Один батюшка с особенным усердием поминал за литургией усопших, так что если кто однажды подавал ему записку о их поминовении, он выписывал их имена в свой синодик и, не говоря о том подавшему, поминал всю жизнь. При соблюдении этого правила его синодик собрал много тысяч имен, и батюшка был вынужден разделить его на части.
Однажды он совершил какую-то погрешность, так что ему угрожало устранение от прихода. Дело передали Московскому митрополиту Филарету, и когда преосвященный уже собирался наложить резолюцию о его устранении, вдруг он почувствовал какую-то тяжесть в руке. Митрополит отложил подписание до следующего дня. Ночью он увидел сон: перед его окнами собралась огромная толпа народа разного звания и возраста. Люди о чем-то громко говорили.
— Что вам от меня нужно, — спросил архипастырь, — и кто вы?
— Мы усопшие души и явились к тебе с просьбой: оставь нам священника и не отстраняй его от прихода!
Впечатление от этого сновидения было так велико, что Филарет не мог забыть его после пробуждения и велел позвать к себе этого священника. Когда тот пришел, митрополит спросил его:
— Какие ты имеешь за собой добрые дела? Открой мне!
— Никаких, владыко, — ответил священник, — я достоин наказания.
— Поминаешь ли ты усопших? — спросил его митрополит.
— Как же, владыко, у меня правило: кто подаст однажды записку, я постоянно на проскомидии вынимаю частички о них, так что прихожане ропщут, что у меня проскомидия длиннее литургии, но я иначе уже не могу.
Преосвященный ограничился переводом священника в другой приход, объяснив ему, кто был ходатаем за него.