Свинцовая воля

Глава 17

С того дня, когда пропавший Илья Журавлев вдруг объявился у бандитов, Семенова изо дня в день угнетали одни и те же нерадостные мысли. Он непрестанно думал о том, как тяжко молодому оперативнику существовать в среде уркаганов, готовых пойти ради денег на самые жестокие преступления. Леонтий понимал, что это не выход, но постоянно ставил себя на место Журавлева, думая, как бы он поступил в том или ином случае. От навязчивых мыслей он спал урывками, большую же часть ночи взволнованно ходил по своей комнате в общежитии и так извелся, что в минуты короткого забытья ему стали сниться настолько дурацкие сны, что он и в самом деле поверил в нехорошее предчувствие.

Вот и сегодня он в семейных трусах сидел на кровати, плотно прижимая подошвы босых ног к холодным доскам пола с отстающей во многих местах краской грязно-желтого цвета. Сгорбившись, облокотившись на колени, охватив ладонями голову, он горестно думал.

«Может статься, Илюхи уже и на белом свете нет, а я тут сижу в безопасности, ничего не делаю… жду. А чего жду – и сам не знаю. Надо как-то завершать операцию… потому как, чем дальше в лес, тем больше дров. Раскусит его Ливер, тот он еще бандюк…»

Семенов резко поднялся, с досады пнул ботинок, который некстати подвернулся под ногу, отправив его на другую сторону комнаты. Леонтий сдавленно застонал, вновь охватил потную голову руками и сокрушенно ею помотал: «Что же делать?»

Тут в коридоре раздались торопливые шаги, и одновременно со стуком в дверь с той стороны громко позвали:

– Семенов, спишь? Просыпайся! Тебя срочно к телефону требуют. Дежурный Валехин звонит! Да быстрее, не задерживайся!

Снизу в дверь саданули чем-то тяжелым, очевидно, сапогом, потому что она затряслась, как лихорадочная, чуть не слетев с петель: наверное, дежурный по общежитию хотел удостовериться, что постоялец проснулся.

– Иду! – раздраженно отозвался Семенов и, как был в одних линялых синих трусах, вышел в коридор. Звучно шлепая босыми ногами по полу, быстро побежал следом за дежурным по длинному коридору, вниз, где находился телефонный аппарат.

«Началось! – билась у него в голове единственная мысль. – Накаркал, идиот! Должно быть, что-то с Илюхой случилось! Забили парня! Сволочь я, каких мало!»

– Убийство, что ль, опять? – на бегу спросил он у сержанта.

– Да какое там убийство! – отмахнулся тот, не оборачиваясь. – Валехин говорит, дело особой государственной важности. Если не врет, как всегда. С него станется.

– Я сам тогда голову ему откручу, – пообещал Семенов, немного успокоившись от его слов.

Он хорошо знал старшего сержанта Валехина, который ради красного словца мог и приврать. Только здесь, по всему видно, дело обстояло довольно серьезное и вряд ли он станет шутить такими вещами.

– Слушаю?! – заорал Семенов в трубку, сипло дыша, еще не успев, как следует, приложить ее к уху. – Чего там у тебя, Валехин, случилось?

– Товарищ старший лейтенант, – услышал он на том конце провода одновременно испуганный и недоверчивый голос дежурного по Управлению. – Тебя какой-то летеха спрашивает, говорит, что это очень важно. Журавлев его фамилия. Знаете такого?

– Дай ему трубку! – незамедлительно распорядился Семенов с такой откровенной радостью на усталом от недосыпа лице, да так оглушающе громко, что молоденький сержант, едва успевший вновь присесть за стол, вскочил, удивленно вскинув на него глаза. Смутившись от столь бурного проявления чувств, несвойственного его невозмутимому характеру, Леонтий жестом указал милиционеру сесть на место, а сам быстро заговорил, но уже довольно сдержанно: – Здорово, Илюха! С чем пожаловал, что-то случилось? А то я уже за тебя переживать стал.

– Семенов, тут такие дела… – взволнованно заговорил Журавлев, потом запнулся и, вдруг сбавив голос почти до шепота, загадочно проговорил: – Только это не телефонный разговор…

В этот момент Леонтий, будто въявь увидел, как Илья при этих словах недоверчиво покосился на дежурного по Управлению; Семенов сразу обо всем догадался и быстро сказал:

– Передай Валехину трубку. – И через секунду уже давал распоряжения старшему сержанту: – Валехин, немедленно отправь Журавлева с дежурным «студером» ко мне, я сейчас оденусь и приеду вместе с ним. Быстро! Одна нога там, другая здесь!

– Слушаюсь! – чуть замешкавшись, не сразу ответил Валехин, несказанно пораженный тем, что какой-то незнакомый лейтенант, да и тот из бывших фронтовиков, имеет столь значительный вес, что сам товарищ из МУРа распорядился выделить в его распоряжение дежурный «студебеккер». Правда, ненадолго, только затем, чтобы съездить за самим Семеновым, но тоже очень уж удивительно. Но старший сержант Валехин служил в Управлении НКВД не первый год, и служил исправно, на совесть, имея от родины и от начальства не одну Почетную грамоту за безупречную службу, и привык за долгое время лишних вопросов не задавать.

Он поспешно бросил трубку на аппарат, выскочил из дежурки, на ходу взволнованно отдавая отрывистые команды:

– Лейтенант… Журавлев… за мной… быстро!

Они скорым шагом вышли на улицу, где у парадного входа стояла машина, полученная в свое время для фронта от союзников, а после войны доставшаяся Управлению.

– Барсуков, – Валехин ударил кулаком по кабине, – подъем!

Водитель с неохотой оторвал помятое со сна лицо, сладостно покоившееся на руках с въевшимся в поры кожи машинным маслом, обнимавших баранку. Потирая покрасневшую щеку с трехдневной щетиной, которую успел отлежать, недовольным голосом спросил, высунув растрепанную голову в окно:

– Чего тебе?

– Поступаешь в распоряжение вот этого человека. Срочно мотанешься с ним в наше общежитие за Семеновым и обратно. Понял? Понял, спрашиваю?

– Да понял я, – с досадой отозвался Барсуков, и еще не совсем отойдя от сна, сиплым голосом сказал, хмуро взглянув на Илью: – Поехали, что ль?

Несмотря на полусонное состояние, Барсуков вел машину довольно лихо, с молчаливой сосредоточенностью наблюдая за дорогой в тусклом свете фар, умело объезжая колдобины и выбоины на асфальте, которых после войны в городе оставалось великое множество. Иногда он с любопытством косился на своего возбужденного пассажира; тот о чем-то глухо разговаривал с самим собой, время от времени раздраженно ударял кулаком по колену.

«Эко его забирает, – с жалостью думал в такие минуты Барсуков. – Не иначе что-то случилось».

Пока они ночными улицами добирались до особняка купца Растрехина, Семенов успел вернуться в свою комнату, одеться и теперь поджидал их возле подъезда. Он нетерпеливо ходил взад и вперед, то и дело бросая быстрые взгляды на дорогу. Увидев подъезжавшую машину, Леонтий все же не смог удержаться, чтобы не пойти ей навстречу.

«Студебеккер» только начал притормаживать, а Илья, как видно, тоже томимый нетерпением, уже выскочил из кабины и поспешно направился к Семенову. Они порывисто обнялись, дружески похлопывая друг друга по спине.

– Рассказывай, – коротко выдохнул Семенов, стараясь в свете фар заглянуть в его горевшие лихорадочным огнем глаза.

С торопливой горячностью Журавлев принялся рассказывать, от волнения поминутно сбиваясь и запинаясь. Но даже в таком состоянии ему хватило пяти минут, чтобы уместить в этот небольшой отрезок времени свою историю. Когда он закончил говорить, лицо у Семенова стало жестким, не сулившим ничего хорошего налетчикам, на скулах заиграли тугие желваки; дальнейший разговор между ними стал происходить в ускоренном и деловом темпе.

– Людей у них много?

– Человек десять.

– Солдат нам уже не поднять, не успеваем. Надо кого-то из своих, человек восемь надежных парней. Да в Управлении четыре сотрудника из оперативной дежурной группы. Думаю, хватит.

– Нам бы только успеть, – с надеждой проговорил Илья. – А уж о том, кто кого перестреляет, мы еще посмотрим.

– Это верно, – согласился Семенов, круто развернулся и проворно побежал к подъезду, будто покатился сказочный колобок, неловко, как-то по-бабьи взмахивая короткими руками, вскидывая ноги, обутые в модные, но уже стоптанные пыльные туфли. Чуть замешкавшись, следом побежал Илья; вскоре они один за другим скрылись внутри купеческого особняка.

– Сержант, – обратился Семенов к дежурившему у входа милиционеру, – срочно поднимай ребят из двадцать третьей и двадцать девятой комнат. Скажи, что по важному государственному делу. Да пускай захватят с собой табельное оружие, если у кого имеется. Быстро!

Дежурный метнулся наверх. Не прошло и пары минут, как со второго этажа прибежали одетые в милицейскую форму восемь парней. Судя по их выправке и наградам, все они были бывшими фронтовиками. У троих из оттопыренной крышки кобуры виднелись рифленые торцы рукояток служебных пистолетов ТТ.

– Товарищи милиционеры, – неожиданно официальным тоном обратился к ним Семенов, тем самым подчеркивая всю важность предстоящего предприятия, – я должен вам сказать, что сейчас мы отправляемся на защиту народной социалистической собственности от посягательств бандитских уголовных элементов на железной дороге. Одним словом, нам предстоит не только уничтожить жестокую банду отбросов человеческого общества, но по мере возможности и задержать членов банды, действовавшей долгое время на территории Ярославской области. А сейчас быстро грузимся на «студер» и… с богом!

Десять пар ног вразнобой прогрохотали по коридору, хлопнула пружинная дверь и в вестибюле общежития наступила тишина.

Дежурный устало опустился на стул, снял фуражку с малиновым околышем, положил ее на стол и с задумчивым видом облокотился на его поверхность, подперев подбородок кулаком. «А ведь, возможно, кто-нибудь не вернется из парней. Вот она, наша опасная служба».

Снаружи взревел мотор, машина уехала, гремя на ухабах деревянными бортами.

В этот раз Барсуков превзошел самого себя; он гнал так, что даже Илья, видевший недавно водителя в деле, был сильно удивлен тем запасом прочности, который таился в груди этого на вид невзрачного человека. Он настолько виртуозно справлялся с баранкой, что Журавлеву по-настоящему стало страшно за людей, находившихся в кузове. Но бандиты в любую минуту могли совершить налет на вагон с ценными мехами, и Барсуков, исполняя возложенные на него обязанности, старался делать свое дело с профессиональной скрупулезностью и мастерством, по-военному четко и в срок, отмеренный ему Семеновым, который перед поездкой на полном серьезе сказал:

– Барсуков, время пошло.

Возле Управления они тоже не задержались; взяли дежурную оперативную группу, состоявшую в основном из сотрудников отдела по борьбе с организованной преступностью Михася Шлындина, Володи Никишина, Олега Мухаматулина и одного спеца-дактилоскописта из шестого отдела, увальня Саши Дрокова. Выдали всем участникам операции из «оружейки» ППШ, и зеленый, выцветший от времени фронтовой «студер», натужно ревя мотором на самых быстрых оборотах, оставляя за собой клубившиеся облака пыли, сокращая расстояние, отправился темными улицами на железнодорожный вокзал.

Не доезжая привокзальной площади, Барсуков удивил в очередной раз. Он погасил фары и дальше ехал в полнейшей темноте, можно сказать, на ощупь. Но что для него эти несколько десятков метров, если он на фронте и не такие дела вытворял. Однажды водитель на спор проехал с завязанными глазами два километра, мог бы проехать и больше, если бы не вмешался командир автороты. Пожилой капитан в ярости тогда пообещал отдать его под суд за то, что он, «мало того что рисковал своей жизнью, но и подвергал машину опасным маневрам, в результате которых она могла сильно пострадать или была бы безвозвратно потеряна как техническая единица». Остановившись под прикрытием широко разросшихся кустов акации, Барсуков заглушил мотор, взял автомат и первый покинул машину.

– Так, парни, – приглушая осекавшийся от волнения голос, заговорил Семенов, торопливо указывая пальцем на каждого милиционера, – ты, ты и ты идете с Мухаматулиным к вагону справа. Ты, ты и ты с Никишиным – слева, а мы с Журавлевым направляемся прямо, остальные с небольшой задержкой за нами. Вагон находится на запасных путях, возле разрушенного крайнего пятого пакгауза. Всем все ясно?

– Угу, – так же вполголоса отозвался старший лейтенант Никишин, кулаком расправил усы на своем узком лице, поудобнее перехватил ручку ТТ и, заранее пригибаясь, побежал с милиционерами из общежития к видневшемуся между вагонами состава пакгаузу.

– Да не гремите вы так сапогами, – чертыхнулся он, уже находясь на железнодорожном полотне, ловко перепрыгивая в темноте через рельсы, тени от которых от падавшего тусклого света на фонарях делали их широкими, и парни боялись зацепиться за них каблуками, с шумом крошившими мелкий гравий.

Убежал со своими людьми и Мухаматулин. Как только темные силуэты милиционеров скрылись за грузовым составом, Семенов и Журавлев, стараясь придерживаться тени теплушек, двинулись вдоль длинной вереницы вагонов, рассчитывая выйти прямо к нужному вагону, груженному ценными мехами. Недалеко от пакгауза они ловко пролезли под стоявшим пассажирским составом, откуда неслись пьяные крики возвращавшихся с фронта солдат. Не доходя три десятка шагов, Семенов и Журавлев залегли, затаившись за насыпью, старательно напрягая глаза, чтобы вовремя заметить подкрадывающихся к вагону бандитов.

– Илья, – свистящим шепотом предупредил Леонтий, не сводя глаз со злополучного вагона, – надо постараться взять Ливера живым. Пускай эту падлу суд судит, а то погибнет эта сволочь, так и не узнает, насколько он со своими дружками опротивел советскому народу. Да и смерть от пули уж больно легкая будет, пускай в петле помучается.

– Неплохо было бы, – сдавленно ответил Илья, упираясь подбородком в рукав гимнастерки, положив автомат на рельс, и хоть Семенов в эту минуту не мог видеть выражения его лица, по интонации догадался, что он злорадно ухмыльнулся.

Время давно вышло, а бандиты все не появлялись; это стало настораживать, и Семенов озабоченно произнес, высоко приподнимая голову:

– Слышь, Илюха, что-то здесь нечисто. Может, они передумали? Как думаешь?

По третьему пути, грохоча на стыках, прополз состав с черными от налипшей грязи наливными цистернами, распространяя острый запах нефти и почему-то соленой селедки. Под его тяжестью ощутимо дрожала земля, передавая трясущуюся волну лежавшим на насыпи оперативникам. Потом медленно прошел через станцию в одну и другую сторону маневровый паровоз, выпуская горячий пар и выкидывая из трубы высоко вверх черный столб мазутного дыма, подавая пронзительно резкие сигналы.

За шумом Семенов не услышал, что ответил ему Журавлев, но переспрашивать не стал. Он задумчиво покусал губу: привычная сутолока, происходившая на станции изо дня в день, ему показалась настолько подозрительной, что Леонтий решился на вылазку. Он поднялся на колени и, внимательно оглядевшись по сторонам, заметил притаившихся в разных местах своих людей. Затем осторожно встал в полный рост, с опаской ожидая откуда-нибудь внезапного выстрела, неподвижно постоял, прислушиваясь к станционным звукам. Не услышав ничего стороннего, на что можно было обратить особое внимание, Семенов только с удивлением отметил для себя, что нигде не видит охранявших вагон милиционеров и уже более уверенно зашагал к вагону.

Опираясь на приклад автомата, поднялся Илья; держа ППШ наготове перед собой, осторожно пошел следом, не переставая осматриваться вокруг.

– Это что?! – неожиданно воскликнул Семенов и поспешно присел на корточки.

Не сводя с него настороженных глаз, боковым зрением следя за обстановкой на станции, подошел Илья. Увидев лежавшего на боку милиционера с перерезанным горлом, над которым склонился Семенов, рассматривая рану, он перевел взволнованный взгляд немного далее и вдруг возле колесной пары заметил труп другого милиционера. Он сидел в беспечной позе, откинувшись на спину, плотно прислонившись спиной к массивной колесной буксе. У него также было перерезано горло. Судя по тому, что кровь успела свернуться, с момента его убийства прошло не более часа-двух.

Журавлев вскинул голову, как бы к чему-то прислушиваясь, и быстро вернулся к чуть приоткрытым дверям вагона. Заглянув внутрь, он разочарованно, непроизвольно замычал, потом прямо по-звериному прорычал:

– Обвели нас, Леонтий, вокруг пальца, как неразумных пацанов. Это не тот вагон. Вагон с мехами, по всему видно, отогнали в тупик, а на его место поставили другой. Больше он деться никуда не мог. Дежурный по станции заметил бы и не дал ему зеленый свет на выезд. Обхитрили нас бандиты. Воспользовались суматохой и угнали его в отстойник. Там и выгружать удобнее, и машины можно подогнать без проблем. Вероятно, у бандитов не только обходчик свой человек, но и кто-то из машинистов с ними связан.

– Ничего-о-о, – зловеще проговорил дрожащими спекшимися от сухости губами Семенов. – Дай только с бандой разобраться, и мы всех на станции перешерстим. Никуда они от нас не уйдут. Сволочи. И того предателя, сотрудника из НКВД, найдем, теперь он от нас никуда не скроется.

Семенов поднялся, медленно оглянулся, выискивая ошалелыми глазами затаившихся за вагонами, за стрелками и за другими крупными предметами сотрудников НКВД, и вдруг раззявив перекосившийся рот в страшном крике, как будто звал за собой в атаку, бешено закричал:

– За мной, парни!

Он отчаянно взмахнул пистолетом в вытянутой руке в сторону отстойника, где наверняка теперь находился еще не совсем разграбленный налетчиками вагон, и первым побежал в указанном направлении. За ним, выскакивая из предрассветной темноты, с глухим топотом побежали оперативники и милиционеры. Время от времени кто-нибудь из них спотыкался о шпалы и сдержанно матерился, но проворно поднимался и продолжал все так же упорно бежать вперед.