Супруга Архангела

ГЛАВА 7

Прошло меньше часа, а Елена уже стояла в городском морге. Перед её глазами находилось душераздирающее свидетельство того, почему Игнатиус пролил невинную кровь. Девочку, лежащую на секционном столе, звали Бэтси — немного старомодное имя для кого-то столь юного, но, возможно, ей оно нравилось. Этого теперь никогда не узнать. Ведь горло Бэтси разорвало чудовище, окрасив постель девочки в жестокий багровый цвет. Они нашли тело, брошенное в лесу, недалеко от пруда, всего в нескольких шагах от того места, которое заставило Елену замешкаться во время слежки.

— Она не оставалась ночевать в школе, приходила только на уроки, — сказал Дмитрий, стоя с другой стороны тела. — Девочка жаловалась на боль в животе, так что учитель отправила её в лазарет. Но у лучшей подруги Бэтси есть своя комната в школе, и, похоже, она не послушалась и тайком пробралась к подруге. В суматохе все решили, что медсестра отослала её домой.

— Эвелин, — произнесла Елена, всматриваясь в маленькое личико сердцевидной формы, окружённое такими тёмными каштановыми волосами, что их можно было принять за чёрные. Согласно отчёту, глаза Бэтси своим цветом напоминали графит до того, как смерть заволокла их тусклой пеленой. — Она похожа на мою младшую сестру.

И кровать, пропитанная кровью Бэтси, также принадлежала Эвелин. Вот почему Бэтси умерла.

— Мне нужно позвонить. — Она сжала руку в кулак, несмотря на желание прикоснуться к бледной коже Бэтси в тщетной надежде — но это тело больше не хранило тепло, жизнь ушла из него. Её украли навсегда. Дмитрий закрыл тело Бэтси простыней, и на его лице Елена увидела такую нежность, что к горлу подкатил ком.

— Я распоряжусь, чтобы за твоими сёстрами установили тайное наблюдение, — произнёс он тоном, лишённым эмоций настолько, что Елена сразу поняла — это всего лишь маска.

Она кивнула, вышла в освещённый холодным резким светом коридор и прислонилась к стене. Предательская дрожь всё никак не исчезала.

— Мне жаль, — прошептала она девочке, которая никогда больше не засмеётся, не заплачет, не будет резвиться с друзьями… и другой девочке, которая скоро узнает, что её лучшая подруга мертва.

Елена выпрямилась и взяла в руки телефон, чтобы позвонить по номеру, которого не набирала с тех пор, как вышла из комы.

— Здравствуй, Джеффри.

Он ответил красноречивым молчанием. Ему не нравилось, когда она называла его по имени — но он потерял все права на обращение как к члену семьи в тот день, когда назвал Елену «выродком», пятном в идеальной родословной Деверо.

— Элеонора, — ответил её отец ледяным тоном. — Предполагаю, неприятность, произошедшая сегодня в школе для девочек, как-то связанная с тобой?

Чувство вины заставило ощутить себя так, словно все внутренности связали в узел.

— Возможно, целью была Эвелин. — Елена оперлась ладонью о стену с потрескавшейся краской и продолжила: — Её подругу, Бэтси, убили. И тебе должно быть известно, насколько они похожи… были похожи.

— Да.

— Эвелин должна знать. Журналисты скоро прознают имена.

— Я скажу её матери, чтобы поговорила с ней. — Короткая пауза. — Девочки будут учиться на дому, пока ты не устранишь тот беспорядок, который устроила, на сей раз.

Он ударил по больному, но Елене нечего было ответить. Поскольку Джеффри прав. Две младшие дочери семьи Деверо оказались под угрозой из-за неё.

— Возможно это к лучшему, — она не знала, что ещё сказать, как разговаривать с этим мужчиной, который когда-то был ей отцом, а теперь стал незнакомцем, причиняющим лишь боль.

Когда Елена очнулась от комы, вспомнила позабытые фрагменты из детства, вспомнила, как любила отца. Джеффри держал её за руку после того, как её старших сестёр убили, в той пропитанной кровью кухне, отвёл её в подвал, несмотря на резкие возражения, чтобы она смогла ещё раз увидеть Ари и Бэль. Ей нужно было удостовериться, что её сестры действительно почили с миром, что монстр не превратил их в себе подобных. В тот день её отец плакал. Мужчина с каменным сердцем заливался слезами. Тогда он был другим. Так же как и она была другой.

— Исходя из твоего молчания, — проговорил Джеффри с раздражением, — я могу сделать вывод, что директор Гильдии не передала тебе моё сообщение.

Джеффри никогда не нравилась Сара, поскольку она была частью «грязной» работы Елены. Она сжала телефон так крепко, что почувствовала, как в руке хрустят кости.

— У меня не было возможности встретиться с Сарой. — Они собирались выпить вместе кофе, поболтать. Елена с нетерпением ждала, когда сможет поцеловать крестницу Зои и увидеть, насколько та подросла.

— Ну, конечно. Ты ведь была в школе. — Твёрдым и несгибаемым, словно гранит голосом ответил Джеффри. — Мне нужно поговорить с тобой лично. Жду тебя здесь завтра утром. Если не придёшь — потеряешь право голоса в решении одного вопроса.

— Какого вопроса?　

Им с Джеффри было не о чем говорить друг с другом на протяжении десяти лет до вторжения Урама в город. И даже сейчас те несколько слов, которыми они перебрасывались, больше напоминали идеально острое оружие, заточенное для нанесения максимального ущерба.

— Единственное, что тебе нужно знать — это семейное дело. — Он повесил трубку, и хоть Елена расстроилась, и слёзы — глупые, нежелательные, навернулись на глаза, она знала, что послушается приказа отца и придёт в офис. Поскольку даже если семья, о которой он говорил, распалась, она включала в себя не только Аметист и Эвелин, но и младшую дочь Маргарет — Бэт. Никто из этих троих не должен пострадать от бесконечной войны между Джеффри и Еленой.

Рафаэль провёл два часа в Башне вместе с Джейсоном, обсуждая сведения, из-за которых чернокрылый ангел вернулся в город, и теперь беззвучно приземлился в лесу, отделяющим его имение о дома, который использовала Микаэла на его территории. Он направлялся к маленькому бассейну, который его садовник превратил в грот в тени лиан и больших деревьев, и гадал, видела ли Елена что-то большее, нежели он.

Рафаэль знал, что он заносчив. Этого не избежать, учитывая, сколько лет он прожил и какой силой обладал. Но он никогда не был глупым. Поэтому прислушался к словам своей охотницы и тщательно усилил ментальные щиты до того, как взглянул на безмятежную потемневшую водную гладь.

— Ли Дзюань, — произнёс он, «посылая» слова через весь мир.

Существовала вероятность, что у него не получится связаться с ней, поскольку он не собирался отсылать настоящее послание. Слишком высокую цену пришлось бы заплатить. Погрузившись в Тишину, он превращался в чудовище, движимое лишь смертельно опасной ледяной силой без капли сочувствия. Именно в таком состоянии он так сильно испугал Елену, что она в него выстрелила. И шрам на крыле остался шокирующим напоминанием, чтобы больше никогда не ступать на этот путь. Если его попытка действительно не увенчается успехом, ему придётся отправить Ли Дзюань послание, написанное от руки. Старейшие из архангелов отказывались от современных удобств, таких как телефон. И всё же, через мгновение на поверхности появилась рябь — намного быстрее, чем он ожидал. Рафаэль знал, что Ли Дзюань развивается с невероятной скоростью, но столь быстрый ответ в сочетании с использованным им незначительным количеством собственной силы говорил о такой огромной мощи, что остальным членам Совета и не снилась.

— Рафаэль. — Она предстала перед ним в плоти, как только её образ сформировался на водной глади. Её лицо, как и всегда, не выдавало никаких признаков возраста. Лишь белые волосы и перламутровое сияние светлых, молочных глаз, выдавало её истинную сущность и то, во что она превращалась. — В конце концов, ты вернулся ко мне.

Он никак не отреагировал, лишь сказал:

— Думаешь, что сможешь сделать из меня своего питомца, Ли Дзюань?

Заливистый девчачий смех, словно перезвон колокольчиков, казался неправильным.

— Неплохая идея. Думаю, ты стал бы невероятно проблемным зверьком.

Рафаэль склонил голову в согласии.

— Ты дома? — Дворец Ли Дзюань находился в сердце Китая, в глубине гор, на территории, которую он никогда не пересекал, а вот Джейсону удалось пробраться внутрь ещё до «эволюции» Ли Дзюань. Когда разведчик Рафаэля вернулся из своей секретной миссии, часть его лица была содрана.

— Да, — ответила архангел, и её волосы взметнулись от порыва ветра, который больше ничего не задевал поблизости. Она продолжила: — Я выяснила, что некие плотские удовольствия мне все ещё не чужды, а где лучше им предаваться, если не у себя дома?

Рафаэль знал, что она не имеет в виду секс. На протяжении тысячелетий Ли Дзюань не интересовалась ничем сексуальным… в общепринятом смысле.

— Твои игрушки остаются в живых после подобных развлечений?

Архангел подняла палец, и Рафаэль отчётливо увидел, как она им помахала.

— Если я отвечу на твой вопрос, Рафаэль, ты назовёшь меня чудовищем.

— Ты бы восприняла это за комплимент.

Ли Дзюань вновь рассмеялась, и её жуткие, почти лишённые цвета глаза от прилива силы полностью побелели, затянув пеленой и зрачки и радужки.

— Древний пробуждается ото сна.

Рафаэль не удивился, что она угадала причину, по которой он вышел на связь. Несмотря на то, что она превратилась в чудовище из кошмаров, он никогда не сомневался в её умственных способностях.

— Да.

— Ты знаешь, сколько лет было твоей матери, когда она пропала? — спросила Ли Дзюань без предупреждения.

В голове Рафаэля всплыл образ женщины с дивными синими глазами, голосом, от которого рыдали небеса, и безумием таким подлинным и глубоким, что его можно было принять за здравый рассудок.

— Лишь на тысячелетие больше, чем тебе.

Губы Ли Дзюань выгнулись в странной улыбке, словно он её развеселил.

— Ох уж эта Калианна. Она была тщеславной. Ей нравилось говорить это людям, ведь так её возраст был почти таким же, как и у супруга.

Рафаэль почувствовал, как в груди образовалась глыба изо льда, и холод рваными нитями пополз вверх, намереваясь пронзить вены.

— Насколько старше она была?

Ответ Ли Дзюань вдребезги разбил лёд, превратив его в осколки, которые вонзились в тело и нанесли глубочайшие раны.

— На пятьдесят тысяч лет. И даже эта цифра может быть ложью. Поговаривали, что ей было вдвое больше, когда я только родилась.

— Невозможно, — в конце концов, сказал он, понимая, что не может позволить Ли Дзюань увидеть, насколько его шокировала эта информация. Ведь это то же самое, что дразнить хищника. — Ни один настолько древний архангел не станет бодрствовать.

Сто тысячелетий — невообразимо длинная вечность. Да, в их мире существовали те, кто прожили невероятно много, но если не считать нескольких значительных исключений, то большинство решало погрузиться в Сон на целые эры, просыпаясь лишь на короткие мгновения, чтобы увидеть, как изменился мир.

Улыбка Ли Дзюань исчезла, а в словах слышался шёпот тысяч призрачных голосов:

— Поговаривали, что Калианна спала и раньше, и не раз. Но после последнего пробуждения встретила Надиэля.

— И родился я. — Рафаэль вспомнил свою смеющуюся мать, поющую колыбельные, а также безумие, которое, казалось, взялось ниоткуда и полностью её поглотило. Но если она прожила столько тысячелетий… — Ли Дзюань, ты говоришь правду?

— Мне незачем лгать. Я эволюционировала даже сильнее, чем Калианна.

На первый взгляд так и казалось. Среди их вида прожитые года никогда не были показателем силы. Рафаэль стал архангелом в невероятно юном возрасте, чего раньше никогда не случалось. Да и Иллиум, которому едва перевалило за пять сотен лет, уже стал намного сильнее, чем ангелы, в десять раз старше его. Но Рафаэль не по этому связался с Ли Дзюань.　

— Это моя мать просыпается? — спросил он, всматриваясь в её «слепые» глаза.

— Невозможно сказать наверняка. — Тихие перешёптывания в её голосе звучали почти как крики. — Но, масштабы катаклизмов, сила землетрясений и ураганов указывают на то, что тот, кто просыпается — древнейший среди Древних.

Рафаэль гадал, что Ли Дзюань видит своими глазами, если ради этого готова принести в жертву целый город… и остатки своей души.

— Если этот Древний проснётся, так и не вернув себе рассудок, ты казнишь его или её?

Никогда раньше не решались на подобное. Убийство Спящего архангела означало немедленную смерть, и закон касался всех без исключения. Даже Ли Дзюань, которую, казалось, невозможно убить, станет изгоем для всей расы ангелов, если пересечёт эту черту. Вряд ли богине такое придётся по вкусу. Вновь раздался переливистый смех, ещё более сбивающий с толку, нежели её внешность.

— Ты разочаровываешь меня, Рафаэль. Какая мне польза от казни Древнего? Они ничего не могут мне сделать… и, возможно, даже откроют ещё не известные мне тайны.

Тогда Рафаэль понял, что пробуждение одного чудовища сделает другого сильнее.

Разговор с Джеффри, ставший кульминацией болезненного похода в морг, заставил Елену почувствовать себя так, словно её избили каменными кулаками. Её так и манила возможность сбежать домой и спрятаться, просто притворится, что когда она выйдет — всё будет хорошо. Вот только это ребячество. А Елена не позволяла себе предаваться безнадёжным мечтам с тех пор, как будучи перепуганной десятилетней девочкой, поскальзывалась и падала на кухне, превращённой в место бойни.

— Ты знаешь, где Джейсон? — спросила она Дмитрия, когда они вышли из морга.

Дмитрий нажал на кнопку пульта сигнализации и разблокировал дверь ярко-красного «Феррари», припаркованного на стоянке для персонала.

— Уже устала от Колокольчика?　

Вокруг Елены закружился аромат шампанского, смешанный с чем-то более тяжёлым. Ещё никогда в запахе Дмитрия не было такой резкости. Она пожалела ту женщину, с которой сегодня он планировал провести ночь.

— Ага. Собираюсь набрать себе гарем.

Открыв дверцу «Феррари», Дмитрий положил руку на крышу машины. Какое-то мгновение его лицо выражало глубокую задумчивость, и Елене показалось, что он собирается сказать что-то важное. Но затем он покачал головой, отчего его волосы немного взметнулись, и вытащил телефон, что-то проверяя.

— Он в Башне.

Её удивил такой прямой ответ и, сопротивлялась аромату шампанского, она проговорила:　

— Можешь спросить его, не против ли он встретиться дома?

Дмитрий набрал номер.

— Он идёт, — ответил он ей, убрав сотовый. — Тебе здесь не взлететь.

Елена посмотрела вверх.

— Больница довольно высокая. Поднимусь на крышу. — Перейдя от слов к делу, Елена вернулась в здание и пошла наверх. Получилось довольно интересное приключение. На нижнем этаже было всего несколько сотрудников, и те, кто её видел, терял дар речи. Глубоко обеспокоенная реакцией жителей города, который считала своим домом, она прошла к лифту и нажала кнопку. Так как его использовали для перевозки лежачих больных, он был достаточно вместительным и для крыльев. Двери раскрылись на первом этаже. Две медсестры, болтающие между собой, посмотрели на неё и замерли.

Елена сделала шаг назад.

— Здесь достаточно места.

Ни одна из женщин не проронила ни слова, когда двери закрылись перед их ошарашенными лицами. Вариации сцены повторялись на следующих четырёх этажах. Это было забавно… за исключением того, что вызывало неприятные ощущения. Это ведь Нью-Йорк. Она должна ему принадлежать… хотя знала, что никогда уже не будет всё, как прежде.

— Кх-хм.

Услышав этот звук, Елена подняла взгляд и увидела, что двери лифта разъехались на пятом этаже, где стоял пожилой мужчина с тростью.

— Наверх?

Он кивнул и вошёл в лифт, не пытаясь даже скрыть того, что пялился на её крылья. Он тростью нажал на кнопку.　

— Новенькая?

— Совсем зелёная. — Она расправила крылья, позволяя ему хорошенько их рассмотреть, и шипы, терзающие её душу, стали исчезать. — Как вам?

Он немного помедлил с ответом:

— Почему вы используете лифт?

Умный мужчина.

— Простая прихоть.

Мужчина рассмеялся, и когда двери лифта открылись на нужном ему этаже, произнёс:

— Говорите как истинный Нью-Йорковец!

Когда двери закрылись, Елена улыбалась. Считанные минуты назад, стоя рядом с Дмитрием, она о таком даже и не подумала бы. На последнем этаже Елена вышла и твёрдым шагом направилась на крышу, больше не чувствуя себя так, будто сорвётся на крик.

Полёт через Гудзон прошёл быстро благодаря сильным ветрам. Джейсон ждал её во дворе. Его крылья были сложены и тесно прижаты к спине, а волосы — привычно заплетены в косу. Елена впервые увидела его тату при свете, и от сложности сплетения узора у неё перехватило дыхание. До того, как Елена очнулась от комы, возрождённый Ли Дзюань напал на Джейсона, но после исцеления тату была переделана с таким совершенством, что никто бы и не увидел разницы. Каждый изгиб и завиток одновременно рассказывал историю тихоокеанских ветров и возвышенной красоты небес.　

— Где ты родился? — неожиданно для себя спросила она, не надеясь на ответ.