Свинец в крови

26

Отец поставил передо мной чашку с дымящимся кофе, и его простой запах немного сгладил впечатления от этой несчастной ночи.

Инспекторша, отпустившая меня только на рассвете, в конце концов все же представилась. Сара Новак. Имя вполне соответствовало ее противному характеру.

Вообще, она уже не казалась мне такой привлекательной. Она измотала меня бесконечными вопросами и попытками воссоздать происшедшее. Мне приходилось по десять, по двадцать раз повторять один и тот же жест, а она рассматривала сцену с одной стороны, потом с другой, под новым углом. Я так устал, что меня уже не возбуждали ее кожаные брюки.

А ведь я в самом начале допроса сказал ей, что все случившееся заснято камерами. Достаточно открыть мой компьютер, и вся последовательность событий будет как на ладони.

Это ничего не меняет, объяснила она. Ей нужно все увидеть изнутри. Чтобы продвинуть расследование. Так всегда делают в случаях убийства. Ее спутник покивал головой в знак согласия, вытащил из кармана сигариллу и вышел покурить на улицу.

Я с завистью смотрел ему вслед. При том, как обходилась со мной капитан Новак, несколько хороших затяжек конопли мне не повредили бы. Даже Лола не имела такой предрасположенности к психологическим пыткам.

На самом деле она преследовала только одну цель — поймать меня на какой-нибудь нестыковке. От ее внимания не ускользали даже мельчайшие изменения моей жестикуляции, и она тут же показывала мне свои записи, спрашивая, действительно ли я уверен в том, что все происходило так, как я описываю.

А мог ли я в чем-то поручиться? Ведь все случилось так быстро... Нож, приставленный к горлу Лолы, отлетающий в сторону «магнум», лезвие, скользящее по моей коже, оглушительный грохот, потом кровь, текущая по моему лицу, и тяжесть трупа, под которым я задыхался, — это заняло меньше минуты. И в тот момент я думал только о том, как бы спасти свою шкуру, а не о том, чтобы запомнить все движения убийцы.

Когда капитан Новак наконец отпустила меня, на горизонте уже показались первые лучи солнца. Лолу уже давно увезли в больницу. Я оставил полицейским вторую связку ключей от галереи и вдруг очутился на улице совершенно один, не представляя себе, куда идти.

В одно мгновение я превратился в того растерянного и перепуганного мальчугана, которому двадцать пять лет назад сказали, что он больше никогда не увидит свою маму. И, как и тогда, я бросился за спасением к единственному человеку, способному хоть немного успокоить меня.

Тупо глядя в пустоту, я принял обжигающую чашку из рук отца. Он прекрасно понимал, что я нуждаюсь в тишине, и не задавал никаких вопросов. Когда я поднес чашку к губам, меня вдруг задним числом охватил дикий страх. Ведь я был на волосок от смерти. Если бы Лола промахнулась или если бы револьвер отлетел на метр дальше, вместо убийцы в ящике морга сейчас лежал бы я.

Я закрыл глаза. Глухой грохот выстрела снова прозвучал у меня в голове, словно удар грома. Продырявленное тело киллера вновь и вновь падало на меня, придавливало меня своей неподвижной массой. Я задыхался, не в силах отделаться от этого кошмара.

Острый вкус крови разлился по языку, распространился на нёбо. Я отпил еще глоток кофе, чтобы избавиться от него. Кипящая жидкость обожгла мои вкусовые рецепторы, и на какое-то время воспоминание о трупе, развороченном пулей из «магнума», отступило. Я нисколько не сомневался в том, что скоро оно вернется ко мне. Кроме того, я никак не мог забыть страдальческую гримасу, исказившую черты Бертена.

Бедный Сэм. Умереть в одиночестве — что может быть страшнее для такого клоуна?

В дверь позвонили. Отец пошел открывать. На пороге стоял Дмитрий. Не говоря ни слова, он подбежал и обнял меня. Я разбудил его звонком, у него даже не было времени привести себя в порядок. Он просто натянул свитер с капюшоном от «Гэп» и широченные слаксы. Мне приятно было увидеть его даже в этом прикиде подростка из пригорода. Я сразу же почувствовал себя лучше.

Дмитрий был самым старым из моих друзей. Я знал его уже лет десять. Мы познакомились в коммерческой школе, где тогда оба учились, и сразу же прониклись симпатией друг к другу.

На фоне других моих соучеников Дмитрий казался инопланетянином. Мало того, что он совершенно не признавал никаких авторитетов и не желал одеваться в соответствии с нормами, принятыми в то время и в той среде, так он еще и страдал хронической летаргией. Я не припомню ни одного случая за два года, когда он встал бы раньше полудня, так что ритм его жизни оказался совершенно несовместимым с ритмом учебного заведения.

Не будь Дмитрий таким способным, его вытурили бы уже на втором курсе. Но он, с его талантами, мог бы продать портрет Саддама Хусейна президенту США, а потом еще спекульнуть вырученными долларами. Однако, вместо того, чтобы употребить свое дарование на построение сложных финансовых схем для какой-нибудь многонациональной корпорации, он предпочел использовать его на благо широкого круга заинтересованных лиц.

Итак, он с успехом посвятил себя импорту и экспорту психотропных веществ. Он предлагал безупречную продукцию по весьма конкурентоспособным ценам и сумел создать компактную и эффективную сеть для ее распространения. И поскольку ему хватало здравого смысла не ущемлять интересы крупных поставщиков, действовавших в парижском регионе, он избегал и основных неприятностей, связанных с такого рода деятельностью.

Дмитрий зарабатывал больше всех остальных моих старых приятелей. Когда-то он предлагал мне войти с ним в долю, но необъяснимое уважение к закону заставило меня отступить в последний момент. В конце каждого квартала, когда наступало время подводить итоги деятельности галереи, я был готов кусать локти, сожалея о том решении.

Дмитрий не понимал моих моральных терзаний. Он не усматривал в своей деятельности никакой угрозы для общества. Он считал себя простым поставщиком счастья, теоретически заслуживающим не большего порицания, чем Мадонна или Кристина Агилера. Во всяком случае, менее опасным для либидо подрастающего поколения.

И кроме того, он в одиночку делал для экономики развивающихся стран больше, чем многочисленные альтерглобалисты. Его коммерческая деятельность способствовала ускорению движения капиталов, благодаря чему крестьяне колумбийской деревушки, где он дважды в год закупал гашиш, смогли купить новый насос для орошения полей. Этого хватало, чтобы он не мучился угрызениями совести.

— Я рад, что ты жив, — сказал он наконец. — Как Лола?

— В порядке. Во всяком случае, физически. Наконец-то ей удалось реализовать свою давнюю мечту и выстрелить по живой мишени, но это оказалось не так забавно, как она себе представляла. Ей, конечно, потребуется какое-то время, чтобы прийти в себя. Видел бы ты грудь этого типа... Пуля вырвала ему полсердца и здоровенный кусок легких. Тошнотворное зрелище. Меня, кстати, и стошнило.

— Лола еще в больнице? — не унимался Дмитрий, готовый приложить все усилия, лишь бы поставить красотку на ноги.

Я кивнул.

— Ее, по идее, выпишут завтра. Когда она будет в состоянии отвечать на вопросы легавых.

Эти слова, казалось, принесли Дмитрию облегчение.

— Займемся делом?

— Давай. Ты комп принес?

Дмитрий достал из сумки ноутбук. Последняя модель «Сони». Хромированная боевая машина за четыре тысячи евро с огромным экраном. Когда Дмитрий включил это чудо, по бокам у него замигали разноцветные диоды, а из чрева полились звуки припева «Таkе my breath away». На этом демонстрация силы закончилась, хотя я ждал, что теперь компьютер завибрирует и начнет с оглушающим завыванием плеваться огнем.

Я протянул Дмитрию первый из двух DVD, тот, на котором была запись с камеры в моем кабинете. По всей вероятности, именно на этом диске находилось все самое интересное. На втором, с камеры, установленной у входной двери, убийца будет виден со спины. Я решил, что воспользуюсь им для пополнения полученной информации.

Дмитрий вставил диск в компьютер. На экране появилось немного размытое изображение. Камера включилась на запись, как только открылась дверь в галерею. В первые секунды мы видели только движущиеся тени, а потом чья-то рука нажала на выключатель, и резкий свет плафонов залил комнату.

Тогда мы увидели двух людей, направлявшихся друг за другом к моему кабинету. Сэм шел первым, его легко было узнать по всклокоченной гриве. Второй человек, заслоненный его высокой фигурой, появлялся лишь изредка.

Сэмюэль Бертен приблизился к кабинету. Его лицо, смотревшее прямо в объектив камеры, выражало отчаянный страх. У него уже явно не оставалось надежды выйти живым из галереи.

Дальше события развивались так, как я и предполагал. Оказавшись у прозрачной двери, убийца знаком приказал Сэму отпереть ее. Тот ответил ему беспомощным жестом. Киллер приставил револьвер к виску несчастного, дрожавшего всем телом. Потом он показал Сэму на что-то, находившееся за дверью. Сэм зашевелил губами и помотал головой.

Тогда неизвестный вынул нож и перерезал ему горло от уха до уха. Он проделал это не колеблясь, уверенным и точным жестом. Жестом специалиста по убийствам.

Бертен не сразу рухнул на пол. Несколько секунд он шатался, потом замер, поднеся руки к шее. Киллер поддержал его под мышки, чтобы не дать упасть, а потом оттолкнул в сторону. Сильная струя крови ударила в боковую стену галереи.

Спрятав труп за идолом «Кэмпбелл», убийца двинулся к выходу, вырвав по дороге телефонный шнур, проходивший по плинтусу. Дойдя до двери, он сорвал со стены выключатель и одним взмахом ножа перерезал провода. Экран почернел.

Дмитрий восхищенно присвистнул:

— Вот это сила! Ты знаешь, что это значит?

— Профессионал? Ты это имеешь в виду?

— Ага, без сомнений. Он все время держал ситуацию под контролем, не психовал. Бертен ничего не мог сделать, чтобы спасти свою шкуру. Хочешь посмотреть дальше?

Я отрицательно мотнул головой.

— Промотай-ка немного назад, — сказал я Дмитрию. — Если можно, найди кадры с его лицом. Пусть даже размытые, неполные, все равно.

Дмитрий включил ускоренную перемотку. Кадры мелькали в обратном направлении, пока он не нажал на кнопку «стоп». Потом он что-то настроил и повернул компьютер ко мне:

— Нам повезло: он поднял глаза к камере как раз в тот момент, когда зарезал Бертена. Ненадолго, но лицо видно почти целиком.

— Можешь увеличить картинку?

— Бога ради.

Спустя минуту черты убийцы вырисовались передо мной таким крупным планом, что занимали почти весь экран. Сильно разреженные точки придавали ему призрачный вид. Он выглядел еще более пугающим, чем был на самом деле.

— Ты раньше когда-нибудь видел этого типа?

Нет, я никогда его не встречал. Я уставился на экран, надеясь проникнуть в тайну этого бесплотного лица. Никаких отличительных черт, никакого шрама, никакой особой приметы. Полная анонимность.

— Кофе все будут? — спросил отец из кухни.

— С удовольствием, — ответил за меня Дмитрий.

Вдали звякнули две чашки, потом открылась одна из створок двери. Старый паркет заскрипел под неуверенными шагами моего отца.

— Это вас взбодрит, мальчики, — сказал он, входя в комнату.

Я повернулся к нему, чтобы помочь поставить поднос на стол. И тут я увидел, что отец окаменел. Он замер, вперившись в экран компьютера, а его лицо покрылось мертвенной бледностью.

Я не успел подхватить поднос, и осколки посуды с громким звоном разлетелись по комнате.