Сын соперника

Глава 9

Ланнела Тори мучили кошмары. Всегда. Он урывал три-четыре часа напряженного сна, после которого просыпался бледный как смерть, весь в испарине и дышал так, словно пробежал не меньше мили.

Проблемы со сном заставили его относиться к окружающему миру с меньшим милосердием, хотя подобное не было заложено в нем от природы. Эта черта характера, похожая на ядовитый цветок, проявилась в его душе благодаря хронической бессоннице.

Нельзя сказать, что бессонница являлась заболеванием, хотя в беседах с друзьями Тори всячески подчеркивал обратное. Правда заключалась в том, что единственная старшая сестра Ланнела скончалась во сне, когда мальчику только исполнилось восемь лет. С тех пор ему казалось, что он тоже умрет в одну из таких ночей. Тори так сильно, так истово уверовал в эту мысль, что она стала основой его жизни, заменив религию и суеверия.

Это было до встречи с Кайсором Неври. У советника имелось очень важное дело — можно сказать, дело жизни. За него-то, как ребенок за родителя, и ухватился Ланнел. Впервые появилось нечто большее, чем страх перед сном. Он никогда не предполагал, что ненависть бывает столь мощной, столь всеобъемлющей.

Все пятеро встретились на холме, где полным ходом шло строительство конюшен.

Эриот Флитвуд и Арден уже были на месте, дожидаясь Гоша, Кадберна и Гэлис. Именно Гэлис просила о подобном свидании, но всю организационную часть возложила на Эриот.

Стратег и не подозревала, насколько предусмотрительно выбрано место встречи. Отсюда открывался наилучший вид на стены возводимых конюшен, где даже сейчас трудилось огромное количество поселенцев. Вряд ли это простое совпадение. Она была уверена, что Эриот или ее друг-великан очень хорошо продумали ситуацию. Гэлис понимала, что, по всей видимости, данная встреча с обсуждением странного знака, появлявшегося в Кидане то здесь, то там, и последствий этого появления для новых поселенцев должна показать авторитет Эриот и Ардена. Люди, работавшие неподалеку, увидят, что их представители разговаривают с тремя оставшимися лидерами хамилайской экспедиции на равных.

Стратег признавала не только авторитет девушки и великана. Она заметила, что ее уважение к этой странной парочке с каждым разом все возрастает. Более того, Гэлис признавала их право на авторитет.

Девушка подумала о собственной роли в экспедиции. Она — стратег, человек, имеющий необходимое специальное образование, ум, воображение, интуицию, которая помогает предугадать любую трудную ситуацию в будущем… Впрочем, последнее пока что Гэлис не очень-то удавалось. Ей приходилось решать уже сложившиеся проблемы, а не предугадывать их заранее и пытаться избежать. Сегодняшняя встреча должна изменить многое.

Когда все собрались, Эриот без всяких предисловий заговорила о том, что абсолютно всем колонистам понятно значение появившегося знака.

— Киданцы не хотят нас здесь видеть, вот в чем дело.

— Это не так, — возразила Гэлис. — Конечно, некоторые не хотят, они твердо заявили об этом в Ассамблее…

— Уже? — мрачно произнес Арден. — Они даже не дали нам времени похоронить наших земляков, которые пали, защищая их город.

— Некоторые из них, — выделила голосом Гэлис. — Многие, включая префекта Полому Мальвару, рады видеть нас здесь. Будущее Кидана под угрозой, но они понимают, что со всеми бедами можно справиться только сообща.

— Споры в Ассамблее — это, конечно, хорошо, — заметила Эриот, — но знак, появившийся повсюду, выражает мысли не одного и не двух киданцев. Тот факт, что разрисован весь город, говорит о том, что дело хорошо организовано. И еще о том, что жители среднего острова готовы взять инициативу в свои руки. Если мы не дадим отпор, что они предпримут дальше? Вырежут знаки на наших лбах?

— Согласна, — спокойно сказала Гэлис. Эриот и Арден переглянулись. — Но мы должны принять правильное решение.

Она подняла палку и нарисовала на земле три хорошо заметные полосы, средняя — длиннее крайних.

— Три острова Кидана. Кархей, Херрис и Кайнед. Херрис выделен особо.

Она удлинила две крайние черты и провела соединительные линии по вершине и основанию, объединяя полосы.

— Мы будем использовать этот знак. Он говорит о том, что все жители островов, коренные и пришлые, объединены общей судьбой. Теперь все они — киданцы.

Молчание продлилось около минуты. Гэлис ждала, как отреагируют Эриот и Арден. Именно от них зависело, примут ли идею колонисты.

Арден кивнул.

— Умно, — признал он. — И мы можем пройтись по округе и переделать знаки врагов в наши собственные. Не рой другому яму…

Эриот улыбнулась.

— Арден прав. Это умно, стратег.

Гэлис слегка покраснела.

— Кроме того, подобный знак предполагает, что вместо того, чтобы встать в оппозицию, мы предлагаем сотрудничество.

— Здравый смысл должен победить, — вырвалось у Эриот.

— Сможем ли мы убедить Полому надеть этот знак? — спросил Линседд у Гэлис. — Это воодушевило бы его сторонников на то, чтобы высказать свою точку зрения открыто.

— Я думаю, он согласится, — ответила стратег.

— А если нет? Что тогда? — поинтересовалась Эриот.

— Ты о чем? — покосился на нее Кадберн.

— Я хочу сказать: а что, если Полома Мальвара не согласится стать лидером? Кто заменит его?…

Кадберн и Гош переглянулись.

— Что ты имеешь в виду? — осторожно спросил Линседд.

Гэлис вздохнула.

— Эриот Флитвуд затронула сложную тему. Вопрос не вставал раньше, потому что все мы были слишком заняты неотложными делами — защитой Кидана, постройкой домов для переселенцев… Мэддин не оставил преемника как такового. Если Полома не поддержит нашу идею…

— Поддержит, — уверенно сказал Кадберн.

— А если нет? — настаивала Гэлис. — Кто тогда нас возглавит? Какие меры следует предпринять? Может, имеет смысл возвратиться в Хамилай?

— Этого мы точно не сделаем, — резко ответила Эриот. — Мы не нужны Хамилаю. И не позволим выслать себя во второй раз. Как уже заметил Арден, многие из нас погибли, защищая город. Теперь он наш должник. Мы остаемся.

— А вы уверены, что говорите от лица всех переселенцев? — спросил Гош.

Эриот улыбнулась и указала в сторону строящихся конюшен.

— А почему бы вам самому не пойти и не спросить их, полковник? Я не буду вмешиваться.

Гош понял, что его перехитрили. Гэлис тоже не смогла сдержать улыбки.

— Давайте пока остановимся на том, что в данный момент руководство возлагается на Полому, — предложила она. — Он ведь префект. А раз мы все хотим считаться киданцами, то должны уважать данный факт.

— Отлично, — кивнула Эриот. — Отсюда можно сделать два вывода. Первый: необходимо дать киданцам понять, что мы, колонисты, на стороне префекта. Раз вы говорите, что он не против нашего присутствия, то поддержка ему не помешает.

— Хорошая мысль, — сказала Гэлис. Гош и Кадберн закивали в знак одобрения. — А что за второй вывод?

— Раз все здесь согласились с тем, что мы — киданцы, то у колонистов должны быть представители в совете.

Когда Полома Мальвара появился на следующем заседании совета, все присутствующие заметили изменения в одежде префекта.

Всеобщее внимание привлек некий знак, который красовался на тунике Мальвары. Такие же знаки имелись и у всех его сторонников в совете. Суть нового символа сразу же стала понятна всем, в особенности Кайсору Неври, который угрюмо просидел все заседание, не проронив ни слова, хотя его очень рассердило предложение Поломы обсудить возможность ввода в состав членов совета одного или двух колонистов. Предложение не встретило сопротивления.

Мальвара знал, что сегодня вопрос окончательно не решится, но начало неплохое, а главное — оно положено. Это убедит переселенцев в серьезности его намерений ввести их представителей в политическую элиту города.

По окончании рабочего дня Полома и его соратники собрались на Великом Квадранте. К ним присоединились Гэлис, Гош, Кадберн, а также Эриот и Арден с полудюжиной колонистов. На одежде у всех отчетливо виднелись новые знаки. Лица присутствующих светились уверенностью и радостью, чего нельзя было сказать о Кайсоре и его сподвижниках, которые незаметно, почти крадучись покинули здание Ассамблеи.

После того как народ на площади рассеялся, Линседд с удовлетворением признал, что все прошло как нельзя лучше. Выражение радости и уверенности в себе сошло с лица префекта, как только Полома понял, что граждане более не наблюдают за ним столь пристально.

Он произнес:

— Сегодня мы победили. Но наши противники не успокоятся, пока не найдут другие пути к достижению своих гнусных целей…

— А они обязательно их найдут, — мрачно заметил Арден.

— Но если мы станем внимательными и будем все время начеку, то легко их переиграем, — высказалась Гэлис.

— Первая победа часто самая важная, — выпалил кто-то из соратников Поломы.

— Нет, — авторитетно возразил Гош. — Последняя победа всегда самая важная.

Ланнел Тори с первого взгляда не производил приятного впечатления: долговязый, с круглой головой и пухлыми щеками, он был похож на чересчур вытянувшегося подростка. Люди, встречавшие молодого человека впервые, смотрели на Тори косо, но, услышав его голос, полный дружелюбия и расположения, меняли свое мнение о нем к лучшему.

— Встреча состоится прямо сейчас, советник Неври? — спросил Ланнел у своего низкорослого спутника.

За ними следовал отряд киданцев, весьма недовольных исходом последнего заседания совета.

— Да, — грубо бросил Кайсор.

— Но это не дорога к моему дому, — нервно облизнув губы, произнес Ланнел.

— Это потому, что в вашем доме мы больше не встречаемся.

— Но все знают, что мы…

Кайсор резко остановился.

— Вы видели, что происходит у здания Ассамблеи?

Ланнел нахмурился.

— Я видел префекта Мальвару и его друзей. У всех знак…

Кайсор схватил его за плечо.

— Наш знак, который они переделали в свой!.. Раз противник открыто демонстрирует свои намерения, то и нам больше не стоит скрывать свои. Мы будем встречаться публично. Многие горожане согласны с нами, но боятся выступить. Мы пойдем на постоялый двор, что около храма Кидан.

Неври хищно улыбнулся.

— Да, это наилучшее решение…

Он обернулся к тем, кто шел позади:

— Разыщите остальных. Скажите, куда мы направляемся. Передайте это всем, кто на нашей стороне или желает присоединиться!

Несколько человек поспешили исполнить поручение. Кайсор и Ланнел продолжили свой путь.

Когда собравшиеся на площади почти разошлись, Гэлис попросила Эриот задержаться.

Вместе с ней остался и Арден. Стратег не возражала: она привыкла к постоянному присутствию великана.

— Вы видели план застройки Кархея? — спросила она.

— Что вы имеете в виду? — вопросом на вопрос ответила Эриот.

— Что именно строят поселенцы? По чьему приказанию они работают?

— Сначала это был принц…

— Он — и здравый смысл, — вставил Арден. — Дома, чтобы укрыться от непогоды, крепостные стены — для защиты от врага, хорошие дороги — для удобства передвижения по острову.

— И теперь еще конюшни, — добавила Эриот. — Для драгун. Это по просьбе полковника.

— Следующие на очереди — загоны для коров и свиней, — вновь вмешался Арден. — Киданцы позволяют им бродить по острову где вздумается. Но теперь все изменится, ведь теперь здесь живем мы…

— А где сейчас весь скот? — спросила Гэлис, понимая, что за все время не видела на острове ни единого животного.

— Всех их поместили во временные загоны на материке, еще перед последним нападением, — пояснила Эриот. — Мы не хотели, чтобы свиньи путались под ногами во время битвы. С тех пор они там.

— Наверное, лучше их там и оставить, — произнесла стратег.

— К чему все эти вопросы? — вмешался великан.

— К тому, что должен быть создан план работ на Кархее. Что необходимо построить в первую очередь? Что потребуется летом? У меня есть пара идей, которые помогут и поселенцам, и коренным киданцам.

— Например? — полюбопытствовала Эриот.

— Например — мост между Кархеем и Херрисом. Регулярное паромное сообщение, чтобы облегчить перевозку товаров и людей между островами и материком. Я знаю, что Мэддин Кевлерен планировал создать паровые экипажи.

— Бессмысленная трата железа… — скептически проворчал Арден.

— Кидан, вероятно, сможет дать отпор Сайенне, — перебила его Гэлис. — Но не Ривальду, если это королевство надумает вкладывать силы и средства в Новую Землю. У нас нет ни ресурсов, ни людей. Но это — пока… Развитие промышленности даст нам несомненное преимущество. С фабриками и плавильными печами, необходимыми для постройки пароходов, мы сможем создавать огнестрелы, лонггоны, корабли и массу товаров. Торговля поможет установить союзнические отношения с различными племенами на материке. Город имеет все шансы стать крупным торговым центром.

Она посмотрела на Ардена.

— Я думаю о будущем. О нашем будущем.

У великана не было желания спорить по данному вопросу, но Эриот простодушно сказала:

— Есть проблемы, которые нужно решать прямо сейчас. Например, как остановить гражданскую войну или как пережить войну с Сайенной, если она случится…

— Кадберн Акскевлерен уверен, что она будет, — возразила стратег. — В этот раз поход возглавит Кевлерен.

Гэлис глубоко вздохнула.

— Тем не менее это не должно мешать нашим планам строительства.

Кайсор сидел перед входом в постоялый двор, наблюдая за тем, как заходят люди. Если он замечал сподвижника, то приветливо ему улыбался, если же входящий был ему незнаком, то советник посылал Ланнела выяснить его политические симпатии.

Когда постояльцы соглашались с тем, что колонисты из Хамилая слишком задержались в гостеприимном Кидане, Ланнел покупал им выпивку и представлял Кайсору. Люди, безусловно, были польщены тем, что столь высокопоставленный член совета интересуется их мнением. Это заставляло выпивох задержаться в компании Кайсора подольше. С другой стороны, если входившие неохотно высказывали свое мнение или являлись очевидными сторонниками префекта и его друзей, их вежливо просили покинуть постоялый двор. Если же какие-то упрямцы не желали уходить, то словно из-под земли возникали ражие парни из числа горячих сторонников Кайсора, которые быстро вышвыривали на улицу не согласных с мнением патриотов Кидана.

Хозяин двора сначала пытался как-то возмущаться происходящим, но звонкие монеты, полученные от советника, заставили его не вмешиваться. Более того, он выказал заинтересованность в том, чтобы подобные собрания проходили как можно чаще. Но с условием, что патриоты не будут вмешиваться в его дела. Впрочем, многое из сказанного находило отклик в душе владельца гостиницы, поэтому он все чаще прислушивался к разговорам гостей.

Когда постоялый двор был уже достаточно заполнен, а количество выпитого гостями перешло определенную границу, Кайсор с силой ударил по деревянному столу пивной кружкой и прокричал:

— За Кидан!..

Болтовня в кабаке разом прекратилась, и присутствующие стали оборачиваться, чтобы понять, кто прервал их умные беседы.

— За Кидан! — повторил советник, вновь ударяя кружкой по столу. — И за его истинных сыновей!

После этого Ланнел и другие сподвижники Кайсора тоже загремели кружками, подвигнув присутствующих повторить их тост. Стремясь успеть высказаться до того момента, как все действо перерастет в хаос, Кайсор встал.

Потихоньку шум утих: все уставились на него.

— Хамилайцы — наши друзья, — негромко начал советник. — Они прибыли издалека, чтобы освободить нас от ига ривальдийцев и Кевлеренов.

Он кивал в такт собственным словам, и многие из присутствующих машинально начали повторять его движения.

— Они хорошие люди, я уверен, — продолжал Неври. — У них есть свои дома… куда им и следует возвратиться!

Послышался одобрительный гул.

— Возвратиться домой, к своим женам…

Гул усилился.

— … вместо того чтобы ошиваться возле наших! — почти выкрикнул Кайсор.

Гул стал настолько громким, что советнику пришлось повысить голос:

— Но они остаются. Без приглашения. Оккупируя нашу землю. Скалясь на нас с завоеванного ими острова!..

Кто-то из присутствующих в гневе вскочил, но был быстро остановлен соседями, желавшими дослушать речь Неври до конца.

Однако теперь и Кайсор почти кричал — с гневом и глубоким возмущением. Ланнел с соратниками начали ритмично стучать кружками по столам.

— Сначала нас захватил Ривальд, затем — Хамилай! Мы были свободны, мы должны снова стать свободными!..

На последнем слове советник со страшным грохотом опустил кружку на стол. На мгновение повисла странная и пугающая тишина.

Кайсор воспользовался ею и тихо, угрожающе произнес:

— Да, хамилайцы — наши друзья… но только когда они в Хамилае!..

После смерти Китайры Гэлис не любила бывать в Цитадели. Однако, поскольку хамилайские солдаты были единственными, кто мог использовать Цитадель по назначению, было решено, что Гош, Кадберн и Гэлис по очереди будут с ними дежурить.

В этот день она проверяла, как чинятся стены, поврежденные огнем лонггонов во время нападения Майры Сигни и его приспешников-плутократов. По совету Кадберна стратег приказала инженерам хорошенько заделать проломы.

Эриот помогла организовать дополнительные бригады рабочих, трудившихся посменно. Увидев это, Полома приказал снарядить на подмогу отряд коренных киданцев. Гэлис с удовольствием наблюдала, как все три группы очень продуктивно трудятся сообща. Под руководством инженеров произошло объединение колонистов и киданцев, пусть даже и временное.

Полома с неподдельным интересом наблюдал за работами. Особенно его восхищал профессионализм инженеров.

— Знаешь, что больше всего поразило меня во время ссылки в Омеральте? — спросил он у Гэлис.

Она покачала головой, не слишком заинтересованная в разговоре.

— Университет.

Это привлекло внимание стратега. На нее вновь нахлынули воспоминания о Китайре, но вместе с ними и менее приятные мысли о канцлере Малусе Майкоме.

— Университет?…

— Я считаю, что он — важный элемент могущества вашей нации. Он выпускает грамматистов и стратегов, физиков и управленцев.

Мальвара кивнул в сторону стены:

— А еще — инженеров. Кевлерены дали Хамилаю могущество, а университет подготовил солдат, клерков и ученых, чтобы сохранить и преумножить его. Университет и отличает Хамилай от Ривальда.

— Но Ривальд гораздо меньше… — начала Гэлис.

— Как когда-то Хамилай. Дед императрицы Лерены предвидел расширение империи. Не случайно он основал Университет Омеральта. Мудрый человек. Он понимал, что происходит.

— Скорее всего…

— Я тоже достаточно умен, — без лишней надменности произнес Полома. — В самом деле: ты, Гош и я — все умные люди. Возможно, не чета деду Лерены. Но почему бы нам сообща не основать здесь, в Кидане, нечто подобное?

Гэлис обдумывала предложение.

— Хорошая мысль, — сказала она, словно увидев свое будущее, заметно отличавшееся от настоящего, где ей приходилось заботиться о поселенцах и защищать город от новых нападений. Она видела себя наставником новых стратегов, которые помогут Кидану обрести славу великого города…

Тут словно облако закрыло солнце. Гэлис возвратилась к реальности.

— Это красивая мечта, Полома. Но для университета нужны финансовые вложения, здания, учителя и студенты.

Префект улыбнулся.

— Вот их у нас сколько хочешь. Многие из моих людей захотят учиться или сменить профессию. К тому же учителей для начала нам хватит. Мы можем использовать уже имеющиеся строения — например, дома плутократов, конфискованные советом. А здание Ассамблеи вообще используется только в период заседаний…

— А деньги? Я знаю, что Кидан — крупный центр торговли, однако если сравнить его с торговыми городами Хамилая, да даже Ривальда, то нам еще далеко до серьезного уровня…

— Ты забываешь о таких кораблях, как «Ханнема», «Грейлинг», «Зарим» и «Лакстон», — сказал Полома.

— Я не забыла о них, — возразила Гэлис, хотя на самом деле уже давно не вспоминала о кораблях.

Да, с тех самых пор, как капитан Авьер на сторожевом судне «Аннглаф» согласился сопроводить их обратно в Хамилай, загрузив корабль товарами с Новой Земли, которые надеялся обменять на продукцию имперских фабрик, необходимую Кидану, — например, на огнестрелы…

— Эти суда уже составляют ядро торгового флота, — продолжал префект. — Нет причин, по которым они не могут торговать с прибрежными жителями. Кроме того, можно будет построить корабли по их типу… В конце концов, они ведь не предназначены для перевозки колонистов обратно в Хамилай, так ведь?

Стратег улыбнулась.

— Нет, друг мой, конечно же, нет.

Полома потрепал девушку по плечу.

— Кстати, если использовать корабли для торговли, это сразу скажется на киданцах. Они захотят зарабатывать деньги. Ты ведь сама сказала, что это город торговцев…

Гэлис проводила его до ворот Цитадели.

— Я нашла еще один способ объединить наши народы. Множество солдат, приехавших с Мэддином, пополнили ряды рабочих. Почему бы не использовать их в народном ополчении? Мы поставим драгун рядом с киданцами, которых они будут обучать обращению с огнестрелами. А в случае опасности у нас будет уже не три батальона, а целых шесть.

Идея пришлась по душе Поломе. Он сказал, что предложение наверняка пройдет в совете без труда.

После его ухода Гэлис взобралась на вершину внутренней стены и окинула взглядом город. Ее сердце было полно сомнений, но в то же время там зародилось ощущение, что битвы прошлого заложили отличный фундамент для будущего Кидана. А самым лучшим кирпичом и цементом для новых стен являлись люди — с их желанием и уверенностью в успехе.

Мы на Новой Земле, подумала девушка. А разве это не лучший дом для новых надежд?…

Глаза Ланнела Тори привыкли к темноте. Бедняга находил некое утешение в том, что бодрствовал, когда все остальные спали; он был начеку, когда все остальные — нет.

Он дремал днем, урывая часок-другой. Ланнел понимал, что настоящий мужчина не должен так жить, а он стремился доказать себе, что является именно настоящим мужчиной. Особенно теперь, когда стал последователем Кайсора Неври.

Еще до встречи с советником Ланнел инстинктивно чувствовал, что в его городе слишком много приезжих. Он ненавидел ривальдийских солдат, которые вели себя в Кидане как в собственном борделе; ненавидел бледного Кевлерена, изредка бросавшего на него косые взгляды… Когда из-за моря прибыла экспедиция с Поломой Мальварой, Ланнел ликовал. Ликовал, несмотря на то, что во главе нее стоял другой ужасный Кевлерен. Изгнание плутократов и их ривальдийских приспешников Тори отмечал вместе со всем городом. Однако назавтра хамилайцы никуда не исчезли. И на следующий день — тоже. А затем они начали строить для себя дома…

Ланнел чувствовал себя так, будто над ним надругались. Словно его тело было городом, а хамилайцы — паразитами, чумой, наказанием. Они должны быть выдворены из Кидана!..

Услышав речи Кайсора Неври, Тори убедился, что тот идеально подходит для подобного дела. Безусловно, скромный и слабый Полома Мальвара никогда не прогонит хамилайцев. Его власть, как и власть плутократов, зиждилась на иностранных наемниках, огнестрелах и угрозе использования Сефида, несмотря на то, что хамилайский Кевлерен погиб и похоронен. Впрочем, ходили слухи, что заморская императрица обладает неимоверным могуществом и может одной лишь силой мысли превратить любого человека в воспоминание.

Конечно, нельзя сказать, что он так уж верил слухам… Внимание Ланнела привлекли громкие голоса, раздававшиеся со стороны постоялого двора, расположенного недалеко от храма. Громкие голоса, говорившие по-хамилайски. Осторожно подкравшись, Тори заглянул в одно из окон, выходившее прямо на улицу. В основном заведение было наполнено киданцами, но среди них виднелись и хамилайцы. И те, и другие походили друг на друга: грязные и растрепанные. Словно вместе работали в поле. Это было слишком. Мало того что киданцы по-братски беседовали с переселенцами, так они делали это в той самой крохотной гостинице, где Кайсор Неври ораторствовал несколько часов назад!..

Борцы за чистоту населения, подумал Ланнел. Вот мы кто. Истинные коренные киданцы.

Изнутри послышались тосты и приветствия. Ланнел поспешил скрыться в тени. Дверь распахнулась, и на улицу вырвалась полоска света. За ней показалась весьма довольная собой группа кутил, которая направилась было на восток, но, пройдя немного, разделилась. Большинство гуляк двинулись на юг, а двое продолжили движение на восток.

Ланнел предположил, что первая группа — это киданцы, отправившиеся по домам, а вторая — хамилайцы, которые шли к Седловине, где на приколе стояли их лодки. Любопытство — а может, и предчувствие последующих событий, — заставило Тори двинуться за хамилайцами. Дорогу он знал прекрасно, к тому же ночь была безлунной, что давало прекрасные шансы остаться незамеченным.

Дойдя до моста, двое чужеземцев распрощались друг с другом. Один из них, по-видимому, собирался продолжить кутеж. Второй же стал подниматься на Седловину. Ланнел последовал за ним.

Здесь было очень темно. Свет в окнах не горел. Хамилаец старался держаться близко к утесу, находившемуся слева, то и дело касаясь его рукой. Он начал напевать одну из непристойных киданских песенок, мурлыкая непонятный мотив там, где забывал слова. В груди Ланнела поднялась волна гнева и отвращения. Практически не отдавая отчета в своих действиях, Тори кинулся на человека, схватил его за плечи и сбил с ног.

Хамилаец упал на землю, не успев даже вскрикнуть. Еще до того, как он смог подняться, Ланнел снова ударил его по ребрам. Пьянчужка попытался отползти от обидчика, умоляя оставить его в покое.

— Теперь ты запел по-другому, а?! — злобно усмехнулся Ланнел, снова изо всей силы ударив лежавшего, на этот раз по голове.

Хамилаец как-то странно вздрогнул и затих.

Ланнел так и застыл с занесенной для удара правой ногой. Его гнев угас так же быстро, как вспыхнул.

Тори осторожно опустил ногу и присел рядом с хамилайцем, потрогав его лицо. Кожа и плоть оказались податливыми и липкими, как разваренная капуста. Приложив руку ко рту незнакомца, Ланнел не почувствовал дыхания. Его пальцы ощутили что-то мокрое; в воздухе повис соленый запах крови.

Тори быстро поднялся, чувствуя, что желудок ведет себя странно. Ланнелу показалось, что холодный ночной воздух высосал из него все тепло. Он не знал, как поступить. Он не хотел…

Тори мысленно оборвал себя. Конечно же, хотел. Он хотел навредить хамилайцу. Не убить, конечно, но навредить — да!

Сверху, с Длинного моста, послышались голоса. Ланнел затаил дыхание. Голоса послышались вновь, но уже не так отчетливо.

Ланнел снова смог пошевелиться. Он наклонился и схватил мертвеца за руки. Чувствуя прилив злости, киданец подволок труп к краю обрыва и столкнул вниз. До дна путь неблизкий: когда тело ударилось о землю, послышался лишь легкий хруст.

Тори стоял неподвижно. Теперь он — убийца…

Молодой человек попытался вытереть руки о штаны, но сильная дрожь мешала ему. Пришлось с силой прижать их к бедрам.

Дождавшись, когда непослушное тело немного успокоится, киданец выбрался на главную дорогу и снова исчез в темноте.