по своим мерзким и низким делишкам, Коба принялся разведывать обстановку. В первую очередь, его интересовал вопрос магии, а точнее ее отсутствия. У него она сработала, но была природной, вроде зеленого цвета кактуса или пения птиц. Магия же серьезная, такая, что через сито не пролезла, где — то застряла. Кто может знать эту тайну? Ну, конечно же, главарь. Приметив статного длинноволосого мужчину, чья одежда выгодно отличалась чистотой и имела существенно меньше прорех и заплат, он устремился за ним и успел проскользнуть в каюту. Следом за ним ввалился лысый тип, совершенно неприятной наружности, с одутловатым красным лицом и трясущимися руками. Увидев на столе капитана бутылку, он бросился к ней, но тот схватил его за шиворот и с легкостью отбросил к стене.

— Сиди смирно, хронота. Твое счастье, что мы этого дварфа нашли. У конклава к нему очень много вопросов. Уйти ведь, тля, хотел. И как? Морем! Это же насмешка!

Лысый издал печальный булькающий звук и с надеждой посмотрел на спиртное.

— Ой, как бы не пришлось потом плакать, капитан. Сердце — то драконье бьется, будто птица в клетке. Столько магии за раз оно еще никогда не впитывало. Не выдержит сердечко. Старое оно, уже два века как колотится.

— Сам знаю. — Капитан опустился в кресло, и ноги в тяжелых сапогах грохнули о столешницу. — Вот только что мы выловили? Магия приворота слаба нынче. На континенте и вовсе развеялась. Не будь эти идиоты в море, мы бы в жизни Питралина не поймали, да и не магия это, так, элементаль дурной.

Слушая этот разговор, Коба воодушевился. Тут знали про магию и прекрасно ею пользовались, она никуда не улетучилась. Более того, она сохранялась в таинственном артефакте. Остался сущий пустяк, понять, где он находится, и как им управлять. Забравшись под стол, гном навострил уши.

— Что делать с пленниками, капитан? С Питралином понятно, в кандалы и на совет. Пусть народ решает, как его казнить. Остальных — то, может, за борт? Балласт один. Продать их нельзя, старые они для рабов, да и не очень понятно, на что сгодиться могут. Первый, он явно воин, так, небось, кроме как убивать, ничего и измыслить не может. Второй, тот, что в хламиде, так с ручками белыми. Может принц какой, граф али барон. Выкуп попросить можно, вот только с кого его требовать?

— Решим все после обеда. — Голос капитана был спокоен, а речь нетороплива. Он наслаждался сложившейся ситуацией и, похоже, вообще был доволен жизнью. — Выясним, что и как. Наш палач умеет языки развязывать. Ты вели пока подавать на стол, я схожу, проведаю палача, да заодно на сердце взгляну. А ну как успокоить его нужно срочно.

Лысый убрался прочь, бормоча себе что — то под нос про плохое самочувствие и пагубное алкогольное пристрастие, а капитана встал и отправился в дальний угол. Под цепким взглядом Кобы, коего он совершенно не замечал, глава шайки отодвинул огромный окованный железом сундук, освободив узкий проход, в который и спустился.

Гном бросился следом и потянул носом. Из люка пахнуло жаром и сыростью, будто бы и не в трюм спускались, а находились на берегу южного острова, где лежит дохлая рыба и догнивают водоросли. Проскользнув вниз, гном поспешил по лестнице и нагнал капитана ступеньке на десятой. Стало еще более влажно и жарко. Крохотная каюта, скрытая от посторонних глаз, таила странный артефакт на подставке из чего — то прозрачного. Многоугольник, переливаясь всеми цветами радуги, светился изнутри, однако света в комнатушке было настолько мало, что глава разбойников подсвечивал себе путь масляной лампой. Остановившись у пьедестала, он очертил в воздухе фигуру, делая пасы руками и сохраняя при этом полное молчание. Коба внимательно наблюдал за его действиями, запоминая каждый поворот кисти, каждый взмах руки. При очередном пасе капитан замер, и артефакт отделился от постамента, зависнув в воздухе. Поднявшись, разве что, на ширину лезвия кинжала он сначала завис, а затем принялся неспешно вращаться вокруг собственной оси.

— Так. — Забормотал длинноволосый. — Почти переполнен. Дело тут страшное, похоже. Петралин, конечно, не причем, а вот эта парочка… Что они смогут выкинуть еще, пока пустого места в сердце — то не останется. Надо бы дать команду опоить их сонным отваром. Во сне — то особо не помагичишь, а потом, как выясним все, стянуть шкуру.

От этой новости гнома прошиб холодный пот. Он застыл в уголке, наблюдая, как капитан вновь начинает пасы руками. На этот раз не обошлось без подручных средств. Осыпав артефакт серым порошком, капитан накинул на него платок в странных угловатых узорах, и «Сердце дракона» начало терять свой блеск. Ощутимо похолодало, а сырость почти перестала ощущаться, и доски вокруг затрещали, стремительно теряя влагу.

— Ну, вот и славно. — В голосе капитана послышалось облегчение. — Вот и хорошо.

Развернувшись, он направился к выходу, а Коба уже выстроил в голове хитрый план. Гном настолько увлекся, что когда понял, что выход захлопнулся, и поверх люка снова оказался кованый сундук, было уже поздно. Недорослик не расстроился. Теперь он мог не таиться и тщательно изучить артефакт. Первое, что пришло ему в голову, это уничтожить «сердце дракона» и тем освободить хозяина, то есть меня, однако эту мысль он сразу отбросил. Артефакт — штука коварная. Им пользоваться — то сложно, еще сложнее создать, но самая закавыка заключается в том, что любое воздействие, как правило, приводит к самым печальным последствиям. Взять хотя бы историю про славного рыцаря Альберта Неспокойного, что прославился не тем, что победил сотни врагов, выстоял при первой войне гоблинов и королевской гвардии, и даже не из — за того, что имел огромные пышные усы. Славился он недержанием каждый третий день месяца. Слабило рыцаря постоянно, из — за чего он для дальних походов обзавелся отдельным горшком, который вынужден был всюду таскать за собой его несчастный оруженосец. Вышло же это вот как. В один из своих славных походов, набрел славный рыцарь Альберт на ведьмино укрывище, перебил чертовок и, найдя где — то в глубине ведьминой норы странный корявый объект, выполненный из дерева и слюды, разрубил его пополам своим острым сверкающим мечом. В тот же момент, освободившаяся сила ударила по рыцарю, оставив на нем позорное проклятье, а заодно наделила недельной диареей три роты пограничных войск королевства, стоящих на заставе в трех днях пути.

Ну, солдатики — то побегали до ветру, и ладно. Если бы не маг с лекарствами, то пограничная застава обделалась бы самым натуральным образом, да и потери бы были понесены немалые, а вот рыцаря вылечить так и не получилось. Гордый и сильный воин вынужден был отойти от дел, уйти с королевской службы и, пряча свой позорный недуг, пребывать большую часть времени в родовом поместье, чертя на бумаге новые модели ночных горшков.

Уничтожить артефакт было нельзя, по крайней мере, сейчас, а вот взять его, к примеру, и выбросить за борт, вполне себе здравая идея. Решив, что даже у самого страшного заклятия есть свой круг поражения, Коба взял с постамента «сердце дракона» и засунул его себе за пазуху. Оставалась сущая безделица, покинуть эту тесную коморку и помочь хозяину в освобождении. И тут случилась первая неприятность. У гнома просто не хватило сил, чтобы понять тяжелый сундук. Он пытался и так, и эдак, и налегал, и подсовывал нож в промежуток между досками, и даже силился вспомнить гномские заклинания, что использовали рудокопы для облегчения перевозки каменной руды, но то ли говорил он их неправильно, то ли злобный артефакт не давал хода магии, но и тут ничего не вышло. Начала подступать тоска и отчаяние. Можно было конечно дождаться, когда капитан вновь решит навестить свое сокровище, однако, сколько времени может уйти на ожидание, Коба, разумеется, не знал, понимая, что утекают драгоценные мгновения. Жизнь хозяина в опасности, а он сидит тут и ничего не делает.

Счастье пришло, откуда не ждали. Что — то наверху загрохотало, послышался всхлип, и доски ступеней затрещали под чьим — то немалым весом. Коба вскочил с места, выставив перед собой нож, и начисто позабыв об умении скрываться, решил уже продать свою жизнь подороже, как из — за угла выглянула огромная морда, в костяных пластинах.

— Сатана, родненький! — Недорослик подпрыгнул от нежданной радости, и бросился обнимать инфернального зверя. — Я уж думал, покинул ты нас.

— Вас покинешь. — В голосе монстра послышалось смущение. Похоже, ему было очень приятно, что его так ценят и столь бурно встречают, но в виду имиджа и общего антуража своей персоны, он не мог себе позволить ответные чувства.

— Как ты меня нашел?

— По запаху. Сижу вот на рее и думаю, откуда так страхом потянуло?

— Сначала Фалько. — Я кивнул в сторону принца — воина, и гном начал сноровисто перепиливать путы на его лодыжках. — Потом уже меня. Как ты пробрался сюда?

— Я же невидимый для глаз. — Деловито поделился гном. — Сатана, опять же, помог. Хозяин, главное! Я нашел причину наших бед. Это капитан. Он маг, колдун, и вообще человек со странностями, но главное, вот это.

Засунув рука за пазуху, Коба вытащил странный предмет, больше похожий на стеклянную сферу с множеством граней. Штука это тускло светилась изнутри, переливаясь тысячей оттенков.

— Это еще что такое? — Фалько осторожно приблизился к артефакту.

— Меня развяжите. — Потребовал Питралин, однако Коба, к моему удивлению, даже не пошевелился.

— Это из — за него нас поймали, хозяин. — Злобно произнес он. — Они на него охотились. Какой — то совет есть, которому он крупно насолил.

При упоминании о совете дварф сник, однако попыток освободиться не бросил. Наоборот, они стали более яростными, отчаянными почти, такими, как если бы человек тонул и видел перед собой уродливый лик неминуемой смерти. Мне на секунду стало его жалко, но только на секунду.

— Так что делать будем?

Я принял артефакт, и какое — то время просто держал его в руке. Минуты текли, мыслей не было. Можно было выбросить его за борт, и корабль просто унес бы нас с попутным ветром прочь из зоны поражения, но терять такое сокровище я не решался. Однако и оставлять его было нельзя. Рядом с ним я был совершенно бессилен, и не мог решительно ничего колдонуть, а магия в моем случае была необходимым условием для выживания. В итоге, чувство собственно сохранения перевесило. Знать бы еще, как управлять этой штукой.

— За борт гадину. — Выдал я. Коба принял кристалл, подкинул его на ладони, а затем, подбежав к узкому оконцу под самым потолком, или как он тут на корабле называется, выбросил кристалл прочь.

В ту же секунду, будто головная боль прошла. Я даже не понял, каким до этого был этот мир, блеклым и безрадостным, а теперь, с пропажей барьера, все вокруг снова расцвело. Что имеем, не ценим. Воистину.

В каюту, где мы сидели, заглянула инфернальная морда.

— Что с пиратами делать, повелитель. Может сожрать их, или так, понадкусывать?

— Вот еще, время на них тратить. Коба, ты наши пожитки забрал?

— А то! — Довольный гном тряхнул сумой.

— Тогда готовим зелье перемещения, и побыстрее.

— А куда перемещаться будем?

Вот в этом был самый большой вопрос. Транспортные камни ведь тоже неспроста придумали. Взять хоть магию, с которой мы переместились на клочок земли вне времени и пространства. Там была идея, желание, и это, вопреки всем ожиданиям, сработало. Тут же на вдохновение не было этих нужных минут. В дверь уже уверенно ломились, осыпая нас бранью, да такой забористой, что даже послуживший в королевский войсках Фалько, с недоумением и осуждением качал головой.

Суть перемещения не только в том, чтобы совершить само действие, а отчетливо представлять, куда же ты хочешь попасть. Подобное заклинание не просто сложное, оно утомительное, и в книге Дурином обведено несколько раз красными чернилами с подрисованным черепом, мол, не лезь, дурак, а то убьет. Можно было устроить бойню тут, а вот что делать дальше? Управлять кораблем мы не умели, а путешествовать в шлюпке, в открытом океане, верное самоубийство. Нужно было перемещаться, хоть куда — то, ну, скажем, в то место, откуда нас так вероломно забрал случай, а именно в чисто полюшко, к пещере транспортного камня. Так мы и поступили. Пока Сатана держал оборону, привалившись костяным боком к двери, Коба соорудил небольшой костерок, прямо на полу. Освободившийся Фалько рубил на щепу для огня доску из пола, а я пытался вспомнить заклятия. Незадействованным остался только Питралин.

— Братцы, не погубите. — Заголосил он. — Не отдавайте этим иродам! Я все скажу, во всем признаюсь! Только с собой возьмите!

Мы с принцем переглянулись. Я кивнул только, Фалько подобрался с лезвием к пленнику.

— Ну, смотри, борода многогрешная, если снова врать будешь, Черный Кот тебя в жабу превратит и скакать заставит. Так до скончания века хладнокровным и останешься, а чтобы неповадно другим было, заморожу тебя в студеной воде, вырежу ножиком и в ледник положу.

— Все расскажу, все! — Взвыл дварф. — Я им не просто нужен, я же у них еще кое — что спер да схоронил.

— И что же?

— Да вот такой вот кристалл, сердце дракона. Говорят, это и правда, сердце. Я только с ним и смог с той зверюгой совладать. Он же как, когда принимает, а когда отдает магию. Мой кристалл спит сейчас.

— Где?

— Да в деревне, под крыльцом схоронен, в крынке. Я его для надежности простоквашей залил.

Пока мы готовились к отходу, а дверь стонала под ударами топора, вот — вот готовая сдаться, Питралин поведал следующее. В числе прочих он нанялся на пиратское судное, еще и не подозревая, что оно таковым является, однако, когда корабль вышел в открытое море, то поднялся бунт. Офицеров казнили без разговоров, оружие и корабль захватили, а вольнонаемным, из тех, что в шайке не состояли, предложили, либо за борт прыгать, либо к матросам удачи присоединиться. Питралин дураком не был, но и воевать за так не хотел, и решил пока согласиться, а потом уже смотреть, как руки на этом нагреть, да потом ноги унести. Первым желанием было удрать, как только корабль пристанет к берегу, однако не вышло. Вместо того чтобы пойти назад, к большой земле, мореходы развернули паруса и погнали судно в океан, где они провели десять дней, страдая от морской болезни. Дварфы лучше переносят открытую воду, допинг им для этого не требуется, но все дело, видимо, в вестибулярном аппарате. Пришлось Питралину хуже всех, а когда он смог подняться и, выбравшись на палубу, взглянуть за борт, то увидел цепь островов. В этом месте пираты оборудовали свою базу, возвели форт, расставили вышки, сделав сушу неприступной крепостью. Та часть островов, к которым могла пристать шлюпка, или подойти королевский военный флот, простреливалась из пушек. Большая же часть береговой полосы занимала горная гряда и отвесные каменные стены. Природную цитадель нужно было только немного усовершенствовать, и, конечно же, этим воспользовались.

Еще две недели, вновь прибывшие, гнили в бараках. Сгоняли их сюда со всех кораблей, и тут они томились в ожидании какого — то обряда инициации. Те, кто проходили его, отправлялись на борт, или на корм рыбам, однако не все могли до него дотянуть. В первую же неделю трое умерло от лихорадки, затем появилась другая неприятная болезнь, диарея, что едва ли не страшнее чумы.

В какой — то момент дварф пошел на отчаянный шаг. Поняв, что вскоре и сам готов отдать концы, он вырыл под койкой лаз, и ночью, в час волка, когда даже самый опытный часовой нет — нет, да и закроет глаза, он выбрался из своего барака, и устремился к берегу. То ли на счастье тогда, то ли на беду, к островам прибыл еще один корабль, больше, сильней, лучше остальных. Черный флаг с белым оскаленным черепом на верхушке мачты трепыхался в порывах теплого южного ветра, команда выбралась на борт, а с ними пожаловал кто — то важный, да такой величины, что все капитаны кораблей, что были в цитадели, вышли на морской берег, чтобы его поприветствовать. За всем этим, изголодавшийся и страдающий от жажды гном наблюдал из укрытия, которое оказалось так близко, что он мог различить слова. Много дварф не понял. Различил что — то про кровь дракона, сердце его, и точку невозврата. Вроде как, находится она на краю времени, а дальше сплошной белый шум.

Когда заговорили об артефактах, то Питралин навострил уши. С этим было все понятно, такое не так просто в руки попадает, а если и попало, то может принести нехилый барыш, особенно на материке, где магия почти исчезла. Будучи несколько лет назад в столице, дварф свел знакомство с некоторыми людьми, далеко не лучшими представителями общества, но людьми влиятельными и богатыми. Каждый из них отдал бы немало золота, чтобы заполучить магическую вещицу. Они ей даже пользоваться бы не могли, а так, выставили, для пущей солидности, да подпитки страха у врага и конкурента.

Выходило следующее. Кто — то из пиратов натолкнулся на груз, что везли из дальних земель. Команда корабля дала бой и билась отчаянно, то разбойники почуяли добычу, и вопреки своему обычному поведению, вместо того чтобы отстать от опасного противника, решили пожертвовать пешками, а затем задавить его числом. На борту и обнаружен был сундук, в котором нашлось несколько удивительных магических книг, артефактов, некоторые из которых работали и сейчас, приманивая корабли, давая попутный ветер, обогащая улов и опресняя соленую морскую воду. Другая же часть находилась в отдельном, скрытом от посторонних глаз отделении, под фальшивым днищем сундука.

И тут у дварфа в голове родился чудовищный по своей авантюрной сути план, возможно впоследствии спасший ему жизнь. Пока верхушка пиратского сообщества, расположившись в плетеных креслах вокруг собранного из валунов очага, распивала пиво, закусывая жареной бараниной, он прополз по мокрому от воды и водорослей песку к шлюпу, добрался до сундука и, вытащив из него несколько артефактов и книг, выбросил тот на берег, после чего, скрываемый ночной тьмой, оттолкнул шлюп от берега и отбыл в открытый океан. Нашлась тут и вода, и еда, и даже оружие, которое сам Питралин уже толком и в руках держать не мог, однако едва он касался артефактов, как ему вдруг начинала сопутствовать удача. Поднявшийся ветер наполнял паруса и нес его суденышко к материку, вполне уверенным курсом. Вся снедь, что осталась от старых хозяев не плесневела и не портилась, и даже порох в мушкетах не отсырел.

Надо же, какая разница. Всего — то триста лет назад, а технологии куда лучше, чем в родном мире Фалько и Серого Кота. Парадокс, однако.

Но я отвлекся. Путешествие у дварфа заняло месяц, и за это время он не попал ни в одну бурю, ни в один водоворот, и ни одно морское чудовище, поднявшись из черных глубин, не пожелало попробовать его на вкус. Однако, ближе к берегу артефакты исчерпали себя, но Питралин не пал духом. У него все еще оставалось несколько козырей в рукаве, позволивших ему не просто обвести вокруг пальца дракона, о существовании которого нужно было еще потолковать, но и неплохо устроиться в рыбацкой деревне, хоть и на весьма сомнительных условиях.

В общем, вопросов было больше чем ответов.

— Освободи его, Фалько, и в круг. — Крикнул я. — Все в круг. Варево было употреблено по назначению, я произнес последние слова заклинания и, под аккомпанемент рушащейся под напором двери, мы взмыли вверх, ломая переборки. Магия вернулась ко мне в полной мере.

— Ненавижу это место. — Фалько с неприязнью посмотрел на камень, прикрывающий вход в камеру перемещения. Прошлое наше свидание с этим местом забросило так далеко от цели, что представить страшно. Потом я оценил это расстояние на карте и проникся уважением к магам древности, что смогли заключить в породе столь сильное и постоянное волшебство. — Мне прошлый раз хватило этой безнадеги. На поле брани ты видишь врага, и тут, либо он тебя, либо, что лучше, ты его на тот свет отправляешь. С этими же магическими ловушками, так и чувствуешь подвох. Будто сильный слабого принижает.

— А я вот не согласен. — Коба разводил костер, благо мелкого хвороста и сухой травы вокруг было предостаточно, и готовился уже ставить котелок. — Маги прошлого не так просто эти штуки от простого люда отгородили. Мы — то сами еле ноги унесли, а среди нас и маг есть, и воин, и зверюга страшная.

— От страшной зверюги слышу. — Стана сидел рядом с печальным дварфом и скалил острые клыки. — И что нам теперь делать?

— Как что? — Удивился я. — Передохнем немного и в путь. У меня от магии перемещения до сих пор в глазах круги.

— Да ты не понял, повелитель. — Персональный монстр повернул свою бронированную голову и навис над Питралиным. — С этим — то что делать?

— А что с ним делать? Срисовать место, где артефакты схоронил, да отпустить на все четыре стороны. — Пожал я плечами, наблюдая, как кашеварит недорослик. — Нам лишний рот без надобности. Он нас приютил, все рассказал, так что, в принципе, особых претензий у меня к нему нет. От стражи сбежать помог опять же. Я бы в одиночку с парусом точно не справился.

На том и порешили. Снабдив дварфа минимальным запасом провизии, захваченной на корабле пиратов рачительным Кобой, и парой медных монет, чтоб при случае дварф смог купить себе нож или кинжал для защиты, мы выпроводили его прочь, и тот похоже не веря своему счастью, быстро зашагал по тропе пока его плотная сутулая фигура не исчезла за горизонтом качающихся на ветру спелых колосьев.

— Баба с возу, кобыле легче. — Коба попробовал варево, сморщился и спешно бросил в котелок горстку чего — то белого, снова попробовал и удовлетворенно кивнул. — Я уж думал, не отвяжемся. Эх, жаль, что карты пропали. Эти ироды почти все деньги забрали, кроме тех, что я за подклад определил, карты, прочую навигацию.

— А нам карта особо и не нужна. — Фалько сидел на траве, и тоскливо оглаживал ладонью то место, где у него обычно находился меч. Оружия прихватить с судна не удалось тоже.