Тамара почти упала на скамью. Ноги гудели невыносимо. Она посмотрела на часы и застонала: через полчаса нужно идти. Если они с Динкой опоздают к обеду, Софи им не простит.
Тамара нашла взглядом бегающую по дорожкам парка племянницу, Крыса, преданно державшегося в кильватере, и раздраженно фыркнула: вот уж сладкая парочка!
Напакостили и в ус не дуют. Динка держится как партизан — не била она вазу и все. Да, бежали они с Крысом мимо, но и только. При чем тут ваза?!
Тамара сдвинула брови: неприятная сцена вышла, что и говорить.
Расстроенная Софи ушла в свою комнату. Вера Антоновна демонстративно понесла ей лекарство. Наталья громогласно предлагала свою помощь по дому. Элечка сочувственно ахала-охала, Тамара едва не стукнула ее по спине за лицемерие. Ягудин кротко таскал мимо них грязную посуду на кухню.
А этот… с именем… даже не соизволил носа высунуть в коридор. Тамара потом заглянула в гостиную: недавний попутчик стоял перед картинами, задумчиво рассматривая их. Сунул руки в карманы и покачивался с пяток на носки. И на нее взглянул совершенно равнодушно. Будто и не…
Тамара жарко вспыхнула и рванула ворот футболки: лучше и не вспоминать!
Не вспоминать не получалось, хоть плачь. Тамара и сейчас чувствовала свежий, слегка горьковатый аромат чужой туалетной воды. Странно волнующий запах дорогого парфюма.
Внезапно стало обидно за Лешку Сазонова. Почему-то Тамара совсем не помнила, чем Лешка обычно пользуется. Или ничем?
Тамара невольно поежилась: она и чужие руки до сих пор чувствовала. Прохладные жесткие пальцы, сжимающие щиколотки. Их бережное щекотное касание, когда Электрон смывал кровь с лица и шеи. Смугло-розовую щеку рядом. И насмешливый взгляд прозрачных зеленых глаз.
Позволить стянуть с себя пижаму?!
Идиотка. Слабоумная идиотка.
Черт! Черт! Черт!
Тамара растерянно рассматривала осколки какой-то замысловатой фарфоровой фигурки: как она могла смахнуть ее с полки?! Ведь просто шла мимо!
Девушка машинально потерла висок, ей вдруг показалось, что кожи что-то коснулось. Тамара как тонкий свист услышала.
Или это комар? Какая-то мошка? Странно, до вечера еще далеко…
В гостиную влетела раскрасневшаяся Элечка и удивленно вскрикнула, увидев осколки. Тамара помрачнела и неубедительно сказала:
—Сама не знаю, как получилось.
Вошедшая следом Наталья поставила на стол плетенку с тонко нарезанным хлебом. Обернулась, охватила взглядом сразу обеих девушек, жалкие остатки фарфора на полу и удовлетворенно заметила:
—Так-так-так, поздравляю. Любимая композиция Софи — пастушка со свирелью.
—Это не я, — испуганно пискнула Элечка и почти отбежала от места преступления.
Будто не услышав, Наталья сообщила:
—Она из Германии. Софи сама выбирала. Подарок мужу к пятидесятилетию.
Наталья так запросто произносила «Софи», будто о ближайшей подруге говорила. Однокласснице или однокурснице. В крайнем случае, они вместе когда-то в классики прыгали. В одном дворе росли.
Тамара неожиданно разозлилась и решила отныне называть Борщевскую только по имени отчеству. Софьей Ильиничной. Чтобы не иметь ничего общего с этой лицемерной грымзой в асфальтовом костюме. От Натальи даже пахнет чем-то таким…
Бензиновыми парами, вот чем! Как от машины. И голос у нее без всякого выражения. У робота больше эмоций.
Решено — исключительно Софьей Ильиничной.
В конце концов, она ровесница Тамариной бабушки!
Вера Антоновна внесла парующую супницу, и в комнате повисла напряженная тишина. Слегка затхлый воздух словно наэлектризовался, только что искры не проскакивали.
Раскрасневшаяся от волнения Элечка забилась в самое дальнее кресло и затихла. Наталья старательно поправляла приборы на столе. Лицо ее казалось совершенно спокойным. Где-то в ванной бодро, но фальшиво насвистывал Петя Ягудин.
Тамаре вдруг стало трудно дышать. Девушка почувствовала себя преступницей. Она не знала, что делать.
Сбежать в свою комнату? Сходить за веником и убрать осколки? Повиниться? Или упираться до последнего, взяв пример с племянницы?
Все-таки они одной крови!
Выбрать линию поведения Тамара не успела. Вера Антоновна избавилась от супницы, развернулась и увидела ее виноватую физиономию. Взгляд Веры Антоновны скользнул ниже, глаза округлились. Тамаре почудилось — они даже цвет изменили, потемнели, что ли.
Тамара машинально отступила к открытой двери. Вера Антоновна нехорошо покраснела и хлебнула воздуха. Элечка нервно хихикнула. Наталья укоризненно покачала головой и принялась шепотом пересчитывать вилки.
Вера Антоновна всплеснула руками и тоненько закричала:
—Да что ж это за несчастье-то, а? Да как же тебя туда занесло, а? Да кто ж тебе разрешил на полках лазить, а?
—Я не лазила,— затравленно огрызнулась Тамара.
Ей хотелось провалиться сквозь землю: на пороге появились Петя с Электроном. Одновременно. Как сговорились. Первый смотрел сочувственно, второй — ну и гад же! — равнодушно.
Вера Антоновна визгливо возмутилась:
—Да как же не лазила?!
—Не лазила,— твердо заявила Тамара и сцепила руки за спиной.
Петя бросился на колени и принялся перебирать осколки. Потом поднял на Тамару глаза и расстроено сказал:
—Склеить вряд ли удастся.
Вера Антоновна покраснела еще больше, но высказаться не успела. За ее спиной появилась Софи и раздраженно бросила:
—Довольно. Просто убери.
Чем моментально прекратила разбирательство.
После обеда сбежать из дома не удалось: пошел дождь. Противный, с ветром, словно на улице стоял не июнь, а ноябрь.
Тамара как потерянная бродила по квартире, не зная чем заняться. Если бы Динка не связывала рук, она бы наплевала на дождь и ушла в город. Не сахарная, не размокла бы. И зонт можно в любом магазине купить.
Не взять зонта в Питер!
Лелькино легкомыслие заразно, она давно подозревала.
Тамара удрученно вздохнула: не бросать же Динку на чужих. Как и Крыса. Мало ли что выкинет эта парочка, оставшись без присмотра.
Впрочем, племянница сейчас занята. Софья Ильинична простила ее. Или нет? Во всяком случае, слово Софи сдержала. Вера Антоновна после обеда принесла Динке в комнату три большие коробки, оклеенные яркой цветной бумагой. С игрушками.
Но боже мой — с каким каменным лицом! И вместо губ — побелевшая узкая полоска.
Так что Динка упоенно роется в предоставленных сокровищах. А Крыс топчется рядом и с любопытством наблюдает.
Выслушивать восторженные комментарии племянницы Тамаре не хотелось, вот она и ушла. И теперь пыталась придумать чем заняться.
Читать совершенно не хотелось. Библиотека у Софьи Ильиничны огромная, но на полках в основном классика, абсолютно ничего легкого — ни современных детективов, ни женских романов, ни публицистики. А ни на что серьезное Тамара сейчас не способна, настроение не то.
Компьютера в этом доме нет, телевизор — Лелька почему-то называет его «жвачником» — Тамара не любила. Старых фильмов сегодня по программе не было, сериалы же Тамара буквально ненавидела: они безжалостно сжирали время и привязывали к экрану.
Зависимости от чего-либо Тамара не терпела. А уж от пластиковой коробки, набитой печатными платами, тем более.
Тамара хотела поболтать с Лелькой и дозвонилась до Череповца мгновенно, но разговора не получилось. Сестра куда-то спешила, интересно — куда? Она так и не сказала.
Одно утешало. Лелька заявила — билет у нее на руках, и в субботу утром она точно будет в Питере. И тут же нешуточно напугала Тамару, пообещав сюрприз. Самый настоящий. Нежданный!
Какой — говорить отказалась наотрез. Бросила трубку и сбежала.
Тамаре же теперь голову ломать. Знает она Лелькины сюрпризы!
Тамара осторожно помассировала внезапно занывший шрам, оставленный Лелькой на память в далеком детстве, и хмуро усмехнулась.
«Надеюсь, в Вильгельма Телля сестрица играть не будет. Поэтому пуля мне не грозит. И Финский залив переплывать не заставит, Турция от Питера далековато. Или ее заинтересовала Финляндия?»
Мысль, что Лельке уже тридцать два года, успокаивала мало. Встревоженная Тамара перебирала в уме многочисленные сюрпризы, преподнесенные когда-либо старшей сестрой, и не находила среди них ни одного приятного. Все рано или поздно заканчивались катастрофами. И масштаб некоторых потрясал воображение до сих пор.
К счастью, все завершалось благополучно. Сестры отделывались малой кровью. Правда, никак не благодаря Лельке.
В ванной почему-то горел свет. Скучающая Тамара заглянула туда и решила, что Вера Антоновна только что навела порядок. Ванна, раковина, нежно-голубой кафель — все буквально сияло.
Тамара улыбнулась: неплохо придумано — полочка в изголовье, и на ней лампа. Нужно так же дома сделать. Лешку попросить или Лелькиного мужа.
Тамара вечно глаза портит, читая. Да и книгу то на пол бросит, то пытается до стиральной машины дотянуться — неудобно.
Тут же — красота. Лежишь в ароматной пене, свет небольшой настольной лампы направлен на страницы, читай вволю.
Тамара заглянула в прозрачную коробочку с разноцветными масляными шариками. Заметила фиолетовый с любимым запахом сирени, и ей вдруг нестерпимо захотелось принять ванну. Прямо сейчас.
Тамара даже застонала в предвкушении: ветер швыряет в стекла капли дождя, низкие тучи почти царапают асфальт, Петербург потерял все краски кроме свинцовой, а ей до этого никакого дела.
Крошечная уютная комнатка, голову кружит аромат сирени, в руках книга, бог с ней, с классикой. Можно еще раз перечитать лермонтовского «Героя нашего времени». Или «Мертвые души» Гоголя…
Выбросив из головы обещанный коварной Лелькой сюрприз, Тамара побежала в свою комнату и замерла на пороге: рядом с Динкой прямо на паласе сидела Софья Ильинична и терпеливо слушала Динкину болтовню.
—Я тоже знаю, что такое друг детства,— абсолютно серьезно говорила племянница, увлеченно рассматривая калейдоскоп.
—Да-а?
—Ага. Мама танка написала. Хочешь, прочту?
Тамара вспыхнула: ну и бессовестная Динка! Нашла подружку. На «ты» со старым человеком!
Вмешаться Тамара не успела. Софью Ильиничну Динкина фамильярность ничуть не шокировала. Она ласково улыбнулась и сказала:
—Конечно, милая.
Динка неохотно оторвалась от калейдоскопа.
—Мама так и назвала танка — «Детство». Сейчас-сейчас…
Она, зажмурилась, вспоминая, и довольно выразительно продекламировала:
—Друг детства —
Моя путевка в мир,
Где туча —
Лишь слон с длинным хоботом,
Не посланец грозы.
Тамара раздраженно фыркнула — опять Лелькины танка!
Динка рассмеялась и призналась:
—Не очень понятно, зато красиво, правда?
—Правда,— кротко согласилась Софья Ильинична. Немного подумала и добавила: — Детство безмятежно, моя милая. При всех грозах. Как и юность. Поэтому не забывается. Наверное, твоя мама это и имела в виду.
—Наверное, — кивнула Динка. Выудила из коробки альбом с рисунками, раскрыла его и восхищенно прошептала: — Как красиво…
Тамара заволновалась. Даже от порога заметно, как сильно побледнела Софья Ильинична. Судорожно сглотнула, однако справилась с собой и почти спокойно сказала:
—Риточка любила рисовать.
—Я тоже люблю, но…— Динка тяжело вздохнула и неохотно призналась: — У меня так красиво не получается.
—Еще научишься. Не расстраивайся. Ты же помладше.
—Ага. Я постараюсь. У меня дома и краски есть. Акварельные. И кисточка. Тоненькая-тоненькая. Мама сказала — беличья. Жаль, я с собой не взяла. А то бы я тебе нарисовала картинку. На память.
Софья Ильинична улыбнулась. Динка положила альбом, подбежала к окну и ткнула пальцем в стекло.
—Мне твой двор нравится. Я никогда таких не видела. Я бы его нарисовала.
Софья Ильинична тоже попыталась встать. Тамара разгневанно посмотрела на племянницу — разбередила раны, негодница!— и бросилась помогать.
—Ничего-ничего, — пробормотала Софья Ильинична, тяжело опираясь на ее руку, — я как-нибудь сама…
—А мне приятно помочь, — весело заявила Тамара и украдкой показала Динке кулак.
Динка ответила удивленным взглядом. Голубые глаза смотрелись совершенно прозрачными и невинными.
Из-под стола вылез сонный Крыс. Зевнул и преданно замел хвостом.
Тамара беспомощно пожала плечами и поинтересовалась у Софьи Ильиничны, может ли она сейчас занять ванну. Надолго. На час, например. Полежит в горячей воде с книжкой, почитает. Расслабится немного и забудет о мерзкой погоде.
Софья Ильинична с улыбкой заметила, что тоже очень любить почитать в ванной. Как и Верочка.
«Верочка» прозвучало ласково. Тамара не сразу поняла, что Верочка — это Вера Антоновна. И хмыкнула про себя: невозможно представить суровую домработницу в воде с книжкой.
Это же не человек! Сухарь. Причем заплесневелый.
Ванна в ее полном распоряжении — заверила Тамару Софья Ильинична.
Почему нет? Руки помыть или умыться, если кому потребуется, можно и на кухне. И до ужина полно времени. Так что пусть Тамара со спокойной совестью купается, а они с Диночкой пока…
Тамара вздрогнула и сурово уставилась на «Диночку». Потом на бультерьера.
Племянница негодующе фыркнула и заявила:
—Я себя прекрасно веду, правда, Софи?
Софья Ильинична рассмеялась и кивнула. Крыс жалобно заскулил. Софья Ильинична осторожно погладила его по голове и успокаивающе сказала:
—Ты тоже умница, я свидетельствую.
Тамара набирала воду и пыталась решить на какой из книг остановиться. Она пожадничала и к Гоголю присовокупила томик Цветаевой.
Будь тут музыка, проблема выбора не стояла бы. Тамара любила Цветаеву. Как и Лелька.
Тамаре временами казалось: они очень похожи, жившая в прошлом веке поэтесса с трудной судьбой и ее взбалмошная старшая сестра. Обе не от мира сего.
Тамара бросила под струю горячей воды фиолетовый шарик и мечтательно пробормотала:
—Нежный призрак,
Рыцарь без укоризны
Кем ты призван
В мою молодую жизнь…
Она даже зажмурилась, до того ясно увидела перед собой знакомое смуглое лицо. Квадратный подбородок с симпатичной ямочкой по центру, хрящеватый нос с горбинкой и тонко вырезанными ноздрями, тяжелые темные волосы.
Полные губы кривились в насмешливой улыбке, прозрачные зеленые глаза смотрели понимающе — сколько раз это лицо виделось ей в отрочестве и лишало сна!
Но при чем здесь Электрон?!
Не при чем.
На кой черт он встретился ей именно сейчас, так поздно?!
Тамара давно о нем забыла. У нее есть Лешка Сазонов. Положительный до зубовного скрежета, благополучный Лешка. К чему возвращаться к детским мечтам?
Тамара брызнула на себя водой, размазала ее по пылающим щекам и прошептала:
—Милый призрак!
Я знаю, что все мне снится.
Сделай милость:
Аминь, аминь, рассыпься!
Аминь.
Тамаре вдруг подумалось, что каждый рано или поздно сталкивается со своими юношескими мечтами в реальности. Как она. Или когда-то Марина Цветаева. И вряд ли радуется.
Поздно! Слишком поздно. Пусть лучше сны остаются снами.
Дверная ручка дернулась. Тамара несколько раздраженно крикнула:
—Занято!
И нахмурилась, услышав скрипучий голос Веры Антоновны:
—Вы надолго?
Подумав, Тамара распахнула дверь и преувеличенно вежливо предложила:
—Вы можете помыть руки, я подожду.
—Я вообще-то хотела принять ванну,— сухо сообщила домработница.— И даже все подготовила.
—О-о…
Вера Антоновна потянула носом и поморщилась. Потом неприязненно заметила:
—Но вижу, что опоздала.
—Я спросила разрешения у Софьи Ильиничны,— виновато пролепетала Тамара.—Я не знала… Я могу после вас…
—Нет уж, купайтесь, — оскорблено фыркнула Вера Антоновна. Снова потянула носом, чихнула и заявила: — Ненавижу этот легкомысленный запах!
Тамара растерянно посмотрела на захлопнувшуюся дверь. И с легкой злостью подумала, что не позволит мерзкой тетке портить себе настроение. Будет принимать ванну, как собиралась. С книгой. Нет, с двумя.
Да, именно так. Она не станет мучаться. Оставит себе и Гоголя, и Цветаеву. Раз уж тут специальная полочка. И настольная лампа!
Может, еще и Булгакова прихватить? Она, кажется, видела в кабинете «Мастера и Маргариту».
Мысль показалась Тамаре заманчивой. Хотелось комфорта назло всему. И всем!
Раз уж ее так бесцеремонно затолкали в Питер… Да еще вместе с Динкой… И со вчерашнего дня ее преследуют одни неприятности…
Тамара даже покраснела, припоминая свои несчастья. Вчерашний день еще ладно, но уж сегодняшний!
Тамара горестно вздохнула: для начала опозорилась перед этим… как его… с дурным именем. Носилась в неглиже прямо по питерским улицам, подумать только — в центре города! И даже…
Подумаешь, сменила пижаму на футболку!
Потом что? Потом безобразница Динка угробила уникальную вазу. Китайскую. Или это Крыс подсуетился?
Впрочем, какая разница!
Главное — в завершение Тамара разбила не менее уникальную пастушку со свирелью. Купленную в Германии. К пятидесятилетию любимого мужа.
Как только Софья Ильинична не выставила их с Динкой из дома?!
Какая жалость, что не выставила.
Стараясь не думать о сегодняшних неудачах, Тамара включила стоящую на полке лампу, убрала верхний свет и удовлетворенно улыбнулась: здорово! Нужно обязательно слизать идею. Сразу же, как только она вернется из Крыма.
Тамара пристроила обе книги на полку и побежала за Булгаковым. Вдруг пойдет именно он?
Она же не дома, из воды в любую минуту не выскочить и голой по квартире не побегать…
По счастью, на Веру Антоновну Тамара не наткнулась. Мимо кухни прошла чуть ли не на цыпочках, чтобы нечаянно не привлечь внимание вредной домработницы.
Уже из кабинета Тамара увидела, как к кухне завернула целая толпа, возглавляемая веселой Эльвирой.
Румянцева что-то беззаботно щебетала. Кажется, о горячем кофе. Лучше — с коньячком или ликером. Мол, в такую погоду…
Тамара презрительно фыркнула: все тут. Даже этот… с дурным именем… следом ходит!
Она услышала, как Наталья растерянно сказала:
—Я думала, вы в ванной, вы вроде бы хотели…
—Через час пойду, — сухо отрезала Вера Антоновна. — Тесто вот поставлю и пойду.
Тамару приятно удивило, что домработница не прошлась на ее счет. Вообще никак о ней не вспомнила. То ли не хотела жаловаться, то ли действительно собиралась купаться чуть позже и в ванную заглянула случайно.
Вытянув с полки увесистый томик Булгакова в зеленом коленкоровом переплете, Тамара бесшумно скользнула мимо кухни. И раздраженно поморщилась: Наталья настойчиво предлагала свою помощь, отпуская тем самым Веру Антоновну. Обычно сухой холодный голос звучал мягко, заботливо. Не верилось, что он принадлежит Наталье.
Петя решительно поддержал новую знакомую. Мол, к чему тянуть? Вера Антоновна сдержанно сказала, что успеет принять ванну чуть позже.
Эльвира чему-то звонко смеялась. Уверяла, что совсем незачем сию же секунду браться за тесто. И вообще — это же Питер! Зачем возиться самим?
Тамара зло фыркнула: Элечка совершенно по-детски лепетала о слоеных булочках со взбитыми сливками. Мол, она их обожает. В Питере есть места, где продают такие изумительные булочки…
Наверняка перед… перед Электроном кокетничает!
Тамара строго заметила себе — ей нет до них никакого дела. И вообще — нужно поторопиться. Пока эти идиоты из самых лучших побуждений не доволокли до ванной сопротивляющуюся Веру Антоновну. Если там будет пусто, домработнице ничего не останется, как смириться и залезть в воду. Даже с легкомысленным запахом сирени.
Ну нет!
Тамара закрыла за собой дверь и блаженно зажмурилась: небольшое помещение выглядело отрезанным от всего мира. Свет от настольной лампы падал лишь на наполненную ароматной белоснежной пеной ванну. Стены оказались в тени и не привлекали взгляда.
Потом — тут тепло! И холодный, промозглый Санкт-Петербург не заглядывал в окна.
Как-то мгновенно отдалились все неприятности сегодняшнего дня. Стали мелкими и не заслуживающими внимания.
Смазливый Электрон поблек, истерся, и Лешкины серо-голубые глаза казались ничуть не хуже зеленых. И вспомнилось, какие у него большие и надежные руки.
Тамара торопливо начала раздеваться. Увесистый томик Булгакова мешал, и она удивилась, что до сих пор держит его в руках. Тут же такая удобная полочка!
Выпрыгнув из джинсов, Тамара метко бросила книгу на аккуратную стопку из Гоголя и Цветаевой. И раскрыла рот, не веря собственным глазам.
Надежная, деревянная полочка внезапно дрогнула. Один из шурупов звонко шлепнулся о край ванны и нырнул в пену. Ближний угол полки с противным скрипом поехал вниз. И по ней медленно скользнули в воду книги. Одна за другой. Абсолютно беззвучно. А затем и настольная лампа.
Оцепеневшая Тамара испуганно взвизгнула: недавно уютная комнатка словно качнулась от глухого удара и утонула в темноте.
Дальнейшее Тамара помнила смутно. Кажется, она билась о дверь ванной. Совершенно безрезультатно билась — та не открывалась.
То ли перепуганная Тамара щеколду не могла нащупать, то ли щеколду заело, то ли руки слишком тряслись.
Тамара лишь тоненько скулила, не в состоянии понять, что же случилось. Она в жизни не боялась темноты, но… Сейчас ей было страшно! Как никогда.
Огромная квартира не отзывалась. Тамара чувствовала себя потерянной. Никому не нужной. И всеми забытой. Внезапная тьма давила, сводя с ума и мешая дышать.
Жалобно застонав, Тамара сползла по двери вниз на холодный кафельный пол. Ванная казалась ей клеткой. Ловушкой, от которой потеряны ключи.
Как позже выяснилось, Тамаре повезло: по случаю пасмурного дня свет горел во всех комнатах. И когда он погас, все шумно высыпали в коридор, обсуждая причины. Оцепеневшая Тамара слышала: называли любые, кроме единственно правильной — короткого замыкания.
Только сейчас до Тамары дошло, ЧТО случилось бы, успей она залезть в воду до того, как рухнула полочка.
Разыгравшееся воображение услужливо рисовало плавающие на поверхности белоснежной пены темно-каштановые волосы. Выглядывающую в окно чистой воды беспомощную руку с коротко подстриженными ногтями. И круглую розовую коленку над облаком пены. Всю в красных, едва подсохших корочках.
Почему-то именно несчастная ободранная коленка вывела Тамару из ступора. Нестерпимый ужас сменился жалостью к себе, а затем нешуточным гневом — да за что ей ТАКОЕ?!
Тамара с силой забила кулаками в дверь и едва не заплакала от облегчения: тут же подоспел на помощь верный Крыс. Пес лаял так истерично, с такой яростью бросался на дверь ванной, что моментально собрал всех.
Динка испуганно воскликнула:
—Крыська, что с тобой?
Крыс отчаянно завыл.
Кто-то толкнулся в дверь и растерянно пробормотал:
—Закрыта…
—Как закрыта?!
Паника в чужом голосе — Тамара не узнала хозяина — привела ее в себя, и девушка жалобно крикнула:
—Откройте! Я хочу выйти!
И широко распахнула глаза, будто что-то могла увидеть в полной темноте.
Ее крик оказался сигналом: за дверью повисла напряженная тишина. Даже Крыс молчал. И Динка.
Замершая в ожидании Тамара слышала, как тяжело срывались в воду редкие капли, она плохо закрыла кран.
Электрон пересчитал по головам толпящихся в коридоре домочадцев и хмуро констатировал:
—Тамара.
—Ах да, — спохватилась Софи, — она же спрашивала разрешение принять ванну!
—Почему — она? — растерянно прошептала Наталья. — По-моему, ванну хотела принять Вера Антоновна.
—Точно, — звонко подтвердила Элечка.
—Я тоже помню, — хмуро кивнул Петя.
—От этой девчонки вечно одни неприятности, — раздраженно заявила позже всех подоспевшая Вера Антоновна.
Крыс заворчал. Вера Антоновна гневно посмотрела вниз и заявила:
—От тебя тоже.
Бультерьер озадаченно крякнул и на всякий случай отступил поближе к Динке. Девочка же скользнула за спину Софьи Ильиничны и оттуда встревожено таращилась на грозную домработницу.
Динка пыталась понять, в чем провинилась. Ведь «девчонка» тут одна: она, Динка. И она честно старалась вести себя хорошо!
Электрон усмехнулся. Постучал в дверь ванной и спросил:
—Что у тебя случилось?
Тамаре перепалка в коридоре казалась звуками из совершенно другого мира. Светлого и благополучного. Очень далекого.
Пытаясь избавиться от наваждения, Тамара изо всех сил ущипнула себя за запястье и жалобно вскрикнула от боли.
Сочувствуя ей, тут же заскулил Крыс. Электрон сердито рявкнул:
—Подбери сопли, не дома находишься! Я спрашиваю — что у тебя там?
Тамара почувствовала, как у нее загорелись щеки. Она попыталась встать, но ноги по-прежнему подламывались в коленях.
«Бесчувственный кретин! Бревно! Льда кусок!»
Перебрав в уме еще несколько подходящих Электрону эпитетов, Тамара откашлялась и срывающимся голосом пояснила:
—Полка сорвалась в воду. С книжками…
—И что? — перебил ее Электрон.
—И с лампой!!! — прорычала Тамара.
Злость сделала невозможное: она окончательно пришла в себя. Поднялась на ноги и нащупала наконец щеколду.
Слабый свет пасмурного питерского дня, поступающий в коридор из комнат, показался Тамаре ослепительным и заставил зажмуриться. Она потерла глаза кулаками, проморгалась и холодно уточнила:
—Настольной. Электрической. Горящей. Той, что стояла на полке.
Кто-то ахнул. Элегантная Софья Ильинична пошла пятнами и совершенно по бабьи всплеснула руками. Элечка удивленно протянула:
—Подумаешь, упала! Ничего страшного. Я дома тоже недавно уронила лампу…
—Молчи, дуреха,— зло прошипела Наталья.
—Короткое замыкание,— с видом знатока сообщил всем Петя.
—Господи, детка,— прошелестела Софья Ильинична, бессильно прислоняясь к стене. — Какое счастье, что ты не успела залезть в воду…
—Да что такое-то?!— сердито воскликнула ничего не понимающая Элечка.
Наталья толкнула ее спину и шепнула на ухо:
—Молчи. Ее чуть не убило током.
—Ага,— почти весело подтвердила Тамара и почесала за ухом прижимающегося к ней Крыса.— Но «чуть» не считается!
—Боже мой,— пролепетала Вера Антоновна.— Ведь купаться должна была я…
Ее и без того сухое лицо еще сильнее заострилось, странно посерело, губы превратились в две тонкие бесцветные полоски. Вера Антоновна странно посмотрела на бесшабашно улыбавшуюся Тамару и перекрестилась.
Электрон же окинул Тамару выразительным взглядом и насмешливо сказал:
—Хороша!
Элечка противно хихикнула. Наталья холодно усмехнулась. Петя сочувственно подмигнул. Динка звонко крикнула:
—Томик, а ты опять без штанов!
Такая возможность избавиться от старой перечницы!
Была.
Рухнувшая полка, упавшая в воду лампа — и основному конкуренту срочно подбирают белые тапочки. И заказывают гроб. Можно с кистями.
Двести двадцать вольт! Вполне достаточно.
И что эту дуру так не вовремя понесло принимать ванну?!
Путается под ногами, стерва. Со своей мерзкой племянницей. А та нагло липнет к Софи.
Сегодня пол дня провели вместе. Старуха даже краски ей нашла. И бумагу. Потом смотрела, как девчонка пачкает лист. И умилялась.
С этим нужно что-то делать!
И побыстрее.
После ужина Софи таскала малявку в свою комнату. Никто из нас там не был. Что старуха ей показывала? Не картины?
Само собой. Что еще?
Отвратительная девчонка!
Необходимо как-то прояснить ситуацию с Левитаном. Хочу ясности. Хочу знать, что игра стоит свеч. Именно так — стоит свеч.
Не обязательно спрашивать лично. Тут полно идиотов, к чему подставляться? В общем, буду действовать с учетом ситуации.
…Да, с пастушкой неплохо вышло. Обычная шелковая нить, безделушка в пыль, эта… едва в обморок не упала от неожиданности.
Жаль, эффект нулевой. Старуха и не разозлилась толком. Что-то мной не учтено.
Ничего, капля камень точит. Но время, время!
Завтра уже четверг, два дня пролетело. Софи пригласила нас по воскресенье включительно. Так было объявлено.
То есть в моем распоряжении четыре дня. Максимум.
Нет — три. В воскресенье все решится. Нам вручат грошовые подарки и помашут ручкой.
Только не мне. Я о дешевых безделушках.
Видеть не могу старую грымзу! Наверняка квартира должна отойти ей. Кому же? Если нет родственников. А тут — за долгую и верную службу…
Недаром старая ведьма смотрит почти по-хозяйски. Сто процентов — считает все здесь своим. И жалеет те мелочи, что могут уйти на сторону. Гостям.
Не подохла!
Какая жалость.
А так завещание пришлось бы срочно менять. И кто знает… Софи могла остановиться на мне! Почему нет?
Не повезло.
Пока.