Сумерки империи

Глава 15

После сражения у Тразименского озера обстановка кардинально переменилась. Кириллу стало понятно, что высиживать в Иберии уже нечего. Сейчас римляне не только не полезут в Таррагону, а проигнорируют и Корсику с Сардинией. Еще бы — враг у ворот Рима! Надо спешно плыть в Италию, а то Ганнибал бездарно такой прекрасный шанс профукает.

Но оставался вопрос с римским флотом. Он же не пропустит! Так что собрали по сусекам все, что есть. Десять драккаров, десять брандеров, пять грузовых судов, два из которых, наиболее быстрых и вертких, были оснащены большими пушками. Остальные три планировалось использовать как плавучие мобильные базы. И ринулись на врага.

— Радуют скитальца морского, лишь чаек крик, лишь зов баклана… — «морские короли», с мозолями от весел, дружно запели песню. — Несет ладьи из синевы безбрежной, домой, как чайку на родной утес.

Ветерок чуть-чуть веет на безбрежной гладью моря, ласково освежая лицо и открытую грудь моряка. Облака, на фоне синего неба, группируются чудными узорами.

Для начала быстрые драккары обнаружили и уничтожили четыре римских пентеры и три триеры, патрулирующее побережье. Велик был урон врагов, но и неприятель показал себя храбрецом. Нефть, селитра и древесина пробкового дуба Испании позволяли Кириллу иметь корабли, обеспечивающие его превосходство на море.

Затем эскадра Лала-Зора в наглую, днем, опять наведалась в великолепную естественную бухту, где располагался порт Нарбона и там зачистила одну пентеру, три триеры и разную мелочь, которую туда опять подтянули римляне.

Дальше настала очередь Мессалии. А там скопилась эскадра из пятнадцати пентер, «плавучих крепостей», и восьми триер. И римляне снова оказались готовы к бою. Началась морская битва, страшная, не поддающаяся описанию.

Ночное сражение проходило под диктовку финикийского адмирала. Атаковав драккарами парочку сторожевиков, он затем ловко подставил под удар вражеских пентер свои брандеры. Скоро дюжина судов противника пылали кострами в водах залива. Такой коленкор римлянам не понравился, они стали держаться на дистанции, оставив свои попытки тарана и абордажа. Тут даже у собаки Павлова уже инстинкт образуется. Но хитрому финикийцу только это и нужно было. Работали пушки. Летели огненные стрелы, керамические диски с нефтью. Горшки с взрывчаткой- запущенные метателями молота.

Особенно римлянам не понравилось, когда их ответный слабенький дождь из огненных стрел почти не вызвал никакой реакции. Горело как-то совсем тоскливо. Ели-ели, так что финикийские моряки с их низкими бортами забортной водой все сразу тушили. А вот почему-то на римских кораблях подобные же стрелы все зажигали просто прекрасно. Особенно если нефтью плеснуть. После того как у истерзанных римлян загорелось еще пять кораблей, остальные бросились к пристани. Чтобы смыться.

Экипажи может и сбежали, но вот сами корабли Лала-Зор все равно сжег. Вместе с большей частью рабов. Итого: 23 судна- три с половиной тысячи рабов уничтожено. А такую ораву сразу не найти. Даже если плотники новые суда построят, то комплектовать их неким будет. Да и почти две тысячи человек экипажей и морских пехотинцев- потери серьезные. Тем более, что у карфагенских моряков погибших было сотни три, плюс четыре сотни раненых.

После того, как греческие колонии в Галлии были наглядно вразумлены, кто тут хозяин, Лала-Зор, пополнив запасы на плавучих базах, на шести драккарах еще прогулялся до самой Генуи. В результате еще шесть гребных галер противника, среди которых были четыре пентеры, отправились в пекло. Оставшийся десяток римских кораблей бежали на юг без оглядки. Италия, Сицилия и греческий Прованс… И в ваших жилах тоже есть огонь! Но умнице-Фортуне все время не до Вас! Ведь есть ещё на свете… Ведь есть ещё на свете… Ведь есть ещё на свете — испанская Гасконь!

После чего, подремонтировав суда и пополнив запасы, флотилия Лала-Зора стала сопровождать эскортом двенадцать грузовых судов Кирилла, что перебрасывали его отряд в Лигурию. Всего собиралось высадиться на землю Италии пятьсот человек, из них 450 воинов. Кажется немного, но и это было подвигом. Предприятие было дерзко-опасное.

По дороге, в масляных водах Лигурийского моря, их караван атаковала римская эскадра и четырех пентер и трех триер. Беда! Драккарам Лала-Зора уже нельзя было бежать, так что один из драккаров героически погиб, отражая нападение. К счастью, большие пушки сказали свое веское слово, напугав противника. Римляне отошли, потеряв при этом наскоке за один корабль Карфагена четыре своих. Вот уж действительно: «Корабли лежат разбиты, сундуки лежат открыты…»

И на следующий день после этого морского сражения Кирилл высадился в Генуэзском заливе. Усеянного базами ловцов осьминогов. Где под шум прибоя — плещет море…

Помимо осьминогов, туземцы едят тюленей, китовое мясо и коренья; лигуры одеты в шкуры и вооружены острыми пиками. Здесь правили жестокость и звериные законы.

Разгрузились, подарили надменным лигурийским вождям, потомкам древних королевских родов, подарки. А деньги у Кирилла, в отличии от Ганнибала, были. И много, в двух сундуках хранилось около полумиллиона серебряных монет. Наш юный полководец мог озолотить любого одним мановением своей руки. Так что Кириллу с ходу удалось нанять еще пятьсот воинов, свирепых по своей природе, людей с лицами, как у разбойников с большой дороги. За военное искусство этих громил называли Кормильцами воронов. Этих лигурийских наемников молодой командир оплачивал из своего личного бюджета и они сохраняли ему верность, прямо пропорциональную получаемым суммам.

Лала-Зор отплыл обратно на Балеары, пополнять свой флот и бороться с римскими кораблями в этих водах. Если борьба будет успешной, то через месяц сюда же прорвется и вторая флотилия.

Молодой полководец нанял еще лошадей и мулов а так же подводы для своих грузов и по Змеиной тропе направился в землю бойев. Надо же разобраться в Пьяченцей. А то какой- то конфуз получается. Крепость врага посредине Свободной Галлии. Конечно, карфагенский испанец без меры горяч; осады ему не по нраву; ему куда как любо врубаться в ряды врага и гнать его до самой погибели.

Во время перехода воины все время спали одетыми, с оружием в руках; не дремали и посты и патрули. Возможна была измена, римляне легко могли подкупить кого-либо из галльских вождей, чтобы напасть на этот небольшой отряд ночью. Споры и распри составляли неотъемлемую часть кельтского мира. Даже собаки здесь охотились на кошек, которые смело бросались в драку и молниеносно исчезали с поля боя. Пушек с собой контрактники не взяли, так как чтобы тащить нынешние корабельные орудия, дуло которых можно прекрасно использовать в качестве будки для собак, по бездорожью, требуется запрячь в каждое тысячу пар волов, а такое количество тяглового скота просто невозможно набрать среди местных диких племен.

Бойи тоже встретили Кирилла радушно. Он же за все платил. И хорошо. Укрепляя взаимное доверие на столь прочном основании. Переговоры Кирилл вел таким тоном, будто от лишь от него зависит гибель или спасение данной страны! Без магии у кельтов не обойтись, поэтому различные фокусы с химическими реактивами и театральным реквизитом, заставили дремучих галлов поверить, что перед ними воочию посланец богов. И туземцы стали «шелковыми».

После доверительной беседы с авторитетным вождем Магалом, малым страшной силы, договаривающиеся стороны разработали план дальнейших действий. Бурлящая кельтская кровь, передававшаяся из поколения в поколение, требовала восстановления справедливости любой ценой. Так что бойи, в союзе с инсумбрами, собирали армию в десять тысяч человек. С пиками, мечами, дубинами, серпами и вилами. Кирилл поочередно даст им войти в каждый из городов. Затем уйдет на юг, а бойи позволят нанять ему пару тысяч удальцов. И привлечь охотников из прочих племен. Вот и сговорились. Скрепив свой союз поцелуями идола власти.

— Да прибудут со мной сила волка, отвага ворона, легкость воздуха, мощь земли и крепость камня! Я — морская волна, я — горный ястреб! — звучали слова клятв.

Роли распределены были до точности: к кому перейдет командование, кто на что будет назначен, как будут распределены захваченное золото, кони, мулы, весь скарб.

— Ненавидим мы римлян, а римляне — нас, все римляне — обезьяны, гной течет из глаз, — с приятной фамильярностью просветил Кирилл своих новых союзников насчет «политики партии».

— А то! — отвечали довольные галлы.

— А кто пойдет со мной на юг, тем обещаю: земля всем. Поместья, рабы, женщины — мужчин не останется. Говядина, баранина, свинина — каждый день. Охотиться повсюду, собственные гончие, собственные лошади. Вдоволь меда и вина, чтобы не просыхать до конца жизни…

— Любо!

— Как же приятно иметь дело с умными людьми!

После этого, Кирилл разослал гонцов по всем окрестным местечкам с приказом быстро изготовить 5000 медных наконечников для стрел, и некоторое количество железных и вырезать из дерева столько же стрел, все по прилагаемым испанском образцам; через неделю уже заказ был выполнен, и воины ЧВК заимели более 10 000 стрел, даже лучших, нежели стандартные испанские. Карфагенские арбалетчики и лучники немедленно стали их оперять и целые дни проводили в стрельбе в цель.

Пока галлы собирали ополчение, Кирилл перебросил три с половиной сотни своей легкой пехоты под стены Пьяченцы. Нельзя, чтобы римляне скучали. Пороху и припасов с собой взяли изрядно. Не забыли захватить с собой и большое стадо свиней, чтоб в дороге не было недостатка в свежем мясе.

По прибытии наш парень начал терзать поселенцев. А когда из города, расположенного посреди цветущей плодородной долины Ломбардии, вышла когорта из тысячи легионеров «Первого Италийского», то Кирилл приветствовал появление этих потенциальных самоубийц насмешливым возгласом:

— Авэ, Цезар, моритури тэ салутант! (Здравствуй, Цезарь, идущие на смерть приветствуют тебя!) Похоже, что еще не все дураки вымерли.

Немного выманив вражескую пехоту подальше от города, по ней, по старой доброй традиции, с большой слаженностью отработали двадцать арбалетчиков. А к ним десять «ручниц». Тут же подключилась сотня лучников, что били без промаха, затем шесть десятков пращников с свинцовыми гранатами, отважных и опытных бойцов. Когда же движение неприятеля немного застопорилось, то крушить отряды врагов включились метатели дисков с нефтью, гранатометчики с оловянными флягами и метатели молотов с взрывчаткой. Похожим на нахохлившихся куриц легионерам сразу поплохело и они раздумали наступать. И остановились.

Для того, чтобы таким образом действовать в битве с стрелками, итальянцы, любители спелых оливок, должны были обладать куриными мозгами и небывалым невезением.

И смертоносная карусель продолжалась. Для местных легионеров бой был отчаянный, небывалый. Убито было великое множество римлян, но ряды их все вновь смыкались. Но всему есть предел. Да и чудак бы был тот, кто при таких обстоятельствах не помышлял лишь о себе и своем собственном спасении.

— Спешите назад! Спешите! Иначе никто из нас не избегнет смерти! — кричали солдаты Рима, пораженные ужасом.

Мало чести принесла им эта битва! В город обратно зашло не больше половины первоначального состава. И многие из них были ранены. Так римляне в Пьяченце сразу поняли, что больше никто в «цацки-пецки» с ними играть не будет. Тут дело намного серьезней. Лафа для вонючих любителей коз закончилась. Окончательно.

Но жители осажденного города не унывали.

— Берегите запасы! Умрем, сражаясь! Ни слова о сдаче и мире! — пылко заявляли они.

В античности привыкли реально смотреть на смерть. Война уже унесла много жизней, но ведь смерть приходит со временем к каждому. Мало кто сейчас жил долго. Одно дело — сгнить заживо от отвратительной болезни, или даже умереть от дряхлой старости, и совершенно иное — отдать жизнь во имя славного дела. Совершить это в расцвете юности — значит возвыситься духом, пойти на своего рода мученичество.

В Риме мужество является истинной добродетелью. И слава приходит к людям, которые хранят веру в их дело. Можно вспомнить историю Курция. Когда в Риме, на Форуме, образовался провал, и осыпь начала расползаться, грозя завалить здания, то народ обратился к жрецам с резонным вопросом: «Что делать?» Жрецы, обладающие здравым смыслом, ответили, что надо делать фундамент.

Но герой Курций решил не упускать свой шанс, чтобы прославиться. Он рьяно всем принялся доказывать, что жрецов поняли неправильно и их ответ истолковали превратно. Что такое фундамент в Риме? Всем известно, что это люди! Герои, как Курций. Поэтому он, верхом на коне в доспехах и при оружии, явился к провалу и бросился вниз. Чем прославился вовеки. Обвал же самоликвидировался, дойдя до ближайшего храма и обрушив его, автоматически заделав яму камнями. Вот с такими фанатиками тут приходится иметь дело.

Римляне были заперты в городе как клоп в бутылке. Пьяченце было от силы года два, укрепления тут были не очень. Стационарный военный лагерь, который пару лет старательно укрепляли. Больше валы, глубже ров, выше и крепче стены, из двух рядов кольев с утрамбованной землей между ними. Широкий ров со стоячей водой издавал отвратительный запах. При этом глубина рва с водой была такой, что вооружённый человек не мог преодолеть его вброд. Для варваров- солидно. Но не для Кирилла. Очевидно, из часов, отмеряющих время для колонистов из Рима, уже вытекает последний песок.

В это время дошли новости от Ганнибала, действующего еще не так уж далеко отсюда. Лев Карфагена легко разбирался со вторым консулом Сервилием. Тот все-таки, наконец, добрался на войну. Беды он не ждал ни с какой стороны, а беда, тем не менее, пришла. Когда Гней Сервилий Гемин, гордо щеголяющий в пурпурном плаще, получил в Аримине известие о том, что Ганнибал находится в Этрурии и расположился около лагеря Фламиния, первым его намерением, было соединить свою армию с легионами коллеги и противопоставить Ганнибалу «всю мощь римского оружия». Однако он не смог это сделать «из-за тяжести войска».

Предлог явно надуман. О подлинных мотивах Сервилия можно, конечно, только догадываться; думается, что решающую роль здесь сыграло фактически нежелание Сервилия, ставленника аристократических кругов, оказать действенную помощь Фламинию, вождю демократического движения. Однако оставаться абсолютно бездеятельным Сервилий тоже не мог и поэтому отправил в помощь к Фламинию четыре тысячи всадников в богатых доспехах, под командованием пропретора Гая Центения. Каждый римский кавалерист, разумеется, был уверен в предстоящем полном уничтожении зарвавшихся карфагенян!

Узнав, что произошло у Тразименского озера, Центевий резко повернул в Умбрию. Тем временем Ганнибал, прирожденный военный гений, получив известие о новом противнике, сразу же отправил против него Махарбала с отрядом легковооруженных копейщиков и некоторым количеством нумедийских конников. Как известно, всадники у римлян никакие, они оказались лёгкой добычей. К тому же, неуверенная посадка и багровые лица наездников «Вечного города» говорили о том, что в пути они не раз вдоволь угощались крестьянским медом и вином.

Настигнув противника, воины Махарбала уже в первой стычке перебили около двух тысяч римлян, этих богачей вечно отдыхающих на плантациях-латифундиях, а остальных лишили лошадей, загнали на какой-то холм, окружили и взяли в плен. Начало для консула было явно обескураживающее. Еще не ввязавшись в бой, он уже потерял всю свою кавалерию!

После этого случая единственный консул, пуганная ворона, временно утратил всякий интерес к войне и решил не мешать Ганнибалу. Предусмотрительный Гней Сервилий Гемин стал тише травы и осторожнее суслика. А то мало ли как дело повернется. Свое здоровье дороже!

Оказавшись с развязанными руками, Ганнибал собрал совещание на тему: «Что делать дальше?» На Рим пока решили не идти, все же сорок три тысячи человек не могут штурмовать город, в котором будет укрываться пятьдесят тысяч воинов и ополчение. Решили пока потратить время на укрепление итальянских позиций своей армии и на поиск союзников.

Лев Карфагена победоносно двинулся через Умбрию к Сполетию; опустошив поля вокруг этого города, он подошел к его стенам, но, натолкнувшись на сопротивление и не имея намерения тратить время на осаду, отступил и двинулся в Пиценум, где простоял несколько дней, а оттуда к побережью Адриатического моря и далее в Апулию.

Но почему-то италийцы не спешили отпасть от Рима и приветствовать «освободительную» армию Ганнибала. Никто его «хлебом-солью» не встречал. Напротив, день и ночь готовится оружие, строятся укрепления, свозится в крепости провизия. Такой крах своей «итальянской политики» великого полководца не обрадовал. Более того, он впал в ярость. Тактика «бархатных перчаток» сменилась на тактику «жесткой руки». Не хотите жить мирно? Как хотите!

Теперь на своем пути Ганнибал беспощадно грабил и уничтожал местное население. Очевидно, после Тразименского озера Ганнибал на какое-то время усомнился в возможности привлечь на свою сторону италийских союзников и решил прибегнуть к старой и доброй тактике «выжженной земли», чтобы запугать потенциального неприятеля. Он отдал приказ убивать всех взрослых мужчин, которые встречались его солдатам. Добычи захватили так много, что ее уже не могли нести за собой, и это удесятеряло силы пунийских наемников, заставляло их рваться к новым сражениям. Заодно Ганнибал закрыл все свои долги перед солдатами. Даже заболевших лошадей и людей, чтобы избавить от парши и прочей коросты, купали с благородном старом вине. И помогало!

Тем временем, Кирилл довольно быстро разобрался с Пьяченцой. Консул Сервилий сбежал с армией, чтобы защищать Рим, так что римские колонии на севере были обречены. Подъемного моста перед воротами не было, так что ров здесь прерывался. Ночью, арбалетчики Кирилла подавили часовых на ближайших башнях, а саперы, под прикрытием больших дощатых щитов «павуа», подкатили к воротам большой бочонок с порохом. И убежали обратно. В это время галлы в темноте задрапировали себя ветвями и, подобно лисам и ласкам, неслышно подползли к стенам города.

Взрыв дьявольской мощи вышиб ворота как пробку из бутылки шампанского, а взрывной волной римских воинов побросало с башен вниз. В город, подобно изголодавшимся волкам, устремились ревущие полчища галлов. Контрактники Кирилла сопровождали их, чтобы подавить очаги сопротивления. Началось ужасное побоище. К полудню Пьяченца была сожжена и превратилась в пепелище, где не осталось никого, кто мог бы раскрыть рот и произнести звук. Прямо скажем, это была не самая грандиозная битва в истории человечества.

Далее настала очередь Кремоны. Там все было проделано аналогично. Римские стены и башни были уничтожены, словно растопленный воск. Подобно умирающим от голода медведям, пробравшимся в овчарню, галлы с дикими глазами носились по городу. Кельтские воины с воем взламывали двери и врывались в жилища, чтобы намертво сразить отчаявшихся мужчин, а затем поразить клинками и женщин. Следом последовали Мутина и Таннет. И снова полный успех.

А это все были не хухры-мухры, не какие-нибудь городишки союзных италиков. Нет, это были поселения, основанные на завоеванной территории поселенцами из самого Рима. А это значит что? К почти пяти тысячам охранявших их солдат, прибавим десять тысяч славящимся своим высокомерием римских граждан (не считая женщин и детей), в том числе 6 тысяч потенциальных «мобиков». В итоге двух полноценных легионов недосчитаются римляне.

А потеря людей сродни полученным в бою ранам, только раны армии лечатся закрывающим брешь свежим пополнением, подобным шраму, который защищает находящуюся под ним плоть. Без возможности обновления римская армия, как и отдельный солдат, умрет от ран, а ее жизненную силу впитает плодородная земля Италии.

После того, как Кирилл разобрался с Кремоной, Плаценцией, Мутиной и Таннетом, учитывая, что Генуя и Верцеллы уже были в руках лигуров и галлов, на севере оставалась только одна греческая колония Аквилея. Но она была приблизительно на месте Триеста, то есть фактически на границе с Иллирией. А ту глушь тащиться было не с руки. Особенно когда под носом маячили Лука, Болонья, Пиза и Флоренция. Более лакомые куски. Ибо не хрен всяким самоуверенным зодчим городить «падающие башни». У нас они быстро завалятся, как миленькие.

Как победить Рим и захватить Италию? Рецепт прост. Гуманизм Ганнибала, отпускающего римских союзников, не сработает. В своем большинстве они останутся верны Риму. Так как и с римлянами Ганнибал будет вести себя по-рыцарственному. Странно, римляне просто прирезали его отца как собаку, как и дядюшку Гасдрубала, а он перед ними такие реверансы разводит. В чем смысл такого благородства? Утопия, милостивый государь. Когда имеешь дело с подобными убийцами, не для чего надевать дворянские перчатки.

Вот не спалил Ганнибал в прошлой реальности поместье Фабия Максима, и отпустил под честное слово римских пленных домой на праздники. И? Римляне только посмеются, пленные якобы случайно вернутся в лагерь, едва выехав, чтобы формально исполнить свою клятву. В результате Фабий просто продал поместье и заплатил карфагенскому военачальнику выкуп. И поместье останется целым и римляне живыми и здоровыми, чтобы воевать снова, а Ганнибал лишь получит немного денег. В то время как гораздо лучше, напротив, менять серебро испанских рудников на жизни римлян.

Нет, надо идти другим путем. В истории уже есть рецепт победы в Итальянской войне. Его предложил Нарцесс. И война, которую Велизарий долго и утомительно вел в Италии два десятка лет, моментально закончилась всего за два месяца. Велизарий тоже вел войну с готами по-рыцарственному, верил их обещаниям. В результате, покоренные воины оставались живы, здоровы и снова, и снова восставали. А Нарцесс, по-армянски просто предложил их вырезать. Как баранов. И все! Война закончилась! Победа! Даже армии сильно не пришлось мараться, постарались готские соседи итальянцы. И, применительно к подлости, перерезали основной контингент. Даже наплевав на собственных заложников. А остальные мирные жители сбежали к армии, полностью ее сковав и лишив маневренности.

Так что Кирилл просто договорился с Магалом и другими вождями галлов и лигуров, чтобы они на своих землях вырезали римских колонистов. Впрочем, их тут и так не осталось.

А молодой полководец, к которому присоединились две тысячи галлов, так что его войско достигало теперь три тысячи человек, оставляя за собой дым и пламя сожженных городов, отправился в Этрурию. Разбираться: за кого вы, деятели древней культуры? За римских грабителей и убийц или же за нормальных людей? А если вы будете продолжать лизать ноги римским собакам- тогда не обижайтесь, другие итальянцы с удовольствием заберут ваши поля и леса, ваших женщин и приспособят вас как рабов. Желающие всегда найдутся. Политика «разделяй и властвуй» работает в обе стороны, а никого так не ненавидят, как ближайших соседей. Так что думайте! Шутки кончались! Как говорится: «Идет прямо только тот, кто идет просто.» Начал войну — воюй до конца.

Новые союзники вполне разделяли такие воззрения Кирилла, дикари, подбадриваемые грозными пророчествами, охотно присоединялись к нему в поисках славы и добычи. Преимущественно это были крепкие воины, в основном вдовцы с детьми, многие из них были покрыты шрамами, и мало кто мог похвастаться всеми зубами. Так тянулись за ним эти ватаги, точно стаи хищных птиц, следовавшие в Италии за войсками, чуя богатый корм на полях битвы.

А в это время офигивающие от происходящего римляне убедились, что консул Сервилий совершенно бесполезен. Что он есть, что его нет, разницы никакой. Сервилий явно был не был способен «управлять чем-либо более крупным, чем провинциальное поместье». Даже в самом Риме деятельность консула по поддержанию правопорядка была совершенно незаметна. Наступил полнейший хаос. Толпами прибывали беженцы. В городе значительно увеличилась преступность. Одиноких женщин могли изнасиловать даже днем. На египтян и финикийцев стали нападать. Участились случаи гражданского неповиновения. Магистрату несколько раз приходилось призывать войска, чтобы предотвратить настоящие мятежи.

Опасность ситуации была ясна даже идиотам…

Поэтому, для противодействию разъярённому Ганнибалу, народ и сенат Рима выбрал себе единоличного диктатора. Им стал — Марк Минуций Руф. Это был хвастун и балабол, обладатель козлиного голоса, но его пылко поддерживала аристократическая группировка. Так как это был мужчина из «хорошей семьи». Происходящий из рода, близкого к Эмилиям — Корнелиям. Последние события сумели уничтожить последние остатки совестливости некоторых членов Сената. Демократы предпочли заткнуться. Судьба демократического ставленника Фламиния, угробившего римскую армию, еще была слишком свежа в памяти народной. Теперь за подобные речи могли и побить….

Таким образом, все ненужные умствования оказались сведены к нулю. Воцарилась суровая диктатура.

Так что следующие полгода правление Римским государством должен был осуществлять Марк Мануций Руф, а затем его должны был сменить другие люди. Борьба продолжалась…