Сыны мести

Глава 34

Фетч слетел на землю, подошёл ко мне и ткнулся клювом в моё плечо. Сейчас он не мог принять облик человека — сил не хватало. Но так Конгерм выражал скорбь. Я всё ещё слышал его мысли, когда он был рядом — он тосковал и разделял мою боль. Хотел бы я оградить его от этого, но наши души были отныне связаны ещё крепче, чем когда–то с Вихрем.

— Отравилась вороньими ягодами, — прошептал я, осмотрев Айну. — Умерла, не убита.

— Лишилась дара и потому умерла, — ответил Конгерм. — Только те, у кого есть дар, выживут после вороньих ягод. Ты и так это знаешь.

Я сидел, держа голову Айны в руках, раскачивался из стороны в сторону и тихо выл. Всё, почти всё теперь потеряло смысл. Испытание ильвов оказалось правдивым — меня тогда действительно заставили сделать выбор, и я выбрал Ормара. А в итоге лишился и учителя, и друга. Я заставил себя попрощаться с Айной ещё тогда, в Бьерскогге, когда озвучил решение, но всё это время во мне тлела надежда. Могу успеть, могу исправить, пересилю, обыграю богов. Наивный Хинрик. Боги играли со мной, забавлялись, проверяли на прочность и взращивали во мне нужную им ненависть. Сперва я сопротивлялся, но даже покорившись судьбе, всё равно проигрывал.

Вскоре на холм налетело воронье.

— Вторая! — Чёрная птица едва не врезалась в меня и выплюнула мне в лицо волю Гродды. — Вторая плата!

— Жерррртва!

— Гроддде!

Я отогнал воронов, наслав на них заклятье испуга, и стая отлетела подальше. Должен взять себя в руки. Айне я уже не помогу. Но надо подумать, как действовать. Пусть мне не победить сейчас, но испортить жизнь Гутфриту я смогу еще как.

— Нужно похоронить, — сказал я Конгерму, аккуратно уложив подругу и её принадлежности для зейда на земле.

— Не нужно. Я сама о ней позабочусь.

Я обернулся, сперва подумав, что мне почудилось. Но нет, не ошибся. Голос принадлежал самой Гродде.

Она явилась в виде дряхлой старухи–крестьянки, без украшений и сияющего венца, но я узнал её. Невозможно было не узнать — воздух вокруг этой богини обладал особой тяжестью. Такое же чувство возникало и возле посвящённых ей алтарей.

— Айна теперь моя. С ней всё будет хорошо, — сказала она, шагнув ко мне. — Твоя подруга знала, что могла погибнуть, лишившись дара. Но всё равно обратилась к зейду. Я смилостивилась над ней. Для Айны жизнь без силы — и не жизнь вовсе. Теперь она останется в моих владениях и найдёт посмертный покой.

Я кивнул почти что против воли. Всё во мне кричало, не соглашалось — у Айны вся жизнь была впереди, пусть даже и без дара. Она ещё могла найти себе новое занятие! Но в глубине души тот, другой Хинрик, что с каждым днём креп и рос во мне, знал — Гродда была права. Айна скорее пошла бы на смерть, чем стала жить обычной жизнью. Я всегда знал это и должен был понять, что случится, лишись она дара. И я винил в этом себя — отпустил, не запретил, не уберёг.

— Как она лишилась силы? — хрипло спросил я, шагнув к Гродде. Фетч шарахнулся от неё в сторону и взмыв в небо — ему, духу жизни, было тяжело выносить присутствие самой смерти.

Я догадывался, в чём было дело. Ещё вчера догадался, но боялся признаться себе. А она не сказала — Айна всегда сперва думала о деле.

Вместо ответа Гродда выбросила вперёд руку и указала на грязь, выцарапанную на земле.

— Айна поведала. Но ты и сам знал. Таково её полотно судьбы и такова её воля. И тебе надлежит уважать это.

Я присел на корточки у места, на которое указала богиня. И прочёл лишь одно слово: «Ивер».

— Я дарую тебе силу льда, хлада и тьмы, Хинрик. — Она бросила мне что–то в руки, и я увидел руну со знаком Нит. — Ормар не сказал тебе, поэтому придётся мне преподать тебе последний урок. Через это проходят все начертатели. Последнее испытание на пути этого колдовства всегда приводит ко мне. И я начинаю думать, что ты прошёл всё это до конца лишь потому, что старый хитрец почти ничего не рассказал тебе об этом пути и испытаниях, которые на нем ждут. — Гродда печально улыбнулась. — Но вот ты здесь, и я принимаю тебя. Я дарую тебе силу слова смерти, начертатель Хинрик Фолкварссон. Иди и воспользуйся ею.

— Я знаю, что нужно делать, — ответил я и снова присел возле Айны. Прикоснулся к ней в последний раз, поцеловал в лоб и выдохнул. — Ты будешь отмщена.

Гродда взмахнула рукой в сторону города.

— Иди, Хинрик. У тебя мало времени.

— Сколько ещё жертв ты с меня возьмёшь?

— Всего одну, — пообещала богиня. — Лишь одну. Но не скажу, как и когда. Ты поймёшь.

Я кивнул и спустился с холма, сжимая в руках последнюю руну третьего ряда. Конгерм парил в небе, и я обратился к нему.

— Понадобится твоя помощь. Сейчас мы вдоволь повеселимся.

— Как скажешь, Хинрик. Имей в виду, что твоя ярость передаётся и мне. Что бы ты ни задумал, я поддерживаю..

— О, тебе понравится.

Окольными путями я вернулся к кораблю. Даги нетерпеливо барабанил пальцами по дереву.

— Ну и где твои бабы? — раздражённо спросил он. — Сам же хотел выйти раньше.

— План немного поменялся. Поедет только одна. Выходим позже. У меня появилось одно срочное дело.

Мои слова явно разозлили Даги. Свер похлопал себя по поясу, на котором висел топор.

— Ты больше не нравишься мне, путник. Не люблю, когда меняют договоры.

— Я заплачу тебе за троих, — посулил я.

— Всё равно не нравишься.

Вместо ответа я распотрошил свой мешок. Надел все амулеты, плащ начертателя, приторочил к поясу руны — к ним добавил последнюю, Нит — и все ножи. Повесил поудобнее топор и взял посох. Увидев меня в новом обличии, Даги в ужасе отпрянул.

— Так ты… ты и правда начертатель? — заикаясь, проговорил он и выставил амулет Всеотца перед собой.

Всегда забавляла эта вера в амулеты. Не защитят они ни от чего, кроме разве что злого слова или дурного глаза. И уж тем более такое медное копьё на верёвочке окажется бессильно против обученного колдуна. Но люди верили, а я не хотел рушить устрои.

— А то не видно, — злобно оскалился я и крепче перехватил посох. — Ждите меня здесь. Как только появлюсь, сразу отплываем. Ясно? Плата будет щедрая.

Люди на корабле зароптали. Даги переглянулся с купцом — имени его я не знал, и тот, вопреки всеобщему волнению, посмотрел на меня с интересом.

— Мы дождёмся тебя, если наколдуешь нужный ветер, — сказал он. — Ты умеешь работать с ветрами?

Я пожал плечами.

— Что–нибудь придумаем, обещаю. У меня есть в запасе пара хитростей.

И я направился к кузнице. Я помнил слова Айны о том, что сегодняшним утром Ивер отправится забирать своё оружие. Меня обуяла жажда крови, месть бурлила во мне — но не отравляла разум, а подстёгивала идти быстрее. Люди в городе шарахались от меня, и я свернул в менее обжитую часть, припоминая, что кузницу видел на западе, ближе к небольшой речке, из которой мастера брали воду для работы. Хорошее место, на отшибе. Самое то для моего дела.

— Ну, Хевн, теперь я твой, — пробормотал я себе под нос. — Давай, яви свою силу. Вложи в мою руку клинок мести, Красная богиня. Я готов.

Конгерм парил в небе, и я поймал себя на том, что с таким соглядатаем мне было спокойнее. Да и поговорить всегда есть с кем, хотя дух оказался довольно своеобразным собеседником. Я знал, что он предупредит меня об опасности, хотя кого я обманывал? Здесь всюду была опасность. А я ещё и разоделся так, что не обратить на меня внимание было невозможно. Но того требовала работа.

Кузню я определил по запаху и дыму — большой каменный дом притулился к западному краю города, одной половиной утопая в раскидистых кустах черноплодной рябины и орешника. Изнутри, как и положено, доносился грохот, кричали люди, били молоты и вздувались меха, как лёгкие огромного зверя. Я прислонился к стене и, стараясь не шуметь лишний раз, заглянул в небольшое окошко.

Что ж, сегодня мне повезло. Хевн была на моей стороне. Я увидел Ивера Гутфритссона. Сын конунга переговаривался с кузнецом. Вот уж поистине больше не красотка — выбитый глаз прикрывала повязка, часть волос на голове отсутствовала, и я увидел зарастающие раны на его черепе. Лучше бы тогда я его убил.

— Добро! — крикнул Ивер и забрал из рук мастера топор. — Стало ещё лучше!

— А то, — осклабился кузнец и упёр руки в бока.

Отлично. Я подобрался к выходу с теневой стороны, стараясь держаться так, чтобы ветви орешника прикрывали меня от посторонних глаз. Впрочем, пока что здесь лишних людей и не было: кузня находилась на отшибе, мастера были внутри, а женщины–хозяйки суетились в доме или занимались скотом.

Я достал с пояса топор и начертал в воздухе руну Перг — знак движения, а на себе — руны Бран, Нит и Даг — вязь сокрытия днём и ночью.

— Ну же, Красотка, выходи скорее, — шепнул я, отправив знак в сторону врага.

Ничего не произошло, но руны не следовало торопить. Зато я услышал в голове голос Конгерма.

— Я вижу конунга и его людей. Они возвращаются по северной дороге.

— Далеко отсюда?

— Не очень. Они верхом, придут быстро. У тебя мало времени, что бы ты ни задумал.

— Мне нужно, чтобы ты отвлёк людей, — беззвучно попросил я. — Что–то большое, страшное, что полностью завладеет их вниманием. Желательно, чтобы навело побольше суеты и хаоса.

Мне показалось, я почувствовал, как дух улыбнулся.

— Ооо, — протянул он. — У меня есть великолепная идея. Будет весело.

Голос пропал, и я лишь увидел, как над моей головой пронеслась тень орла — птица устремилась в город.

Кто–то вышел на порог кузницы. Я подобрался чуть ближе, стараясь разглядеть его.

— Отличный всё же мастер, — хмыкнул Ивер, любуясь оружием и повесил его на пояс.

Он не заметил меня, не почувствовал занесённого над его головой топорища. Руны надёжно меня скрывали. Казалось, после того, как Гродда даровала мне последний знак, сила всех моих заклинаний возросла в разы.

Я тенью скользнул ему за спину и опустил обух топора ему на затылок, рассчитав удар так, чтобы не убить, но лишить сознания. Ивер даже не ойкнул — рухнул, точно мешок, прямо в мои объятия.

— Вот и славно, — шепнул я, оттаскивая его в густые заросли к ручью. — Хоть на что–то ты, паскудник, мне сгодишься.