Остров Хоккайдо

20 июля утром начинается наша поездка по стране. Впереди остров Хоккайдо. Усаживаемся в просторный автобус и едем в аэропорт Ханэда. Мы мчимся по 30-километровой трассе, которая являет самую совершенную автодорожную инженерную технику. Эстакады, поддерживаемые гигантскими стальными руками, то образуют два этажа дорог, то обрываются в подземные туннели, чтобы снова взлететь вверх. Эго замечательное творение японских инженеров и рабочих оставляет глубокое впечатление.

Наконец аэродром: пятиэтажное здание, большие, светлые холлы, многочисленные занумерованные выходы к самолетам, длинные прилавки с сувенирами, красочные панорамы японских пейзажей. Диктор по радио на японском и английском языках объявляет, кому и каким выходом пройти к своим самолетам. Мы приехали с опозданием и спешим к своему двухмоторному самолету. Он имеет 104 места. Поднимаемся на семь тысяч метров. От Токио до административного центра Хоккайдо — города Саппоро всего 56 минут полета.

…Исчезла токийская духота. Здесь чистый воздух, прохладно. От аэродрома едем по широкому асфальтированному шоссе мимо живописных холмистых мест. Между полосами леса видны посевы пшеницы, картофеля, овса и кукурузы. У крестьянских домов выстроены круглые силосные башни. Крыши домов покрыты либо шифером, либо черепицей. На крышах на крюках — узкие короткие деревянные планки. Как выяснилось, зимой здесь выпадает очень много снега и он может, соскользнув, обрушиться на головы жителей; планки на крышах задерживают снег, и он весной постепенно оттаивает. Подобные предохранительные устройства мы позже видели на крышах многих домов Хоккайдо.

Едем мимо реклам, которые стоят повсюду вдоль дорог. Они бесконечно разнообразны по форме и выразительности. Это — или огромный, высотой в двухэтажный дом, четырехугольник, стоящий одиноко на поле и, естественно, привлекающий внимание замысловатой вязью иероглифов, или большие белые кубы, расположенные поодаль друг от друга с одним иероглифом на каждом, или такие же хитроумные надписи на телеграфных столбах. В Японии реклама преследует вас. Она стала обязательным элементом быта. Рекламные этикетки — на спичечных коробках, на пакетах фасованных продуктов, на крышах и фасадах домов, рекламы взлетают многоцветными неоновыми фонтанами в ночных городах, они стали неотъемлемой частью пейзажа.

Машина катит по гладкой дороге мимо зеленых полой, бензоколонок, ремонтных мастерских, небольших магазинов. Уже видны радио- и телевизионные вышки. Минуем мост через небольшую реку и въезжаем в Саппоро. Саппоро стал отстраиваться как город лишь с 1871 года. Улицы здесь прямые, асфальтированные, обсажены деревьями. В центре города многоэтажные здания, на окраинах двух- и трехэтажные жилые дома. С шумом проносятся трамваи. Много машин, которые, нарушая правила, обгоняют одна другую и справа и слева. Шоферы не ругают своих собратьев, зная цену времени. Пешеходы, знакомые с динамическим характером шоферов, терпеливо ждут зеленого сигнала светофора, чтобы перейти улицу.

В муниципалитете, большом, светлом здании, видимо, построенном совсем недавно, нас принимает заместитель губернатора, молодой человек. Он приглашает сесть за длинный полированный стол. Пока обмениваемся визитными карточками, перед каждым из нас ставят чашечку зеленого чая. Узнав о цели нашего приезда, заместитель губернатора не мешкая приступает к рассказу об острове.

— Хоккайдо — самый северный из крупных японских островов, — говорит он. — Общая территория — более 79 тысяч квадратных километров. Здесь проживает более пяти миллионов человек.

Еще до 1870 года наш остров был покрыт девственными лесами и только небольшой район на юге был обитаем. С ликвидацией феодальной собственности, во времена императора Муцухито, была создана комиссия по переселению самураев на северные земли. С 90-х годов началась колонизация Хоккайдо. Первым поселенцам приходилось туго. Климат здесь континентальный, безморозный период редко превышает 140 дней, поэтому не может быть и речи о посеве в течение года второй культуры. С конца августа начинаются дожди, которые затем переходят в снегопады. Толщина снежного покрова достигает местами трех метров и только на побережье Тихого океана — 30–40 сантиметров.

Возможность возделывания риса повсеместно никто серьезно не обсуждал, особенно после отрицательного заключения, полученного в 80-х годах прошлого столетия от иностранных специалистов, приглашенных японским правительством.

Но вы сами понимаете, — продолжает докладчик, — что рис — такая же необходимость в рационе японца, как и хлеб у русских, поэтому стремление во что бы то ни стало вырастить рис не покидало упорных японских крестьян. В 1873 году японские крестьяне из местного сорта «Цугару-васэ» вывели более холодостойкий сорт «Акадэ», а из последнего в 1895 году — более урожайный, устойчивый к болезням сорт «Боцу», посевы которого стали распространяться на север.

Эти первые обнадеживающие результаты позволили администрации острова Хоккайдо в 1876 году открыть в Саппоро опытную станцию по культуре риса, затем селекционную рисовую станцию, а в 1887 году была открыта сельскохозяйственная школа, которая вела пропаганду по возделыванию и распространению семян лучших сортов риса на Хоккайдо. Таким образом, основное внимание было перенесено с юга на центральные рисосеющие районы. Достаточно сказать, что уже в 1901 году на Хоккайдо было засеяно 12 тысяч гектаров и собрано 25 тысяч тонн риса.

На этом я закончу свою вводную лекцию, — добавил наш хозяин. — На опытных станциях вам расскажут более подробно о проблемах выведения сортов риса и о суходольных культурах, занимающих одно из ведущих мест в сельском хозяйстве Хоккайдо.

Затем следуют низкие поклоны, и мы уезжаем в отель «Сан-ай», 12-этажное плоское здание, стоящее на берегу искусственного озера у парка Накадзима. Отель только что начал функционировать. Он построен из серого базальта. Очень строгий снаружи. Внутри просторные холлы, заставленные низкой мебелью. В центре холла устроено искусственное нагромождение каменных глыб, среди которых растут бамбук и карликовые сосны. За внутренней стеклянной стеной, выходящей в парк, видна каменная ограда, через которую как бы нависает широкая мантия прозрачной воды, с шумом низвергающейся на черно-серые валуны, хаотично разбросанные вокруг. На зеленой лужайке стоят крепко забинтованные сосны, которые недавно пересажены и должны «привыкнуть», как нам сказали, к новым условиям; позже их разбинтуют.


Утром едем в Котони на сельскохозяйственную опытную станцию министерства сельского и лесного хозяйства, расположенную в десяти километрах к западу от Саппоро. Эта станция имеет несколько отделений и много опорных пунктов по всему Хоккайдо. На крыльце трехэтажного здания станции нас ожидают научные сотрудники во главе с ее директором, моложавым Акихама. Усаживаемся за низкий стол. После того как выпит традиционный чай, нам предлагают осмотреть музей, чтобы получить представление о самом острове и результатах научных исследований. Музей — это просторное помещение, расположенное особняком от центрального здания. Здесь выставлены экспонаты растений, семян, модели машин, многочисленные таблицы. На рельефной карте показан Хоккайдо, который с севера на юг и с запада на восток исчерчен горами. Саппоро находится в долине.

— Зимой холодные ветры дуют из Сибири, но их задерживают горы, и потому здесь не бывает таких ужасных морозов, с которыми вы знакомы, — говорит директор, обращаясь к нам. — Летом ветер дует с океана, но те же горы их задерживают, и мы не ощущаем удушающую влажность, как в других частях Японии.

С запада остров омывает теплое течение Куросио. Все эти естественные факторы определяют возможность возделывания того или иного культурного растения.

Основная культура здесь — рис, — продолжает Акихама. — Вы слышали краткую историю акклиматизации его в наших суровых для этого растения условиях. Нужно отдать должное упорству селекционеров и крестьян, а также радикальной помощи администрации острова, установившей поощрительную цену на рис по сравнению с другими культурами, льготные цены на пахотные земли и на поливную воду. Все это привело к тому, что площади под рисом на Хоккайдо увеличились с 1700 гектаров в 1890 году до 220 тысяч гектаров в настоящее время. Еще пять-шесть лет назад мы не имели рисовых посевов на востоке острова, сейчас благодаря выведенным новым холодостойким сортам рис культивируется и там.

Из-за большого разнообразия почвенно-климатических условий Хоккайдо посев риса в питомниках начинается с середины марта, когда температура в почве достигает 8 градусов (по Цельсию), и продолжается до конца мая; пересадка рассады в поле производится с начала мая при температуре в почве 13 градусов до июля и, наконец, уборка урожая — с конца августа до середины ноября.

Разумеется, — говорит Акихама, — разные сроки посева риса сказываются в неравномерных показателях урожая. Например, в прошлом году в одном районе крестьяне получили 48 центнеров, а в другом — 31 центнер риса с гектара.

Нами давно замечено, что качество сельскохозяйственной продукции острова более высокое, чем в других местах Японии; причина, как выяснилось, в том, что в результате интенсивной ассимиляции растениями солнечных лучей в них накапливается больше сахаров и других углеводов, которые благодаря низким ночным температурам расходуются очень слабо. Тем самым в растениях повышается количество сухого вещества и процент урожая зерна по отношению к соломе.

Рисовую солому в Японии используют чрезвычайно широко; она идет на изготовление бумаги, мешков, веревок, циновок, ею покрывают крыши и т. д. В качестве корма для скота солома используется в очень ограниченных количествах.

Проблемы, стоящие перед научными сотрудниками станции, взаимосвязаны, — продолжает Акихама. — Вот перед вами типы почв Хоккайдо. Мы не можем заниматься выведением сортов риса или другой культуры без учета физико-химической структуры почв. Посмотрите на эту рельефную карту. На Хоккайдо более 3,3 миллиона гектаров земель, пригодных для сельскохозяйственного использования; из них более 1,6 миллиона гектаров составляют почвы, сформированные на вулканических пеплах, 680 тысяч гектаров — аллювиальные почвы, расположенные вдоль рек, 240 тысяч гектаров — пойменные земли и т. п. Почвы на Хоккайдо в основном либо подзолистые, либо кислые и требуют улучшения. Таких земель, которые нуждаются в значительном уходе, более 1,2 миллиона гектаров. Для этой цели составлены карты химического состояния почв и разработана система повышения их плодородия. Правительство установило льготные цены на известь для кислых почв и другие минеральные удобрения. Общая посевная площадь на Хоккайдо в настоящее время достигла миллиона гектаров, из них 70 процентов составляют площади под суходольными культурами. Эти площади «могут быть расширены, однако освоение новых земель для большинства крестьян является практически непосильным делом, так как требует больших денежных затрат. Правительство предпринимает ряд практических мер для объединения усилий хозяйств и большей концентрации капитала в них при помощи сельскохозяйственных кооперативов. В гористых районах Японии распространены слаборазвитые щебенчатые почвы, образующие маломощный, весьма тонкий поверхностный горизонт на выветренных материнских породах склонов. Хотя Японию обычно считают долиной цивилизации, земледелие здесь не ограничено использованием только окультуренных почв. Фактически в той или иной мере обрабатываются все почвы. По соседству с городами и поселками под сельскохозяйственные угодья используют даже песчаные побережья и дюны.

Серьезной проблемой, стоящей перед почвоведами, является борьба с эрозией почв. Нужно учесть, что 40 процентов всех почв на Хоккайдо расположено на склонах, причем склоны, имеющие уклон в 5 градусов, составляют 04,4 процента, от 5 до 15 градусов — 28,3 процента, выше 15 градусов — 7,3 процента. На острове не прибегают к террасированию склонов, так как земли здесь достаточно. Если на юге страны размер крестьянского хозяйства не превышает гектара, то на Хоккайдо отдельные хозяйства имеют по 10–20 гектаров. Все эти вопросы требуют комплексного подхода к новым селекционным сортам. Если снова вернуться к рису, то нам нужны сорта, которые на высоких удобренных фонах не будут полегать; для этого они должны иметь короткую и прочную солому. Требования к сортам повышаются с каждым годом, но в первую очередь новые сорта должны быть устойчивы к весенним низким температурам. Как уже говорилось, рис занимает доминирующее положение к югу от Хоккайдо и сходит на нет только на крайнем севере и востоке острова. За последние годы на Хоккайдо наблюдается расширение посевов риса, возделывание которого стало возможным благодаря применению пленок для укрытия всходов от весенних заморозков.

Мы отказались от старых методов селекции и перешли к сложной, многоступенчатой гибридизации. Возлагаем большие надежды на радиационную селекцию. При воздействии гамма-лучами уже получены раннеспелые формы риса с короткой соломой, с повышенным содержанием белка в зерне.

Все же первоочередная задача, стоящая перед селекционерами, — это выведение очень скороспелых форм риса, так как в некоторые годы почти три четверти урожая остаются неубранными из-за позднеспелости высеваемых сортов. Наши генетики и цитологи изучают важнейшие признаки, которые затем наносят на хромосомную карту, и этим облегчают работу селекционеров.

И, наконец, — добавляет Акихама, — мы также широко используем химические методы получения мутаций, воздействуя на семена такими мутагенными веществами, как этиленамин, этиленсульфат и другие, и уже имеем весьма положительные результаты.

Акихама смотрит на часы и извиняется, что нарушил время обеда на две минуты.

Нас приглашают в здание станции. Усаживаемся за стол. Перед каждым поставлена картонная коробка с бутербродами. В графине холодное молоко. Перед тем как приступить к еде, нужно обтереть лицо и руки намоченной в горячей воде и крепко выжатой махровой салфеткой, которая свернута жгутом и подается каждому в изящной бамбуковой корзиночке. Такие салфетки нам подавали всюду, и мы с благодарностью их вспоминаем. Они значительно облегчали нашу участь в изнуряюще жаркие дни, когда лицо и руки покрываются липкой испариной.

После завтрака идем по полям станции. Общая площадь — 24 гектара; Нам говорят, что большие площади отвлекают внимание от научно-исследовательской работы. Все, что нужно проверить, с тем чтобы удостовериться в полученных предварительно результатах, — переносится на поля крестьян, с которыми опытная станция поддерживает тесный контакт. Мы в этом убедились при неоднократных посещениях крестьянских хозяйств и из многочисленных бесед с японскими крестьянами.

Поля станции чисты от сорняков. Созревшие посевы льна-долгунца, пшеницы и овса покрыты капроновой сеткой, накинутой на высокие колья. Если посмотреть сверху, то создается впечатление, что эти участки затянуты паутинкой. Так повсюду в Японии крестьяне охраняют посевы от воробьев, и наши коллеги утверждают, что такой метод значительно дешевле и эффективнее других средств от пернатых вредителей. Все полевые работы механизированы, вплоть до обмолота мелких образцов.

После осмотра полей Акихама продолжает посвящать нас в важные стороны растениеводческого освоения острова. Он говорит, что, хотя рис и является наиболее важной культурой, тем не менее и другие зерно вые и бобовые занимают в общем балансе страны видное место. Дело в том, что если стать на наиболее легкий путь — импорта всех продовольственных культур из-за границы, то это вызвало бы большой отток валюты из страны. Правительство поставило перед крестьянами и научными учреждениями цель — развивать свое собственное сельское хозяйство, получать наивысшие урожаи и тем самым помочь национальной экономике использовать сбереженную благодаря отказу от импорта продовольствия валюту для расширения всех видов промышленности, пришедшей в сильный упадок после второй мировой войны.

— Вы теперь знаете, — говорит Акихама, — что большая часть обрабатываемых земель Японии орошается. Поливное земледелие, возникшее в районах естественного затопления земель, и поныне ведется преимущественно вокруг природных источников влаги. Однако нужно заметить, что современное поливное земледелие не столько связано с естественным затоплением, сколько является результатом упорного труда крестьянина, создавшего сложные ирригационные системы. Неполивные поля преобладают на Хоккайдо, в северных и центральных префектурах Хонсю, а также в префектурах Кагава, Фукуока и Оита, где под неполивными полями занято более 80 процентов посевных площадей Как вам известно, на поливных землях искусственное орошение позволяет собирать по два и даже три урожая в год, в то время как на неполивных, как правило, снимают только один урожай.

На Хоккайдо искусственное орошение дается только посевам риса и овощей. Остальные культуры являются суходольными, то есть они возделываются благодаря обильным естественным осадкам, так же как и в Советском Союзе, где урожаи зерновых и многих других культур зависят исключительно от осадков.

Идея внедрения других продовольственных культур кроме риса пришла значительно позже, тем не менее мы имеем и здесь серьезные достижения. История наших успехов восходит к концу прошлого века. Жители Хоккайдо в течение долгого времени занимались рыболовством и очень слабо овощеводством и посевами некоторых зерновых культур. После открытия порта Хакодате перед реставрацией Мэйдзи[2] жители Хоккайдо стали перенимать опыт европейских и американских фермеров по выращиванию батата и развитию животноводства. Чтобы заинтересовать крестьян в производстве новых культур, правительство стало ввозить на остров и продавать по более низким ценам новые сельскохозяйственные машины, семена конопли, индиго, яровой пшеницы, ржи, ячменя, овса, кукурузы (на зерно и на зеленый корм), сахарной свеклы, многих бобовых и овощных культур (лук, капуста, томаты и другие), черенки и саженцы плодовых деревьев, винограда и ягодных культур. Для создания большей заинтересованности было организовано производство пива, соевого соуса и пасты, шелководство, фабричная обработка лубяных волокон, построены сахарные заводы и т. д. 1897 год считается началом широкого развития суходольных культур на острове, и это можно проиллюстрировать такими цифрами. Если в 1887 году на всем Хоккайдо под посевами всех культур было занято 29 тысяч гектаров, то в 1897 году —137 тысяч, а в 1964 году — около миллиона гектаров, из которых под бобовыми — 200 тысяч гектаров, под бататом — 90 тысяч, сахарной свеклой — 70 тысяч и т. д. Соответственно увеличилось число крестьянских хозяйств, выращивающих суходольные культуры. В 1887 году насчитывалось только 14356 хозяйств, а в настоящее время их более 250 тысяч, причем эти хозяйства широко применяют механическую и живую тягловую силу при обработке посевов.

Акихама-сам заканчивает свое повествование и просит научных сотрудников коротко рассказать о своих работах. Первым поднимается с места Сасаки-сан — специалист по зерновым культурам — и просит пройти на его участок, где высеяна пшеница.

…Проходим большой участок с посевом лука. Замечу, кстати, что японцы, как правило, едят лук не в сыром виде, а только в вареном и жареном, отсюда и качество лука должно быть иное, чем у нас. Так, японцы не любят сильный луковый запах, и поэтому они возделывают только сладкие, очень вкусные и крупные сорта круглого лука. Большой популярностью пользуется лук-татарка, он не образует луковиц, а съедобными являются нижние листья; их получают обеленными путем высадки в неглубокие траншеи, которые присыпают почвой. Эти листья едят сырыми и маринованными.

Дорога идет мимо посевов ячменя и овса. Высокой стеной стоит лен-долгунец. Нас заинтересовала эта культура, напомнившая нам наш север. Специалист по льну Мацуо-сан говорит, что посевы льна-долгунца в Японии можно встретить только на Хоккайдо, они составляют около десяти тысяч гектаров. Масличный лен не высевают. В последнее время для выведения новых сортов собрана большая коллекция семян льна из Советского Союза, Бельгии и Голландии. Среди иностранных сортов одним из лучших оказался известный советский сорт «Светоч».

Темной зеленью и густой облиственностью растений выделяются посевы сои. Научный сотрудник по сое Якомото-сан говорит, что подробно о культуре сои в Японии и ее огромном значении для японцев расскажет доктор Фукуи, которого мы должны посетить, а он ограничится лишь несколькими словами:

— Основная задача станции — выведение более урожайных, холодостойких сортов с белыми семенами. В самом деле, средний урожай сои — всего 17 центнеров с гектара. Такая низкая в наших условиях урожайность не позволяет окупить расходы, связанные с выращиванием этой культуры. В результате обстоятельства сложились таким образом, что цены на местную сою низкие, крестьяне сократили площади под ней и правительство вынуждено импортировать сою из США. Общая потребность страны в соевых бобах 1,5 миллиона тонн, из которых 1,3 миллиона завозят из США, 0,2 миллиона тонн производят в Японии, причем 80 процентов — на Хоккайдо. Итак, мы поставили перед собой задачу вывести новые сорта сои с высокой реакцией на большие дозы удобрений, которые по урожайности конкурировали бы с зерновыми. Мы уверенно идем к своей цели, — заключает Якомото, — и у нас много примеров получения крестьянами высокого урожая сои по 70 —110 центнеров с гектара.

Небо затянуло серыми тучами, и директор станции, опасаясь, как бы дождь не застал нас в поле, просит Сасаки-сан рассказать коротко лишь о главных задачах, поставленных перед селекцией. Сасаки говорит волнуясь и так быстро, что Мидори вынуждена прервать его: ей и так трудно переводить научную терминологию. Сасаки кротко улыбается и продолжает говорить уже размеренным тоном, но в разговор вмешивается Акихама. Он говорит, что существует генеральная линия правительства, которое, учитывая чрезмерно малые размеры крестьянских наделов, препятствующие механизации основных процессов сельскохозяйственного производства, стремится объединить такие хозяйства в кооперативы. Сейчас более 70 процентов всех крестьянских хозяйств объединены в кооперативы, но этого недостаточно. Наши экономисты считают, что нужно создать крупные крестьянские хозяйства. Это может быть сделано путем ликвидации мелких, нерентабельных наделов. Крестьяне, оставившие свои хозяйства, получат денежную компенсацию за землю и пополнят ряды рабочих промышленности, которая очень нуждается в людских резервах. Сейчас в деревне занято 30 процентов населения Японии, и правительством поставлена задача к 1970 году снизить эту цифру до десяти. В 1961 году японский парламент принял Основной сельскохозяйственный закон, который как раз и преследует цель создания крупных капиталистических хозяйств и ликвидации мелких и средних, чтобы расширить рынок сбыта сельскохозяйственных машин, удобрений, ядохимикатов, а также создать дополнительный резерв рабочих рук для промышленности. К реализации этого плана уже приступили. Ведется обследование по выявлению слабых, нерентабельных хозяйств, которые подлежат ликвидации. Средний размер хозяйств установлен в 4 гектара. Созданы хозяйства и с небольшим наделом в 0,1–0,2 гектара. Здесь крестьяне совмещают занятость в сельском производстве с работой на ближайшем промышленном предприятии.

— Вам, очевидно, известно, — продолжает Акихама, — что в 1946–1949 годах в Японии была проведена земельная реформа, ликвидировавшая крупное помещичье землевладение и ограничившая максимальную площадь на Главном острове (Хонсю) и в других местах (кроме Хоккайдо) до трех гектаров обрабатываемой земли на двор. Но экономическая ситуация в последние годы сильно изменилась. Стало выгоднее некоторые виды сельскохозяйственного сырья импортировать из стран Юго-Восточной Азии и США, куда Япония сбывает продукцию своей промышленности. — Акихама-сан открыл записную книжку и обратился к нам с вопросом, не желаем ли мы записать цифры импорта сельскохозяйственных товаров и данные по их производству внутри страны, которые выглядят следующим образом:



— Отсюда вы можете сделать вывод, что если мы почти полностью удовлетворяем потребность населения своим собственным рисом, то от импорта пшеницы, сои и сахара зависим в очень большой степени.

…Но вот мы на пшеничном поле. Сасаки-сан наконец начал свое повествование.

— Зерновые (пшеница, ячмень, рожь, овес) в Японии объединены общим названием муги. Пшеница называется комуги, ячмень — оомуги и т. д. Площади, запятые посевами пшеницы, ячменя и овса, вместе взятые, составляют менее 50 процентов площади под поливным рисом, то есть около 1,5 миллиона гектаров. Пшеницу, ячмень и овес в разных частях страны возделывают в разное время, в зависимости от климатических условий. На Хоккайдо их высевают весной на неполивных участках равнин и склонов. На Главном острове и на южных островах Сикоку и Кюсю эти хлеба высевают в течение сентября — декабря и убирают от начала мая до конца июня. Из колосовых наиболее распространена пшеница. Под ней занято 65 тысяч гектаров. Она конкурирует с голозерным ячменем и с обыкновенным ячменем на севере. Посевы пшеницы в Японии сосредоточены главным образам в районах Канто и Кюсю — в префектурах Ибараки, Тиба, Токио, Сайтама, Канагава. Остальные площади распределены и префектурах Гумма, Окаяма, Фукуока, Кумамото и других. Посевов пшеницы на Хоккайдо не было, ею стали заниматься только в последние десятилетия, и сейчас площадь под пшеницей составляет 15 тысяч гектаров. Поставлена задача в 1970 году довести общую посевную площадь под этой культурой до 25 тысяч гектаров и средний урожай — до 40 центнеров с гектара.

До войны, — продолжал Сасаки, — японцы почти не употребляли пшеничного хлеба. Важным пищевым продуктом крестьянского населения был ячмень, и поэтому еще в конце прошлого столетия в Японии под ним было занято более 600 тысяч гектаров. Сейчас изделия из пшеничной муки все шире входят в быт населения Японии, спрос на нее увеличивается, и правительство импортирует большое количество ее из-за границы. За многие годы площади посева пшеницы по стране остаются почти без изменений — в пределах 600–650 тысяч гектаров, но урожайность ее за последние годы повысилась. Если в 1956 году урожайность пшеницы в среднем по стране составляла 20,7 центнера с гектара, то в 1960–1961 годах — соответственно 25,5 и 27,2 центнера. Такой рост объясняется в основном большими дозами минеральных удобрений. На одном гектаре пшеницы мы вносим 66 килограммов азота, 72 килограмма фосфора и 10 килограммов калия. И все же мы еще очень далеки от высоких урожаев, получаемых, например, в Дании и Норвегии.

Сейчас мы собрали все лучшие сорта, известные в мире, и стремимся путем скрещивания получить новые сорта — высокоурожайные, устойчивые к болезням, неполегающие, с высокими хлебопекарными качествами зерна.

Ячмень, как я уже сказал, занимает особое положение в Японии. Он отличается высокими качествами как сырье для пивоварения. Возделывают две группы ячменя: пленчатый и голозерный. Эти две основные группы имеют разные районы возделывания. Голозерный — распространен преимущественно в Южной Японии и особенно на островах Сикоку и Кюсю. Его сеют обычно после уборки риса на уплотненной и влажной почве, так как это влаго- и теплолюбивое растение. Районы посева обыкновенного (пленчатого) ячменя совпадают с районами посевов пшеницы на Главном острове.

В северных районах страны ячмень имеет существенное преимущество перед пшеницей. У него короче вегетационный период и выше урожайность. Например, в 1962 году средняя урожайность ячменя по стране составила 31 центнер с гектара, а пшеницы — 27 центнеров.

И, наконец, коротко скажу об овсе. В 1963 году под овсом было 75,4 тысячи гектаров; 90 процентов всей площади приходилось на Хоккайдо. Так как наш остров — основной производитель овса во всей Японии, мы и занимаемся глубоким изучением этой культуры для решения ряда практических задач, таких, как выведение сортов, устойчивых к полеганию, пригодных для механической обработки, продовольственных и силосных. Для этой цели наряду с межсортовыми скрещиваниями начали широко применять облучение радиоактивными изотопами. Сорта, выведенные на нашей станции, посылают на 12 опорных пунктов, расположенных в различных почвенно-климатических условиях, обусловливающих различные сроки посева, различные количества удобрений и т. д. После трех- или четырехлетнего испытания и оценки биохимических качеств зерна нового сорта все данные посылаются в министерство сельского и лесного хозяйства для регистрации.

В заключение Сасаки-сан приводит цифры средней урожайности овса по стране. Она составляет 20–21 центнер с гектара: в отдельные годы на Хоккайдо получают и по 30–35 центнеров с гектара. На этом заканчивается наше знакомство с основными культурами, которыми занимается опытная станция.

…Возвращаемся в Саппоро. Едем по мокрому асфальту, горы заволокло лохматыми тучами. Но откуда-то вдруг подул легкий ветерок, и сквозь тучи стали пробиваться яркие лучи солнца. Изумрудная зелень полей засверкала мириадами капель, и в каждой весело отражались искорки теплого летнего дня.

Вдоль дороги идут женщины. Некоторые с ребятишками за спиной. Ребенок так и спит на ходу, его голова, руки и ножки болтаются в такт шагам матери. Если холодно, кимоно с теплой подкладкой надевается и на него, но голова остается непокрытой, только если уж очень холодно, укрывают и головку малыша.

В сумерках въезжаем в ярко освещенную огнями и рекламами центральную часть Саппоро; шумят многочисленные автомашины.


На восток от Саппоро, в Цукисаппу, расположено животноводческое отделение государственной сельскохозяйственной опытной станции. В машине с нами сотрудник министерства сельского и лесного хозяйства, молодой веселый Итидзима-сан. Он говорит, что почти три четверти острова покрыто лесами. Они состоят из японского кедра, различных видов сосен, японского белого дуба и других ценных пород. По богатству лесов Хоккайдо не имеет себе равных в Японии. Здесь развита деревообрабатывающая и целлюлозная промышленность.

За разговором не заметили, как въехали в ворота и машина остановилась под широким козырьком главного подъезда отделения, где нас ждала группа научных сотрудников во главе с заведующим отделом животноводства доктором Хирага, который осуществляет функции директора, так как в административном отношении директор государственной опытной станции является одновременно директором всех подчиненных отделений. По японскому обычаю снимаем обувь, в которой ходили по улице, и надеваем тапочки-шлепанцы, которые стоят шеренгой за порогом парадных дверей. Тапочки с разноцветным лакированным верхом очень удобны. Полы в коридорах и комнатах покрыты блестящим линолеумом. В кабинетах полированная мебель с зеркальной поверхностью. Усаживаемся за длинный стол. Доктор Хирага представляет нам сотрудников.

Он рассказывает о самой станции, которая возникла в 1906 году и только в 1950 году получила животноводческое направление.

— История животноводства в Японии, — говорит Хирага-сан, — уходит корнями в дальние века. Прежде в Японии в основном занимались разведением лошадей, которых феодалы использовали для оснащения своих армий. В старинных записях VII века указывается, что молоко употребляли только в медицинских целях и никогда не включали в состав пищи, равно как мясо и яйца. Первая животноводческая ферма была организована японцем Томэкити Маэда в 1862 году в Иокогама, после того как он услышал от одного датчанина о ценных питательных качествах молока, которым предприимчивый фермер стал снабжать иностранцев. В конце прошлого столетия в Японии не было и развитого овцеводства. Источником для изготовления тканей были хлопок, лен и шелк. Основным тормозом в развитии животноводства в нашей стране явилась буддийская религия, разрешающая только вегетарианскую пищу. Только после переворота 1868 года из-за границы были доставлены различные виды домашних животных. Правительство и частные лица начали импортировать мясные породы, такие, как девон, шортгорн и херона, известный молочный скот оршайр и джерсей. К 1887 году число голов крупного рогатого скота достигло 1669. К этому же времени из Англии, Северной Америки, Китая, Монголии и из других стран были завезены различные породы лошадей, свиней, овец. Опыт европейских государств показал, что для армии нужна более калорийная пища, и поэтому в рацион солдат и матросов стали включать мясо. Все это побудило правительство принять меры по ускоренному разведению животноводства и домашних птиц в Японии. Достаточно сказать, что если в 1958 году число свиней и кур составляло примерно 52 миллиона, то в 1963 году их стало больше 100 миллионов.

В качестве эффективной меры по увеличению продуктивности животноводства стали применять искусственное осеменение, и если в 1948 году этот метод был использован на 36 процентах животных, то в настоящее время искусственным осеменением охвачено более 98 процентов всего поголовья молочных коров.

В связи с ростом животноводства за последние годы потребление риса на душу населения упало на 19 процентов, в то же время втрое возросло потребление пшеницы, мяса — на 112 процентов, молока и молочных продуктов — в восемь раз, яиц — на 112 процентов. Поставлена задача к 1970 году несколько изменить структуру площадей, повысив удельный вес более доходных культур. Так, предполагается несколько сократить посевные площади под рисом и увеличить: сбор плодовых — на 116 процентов, производство мяса — в 2.6 паза, молока — в 3,4, яиц — в 2,8 раза.

Как видите, японское сельское хозяйство изменило направление. Нужны животные белки, только они могут восполнить дефицит этого важнейшего элемента в пище японцев. Правда, у нас есть еще один могущественный источник белка — рыба. Вы уже знаете, что Японию иногда называют страной «крестьян-рыбаков» Общий годовой улов в Японии — самый большой в мире.

Скажу вам по секрету, — хитро улыбаясь, говорит Хирага-сан, — кто-то распустил слух, ссылаясь на статистику, будто в связи с употреблением в пищу мяса, молока и яиц средний рост японцев за последние годы увеличился на два-три сантиметра.

Все смеются, хотя такая связь между видом пищи и ростом вполне обоснованна.

…Идем на поле. Сотрудник по кормовым травам Тэда-сан, подняв руку и призывая к вниманию, не без гордости говорит, что их отделение располагает 1100 гектарами земли; в основном это естественные и искусственные пастбища.

— В нашем отделении — 70 коров, 450 тонкорунных овец, 40 свиней, в том числе 7 свиноматок. Сотрудники станции выводят новые породы животных, а также исследуют кормовые рационы, кормопроизводство и технологические свойства животноводческих продуктов. Из кормовых культур широко изучают клевер и кукурузу.

Кукуруза — давнишнее растение в Японии. Ее сеют в основном в горных местах на севере Хонсю и на Хоккайдо. Местные кремнистые сорта кукурузы имеют мелкие початки и низкорослые растения. В конце осени карнизы домов наших крестьян бывают увешаны пучками золотистых и белых початков. В 1939 году был создан отдел кукурузы, который провел немалую работу по испытанию большого разнообразия зубовидных — более урожайных — сортов из многих стран, в том числе из Советского Союза. Направление селекции — выведение сортов, дающих зерно, и сортов для использования на силос. Из нашего опыта было установлено, что на Хоккайдо лучшие результаты дает североамериканский тип кукурузы, а на юге страны — тропические, карибские, с острова Кубы. При скрещивании этих сортов получают ценные урожайные формы, которые на удобренном фоне дают до 60 центнеров зерна с гектара. Сейчас мы внедряем в посевы межлинейные американские сорта с цитоплазматической мужской стерильностью. В качестве восстановителя фертильности лучшим считается карибский тип кукурузы.

…Поля без единого сорняка. Ровными квадратами расположены посевы клевера. Здесь собрана большая коллекция, которой в течение двух-трех лет дается оценка по кормовым достоинствам. Лучшими клеверами являются сине- и красноцветковые виды. Белоцветковый дает небольшую зеленую массу. Используется метод скрещивания — поликросс — для обогащения наследственных признаков у сорта. Выведенные новые сорта размножают в семеноводческих хозяйствах. Интересные опыты ставят по освоению естественных пастбищ, для чего производят посадку трав, вносят различные виды подкормок и т. п.

Важная кормовая культура на Хоккайдо — овес. Основная задача кроме испытания этой культуры в различных сочетаниях с другими кормовыми культурами — выведение сорта, устойчивого к полеганию. Нам показывают скошенные делянки, при которых оставляется один ряд с растениями, лишенными поддержки. В таких условиях растения одних образцов совершенно полегли, у других — они прочно стоят.

К нам подходит Хирага-сан и, вежливо улыбаясь, показывает на часы — приближается время обеда. Возвращаясь, мы зашли на животноводческую ферму. Хирага показал нам коровник, специально выстроенную холодную камеру для испытания выносливости привезенных с юга коров, отдельное помещение — холодильник для молока. Нельзя не отдать должного целесообразности каждого помещения, чистоте и порядку.

Усаживаемся в машины и проносимся мимо полей, небольшого густого леса, холмистых пастбищ, где пасутся черно-белые коровы. Дорога, петляя, поднимается довольно высоко и заканчивается широкой площадкой, где уже стоит много легковых машин и экскурсионных автобусов. Отсюда открывается красивый вид на Саппоро. Горожане, как и все японцы, большие ценители красивого, приезжают сюда на прогулку, устраивают пикники. Повсюду стоят корзины для мусора, и, очевидно, потому трава чистая.

Итидзима-сан заговорщически подмигивает Н. И. Корсакову и, отозвав его жестом в сторону, что-то объясняет с помощью мимики и жестов. Для меня ныло совершеннейшей загадкой, как могли объясняться два человека, ни один из которых не знает языка другого, но тем не менее Коря-сан[3] (так называли Корнакова) «перевел» мне, о чем он говорил с Итидзима-сан. Оказывается, нас угостят каким-то особенным блюдом. Нас приглашают подняться по деревянной лестнице в ресторан. У входа снимаем обувь.

Помещение ресторана большое. Длинные комнаты, усланные циновками — татами. Круглые низкие столики, серые подушечки. Мужчины сидят по-восточному, женщины — на коленях, причем так могут сидеть часами, не уставая. Мы вытягиваем ноги под столом, спина болит от напряженной позы. На столе на газовой плите стоит большая чугунная сковорода с бортами, образующими желоб. Подают тарелки с ломтиками сырого мига. Его подцепляют палочками и кладут на раскаленную сковороду; оно шипит и быстро поджаривается. Туда те кладут овощи: ломтики репчатого лука, зеленого перца, капусты, тыквы. Затем, по мере готовности мяса и овощей, еду при помощи палочек перекладывают каждому в пиалу, где налит черный соевый соус. Душистый запах жареного мяса возбуждает аппетит. Кое-как оправляемся с палочками. Трудно, держа мясо между двумя палочками, откусывать, и мы стараемся куски любой величины положить в рот. Вместо хлеба перед каждым ставят пиалу с вареным рисом. Рис сварен просто в воде, посыпан черными семенами кунжута и довольно безвкусен. В других больших пиалах подают соленые огурцы, лук и всякие маринованные овощи. Доктор Хирага, который подливает всем в стаканы превосходное холодное пиво, говорит, что принятая в ресторанах порция мяса — 400 граммов — это почти детская норма, так как многие любители этого блюда съедают больше килограмма.

На стенах ресторана висят колоссальных размеров венки из искусственных цветов — это поздравления друзей с открытием ресторана. Мы тепло прощаемся с paдушными хозяевами и уезжаем.

Машина катит по гладкому асфальту. Каждый из нас занят своими мыслями. Ведь так много встреч, впечатлений! А самое главное, хочется понять душевные! качества ученых-японцев, этих неистовых трудяг, увлеченных большой и важной работой — сделать все, что в их силах, чтобы облегчить труд крестьян и поднять уровень их благосостояния до уровня рабочих, занятых в промышленности. Это, конечно, настолько же благородная, насколько и трудная задача.


Вдалеке на возвышенности виднеется стеклянное трехэтажное здание. Это опытная станция и одновременно экспериментальный сахарный завод. Нас встречает в уютном кабинете полный, весело улыбающийся заведующий отделом селекции доктор Суто. Он шумно нас приветствует и усаживает в кожаные кресла. Тут же подают чай и освежающие салфетки. Из широкого окна далеко видны поля, покрытые темно-зеленой ботвой сахарной свеклы.

Суто сообщает, что опытная станция открыта в 1961 году. Япония удовлетворяет свои потребности в сахаре только на 35 процентов, а остальные 65 процентов импортирует. Однако давно известно, что сахарная свекла дает неплохие урожаи на Хоккайдо. Если сейчас общая площадь под этой культурой достигла 50 тысяч гектаров, то имеется возможность не только расширить площади, но и значительно повысить урожай.

— Мы знаем, — продолжает Суто, — о достижениях советских ученых, выведших сорта односемянной триплоидной свеклы. Советские ученые любезно прислали нам семена, и мы их сейчас размножаем, с тем чтобы через год-два дать им широкую производственную оценку в наших условиях.

Спускаемся по широкой мраморной лестнице в поли-термостатные теплицы, где доктор Суто показывает опыты по выращиванию корневищ семенников. В полуподвальном помещении построены холодильные камеры. В каждой из них компрессоры поддерживают постоянную низкую температуру.

— Словом, — заключает доктор Суто, — созданы все условия для плодотворной научной работы. На нашей станции работает всего 50 человек: 14 селекционеров, остальные служащие и рабочие. Общая площадь под селекционными и семеноводческими посевами — 150 гектаров.

Доктор Суто приносит нам несколько толстых книг на японском языке по итогам исследований сахарной свеклы, и мы обещаем передать их библиотеке нашего института.

Вечером все вместе ужинаем в крохотном ресторане, который славится угрями (унаги). В небольшой комнатке стоят четыре стола, современный охладитель воздуха, телевизор и радиоприемник. Разносят традиционный зеленый чай и тут же пиво, а к нему соленые зеленые бобы адзуки. Очень вкусно. Затем подают розовые ломтики сырого тунца, много острых соусов. Перед нами ставят большие блюда с овощами. Здесь спаржа, капуста, сельдерей, помидоры, огурцы и ломтики яиц, залитые маслом. Потом приносят в чашках суп. В больших круглых лакированных коробках подают рис и куски угря, начиненные какими-то овощами. Завершается трапеза персиками и бесконечным чаем. Едим все, что подают, боясь обидеть хозяев, но и на самом деле все очень вкусно. После такой обильной еды прямиком направляемся в отель, договорившись о программе завтрашнего дня


…Раннее утро. На улицах потоки людей, спешащих на работу. Наша машина втискивается в общий поток и с большим трудом, делая частые остановки у светофоров, выбирается из шумного города. Катим мимо зеленых полей и аккуратных домиков в сторону Симамацу, находящегося в 30 километрах от Саппоро. И здесь вдоль дороги стоят рекламные щиты, укрепленные на трех- и четырехгранных столбах; они напоминают мишени для стрельбы.

Въезжаем в открытые легкие ворота опытной станции по селекции картофеля. Это высокое одноэтажное здание, вытянувшееся вдоль дороги. Над широкими стеклянными окнами — длинный железобетонный навес. На дорожке, ведущей к входу в здание, нас встречают директор опытной станции Такасэ, молодой человек в очках, и известный в Японии знаток картофеля профессор Тагури. Обменявшись низкими поклонами и визитными карточками, идем в кабинет директора.

Мы просим Такасэ рассказать о работе станции. Чувствуется, что присутствие профессора Тагури его смущает, но тот по-отечески подбадривает Такасэ, мягко положив руку на его плечо. Дело в том, что организатором этого учреждения был сам профессор Тагури. Это было в 1937 году, и до 1945 года он был неизменным директором. После него сменилось несколько директоров, а с марта 1963 года этот пост занял Такасэ.

Такасэ-сан говорит о том, что вся селекционная работа с картофелем в Японии проводится на трех опытных станциях, из которых две (префектурные) расположены на Хоккайдо и одна (центральная, находящаяся на госбюджете) — на юге, в Нагасаки.

— Чтобы была понятна работа, которую мы здесь проводим, я хотел бы просить профессора Тагури рассказать вам о состоянии картофелеводства в Японии, — Такасэ смотрит сквозь толстые стекла очков на своего учителя, улыбается, а тот отвечает, что не осмелится отказать в просьбе директору. Такасэ низко кланяется своему старому другу. Профессор просит извинить его, если он не сможет быть кратким.

— Как и в вашей стране, — сказал он, — картофель является у нас одной из основных сельскохозяйственных культур. По величине посевной площади (208 тысяч гектаров) он уступает лишь рису, пшенице, ячменю и батату. Средний урожай картофеля по стране — около 20 тонн с гектара. Значительные климатические различия между отдельными районами страны обусловливают особенности возделывания этой культуры. На Хоккайдо сосредоточены почти половина производства товарного картофеля и основное семеноводство культуры. В 1963 году здесь возделывалось 85 тысяч гектаров (12,6 процента всей посевной площади картофеля). Посадку картофеля на Хоккайдо, в северных префектурах и горных районах Хонсю производят в апреле — мае, а уборку — в августе — октябре. В более теплых районах картофель высаживают с начала марта до середины мая, а убирают с середины июня до середины августа. В южных районах страны (Канто, Сикоку, Кюсю и других) обычно собирают два урожая картофеля. При осенне-зимней культуре посадку картофеля на юге производят с середины января до марта, а убирают с начала апреля до июля. Для получения второго урожая клубни высаживают с августа до конца сентября и убирают с начала ноября до конца декабря. Столь большие различия в сроках посадки и уборки картофеля в отдельных районах страны, сравнительно небольшие расстояния районов производства от районов потребления позволяют иметь свежеубранный картофель почти в течение круглого года. Около 60 процентов картофеля идет на изготовление крахмала и лишь 40 процентов употребляется непосредственно в пищу.

В картофелеводстве Японии особенно необходимо отметить четко поставленное семеноводство культуры. Под товарными семеноводческими посевами в 1963 году было занято 6320 гектаров, из них 5613 гектаров на Хоккайдо и в префектурах Ивате, Фукусима, Гумма, Пагано и Яманаси. В этих районах производят основную массу семенного картофеля, используемого в стране для весенней посадки почти повсеместно. Для осенне-зимней посадки используют семенной материал, выращенный в теплых районах страны при весенней посадке. Однако товарное семеноводство обеспечивает лишь частичную потребность в семенном материале. Значительную долю семенного материала крестьяне выращивают на собственных участках. В семеноводстве большое внимание уделяется оздоровлению посадочного материала. Для этого во всех элитно-семеноводческих хозяйствах налажен обязательный серологический контроль посадочного материала. Состояние семенных посевов в крестьянских хозяйствах проверяется агрономами-инспекторами. Производитель при сдаче семенного картофеля и торговые компании при продаже гарантируют отсутствие вирусных заболеваний в посадочном материале.

Сортовой репертуар картофеля Японии невелик. В весенней культуре, занимавшей в 1963 году 198 тысяч гектаров, выращивалось около 15 сортов, выведенных с 1943 по 1961 год. Наиболее распространен в этих условиях сорт «Дансяку» («Барон»), интродуцированный в 1906 году из США; позднее была установлена его идентичность с сортом «Кобблер». Из других сортов необходимо отметить такие, как «Бэнимару», «Норин 1», «Кэпэбэк» и некоторые другие. Сорт «Бэнимару», занимающий третье место по площади, выведен в 1928 году на префектурной опытной станции Хоккайдо и с 1937 года рекомендуется для выращивания в основных картофелеводческих районах страны. Этот сорт возделывают главным образом в районах крахмалопаточных заводов, хотя используют и в качестве столового. Он сравнительно устойчив против фитофторы, но поражается вирусными заболеваниями. «Норин 1», занимающий второе место по посевным площадям, стал распространяться одновременно с сортом «Бэнимару». Создан он в 1937 году на этой опытной станции путем гибридизации сорта «Дансяку» с сортом «Дедарла». Это среднепоздний, высокоурожайный, высококрахмальный сорт. Клубнеобразование — замедленное в начале и ускоренное к концу вегетации. Послеуборочное дозревание (период покоя) короткое.

Профессор Тагури предоставляет слово своему ученику, который начинает с того, что вносит «поправку» в сообщение учителя, сказав, что очень популярный сорт «Норин 1» выведен самим Тагури-сан, на что профессор протестующе махнул рукой и попросил нас не обращать внимания на комментарии Такасэ.

Поправив очки, Такасэ говорит, что на станции собрана большая коллекция сортов картофеля из многих стран, число сортов превышает 250. Путем скрещивания с дикими видами получено около тысячи гибридов первого поколения. Ведутся поиски сортов, устойчивых только к вирусным заболеваниям, так как высеваемые промышленные сорта практически устойчивы к фитофторе.

— Одной из основных задач, стоящих перед нами, — продолжает Такасэ-сан, — является увеличение содержания крахмала в клубнях картофеля. Сейчас наши сор-111 имеют 16 процентов крахмала, но у нас есть все возможности довести эту цифру до 20. Еще совсем недавно существовало твердое убеждение, что чем выше содержание крахмала, тем меньше размер клубня. Мы преодолели эту отрицательную корреляцию. У нас имеются отдельные линии, имеющие 27 процентов крахмала и достаточно крупные клубни.

Наша станция разработала метод ориентировочного определения скороспелости по внешним признакам бот-1П.1. Мы наблюдали, что у позднеспелых форм вечером ветви слипаются, они как бы «спят»; у среднеспелых ветви несколько поднимаются и сближаются, а у скороспелых форм остаются в том положении, в каком Пыли днем. Кроме того, рост ветвей у скороспелых форм на ранней фазе происходит медленнее, чем у позднеспелых.

Такасэ предлагает пойти на поле и посмотреть, как выглядят их опыты.

День выдался солнечный, но прохладный. По синему небу плывут белые, нежные комки облаков, вымытые вчерашним дождем. Идем по дорожкам, усыпанным мелким гравием, на участок, где высажены южноамериканские дикие виды картофеля. Отдельные квадраты отгорожены друг от друга стальными гофрированными листами, вкопанными в землю на глубину 30 сантиметров, для того чтобы корни не проникали к соседним делянкам. Такасэ говорит:

— Вас, очевидно, интересует, почему сегодня здесь с нами Тагури-сан? Он приехал к нам вчера на церемонию открытия нового лабораторного корпуса станции. Вот видите, кругом оранжереи, — теплицы, склады, те машины производят калибровку и отбор клубней по весу, холодильные установки для хранения семенного материала — все это построено и оснащено заново.

Проходим по большим участкам сортоиспытания, и Такасэ называет новые сорта, сочетающие ценные качества диких и культурных видов. На опытной станции работают пять научных работников и столько же постоянных рабочих. Сезонных рабочих нанимают по мере надобности. Сотрудники живут здесь в отдельных коттеджах с цветниками у домов.

На прощание обмениваемся научной литературой, Мы передаем нашим коллегам пакетики с семенами нескольких диких видов картофеля.


Возвращаемся в Саппоро. По пути заезжаем в правление известного на Хоккайдо местного кооператива. Одноэтажное здание правления стоит на дороге. Входим в большую комнату, где за столами сидят сотрудники. Пересекая по диагонали комнату, входим в небольшой кабинет председателя правления, которого пошли искать. Нас усаживают в кресла и подают ледяной кофе, потому что очень жарко.

Инструктор Мацумото, который занимается внедрением в крестьянские хозяйства достижений передовых приемов агротехники, рассказывает, что кооператив объединяет 1160 крестьянских дворов, имеющих четыре тысячи гектаров под поливным рисом и 800 гектаров под суходольными культурами. При кооперативе есть опытная станция, которая занимается размножением новых сортов, снабжением всех хозяйств сортовыми семенами, а также испытанием рекомендуемых научными учреждениями новых агротехнических приемов, ядохимикатов и новых сельскохозяйственных машин. На опытной станции работают три агротехника и один специалист по домоводству. Достижения науки и техники распространяются среди крестьян через радио, телевидение и групповые семинары. Члены кооператива делают взносы в соответствии с размером земли и получаемыми доходами. Взносы, как правило, используются на содержание служащих правления кооператива, строительство складов, магазинов, детских садов, яслей и т. д. Ежегодный доход кооператива — 2600 тысяч иен. Паевые взносы составляют 88 миллиардов иен, из них 65 миллиардов являются основным капиталом, а остальные идут на нужды кооператива. Если кто-либо из пайщиков пожелает выйти из кооператива, ему возвращают взносы в течение года. Общее собрание бывает раз в год. По необходимости собрание представителей созывается два-три раза в год.

…Приходит председатель правления. Это пожилой, очень полный человек с оспинками на лице. Ему тоже жарко. Он радостно приветствует нас и усаживается за письменный стол. Бросает реплику в сторону сопровождающих нас научных сотрудников:

— Хотя в последнее время возделываемые сорта риса вполне приличны, хотелось бы иметь более скороспелые, чтобы можно было не терять времени на их пересадку. Вы спрашиваете об урожаях риса? — обращается он уже к нам. — Средний урожай составляет 45 центнеров с гектара, а вот в 1959 году наш крестьянин Кодзи Миура получил по 60 центнеров. Его опыт посева риса семенами непосредственно в почву дал 54 центнера с гектара.

Председатель предлагает нам поехать в хозяйство Миура. Мы охотно соглашаемся. Немного проехав по шоссе, поворачиваем в сторону и по узким деревенским улицам подъезжаем к дому, перед которым среди искусно сложенных каменных нагромождений растут карликовые сосны, хризантемы и лилии. Навстречу нам идет небольшого роста человек в футболке, резиновых сапогах и в шапочке с длинным козырьком. Он добродушно улыбается и на наши вопросы отвечает, что у него четыре гектара под рисом и гектар под овощами. В хозяйстве небольшой трактор, теплица, покрытая хлорвиниловой пленкой. Трудиться приходится всем членам семьи, помощь со стороны он берет в самое напряженное время посадки рассады или уборки. Живет богато, намерен скоро купить себе полугрузовую автомашину. Все вместе фотографируемся и тепло прощаемся. О нашей встрече с Миура мы прочитали в вечерних газетах.

На следующий день едем на картофелесеменоводческую станцию — 40 километров на северо-запад от Саппоро. Утром шел дождь. Сыро и прохладно. По пути бесконечное множество реклам на магазинах, домах, перекрестках улиц. Много разноцветных фонарей, фонариков, освещающих улицы ночью. Они придают улицам нарядный и праздничный вид.

Проезжаем мимо небольших городов, деревень. Дома добротные, крытые железом с блестящей поверхностью, окрашены в красный, зеленый, синий цвета. У каждого крестьянского дома обязательно цветник, кактусы в горшках, двор везде чисто подметен. Деревень без электричества в Японии нет.

По дороге встречаем школьников. Некоторые едут на велосипедах. Они все в черных брюках и белых рубашках, в черных кепках с белым кантом и на ногах почти у всех короткие резиновые сапожки; у многих в руках зонт — необходимый элемент туалета японца.

Дороги из Саппоро во всех направлениях покрыты асфальтом. Дорога желтой и белой полосами разделена на две половины. Деревни расположены близко от шоссе. Едем мимо полей, покрытых молодым рисом, картофелем, овсом, бобовыми, кукурузой, — все имеет ярко-изумрудный цвет. Дороги, ведущие в деревни, грунтовые и достаточно разбитые, выемки залиты водой. Сворачиваем на такую дорогу, и машина подпрыгивает на выбоинах. Подъезжаем к опытной станции, которая существует с 1947 года. Большой деревянный дом с островерхой крышей стоит на горке. Нас встречает директор станции Сато с сотрудниками.

Мы в кабинете у Сато-сан. Обмениваемся визитными карточками, и вот мы уже пьем зеленый чай, поданный в высоких чашках на деревянных лакированных черных блюдцах. Сато говорит, что если в Симамацу и Нагасаки занимаются выведением новых сортов, то здесь выращивают суперэлиту. Таких семеноводческих станций на Хоккайдо четыре и на Главном острове — три.

— Основная задача нашей станции, — рассказывает Сато-сан, — использовать все существующие химические и физические методы, как то: серологический, люминесцентный, инокуляционный и т. п. — для обнаружения среди размножаемых сортов растений, поражающихся вирусами X и Y и мозаикой, а также кольцевой гнилью. Учитывая опасность распространения этих болезней, опытные станции располагаются в десятках километров от хозяйственных посевов картофеля. На месте нашей станции около 20 лет назад был густой лес, который пришлось расчистить. На семеноводческих станциях площади под картофелем колеблются от 70 до 130 гектаров. Ежегодно с них собирают 20 тысяч тонн суперэлиты, которые передают элитным хозяйствам на Хоккайдо и Хонсю, а затем распределяют весь семенной материал по крестьянским хозяйствам. В крестьянских хозяйствах Хоккайдо семенной картофель заменяют новым посадочным материалом через два-три года, и на Хонсю — через каждый год. Разумеется, что на всех перечисленных этапах проводят тщательную браковку всех больных растений. Достаточно обнаружить хотя бы одно растение, больное вирусом, как тут же выбраковывается вся делянка и пораженные клубни строго исследуются.

Директор показывает на превосходных диапозитивах все проводимые на станции работы.

За разговором не замечаем, как пришло время обеда. Подают влажные салфетки и следом макароны, мясо, много овощей, сыр и холодное молоко. Рядом с тарелкой кладут в бумажные пакетики две палочки. Нам казалось, что мы уже освоили искусство владения палочками, но в то время как мы съели лишь половину обета, наши друзья одолели все и, деликатно не обращая на нас внимания, занялись между собой разговором. Гем не менее мы складываем палочки: нам кажется неудобным есть одним.

Так как дождь лишь недавно закончился, каждый из нас получает резиновые сапоги, и мы едем к замечательным оранжереям, сетчатым домикам, где изучают насекомых — переносчиков вирусов. Проезжаем поля, где ровными делянками расположены размножаемые сорта.

Сато говорит, что мы первые советские ученые, посетившие их опытную станцию, и на память мы все фотографируемся. Отсюда мы едем в крестьянское хозяйство, которое занято выращиванием элиты картофеля.

Сквозь темные грозовые облака пробиваются лучи солнца. Машина останавливается у большого картофельного поля. К нам спешит крестьянин в непромокаемом плаще и высоких резиновых сапогах с корзиной в руках. С ним молодой японец с вышитым на рубашке значком, на котором изображен сноп пшеницы. Это агроном-семеновод, который помогает хозяину очистить поле от больных растений. Здороваемся за руку, и начинаются расспросы. У крестьянина 16 гектаров земли, из которых 4 занято под первой репродукцией картофеля. Он считает эту работу экономически выгодной, так как если мешок обычного картофеля стоит 500 иен, то за тот же вес картофеля первой репродукции ему платят 600–700 иен. Он богатый крестьянин, у него 18 коров. Живет он в двухэтажном доме со стильными стеклянными дверьми и окнами. У него в семье восемь человек. На тракторе работает сам хозяин и его сын, а жена и остальные дети помогают на поле и животноводческой ферме. Летом же он нанимает четырех студентов из сельскохозяйственного института. Он член кооператива, в котором объединено 600 крестьянских дворов. Общая посевная площадь кооператива — две тысячи гектаров, в нем работают 4 агронома и 36 служащих.

По пути в Саппоро нам поясняют, что на Хоккайдо крестьяне могут иметь и гораздо больше земли, но это невыгодно, так как здесь трудно достать рабочих. Очевидно, по этой причине на Хоккайдо сельское хозяйство экстенсивное в отличие от овощеводческих пригородных хозяйств вблизи больших промышленных городов.


На следующий день утро выдалось превосходное, небо изумрудно-синее, без единого облачка, солнечные лучи проникают во все щели зашторенных окон нашей комнаты и заставляют нас проснуться. Хотя еще только семь утра, мы едем на северную окраину Саппоро, в Хоккайдский университет. Это один из старинных университетов Японии. Он был открыт в 1870 году. Машина въезжает в ворота университета, где нас приветливо встречает вахтер. Дорога, делая мягкий поворот, идет через огромный парк с зелеными лужайками, на которых группами сидят юноши и девушки; они что-то обсуждают, очевидно, готовятся к лекции. В руках у каждого большие, испещренные иероглифами печатные чисты. Каникулы у студентов и школьников наступают одновременно — с 25 июля по 1 сентября. В университете — факультеты: инженерный, физико-математический, медицинский, сельскохозяйственный и рыболовства, филологический, юридический, химический и другие.

Подъезжаем к старинному зданию университета. К общей радости, нас встречает профессор Тагури, с которым мы расстались только вчера на опытной станнин по картофелю. Он проводит нас по темным коридорам с высокими стенами, уставленными шкафами и стеллажами, и мы наконец входим в огромную комнату с дубовыми панелями на потолках и с длинным столом почти во всю комнату. Здесь нас ожидают профессора университета. Мы раскланиваемся и усаживаемся.

Профессор Тагури дает краткие сведения о постановке образования в Японии. В частности, он говорит, что с «реставрацией Мэйдзи» в 1868 году было обращено особое внимание на первостепенное значение образования для населения страны. В 1872 году специальным правительственным законом было введено обязательное шестилетнее обучение. После 1947 года и по сей день действует государственный закон, обязывающий бесплатно обучать всех детей с 6 до 15 лет, с тем чтобы каждый получил девятилетнее образование. Общее образование состоит из четырех стадий: начальная школа — шесть лет, средняя школа первой ступени — три года, средняя школа второй ступени — три года и далее — высшие учебные заведения — четыре года. Окончивший государственный университет получает звание бакалавра наук. Проявивших способность к научной работе оставляют еще на два года, после чего они могут получить ученую степень магистра наук. Для получения степени доктора наук необходимо, чтобы магистр наук вел исследовательскую работу по специальности в течение трех-четырех лет, сдал соответствующие экзамены и защитил докторскую диссертацию.

В настоящее время в Японии более шестисот высших учебных заведений, включая университеты.

— В университете, — продолжает Тагури-сан, — мы ведем научно-исследовательскую работу в основном теоретического характера. Так, например, по картофелю мы, используя дикие виды в скрещивании с культурными сортами, устанавливаем их комбинационные возможности при выведении сортов, устойчивых к опасным заболеваниям. Преодолевая нескрещиваемость, мы удваиваем число хромосом у дикарей, используя колхицин. Для получения гаплоидных форм, позволяющих быстро вывести гибридные сорта, мы применяем пыльцу с уменьшенным числом хромосом.

По культуре риса объяснения дает генетик профессор Такахаси. Он сообщает, что имеются два подвида риса: Oriza indica и О. japonica. Первый — высокоотзывчивый на удобрения, а второй — менее прихотлив, более устойчив к болезням. Скрещивание этих подвидов удается очень плохо, потомство большей частью получается стерильным. Ученых интересует причина бесплодности. Одни утверждают, что причина кроется в географической отдаленности этих подвидов друг от друга, другие — в несовместимости хромосом, третьи ищут причину в изменении генного комплекса и структурных особенностях клетки. В отличие от пшеницы и ячменя у риса не составлена хромосомная карта. Если удастся установить геномный состав риса, то в перспективе — создание более совершенных синтетических форм его.

Профессор Осакава занимается генетикой сахарной свеклы. Известно, что количество сахара уменьшается с повышением веса корня, поэтому стоит задача преодолеть это несоответствие. Он установил, что по окраске семядолей можно определить содержание сахара в будущем корне. Поэтому выбраковку малосахаристых форм производят по всходам, удаляя нежелательные растения. Генетики всего мира ищут формы с мужской цитоплазматической стерильностью, которая позволяет получать в первый год скрещивания с другим сортом гетерозисные формы, влияющие на рост урожая Профессор Осакава говорит, что они обнаруживают такие формы по содержанию щелочной реакции (pH) в пыльце и тогда не нужно ждать двух лет, когда зацветет свекла. Есть и другой путь, установленный японскими биохимиками: стерильные формы не содержат крахмала в клетках, и по этому признаку их легко обнаружить.

— Как вам известно, — продолжает Осакава, — мы стремимся использовать тетраплоидную сахарную свеклу, содержащую более высокий процент сахара. Но мы заметили, что в тетраплоидных сортах чаще наблюдаются хромосомные изменения и чистота сорта может, таким образом, быть потеряна. Для установления контроля необходимо периодически подсчитывать число хромосом, а эта работа довольно трудоемка. Мы предложили более легкий путь. У диплоидных и триплоидных форм число пор в пыльцевых зернах четко отлично. За две недели до цветения легко можно определить по этому признаку и удалить все диплоидные растения.

…Выходим на улицу, пересекаем зеленую лужайку и с шумной толпой студентов попадаем в большой холл студенческой столовой, где стоят кожаные диваны и кресла для послеобеденного отдыха. В стороне — нечто напоминающее небольшой универмаг, где студентам продают по более низким ценам предметы первой необходимости. На втором этаже — отдельные комнаты для преподавательского состава. Общежитие студентов находится на территории университетского городка.

…После обеда профессор Такахаси приглашает поехать на машине на экспериментальное поле факультета. Проезжаем многоэтажные здания отдельных факультетов. Поле размером восемь гектаров сельскохозяйственный факультет получил только в 1963 году. Здесь построена каскадная система обогрева воды для орошения риса. Вода втекает в небольшие бетонированные бассейны, расположенные ступенчато и сообщающиеся друг с другом. В верхнем бассейне вода имеет температуру 10 градусов, а попадая в последний, двенадцатый бассейн — 20 градусов. Из каждого отсека вода вытекает через отверстие в нижележащий бассейн и отсюда — на рисовые чеки. Таким образом испытывают поведение образцов риса при разной температуре орошаемой воды.

В заключение все вместе фотографируемся и тепло прощаемся.


Сегодня воскресный день, и мы знакомимся с окрестностями Саппоро. Проехав километров двадцать пять, мы останавливаемся у горячих источников, которых в Японии очень много и благодаря которым построено много бальнеологических и общего типа санаториев, где лечат желудочные заболевания. Наш попутчик шутит, что когда много денег, то появляются и болезни.

Дорога идет в горы. Вокруг смешанный лес. Здесь ольха, вяз, сосны, кустарники, эпифиты. На одном из крутых поворотов стоит небольшой памятник. В этом месте недавно грузовая машина столкнулась с пассажирским автобусом. Автобус упал в пропасть, пассажиры были ранены, а шофер, спасая жизнь пассажиров, погиб. Ему и поставлен памятник. Здесь часто останавливаются машины в знак траура. Дорога не асфальтирована, и потому пыльно. Внизу шумит река, пересекающая Саппоро. Начало она берет из родников, находящихся в горах.

Въезжаем на большую площадь, где стоят машины и автобусы. Высота — 860 метров. Отсюда вид на потухший вулкан. На его вершине застряло белое облако, и создается впечатление, что это густой пар, выходящий из кратера. На площади двухэтажное строение, наверху нечто вроде столовой, где продают мороженое и всякую японскую еду, внизу магазин. В магазине сувениры. По ним можно определить основные достопримечательности Хоккайдо. Главная фигура — это обычный медведь. Медвежьи фигурки — айнские народные изделия — самые разные: медведь ревет, ласкается, вот он лапой поддерживает большую рыбу, переброшенную на спину, вот он в беге и т. д. В общем, эти медведи настолько «русские», что покупать их неинтересно. (В лесах медведей много, хотя понятие это весьма относительно. По учетным данным, их 3650. Шкуры медведей продают в магазинах за 16–25 тысяч иен. Продают и медвежьи головы.)

В реках Хоккайдо много рыбы (кета), и потому в качестве сувениров продают муляжи рыб; много рыб, искусно изготовленных из дерева. Здесь же продают раскрашенные фигурки айнов — это аборигены острова, число которых превышает 16 тысяч. По сравнению с японцами они более высокорослые, многие носят бороды. Айны — охотники и рыболовы. Они в основном живут в глубине острова. Историки утверждают, что айны прибыли с севера — возможно, из Сибири. Еще до недавнего времени они были вооружены каменными топорами и стрелами.

…Едем осматривать Саппоро с горы Мойва. Высота ее — 330 метров. На нее можно подняться по навесной канатной дороге. Мы подъезжаем к подножию горы на машинах, взбираемся по крутым каменным ступенькам на площадку. Для обозрения устроено нечто вроде бетонированного балкона с решетками. Поставлены подзорные трубы; нужно опустить десять иен, и в течение трех минут можно осматривать отдельные уголки города.

Саппоро вытянут на большое расстояние. В центре города есть восьми-, девяти-, десяти- и двенадцатиэтажные здания. Огромная телевизионная башня видна отовсюду. От центра радиально расходятся улицы с одноэтажными домами. Зелень вкраплена довольно жидко. Через реку перекинуты широкие мосты.

Возвращаемся в город, обедаем в японском ресторане, который славится особо вкусной лапшой. Лапшу готовят тут же при нас. Повар делает это мастерски, бросая в большой чугунный котел вместе с лапшой какие-то приправы, рубленое мясо, специи, быстро доставая все из многочисленных банок. Ему ассистирует красивая девушка с родинкой на губе. Она всем улыбается, повторяя с придыханием, очень мягко, нараспев «э, э», что означает «да, да». Ресторанчик маленький, приходящие садятся у стены, ждут очереди, затем занимают освободившееся место за стойкой, взбираясь на высокий стул. Очередь соблюдается чрезвычайно строго. Все молча сосредоточенно дуют на лапшу. Есть палочками — в конце концов дело преодолимое.

Все кушанья, как правило, подаваемые в пиалах, или просто пьют, или, прикладывая пиалу к губам, палочками помогают отправлять содержимое в рот.

Отсюда направляемся в ботанический сад, принадлежащий Хоккайдскому университету. Он находится в северо-западной части города. Вход платный — десять иен. Сад открыт с апреля по ноябрь. Он занимает около 12 гектаров и разбит в стиле английских парков на слегка холмистой местности.

…Мы на большой лужайке с изумрудной зеленью, на которой горожане отдыхают целыми семьями. Резвятся дети, степенно обедают папы и мамы, раскрыв баулы с запасами. Но что удивительно, нигде не найти ни бумажки. Везде стоят сетчатые корзины, куда бросают мусор и остатки пищи. В этом отношении японские парки напоминают индийские.

В ботаническом саду представлены все древесные и кустарниковые растения Хоккайдо, а также некоторых азиатских стран, привезенные с целью акклиматизации. Пас сопровождает гид — сотрудник сада — с четырехлетним сыном, который просится то на руки, то на спину отца. Отец выполняет его просьбы, не раздражаясь. Он показывает нам альпийскую растительность. Это одна из известнейших в мире коллекций альпийской растительности. Чтобы создать более или менее сходные естественные почвенные и климатические условия, в разных местах «горного ландшафта» вмонтированы маленькие пульверизаторы, откуда утром и вечером выпускают холодный пар для создания влажной атмосферы.

Осмотрев музей айнов и первый паровоз, построенный самими японцами в 1898 году, мы садимся в тень на траву. Чувствуем себя невероятно легко после такого тяжелого и жаркого дня. Так завершился день, а завтра нам нужно покинуть остров Хоккайдо и вернуться на Хонсю.

Загрузка...