Свалка времени

Глава 11 Танк, который опоздал на войну

Ржавая крыша старого ангара с грохотом обвалилась, подняв тучи пыли. Солнечные лучи скользнули по выкрашенной защитной краской броне. Шерман проснулся, чихнул и попробовал покрутить башней. Всегда первым делом крутишь башней, когда ты – самый обыкновенный средний танк. И, как и любая машина, Шерман знал свою работу, как только сошел с конвейера.

«Мне нужно на войну» - подумал он – «Я ведь танк и мое дело – сражаться! Может быть, где-то идет наступление и меня очень сильно не хватает?»

Шерман представил, как под треск пулеметов бегут солдаты, но ряды колючей проволоки преграждают им путь. И нет надежды на помощь. Где танкисты? Нельзя же ехать без них!

Но в ангаре никого не было. И когда очень долго стоишь среди ржавых железок, приходится действовать самому. Шерман зарычал мотором, сбил ворота и покатил по разбитому асфальту среди заброшенных казарм и складов. Он не удивился разрухе: во время войны так и должно быть. Главное – уничтожить грозного и опасного Врага. А все остальное не имеет значения.

Где-то вдали гудели моторы. «Наверное, машины едут на войну!» - подумал Шерман и быстро, как мог, пошлепал гусеницами на шум.

Но когда танк проломился сквозь лесопосадку, он встал, удивленно разглядывая зеленые кроны деревьев, многоэтажные дома и разноцветные автомобили, мчащиеся по ухоженным улицам. Зачем так покрасили машины? Они слишком заметные! Их легко уничтожат! Наверное, это тыловой город.

- Ой, трактор! – услышал Шерман чей-то высокий голос. – Что ты здесь делаешь? Твое место на стройке!

Маленькая лупоглазая машина остановилась возле здания с вывеской «Магазин» и удивленно таращилась на танк.

- Я не трактор. Я – танк Шерман. А как ваше имя?

- Матиз, - представился «лупоглазик». – По-моему, ты самый настоящий трактор. У тебя гусеницы вместо колес!

- Нет, я танк! – заупрямился Шерман. Он привык отстаивать свое мнение. – Мне нужно на войну! Где она?

Матиз ненадолго задумался.

- Кажется, бульдозер, господин Коматсу говорил, будто стройка – самая настоящая война.

Шерман удивился, как стройка может быть войной, но не подал вида. Он был очень воспитанным танком.

- Вы не расскажете, как туда проехать?

- Я даже покажу. Нам по пути.

***

Шерман покатил, не поспевая за Матизом. Тому приходилось постоянно ждать.

- Какой ты медлительный, - укорял Матиз. – Настоящий трактор. Ничем не лучше тех, со стройки.

Наконец, Шерман увидел стройку. Изрытая гусеницами земля, котлованы и пустые, без стекол, окна недостроенных домов напомнили ему полигон, на котором когда-то испытывали его предков. От волнения у Шермана даже заскрежетала коробка передач.

- Господин Коматсу! – закричал Матиз. – Я вам помощника привел!

Ярко-желтый бульдозер развернулся на месте:

- Как интересно, - прорычал он. – Ножа нет, ковша тоже. А что у тебя вообще есть, приятель?

- Длинноствольная пушка, - с гордостью сказал Шерман. – С дульным тормозом.

- Мне это ни о чем не говорит. А что ты умеешь делать?

- Могу стрелять. Давить машины. Крушить дома.

Господин Коматсу оживился:

- Видишь старый деревянный дом? На этом месте мы построим новый. Уничтожь его.

Шерман повернул башню и… как он зарядил пушку без танкистов? Он и сам не знал, как. Только щелкнул затвор, и орудие выплюнуло фугасный снаряд. Дом разлетелся в щепки. Кусок бревна едва не угодил прямо в господина Коматсу.

- Не пойдет, - пробасил бульдозер. – Так ты всех покалечишь. Ты что, техники безопасности не знаешь?

- Нет… - вздохнул Шерман. – Я же танк.

- Нам такой работник не нужен, - господин Коматсу отвернулся и занялся своей работой.

- Ой! – подал голос Матиз. – И зачем я сюда поехал? Я застрял!

Его колеса угодили в яму с грязью и теперь бесполезно крутились. Брызги летели далеко во все стороны.

- Сейчас помогу! – Шерман легонько, как ему казалось, подтолкнул приятеля. Захрустел металл, посыпались осколки стекла.

- Ой-ой-ой! Больно! – закричал Матиз и кое-как выполз из ямы. – Ты мне багажник помял! Да как сильно, меня только в мастерской исправят! До свидания, а вернее, прощай! Нам с тобой не по пути, увалень!

Матиз выбрался на шоссе и помчался на ремонт. Наверное, ему не стоило обзывать танк. Шерман смотрел через прицел и отчетливо видел разбитый фонарь и вмятины на окрашенном яркой краской кузове. Острие прицельной марки легло на маленькую машину, защелкал дальномер. Сейчас снаряд превратит беззащитный автомобиль в груду обломков…

Но Шерман так и не выстрелил. Ведь на Матизе нет белых крестов – отметок Врага. А обижать мирную технику нельзя. За это могут отправить на переплавку.

Шерман остановился в раздумьях. Он не знал, что делать дальше. Наверное, лучше было бы переночевать на стройке, но господин Коматсу настойчиво попросил не мешать работать. И Шерман отправился в город.

Наступил вечер. Среди мирной жизни – огней, сияющей рекламы и лучей автомобильных фар танк чувствовал себя солдатом, который пришел на модную вечеринку.

- Фу, невежа! – услышал он чей-то голосок. – Не видишь красный свет? Или тебя не учили, что надо ехать только на зеленый?

- Танк плохо видит. Но это уже не его проблемы… - пошутил Шерман.

- Нахал! - ответила желтая легковушка и скрылась за поворотом.

Шерман проехал по улице к большой площади и увидел вывеску «Слава отважным солдатам! Товары для настоящих мужчин! Устрой свою войну!»

От радости Шерман едва не закрутился вокруг гусеницы! Вот это мысль! Но с кем воевать? Кто Враг? Нельзя же крушить все подряд. А вдруг это свой город? Надо выяснить, прежде чем переводить снаряды!

Улицы опустели. Наверное, все машины разъехались по гаражам. Шерман выбрался на дорогу среди одноэтажных домиков, заехал в какой-то переулок, как вдруг прямо в смотровые приборы ему полыхнули мощные фары.

- Танк? – сказал хриплый голос. – Я даже не буду спрашивать, откуда ты взялся. Но задам вопрос: что ты здесь делаешь?

- Мне нужно на войну, - сказал Шерман, смело глядя прямо в лицо Тягачу с прицепом-платформой. – А я думал, здесь давно забыли о танках.

- У нынешних автомобилей короткий век, - вздохнул Тягач. – Иные не живут и трех лет – откуда ж им что-то знать, кроме своей работы? Да, было время, когда машину берегли, передавали от отца к сыну… ну да что зря болтать? А война… война закончилась много лет назад. Ты опоздал, дружок.

- Что же делать? – вырвалось у Шермана. – Может, мне устроить свое сражение?

- Пожалуй, не стоит разрушать мирную жизнь. Не для того твои ровесники победили Врага.

Тягач помолчал несколько минут, опустил рампу и добавил:

- Даже если ты опоздал на войну, то всегда можешь найти себе занятие. Забирайся на платформу. Придется поехать окружной дорогой, но, надеюсь, это зачтется мне, когда я отправлюсь на переплавку.

Шерман забрался на широкую спину, и Тягач помчался по ночному шоссе. Он ехал очень быстро: только мелькали огни деревень, поселков и придорожных кафе. Платформу покачивало, и Шерман задремал. Проснулся он от яркого света.

Взошло солнце. Прямое, как орудийный ствол, шоссе шло среди полей, изрытых заросшими травой воронками. Когда-то здесь бушевала война. Свистели пули, рвались бомбы и снаряды. Горели разбитые автомобили. И танки с красными звездами стреляли по Врагу, отбивая в тяжелой битве родную землю. Шерман прибыл из-за океана им помочь, но схватка давно закончилась…

Ехали долго. Наконец, там, где в сторону от шоссе уходила пыльная грунтовая дорога, Тягач остановился.

- Видишь проселок? – прохрипел он. – Езжай по нему и не сворачивай. Увидишь высокий забор – за ним то, что тебе нужно.

Шерман сказал спасибо и поехал, как ему сказал тягач. Он уже подъезжал к деревянному мостику через грязную речку, как вдруг его мотор взволнованно задребезжал. Наверное, тягач врал о победе, о том, что война давно закончилась…

По полю бежали солдаты в серой форме. Квадратный, словно коробка, танк с длинной пушкой разворачивался в атаку. И для Шермана не осталось ничего, кроме ненавистного белого креста в прицеле. Он рванулся вперед – надо взорвать вражеский танк, а потом уничтожить солдат! Такая его работа.

Но когда Шерман зарядил в пушку бронебойный снаряд и влетел на мостик, старые опоры не выдержали и с треском сломались. Танк провалился мутную грязь почти по самую башню, заскреб гусеницами, стараясь выбраться, и увяз еще больше. Наконец, мотор заглох, Шерман остался без сил и замер.

На башню забрался солдат Врага в серой форме.

- Серега! Вот это находка! – крикнул он.

Шерман разозлился. Его взяли в плен! Это самое страшное, что может произойти с машиной – идти воевать против своих. Но над обрывом появилась голова в пилотке с красной звездочкой.

- Это же поздний «Шерман», Антоха! Откуда он здесь? Смотри-ка, будто с завода! Для реконструкций Западного фронта то, что нужно!

Антоха открыл башенный люк и озадаченно сказал:

- Пушка заряжена! Он что, собирался идти в бой? Сам? Вот чудеса!

- Наверное, он принял все за настоящую войну, - ответил Серега. – Машины – они живые. Как и мы. Придется ему объяснить что к чему.

Два гусеничных тягача вытащили Шермана на берег, отвезли в ангар и поставили рядом с выкрашенным в желтый цвет неуклюжим танком с фарами-глазами на лобовой броне. Шерману показалось, будто его сосед чему-то улыбается.

- Ой, новенький, - тонким голосом сказал незнакомец. – Здравствуй. Познакомимся? Меня зовут Матильда.

Шерман вежливо представился и спросил, что здесь происходит. Почему все – и свои, и Враги, мирно стоят в одном помещении, не причиняя друг другу вреда.

- Война давно закончилась, - сказала Матильда. – И сейчас здесь музей. Но иногда мы играем в войну и надеемся, что наша работа больше никогда не понадобится.

Шерман мало что понял и решил, что разберется позже. А пока танк очень устал и быстро заснул. Впервые за много лет он почувствовал себя дома.

***

Когда Максим закончил, вокруг собрались все. Даже майор с Яной, как часовые, молча стояли у изголовья. Никто не произнес ни слова.

Смущенный всеобщим вниманием, Максим ушел в генераторную. Поставил рюкзак на пол, завалился на койку механика и, положив рядом ружье, уставился в покрытый разводами потолок. Что-то было не так, неизвестная угроза висела над головой, словно подвешенный на тонкой ниточке меч.

Максим прокрутил в голове события последних дней. Но едва лента времени перемоталась в обратную сторону, в комнату влетела Яна. Она бесцеремонно уселась на койку и скрестила руки на груди:

- Слушай, ты прости меня, хорошо?

- За что? – удивился Максим.

- Ну… я тебя психом назвала. Твой начальник рассказал мне… ты знаешь, я бы ее прибила! Ну, твою мать!

- А я бы нет. Я ее люблю.

Брови Яны скрылись под упрямой челкой. Скуластое лицо вытянулось.

- За что?!

- Как минимум лет двадцать я жил за ее счет. К тому же она хотела мне только добра. Слушай, чего тебе от меня надо? Пришла меня помучить?

Яна попыталась схватить Максима за руку. Тот выдернул пальцы из неожиданно горячей ладони. Девочка пожала плечами:

- Ты не мог бы спрятать пушку на ночь?

- Она же на предохранителе.

- Да какая разница? Ты же не будешь с ней спать. А кто-то из малых может и пошалить. Особенно Димка… мой брат. Он любит поиграть со стволами.

Максим, кряхтя, поднялся, отсоединил магазин и потянул рукоятку затвора. Патрон выскочил на подушку, скатился и остался одиноко лежать на матрасе. Проводник поставил ружье в шкафчик механика:

- Довольна?

- Вполне, - ответила Яна, покраснела и быстро затараторила: – Ты знаешь, у тебя глаза, не такие, как у майора или твоей жены. У тебя они, как у пацана. Давай ты будешь моим братиком?

- Это… как? – спросил пораженный Максим.

- А вот так! Пока, братан!

Яна порывисто вскочила на ноги, послала воздушный поцелуй и выскочила за дверь.

- Как обычно, - недовольно пробурчал Максим, щелкнул выключателем и рухнул на койку. – Меня никто не спросил. Просто поставили перед фактом.

Скрипнули петли. Желтая полоска света на полу превратилась в широкий прямоугольник. В генераторную осторожно, едва ли не на цыпочках, вошла Олеся.

- Ты будешь спать здесь? – если можно спросить утвердительно, то девушка сделала именно это.

- Да. Хочешь, ложись со мной. Надеюсь, поместимся.

- Надо помочь Ирине управиться с мелкими.

- Там же Яна есть.

Олеся звонко расхохоталась:

- Яна – отдельная тема! Единственный авторитет для нее – майор. Больше никого не признает.

- Ну и компашка собралась на мою голову, - подытожил Максим. – Скажи всем: если сюда войдут, пусть не пугаются. Я могу лежать, как высококачественный труп и ни на что не реагировать.

Олеся прижалась мягкими губами к губам мужа и провела язычком по его зубам.

- Хорошо, - прошептала она ему на ухо. – Как же я тебя люблю. Спокойной ночи, мой лучший мужчина на свете.

Едва захлопнулась дверь, Максим растянулся на койке и сказал себе: «Разгрузка!» И снова онемели конечности, по телу пробежала волна, полностью погасившая способность двигаться. С потолка ударил белый столб света…