Сыны мести

Глава 35

Я выкинул топор Ивера в тенистые заросли — не светят ему славная смерть и чертог Вода. Не теперь. Помрёт безоружным. Ивер, следовало отдать ему должное, очнулся быстро. Я едва успел дотащить его до берега, как он распахнул глаза и тут же принялся отбиваться. Тяжёлый, зараза. И сильный — потеря глаза и раны на голове не сделали его немощнее.

Я увернулся от пинка и отпустил его руки. Ивер тут же вскочил — я видел, что он узнал меня. Но прыти у него поубавилось, когда он заметил мой плащ.

— Ты…

— Я. Ты плохо себя вёл, Ивер Гутфритсон, — злобно улыбнулся я и снял с пояса нож, подаренный Вигдис. Тот самый, что она посвятила Хевн и обагрила кровью. Клинок для мести.

Поражённый увиденным, Ивер в страхе попятился, но врезался спиной в дерево. Я сорвался за ним. Сын конунга бросился к кузне, открыл было рот, чтобы закричать, но я догнал его, повалил на землю, сбил ему дыхание и сел сверху. Не уйдет.

— Айна мертва по твоей вине. Она служила Когги на Свартстунне, обладала даром видеть вороньи сны. Ты лишил её всего этого. Я отомщу за неё, отправлю тебя к Гродде, и ты до конца самой вечности будешь ползать на коленях перед ней и вымаливать прощение. Ты не просто надругался над свободной женщиной, Ивер. — Я склонился к самому его уху и шепнул. — Ты оскорбил богов. Я, Хинрик Фолкварссон из Химмелингов, приговариваю тебя к смерти.

— Я не… Я не знал, — заскулил Ивер. — Она прокляла меня, на самом деле прокляла. У меня член стал вялый. Ведьмы сказали, что надо возлечь с той, что прокляла, чтобы снять колдовство… Я не знал, клянусь!

— Это уже неважно.

Я схватил его за волосы, поднял голову так, чтобы он задрал подбородок и, вознеся славление Хевн и Воду, вскрыл Иверу горло. Он захрипел, затрясся, забулькал. Я отпустил его корчиться и потянулся к мешку за чашей, набрал жертвенной крови, а затем другим ножом рассёк себе руку и пролил в чашу уже свою.

— Хевн Красная, мать мести, прими эту жертву во имя возмездия, что я должен совершить, — прошептал я над чашей и огляделся по сторонам. Рядом росла молодая осина — самое то для шеста.

Я срубил деревце топором и быстро отсёк лишние ветки, а оба конца палки заточил как копье, чтобы лучше втыкались. Ритуал проводил в спешке, по уму я должен был разводить костры, бросать травы и петь длинные воззвания. Но Хевн была со мной — я чувствовал ледяную ярость внутри и знал, что богиня меня благословила. И ещё я обонял запах дыма — жирного, плотного. В городе что–то горело, со стороны площади доносились крики. Что–то случилось. Но мне было нельзя отвлекаться.

Трижды пропев воззвания к Всеотцу, Гродде Ужасной и Хевн Мстительнице, я взялся за палку и принялся резать на ней вязь проклятия: несколько Грод, Нит, Хев, Ман, Гульг. Закончив резать, я обмакнул пальцы в жертвенную кровь и тщательно окрасил каждую. Теперь оставалось самое неприятное. Я поднял топор и в несколько взмахов отсёк голову Ивера. Вот уж поистине царский нитсшест получится — не просто голова любимого коня, но наследника. Если на что Ивер Гутфритссон и годился, так это лишь на проклятье для своего отца. Просто так убивать я его не хотел — решил подойти к мести творчески. Что мне теперь терять?

Последний жест — я с силой насадил голову на палку и встряхнул для надежности. Окровавленный нитсшест внушал ужас даже мне самому. От него не только веяло смертью — с него почти видимо сочилась тьма.

— Таким ты мне больше нравишься. — Я подмигнул перекошенной роже Ивера, подхватил все свои вещи, приладил колдовской посох за плечи и направился к площади. Настал час мести.

Надо мной пронёсся Конгерм, сделал пару кругов и с клёкотом улетел за городские стены — вероятно, отдыхать. Я чувствовал, что создание нитсшеста почти лишило меня сил, ещё и фетч подъедал, но продолжал идти. Если не сегодня, то никогда.

Маннстунн обуял хаос. Чем ближе я подходил к площади, на которой располагались торговые ряды и дом Гутфрита, тем громче становились крики. Я видел зарево пожара — дым, огонь, прозрачную дрожь воздуха над пламенем.

— Нравится? — насмешливо пронеслось у меня в голове.

— Твоя работа?

— Ага. Ты же хотел, чтобы я всех отвлёк — теперь им есть чем заняться до самого заката.

Конгерм зловеще расхохотался у меня в голове. Не такой уж и добрый он дух, судя по всему. С другой стороны, едва ли волшебным народам были ведомы добро и зло такими, какими их понимали мы, люди.

— Ты можешь мне понадобиться. Бди.

— Знаю.

В городе полыхал настоящий пожар, и огонь пожирал площадь. Люди выстроились в цепочку до самой реки и передавали друг другу ведра с водой и песком. Горели лавки, полыхали пивные. Но самым приятным зрелищем для меня был охваченный пламенем дом Гутфрита. Услада для глаз.

Я медленно вышел на площадь, неся нитсшест в вытянутых руках. Горожане сперва не заметили меня — были слишком заняты пожаром. Но вот один задержал на мне взгляд, другой… Увидев навершие шеста, они притрагивались к амулетам и спешили от меня прочь. А я шёл средь дымов, огня и криков, неся свою месть гордо, точно родовой стяг.

Домочадцы Гутфрита высыпали на улицу — с воплями и причитаниями старались спасти то, до чего ещё могли добраться. Стонало пожираемое пламенем дерево, полыхала солома. Стеклянное окошко треснуло и осыпалось множеством осколков.

Сванхильд была там — я видел её сутулую фигурку и светлые волосы. Узнал. Вместе с остальными она боролась с пожаром. Был здесь и Гутфрит — напуганных лошадей велел отвести подальше, белую шубу снял и, закатав рукава, присоединился к спасающим.

Не знаю, какой хаос царил в ночь, когда убили моего отца, а мать бежала от конунга, но, казалось, я устроил переполох не хуже. Конгерм постарался на славу.

— Конунг Гутфрит Эйнарссон! — выкрикнул я и с усилием воткнул нитсшест в землю так, чтобы целый глаз Ивера глядел ровно на полыхающий чертог. — Я начертатель Хинрик Фолкварссон из Химмелингов, сын Фолквара Быка и Эйстриды. Этим нитсшестом я проклинаю тебя на смерть.

Люди понемногу начали отвлекаться и пялились на меня и мою работу. Многие охали, увидев голову сына конунга. Сам Гутфрит услышал меня не сразу — медленно повернул седую как лунь голову, шагнул ближе ко мне и остановился, не веря глазам.

— Хинрик?

— Да, тот самый Хинрик, — ответил я. — И я проклинаю тебя за гибель моей семьи. Проклинаю за резню, что ты устроил на Свартстунне, за гибель вейгидьи Гутлог и жрицы Вигдис. Проклинаю за похищение моей родной сестры Сванхильд и желание породниться с ней против её воли. — Я бросил косой взгляд на девушку. Она слышала меня и побелела, когда я о ней упомянул. Я понизил голос, не сдержав боли. — Я проклинаю тебя, Гутфрит Эйнарссон, за то, что ты нарушил обещание оберегать доверившуюся тебе свободную женщину по имени Айна, что служила в твоём доме и была обесчещена твоим сыном Ивером.

Гутфрит дёрнулся было ко мне, но к нему подбежали его хускарлы, монах и начертатель, имени которого я так и не выяснил. Колдун внимательно глядел на меня, но пока что ничего не предпринимал. Еще бы он смог.

— Я проклинаю тебя и твоих потомков до седьмого колена на бесславную смерть, — продолжил я. — Да не попадёте вы в чертог Вода, не будете пировать за его столом. Не вкусите мёда богов и не услышите песен Санги. — Лицо Гутфрита болезненно дёрнулось при моих словах, и я выдержал его полный ненависти взгляд. — Я, Хинрик из Химмелингов, ученик Ормара Эйрикссона и сын самой Эйстриды, повелеваю этому случиться. Боги видели, духи слышали, колдовство исполнит.

Я ещё сильнее вогнал нитсшест в землю.

Меня окружили воины конунга. Я снял топор с петли и быстрым жестом начертал в воздухе знак призыва.

— Арнгейл, фетч мой, услышь меня. Кажется, сейчас будут проблемы.

— А то я не знал, — отозвался Конгерм. — Придумаем что–нибудь. Наверное… Но как же красиво полыхает…

Гутфрит молча выслушал меня. Я видел, как на его по обыкновению бесстрастном лице отразилась смесь стыда, отвращения и ярости. Конунг откинул седую косу за спину и направился ко мне. Люди побросали ведра, позабыли о пожаре и теперь пожирали глазами и вождя, и меня. Мне в спину ткнулось копьё. Гутфрит поднял руку:

— Не убивать. Пока что.

Я приподнялся на цыпочках и заглянул за его плечо. Сестра была здесь.

— Сванхильд! — позвал я. — Идём со мной. Тебе больше не нужно выходить за Ивера. Ты свободна. Они не смогут тебя удерживать.

Сестра затравленно на меня взглянула. Она была смертельно напугана, и я не понимал, чем именно — пожаром, нитсшестом с башкой её жениха или внезапным появлением брата, о котором она не слыхала. Удачное я, конечно, выбрал время для семейных откровений.

— Сванхильд! — повторил я. — Идём! Нам есть куда идти. Я смогу тебя защитить!

Гутфрит снисходительно улыбнулся и шагнул ещё ближе.

— Значит, чутье не подвело меня, — спокойно сказал конунг, приблизившись ко мне. Он глядел на меня с любопытством, без страха, даже с долей восхищения — как рыбак осматривает редкую добычу. — Я чувствовал в тебе мощь, и мой колдун её почуял. Но было темно, и я не увидел твоих глаз… Подумать только, прямо как у Эйстриды. Кровь жива…

Я крепче сомкнул руки на древке топора.

— Проклятье ты не снимешь, — предупредил я. — Даже если убьёшь меня по всем правилам. Я сын мести, Гутфрит. Моя мать принесла себя в жертву богам ради этого. Никто, кроме меня, не сможет его перебить.

Конунг кивнул.

— Тем печальнее. Но чего–то подобного от Эйстриды я и ожидал. Неистовая была женщина. А ты и правда очень на неё похож. Истинный Химмелинг. Мне очень жаль, что ты выбрал быть моим врагом. Приди ты ко мне раньше, я бы принял тебя как сына.

— Сванхильд! — в третий раз позвал я. — Иди же сюда.

Седой конунг тихо рассмеялся.

— Не пойдёт, Хинрик. Сванхильд передумала становиться жрицей. По дороге со Свартстунна я рассказал ей, что ждёт нашу страну, и она согласилась помогать мне строить будущее. — Он бросил взгляд на голову Ивера. — Скорбно признать, но ты оказал мне милость и сделал грязную работу вместо меня. Ивер не подходил на роль моего наследника и продолжателя дела. Рано или поздно его всё равно ждала бы смерть. Быть может, я и сам бы убил его за то, что он нарушил мой запрет. Нитсшест был лишним.

Я молча смотрел на него, ожидая удара. То и дело поглядывал на Сванхильд — сестра действительно спряталась за спинами хускарлов, на меня взирала с ужасом и явно не собиралась никуда уходить.

— Ты создал очень мощное проклятье, Хинрик. И я знаю, что оно меня настигнет, пусть и не сразу. И поэтому ты не оставил мне выбора. Я хочу, чтобы ты понял цену этому колдовству. Но знай одно: проклятье падёт не только на моих потомков, но и на детей твоей сестры. Я овдовел, Ивера больше нет. Я сам женюсь на Сванхильд, благо не так уж и стар. — Гутврит приблизился к моему лицу так, что мы едва не соприкоснулись носами. — Твоя сестра станет первой королевой нейдов и туннов. Моей королевой. Эту землю ждёт новая эпоха. А ты, выходит, только что проклял и собственную кровь.

Он отошёл назад и жестом велел хускарлам опустить копья.

— У тебя есть время, пока я считаю до сотни, — сказал конунг. — А затем мои воины отработают свой хлеб на тебе.

Я не успел ничего ответить. Воздух надо мной завихрился, с неба рухнул орёл, схватил меня когтями и понёс вверх, над горящими крышами, разинувшими рты от удивления людьми и рядами лодок.

Корабль сверского купца уже вышел из бухты — Конгерм нёс меня к нему, в неизвестность.

В Свергланд.

Конец первой книги.