"Нет, пока она об этом не упоминала. Хотя это меня не удивляет. Достаточно вспомнить сцены порки в Билле Бадде. Так значит ты думаешь, что он и Хоторн2 крутили любовь?"
Подняв глаза и увидев, что миссис Чандлер направляется в мой конец класса, я очистил экран быстро написал на нём "Мелвилл. Рождение американского литературного языка" и добавил несколько коротких бессмысленных фраз, выделив некоторые слова в них жирным шрифтом. Эта военная хитрость оказалась весьма полезной, поскольку, проходя мимо меня, миссис Чандлер посмотрела на мой дисплей.
После этого мне стало казаться, что она не спускает с меня глаз, и переписку пришлось прекратить.
Прозвенел звонок, я вышел в коридор, открыл ноутбук и обнаружил целых три послания от Саммер.
"Нет. Ты никогда не видел портрета Хоторна? Типичный барбос. Мне кажется, что Мелвиллу больше подходил Уитмен. Да ну их всех. Лучше скажи, ты сегодня после школы свободен?"
"Бенджи? Ты еще там? Ау...Бенджи!"
"Ясно. Тебя взяли с поличным. Ответь сразу, как только тебя выпустят из заточения".
Я шел на полугодовой экзамен по истории и писать не мог. Пришлось на ходу продиктовать устное послание:
"Условно освобождён за примерное поведение. Прикинулся паинькой. Какие предложения на вечер? (Прежде чем решить, мне надо явиться за разрешением в полицейский участок). P.S. Не смогу выйти на связь в течение часа. Экзамен по истории. Свяжемся во время ленча".
Я вошел в класс и плюхнулся за парту одновременно со звонком. Никакого напряга я, как ни странно, не ощущал. В прошлом семестре мы проходили первую половину двадцатого века. Две Мировые войны, шпионы, сражения, революции и другие крутые заморочки, про которые было интересно читать. Одним словом, к экзамену я был готов.
Я сел за парту, познакомил её с рисунком моего большого пальца, получил задание и начал с самых коротких ответов. Через этот раздел "да" и "нет" я проскочил за шесть минут. Хронология заняла чуть больше времени, но как только я поставил Сражение на Сомме в нужное место, всё пошло на лад.
Самой собачьей частью экзамена, как всегда, оказалось эссе на заданную тему. Автомат-инструктор предложил мне изложить свои соображения о причинах Первой мировой войны. Я решил доказать, что в основе этого всемирного побоища лежали техника и технология. В Европе каждые несколько лет вспыхивали небольшие войны между Великими державами, и Первая мировая война была еще одним конфликтом из той же серии. Единственное отличие от других, более мелких войн состояло в том, что она велась на базе передовой техники и с использованием новейших вооружений, не говоря о новых транспортных средствах. Новый технический уровень позволил всем воюющим сторонам выйти за рамки приграничных конфликтов. То, что раньше было бы обыкновенной приграничной сварой, превратилось в побоище, в ходе которого народы стали пожирать друг друга.
Я решил, что это классная гипотеза. Нельзя сказать, что мысли были исключительно свежими, но, в любом случае, мне они казалась более привлекательными, чем то занудство, которое мы слышали от миссис Шеффилд на её уроках. Но автомат-инструктор в меня буквально вцепился. Приведя в качестве примера Гражданской войну в США, он заметил, что это была просто кровавая баня, не уступающая по относительным масштабам потерь Первой мировой войне. "Почему европейцы не извлекли из неё уроков?" поинтересовался электронный палач.
Я дал краткий ответ, суть которого сводилась к следующему: европейцы видели в американцах варваров, не знакомых с искусством ведения войн, и поэтому не пожелали менять свою тактику из-за каких-то печальных ошибок невежественных янки.
После этого электронный мучитель поинтересовался, что я думаю о русско-японской войне, в ходе которой применялась почти такая же техника, как и на Первой мировой. Несмотря на это, съязвил автомат, русско-японский конфликт не перерос в глобальное побоище.
К сожалению, русско-японскую войну я просек не так хорошо, как нашу Гражданскую или Первую мировую, поэтому пробормотал, что только японцы использовали передовую технику, в то время как русские дрались на окраинах своей Империи, вдали от промышленных центров и без достаточных транспортных средств. Это принесло решительную победу Японии и позволило быстро закончить войну. Оставалось надеяться, что этот ответ будет принят.
Подводя итоги, автомат поймал меня на мелких фактических ошибках, но с общей линией рассуждений, видимо, согласился. После этого он пригласил меня порассуждать вместе о взаимосвязи техники и дипломатии. Автомат вел себя безжалостно, но у меня создалось впечатление, что я смог удержать форт до прихода кавалерии - то есть спасительного звонка на ленч.
Когда я подошел к нашему обычному столу, Тим и Скотт уже потели над следующим выпуском комикса. Они вели яростный спор о том, как должны выглядеть инопланетные гейши. Перед Скоттом стоял открытый ноутбук, на экране которого был набросок женщины-жабы, с перепончатыми пальцами рук и ног, огромными глазами и, само собой разумеется, неохватными грудями. Скотт полагал, что кожа дамы должна была быть влажной и скользкой, как у амфибии, а Тим считал это явным перебором. Пока они спорили, я поставил свой ноутбук на стол так, чтобы они оба могли видеть экран. Там меня уже ждало послание Саммер.
"Искренне сочувствую. История чего? Но я не об этом. Сестру из садика сегодня забирает пап, и я поэтому свободна. Если хочешь, мы можем встретиться в "Затерянном мире", чтобы я еще раз могла прикончить тебя в "Смертельной схватке". Ну как?"
Я принялся диктовать ответ.
"Хмм... Надо подумать. Скотт, Тим и я хотели встретиться после школы, чтобы обсудить следующий выпуск комикса. Нам надо всё поскорее обмозговать и приступить к рисункам и диалогу, чтобы успеть к понедельнику".
Скотт на полуслове оборвал диатрибу, касательно пользы различных кремов и косметических масел, и посмотрел на экран моего ноутбука.
- С кем это ты? - спросил он.
- Да так. С одной девочкой, - как можно небрежнее бросил я.
Они оба посмотрели на меня, и их обалделый вид доставил мне искреннее удовольствие. Я чувствовал, что в их глазах индекс моего общественного положения взлетел сразу пунктов на двадцать.
- Ты переписываешься с девочкой? - переспросил Скотт.
- Да вы её знаете, - сохраняя невозмутимость, сказал я. - Её зовут Саммер, она вчера побила меня в "Смертельной схватке".
- Вот это да!! - возопил Тим. - Чува на миллион гигабайт! Покажи, что она говорит.
Я подвинул ноутбук вперед, чтобы они могли сунуть рожи в экран. В этот момент на нем появился ответ Саммер.
"Клёво. А я могу присутствовать? Мне хочется посмотреть на мозги, которые стоят за этим нездоровым предприятием.
- Эй! - возмутился Скотт. - Ты рассказал ей о нашем комиксе?!
- И кому она о нем может сказать, по-твоему, - ответил я, одарив его презрительным взглядом. - Она, вообще, не из нашей школы.
Мне показалось, что приятель всё еще испытывает серьезные сомнения, и я подбросил ему наживку.
- Ей очень понравилась твоя мазня.
- Точно?
Теперь я знал, что они оба у меня на крючке. Но я не мог устоять от соблазна добавить еще перцу.
- Но это даже не главное, - таинственным шепотом протянул я.
- А что еще? - спросил Тим, склоняясь ко мне.
- Она... Она - ведьма!
Готов поклясться, что глаза Тима и Скотта едва не выскочили из орбит. Если парень успешно разыгрывает из себя гея, то это круто повышает его престиж в глазах приятелей, но никакой фальшивый гомосексуализм не идет ни в какое сравнение с тем восторгом, которое этот парень вызывает, встречаясь с ведьмой.
Тим взял мой ноутбук и принялся диктовать послание:
- Привет, Саммер. Это Тим. Ты не хочешь поработать моделью для одной из наших инопланетных гейш?
Я, вырвав ноутбук из лап мерзавца и с трудом подавив желание врезать ему аппаратом по башке, был готов послать извинение, но в этот момент на экране вспыхнул ответ Саммер:
"Охотно. Но только в том случае, если вы правильно изобразите мои груди. Я не желаю появляться в вашем комиксе с теми баскетбольными мячами, которые вы навешиваете на всех своих персонажей женского пола".
Тим и Скотт прочитали послание и взглянули друг на друга с таким видом, словно не поверили своим глазам. Получалось, что я встречаюсь не с простой девочкой - пусть даже и ведьмой, - а с девочкой плохой, или даже очень плохой. Они вдруг осознали, что по части крутизны им за мной уже не угнаться.
Я продумывал достойный ответ, но на экране возникло её очередное послание:
"Ну так как? Я могу принять участие в вашей конференции?"
Взглянув на Тима и Скотта, я понял, что голосовать поднятием рук нет никакой необходимости, и тут же дал ответ, что её присутствие будет более, чем желательным. Обменявшись еще несколькими посланиями, мы договорились встретиться после школы на станции подземки "Норт Финч", недалеко от дома Скотта.
Весь остаток дня я не находил себе места. На уроке химии я разбил две пробирки. На математике я рекордное число раз - ровно восемь - сшибался лбом со своим компьютером, а урок физкультуры как всегда был обыкновенным издевательством над личностью.
Когда занятия закончились, я встретился с Тимом и Скоттом у моего шкафа, и чуть ли не бегом ринулись на станцию "Феарфилд", в надежде успеть на идущий в центр поезд. В центре, чтобы доехать до "Норт Финч", нам предстояло пересесть на южную линию. Добравшись до места, мы устроили наблюдательный пост на верхней платформе, откуда открывался прекрасный вид на оба эскалатора и на все выходы.
В это время (половина четвертого) во всех школах города заканчивались занятия, и станция кишмя кишела школярами всех возрастов. Высматривая в толпе Саммер, которая могла приехать раньше нас, я заметил пожилую даму в жутко смешной шляпке. Дама протискивалась сквозь толпу, неся перед собой два больших проволочных мобиля. Перед старушкой все расступались, опасаясь, зацепиться за подвижную скульптуру. Я тоже отступил на пару шагов, так как не хотел, чтобы мне выкололи глаз одной из проволочных висюлек.
Но когда я чуть отошел назад, дама совершила правый поворот, и трахнула меня по затылку своим произведением искусства. Вообще-то, скульптура была не тяжелой и убить меня не могла, но урон она мне все же нанесла. Сразу после этого старушенция повернулась ко мне лицом, чтобы принести извинения. В этот момент обнаружилось, что проволочные завитки и пружинки запутались в моей шевелюре.
Одним словом, дама едва не подняла меня в воздух. Я схватился за затылок, а бабулька принялась громко извиняться. Затем мы оба сделали попытку освободить меня из плена. (Тим и Скотт ржали так самозабвенно, что помощи от них ждать не приходилось). Вот-вот должна была появиться Саммер, и я ужаснулся при мысли о том, что она увидит, как её парня пожирают какие-то нелепые куски проволоки. Ну почему мне всегда так не везет?!
Но Саммер не появилась. Пожилая дама и я общими усилиями освободили меня из плена настолько удачно, что большая часть волос осталась на голове. После этого милая дама, еще раз рассыпавшись в извинениях, предложила в знак полного примирения угостить меня шоколадкой. Но я сказал ей, что родители запрещают мне брать сладости у незнакомцев, и, кроме того, она ни в чем не виновата. Конечно, не виновата, поскольку это был всего лишь еще один эпизод в моём главном призвании - развлекать Господа Бога. Как мне хотелось, чтобы наш Творец не так сильно обожал комедию положений.
Пожилая дама наконец удалилась, чтобы успеть на подходящий поезд, а я извлек расческу и попытался хотя бы частично устранить нанесенный моей шевелюре ущерб. Эта попытка почему-то вызвала очередной приступ веселья у моих придурков приятелей. Когда я приготовился потребовать от них более пристойного поведения, до меня донеслись слова:
- Привет, парни. Давно ждете?
Тим и Скотт представились Саммер по новой, она пожала им руки, а затем повернулась ко мне. Я в тайне надеялся, что Саммер меня на их глазах поцелует, но она, увы, этого не сделала. Ну и хорошо, потому что я просто не смог бы пережить той славы, которую бы обрел, если бы это вдруг случилось.
Выйдя со станции, мы прошли три квартала до жилища Скотта. Его мама возвращается с работы довольно поздно, поэтому дом был в нашем распоряжении часов до восьми вечера. В их распоряжении, если быть точным. Что касается меня, то я должен быть дома к семи вечера, чтобы обогнать предков.
Первым делом мы отправились в кухню и прихватили там коку и мешок баклажанных чипсов. Тим и Скотт их обожают, а я думаю, что чипсы из баклажана- это уж слишком. После этого мы расселись в гостиной и приступили к работе.
Хотели приступить. Мы даже врубили свои ноутбуки, но Тим и Скотт вдруг замкнулись в себе и замолчали. Они сидели и молча пялились на Саммер. Осуждать их за это я был не вправе.
- Может быть, парни, вы расскажете мне, над чем трудитесь? - спросила она.
Поскольку Тим и Скотт начисто отключили свои мозги, вводить её в курс дела пришлось мне. Я рассказал Саммер о том, что Джейд будет похищена межпланетными работорговцами, о романтическом Зеро и о восстании рабынь. Она не только пустилась в расспросы, но и выдала пару приличных идей, способных улучшить очередной выпуск комикса. В частности, Саммер сказала, что история будет правдоподобнее, если работорговцы выманят Джейд с планеты "G-7" при помощи ложного призыва о помощи. Когда все поняли, что наша затея её по-настоящему заинтересовала, Тим и Скотт принялись делиться своими задумками. Очень скоро дело пошло на лад, и идеи стали возникать с такой скоростью, что мы даже не успевали их записывать.
Когда мы, наконец, добрались до инопланетных девиц, Скотт продемонстрировал нам свои наброски, а Саммер начала вносить в них изменения. Забыв о нас, парочка принялась обмениваться свежими идеями. Я и Тим время от времени вставляли свои замечания, но нам было ясно, что те двое - творческие личности, и что наша роль состояла в том, чтобы наблюдать за ними и восхищаться.
Саммер и Скотт дружно трудились, а Тим и я дружно восхищались. Но вот минут через двадцать они добрались до проблемы грудей. Скотт изобразил женщину-кошку с восемью сиськами, и Саммер прочитала ему ту же лекцию, которой недавно осчастливила меня. В своем выступлении она определила размер, а также характеризовала форму и расположение женских грудей. Но Скотт с её критикой не согласился. Гигантский размер груди был для него предметом поклонения - чем-то вроде религии. Отстаивая право на свое видение предмета, наш художник заявил, что в состоянии невесомости груди могут достигать больших размеров, и что он ни за что не согласится уменьшить размеры бюста женщины-кошки с номера бюстгальтера "8" до какого-то жалкого "3". Саммер же со своей стороны утверждала, что груди любой величины не могут иметь такой формы расположения в момент нанесения бокового удара ногой в прыжке. Тим принял участие в дискуссии и заявил, что груди женщины-кошки могут располагаться иначе, чем у обычной женщины. Столь некомпетентного заявления Саммер выдержать уже не смогла.
- Смотрите, парни, сами, - сказала она и, стянув через голову футболку, кинула её мне. После этого она расстегнула лифчик, сняла его и со словами: - Подержи-ка его, Бенджи, - сунула этот предмет туалета мне в руки.
После этого она приняла защитную боевую стойку в стиле кунг-фу и начала по-боксерски перемещаться по комнате.
- Посмотрите. Когда я наношу удар, мои груди так не перемещаются, сказала она и приняла несколько поз, копируя положение фигур на рисунках Скотта. - Видите, - продолжила она, когда мы налюбовались боем с тенью, - у меня всего пара их, но и все восемь не могут принять такого, как на твоих набросках, положения!
Скотт, слегка опомнившись, принялся делать наброски с натуры, а Тим и я молча сидели на своих местах, любуясь этим улётным шоу. Если бы я знал, что уроки рисования могут оказаться столь увлекательными, то ни за что не бросил бы это занятие еще много лет тому назад. Саммер взвилась в воздух и произвела потрясный удар ногой с поворотом на 360 градусов.
- Вот это да! - восхитился я. - Где ты училась карате?
- Мама заставила меня учиться рукопашному бою. Она, вообще, у меня помешана на самообороне. Говорит, что не позволит мне ни с кем встречаться до тех пор, пока я не получу синий пояс.
Саммер продемонстрировала еще несколько ударов ногой, а после научила нас паре оборонительных приемов руками. За приемами защиты последовали удары ладонью. А затем в гостиную вошла мама Скотта.
Как писатель, я должен был бы сразу найти нужное слово. Но я до сей поры не знаю, как назвать тот звук, который издала мама приятеля, увидев, как обнаженная по пояс Саммер, демонстрирует нам приемы рукопашного боя. Думаю, что это было нечто среднее между бульканьем и визгом. Саммер повернулась, чтобы увидеть источник столь странного звука.
- Привет, - сказала она, протягивая для пожатия руку, - вы, наверное, мама Скотта?
Миссис Брекин еще немного побулькала, а затем выдавила нечто похожее на слова:
- Ты... Ты - голая!
- Да, кончено, - ответила Саммер, посмотрев на обнаженные груди. - Но пусть вас это не тревожит. Я разделась только ради искусства.
Миссис Брекин посмотрела на сына; у Скотта был такой вид, словно он вознамерился заползти под ковер. Я надеялся, что там останется достаточно места и для меня. Лицо его мамы начинало постепенно приобретать свекольный цвет. Она подступила ко мне и вырвала рубашку Саммер из моих рук.
- Прикройся! - рявкнула она, протягивая одежду девочке.
- Охотно, - совершенно спокойно сказала Саммер и протянула руку, чтобы взять футболку. - Но вы можете не беспокоиться, миссис Брекин. Ничего такого здесь не происходило. Мы просто рисовали. Понимаете, у вашего сына довольно странные представления о женских грудях и... - конец фразы прозвучал невнятно, поскольку голова Саммер находилась внутри майки.
- И ты разделась, чтобы их ему показать?!
- Именно, - сказала Саммер, появляясь с другого конца футболки. Почему бы и нет? Мальчишки постоянно снимают рубашки на людях. Какая между нами разница?
- Разница в том... - заикаясь и еще больше покраснев, выдавила миссис Брекин, - ...разница в том, что ты - девочка!
- Да, - хладнокровно согласилась Саммер, - но в этом и был смысл раздевания. Почему вы считаете, что это плохо?
Дискуссия вступала в стадию "...да потому, что я так говорю!". Вы, наверное, заметили, что в споре между детьми и родителями обязательно наступает момент, когда взрослые перестают прикидываться, будто в их аргументах есть смысл, и начинают доказывать свою правоту лишь ссылками на свой возраст. Мама Скотта выкрикнула еще пару инвектив, на что Саммер отвечала спокойно и исключительно вежливо. Между тем, я и Тим изыскивали возможность исчезнуть из комнаты таким образом, чтобы не проходить между ними. Я вполне серьезно размышлял о том, чтобы разбить стекло и выскочить из окна.
Дискуссия продолжалась, а мы с Тимом переминались с ноги на ногу, не зная как поступить. Мама Скотта визжала, а Саммер пыталась её успокоить. Я решил не вмешиваться, оставив всё дело в руках Саммер. Чем больше заводилась миссис Брекин, тем спокойнее держалась моя подруга. Конечно, можно оставаться спокойной, зная, что безумному предку, с которым вы вступили в спор, не известен номер телефона вашей мамы.
Не знаю, сколько времени это продолжалось, но в какой-то момент мать Скотта сумела пробить ледяную броню Саммер, назвав её не признающей Бога нечестивицей. Саммер ответила, что нужно говорить не о Боге, а о Богине, и что она лично предпочитает, чтобы её называли не нечестивицей, а Язычницей. После этого события приняли по-настоящему интересный оборот. Дамы начали топтаться и ходить кругами наподобие боксеров, а я стал серьезно опасаться, не применит ли Саммер какой-нибудь магический трюк, чтобы раз и навсегда решить эту проблему. А что, если она наложит на маму Скотта заклятие, и та превратится в лягушку. Вообще-то, я в подобную чепуху не верю. Но кто знает...
Их дебаты закончились тем, что мама Скотта завизжала: "Вон из моего дома!!!". А Саммер, сказав, "Если я вас правильно поняла, меня здесь на ужин не приглашают?", ринулась к выходу. Лишь когда за ней захлопнулась дверь, я сообразил, что все еще держу её бюстгальтер. Спешно затолкав его под диван, я попытался проскользнуть мимо миссис Брекин к выходу. Но та успела ухватить меня за ухо.
- Нет, нет, - сказала она, - ты никуда отсюда не уйдешь. Это относиться и к тебе, Тим. Вы будете сидеть и думать о том, что сотворили, пока я не позвоню вашим мамам.
Последующие 45 минут были худшими минутами моей жизни. Моей пока еще не долгой жизни. Никто не знает, что припасла для меня судьба в будущем. Миссис Брекин позвонила маме на службу и в весьма живописных терминах поведала ей о том, что здесь произошло. Но зато мне не страшен никакой ад, после тех мук, которые я претерпел, ожидая прибытия мамы.
Прозвенел дверной звонок, в коридоре раздались шаги, и мое сердце оборвалось при виде мамы Тима. Слава Богу, что это пока была не моя матушка. По выражению лица миссис Тайлер, я видел, какая судьба уготована Тиму. Они ушли, и вместе с ними ушло то чувство временного облегчения, которое я испытал, поняв, что мой час еще не пробил.
Мама появилась десять минут спустя. Она была холодна, как полярный лед. Извинившись перед миссис Брекин за мое поведение, она схватила меня за руку и поволокла к машине. Затолкав меня в автомобиль, мама завела мотор, и минут пять мы ехали в гробовом молчании. Она даже не смотрела на меня.
Теперь я понимаю, что и мне следовало промолчать и, уныло повесив голову, ждать, когда минует самое худшее. Но даже на столь простую вещь мне не хватило мозгов. Искусство выдержки я пока освоить не сумел.
- Послушай, мам... Всё было совсем не так плохо, как можно понять со слов мамы Скотта.
Эти слова открыли шлюзы её гнева. Взвизгнули тормоза. Это мама совершила резкий поворот на парковку возле универсама. Поставив машину сикось-накось на обозначенное белыми полосами место, она вырубила двигатель.
- Не так плохо, как можно понять?! Я прекрасно поняла, что танцевали голышом вместе с ведьмой! И что же здесь по-твоему "не так плохо, как можно понять"?
К этому времени я уже знал, что совершил непоправимую ошибку. Но давать обратный ход было уже поздно.
- Нет. Не совсем так. Я вовсе не был раздетым. И никто не танцевал. Она...Она просто позировала Скотту, чтобы тот мог нарисовать...
- Какой же ты у меня дурак!! - закричала мама во всю силу своих лёгких. Этот крик меня испугал, тем более что в замкнутом пространстве машины у меня от него заболели уши. Я отпрянул и прижался к дверце.
- Ты же знаешь, как они поступают! - выкрикнула мам, но уже чуть тише. - Сколько раз мы тебе об этом говорили! Господи, неужели ты нас не слушал? Так послушай еще раз! Они с помощью секса заманивают в свои сети мальчишек вроде тебя, а потом приносят их в жертву! Или, что еще хуже, вынуждают поклоняться Сатане. Ты этого хочешь? Неужели ты хочешь умереть или превратиться в пешку на их сатанинских игрищах? Неужели ты настолько глуп, что готов променять свою бессмертную душу на дешевый секс с какой-то малолетней шлюхой?!
- Господи, мам, ты действительно делаешь из мухи...
- Не смей употреблять Имя Божье всуе!
- Но, мам, ты...
- Она давала вам пить зелье?
- Нет, мам. Если бы мы могли...
- Ты же знаешь, что они так поступают! Дают выпить зелье и обращают к Сатане...
- ...говорить немного спокойнее.
- Как ты мог?! Твой папа и я...
- Всё было совсем не так, как...
- ... растили тебя...
- ...ты думаешь. Она простая...
- ... вовсе не для этого. После всего того, что мы для тебя сделали...
- ...девочка, которая пришла, чтобы помочь Скотту
- ... ты отплатил нам подобным образом! Что ...
- ...рисовать. Ну, конечно, все пошло не совсем...
- ...с тобой случилось? Мы определили тебя в хорошую школу...
- ...так, как мы задумывали. Но никакого секса там не было!
- ...но ты получаешь отвратительные оценки. Ты не желаешь...
- ...я хочу сказать, что она даже не была по-настоящему голой...
- ...заниматься спортом, хотя я...
- ...на ней были брюки, а мы...
- ... просила тебя тысячу раз выступить хотя бы за какую-нибудь школьную команду.
- ...были в другом конце комнаты...
- ... А ты вместо этого связался со шлюхой,...
- ...Там ничего такого не было! Ты меня...
- ...дочерью Сатаны. После того, как твой папа и я...
- ...не слушаешь, мам? Там ничего такого не было! Это совсем...
- ... тебя, Бенджи, усыновили, мы тебя одевали, кормили и учили...
- ...не то, что...
- ...И что же мы получили взамен?
...Усыновили? - переспросил я.
Мне показалось, что кто-то что есть силы двинул меня под дых. Внутри у меня все заболело, а глаза налились слезами.
Я отвернулся от неё, открыл дверцу, выскочил из машины и помчался прочь. Откуда-то издалека до меня доносился вопль этой безумной женщины. Она призывала меня вернуться.
Но я вовсе не обязан её слушать.
Всё! Хватит!
Глава двадцать вторая: Певец.
Вторник десятого. Полдень.
Я сидел на кровати Линды, машинально перебирая струны гитары. Она же находилась за своим туалетным столиком и, готовясь к битве, наносила на лицо боевую раскраску. Я же перебирал струны.
- Перестань бренчать! - бросила Линда, раскрашивая губы. Этот темно-красный цвет она обычно использовала во время ведения важных переговоров. - Если хочешь что-нибудь сыграть, играй! Но не дергай просто так струны.
Я оставил струны в покое, но уже через несколько секунд моя рука самопроизвольно принялась постукивать по инструменту, отбивая какой-то ритм. Когда я нервничаю, мне обязательно нужно себя чем-то занять. Линда сурово посмотрела на меня из зеркала.
Я перестал стучать.
- Терпеть не могу сидеть без дела и беспокоиться о тех, кто берёт на себя весь риск, - сказал я.
Линда, закончив красить губы, приложила к ним бумажную салфетку.
- Хмм... Если ты уж вознамерился о ком-то беспокоиться, то беспокойся лучше о бедных агнцах из Христианской милиции, - сказала Линда и, достав из туалетного столика кожаные ножны, прикрепила их к внутренней поверхности бедра, там, где они будут скрыты юбкой её делового костюма. Затем она извлекла пластиковый кинжал и сунула его в ножны. - Если дела пойдут скверно, достанется именно им. Я - не тот человек, с которым им стоит связываться, да и Паркер, как мне показалось, способен постоять за себя.
Она поднялась с пуфика и взглянула в зеркало. Оружия видно не было. Охраннику, прежде чем добраться до кинжала, придется вначале пригласить её на ужин и сводить в кино.
Я снова машинально пошевелил струны, и она снова взглянула на меня.
- Что ты думаешь о Дрю? - спросил я.
- О Паркере? Мне показалось, что он вполне прилично справляется со своим делом. Думаю, что мы поступили мудро, пригласив его подняться на борт. Почему ты спросил?
- Да просто так, - небрежно протянул я. - Мне он показался вроде бы интересным парнем.
Линда отвернулась от зеркала и внимательно посмотрела на меня. Она заметила, что я снова заговорил с южным акцентом.
-Почему? - спросила она.
- Что почему? - поинтересовался я, взял пару аккордов и послал ей невинную улыбку.
Эта улыбка, как правило, успокаивает людей и сбивает их со следа, но Линда находилась рядом со мной уже давно, и сумела выработать иммунитет к моему обаянию.
- Почему ты вдруг вспомнил о Паркере? - спросила она, изумленно вздернув брови. - И почему нервничаешь, как только речь заходит о нём?
Включив вместо невинной загадочную улыбку, я пожал плечами и вернулся к своей гитаре. Линда оставила эту тему. На время. Я тоже её хорошо изучил. Эта женщина никогда ничего не оставляет навсегда.
- Итак, ты уверена в том, что Джен находится там?
- Взглянуть, во всяком случае, стоит, - ответила она, влезая в черные туфли. - Паркер прав, это лучшее место из всех тех, где Стоунуолл мог припрятать заложника.
Я извлек из гитары еще несколько звуков, и Линда взглянула на меня чуть ли не с ненавистью.
- Прости, - сказал я, и, прекратив измываться над инструментом, стал наблюдать за тем, как она вдевает в уши скромные, но весьма дорогие серьги. - Знаешь, что меня больше всего беспокоит?
- Нет. Но догадываюсь, что это совсем не тот человек, который беспокоит меня.
- Меня беспокоит Стоунуолл. Ты помнишь, как он держал себя вечером в воскресенье?
Линда добавила к своему наряду золотой крест на грудь. Крест занял стратегическую позицию между грудями, вынуждая даже случайного наблюдателя пуститься в размышления о том, что может скрываться под этим строгим деловым костюмом.
- Ты имеешь в виду его вопли и багровый цвет лица?
- Именно. Создалось впечатление, что мы действительно застали его врасплох.
- Но именно в этом и заключался наш план, Джастин. Мы хотели унизить его во время его собственного шоу, в тот момент, когда он меньше всего мог этого ожидать.
- Да. Но если он прихватил Джен, то почему он ни о чем не догадался. Если бы она оказалась у него, то он точно знал бы, что я что-то затеваю, и реагировал бы по-иному. Он держался бы так, как держится человек, припрятавший в рукаве козырной туз. Неужели ты думаешь, что он способен так убедительно сыграть приступ ярости?
- Не знаю, - ответила она, еще раз оглядывая свой наряд. - Я никогда не могла понять, что творится в голове этого человека.
- Я тоже. И мне очень хотелось бы это узнать.
Линда была готова выступить в поход, поэтому я поднялся и проводил её до гаража. Она обещала позвонить сразу после того, как вместе с Дрю познакомится со штабом Христианской милиции. Перед тем, как влезть в машину, она меня поцеловала, а я помахал ей вслед, когда автомобиль двинулся. Вернувшись к себе, я смыл мазок её помады со щеки.
Я дал ей фору пятнадцать минут (в течение которых сжевал сэндвич с арахисовым маслом), затем сел в свою машину и отправился в Атланту, чтобы там наведаться в "Башню свободной прессы".
Езда до башни обычно занимала минут сорок пять, но я ничего не имел против этого, поскольку взял свой любимый кабриолет марки "Овен", вести которой сплошное удовольствие. Опустив верх машины и включив музыку, я снова подумал о Паркере. Этот парень почему-то напоминал мне персонаж старого вестерна, который я видел еще мальчишкой. Это был немолодой бандит, утративший всё, кроме своего кодекса чести. Не потому, что он в него верил, а только потому, что это было единственное, что у него осталось. Его собственный кодекс чести. Я не мог не заинтересоваться Паркером, коль скоро он заставил меня вспомнить этот древний фильм.
Добравшись до "Площади свободы", я поставил машину в гараж напротив башни. Прежде чем выйти из автомобиля, я заглянул в зеркало заднего вида, чтобы проверить состояние прически. Всё было прекрасно, если не считать ниспадающего на лоб локона. Он выглядел немного нарочито. Поэтому я убрал локон и потряс головой так, чтобы на лоб упали несколько случайных прядей. Заглянув в зеркало, я понял - это как раз то, что надо. Очень мило и непосредственно. Я стал чем-то похож на потерявшегося щенка. Что же, Бог вручил Давиду пращу, Самсона наградил силой, вот и мне приходится пользоваться тем, чем одарил меня Создатель.
Я вылез из машины и направился через всю площадь к огромным парадным дверям Башни свободной прессы. Вступив под её сень, я едва не отказался от своей затеи. Моя нервная система начала давать сбои. С какой стати я отдаю себя в руки человека, который, скорее всего, желает моей смерти?
Чтобы подавить страх, пришлось напомнить себе о том, что я оказался здесь потому, что Захария ведет мою страну к гражданской войне. Рано или поздно его фанатики-христиане выйдут на улицы и начнут истреблять людей во имя своего Бога. Я пришел сюда для того, чтобы узнать, насколько он осведомлен о наших планах, и что намерен в этой связи предпринять.
В Библии есть рассказ о пророке Данииле, которого бросили в ров со львами. Пророк был вооружен лишь своей верой, но тем не менее выбрался изо рва живым и здоровым. Не знаю, верую я столь же сильно, как и Даниил, но готов держать пари с кем угодно, что Захария не отдаст приказа застрелить меня в своей приемной.
За дверями находился охранник, сверявший фамилии на значках входящих с данными своего компьютера. Меня он остановил, но я улыбнулся, и парень сразу узнал, кто перед ним.
- Вы Джастин Вэйр? - спросил он.
- Ммм... Да, - ответил я, слегка покраснев. Это легкое смущение должно было показать охраннику, что я стесняюсь своей славы.
- Вы знаете, моя дочь без ума от вас.
Парень широко улыбался и всё время пытался поймать мой взгляд. Мне показалось, что до сей поры его просто никто не замечал.
- Неужели? Как её зовут?
- Элизабет. Девочка будет в восторге, когда узнает, что я с вами познакомился.
- Передайте Элизабет персональный привет от меня.
Он всё еще улыбался, хотя было заметно, что знакомство со звездой повергло его в легкий шок.
- Я должен повидаться с Его преподобием Стоунуоллом.
- Очень странно, но вас нет в списке гостей, - произнес охранник, взглянув на экран.
- Вот как? Не могли бы вы позвонить в его офис? Встреча должна начаться через десять минут. Боюсь, что я уже опаздываю.
- Не переживайте, - сказал охранник. - Полагаю, что вам можно верить. Я просто внесу вас в список.
Он настучал мое имя на клавиатуре и вручил гостевой пропуск.
- На карточке имеется код доступа, поэтому лифт доставит вас по назначению. Только нацепите пропуск так, чтобы его видела камера слежения.
- Я так и сделаю. Весьма вам благодарен, мистер... Картер, - прочитав имя на его значке, сказал я.
- Зовите меня просто Стивен.
- О`кей. Огромное спасибо, Стив.
Мы пожали друг другу руки, и я направился через вестибюль к лифтам. Добравшись до 51-го этажа, я вышел из кабины напротив офиса Захарии. Чуть приоткрыв дверь, я посмотрел, что происходит в приемной. Мне снова повезло, дежурная секретарша оказалась моей хорошей знакомой.
Когда я вошел, она разговаривала по телефону. Подняв глаза и сразу узнав меня, она помахала рукой, предлагая мне сесть. Я присел на край её стола.
- Нет, губернатор. Но на шестнадцатое в его расписании окно найдется.
Она снова подняла глаза и отвела с моего лба упавшие на него пряди.
- Хорошо. Я запишу это в его расписание. Да... Конечно... До свидания, губернатор Васкез.
Закончив беседу, она отвела в сторону микрофон на головном аппарате связи и воскликнула:
- Джастин! Что ты здесь делаешь?!
Я в ответ пожал плечами так, как делал это в то далекое время, когда хотел продемонстрировать родителям свое раскаяние.
- Привет, Берта. Рад тебя видеть. Мне надоело пребывать в ссоре с Захарией, и я решил, что кто-то из нас должен проявить величие души и сделать первый шаг к примирению. Поэтому я здесь.
Она посмотрела на меня так, словно я совсем выжил из ума.
- Джастин, мне кажется, что он не захочет тебя видеть.
- Что же, - сказал я, глядя в пол и принимая вид виноватого ребенка, - ведь должен же я был что-то предпринять. В каком он настроении?
- Джастин, - произнесла она, подняв глаза к небу, - у босса не бывает настроений. Настроение бывает у крупного рогатого скота. Настроение бывает у актеров. А наш босс - стихийное явление, и его состояние надо оценивать именно в таких терминах. Так вот, если взять отношение к тебе, то мы имеем нечто среднее между торнадо и ураганом пятого класса.
- Вот как... - протянул я и посмотрел на неё с выражением обиженного щенка. Берта сдалась не сразу - для того чтобы её сердце дрогнуло, потребовалось целых пять секунд.
- Ну, хорошо, - сказала она. - Посмотрим, что можно сделать. Но обещать тебе я ничего не могу.
Берта вернула микрофон на место и вызвала босса.
- Ваше преподобие, - сказала она, - здесь у меня неожиданный посетитель... Конечно, сэр, но я решила, что в данном случае вас может заинтересовать, кто это... Это Джастин Вэйр.
В её наушниках слова загремели так, что даже я мог слышать этот гром. Берта вскинула руки и отвела наушники от головы, пытаясь спасти свои барабанные перепонки. Посмотрев на меня, она беззвучно одними губами произнесла: "Я же тебе говорила..."
Секунд через тридцать громовые раскаты немного стихли, и наушники снова заняли свое место.
- Нет, сэр, адвоката с ним нет.
Написав на блокноте "Это так?", она взглянула на меня.
Я утвердительно кивнул.
- Нет, сэр, насколько я поняла, он хочет попросить прощения.
После этого последовала длительная пауза. Берта посмотрела на меня и пожала плечами. Наконец, Его преподобие что-то произнес, и она ответила:
- Да, сэр. Конечно, сэр.
- Итак? - спросил я.
- Итак, - ответила она, отводя в сторону микрофон, - ты, видимо, ведешь благочестивый образ жизни. Босс сказал, чтобы ты подождал - он постарается выкроить для тебя время.
- Спасибо, Берта. Ты спасла мне жизнь, - сказал я и поцеловал её в лоб. Это было, конечно, грубовато, но учитывая мою личность, я мог себе это позволить.
- Ваше счастье, что я замужем, мистер Вэйр, - неожиданно покраснев, сказала она.
- Какое же это счастье, Берта? Скорее наоборот.
Она шлепнула меня по спине, и я соскочил со стола.
- Садись в кресло, негодяй, и я скажу тебе, когда Его преподобие сможет тебя принять.
Я плюхнулся в кресло, стоявшее у стены напротив её стола, и принялся ждать. Прошло пять минут. Затем десять. Я придвинул к себе один из мониторов с материалом для чтения и просмотрел последний номер журнала "Откровение". Статья о библейских принципах игры на бирже. Очерк, прослеживающий сатанинские следы в деятельности "Консультативной сети Здорового тела". И большая статья с анализом нескольких пассажей из "Откровения Святого Иоанна Богослова". Эти отрывки, по мнению автора статьи, доказывали, что Антихрист должен явиться из Бразилии. Появление подобного материала означало, что Захария продолжал активно выступать против заключения договора с Южно-американским торговым союзом.
Закончив читать журнал, я взглянул на часы. Со времени беседы Берты с боссом прошел целый час. Этого следовало ожидать. Зах, прежде чем встретиться со мной, обязательно должен был как следует промариновать меня в приемной.
Вернувшись к монитору, я быстро пробежал глазами список доступных публикаций.
Там оказался свежий номер "Журнала Христианской музыки" со списком лучших хитов. Я вывел его на экран и увидел, что редакция ухитрилась дать список всех лауреатов всех конкурсов Христианской музыки, не упомянув меня. И это, несмотря на то, что я не раз признавался лучшим вокалистом. Захария не шутил, когда говорил о том, что я попаду в черные списки, и ни одно издание не напишет обо мне ни слова.
Покончив с музыкальным изданием (не это ушел еще час), я переключился на "Христианскую науку". Для меня это было слишком заумно, но через простейшие статьи я все же смог продраться. Наконец, где-то около четырех часов дня, Берта объявила, что Зах готов меня принять. Когда я направился к дверям кабинета, она, желая мне успеха, подняла большой палец. Я улыбнулся в ответ и, готовясь шагнуть в неведомое, набрал полную грудь воздуха. Выдохнув и придав своей физиономии выражение, именуемое "маленький мальчик, который знает, что поступил плохо", протянул руку к двери с надписью: "Его Преподобие Сенатор Захария Т. Стоунуолл".
Он восседал за огромным деревянным письменным столом. Стол считался антиком и, кажется, когда-то принадлежал то ли Рональду Рейгану, то ли какой-то другой столь же важной шишке. Стол располагался в углу, и за спиной Заха была открывающаяся на две стороны стеклянная стена, за которой виднелись силуэты небоскрёбов делового центра Атланты. Я обратил внимания на то, что стула ( не говоря уж о кресле) для меня не было. Зах, видимо, решил выдать мне по полной программе.
Я ждал, когда Его преподобие соблаговолит, что-нибудь произнести, но преподобие хранил молчание. Ясно. Он возлагает всю работу на меня.
- Ваше преподобие... - начал я, склонив голову еще на несколько градусов.
Стоунуолл едва заметно кивнул, давая понять, что заметил мое присутствие.
- Я знаю, что сильно прокололся... - произнес я и сделал долгую паузу, чтобы продемонстрировать, с каким трудом даётся мне это признание. Зах продолжал молчать, наслаждаясь моим несчастным видом, - ...просто не подумал... - закончил я и поднял глаза ровно настолько, чтобы увидеть его лицо.
Меня не оставляла надежда, что я смогу что-то понять по его первой реакции на мое появление. Но понять что-либо было невозможно. На его физиономии не было заметно ни удовольствия, оттого что он меня "поимел", ни страха, оттого что я, возможно, что-то о нём знаю. Лицо его преподобия оставалось похожим на маску.
Мне не оставалось ничего иного, как приступить к реализации плана "Б". Я принялся лепетать о том, насколько высоко ценю его движение, и как важно для меня его одобрение. Я говорил о том, что делал всё для того, чтобы не разочаровать его и так далее, и тому подобное. К концу спектакля мне почти удалось убедит Заха в том, что он мне почти как отец родной. Я прекрасно знал, что в мире не найдется такого человека, который мог бы на меня долго злиться. Захария в этом отношении исключением не являлся.
Немного смягчившись, он попросил Берту принести для меня стул, чтобы я мог выслушивать его сидя. После этого он принялся разглагольствовать о сути моих прегрешений. Чтобы облегчить ему работу, я притворился дураком, что мне, как я уже успел сказать ранее, легко удается. Захария долго и многословно изобличал меня во множестве преступлений. Начал он с песни, которую я исполнял во время его воскресного шоу. Этот опус, сказал он, даёт понять, что людям не обязательно обращаться к Христу, чтобы попасть на небо. Этим самым, подчеркнул Захария, я подвергаю слушателей опасности погубить свою бессмертную душу и обрекаю их на вечные муки в аду. Я воспринимал все его сентенции смиренно с видом побитой собаки, ожидая, когда он перейдет к осуждению моего смертного греха, состоявшего в найме частного детектива с целью покопаться в его грязном белье.
Но он этого так и не сделал. Минут двадцать он поносил меня за песню, но в конце концов сказал, что считает её не более, чем моей глупой ошибкой, и что я должен понять, насколько опасны подобные ошибки. Закончив обличение, его преподобие заявил, что теперь, после того, как я попросил прощения, он принимает меня обратно в свое стадо.
Я пребывал в некотором замешательстве, так как не мог понять, темнит ли сенатор, или действительно ничего не знает о Джен. Захария человек скользкий, но если он сейчас темнит, то им остается лишь восхищаться, как поистине гениальным актером.
Аудиенция закончилась тем, что он пригласил меня не ленч на следующей неделе. Я повернулся, чтобы удалиться, и в этот момент увидел её... Картину на дальней от его письменного стола стене. За все время пребывания в кабинете, я не обращал на неё никакого внимания.
На ней был изображен человек, стоявший на вершине горы. Человек сражался с ордой демонов, пытающихся стащить его вниз. На плечо человека с неба падал луч света. И вдруг я понял, кто изображен на картине. Я повернулся и посмотрел на Захарию. Борец с демонами выглядел лет на пятнадцать - двадцать моложе сенатора, но это, вне сомнения, был он.
Зах уже успел забыть обо мне, погрузившись в чтение каких-то документов.
- Какая интересная картина, - сказал я. - Это ваш портрет?
На этот раз его реакция не оставляла места для сомнений. Захария весь напрягся, посмотрел на меня и на какое-то мгновение на его лице появилось выражение ужаса. Он сразу же взял себя в руки, но я был уверен в том, что Зах испугался. Извинившись за то, что снова его потревожил, я направился к дверям. Оказавшись в приемной, я выразил свою безмерную благодарность Берте, и вошел в лифт.
Хмм... Эта картина находилась в файлах Джен, и та, еще до своего исчезновения, пыталась выяснить, что она может означать. Любопытно, что Захария держит перед собой произведение искусства, которое его почему-то смертельно пугает. Картина явно таит в себе какую-то опасность, а какую именно, мне еще предстоит узнать.
Глава двадцать третья: Сыщик.
Вторник десятого. 12:10 пополудни.
Я выехал на скоростное шоссе, включил крейсерский контроль и доверил машине самостоятельно пожирать мили, отделяющие меня от округа Мариетта. Мне следовало думать о деле, о своем партнере, о клиенте и о том, как выбраться из всей этой замазки. Но вместо этого я размышлял о Дэниеле. Каким трогательным и забавным он выглядел, когда я уходил от него утром. Моя фантазия просто творила чудеса, представляя меня рядом с ним. Но как только она выдавала приемлемый сценарий, мой же здравый смысл сразу отметал его прочь. Я слишком хорошо знаю, что такое Дэниел. Мне известно, насколько он непостоянен, и трезво оценивать наши отношения. Возможно, что еще пару недель он потаскается за мной, а затем ему станет скучно, и Дэниел прилипнет еще к кому-нибудь. И это случится не потому, что он очень плохой или слишком ветреный. Нет, причина кроется в том, что ему всего двадцать два года.
Когда-то мне довелось прочитать стихи, посвященные примерно такой же ситуации. Точных слов я не помню, но речь в поэме шла о том, с каким трудом герой приходит к истинному пониманию сути любви, о том, как он сожалеет о своих прошлых иллюзиях и о том, как иногда завидует людям, всё еще способным на глупости.
Но фантазия продолжала создавать образы Дэниела и меня в различных ситуациях. Дэниел и я на траве, рядом с беленым известью забором в обществе щенков. Дэниел и я в Касабланке. Дэниел и я в воздушном шлюзе на Марсе. Видимо, мое либидо предупреждало меня, что я слишком долго пребываю в одиночестве. Последний любовник был у меня...страшно подумать...больше года тому назад. У меня возникла связь с адвокатом, для которого я вёл дело. Мы встретились пару раз после того, как расследование благополучно завершилось. Тогда я еще подумал - это как раз то, что мне надо. Но вскоре парень вдруг оказался настолько занятым, что не мог даже выкроить времени для встреч. Видимо, настало время обзавестись любовником. Странно, почему я не сделал этого раньше. Может быть, этот Джо или Джим или Джон согласится посидеть со мной вечерок в пиццерии?
Когда мы добрались до округа Мариетта, я снова взялся за баранку. Мы съехали со скоростной дороги на Мейн-стрит и уже по ней двинулись на запад в сторону Кавалерийской. Подъехав к перекрёстку, я увидел заправочную станцию, о которой говорила Линда. На следующем перекрестке я развернулся и пару раз объехал квартал, чтобы проверить, нет ли за мной хвоста. Убедившись, что горизонт чист, я заехал на парковку рядом с небольшим торговым центром и поставил автомобиль перед заведением, именуемым "Христианская диета". "Познайте чудо потери веса! Сегодня же!!", прочитал я, открыл багажник, извлек из него пару дымовых шашек и отправился к заправочной станции, до которой от этого места оставалось чуть меньше квартала.
Линда ждала меня, стоя рядом с машиной. Я зашел в помещение станции, взял там банку кока-колы, вышел и встал у счетчика, где она могла меня видеть. Линда осторожно огляделась по сторонам и едва заметно кивнула. Я взобрался на пассажирское сиденье, и мы отъехали.
- Как настроение, Дрю? - спросила она, когда мы выехали на Мейн-стрит. - Готов к штурму замка?
- Пока не знаю. Всё зависит от того, успели ли эти парни подготовить для нас котел кипящей смолы или нет.
- Не беспокойся чрезмерно, Дрю. Да, кстати, протяни руку за спину. Там на заднем сиденье ты найдешь кейс с одеждой.
Я расстегнул ремень безопасности и, повернувшись, достал упомянутый кейс. Открыв крышку, я обнаружил строгий деловой костюм, белую рубашку, синий галстук и выходные кроссовки фирмы "Найк". Большой кейс был изготовлен из дорогой кожи, и его украшали множество ремней с медными пряжками.
- Замечательно, - произнес я, вылезая из своей рубашки. - Итак, кто же я теперь?
- Ты - мой личный секретарь. Твоя задача будет состоять в том, чтобы записывать и делать все для того, чтобы я выглядела важной персоной. Пару раз я повернусь к тебе и спрошу о своем расписании и расписании Джастина. Ответы уже запрограммированы в ноутбуке, и тебе останется их лишь прочитать в нужном порядке. В ноутбук также загружен поэтажный план помещений, отчеты архитекторов и еще пара-тройка полезных сведений, которые мне удалось выудить у работавших там людей.
Я надел белую рубашку и теперь боролся со своими джинсами.
- Носишь боксеры с изображением Багза Банни? - спросила Линда, посмотрев вниз. - А я почему-то решила, что тебе по духу ближе Калвин Клайн.
Нижнее белье я утром позаимствовал у Дэниела, но в объяснения пускаться не стал. Линда продолжала смотреть на стоящего в позе культуриста зайца.
- Смотри-ка лучше на дорогу, - сказал я, влезая в брюки. Она повиновалась, но на её физиономии почему-то возникла зловещая улыбка. Кроме того, я решил, что ты и Джастин - единое целое, - добавил я, внимательно глядя на неё, в надежде, что она себя чем-то выдаст.
- Брось, Дрю. Я прекрасно понимаю, что ты хочешь этим сказать, и конечно понимаешь, что я тебе ничего не скажу. Так что перестань ловить рыбку в мутной воде.
Я пожал плечами и повязал галстук. Затем я извлек из карманов куртки шнур из оптического волокна, швейцарский армейский нож, тейзер, отмычку и долларовую монетку, служившую мне амулетом. Рассовав всё это хозяйство по карманам пиджака, я открыл кейс, достал ноутбук, а место ноутбука в кейсе заняли дымовые шашки. На экран компьютера я вывел план здания и, глядя на него, принялся размышлять, где бы спрятал пленника, если бы был владельцем данного строения.
- О чем думаешь? - поинтересовалась Линда.
- Я думаю, что перед нами открываются кое-какие возможности, ответил я. - Дело в том, что здесь не так много мест, где можно спрятать Джен.
- Почему ты так решил?
- Во-первых, они должны поместить её туда, где бывает мало людей. Как бы лояльны не были служащие, Стоунуолл не может допустить, чтобы каждый уборщик или секретарь, входя в здание, узнавали, что там содержится пленница. Кроме того, если разместить Джен слишком близко к тем местам, где работают люди, она может поднять шум, и привлечь ненужное внимание к своей особе.
- О`кей. И что же это нам в таком случае оставляет.
- Скорее всего, либо верхний, либо нижний этаж. На верхнем располагается несколько конференц-залов. Если верить описанию, то в них отличная звукоизоляция, и они защищены от электронного наблюдения. Друзья Стоунуолла могли поместить её и там.
- Но, судя по твоему тону, ты сам в это не очень веришь.
- Не очень. От этих залов рукой подать до кабинета начальника штаба. Кончено, они могли спрятать её и поближе к начальству, но на их месте я все же держал бы Джен в другом месте - там, где в случае появления копов с ордером на обыск, с ней можно было бы разделаться быстро и без шума.
- Итак, ты полагаешь, что она в цокольном этаже.
- Да. Там множество маленьких комнат с бетонными стенами, где её можно спрятать. Если верить твоей подруге, работавшей в штабе, в этих помещениях хранятся солдатские пищевые рационы, боеприпасы, герметические емкости с водой - одним словом всё то, что может понадобиться, если эта страна пойдет в разнос. И людей там, видимо, немного. Во всяком случае, на их месте, я сунул бы Джен в подвал. - Я высветил на экране пять комнат цоколя и продолжил: - Вот эти помещения расположены вдали от лестничной шахты и лифта. Кроме того, в них нет наружных труб.
Линда бросила короткий взгляд на план и спросила:
- А причем здесь трубы?
- А притом, что они хорошо проводят звук. Если в её камере окажется труба, Джен может добраться до неё и начать стучать. Звук от ударов распространится на другие помещения, и люди начнут задавать вопросы. Убежден, что у парней Стоунуолла хватило ума, учесть это обстоятельство.
- О`кей, - согласилась Линда. - Но как ты предлагаешь разыграть партию?
Я изложил ей свой план. Она предложила несколько уточнений, и я изложил свою идею, с учетом её уточнений. Она еще раз уточнила мою идею, изложенную с учетом её уточнений, и после нескольких подобных процедур план операции был готов. Это была большая удача, так как мы прибывали в пункт назначения.
Едва я успел затолкать свою старую одежду под сиденье, как мы подкатили к воротам. На металлической решетке заграждения имелись надписи, предупреждавшие, что через ограду пропущен электрический ток, но мне казалось, что ребята просто блефуют. Во-первых, я не слышал того специфического низкого гудения, которое издают находящиеся под высоким напряжением ограды, и, во-вторых, если бы это было так, то парни не вылезали бы из судов, куда их тянули бы по случаю гибели многочисленных собачек, возжелавших пописать на заборчик. Скорее всего, они держали ограждение под напряжением не все время, а только тогда, когда им грозила опасность. Во всяком случае, я надеялся, что это именно так.
К нам подошли два охранника. Один из них поинтересовался, с какой целью мы прибыли и, обнаружив имя Линды в электронном списке, знаком руки разрешил следовать дальше. Я решил, что это так называемые "воскресные воины", добровольно несущие обязанности охранников в свободное от основной работы время. За свои подвиги они получают специальный значок или какую-то иную символическую награду.
Мы поехали через территорию лагеря к зданию штаба. Территория являла собой довольно любопытную картину. Полоса препятствий. Стрельбище. Искусственный утес для тренировки скалолазов. Мы миновали площадку, сплошь уставленную старыми автомобилями, меж которыми две команды милиционеров сражались в пейнтбол. Чуть дальше взвод христиан занимался строевой подготовкой, а рядом с плацем для маршировки еще одна команда училась наносить на лица маскировочную раскраску. Всё это очень напоминало лагерь бойскаутов. Отличие состояло лишь в том, что здешние бойскауты были вооружены автоматами.
Здание милицейского штаба напоминало огромный стеклянный параллелограмм. Создавалось впечатление, что вначале кто-то соорудил прямоугольное в плане здание, а потом слегка передвинул его длинные стороны, чтобы не осталось прямых углов. Мы оставили машину на стоянке и направились к главному входу. За дверями нас встретил еще один охранник и, спросив у Линды имя, сверил его со списком гостей. Я обратил внимание на то, что все интересуются лишь её именем. Я, в качестве её помощника, личного приглашения не удостоился, что меня вполне устраивало.
Охранник позвонил по телефону и через пару минут к нам спустилась секретарша. Девица нас поприветствовала и выразила свою радость по поводу того, что мистер Вэйр наконец проявил интерес к Христианской милиции. Затем она провела нас к лифтам, и мы все вознеслись на четвертый этаж, где размещался офис вице-президента.
У вице-президента был очень большой кабинет, а практически полное отсутствие мебели лишь подчеркивало его размеры. Одна стена была сплошь стеклянной, и через неё открывался прекрасный вид на всю территорию штаб-квартиры. Я увидел, как вдалеке, подняв автоматы над головой, совершают пробежки добрые христиане. Другую стену украшала огромная фотографий, на которой вице-президент и сенатор Стоунуолл сердечно пожимали друг другу руку. А на стене за спиной вице-президента висел красочный плакат, с начертанными на нём Десятью Заповедями.
Секретарша, представив нас своему боссу, назвала и его полный титул. Оказывается мы имели дело с "Подполковником Стивенсом, Вице-президентом по финансовым вопросам". На подполковнике был синий парадный мундир. На груди мундира, на левой стороне сиял большой белый крест, с вышитой над ним надписью: "Единая Нация под Единым Богом". Стивенсу, судя по его виду, едва перевалило за тридцать, и по моему мнению он был слишком юн для того, чтобы быть вице-президентом чего-либо. У вице-президента было четко очерченное мужественное лицо, короткая стрижка, но, на мой вкус, он, пожалуй, всё же чуть-чуть полноват. При виде Линды подполковник стал лучиться счастьем.
- О, мисс Джордан, вы даже не представляете, как я рад встрече с вами, - произнес Стивенс, и они принялись трясти друг другу руки. Затем вице-президент предложил ей стул, и они начали говорить о делах. Подполковника интересовало, какого рода концерт может дать мистер Вэйр в их пользу и когда это может произойти. Он хотел знать, где желает выступить "наш гениальный певец" и на каких условиях. Я стоял за стулом Линды и отвечал на вопросы, сверяясь с данными из ноутбука и претворяясь, что делаю заметки. Но если быть честным, за моими действиями никто не следил. Подполковник, склонившись над столом, внимал каждому слову Линды, и я не мог его за это осуждать. На Линде был строгий, и в тоже время слегка подчеркивающий её соблазнительные формы деловой наряд. Кроме того, она посылала собеседнику сигналы, которые в психологии именуется сублимацией. Линда наклонялась к подполковнику, когда тот говорил, смотрела ему в глаза и без видимой причины расцветала улыбкой в середине фразы. Успеху общения способствовало еще одно немаловажное соображение - речь шла о многомиллионных доходах для организации и возможной награде для самого вице-президента. Бедняга. Его искушали сексом и деньгами одновременно. Никаких шансов устоят против подобных средств обольщения у парня не было.
Я начал сбиваться в ответах, но подполковник не обратил на это никакого внимания. Линда же, напротив, сразу заметила сбои, и сурово сказала, что я действую не столь эффективно, как обычно. В итоге мне пришлось со смущением признаться, что мой желудок вступил в конфликт с суши, которое мы ели сегодня во время ленча. Линда, являясь понимающим работодателем, предложила мне подышать свежим воздухом, принять какой-нибудь антиоксидант и отдохнуть немного в машине.
- Я надеюсь, - закончила она с очаровательной улыбкой, - что полковник не станет возражать, если мы закончим наш разговор без вас.
Молодец Линда, думал я, пятясь к дверям, не забыла, что во время личной беседы этикет требует величать "подполковника" "полковником". Парочка, не глядя на меня и отчаянно флиртуя, вернулась к обсуждению захватывающей темы авторских прав и проценте прибыли, отчисляемой в пользу Сети.
Оказавшись в приемной, я попросил секретаршу, во-первых, дать мне таблетку алька-зелцер и, во-вторых, указать дорогу в мужской туалет. Милая девушка выдвинула ящик стола и извлекла оттуда лекарство, а затем сказала, что искомое помещение находится в конце коридора. В ответе я не сомневался, так как видел план этажа и знал, где искать туалет. Важно было то, что меня официально направили по коридору, который шел мимо двух конференц-залов с хорошей звукоизоляцией.
Я медленно двинулся по коридору в указанном направлении. Оказавшись у дверей первого зала, я огляделся по сторонам. В мою сторону шел какой-то парень в синем мундире. Парень что-то диктовал в свой головной аппарат связи. Я приветливо ему кивнул, но он прошествовал мимо, даже не подняв на меня глаз.
Как только синий мундир оказался ко мне спиной, я взялся за ручку двери конференц-зала и слега её повернул. Дверь была не заперта. Приоткрыв её, я заглянул в помещение. Стол для заседаний, стулья, большие мониторы на стенах. Никаких признаков недавнего присутствия Джен в зале видно не было.
Я закрыл дверь и двинулся ко второму конференц-залу. Дойдя до цели, я снова огляделся. На сей раз коридор был пуст.
Медленный поворот ручки. Замок и здесь не был заперт. Я стал осторожно открывать дверь.
Через мгновение я уже смотрел в на стол заседаний, за которым сидело множество людей. И всё это множество пялилось на меня.
- Чем мы можем помочь тебе, сынок? - спросил какой-то человек, с генеральскими знаками различия.
- О... (как вы наверное понимаете, для того чтобы изобразить смущение, больших усилий от меня не потребовалось) ... Ищу туалет, пролепетал я.
- Понимаю тебя, сынок, это и со мной случается постоянно, добродушно хохотнув, произнес генерал. - Топай до конца коридора, и по правой руке увидишь то, что тебе так требуется.
- Благодарю вас, сэр, - сказал я, осматривая комнату. За столом сидели шесть человек, но Джен среди них не оказалось. - Прошу извинить, за вторжение, - закончил я и ретировался.
Итак, в залах, как и предполагалось, Джен нет, не сдержав улыбки, подумал я. Они спрятали её подальше от больших шишек, чтобы в случае опасности, те могли от всего откреститься. Искать Джен следовало в цокольном этаже.
Я зашел в туалет, ополоснул лицо, открыл ноутбук и, еще раз изучив поэтажный план, решил, что легче всего добраться до цоколя по пожарной лестнице, расположенной в дальнем конце здания. Вот и отлично, благо я был уже почти рядом с выходом на лестницу. Но с четвертого этажа спускаться не стоило, чтобы свети к минимуму риск нежелательных встреч.
Я подошел к вентиляционному люку, снял при помощи отвертки из набора инструментов в швейцарском армейском ноже крышку и положил в воздуховод первую дымовую шашку. Для того чтобы вывести Джен из здания, если я её, конечно, найду, необходимо будет произвести небольшую отвлекающую операцию. Вернув крышку, люка на место, я вернулся по коридору в приемную вице-президента, дружески помахал ручкой милой секретарше, спустился на лифте на второй этаж и зашагал по коридору в сторону туалета. Встречные, видя мою уверенную походку, не сомневались, что парень шагает по срочному и очень важному делу. Заглянув в туалет и убедившись, что он пуст, я повторил операцию и загрузил в вентиляционный люк вторую и последнюю дымовую шашку. Затем я продолжил свой путь по коридору и, миновав пару поворотов и тройку дверей, оказался у выхода на пожарную лестницу. По ней мне предстояло спуститься вниз в подвал.
Как только я окажусь на цокольном этаже, мое положение сразу осложнится, поскольку у меня нет веских причин, чтобы там быть. Вопрос о том, где находится мужской туалет на цокольном этаже не сработает. Следует быть предельно острожным. Я приложил ухо к двери, открывающейся на нужный мне этаж. За дверью царила полная тишина. Не доверяя слуху, я отмотал несколько футов оптического шнура, и сунул объектив под дверь. За дверью находилось какое-то складское помещение, и в моем поле зрения не оказалось ни одного человека.
Я открыл дверь и моему взору предстал штабель коробок, на каждой из которых значилось: "Неприкосновенный запас". Ясно. Христианская милиция скупила старые армейские излишки. Я вывел на экран план этажа, а затем, собравшись мыслями, увеличил изображение пяти комнат, в которых по моим расчетам могла быть Джен. Ближайшая из них находилась в северо-западном углу здания.
Я осторожно двинулся в нужном направлении. Пару раз до моего слуха долетали чьи-то шаги, но склад был так забит, что укрыться от чужих глаз было совсем просто. Я так и не видел, кто это был, и он тоже меня не заметил. Возможно, к нашему общему благу.
На подходе к первой комнате, я внимательно огляделся. Судя по всему, часового рядом с ней они не выставили. Я подошел вплотную к дверям и прислушался. Ни звука. После этого настал черед моей оптической змеи. В комнате царила тьма, но, по счастью, объектив прибора был способен бросать тонкий луч светя на две стороны. Я включил освещение, вывел картинку на экран и стал медленно вращать линзу.
Моему взору открылся штабель коробок с патронами. Я протолкнул оптическую змею чуть дальше, чтобы убедиться в том, что за этим штабелем не спрятана Джен. Мне не повезло, моего партнера там не оказалась. Что же, одну комнату долой - остается еще четыре.
Следующие две комнаты так же ничего мне не дали. Одна из них даже не была заперта. В ней хранились складные пластмассовые бочки, которыми когда-то укомплектовывали атомные убежища. В другой я обнаружил склад портативных компьютеров для штурмовых автоматов.
На пути к четвертой комнате я едва не столкнулся с уборщицей. Услышав музыку в её наушниках еще до того, как она вынырнула из-за ряда ящиков, я успел отступить в тень. Мне повезло, так как дама, по-видимому, обожала мелодии с преобладанием басов.
Четвертая комната принесла мне очередное разочарование. Она служила хранилищем для касок и бронежилетов.
Оставалась последняя - пятая. Я достал и открыл ноутбук, чтобы освежить в памяти её местонахождение. Она располагалась в самом углу здания, в отдалении от главного входа и, следовательно, от основного скопления людей. Да, в этом есть смысл... Видимо, с неё и надо было начинать. Жаль, что мои умственные способности меня на сей раз подвели. Я бы на месте этих добрых христиан поместил свою пленницу именно здесь. Кроме того, оказавшись на их месте, я обязательно поставил бы рядом с этим помещением часовых. Достав из кобуры свой тейзер, я начал медленно и бесшумно двигаться к цели.
Когда я прошел уже полпути, неподалеку от меня раздался хриплый голос:
- Чем могу быть вам полезен, сэр?
Мое сердце не преминуло вежливо напомнить, что в последнее время я очень часто нарушал диету и слишком растолстел. Но от инфаркта на сей раз, оно все же решило воздержаться. Я оглянулся и увидел мальчонку лет двадцати, облаченного в камуфляж, который носят все здешние охранники. В его руках был фонарь, а на бедре болталась кобура с пистолетом. Однако оружие он пока не извлек.
Я улыбнулся, пытаясь изобразить безмятежность, и попытался использовать свой быстрый как молния разум, чтобы придумать более или менее правдоподобное объяснение моего здесь присутствия.
- Я........., я........
Охранник приблизился и направил луч фонаря мне прямо в лицо.
- У вас имеется какое-нибудь основание для пребывания в этой части здания?
- Вообще-то, - мой быстрый ум, как мне показалось, нашел подходящее объяснение, - я спустился сюда, чтобы собраться с мыслями. Вы же знаете, что несколько минут, проведенных в покое...
Охранник слушал меня с довольно скептическим видом, но его скепсис мгновенно рассеялся, когда он узрел в моей руке тейзер.
Глава двадцать четвертая: Сыщик.
Вторник десятого. 2 час. 41 мин. пополудни.
Он посмотрел вначале на тейзер, затем мне в глаза и лишь после этого потянулся к кобуре.
Это была серьезная ошибка. Видимо, парень еще не успел получить знака отличия за успехи в рукопашном бое.
Я нанес ему сильнейший апперкот, пока он продолжал теребить кнопку на кобуре. Его голова резко дернулась, а сам он отступил на пару шагов. Я хотел закончить схватку выстрелом из тейзера, но вовремя передумал, так как под его униформой мог находиться бронежилет, который стрела тейзера пробить не может. Поэтому я сделал шаг вперед и дважды ударил его в солнечное сплетение. В результате я лишь ушиб себе кулаки, так как мое предположение о бронежилете оказалось верным.
Мальчишка устоял на ногах, но урока, видимо, не усвоил. Он снова потянулся к кобуре, а я снова врезал ему в челюсть. Результат был примерно такой же, как и в первом случае, но на сей раз я успел дать ему подножку и слегка толкнуть. Он с глухим стуком рухнул на спину, но шевелиться все же продолжал. Поэтому я наступил коленом ему на грудь, попросил не шуметь и выстрелил из тейзера в открытую шею. Это его успокоило. Думаю, что паренек очень страдал от боли, но на нежности времени у меня не было.
Ожидая, пока перезаряжается тейзер, я продумывал свои следующие шаги. Действовать следовало быстро. Мой юный друг не долго будет валяться без сознания, но даже и в том случае, если он решит как следует вздремнуть, кто-то может его хватиться. Я обыскал карманы мальчишки, и мне, наконец повезло. Оказалось, что он зачем-то таскал с собой наручники.
Я вскинул охранника себе на плечи так, как это делают пожарные, отнес в угол за какие-то ящики и там приковал к трубе. Он уже начинал двигаться, но от временного паралича всё еще не оправился. Я снял с его головы коммуникатор, чтобы, оправившись, он не смог призвать помощь. Поначалу мне захотелось сломать прибор, но решив, что в результате поломки на чьем-то столе может вспыхнуть красная лампа, я забросил аппарат на штабель ящиков, куда охранник при всем желании не мог дотянуться. Это должно было подарить мне еще пару минут после того, как он придет в себя и начнет орать, взывая о помощи. Если мне повезет, то его крики смогут отвлечь часовых от комнаты, в которой томится Джен.
Взглянув на тейзер и убедившись, что на нём уже горит зеленый огонек готовности к бою, я потрепал Спящего красавца по щечке, и еще раз сверившись с поэтажным планом, осторожной рысцой или, скорее, тихой трусцой направился к пятой комнате.
Вход в неё охраняла груда картонных коробок, и никаких часовых. Не исключено, что Фортуна, наконец, решила обратиться ко мне лицом. Я подошел к двери и целую минуту стоял, прислушиваясь. Ничего не было слышно. Вот и хорошо. Комната либо пуста, либо там находится всего один человек. Если бы помещение охраняли двое или трое, то они разговаривали бы или производили какой-то иной шум. Я извлек оптический шнур и уже готовился сунуть его под дверь, но в этот момент мой Спящий красавец пробудился и принялся орать во всю силу своих легких.
Я сунул оптический шнур назад в карман, отступил от двери и подготовил тейзер. Если Фортуна останется ко мне милостивой, то сидящий за дверью охранник, заслышав крики о помощи, должен выскочить наружу, для того чтобы узнать, что происходит. Я дал ему тридцать секунд. Но никто не появлялся. Либо стены помещения не проводили звук, либо часовой получил строгий приказ ни при каких обстоятельствах не оставлять свой пост. Я выждал еще десять секунд, а затем принялся барабанить в дверь, крича:
- Эй, там! Вы можете нам помочь?!
Выкрикнув эти слова, я отступил в сторону, держа тейзер наизготовку. Однако из дверей никто не появился.
Это означало, что я либо имею дело с упёртым часовым, либо часового в комнате вовсе нет. Последний вариант пугал меня сильнее всего. Джен могли оставить без охраны только в том случае, если она не имела возможности двигаться самостоятельно. Неужели её накачали наркотиком? А, может быть, даже и хуже того...
Вопли прекратились, и это означало, что кто-то обнаружил моего спарринг-партнера, и теперь спаситель вместе с жертвой докладывали начальству о происшествии. Надо спешить. Я быстро осмотрел дверь. Петли с моей стороны. Стандартный, считывающий рисунок большого пальца замок. Если бы у меня было время, то можно было бы обойти сканер, не подняв тревоги. Но времени не было, поэтому пора прибегнуть к отвлекающему маневру.
Я включил микрофон и передал Шервину номер, с помощью которого можно было взорвать те дымовые шашки, которые я спрятал наверху. Уже через несколько секунд по всему зданию, разрывая барабанные перепонки, ревели сирены пожарной тревоги. Оставалось надеяться, что в панике Христианские милиционеры не заметят, что где-то в подвале кто-то вскрыл одну единственную дверь. Не обращая внимания на шум, я обратился к замку. Я планировал ворваться в комнату, схватить Джен, выбежать вместе с толпой через пожарный выход, сесть в машину и свалить отсюда, прежде чем кто-то в этом бедламе сообразит, что случилось. Всё очень просто. Если, конечно, замок последней комнаты пойдет мне навстречу.
Замок с первого взгляда показался мне просто примитивным. Чтобы справиться с подобными запорами, обычно требуется не более тридцати секунд. Как бы ни так! На то, чтобы открыть этот ушло целых две минуты. К тому времени, как я вскочил в комнату, в цокольном этаже уже слышались чьи-то шаги. Судя по звуку, эти люди были обуты в армейские башмаки. Подкрепление прибыло.
Я взял тейзер наизготовку, отступил чуть в сторону и распахнул дверь. В помещении зажегся свет, это, видимо, сработал автоматический выключатель. Я на мгновение заглянул в комнату. Поскольку никто в меня не выстрелил, я снова заглянул в неё, чтобы всё как следует рассмотреть. Убедившись, что мне ничего не грозит, я переступил через порог.
Мороженое. Помещение было заполнено ящиками с мороженым. Вот и всё. Никакой охраны. Никаких тайных камер для содержания пленников. Джен, само собой разумеется, там тоже не оказалось.
Я передвинул пару коробок для того, чтобы проверить, нет ли за ними потайной двери. Дверей там не было. Я даже открыл одну из коробок. Шоколадное. Это действительно было хранилище сухого мороженого.
До меня доносился стук открывающихся и закрывающихся дверей. На всём цокольном этаже, видимо, шла серьезная облава. Ловили меня. Следовало убираться отсюда, как можно скорее.
Я открыл ноутбук, чтобы найти кратчайший путь с цокольного этажа наверх. Здесь был один лифт, но его должны были отключить, как только прозвучал сигнал пожарной тревоги. Оставалась лестница, расположенная примерно в пятидесяти ярдах к востоку от хранилища мороженого. Стараясь не производить шума, я направился в сторону лестницы.
Один раз мне пришлось остановиться, чтобы пропустить мимо себя пару охранников. Они так топали своими башмаками, что усечь моего присутствия не смогли. Как только милиционеры скрылись из вида, я продолжил путь.
Итак, Джен в здании штаба не оказалось. Но об этом я подумаю позже. Пока же мне надо было каким-то образом подняться на первый этаж, чтобы смешаться с толпой и без ущерба для здоровья выбраться из этого бедлама. Если бы мне удалось добраться до лестницы...
Но Фортуна все-таки от меня отвернулась. Осторожно выглянув из-за угла, я увидел, что около выхода на ступени маячит часовой. Только этого мне и не хватало. Оказалось, что эти добропорядочные христиане соображают гораздо лучше, чем я думал. И в отличие от моего последнего партнера по танцам, этот охранник держал пистолет наготове.
Да, с одним тейзером мимо него проскользнуть не удастся. В моем распоряжении есть всего лишь один выстрел, да и тот принесет пользу только в том случае, если я попаду ему в руку или голову. Охранник же был вооружен автоматическим пистолетом, и каждая из пятнадцати пуль магазина, могла проделать дыру в любой части моего тела. Отказавшись от неравного боя, я отступил в коридор, еще раз сверился с планом помещения и решил воспользоваться другой лестницей.
Но добраться туда я не мог. Продвигаясь по коридору на юг, я увидел, что милиционеры приближаются ко мне, проверяя по пути все двери. Ну и пусть себе идут. Я пригнулся и двинулся по коридору, ведущему на восток. Но и там оказался вооруженный автоматом охранник. Мне это очень не понравилось. Выйдя на открытое пространство и оглядевшись, я увидел трех охранников в камуфляже. И эта троица, выстроившись в линию двигалась в моем направлении. Ребята заглядывали поверх штабелей, освещали проходы между ящиками и совали носы в любой место, где мог бы спрятаться порядочный человек. Судя по всему, программа обучения бойскаутов в этом лагере включала в себя курс охоты на человека.
Я повернул на север и, стараясь держаться впереди их, снова взглянул на план. Эти трое поставили меня в довольно неприятное положение, отрезав пути к двум лестницам, а у третьей, как я уже знал, торчал часовой. Путей к спасению становилось все меньше и меньше, и я начинал серьезно опасаться, что скоро их не останется вовсе. Пока же я мог попытаться найти укромное местечко и переждать там, в надежде, что эти трое, не заметив меня, пройдут мимо. Помимо этого, у меня имелась возможность броситься в смертельно опасную атаку на часового у лестницы. И, наконец, можно было просто им сдаться, рассчитывая на то, что эти ребята отнесутся к моей эскападе с юмором.
Два последних варианта спасения показались мне не очень надежными, и я решил обратиться к первому. Стараясь выдерживать дистанцию между собой и загонщиками, я двинулся на север, выискивая место, где можно было бы остаться незамеченным. Я слышал, как позади меня охранники открывали двери и двигали ящики. Похоже, что на поиск поставили самых добросовестных работников. У меня возникла идея открыть один из ящиков и забраться в него, но по здравому размышлению я от неё отказался, поскольку не знал, как поступить с его содержимым. Нет, это не годится, надо искать нечто иное, думал я, продвигаясь на север. Думал я до тех пор, пока не уткнулся в северную стену.
Облава двигалась в каких-то тридцати-сорока ярдов от меня, постепенно приближаясь. Поскольку уходить от них возможности у меня не было, я начала буквально протискиваться вдоль северной стены, не оставляя надежды найти хоть какое-нибудь укрытие. Вентиляционный люк. Сточную решетку. Или что-то иное в этом роде.
И вот в стене, почти рядом с западным углом здания я увидел металлическую крышку люка, совершенно неуместную в этом подвале. В отличие от всех других дверей, крышка имела округлую форму, и была снабжена не только обычным считчиком рисунка большого пальца, но и кнопочным сейфовым цифровым замком. Я сверился с планом этажа, никакого люка на нем не значилось. Видимо, это было то небольшое изменение, которое баптисты внесли в планировку здания.
Стук тяжелых башмаков по бетонному полу звучал всё громче. Облава приближалась. Времени на размышления у меня не оставалось, и, куда бы этот люк ни вел, я должен попытаться в него нырнуть. И я начал набирать принятые среди идиотов коды. 1234. 1359. 2468. 69. 666.
Проклятие! Время от времени мне это удается. Иногда это - результат простого везения, а иногда мне помогает знание характера человека, установившего код. Но на сей раз приходилось действовать вслепую.
Я попробовал набрать год. 2024. Безрезультатно.
Охранники двигали ящики где-то совсем рядом. Мое время истекало.
Я набрал еще несколько цифр. 9876. 1111. 2222. Результат всё тот же.
Шаги уже раздавались за моей спиной. Я лихорадочно думал, стараясь не обращать на стук сапог внимания. Итак, номерной код. Он должен быть легко запоминаемым. Всего один вшивый номер, и я спасен.
3333. 4444. Ничего.
И в этот момент я вспомнил, что кто-то называл мне число. И не только называл, но и повторил, чтобы лучше я его запомнил. Я надавил нужные кнопки.
1776.
Люк распахнулся.
Глава двадцать пятая: Сыщик.
Вторник десятого. 2 час. 49 мин. пополудни.
Я настолько изумился, что почти утратил способность двигаться. Почти, но не совсем. Нырнув в люк, я помчался по туннелю. Вопрос к Летнему Льду о том, как она узнала секретный код баптистов придется оставить на потом. Но если мне удастся выскочить из этой переделки живым, индейской бабушке придется многое объяснять. И объяснять весьма серьезно. Туннель был достаточно высок, и я мог бежать по нему, лишь слегка склонив голову. Я мчался, следуя линии неярких зеленых огоньков на полу. Позади меня послышались крики, и я понял, что преследователи обнаружили открытый люк.
Я всё бежал, бежал и бежал. Туннелю не было конца и лишь через пару тысяч ярдов (так мне, во всяком случае показалось) я добежал до первого перекрестка. Мне предстояло сделать выбор между вертикальной шахтой, ведущей к поверхности, или продолжением туннеля, ведущим в неизвестность.
В этот момент я услышал выстрелы. Пули с визгом рикошетировали от стен. Похоже, что дополнительный пункт моего договора с Вэйром вступил в силу. Однако для того, чтобы потратить премиальные выплаты, следовало, по меньшей мере, остаться в живых.
Я прыгнул, уцепился за первую скобу и принялся взбираться вверх по шахте. Примерно через двадцать футов я уткнулся головой в еще один люк. Я набрал код 1776, и люк открылся. Яркий солнечный свет меня ослепил, но я все же заставил себя выползти на поверхность.
Зрение частично вернулось ко мне лишь через несколько секунд. Я стоял лицом к кирпичной стене. Мусорные баки. Граффити. Крышка, которую я открыл, выбираясь из тоннеля, ничем не отличалась от крышки обычного городского водопроводного или канализационного люка. Создавалось впечатление, что я оказался в проходе между домами в каком-то закоулке города. Но так далеко убежать я явно не мог.
Я подбежал к углу дома и оглядел улицу. Нет, здесь что-то не так. Вдоль тротуара стояли машины, но на проезжей части никакого движения не было. Улица была совершенно безлюдна. Я поднял глаза и увидел, что все здания как бы обрезаны на уровне третьего этажа. А вся улица занимала всего лишь квартал, и оба её конца выходили в открытое поле.
Я не сразу смог сообразить, что оказался на очередной учебной площадке Христианской милиции. Здесь добрые христиане, видимо, тренировались в ведении уличных боев. Это означало, что я по-прежгнму пребывал во владениях баптистов.
О`кей. Думай, Дрю, думай. Тоннели на территории штаб-квартиры, видимо, были частью фортификационной системы. Через них милиционеры могли зайти в тыл нападающим или тайно входить и выходить из своей штаб-квартиры. Поэтому должен существовать хотя бы один тоннель, способный вывести меня с враждебной территории. Если бы меня с дуру не понесло в шахту, то...
Я услышал, как заскрипели петли крышки люка, и для сожалений об утраченных возможностях времени у меня не осталось. Я припустился по улице. Это без всяких скидок можно было назвать бегом наперегонки со смертью. Я выскочил в поле (к этому времени пристрелить меня еще не успели) и тут же свернул направо, уходя с линии огня. Через несколько секунд я оказался на полосе препятствий и еще через полминуты на стрельбище. По счастью, там никого не оказалось.
Бросив на бегу взгляд через плечо, я увидел верхние этажи здания штаба, чуть выглядывающие из-за стен фиктивного города. Вот это да. Оказывается, я бежал совсем не в ту сторону и с каждым шагом всё больше удалялся от Линды и её автомобиля. Но, возможно, это как раз то, что надо. К этому времени они учинили на меня такую громкую облаву, что ставить под удар Линду я не имел права.
Миновав стрельбище, я оказался в небольшой роще на беговой тропке. Общее направление тропы меня вполне устраивало, и я мчался по ней, следуя всем её изгибам. Очень скоро тропа уткнулась в сетку изгороди и свернула налево.
Изгородь. Симпатичная металлическая сетка с бодрящей надписью желтыми буквами: "Высокое напряжение! Опасно для жизни", и свободная дорога за ней. Оставалось надеяться лишь на то, что я не ошибся в своих предположениях и ограда была обесточена.
Я знал, что имеется какой-то трюк, позволяющий узнать обесточена линия или нет, но вспоминать этот фокус времени у меня не было. Поэтому я просто поднес руку к сетке, и поскольку волосы на предплечье не встали дыбом, я быстро провел пальцем по металлу. Ничего не случилась. Ограда была мертва.
Хорошо, что хоть в этом мне сегодня повезло.
Лезть по сетке было несложно, но когда я оказался наверху, моя нога запуталась в колючей проволоке. Один шип, без труда прорезав тонкую ткань парадных брюк, впился в бедро. Это было больно, но немедленная смерть мне явно не угрожала. Однако в тот момент, когда я начал себя освобождать, мной овладело какое-то весьма странное чувство.
Случались ли в вашей жизни моменты, когда вы вдруг ни с того, ни сего начинали ощущать, что вам грозит страшная опасность? Со мной это происходило и притом не единожды. Вот и сейчас, сидя на ограде и пытаясь освободить ногу от впившегося в неё металлического шипа, я вдруг непостижимым образом почувствовал, что какой-то неведомый мне охранник, решив включить ток в ограде, уже говорит по телефону, чтобы дать соответствующую команду.
Испытывая панический ужас, я покрепче ухватился за ограду и резко дернул ногой. В результате я преуспел лишь в том, что засадил в неё еще один шип, но на сей раз чуть выше колена. Я поднял глаза и увидел, что по дороге вдоль ограды катит роскошный лимузин. Да, эти ребята хорошо соображают. Они быстро догадались выслать машину на перехват. Видимо, по пути к ограде, я где-то пересек инфракрасный сенсорный луч.
О`кей. Главное не психовать. Будем волноваться последовательно. Первым делом следует избежать гибели от удара током. После этого у меня вполне хватит времени на то, чтобы быть застреленным. Впрочем, кто знает? Может быть, они пожелают взять меня в плен, и тогда мы в спокойной обстановке сможем обсудить все проблемы. Устраним, как говорится, наши разногласия за чашечкой кофе. А сейчас будем методично освобождаться от колючей проволоки. Необходимо соскочить с изгороди до того, как она меня поджарит. Чувство опасности, залегавшее где-то в район желудка, неожиданно поднялось к горлу. Поняв, что времени у меня не осталось, я прыгнул.
Шипы вырвали здоровенный клок ткани из брюк и порядочный кус мяса из ноги. Ощутив, как по ноге хлынула кровь, я решил, что порвал бедренную артерию. Но времени на то, чтобы волноваться по столь пустячному поводу, у меня решительно не было. Дело в том, что в тот момент, когда был пущен ток, обе мои ноги всё ещё соприкасались с изгородью. Вообще-то, ничего особенного. Всего лишь мгновенный удар с силой в десять тысяч вольт. Своего рода намек на то, что мне грозило, если бы я не прыгнул, пожертвовав брюками.
Я упал под оградой на спину с так, что удар мог спокойно вышибить из меня дух. Так бы и случилось, если бы другие силы не позаботились об этом раньше. Одним словом, я валялся в крови под забором, полумертвый от удара током. Послышался стук дверцы машины, а затем раздались чьи-то шаги. Где-то в глубине мозга мелькнула мысль, что надо встать и бежать, но, увы, мозг мой уже утратил всякую связь с частями тела, способными реализовать его идею. Правда, я попытался сесть, но даже это оказалось явной переоценкой моих возможностей. Мне удалось лишь слегка приподнять голову, чтобы увидеть, кто ко мне приближается.
То что я увидел, породило у меня серьезное подозрение, что от удара током пострадало не только мое тело, но и голова. Одно из двух: или у меня поехала крыша, или ко мне действительно направлялся воин племени чироки в боевой раскраске и в кожаных штанах.
Воин встал рядом со мной на колени и внимательно посмотрел мне в лицо. Одна половина его физиономии была выкрашена в синий цвет, а другая белой. Вокруг глаз были нарисованы круги, только цвета поменялись местами. Воин склонился ниже и поцеловал меня, это был крепкий, затяжной поцелуй.
После этого мир погрузился во тьму.
Глава двадцать шестая: Его преподобие сенатор.
Вторник десятого. 5 час. 42 мин. пополудни.
Приближался прекрасный конец совершенно великолепного дня. Вначале события в клинике, затем бунт и, наконец, появление Вэйра в моем кабинете. Юнец приполз на брюхе, дабы вымолить прощение и вернуться в стадо. Вообще-то, в воспитательных целях следовало бы дать ему помучиться еще немного, но я пребывал в благодушном настроении. Кроме того, его возвращение пойдет мне только на пользу.
Мне просто необходимо поднять свой рейтинг среди электората в возрасте от 15 до 25 лет. Особенно сейчас. Возможно, я сумею его убедить специально сочинить песню для избирательной кампании. Точно. Великолепная мысль. У парня милая мордашка и врожденный талант касаться самых сокровенных струн человеческой души. Важно и то, что его высоко ценят музыкальные критики, не входящие в консервативные баптистские круги. Да, хорошая песня, повторяемая по радио, может принести мне дополнительны голоса на предстоящих выборах.
А нам потребуется каждый процент. На общенациональных выборах Христианский союз ни разу не набирал более 17% голосов. Мы способны выиграть некоторое число мест в Сенате и Конгрессе за счет нескольких южных штатов и штатов Среднего запада, но на выборах Президента нам не удалось добиться серьезных успехов. Пока. Но эти события... Да, они открывают перед нами возможность выиграть финальный забег.
Я сел за письменный стол, чтобы еще раз взглянуть на то, какое отражение нашло мое выступление в средствах массовой информации. Вначале я просмотрел отрывки передач CNN, затем Сети новостей Микрософт, а затем и Ньюсуик. Я видел, как я выкрикиваю слова, а по моей левой щеке в это время струится кровь.
"Пробил час для победы справедливости и торжества правого дела! Мы заставим всех считаться с нами! Мы должны во весь голос заявить о том, что есть добро и что - зло!".
Сопровождающие речь кадры - были чистое золото. Черчилль. Рейган. Удачей было и то, что бунт разгорелся перед самым нашим появлением на месте события. Однако подлинный политик не может рассчитывать лишь на удачу. Разве можно быть уверенным в том, что пущенная рукой бузотера бутылка или камень попадет вам в голову в нужный момент? Поэтому один из моих телохранителей сделал на моей голове порез, и, прежде чем начать речь, пришлось подождать, когда кровь потечет ручьем. Что же, Господь охотнее оказывает помощь тем, кто помогает себе сам.
Я прикоснулся ко шву. Он все еще побаливал. В таком глубоком порезе нужды, конечно, не было, но как бы то ни было, рана сыграла свою роль. Кроме того, швы будут помогать мне еще, по меньшей мере пару недель. Они станут напоминать о том, что доброго христианина заставили пролить кровь только за то, что он пытался сказать, что есть добро, а что - зло. Эта рана будет кричать о том, что силы Сатаны пытались сразить меня, но потерпели фиаско. Я опяит дотронулся до шва и подумал о том, что надо будет попросить Кейт сделать его при помощи грима более заметным.
Я еще несколько раз прослушал свою речь. Оказывается она появилась даже в еврейской сети и на сайте мормонов, что открывало перед нами дополнительные возможности. Это был наш последний шанс сплотить большинство людей вокруг идеи о том, что в мире еще существует такая вещь как мораль. Если мы не воспользуемся этой возможностью, страна неизбежно погрузится во тьму и хаос. Да, мы должны заставить всех прислушаться к нашему голосу!
Отключив клипы со своей речью, я приступил к наброску сценария для ночных новостей. Видимо, придется полностью переписать сценарий программы: "Библейские пророчества сегодня". Программа целиком посвящалась возвышению "темнокожей нации" и торговому договору с Бразилией. Эту тему следовало снять, и вместо неё поставить события в клинике. Я составил примерную схему того, что мне хотелось бы увидеть. Во-первых, надо будет что-то сказать о борьбе сил света с прислужниками Сатаны, связать эту идею с абортами и жертвоприношениями. Ребят из отдела библейских исследований следует заставить хорошенько порыться в Священном писании, чтобы найти подходящие к случаю пассажи. Библия хороша тем, что в ней можно найти всё что угодно, если, конечно, постараться.
Я просмотрел также все звонки зрителей, запланированные для моего вечернего выступления, и попросил сценаристов подготовить что-нибудь новенькое. Мне хотелось, чтобы в одном из звонков была озвучена прямая связь между сборищами ведьм и инцидентом в клинике. Звонить должен какой-нибудь нераскаявшийся грешник, грозящий наступлением еще более страшных времен. Я дал указание, чтобы для этого звонка подбирали актера особенно тщательно. Его слова должны не только пугать зрителей, но и вызывать у них какую-то неопределенную внутреннюю тревогу.
Затем я связался с нашим лучшим режиссером-постановщиком Ричардом и попросил его поработать над новым видео, который зрители могли бы посмотреть на нашем сайте.
- Минут на двадцать. Больше чем на двадцать минут, обыватели сосредоточиться не способны. Это надо сделать быстро. Поищи в наших архивах интервью с каким-нибудь парнем, пережившим издевательства сатанистов, разбавь его рассказ сценами с танцующими ведьмами. Пусть голые ведьмы и любители металлического рока истребляют животных. Используй, пожалуйста, документальную съемку марша геев, того самого, в котором участвует жуткий парень в кожаном костюме. На него наша публика всегда правильно реагирует. Если потребуется, можешь поставить некоторые сцены с актерами, но я хочу, чтобы это появилось на экранах не позже, чем завтра утром. Я направляю тебе список наших политических противников, вставь их каким-нибудь образом в видео, а в конце сообщи публике, что мы собираем средства, чтобы прогнать с насиженных мест этих слуг Сатаны, и привести на занятые ими по недоразумению посты добрых христиан.
Отключив телефон, я посмотрел на часы. Всего лишь 6:30. Масса времени до того, как пора будет начинать готовиться к девятичасовому шоу. Я откинулся на спинку кресла и стал размышлять о предстоящей нам борьбе. До президентских выборов оставалось всего полтора года, и их следовало использовать с максимальной пользой. Эти два инцидента были для нас просто Божьим даром, позволявших нам установить контакт с теми избирателями, до которых мы никак не могли достучаться раньше. Президентские выборы не станут для нас легкой прогулкой. Для того чтобы победить на них, нам следует несколько смягчить свои позиции и сильнее напирать на те моменты, с которыми большинство людей согласны. Например, на то, что между понятиями "добра" и "зла" зияет непреодолимая пропасть. Ключ к победе давали не те 10%, которые ненавидят нас всеми своими потрохами. Врата храма победы могли распахнуть для нас те, кто стоит в центре - люди, которые веруют в Бога, но забыли Его законы. И теперь, когда зло показало свой свирепый оскал всему миру, я должен стать тем человеком, который напомнит людям, почему Он создал Свои законы.
А что потом? Президент Стоунуолл... Звучит совсем неплохо. Но я не настолько наивен, чтобы льстить себе надеждой на то, что, даже став президентом, смогу за одну ночь полностью изменить курс, по которому движется эта страна. Наши враги трудились много лет, и потребуется время, чтобы очистить государственную систему от того яда, который они день за днем в неё вводили. Начать придется с судов. Я стану назначать судьями тех, кто понимает, что лишь Бог является истинным творцом всех законов. Для них все созданные людьми уложения не должны ничего значить по сравнению законами Божьими, и последние должны всегда иметь приоритет перед первыми. У меня уже есть несколько кандидатов на должности судей. Ну хорошо, с юридической системой ясно. А что же потом?
Потом следует сделать все, чтобы помочь людям открыть глаза. Наши враги ухитрились превратить терпимость в достоинство. По их мнению, вы заслуживаете похвалы за то, что отворачиваетесь, когда слуги дьявола творят свое беззаконие. Мы заставим людей прямо взглянуть на те ужасы, которые они сейчас просто игнорируют под видом всеобщей терпимости. На тех, кто поклоняется Дьяволу. На убийц детей в утробе матери. На сексуальных извращенцев. На тех, кто исповедует мусульманство. На поклонников шаманов Вуду. Одним словом, мы заставим их по-новому взглянуть на всех неверных. Я отдам все свои сила для того, чтобы американцы наконец узрели, какие опасности подстерегают их со всех сторон. Если мне удастся достаточно запугать соотечественников, то они согласятся и со всем остальным, что я для них задумал. После этого Америка снова станет христианской страной свободной и могучей. А хранить её будет сам Бог.
Я увидел в своих приятных мечтах страну, граждане которой могли без страха ходить по ночным улицам. Страну с нерушимыми и здоровыми семейными устоями и с улыбающимися детишками...
Сигнал телефона прервал эти прекрасные мечтания.
- Слушаю.
- Простите за беспокойство Ваше преподобие, - это была моя секретарша Берта. - Мы получили для вас довольно странное послание и решили, что вы можете пожелать сами взглянуть на него.
- И в чем же эта странность?
- Во-первых, в конверт вложена банкнота достоинством в тысячу долларов. Тысяча долларов наличными?!
- Теперь я тебя понимаю -такое действительно не совсем обычно.
- Да, сэр. Кроме того, автор дает понять, что знал вас в прошлом, и я решила, что он может входить в круг ваших друзей.
- Что же, ничего удивительного, я знаком с множеством людей. Как его зовут.
- Здесь только инициалы "И"и "Х", сэр.
- "И" и "Х"? И больше ничего.
- Ничего, сэр.
Мне была известна личность с инициалами И.Х. Но сомневаюсь, чтобы Эта Личность сошла на землю для того, чтобы поучаствовать в моей избирательной кампании.
- Любопытно.
- Да, сэр. Кроме того в конверт вложена еще пара предметов, которые с моей точки зрения выглядят несколько необычно. Это завязанная узлом прядь волос и очень, очень странный детский рисунок.
- Ты сказала, волосы?
- Да, сэр. Каштановые, если это имеет какое-нибудь значение.
Письмо выглядело действительно странно.
- А что же там нарисовано?
- Я...я не могу сказать, сэр.
- Хм... Что же давай его мне, Берта. Я на него, пожалуй, всё же взгляну.
Глава двадцать седьмая: Певец.
Вторник десятого. 9 час. вечера.
Я услыхал, как машина Линды въехала в гараж. Это хорошо. Вот уже два часа я сижу за кухонным столом, наигрывая на гитаре какие-то дурацкие мелодии. Она сильно запаздывала, и я уже начинал за неё беспокоиться.
Хлопнула гаражная дверь, и спустя несколько секунд Линда вошла в кухню. Волосы её пребывали в полном беспорядке, а колготки и строгий деловой костюм были усеяны репьями и иными колючками растительного происхождения. Ни слова не говоря, она подошла к холодильнику, извлекла двухлитровую бутылку кока-колы и принялась пить прямо из горлышка.
- Что случилось? - спросил я.
- Знаешь что, Джастин, - сказала она, вытирая губы, - по-моему, тебе все же следует держать в доме выпивку. Бог, изобретая бурбон, имел в виду именно такие дни.
Линда закрыла бутылку и вернула её в холодильник, затем подошла к раковине и сполоснула лицо.
- Что случилось? - повторил я.
- Не знаю, - ответила она, вытираясь. - В штаб мы попали без проблем. Дрю отправился вниз на поиски Джен. Довольно скоро взорвались дымовые шашки, и я решила, что Джен уже с ним, и ему потребовалось прикрыть отход...
Она замолчала.
- Ну, а что потом?
- Наше рандеву так и не состоялось. Я прождала на парковке минут десять, но затем была вынуждена уехать. Если баптисты его схватили, подумала я, то они очень скоро начнут разыскивать и меня. Одним словом, я выехала с территории штаба, отъехал на полмили, или около того, и стала ждать. Если Дрю был на свободе, то ему могла потребоваться помощь, поэтому я решила остаться поблизости.
Она достала из шкафа стакан и открыла кран с ледяной водой.
- Прошел час, но от Дрю не было никаких вестей. Я попыталась вызвать его, но ответа не получила. Я вернулась пешком к штабу и прошла по всему периметру, рассчитывая понять, что затевают милиционеры, и в надежде увидеть перелезающего через ограду Паркера. Битых три часа я ползала в кустах и зарослях репейника и поняла лишь то, что баптистов что-то очень сильно испугало. Они дали ток в ограду, и изнутри вдоль ограды ходили патрули. Я насчитала по меньшей мере двадцать человек.
Линда сделала здоровенный глоток ледяной воды и продолжила:
- Я почувствовала некоторое облегчение, так как это означало, что схватить Паркера им пока не удалось, и они продолжают поиски. - Прости, Джастин, что не смогла порадовать тебя более приятным известием, закончила Линда, опершись спиной о кухонную стойку.
- Ничего страшного, - успокоил я её. - Возможно, мне удалось найти выход из ситуации. Мне кажется я нашел кое-что, что можно обменять на свободу Джен и Дрю.
Линда поставила стакан и, вопросительно подняв, брови, спросила:
- Ну и что же ты нашел?
- Сдается мне, что я обнаружил Ахиллесову пяту Заха. Я сегодня был в его офисе и...
- Ты был где?!
- Я побывал в его офисе. Ведь кто-то должен был попытаться выяснить, что задумал Захария. И мне кажется, что я...
- Это называется "жажда смерти", Джастин! Давно ли она у тебя стала проявляться? Мы ведем смертельно опасную политическую игру, Джастин, и Стоунуолл...
- ...никак не мог отдать приказ застрелить меня в его кабинете, как бы он того ни хотел. Если бы Зах задумал меня прикончить, то устроил бы это дело так, что мою смерть никоим образом нельзя было связать с ним. Для меня на всей планете нет места более безопасного, чем его кабинет. Но самое главное - я нашел нечто такое, что мы могли бы использовать.
Я поманил её пальцем к кухонному столу, открыл ноутбук и вывел на экран картину, которую прошлым вечером показывал нам Дрю.
- Помнишь это?
- Да. Это картина, с которой работала Джен.
- Верно. А знаешь где висит подлинник?
Линда взглядом показала мне, что не испытывает ни малейшего желания играть в "угадайку".
- Ну хорошо, - сказал я, - подлинник этой картины висит в кабинете Стоунуолла напротив его письменного стола.
Это сообщение не произвело на Линду никакого впечатления.
- Ну и что? Мы знали, что Джен для нас копается во всех его делах. Да, она увидела на стене картину. Что здесь такого?
- Это означает, во-первых, что она каким-то образом получила приглашение посетить офис Стоунуолла. Во-вторых, Джен сочла, что картина играет в нашем деле какую-то важную роль. Я знаю, почему она так решила. Жаль, что ты не видела реакции Захарии, когда я обратил внимание на картину. Он вел себя так, словно я вылил ведро ледяной воды в его подштанники.
- И что же из этого следует? - равнодушно произнесла Линда, возложила ногу на стол и принялась извлекать репьи из нейлона.
- Ты помнишь, как Паркер сказал, что картина никогда не выставлялась и не поступала в продажу? Возникает вопрос, каким образом она оказалась у Стоунуолла?
Линда поднесла к глазам веточку ежевики, которую сняла с колготок, внимательно её изучила и неспешно произнесла:
- Итак, ты решил доказать, что сенатор имеет дело с крадеными произведениями искусства. Проснись, Джастин. Стоунуолл - слишком крупная личность, чтобы заниматься подобной чепухой. Но даже если это и так, то он не такой дурак, чтобы выставлять похищенный шедевр на всеобщее обозрение.
- Дело совсем не в этом. Я вовсе не думаю, что он украл картину. Я полагаю, что картину ему подарил художник.
Линда добыла еще одну веточку ежевики, затем огромный репей, с отвращением посмотрела на свою добычу, поднялась со стула, стянула колготки и снова уселась.
- Послушай, Джастин, - сказала она устало. - Я целых три часа ползала по кустам и траве. Я с ног до головы утыкана разнообразными колючками, меня кусали многочисленные букашки, я скрывалась от парней, которые считают, что лучшим средством приобщения к богу является крупнокалиберный пулемет. Поэтому брось метод рассказа, который так обожал Сократ - если ты помнишь, его именно за это и отравили, - давай выкладывай все напрямую.
Она отпила еще немного холодной воды и со стуком поставила стакан на стол.
- Хорошо, постараюсь изложить всё, как можно проще. Во-первых, вглядись как следует в картину. На ней изображен Стоунуолл. Там сенатор выглядит лет на пятнадцать моложе, но это бесспорно он.
Линда поднесла к глазам ноутбук, внимательно посмотрела на картину и кивнула с довольно безразличным видом.
- Во-вторых, художника зовут Алисия Халэрант Сен-Клод. Тебе это имя что-нибудь говорит?
Линда ответила мне непонимающим взглядом.
- Разве ты не помнишь об одном нашумевшем деле? Лет пятнадцать тому назад оно проходило по всем новостям. Алисию в припадке ревности убил муж. У неё с кем-то был роман. Но никто так и не узнал имя любовника.
Я сделал паузу, чтобы лучше понять реакцию Линды, но та лишь пожала плечами.
- Если верить художественному критику, отвечавшему на письмо Джен, картина написана в стиле поздней Халэрант Сен-Клод, то есть где-то в течение двух лет перед её смертью, - продолжил я.
Линда посмотрела в потолок и, снова пожав плечами, сказала:
- Я высоко ценю твою лекцию по искусству, Джастин, но что из неё следует?
- Как что? Женщина имела любовную связь. Одним из её последних шедевров был портрет Захарии, который она ему и презентовала. Неужели ты утомилась настолько, что не можешь сложить два и два?
Линда склонила голову и, взглянув на меня краем глаза, сказала:
- Значит ты утверждаешь, что Зах был тем таинственным парнем, который пятнадцать лет тому назад был любовником убиенной художницы?
- Именно!
- И ты делаешь этот вывод лишь на основании того, что в его кабинете висит эта картина?
- Тебе следовало бы там быть, - ответил я. - Надо было видеть его реакцию, как только я упомянул о картине. Я точно тебе говорю, картина его чем-то пугает.
- И поэтому он повесил её напротив своего письменного стола?
- Не знаю, почему он её там повесил. Может быть, только для того, чтобы она напоминала ему о прошлых ошибках.
Линда взяла со стола стакан с остатками ледяной воды и приложила его ко лбу.
- Не знаю, Джастин, но по-моему всё это притянуто за уши.
- А мне кажется, что в этом есть большой смысл, - не сдавался я. Именно поэтому Джен так интересовалась картиной. Она поняла, что картина до смерти пугает Заха. Зах догадался о находке Джен и поэтому её похищает. Это объясняет страх Заха, когда я упомянул о шедевре. И я, по правде говоря, не могу его за этот страх осуждать. Супружеская измена сама по себе считается большим грехом. А супружеская измена, повлекшая за собой убийство, тем более. - Здесь я хихикнул, и это хихиканье прозвучало довольно отвратно. Ты же знаешь, что Христианский союз, прознав об этом, не колеблясь отправит сенатора на политическую свалку.
- Возможно, Джастин, возможно... Если, конечно, подобное действительно произошло, и если мы сможем это доказать.
Скептицизм Линды начинал меня злить, но в её словах, увы, была доля истины.
- Что будем делать, если я смогу добыть доказательства?
- Каким же это образом?
- Я могу вернуться к нему, имея в кармане магнитофон. Если лишь одно упоминание о картине нагоняет на него страх, то прямое заявление о том, что нам все известно, повергнет его в ужас и он расколется. Я заставлю его сделать признание перед магнитофоном. После этого мы сможем не только обменять пленку на свободу для Джен и Дрю, но и вынудим Заха отойти от руководства Христианским союзом. Уверен, это сработает в лучшем виде!
Джен поставила стакан на стол и, делая ударение на каждом слове, сказала:
- Во-первых, мне необходимо принять душ и выспаться, и я не имею ни малейшего желания далее обсуждать эту тему.
Она поднялась со стула и продолжила, глядя мне прямо в глаза:
- И, во-вторых, ты впредь не посмеешь приблизиться к его офису и на пушечный выстрел. Ты меня хорошо понял, или мне придется приковывать тебя к батарее отопления каждый раз, когда я выхожу из дома?
Я заскрипел зубами, но тут же, овладев собой, кивнул согласно и послал ей улыбку, означавшую : "Я очень хороший мальчик". Эта улыбка неоднократно выручала меня в прошлом. Вот и Линда сейчас на неё купилась.
Ну и прекрасно. Ведь завтра мне предстоит провести светскую беседу с Захом, беседу, которая положит конец всему этому делу.
Глава двадцать восьмая: Художник.
Вторник десятого. Вторая половина дня и вечер.
Я сижу в твоем любимом чайном заведении, Рейвен, пью твой любимый чай и жду твоего появления. Мои маленькие мышки следят за тобой вот уже несколько недель и рассказывают мне обо всех твоих привычках. Мне известно, что ты любишь жасминовый чай без сахара, я знаю, что перед отходом ко сну ты выпиваешь чашку теплого молока, знаю я и то, что ты заходишь сюда каждый день после того, как кончаются уроки в школе.
Ты, как и говорили мои маленькие мышки, являешься в 3:45. На тебе свободное зеленое платье, а твои длинные серебряные волосы связаны на затылке и ниспадают на спину пышным конским хвостом. Я слежу за тем, как ты заказываешь чай, как садишься за столик и как смотришь через окно на пробегающие по улице машины. Мои мышки, Рейвен, сообщают мне, что теперь стала ведьмой. Ты - ясновидящая, и способна заглянуть в будущее. Интересно, получаешь ли ты сигнал о том, что я здесь, и видела ли ты огненные письмена на стене, предвещающие мое появление? Если это так, то события принимают еще более драматический оборот.
Ты несколько минут неторопливо потягиваешь чай, а когда чашка пустеет, внимательно вглядываешься в неё. На твоем лице появляется изумление, и ты сердито хмуришь брови. Создается впечатление, что ты что-то узрела на дне пустой чашки. Неужели расположение чаинок может тебе что-то сказать? Неужели оно предупреждает тебя об опасности? А может, чаинки говорят тебе о приближении часа справедливого возмездия?
Ты выходишь на улицу, а я следую за тобой, незаметно наблюдая с противоположной стороны улицы за тем, как ты неторопливо проходишь два квартала, между чайным заведением и твоим домом. Я вижу, как ты останавливаешься, чтобы полюбоваться игрой солнечных лучей в листве клена. Может быть, ты что-то видишь в этой смене яркого света и легкой тени? Ты видишь знамения, говорящие о том, что эта ночь уготовила для тебя? А может быть, тебе просто нравятся те причудливые пятна, которые танцуют на тротуаре? Ты смотришь на свой, непонятный мне мир еще несколько минут а затем входишь в дом.
Ты входишь в свой дом, а я залезаю в свой микроавтобус, чтобы там дождаться наступления вечера. Сгущается темнота, передо мной появляются мои маленькие мышки Джек и Люсьен, мы тайком проскальзываем в садик за твоим домом и продолжаем наблюдать за тобой через окна. Ты готовишь себе ужин, но почти к нему не притрагиваешься. Ты зажигаешь камин и долго сидишь перед ним, вглядываясь в пламя. Не слышишь ли ты в потрескивании поленьев отзвука прошлых преступлений? Не видишь ли ты в пляшущих языках огня лиц старинных друзей, которых надеялась забыть навсегда?
Наконец ты отходишь от камина и направляешься в кухню, чтобы согреть для себя молока. Если ты и ощутила в напитке присутствие наркотика, то по твоему лицу этого не видно. Затем ты отправляешься в кровать.
Я выжидаю тридцать минут, а затем знаком даю понять Джеку и Люсьену, что час настал. Они проникают в твой дом быстро и бесшумно. Высокие профессионалы! Ключ к успеху любого начинания - высококлассные исполнители. А тот, кто проводит много лет в тюрьме, неизбежно обзаводится кругом великолепных помощников. Мы осторожно поднимаемся по ступеням на второй этаж к спальне Рейвен. Скорее всего, она нас не слышит, транквилизатор в молоке должен сделать свое дело. Но стоит ли рисковать понапрасну?
Мы подходим к спальне. Джек и Люсьен готовы сразу приступить к реализации моего плана, но я знаком прошу их подождать. Мне хочется посмотреть, как она спит. Не мучают ли её дурные сны? Помнит ли она то, что когда-то сделала?
Она что-то бормочет во сне, затем вдруг садится в кровати и смотрит мне в лицо.
- Это ты? - говорит она и в её голосе я улавливаю скорее не страх, а удивление и любопытство.
- Да, - отвечаю я. - Ты должна была знать, что я появлюсь.
Она пытается встать, но понимает, что не может. Растворенный в молоке реагент, видимо, лишил чувствительности её конечности.
- Да, знала, - отвечает она после долгой паузы. - И в какой-то степени ощущаю облегчение...ожиданию пришел конец.
Люсьен и Джек готовят оборудование для ночной работы.
- Я хочу, чтобы ты знал, - говорит она, - что в этом я им не помогала. Я ни о чем не знала. До тех пор, пока все не было кончено.
- Я тебе верю, - отвечаю я. - Но ты так ничего и не сказала. Ты всё знала, но хранила молчание.
Её голова снова опускается на подушку.
- Я не могла...Не могла в это поверить. Вначале.
- А потом?
- Потом... Потом у меня не было никаких доказательств. Это прозвучало бы как безумное обвинение, безумная выдумка безумной женщины. И...
- И...?
- И...я чувствовала себя виноватой. За то, что верила в него. За то, что не увидела всего раньше.
По щеке Рейвен катится слезинка. И я тронут.
- Это всё равно должно произойти, - говорю я, а Люсьен, тем временем, затягивает на её руке жгут. - Но прежде мне хочется сделать тебе подарок. Я наклоняюсь и шепчу ей в ухо: - Из всех тех, кто замешан в это дело - ты единственная, кого я прощаю.
ТЕЛЕГРАМКанал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками
Книжный Вестник
Бот для удобного поиска книг (если не нашлось на сайте)
Поиск книг
Свежие любовные романы в удобных форматах
Любовные романы
О психологии, саморазвитии и личностном росте
Саморазвитие
Детективы и триллеры, все новинки
Детективы
Фантастика и фэнтези, все новинки
Фантастика
Отборные классические книги
Классика
ВКОНТАКТЕБиблиотека с любовными романами, которая наверняка придётся по вкусу женской части аудитории
Любовные романы
Библиотека с фантастикой и фэнтези, а также смежных жанров
Фантастика
Самые популярные книги в формате фб2
Топ фб2
книги