Свинец в крови

44

— Вот, выпей, — сказал Лопес, протягивая Саре стакан, наполненный до половины коричневатой жидкостью. — Пива у меня нет, но эта штуковина тридцать лет созревала в каком-то шотландском погребе. Коплер этого заслужил.

Он налил себе двойную порцию, поставил бутылку на низенький столик и поднял свой стакан.

— За одного из последних настоящих журналистов. С кем же ты теперь будешь смеяться надо мной, когда его не стало?

— Вы знали?

— Ну, я же не полный идиот. Пей.

Сара с гримасой проглотила первый глоток виски. Вкус старого торфа и плесени, появившийся во рту, сохранялся еще долго после того, как жидкость пролилась в желудок.

Лопес уселся на диване напротив нее. Раньше он ни разу не приглашал Сару к себе домой. Впрочем, он вообще не приглашал к себе никого из уголовного розыска. На работе ходили самые нелепые слухи о его жилище.

Говорили, будто комиссар обитает в подвале Управления по уголовным делам или на окраине, в квартирке, стены которой увешаны афишами Синатры. Люди охотно представляли себе, как по вечерам он уныло сидит в халате с вышитыми инициалами и в двенадцатый раз перечитывает старый детектив Джеймса Эллроя, и все это на фоне старого альбома «Rat Раcк».

Точно знали только, что после ухода жены он живет один, сам гладит себе рубашки и это у него получается плохо.

При мысли об этих сплетнях Сара улыбнулась. Место, где она оказалась, совершенно не походило на подвал и еще меньше — на убогую квартиру в многоэтажке. Напротив, это была удобная семейная квартира, расположенная в двух шагах от набережной Орфевр, на другом берегу Сены. С высокого этажа открывалась панорама юга столицы. Вдали, за застекленной дверью виднелась Эйфелева башня, сиявшая тысячами лампочек, подвешенных к ее металлическим перекладинам. Многие богатые техасцы удавились бы за такое жилье в Париже.

Обстановка гостиной сводилась к диванам, обитым красной искусственной кожей, низкому стеклянному столику и нескольким современным картинам, висевшим на стенах вместо афиш Синатры. Лопес явно предпочитал Сулажа и Алешински покойному певцу.

Прямо как в журнале по дизайну интерьеров, подумала Сара. Других комнат она не видела, но представляла, что и они обставлены в том же стиле, простом и гармоничном.

— Ты разобралась в записках Коплера? — спросил Лопес.

— С трудом. Он писал как курица лапой. Я просидела целый день, но дело того стоило. Я вам быстренько перескажу?

— Давай.

Сара бросила взгляд на свои записи, сделанные на основании листочков, найденных у Коплера. Она откашлялась и начала объяснять:

— «Банко Романо» — это самый старый итальянский банк. Он был основан в тысяча шестьсот сорок пятом году семьей Д'Изола, богатыми торговцами, сделавшими состояние на спекуляциях тканями. С тысяча девятьсот семьдесят второго года банком управляет Томмазо Д'Изола, последний представитель этой семьи. Он холост, ему уже хорошо за шестьдесят. Он живет один в семейном дворце в двух шагах от виллы Боргезе. Это действительно дворец: двадцать пять комнат, участок в восемь тысяч квадратных метров, коллекция гоночных машин в гараже. Д'Изола любит роскошь, но ему повезло в жизни, и денег у него хватает, чтобы удовлетворять свои прихоти. Дела у «Банко Романо» идут хорошо. Он процветает. Надо сказать, что работает этот банк только с избранными клиентами. Римские аристократические семьи и богатые местные промышленники охотно доверяют ему управление своими средствами. Клиентов мало, но все очень богатые.

— И как это связано с Наталией Велит?

— Никак. Однако, помимо того, что Фарг пользовался «Банко Романо», чтобы переводить деньги в Люксембург, сам Д'Изола играл очень заметную роль в «свинцовые годы». В начале восьмидесятых, когда банк оказался замешанным в очень крупном финансовом скандале, он чуть было не разорился. Д'Изола сотрудничал с Институтом по религиозным делам (так называется ватиканский банк), возглавлявшимся монсеньором Марцинкусом. В то время следователи подозревали, что он отмывал деньги для некоторых политических партий, в частности, для христианских демократов, но формально доказать это так и не удалось. Впоследствии эти деньги пошли на борьбу с подъемом левацкого движения в Италии. Иными словами, на финансирование покушений и убийств. Короче говоря, Д'Изола был замешан во всех темных делах той поры. Когда пришло время подводить итоги, его банк едва не повторил судьбу «Банко Амброзиано». Ему удалось сохранить основное и избежать процесса, без сомнения, с помощью взяток. С тех пор он занят тем, что заново покупает себе уважение в обществе.

— Коплеру удалось установить прямую связь с Луиджи Кантором?

— Нет, но Д'Изола и он были участниками одной игры. Может быть, Кантор увез с собой какие-то компрометирующие документы? Представьте себе, ведь он мог угрожать Д'Изоле, что перед смертью вытащит на свет божий какие-то старые истории. Ведь есть сколько угодно примеров, когда обреченные люди находят последнее удовольствие в том, чтобы свести старые счеты.

Лопес скептически пожал плечами. Кто станет бояться старика, стоящего одной ногой в могиле, спустя четверть века?

— И что же, Томмазо Д'Изола приехал с киллером убивать Кантора, его сына и всех их знакомых только ради того, чтобы окончательно поставить крест на и без того забытом деле? По-моему, это высосано из пальца. Если он не хотел светиться, то явно промахнулся. Учитывая количество трупов, которое он оставляет за собой, лекарство оказалось страшнее болезни.

— Д'Изола провел неделю в Париже, — настаивала Сара, твердо настроившись довести свои рассуждения до конца. — Сегодня днем я разговаривала с начальником службы безопасности аэропорта Шарля де Голля. Именно Д'Изола прилетел по билету, заказ которого был оформлен квитанцией, присланной Коплеру. А в Рим он улетел сегодня утром, в десять тридцать пять, примерно в то время, когда нашли тело Коплера. Еще несколько звонков, и я обязательно выйду на его след в каком-нибудь крупном отеле. Д'Изола — наш человек, я в этом уверена.

— Тот факт, что он находился в радиусе десяти километров от места убийства, еще ничего не доказывает.

— Нет, — согласилась Сара, — но другого следа у нас нет...

Несколько секунд Лопес молчал. Потом налил себе еще один стакан виски.

— Сегодня днем мне звонил руководитель аппарата министра. Он считает, что расследование идет слишком медленно, и требует результатов. Он просил меня снять тебя с этого дела. Я сказал, что подумаю над этим предложением. Он дал мне понять, что у меня есть время до завтра, а там, если я не отправлю тебя в службу сбитых собак, нам обоим придется подбирать трупы бомжей.

— Но, послушайте, комиссар, вы же не можете...

Лопес властным жестом остановил ее.

— Отлично могу. Особенно если мне приказывает второй человек в министерстве. Я думаю, Сара, что тебе нужен отпуск. Я поступил как скотина, бросив тебя в одиночку на это дело. Оно из тебя всю кровь выпило. Ты должна отдохнуть.

— Я себя прекрасно чувствую. Уверяю вас.

Сара поставила свой стакан на столик. Потом поднялась, взяла куртку, надела ее.

— Вы хотите, чтобы я подала заявление об уходе сейчас же, или подождете до завтра?

— Сара, не цепляйся к каждому моему замечанию. Ты на последнем издыхании, это за километр видно. Я официально даю тебе недельный отпуск. И более того, будучи очень милым начальником, я дарю тебе билеты на самолет. Вот, держи...

Он вытащил из кармана конверт и бросил его на стол рядом с пустым стаканом. Сара не обратила на конверт ни малейшего внимания.

— Плевала я на ваши билеты, комиссар. Отпуск мне не нужен, и точка. Лучше дайте мне работы.

Лопес лукаво улыбнулся и уселся поглубже в кресле. Казалось, ссора доставляла ему удовольствие, что еще больше разозлило Сару.

— Комиссар, вы надо мной издеваетесь. Я ухожу. Найдите себе другую дурочку для следующих говенных расследований!

Она повернулась и пошла к двери.

— Прежде чем меня оскорблять или стрелять мне в голову, — продолжал Лопес, — ты бы хоть посмотрела, куда эти билеты.

Он нагнулся к конверту, вынул билеты и разложил их на столе.

— Ты едешь в Рим. На целую неделю. Я забронировал тебе номер в гостинице в самом центре. Это войдет в служебные расходы, и твои счета из ресторанов — тоже. Обрати внимание, я тебя не прохлаждаться отправляю. Я хочу, чтобы ты покрутилась вокруг Томмазо Д'Изолы и поискала следы его участия в этом деле. Но соблюдай дистанцию, пока я не заручусь международной юридической помощью. Пока судья составит прошение, пройдет несколько дней. Пока что ты будешь просто туристкой, приехавшей посмотреть памятники античности. В случае проблем прикрыть тебя я не смогу.

— Не понимаю. Зачем вы это делаете, комиссар? Зачем вы берете на себя такой риск?

— Я люблю тебя, девочка. Очень люблю, потому что своим поганым характером ты очень напоминаешь мне мою бывшую жену. К тому же я ненавижу, когда мне указывают, как я должен обращаться с подчиненными. Ты не уйдешь с этого дела, пока я сам тебя не прогоню. А этот кретин из министерства может засунуть свои приказы туда, где им самое место. В любом случае, на ближайших выборах его прокатят.

Сара вдруг страшно смутилась.

— Простите, что я так вела себя... Мне не следовало так с вами разговаривать.

— Не бери в голову. Мне не понравилось бы, если бы ты позволила делать с собой что угодно и никак не среагировала. А теперь иди и отдохни. Самолет у тебя завтра, в семь утра. Тебе надо выглядеть свеженькой.

Лопес встал и проводил Сару до входной двери.

— Сара, последнее... — сказал он, открывая дверь.

— Да, комиссар?

— Никому не рассказывай, что у меня на стенах не висят афиши Синатры. Я тридцать лет потратил на создание этой легенды и хочу, чтобы она сохранилась до моего ухода на пенсию. И привези мне достаточно доказательств, чтобы упечь этого мерзавца в тюрьму на пожизненное... В память о Коплере.

Сара кивнула и положила билеты в карман куртки.

— В память о Коплере.