Сумерки империи

Глава 7

То что так замечательно начиналось, к сожалению, не получило своего закономерного продолжения. Триумф не удался. Нет, правящая верхушка Барселоны, пребывающая после уничтожения своего флота в состоянии тихого охренения, мгновенно переобулась и побежала договариваться с Ганнибалом. То есть сдаваться со всеми потрохами. Дураков нет. Увидев против себя подлинную, не стесняющуюся в средствах силу, подобные персонажи, как правило, уползают в нору, трусливо поджав хвост.

Но на этом приятные новости кончились. Резко. Как отрезало.

И началась целая череда неудач, поставившая смелый и дерзкий проект Ганнибала на грань катастрофы.

Сначала в центре Средиземного моря, у берегов Сицилии, этого Треугольного острова, состоялась битва, в которой небольшой карфагенский флот в первый (и последний) раз за эту войну померился силами с огромным римским.

Вскоре после объявления войны карфагенское правительство отправило 20 больших пентер с тысячей воинов опустошать италийское побережье; карфагенские солдаты и моряки рвались в бой. Когда еще Ганнибал дойдет до Италии за несколько месяцев! А туда можно легко попасть всего за несколько дней! Флотоводцы же древней Финикии, веками шлифовавшие мореходное искусство искуснее плутоватых греческих навархов будут. Девять кораблей из высланной эскадры бросили якорь у Липарских островов, восемь — у острова Вулкана, а три были занесены течением в Мессинский пролив и там захвачены сиракузским царем Гиероном — старым союзником Рима.

Допросив пленных, Гиерон узнал, что еще другие 35 кораблей идут в Сицилию для того, чтобы там побудить к антиримским выступлениям старинных союзников Карфагена и захватить Лилибей (старую столицу бывшей карфагенской половины острова). Эти сведения Гиерон тотчас сообщил претору Марку Эмилию, управлявшему римской провинцией на острове. Эмилий приказал повсеместно на побережье быть в боевой готовности, а морякам заготовить на кораблях десятидневный запас сухарей, чтобы быть готовыми без промедления выйти в море. Свои войска он, следуя совету Гиерона, сосредоточил в Лилибее. Как мы помним, у римлян было 160 военных кораблей и еще 25 им охотно предоставили союзные сицилийские греки.

Карфагенская флотилия не сумела незаметно подойти к Лилибею; при ее приближении лунной ночью в городе подняли тревогу; все воины мгновенно заняли свои места на стенах, башнях и кораблях. На рассвете карфагеняне отступили в открытое море и там, в абордажном бою, под гром падающих «воронов», под треск ломающихся бортов и весел, потерпели поражение. Римляне захватили семь пунийских кораблей с экипажем в 1700 человек и без потерь вернулись в Лилибей. Короткой была эта битва, но она имела решающее значение.

Тем временем в Сицилию явился консул Тиберий Семпроний Лонг и вместе с Гиероном двинулся в Лилибей. Там, узнав об одержанной победе, он отправил Гиерона обратно в Сиракузы, а сам, поручив претору охрану сицилийского побережья, стал готовится к нападению на остров Мелиту (Мальту). Этот остров теперь оставался беззащитным.

Почти одновременно с этим, убогий разумом консул Сципион перебазировал свои 60 огромных пентер в порты Заальпийской Галлии. Эти пентеры были медленные, но огромные махины весом в девяносто тонн, сделанные из отборной древесины.

Каждая перемещалась усилиями двухсот рабов, прикованных к веслам. И на каждой было восемьдесят воинов, неполная центурия легионеров. При помощи своего флота Сципион сумел буквально за несколько дней перебросить пять тысяч своих бойцов в Мессаллию (Марсель). Теперь южное побережье Галлии было надежно прикрыто. Двадцать пентер базировались в гавани Мессалии, еще тридцать были передвинуты еще ближе к Иберии, в порт Нарбона. Еще десяток медленных пентер, сопровождаемых двумя десятками быстрых триер, предоставленных местными союзными греками стал патрулировать западный участок побережья Галлии вплоть до самых Пиренеев.

Узнав об этом прискорбном факте, осторожные карфагенские купцы, на чьих судах перевозились припасы для войска Ганнибала, выгрузили все свои грузы в гавани недалеко от южных отрогов Пиренейских гор и, спасая свои жизни, бежали на юг без оглядки. Их можно было понять, в этих водах никакого карфагенского флота не существовало. А уцелевшие драккары Лала-Зора могли лишь только пиратствовать на вражеских коммуникациях, нападая на небольшие конвои сопровождаемые одним или двумя военными кораблями. Не более того.

Кирилл, базировавшийся с начала весны в Новом Карфагене и пытавшийся протолкнуть армию Ганнибала дальше по дороге, понял, что больше ничего не сможет сделать. Он решил не тратить силы напрасно. Все суррогаты флота, что он попытался собрать, были уже уничтожены и добыть что-то новое он не мог. Так что парень со спокойной совестью письменно на прощание пожелал удачи уходящим в поход «братьям» Сафону и Бостару и уехал обратно в Гранаду, продолжать развивать свои производства. И искать людей для маленькой личной армии. Конкурируя в этом вопросе с наместником Гасдрубалом, который так же безуспешно искал команды для экипажей недостроенных судов. Новые корабли пытались строить так интенсивно, что даже пилы и другой инструмент перегревался.

Армия Ганнибала налегке довольно быстро прошла по своей территории до реки Эбро, а потом и преодолело небольшой участок пути до Пиренев, поставив на колени местных горных князьков. Без особых проблем. Если не считать того, что в дороге насильственно мобилизованные ополченцы набранные Ганнибалом для массовости из различных иберийских племен, как мясо войны, по пути начали стремительно разбегаться и дезертировать. А так как армия передвигалась с большой скоростью, то ловить их было некому. Этот поход Ганнибала подобным обстоятельством напоминал отступление Наполеона из Москвы. Кроме того, карфагенский полководец был вынужден оставлять на землях покоренных племен и в городах небольшие гарнизоны. Из африканских ливийцев, что еще более ослабляло его армию.

А те из иберийцев, кто не сумел убежать (потому что за ними особо приглядывали, к примеру те же карпентаны) были на грани бунта. Когда войско подошло к Пиренеем и иберийские воины поняли что они уходят из Испании — свирепые карпентаны опять взбунтовались. Вот режь их здесь — не пойдут они дальше. Так как испугались длительного похода в Италию и неприступности Альп. Огромные, звероватые, вооруженные обоюдоострыми топорами, страшные, лохматые, заросшие волосами, с татуировками, покрывающими лицо, руки и грудь, с мышцами, словно свитыми из стальных канатов, карпентаны были непреклонны в своем решении. Головорезов стая… чья жизнь прошла не в мраморных городах и плодородных долинах, а в постоянной борьбе с дикой и жестокой к человеку природой.

Ганнибал, словно человек попавший в невидимые сети, мучительно думал как выпутаться из этого кризиса. Положение складывалось для полководца Карфагена весьма неприятное: уговорить взбунтовавшихся солдат вернуться на службу не удавалось, а применить к ним силу он также не мог, если не желал вызвать недовольство у других своих воинов. А даже самые храбрые, находя предприятие слишком рискованным, уже начали колебаться, спрашивая себя, что будет дальше. И кроме того, если уничтожить карпентанов как мятежников (благо в войске их оставалось всего три тысячи человек) — значит тогда опять взбунтуются их земляки, проживающие на суровом плоскогорье.

А возвращаться, чтобы подавлять новый бунт нет никакой возможности. И в Испании у Гасдрубала войск осталось маловато для этого. Отпустить карпентанов восвояси — тогда возмутятся и остальные иберийские ополченцы и захотят уйти.

И действительно солдаты уже шептали:

— Запасов провианта почти нет. Если мы явимся в Галлию до конца июля, все житницы будут пусты, а если мы уничтожим в бою ополчение местных племен, некому будет жать хлеб… А зимой мы Альпы не перейдем. А в это время римляне завоюют здесь наши деревни. Зачем нам идти дальше?

Оставалось искать компромисс. Как выпутаться из этой кучи дерьма. Лицо главного карфагенского военачальника внезапно озарилось, словно у человека, чей любимый клуб в один день выиграл все чемпионаты по футболу, баскетболу и хоккею, чей сын в тот же день с отличием окончил МГИМО и чьи купленные акции неожиданно взлетели выше облаков.

Ганнибал решил что карпентаны- отрезанный ломоть и сосредоточился на удержании других своих иберийских ополченцев. Посулами и обещаниями карфагенский военачальник, прекрасно знающий кельтский, иберийский, лигурийский, греческий, нумедийский языки, лично уговаривал своих разноплеменных воинов продолжить поход. Без устали, словно «Кролик Энерджайзер». Заговаривал зубы. А так же всячески высказывал своим бойцам дружеское расположение и выражал доверие….

— Племена галлов готовы к войне! — патетично заявлял карфагенский полководец, опьяненный величием своих планов. — Мы ринемся на восток из Иберии, подобно лавине, набирая мощь и скорость. С огромной армией воинов мы ворвемся в Галлию — втопчем аборигенов в пыль и присоединим их воинов к нашим рядам! Италия не в силах противостоять нам, и по телам легионеров мы вступим в побежденный Рим! Римская Республика обречена. Так распорядились боги! Судьба Италии в ваших руках! Ваш ждут почести, золото, мое покровительство. Сражайтесь же во имя вчерашней славы и завтрашнего величия. И вы услышите грохот оружия, шелест знамен на горном ветру; увидите бесплодные усилия защитников и кровь мучеников. Сражайтесь за родные нагорья, за черноволосых женщин, за костры в родовых очагах и барабаны будущих империй!

«Гений проявляется в мелочах». И большинство из оставшихся воинов завороженно смотрели ему в рот, словно маленькие роботы. Ганнибал был прирожденный лидер. Мог уговорить кого угодно сделать что угодно…

До резни дело не дошло. Ганнибал принял смелое решение: он сделал вид, будто добровольно отпускает карпетан, и заодно отправил на родину еще семь тысяч пехотинцев, о которых было известно, что они тяготятся службой. Напоследок военачальник отвел душу, прилюдно обозвав уходящих трусами и обузой.

Но в результате всех этих пертурбаций еще недавно стотысячная армия Карфагена, еще не вышла за пределы Испании, а уже уменьшилась вдвое. Теперь в распоряжении пунийского военачальника осталось всего пятьдесят тысяч пехотинцев и около девяти тысяч всадников. И 37 слонов.

Это был конец всем планам. Армия еще не покинула Испанию, преодолев только начальный самый легкий этап и уже стала меньше римской, собранной в результате первой волны мобилизации. А ведь еще предстояло преодолеть высокие Пиренеи, таща запасы на своем горбу. А дороги с каждым шагом становились все хуже и хуже.

Затем надо было пробраться сквозь враждебную землю Галлии, куда уже перебрасывается двадцати пяти тысячная римская армия, которая быстро удвоит свою численность за счет союзных греков и ополчения дружественных галльских племен. Причем предстоит пройти Галлию без снабжения, без еды, так что солдаты будут умирать от голода и лишений. Далее надо как то преодолеть Альпы, которые сторожат союзные Риму племена, контролирующие все ущелья, спустится в Северную Италию, где его уже поджидает вторая римская армия.

А какие преграды ожидают их на этом пути! Реки без мостов, болотистые трясины, обрывы, снежные горы, воинственные племена дикарей. Они явно очутились по уши в дерьме!

Тут больше всего подходит слово — невозможно. Тушите свет, сливайте воду. Пора расходиться по домам.

Но не такой был человек Ганнибал. Для него не существовало слово невозможно. Выставив вперед упрямый подбородок, он, привычный к сказочным подвигам, думал: «Как-нибудь продеремся. Разве Мелькарт не оберегает своих слуг? Человек, ясно видящий перед собой цель — везде пройдет. А цель ясна — Рим должен быть уничтожен. Для прожорливой как саранча солдатни еду частью купим, частью — отберем. Или же будем питаться вяленными крысами и солониной из рабского мяса. Людей буду набирать по пути, обещая каждому луну с неба. В конце концов, если римляне могут удвоить свою армию в Галлии за счет местных ресурсов, значит и я не оплошаю. И Альпы с их острыми скалами преодолеем. Главное ввязаться в драку, а там посмотрим! Я горы перейду и сам, закован в латы, Рим задушу, средь гнезд его зубчатых!»

Обладавший удивительным упорством и самоотверженностью Ганнибал добился своего. Недаром же говорят, что реклама- антипод интуиции.

— Так, ребята, все готовы? С богом, пошли, пошли, пошли! Мелькарт дает добро! — прозвучал приказ полководца, пообещавшего своим солдатам, что дикари и римляне не устоят перед карфагенским оружием.

И остатки армии двинулись дальше, в заросшими заповедными лесами горы, где зеленеют покрытые хвойным мехом вершины. По узкой каменистой тропе, загруженные словно мулы. Чтобы принять участие в фантастической зарубе, которая определит судьбы мира на ближайшие несколько столетий. Теперь войска Карфагена вступили в пределы населенные дикими народами….

Через некоторое время поредевшая армия Ганнибала вынырнула с другой стороны Пиренейского хребта. Спускаясь о склону, состоящему из старых скальных пород: гранитов, сцепленных кристаллов, кремниевых сланцев. Петляя среди сизо-янтарных глыб. Переход через колоссальные громады гор был страшный, полный трагизма, но наконец все было кончено. Это был настоящий подвиг, трагическое усилие человеческой воли, созданное из пота, крови и слез. То спуски, то подъёмы: Да, горы не легки. Дошли, но еще долго все дули в кулаки.

Охотившиеся среди вековых горных елей волки поспешили убраться подальше. Серых хищников спугнул шум, производимый такой огромной массой людей, а так же неприятные запахи едкого человеческого пота и каленого железа.

Какие же войска остались у испанцев? Мы можем насчитать с полсотни тысяч оборванцев. Лохмотья их мундир, идут с ножом в поход, отбросы, нищие и горцы — всякий сброд. Когда в природе все полночным мраком скрыто- вмиг превращается такой солдат в бандита.

Если раньше Ганнибал старался держаться морского побережья, то теперь пришло время менять тактику. Далее располагалась греческая колония Нарбон — верный союзник Рима. А этот похожий на большой коровник город был окружен дружественными галльскими племенами, сбывавшими туда продукты сельского хозяйства и другие «дары природы». Тем более вести из Испании о жестоком покорении иберов Карфагеном сюда долетали не самые хорошие. Так что местные галлы уже готовили оружие. А пехотинец со щитом — слабое средство против крепостей и громадных толп.

К тому же, Ганнибал сейчас не мог себе позволить терять воинов в никому не нужных стычках. Некогда укладывать на окровавленную траву все эти отряды варваров. Особенно зная, что в расположенною по его маршруту восточнее Мессалию, каждые несколько дней римляне перевозят кораблями и высаживают в порту три или четыре тысячи легионеров. Там, без сучка и без задоринки, переправляется римская армия консула Публия Корнелия Сципиона. Войско, собирающееся, огромным вооруженным заслоном на дальних подступах, преградить ему путь в Италию. А эти «сеньоры Чипполино» крайне неприятные люди. Такие заносчивые, такие наглые. И жестокие. Можно сказать, что это полные отморозки, которым даже сицилийцы платят за протекцию. И это не шутки, они живых людей на куски рубят и жгут заживо.

Так что Ганнибал, человек факта, приказал своей армии пойти в обход. По гигантской дуге в глубь страны. А там такая глухомань, лесные чащобы, труднодоступная местность, ни нормальных дорог, ни путей, ни запасов еды, ничего. «Там на неведомых дорожках — следы невиданных зверей». И кругом одни воинственные дикари.

Армия Ганнибала, шагая в ногу, повернула в глубь Косматой Галлии и надолго «пропала со всех радаров…»

В то время как Ганнибал «исчез», вместе со своей армией, карфагенянам пришлось не сладко. Африканская армия Рима без дела не сидела. А стремительно наступала. Второй консул Тиберий Семпроний Лонг, поручив претору Сицилии Марку Эмилию (а мы знаем что в этот период Эмилии были сторонниками Корнелиев в общем и Сципионов в частности) охрану сицилийского побережья, сам напал со своим флотом на Мальту. Силы были неравны. Пунийский гарнизон Мальты (около 2000 воинов) во главе с комендантом Гамилькаром, сыном Гисгона, сдался в плен; некоторое время спустя все пленные были проданы в рабство.

Зря воины Гамилькара это сделали! Лучше бы погибли со славой! Римляне ненавидят карфагенян, и называют их «гугги» — крысеныши. Так что тут альтернатива была не смерть или рабство, а смерть через рабство.

После разгрома карфагенского флота это уже была вторая большая победа римлян. Теперь, когда об армии Ганнибала не было особых вестей, диспозиция «на шахматной доске» вырисовывалась следующая. Восточная армия Семпрония готовилась высадиться в Африке. А верных друзей там у финикийских пришельцев просто не было. Как уже один раз бывало, ожидали, что ливийцы восстанут и присоединятся к римлянам. Нумедийцы тоже переметнуться к итальянским пришельцам. И тогда Карфаген опять сядет в осаду.

Что же касается западной римской армии Сципиона, то ожидалось, что в самое ближайшее время все 25 тысяч легионеров переберутся в Мессалию. Местные греки Марселя и Нарбона их верные союзники и выставят вспомогательную армию. Окрестные галлы тоже. Агенты Ганнибала и Рима вели борьбу за влияния на эти кельтские племена. И то, что их страна станет ареной военный действий туземцам совсем не нравилось.

Известие о том, что карфагенские войска находятся в их стране и что Ганнибал поставил лагерь у города Илиберры, вызвало у галльских племен волнение и тревогу. Они там наложили в штаны от страха. Один из местных лесных царьков, узнав о приближении армии Карфагена, в панике убил всех своих женщин, чтобы они не достались врагу. Когда же он увидел, что воины Ганнибала просто прошли мимо его дома, он выбежал и убил себя!

Галлы были со всеми красотами наслышаны от греков и римлян о том, как поступал Ганнибал с иберийскими племенами, переправившись через Ибер, как он покорял их силой и размещал у них свои гарнизоны. А галлы обидчивы и вспыхивают даже от малейшего намека на оскорбление. Мрачные обитатели местных крошечных деревушек, казались довольно опасными. Здешние мужчины, длинноволосые и пышноусые, одетые в мешковатые цветные штаны и подпоясанные туники, очень отличались от карфагенян. Их шеи и запястья украшали серебряные цепочки, практически у каждого имелся длинный меч, шестиугольный щит и копье. А все женщины ходили с ножами. Воинственный народ ненавидел всех своих соседей.

Страх потерять свободу заставил галлов взяться за оружие; несколько племен собрались в Рускиноне, городке с покосившимися лачугами и отбросами, в которых рылись козы, коровы, копались куры. Северные варвары явно готовились к войне. Они, собравшиеся здесь как вши под пыльным навесом, были уверены, что пунийцы идут драться с ними не на жизнь а на смерть, чтобы разом покончить изнурительную вражду, обычно характерную для соседей. Дипломатическая подготовка, так искусно проведенная Ганнибалом, оказалась напрасной.

Ожидалось что с союзными греками и галлами армия Сципиона удвоится и достигнет 50 тысяч хорошо откормленных бойцов. Изнуренная походом армия Ганнибала, когда он достигнет Роны, будет в лучшем случае такой же численности, если не меньше. В битве римлян вполне устраивает ничья. Если две армии самоуничтожаться- считаем, что Рим уже победил. Даже если Ганнибал и разобьет Сципиона, то потери не позволят ему идти дальше, так как за Альпами его ожидает вторая римская армия Луция Манлия.

А в случае если остатки армии Ганнибала будут вынуждены возвращаться — считай конец войне. Горестна судьба того, кто сходит со своего предназначенного пути! Лев Карфагена надолго будет выведен из уравнения. Римляне намного быстрее (при помощи флота) окажутся в Испании, иберийцы тут же восстанут и присоединятся к ним. Учитывая небольшое число солдат в Испании у Гасдрубала, власть Карфагена на этих землях падет довольно быстро. И тогда римлянам останется спокойно додавить осажденный Карфаген и добить Ганнибала.

Война, не успев начаться, уже грозила моментально закончиться. Все висело на волоске…

В Малаге местные финикийцы опасливо шептались:

— Ваал-Хаммон совсем о нас позабыл! От Ганнибала ни слуху не духу, а больше до нас и никому и дела нет. Приходи кто хочет, бери, что хочешь.

— А суффекты Карфагена! А Совет Тридцати?

— Да они могут только ворон гонять. Да с нас налоги драть. Мальту профукали, флот профукали и это только за первые месяцы войны. А что дальше будет — страшно себе представить.

— Защити нас милостивая Танит!

Даже Кирилл, до которого в Гранаде вести из Карфагена доходили дней за десять, пребывал в состоянии мучительного беспокойства. Если не тихой паники. Как-то все выходило боком. Нет, он знал, что Ганнибал не потеряется и потихоньку выйдет к Роне. Он знал, что Мальта падет. Но такого лютого кризиса и «без раскачки» не ожидал. И о подобном не читал. Обстановка была мрачной, до жути…

Как-то сразу для римлян нарисовалась столь выигрышная комбинация. А то, что получилось в реальной истории, не факт, что получиться теперь. Слишком он потоптался на исторических «бабочках». Прикончил Сципиона Африканского и Фабия Максима, по прозвищу «Осторожный», и решил что дело сделано. Думал, что римляне сразу будут хаотично бегать туда-сюда, как цыплята без курицы, после смерти своих предводителей. Остальные нынешние римские полководцы Публий Корнелий Сципион, его брат Гней и третий из местных «бонз»- Гай Фламиний, «победитель галлов», проходят по разряду остолопов. Последний вообще — нервный, дерганый тип. А так всем троим- хоть кол на голове теши… Не знают какой рукой подтереть свой зад. Хотя старых вояк, просиживающих свои толстые задницы в Сенате, пруд пруди. А в итоге вон оно как обернулось. Вот же вляпался в историю!

— Проклятье, — ругался Кирилл, чувствуя, как внутри скрежещет ярость. — Проклятье, проклятье, проклятье!

Лала-Зор может только пиратствовать на коммуникациях, жечь купцов, перевозящих припасы. С огромным римским флотом ему не совладать. А маленькая частная армия Кирилла, хоть доведи ее численность до пятисот человек, даже с помощью всех хитрых примочек и десяти тысяч римлян не перебьет. «Сила- солому ломит».