Свинец в крови

51

Только закрыв за собой дверь кабинета, кардинал Марини разжал пальцы, стиснувшие рукоятку револьвера. Он убрал оружие в ящик, схватил телефонную трубку и велел мажордому подать кофе. Потом удобно устроился в своем кресле и, наконец, расслабился.

Никогда в жизни он еще не испытывал такого ужаса, но, кажется, все обошлось. Картина испарилась. Алекс Кантор и его жалкие дружки никогда ничего не докажут.

Несколькими этажами выше, в своей спальне, агонизировал Папа. Марини сумел найти нужные доводы и убедил врачей не принимать никаких решений, не посоветовавшись предварительно с ним. И теперь они ждали только его распоряжения, чтобы отключить аппараты, поддерживавшие жизнь понтифика.

Теперь, наконец, он мог спокойно думать о будущем.

Когда в журналах появилась фотография Наталии Велит на фоне картины, к некоторым из его противников внезапно вернулась память. В «свинцовые годы» все они занимали высокие должности. Они были прекрасно осведомлены о методах секретаря Администрации по делам наследия Святого Престола и его заместителя.

Они уже избавились от Лантаны, отправили его гнить заживо в отрезанном от мира монастыре. Лишь одно препятствие могло помешать осуществлению их честолюбивых планов — Марини. Эта картина представляла собой чудесный подарок для его врагов. С ней были связаны их последние надежды помешать его избранию на престол Святого Петра.

Узнав об их грязных манипуляциях, Марини словно прозрел. А он-то думал, что четверть века назад похоронил эту злосчастную историю.

Он быстро понял, что появившаяся ниоткуда картина серьезно угрожает его избранию, и отреагировал молниеносно. Ему хватило нескольких часов, чтобы разработать наступательную стратегию и отправить Монти в Париж. На следующий день он направил ему подкрепление в лице Томмазо Д'Изолы.

Но и его противники не теряли времени даром. Они навели на его след этого журналиста и предоставили ему достаточную информацию, чтобы добраться до «Банко Романо». Человек, умеющий читать, должен был догадаться, что следы ведут прямо в кабинет кардинала Марини.

Впрочем, Д'Изола оказался человеком невероятно деятельным. Он самым тщательным образом вычистил все за собой. Вернувшись в Рим, он клялся, что уничтожил все следы. Он ошибся и дорого заплатил за эту ошибку. Но его смерть следовало отнести к разряду приятных новостей. Этот идиот банкир был уж слишком уверен в себе.

В дверь кабинета постучали, вошел мажордом. Поставив на стол чашечку, он удалился, не произнеся ни слова.

Марини одним глотком выпил кофе. Густая жидкость пролилась в горло, и его перестало трясти от избытка адреналина.

Он ни на секунду не представлял себе, что ошибка, совершенная в прошлом, о котором уже никто не хотел вспоминать, заставит его отказаться от понтификата. Самое смешное, что в то время он вовсе не разделял опасений Лантаны. Он не понимал, какую опасность для Церкви может представлять подъем марксистского движения. Или, во всяком случае, он не понимал, почему надо бороться с ними силовыми методами, когда можно так легко купить молчание прессы.

Марини знал, что такое средства массовой информации. Ему было прекрасно известно, что ни одна идея, пусть даже исходящая от Церкви, не может распространяться без газет, без радио и телевидения. Его царствование станет торжеством изображения и распространения веры. Слово божье будет передаваться по радийным и спутниковым каналам, по кабелю, через Интернет, и дойдет до любого места, куда ему позволят проникнуть современные средства коммуникации.

Впервые в истории апостольская Римско-католическая церковь сможет претендовать на всемирное господство.

Кардинал Марини понял, что никогда не станет Папой, когда все нервные окончания его тела пронзила невыносимая боль. Яд молниеносно распространился по венам, и сердце почти сразу же остановилось.

Священник умер, проклиная своих противников и собственную глупость. Он совершил непростительную ошибку, когда решил, что будет в безопасности у себя в кабинете. Он забыл, что Ватикан очень далек от мира людей и игра здесь ведется по совершенно иным правилам.

Последнее, что он увидел, была стоявшая на столе чашка. На дне ее еще оставалось несколько капель кофе.

Черного-пречерного.

Как смерть.

Взрыв бросает Франческу в сердце ада.

Автобус взлетает над землей, потом падает с оглушительным грохотом искореженного металла. Тысячи осколков стекла, подобно острым стрелам, сыплются на пассажиров.

Франческа не сразу чувствует боль. Сильнейший удар переламывает ее правую руку пополам. От второго удара, прямо в солнечное сплетение, из ее груди мгновенно выходит весь воздух. Рефлекторно она раскрывает рот, но ей удается сделать лишь несколько булькающих вдохов. Она не может пошевелиться, она падает.

Вокруг нее раздаются крики — их совсем мало, ведь почти все ее соседи мертвы или лежат без сознания. Вывернутый наизнанку автобус выглядит настолько нереально, что она, помимо собственной воли, смотрит на него как-то отстраненно. Оторванные конечности, перемешанные с обломками, образуют единое целое с изуродованным железом, это напоминает странную скульптуру, окрашенную кровью. Если бы не эта непрекращающаяся боль в руке и в животе, она могла бы подумать, что видит все это в кино, в одном из фильмов-катастроф для подростков, любителей острых ощущений.

И только металлический поручень, вонзившийся ей в грудь, свидетельствует о том, что она находится в эпицентре взрыва. Стальной кол, торчащий из пола автобуса, прошил ее насквозь. Из раны вытекает густая темная жидкость. Очень скоро такая же жидкость начинает сочиться из уголков ее рта. На губах вскипают последние пузырьки воздуха.

И непосредственно перед тем, как уйти во мрак, Франческа понимает, сколько бед принесло ее легкомыслие. Рядом с ней лежит молодой человек со смеющимися глазами, взрывом ему оторвало ноги. На его лице читаются удивление и непонимание. Тем не менее он выглядит спящим, как тот солдат из старого французского стихотворения, которое она читала в детстве.

Франческе хотелось бы вернуться на несколько дней назад, в то время, когда зима еще не кончилась, а у всех этих людей еще было будущее.

Но исправлять ошибку уже поздно.