Сын сновидения

ГЛАВА 30

Через неделю трое беглецов добрались до Эпира и явились к царю Александру.

Молодой монарх уже знал обо всем случившемся, так как его осведомители пользовались эффективной системой срочной передачи сообщений и им не приходилось пробираться окольными путями.

Царь лично вышел встретить гостей, долго и тепло обнимал старшую сестру и племянника, а под конец и Гефестиона, с которым успел довольно хорошо познакомиться, когда гостил при дворе Филиппа в Пелле.

В этот вечер они спали в охотничьем домике, а через пару дней утром с почетным эскортом отправились в царскую резиденцию в Бутроте. Приморский город был мифическим сердцем маленького царства Эпир. Согласно легенде, там родился Пирр, сын Ахилла, приведший с собой в рабство вдову Гектора Андромаху и троянского прорицателя Гелена. Пирр сделал Андромаху своей наложницей, а потом передал ее Гелену. Как от первого, так и от второго союза родились дети, которые поженились между собой и дали начало царской династии.

Таким образом, со стороны матери Александр Македонский происходил как от величайшего из греческих героев, так и от рода Приама, правившего в Азии. Об этом пели поэты, развлекавшие за ужином царя и его гостей, спокойно проживших у него несколько дней. Но эпирский царь не питал иллюзий: он прекрасно понимал, что скоро следует ждать новых визитов.

Первый последовал однажды утром на рассвете, когда царь только что встал с постели. Это был всадник из личной охраны Филиппа, с ног до головы покрытый грязью: в последнее время в горах непрерывно шел дождь.

— Царь гневается, — сообщил он, даже не приняв ванну. — Он ожидал, что на следующий день Александр явится с извинениями за оскорбительные слова, которые он произнес перед всеми гостями и царской супругой.

— Мой племянник утверждает, что царь бросился на него с мечом в руке и что Аттал назвал царевича незаконнорожденным. Филипп должен понять, что его сын, в жилах которого течет та же кровь, обладает той же гордостью, тем же достоинством и очень схожим характером.

— Царю не нужны объяснения; он желает, чтобы Александр немедленно явился в Пеллу молить о прощении.

— Насколько я его знаю, он не сделает этого.

— Тогда он должен подумать о последствиях.

Александр спал чутко и услышал стук копыт по булыжной мостовой у караульного помещения. Он вскочил, накинул плащ и услышал слова прибывшего от отца посланника, хотя не видел его самого.

— Какие последствия? — спросил молодой монарх.

— Его друзья, за исключением Евмена, который служит царю секретарем, и Филота, сына генерала Пармениона, будут отправлены в ссылку как изменники и заговорщики.

— Я поговорю с моим племянником и сообщу тебе ответ.

— Я подожду твоего возвращения, чтобы тут же отправиться обратно.

— Но разве ты не хочешь умыться и поесть? В этом доме гостей всегда принимают с радушием и честью.

— Не могу. И так уже плохая погода задержала меня в пути, — объяснил македонский посланник.

Царь вышел из зала для приемов и в коридоре столкнулся с племянником.

— Слышал?

Александр кивнул.

— Что думаешь делать?

— Я не паду к ногам отца. Аттал меня публично оскорбил, и царю следовало вмешаться, чтобы защитить мое достоинство. Он же вместо этого бросился на меня с мечом.

— Но твои друзья дорого заплатят за это.

— Знаю, и меня это очень мучает. Но у меня нет выбора.

— Это твой окончательный ответ?

— Да.

Царь обнял его.

— Я на твоем месте сделал бы то же самое. Пойду сообщу посланцу Филиппа о твоем ответе.

— Нет, погоди. Я сделаю это лично.

Укутавшись в плащ, Александр вошел, как был, босой, в зал для приемов. Посланник сначала онемел от удивления, потом почтительно склонил голову:

— Да хранят тебя боги, Александр.

— И тебя тоже, добрый друг. Вот ответ царю, моему отцу. Скажи ему, что Александр не может просить прощения, не получив извинений от Аттала и заверений от царя, что царице Олимпиаде больше не придется испытывать унижений подобного рода и что ее ранг македонской царицы будет должным образом подтвержден.

— Это все?

— Все.

Посланник поклонился и направился к выходу.

— Скажи ему еще… Скажи еще, что…

— Что?

— Что желаю ему доброго здоровья.

— Я передам.

Вскоре послышалось конское ржание и торопливый топот копыт, который быстро затих вдали.

— Даже не поел и не отдохнул, — послышался за спиной Александра голос царя. — Похоже, Филиппу не терпится услышать твой ответ. Идем, я велел подать завтрак.

Они вышли в небольшое помещение в царских палатах, где были накрыты два стола и стояли два кресла. На столах лежали свежий хлеб, нарезанная кусками скумбрия и рыба-меч на вертеле.

— Я поставил тебя в трудное положение, — сказал Александр. — Ведь это мой отец возвел тебя на трон.

— Да, правда. Но за это время я повзрослел: я уже не тот юноша, каким был прежде. Я прикрываю тыл Филиппа в этой области, и уверяю тебя, это не простая задача. Среди самих иллирийцев неспокойно, побережье опустошают пираты, а на суше доносят о движении других племен, которые с севера спускаются к Истру. Твой отец нуждается во мне. Кроме того, я должен охранять достоинство моей сестры Олимпиады.

Александр поел рыбы и отхлебнул легкого пенящегося вина, прибывшего с Ионических островов. Продолжая жевать корку хлеба, он подошел к выходящему на море окну и спросил:

— Где Итака?

Царь указал на юг:

— Остров Одиссея вон там, примерно день пути по морю. А прямо перед нами — Керкира, остров феаков, где герой гостил в царстве Алкиноя.

— Ее не видно?

— Итаку? Нет. Да там и смотреть нечего. Одни козы да свиньи.

— Возможно, но все равно я бы хотел туда съездить. Хорошо бы прибыть туда вечером, когда море меняет цвет, когда вода и берег темнеют, и испытать то же, что чувствовал Одиссей, вернувшись туда через много лет. Я бы мог… Я уверен, что смог бы пережить те же чувства.

— Если хочешь, я отвезу тебя. Как я уже сказал, это недалеко.

Александр как будто пропустил предложение мимо ушей и перевел взгляд на запад, где из-за гор поднималось солнце, начиная окрашивать розовым края керкирских вершин.

— Там, за горами, и еще дальше за морем — Италия, верно?

Царь словно мгновенно просветлел лицом:

— Да, Александр, там Италия и Великая Эллада. Города, основанные греками, невероятно богаты и могущественны: Тарент, Локры, Кротон, Фурии, Регий и многие, многие другие. Там простираются безграничные леса и бродят огромные стада зверей. Пшеничные поля, которые не охватить взглядом. Горы, чьи вершины покрыты снегом круглый год и которые вдруг извергают огонь и заставляют трястись землю. А еще дальше, за Италией, лежит Сицилия, самая цветущая и прекрасная земля из всех известных. Там стоят могучие Сиракузы и Агригент, Гела и Селинунт. А еще дальше лежит Сардиния, а еще дальше — Испания, богатейшая страна мира, где неистощимые серебряные рудники, и железные, и оловянные.

— Сегодня ночью мне приснился сон, — сказал Александр.

— Какой сон?

— Мы были вместе, я и ты, верхом, на вершине горы Имар, самой высокой в твоем царстве. Я сидел на Букефале, а ты на Керавне, своем боевом скакуне, и на нас обоих лился свет, потому что одно солнце заходило в море на западе, а другое в то же время восходило на востоке. Два солнца, понимаешь? Волнующее зрелище. А потом мы распрощались, потому что ты хотел попасть туда, где солнце заходило, а я — где восходило. Разве не чудесно? Александр — к восходящему солнцу и Александр — к заходящему! И прежде чем попрощаться, прежде чем погнать своих коней к огненным шарам, мы дали друг другу торжественный обет: что никогда не встретимся, не завершив нашего похода, и местом нашей встречи будет…

— Какое? — спросил царь, не сводя с него глаз. Александр не ответил, но его взгляд заволокла неспокойная мимолетная тень.

— Какое место? — настаивал царь. — В каком месте мы должны были встретиться?

— Этого я не запомнил.