Танец маленьких разбойниц

Глава 26

Атмосфера в доме Меджитов с каждым днем накалялась все больше и больше. Папа нервничал: Санджай и Чанки до сих пор не нашли статуэтку, а он так надеялся, что к началу праздника[22] маленький бог с головой слона будет стоять в алтаре на своем законном месте.

Все утро Папа и Амит обсуждали дела, из-за закрытых дверей кабинета слышались их возбужденные голоса.

«После рождения наследника Амит все чаще позволяет себе повышать голос на Папу», — думала Мама Меджит, пока Ракха, дневная сиделка, расчесывала ей волосы и переодевала к обеду.

Маму посадили в кресло и вывезли в столовую. Сиделка кормила ее с ложки водянистым пюре, приготовленным из плодов окры.

Ах, как хорошо было бы сейчас откусить кусочек свежего хрустящего пирожка «самоса» с начинкой из овощей, щедро приправленного острыми специями, или сделать глоток горячего чая с молоком. Мама обожала пить ароматный чай из высокой керамической кружки, такой чай подают в кафе на железнодорожной станции. Или ее любимое лакомство барфи — густая тягучая масса из расплавленного сахара, молока и толченых орехов, похожая на сливочную помадку. Раньше Мама всегда покупала барфи у старика в кондитерской лавке возле Чоупатти-бич. Мама и сейчас могла бы есть барфи, если его разломить на маленькие кусочки; она бы медленно рассасывала их, чувствуя на языке приятный сладковато-молочный вкус. Но никому не приходило в голову угостить Маму кусочком барфи. Мадхури покупала сладости в дорогом магазине, расположенном на центральной улице рядом с отелем «Тадж-Махал». Там упаковывают свой товар в розовые коробочки и перевязывают серебряной ленточкой — очень изысканно, но их барфи слишком жидкий, в нем слишком много сахара и очень мало орехов.

Мама подумала, что Мадхури не выглядит расстроенной, быстро же она смирилась со своей участью молодой вдовы. Получив известие о гибели Доу. Мадхури на следующий день отправилась в парикмахерскую и перекрасила волосы, убрав из прически красные пряди, чтобы окружающие знали: отныне она не считается замужней женщиной.

Если бы Мадхури с самого начала послушалась совета Мамы…

Но даже когда Мама могла говорить, никто в доме не внимал ее советам.

У Мамы были красивые платья, драгоценности и деньги, много денег, но что проку в богатстве, если она больше не может им пользоваться? Мама с радостью променяла бы всю эту роскошь на возможность свободно подняться с кресла и отправиться в кондитерскую лавку на Чоупатти-бич, где продают восхитительный барфи, или зайти в кафе на железнодорожной станции и с наслаждением выпить горячего чаю из высокой керамической кружки. Поскольку Мама могла обжечься слишком горячим чаем, а сказать, что его надо остудить, она не могла, ее поили тепловатой жижей из белой пластмассовой чашки со специальной крышкой и носиком, чтобы больная не расплескала напиток.

— Амит, если в течение ближайшей недели они не найдут статуэтку, придется поехать тебе, — сказал Папа.

— Он не может оставить меня и ребенка, — возмущенным голосом произнесла Фарха, энергично покачивая коляску с младенцем, которая стояла возле ее стула. Малютка Ганеш зашелся истошным плачем.

— И бизнес я тоже не могу оставить, — сказал Амит, — сейчас, когда мы вложили большую часть наших капиталов…

— Мне с самого начала следовало послать тебя. Все, разговор окончен, поедешь во Францию, — отрезал Папа. — Я так решил.

Амит ничего не сказал. Он опустил голову и уставился в свою тарелку. Мама заметила промелькнувшую у него на лице улыбку. «Почему он улыбается?» — насторожилась Мама. Амит почувствовал на себе пристальный взгляд тещи и поднял голову. Теперь он улыбался открыто. Это была улыбка победителя. Маме никогда не нравился Амит, он же со своей стороны старался доказать, что она ошибается. Зять всегда честно работал на Папу, именно он дал семье долгожданного наследника, а сейчас выбивается из сил, пытаясь легализовать криминальный бизнес клана Меджитов.

Мама заморгала глазами: «И все же ты мне не нравишься».

Больше до конца обеда никто не проронил ни слова. Папа поднялся из-за стола и, сказав, что ему надо сделать какой-то важный звонок, ушел в холл. Когда Маму Меджит везли обратно в спальню, она услышала, как Папа говорил по телефону; нет, не говорил — умолял:

— Пожалуйста, Виана, мне необходимо с тобой увидеться. Нет, ты должна выбрать время. Я пришлю Амита, он все устроит.

Семья разваливается на части, сказочное состояние клана Меджитов, о котором когда-то ходили легенды, тает на глазах, их ребят чуть ли не каждый день убивают на улицах, а он, вместо того чтобы взяться за дело, сходит с ума по этой смазливой цветочнице. Идиот.

Мама была единственной, кто знал, что на самом деле происходит у них в доме. По иронии судьбы она превратилась в умную жену, а он — в дурака мужа. Когда-то все было наоборот. На их улице Папа считался самым образованным парнем: он умел читать и писать.

Неграмотная шестнадцатилетняя девчонка получила настоящий подарок судьбы, когда мать сказала, что Ганеш Меджит посватался к ней. Вооруженный конфликт, последовавший за разделом Индии, унес жизнь ее жениха, отец и брат тоже не вернулись с войны, так что девушке пришлось пойти работать в богатый дом, чтобы помогать матери растить оставшихся в живых детей. Она не отличалась красотой, кроме того, ходили слухи, что она не была девственницей. Но что остается делать бедной девушке, если ее работодатель проявляет настойчивость?

И вот нашелся мужчина, который захотел жениться на ней. Увидев Ганеша, она не могла поверить своему счастью: он был такой красивый, такой умный…

Переехав в дом Папы, где жили его мать-вдова и пятеро сестер, она узнала о грандиозном замысле мужа: ограбить самую богатую семью города. Отец Ганеша много лет составлял план особняка, собирая по крупицам скудную информацию, которую ему удавалось раздобыть, когда он являлся в дом, чтобы сдать чистое белье и забрать грязное. Его не пускали дальше кухни, но другие слуги, например горничные, свободно перемещались по дому, и Меджит-старший, как человек любознательный, задавал массу невинных вопросов: «Много ли комнат им приходится убирать? Сколько народу живет в особняке? Где располагаются хозяйские комнаты? Надо же, как интересно. Просто не верится. У них так много красивых вещей?»

Постепенно отец Ганеша составил подробный план особняка, а также до мелочей изучил образ жизни обитателей дома и точно знал, когда семейство Гаджи уезжает отдыхать на модные европейские курорты. После смерти отца сын продолжил его дело, он добыл кое-какую дополнительную информацию: например, Ганеш выяснил, что в кабинете хозяина стоит большой бронированный сейф. Возле кабинета находится ванная комната.

В обязанности его молодой жены входило убирать кабинет и чистить ванную.

Лишь много лет спустя Мама поняла, что это была единственная причина, по которой Ганеш Меджит женился на ней. А тогда ее переполняли счастье и надежды на будущее, она не могла налюбоваться на своего красавца мужа. Просмотрев план дома, составленный тестем, девушка поправила кое-какие серьезные ошибки и дорисовала недостающие детали.

Даже сейчас, вспоминая то время. Мама чувствовала некоторую благодарность к мужу. Если бы не Ганеш, она бы никогда не ограбила самую богатую семью города, заложив тем самым основу будущей империи Меджитов.

Санджаю и Чанки удалось на целые сутки опередить журналистов, которые, точно свора гончих псов ринулись по следам загадочной канадской подруги мисс Бенхам. А все потому, что умница Санджай каждое утро прилежно изучал «Азур кост кроникал». Местная англоязычная газета первая известила своих читателей: высокую темноволосую девушку с татуировкой возле пупка видели в нудистской колонии Кап д'Агд. В британских газетах новость появилась только на следующий день.

Чтобы проехать на автомобиле в нудистскую часть города, им пришлось заплатить девять евро. Оставив машину на парковке возле супермаркета, Санджай и Чанки вышли на центральную улицу, где находились крупные торговые центры и отели. Они настороженно озирались по сторонам: кругом было полно голых людей. Многие ходили полностью обнаженными, а некоторые носили короткие цветастые шорты. Иногда среди нудистов попадались обладатели потрясающе красивых тел, при взгляде на них невольно вспоминались фотографии с обложек глянцевых журналов, но у большинства нудистов тела были далеки от совершенства. У входа в супермаркет им повстречался заплывший жиром мужчина с огромным бочкообразным животом и поражающим своими размерами членом, который точно маятник покачивался у него между ног. Когда Санджай и Чанки свернули за угол, они столкнулись с молодой мамой; тяжелая грудь женщины свисала до живота, на боку был виден большой шрам, на лобке, словно лошадиная грива, топорщились жесткие черные волосы. Рядом с ней, весело помахивая желтым пластмассовым ведерком, вышагивал голый трехлетний мальчик.

Поначалу Санджай и Чанки оставались в одежде, но вскоре поняли, что среди нудистов одетые люди сразу бросаются в глаза. Чтобы не вызывать подозрений своим внешним видом, они сняли рубашки. Чанки изо всех сил старался не пялиться на женщин, но обнаженные женские тела были повсюду.

— Ты скучаешь по своей жене? — ни с того ни сего спросил он.

— Еще бы, — усмехнулся Санджай, — мы столько лет женаты. Тоска по ней доставляет мне гораздо больше удовольствия, чем ее общество. Я скучаю по детям. А ты?

— Скучать по семье? — удивился Чанки. — Ха, вот еще не хватало.

Но в последнее время Чанки ходил мрачнее тучи. Санджай знал: на самом деле он безумно скучает по семье. Конечно, Чанки — непроходимый тупица, если бы не его глупость, они давно бы заполучили статуэтку, однако, видя хмурое лицо своего незадачливого родственника, Санджай почувствовал некоторую жалость.

Чтобы любить такую женщину, как жена Чанки, надо обладать особым складом характера. И тем не менее Чанки до сих пор любил супругу: он по нескольку раз в день звонил домой или посылал ей электронные сообщения. По меткому определению Доу, жена Чанки обладала темпераментом бешеного тигра, внешностью черного буйвола и обаянием гремучей змеи. Ни одна из сестер Меджит не могла похвастаться привлекательной внешностью и покладистым характером, может быть, за исключением Тары, да и та после гибели мужа стала замкнутой и раздражительной. Но эти маленькие недостатки с лихвой компенсировались богатым приданым.

Возможно, Санджай и справедливо считал его тупицей, но у Чанки имелся свой великолепный план: найти статуэтку раньше, чем до нее доберется Санджай, вскрыть Ганеша, достать сокровища, спрятанные в его божественном теле, продать и начать новую жизнь, здесь, на юге Франции — Чанки очень нравился Лазурный берег.

В конце концов, Папа начинал точно так же, он столько раз рассказывал, как ограбил семью Гаджи.

Французские полицейские тоже прибыли в нудистский город. Они поселились в отеле «Хелио-полис» и отправились на поиски девушки с татуировкой. Полицейские не стали раздеваться — они были европейцами, то есть цивилизованными людьми, которых не смущает общество нудистов, но в настоящий момент полицейские находились на службе, а на службе полагается носить форму. Само собой, люди в форме, расхаживающие по нудистскому пляжу, сразу бросаются в глаза.

Туристы, которые в обычной жизни не привыкли ходить нагишом, вздрагивали и стыдливо прикрывались полотенцами, когда к ним приближался полицейский и заявлял, что хочет задать несколько вопросов. Однако, поняв, что он вовсе не собирается допытываться, почему они появились в общественном месте в столь непотребном виде, люди расслаблялись и охотно отвечали на вопросы полиции.

Многие утвердительно кивали головами: да, они видели девушку с татуировкой на животе, но никто не знал, где она остановилась. Странно, добавляли нудисты, сегодня к нам уже подходил какой-то мужчина, он тоже интересовался этой девушкой. Как он выглядел? В брюках, смуглолицый, похож на индуса…

По утрам Хлоя и Жиронд завтракали на террасе кафе. Они ели свежие круассаны и выпивали по большой чашке кофе — «кафе-о-ле»; когда-то в Париже тоже можно было заказать «кафе-о-ле», увы, со временем это понятие исчезло из меню столичных кафе. Жиронд и Хлоя молча читали газеты. Хлоя часто думала, что они напоминают семейную пару: люди давно живут вместе, каждое утро завтракают на кухне и мирно читают газеты.

Но если днем они были похожи на мужа и жену, которые без слов прекрасно понимают друг друга, то ночью Хлоя и Жиронд по-прежнему превращались в страстных любовников. Обычно юноша по утрам читал марсельские газеты, а девушка, задавшись целью усовершенствовать свой французский, внимательно изучала газету «Прованс».

Так Хлоя узнала об убийстве Дональда Макгаррула (он же Гарольд Карпентер) и о том, что в связи с этим преступлением полиция разыскивает Диану Бенхам, которая таинственным образом исчезла, инсценировав самоубийство, а также ее канадскую подругу.

«О боже, — Хлоя выронила из рук газету, — Блэки!»

Эдди и Блэки решили сходить в город — проверить электронную почту и заодно купить продукты, а на обратном пути заскочить в бар к Оми. Последние несколько дней Блэки стала какой-то замкнутой. Эдди боялся, что рассказ о его бурном прошлом произвел на девушку неприятное впечатление. Он напрямую спросил ее об этом. Блэки покачала головой:

— Нет, ты тут ни при чем. Просто я немного устала. Знаешь, столько разных мыслей… — И она неопределенно махнула рукой.

Когда они завернули за угол и вышли на парковку перед супермаркетом, Блэки увидела высокого смуглого мужчину. «Индус», — она замерла на месте. Мужчина тоже заметил Блэки. Он не был похож на того бандита, который напал на нее в Арле. «У меня началась паранойя», — решила девушка. Но, поймав на себе напряженный взгляд мужчины, поняла: он из той же шайки.

— Смотри, — сказала Блэки, — злой индийский националист.

Между ними оставалось ярдов сто, когда Эдди и Блэки развернулись и бросились бежать. Они рванули обратно за угол. У служебного входа стоял пикап, задняя дверца была открыта, внутри лежали прозрачные коробки с цветами и красивые венки. Эдди схватил Блэки за руку и поволок к машине. Они юркнули внутрь. Эдди спрятался под большим мрачноватым венком из красных и белых гвоздик, надпись на черной атласной ленте гласила: «Дорогой сестре. Вечная память». Блэки досталась более жизнерадостная композиция из ярко-желтых и фиолетовых цветов: «С днем рождения, мама».

Когда водитель опускал заднюю дверцу пикапа, к нему подскочил толстый индус и начал выкрикивать какие-то английские слова. Водитель не знал английского.

— Извините, ничем не могу помочь, — сказал он по-французски и, забравшись в кабину, на всякий случай нажал кнопку автоматической блокировки дверей.

Шофер сверился с документами: следующая остановка — похоронная контора в городке Сет — в излюбленном месте отдыха туристов, во всех путеводителях его называют городом каналов. Водитель завел мотор. Выбравшись на шоссе, он включил магнитофон и всю дорогу распевал французскую попсу.

Где же Чанки? Они разделились: Санджай должен был патрулировать центральные улицы, а Чанки — пляж и набережную. У Санджая не было времени дожидаться приятеля, да и какой от него прок? Безмозглый идиот, он обязательно совершит какую-нибудь глупость и снова все испортит. Санджай метнулся к припаркованному за углом «рено» и бросился догонять фургон. Он настиг его уже на выезде из города.

Французские полицейские увидели индуса в пляжном кафе, когда тот расспрашивал официанта о девушке с татуировкой возле пупка. Чанки стоял к ним спиной и ничего не заметил до тех пор, пока один из полицейских не тронул его за плечо. Офицер показал свое удостоверение и сказал по-английски:

— Мы хотели бы задать вам несколько вопросов.

И тут Чанки совершил ужасную глупость. Инстинкт гангстера взял верх над здравым смыслом. Он перемахнул через ограждение террасы и бросился бежать. Бежать по песку, лавируя среди распластанных на земле голых тел, оказалось очень непросто. Почему-то Чанки решил, что если он достанет из кармана пистолет, то бежать станет легче. Люди истошно визжали, прикрываясь полотенцами, как будто тонкая ткань могла уберечь их от пуль.

Затем Чанки совершил еще один необдуманный поступок, когда с разбегу наступил на внушительный зад пожилой итальянской синьоры. Синьора дернулась всем телом, Чанки потерял равновесие и упал, проехавшись животом по песку, он уткнулся носом в пышную грудь лежавшей неподалеку американской леди. Пистолет Чанки отлетел в сторону и увяз в песке.

Когда Чанки поднял голову, над ним уже стояли французские полицейские.

Пикап въехал во двор и остановился возле служебного входа похоронной конторы «Братья Конгаль». Пока водитель обходил автомобиль и открывал заднюю дверцу, Эдди и Блэки успели перелезть через спинку сиденья и спрятаться на полу кабины. Водитель вытащил венок с надписью: «Вечная память», взял его под мышку и ушел в здание похоронной конторы.

Благодаря мощному кондиционеру, установленному в кузове пикапа, цветы сохраняли свежий вид, зато Эдди и Блэки дрожали от холода.

— Нам надо найти какую-нибудь одежду и добраться до телефона, — сказал Эдди, осторожно приподнимая голову и выглядывая в окно со стороны водительского места. — О нет! — В боковом зеркале он увидел голубой «рено». Автомобиль подкатил сзади и встал вплотную к пикапу.

— Черт, — прошипела Блэки. — Ладно, тащи сюда эту штуковину с запиской для мамы, прикроемся цветами и попробуем добраться до похоронной конторы.

— И что потом?

— Там видно будет. Пошли.

Эдди распахнул дверцу. Они побежали через двор, из-под желто-фиолетового цветочного щита были видны четыре босые ноги. Беглецы ворвались в похоронную контору, Эдди захлопнул дверь и задвинул щеколду.

Они оказались в пустом холле. Снаружи кто-то подергал ручку двери. Затем раздались тяжелые удары: это Санджай пытался прорваться внутрь. В дальнем конце холла они заметили застекленную дверь с надписью: «Офис», прямо перед ними находился зал для прощаний, из-за черной портьеры доносилась печальная похоронная музыка.

Эдди открыл третью дверь, рядом с залом для прощаний. В центре комнаты на высоком столе лежал покойник, обнаженное тело было прикрыто белой простыней. Возле его головы стоял металлический поднос, на котором громоздились баночки с пудрой, румянами и блеском для губ. Усопший ждал, когда ему сделают грим, чтобы в последний раз предстать перед родственниками.

— Слушай, по-моему, людей не кладут в гроб нагишом, — заметила Блэки, — обычно родственники приносят одежду.

— Там! — Эдди показал на стенной шкаф. Пять минут лихорадочных поисков — и они преобразились до неузнаваемости. На Эдди был лучший костюм старика-кондитера, скончавшегося от обширного инфаркта, на Блэки — любимое голубое платье пенсионерки из Фротиньяна, которая стала жертвой несчастного случая: бабушка, умерла, подавившись лакричной пастилкой от кашля. Вид у обоих был нелепый.

Дверь в комнату открылась. Гримерша вернулась к поджидавшему ее клиенту.

— Мы ищем нашу мертвую сестру, — произнес Эдди, нарочно делая вид, что с трудом подбирает французские слова. — Извините, наверное, мы ошиблись дверью.

Гримерша сказала, что их сестра находится в соседнем зале, но им следует поторопиться — церемония прощания уже заканчивается.

Эдди и Блэки пристроились к выходящим из зала людям в траурных одеждах, вместе со скорбной процессией выбрались на улицу и недолго думая, вскочили в одну из машин похоронного кортежа. Водитель удивленно обернулся.

— Мы друзья… э-э… усопшей. Можно нам поехать с вами? — спросил Эдди.

— А, так вы знали мою тетушку?

— О да, она была очень милым и невероятно щедрым человеком.

— Ах, как вы правы. Спасибо, большое спасибо. Вот видишь, — водитель повернулся к сидящей рядом жене, — моя тетушка была невероятно щедрым человеком.

— А где вы с ней познакомились? — спросила женщина.

Кортеж тронулся и медленно пополз к воротам.

— На работе.

— На работе? Но она никогда не работала.

— Извините, я плохо говорю по-французски. Я имел в виду у меня на работе.

— Странно, — женщина подозрительно прищурила глаза, — по-моему, последние года три она вообще не выходила из дома. Интересно, кем вы работаете?

Блэки ни слова не понимала по-французски, но она четко поняла, что пора сматываться.

— Ах, я кое-что забыла.

— Она кое-что забыла, — перевел Эдди.

— Остановите, пожалуйста, — добавила Блэки.

— Arretez, s’il vous plait[23], — сказал Эдди.

Водитель ударил по тормозам. Ребята выскочили из машины и огляделись по сторонам: индуса нигде не было видно.

— Мерси, большое спасибо! — сказал Эдди, захлопывая дверцу машины.

— Смотри, бар «Кот в сапогах»! — Блэки дернула его за рукав. — Пошли, в баре должен быть телефон.

— Ну вот, теперь я стал вором, — Эдди одернул лацканы пиджака, — я обокрал покойника.

— Не переживай, — успокоила его Блэки, — покойнику этот костюм больше не нужен.

Собираясь за покупками, они взяли деньги, но все их вещи остались в трейлере, в том числе и золотая статуэтка Ганеша. Пока Эдди звонил в ресторанчик «Морской прибой». Блэки воспользовалась платным интернет-автоматом.

Оми сказал, что все сделает: заберет из трейлера рюкзаки Эдди и Блэки и привезет их в бар «Кот в сапогах».

Когда Эдди закончил говорить, Блэки в двух словах пересказала ему содержание письма Хлои, благоразумно опустив ту часть, где говорилось об убийстве в Монте-Карло, и набрала телефон подруги.

— Залезай! — Хлоя открыла дверцу белого «рено» и выглянула наружу.

— Что ты сделала со своими волосами? — удивился Камерон.

— Перекрасила. Не хочу, чтобы меня путали с дочерью английского лорда. А как зовут твою куколку?

— Вэнди, — ответила девушка.

— О, ты говоришь по-английски?

— А как зовут твоего красавца? — поинтересовался Камерон, усаживаясь в машину.

— Жиронд. Он ни слова не понимает по-английски. На, почитай. — Хлоя протянула приятелю номер «Дейли сплэш». — На третьей странице, рядом с фотографией девушки, которая забыла надеть лифчик.

Камерон пробежал глазами статью.

— Я и так знаю, где они находятся.

— Откуда?

— Связался с Джо. Эдди и Блэки вместе с буддистами уехали из Арля, те довезли их до Кап д'Агд и оставили в лагере натуристов.

— Информация устарела. Мне только что звонила Блэки, они ждут нас в Сете.

— Лагерь натуристов? — оживилась Вэнди. — Это заповедник дикой природы?

— Можно сказать и так, — согласилась Хлоя. — Это поселение нудистов.

— О! — Вэнди испуганно вытаращила глаза.

— Сюжет из Библии, — успокоил ее Камерон. — Вспомни, вначале Адам и Ева тоже ходили обнаженными. Ну, пока у них не начались разные неприятности со змеями.

При первой же возможности, когда они остановились перекусить в придорожном кафе, Хлоя отозвала Камерона в сторону.

— Ну, выкладывай, — зашептала она, — кто такая Вэнди?

— Активистка экстремистской организации. Ты когда-нибудь слышала о молодежном союзе «Божественное прикосновение»?

— Слышала.

— Мы познакомились в Каннах, и я сразу понял: мой долг спасти бедную девушку. Она пытается обратить меня в христианство, а я пытаюсь ее совратить с пути истинного.

— Как христианку?

— Как экстремистку. Хочу предложить Вэнди более мирный путь… гм, духовного развития.

— Только между нами. — Хлоя понизила голос, — когда я была в Каннах, мне тоже удалось совратить одну невинную душу — христианскую рок-звезду. Это обошлось ему в полторы тысячи евро.

— Питера Торогуда?

— Ты о нем слышал? — удивилась Хлоя.

— Я его видел. Вэнди пригласила меня на пикник, который устраивали фанаты «Божественного прикосновения». Питер Торогуд ел жареные сосиски.

— И пока пастырь был занят, овечка отбилась от стада.

— Ага.

— И как же тебе удалось заманить ее? Игрой на гитаре и сладкоголосым пением?

— Ну, вроде того.

— Так ты уже совратил ее?

— Нет. Мы пока упражняемся в христианских объятиях, но она позволяет пощупать ее грудь, правда только через рубашку. А где ты откопала такого красавца?

— В Арле, на корриде. Жиронд — матадор. Но он специализируется во французской корриде — для быков это совершенно безопасное занятие.

Жиронд и Вэнди вернулись к машине. Оба оживленно болтали по-французски. Девушка выглядела чрезвычайно довольной.

— Жиронд — матадор, — сообщила она, забираясь на заднее сиденье. — Но он не убивает быков. И верит в Бога, — с легким недоумением в голосе добавила Вэнди.

Когда они приехали в Сет и подкатили к бару «Кот в сапогах». Жиронд вылез из машины и отдал ключи Хлое — вшестером они никак не могли разместиться в его крохотном «рено». Он сказал, что вернется в Арль поездом.

На прощание Жиронд и Хлоя обменялись страстным поцелуем.

— Боже мой, — Блэки закатила глаза, — кто этот красавец?

— Жиронд. Матадор, — коротко пояснила Хлоя. — Слушайте, вы как-то странно одеты…

— Мы были на похоронах, — сказал Эдди.

— А твой Жиронд понимает, что здесь происходит? — спросила Блэки.

— Нет.

— А что здесь происходит? — подала голос Вэнди.

— Черт знает что, — Камерон покачал головой. — Ну, я вам скажу, по сравнению с вашей историей приключения Безумного Миллмана — невинная прогулка по дорожке городского парка. Я имею в виду убийство.

— Убийство? — переспросил Эдди. — Какое еще убийство?

— Да я как раз собиралась тебе рассказать… — начала Блэки. — Я сама только что узнала… Дело в том, что нас приняли за…

Ночью Чанки приснился сон: он поил Ганеша молоком, пытаясь повторить чудо, произошедшее в 1995 году. Ганеш выпил молоко и заговорил.

— Чанки, ты должен во всем сознаться, — сказал ему бог с головой слона.

Бандит вздрогнул и проснулся. Он с удивлением обнаружил, что находится в больничной палате. Чанки обвел взглядом мрачную комнату, серые стены и низкий потолок. Постепенно сознание прояснилось. «Ха, я же во французской тюрьме, — сообразил Чанки. — Меня арестовали на нудистском пляже».

В первое мгновение его охватила тоска, Чанки очень захотелось оказаться в Мумбаи, рядом с женой и детьми. Он вспомнил знаменитые обеды в доме Папы: все члены дружной семьи Меджит, включая Мохана и Доу, собирались вместе и садились за длинный стол, заставленный всевозможными яствами. Это было очень давно, еще до гибели Мохана и предательства Доу. Сначала Папа скажет длинную речь о том, что золотые годы империи Меджитов еще впереди, и непременно вспомнит о своем отце и о том, какой длинный путь прошел он сам от простого дхоби до главы могущественного мафиозного клана.

Потом слово возьмет муж Тары. Мохан произнесет тост за здоровье Папы и расскажет какую-нибудь смешную историю из своего детства. Мохан — веселый парень, он всегда нравился Чанки, и Доу — тоже хороший парень. Чанки будет скучать по ним. Амит? Нет, по нему Чанки скучать не станет. Амит — напыщенный сноб, он всегда свысока поглядывал на остальных родственников, потому что сам учился в университете и принадлежал к более высокой касте. Если Чанки начинал восхищаться новым фильмом, Амит обязательно вставлял что-нибудь вроде: «Со времен «Пакизы» Болливуд не выпустил ни одного приличного фильма». А если Чанки пытался возражать, Амит отмахивался от него, как от надоедливой мухи.

Санджай? Чанки привык считать его другом. Но сейчас он уже не был так уверен в искренности Санджая. Взять хотя бы их поездку во Францию: Санджай только и делал, что отдавал приказания, из-за него Чанки едва не погиб под копытами бешеных быков. Ну, не то чтобы напарник прятался за его спину, но он все время поручал Чанки самые опасные задания.

Чанки больше не хотел возвращаться в Мумбаи, и не хотел сидеть в индийской тюрьме. Хотя, с другой стороны, ему еще повезет, если он окажется в тюрьме. Чанки вполне допускал, что его могут пристрелить, а потом сочинят историю про то, как преступник пытался бежать и полицейским пришлось открыть огонь.

Но возможно, ему удастся договориться с французскими властями?

— Вы хотите сделать признание? — спросил следователь.

— Может, да, а может, нет, — Чанки пожал плечами. — Я хочу заключить сделку. Если вы пообещаете, что нас, меня и Санджая, — конечно, когда вы его поймаете, — будут судить во Франции и потом оставят отбывать наказание во французской тюрьме, я дам показания. Потому что в Индии мы не доживем до суда, нас пристрелят, как бешеных собак.

— То есть вы предпочитаете сидеть во французской тюрьме, нежели погибнуть на родине?

— Да, я не хочу стать жертвой произвола индийской полиции, — официальным тоном заявил Чанки.

— Хорошо. Думаю, это можно устроить.

Глава 27

— Не возражаешь, если Сэм снимет наше интервью на пленку? — Диана кивнула в сторону парня с видеокамерой.

— Привет, меня зовут Сэм Нигель. — У парня были тонкие азиатские черты лица и жесткий американский акцент.

— Здесь условия ставишь ты, — ответил Майк.

— Отлично. Хочешь чего-нибудь выпить? Пиво?

— Да, с удовольствием.

Сэм открыл холодильник и протянул Майку банку пива.

— Обед принесут чуть позже, — сказала Диана.

— Я готов, — Сэм поднял камеру.

— Давай, Майк, вперед, — скомандовала девушка.

— Ну, начнем с главного: преступление в Монте-Карло. Диана, это ты убила Гарольда Карпентера?

— Нет, я никого не убивала. Я была в Монте-Карло два года назад. Я назову отель, в котором останавливалась, уверена, что хозяин сможет подтвердить мои слова.

— А что это за история с канадской подругой?

— У меня нет никакой канадской подруги. В школе я переписывалась с девочкой из Канады, но мы никогда не встречались. Дело в том, что существует другая девушка, очень похожая на меня, вот у нее действительно есть канадская подруга, они сейчас вместе путешествуют по Франции.

— Почему ты перевела все свои деньги на имя Вилли Симпсона?

— Потому что мы с Вилли разработали план: я перевожу капитал на его имя, на тот случай если отец или мачеха попытаются объявить меня недееспособной и прибрать к рукам то, что принадлежит мне по закону. Мы разыгрываем шумную ссору и делаем вид, что расстались, затем я сбегаю из клиники, мы тайно встречаемся в Париже и уезжаем на Карибы. Там он напишет свой новый диск, который принесет ему всемирную славу, мы поженимся и вернемся в Англию под крики «браво» и восторженные рукоплескания публики. Это была идея Вилли.

— Отличная идея. Значит, теперь у него имеются твои деньги, слава и другая девушка…

— Да. Это несправедливо. И я намерена получить назад свои деньги… пока не знаю как, но я их обязательно верну.

— А правда, что ты «посадила» Симпсона на кокаин?

— Я сама несу ответственность за свои идиотские поступки, а этот слабоумный пускай отвечает за свои.

— Сейчас ты употребляешь наркотики?

— Нет. После побега у меня не было денег, чтобы купить кокаин, а потом я попала к этим добрым людям, которые помогли мне справиться с проблемой. Иногда я курю травку, но в основном веду себя прилично. — Диана улыбнулась. — Я стала хорошей девочкой.

Майк задавал вопрос за вопросом. Постепенно Диана рассказала о том, как сбежала из клиники, и обо всех своих дальнейших злоключениях, и о том, как Сэм нашел ее на берегу Сены и привел в «Парижскую артерию». Девушка с восторгом говорила о своей новой жизни в сквоте: оказывается, пить чай из пластмассовых стаканчиков из-под йогурта — ужасно забавная штука, ей нравится мыть посуду, убирать комнаты, работать в баре на концертах и выставках, которые устраивают обитатели «Артерии», она обожает спать на надувном матрасе и даже научилась мыться с рекордной скоростью, за двенадцать минут — ровно столько у них из крана на шестом этаже течет горячая вода.

— Сперва мне здесь очень не понравилось, — призналась Диана. — Кто эти люди? Почему они живут все вместе? Почему они такие добрые? И с какой стати заботятся обо мне? Или, может, они разыгрывают меня? Зачем? Кто их нанял? Как отсюда выбраться? Где найти денег? Где купить кокаин? Поначалу все эти вопросы мучали меня.

— Ты хотела сбежать?

— Да, я думала об этом. Но мне некуда было идти. И пришлось остаться. Я целыми днями лежала у себя в комнате и плакала. Мне казалось, что я умру без кокаина, а они поили меня травяным чаем и говорили, что все обойдется, а я орала на Сэма… Короче, все было ужасно, но однажды… только это не для печати.

Нигель выключил камеру.

— Хорошо, — кивнул Майк, — я понял.

— Нигель заметил мою сумочку: это эксклюзивная дизайнерская вещь, в Лондоне я купила ее за полторы тысячи евро. Он сказал, что в некоторых азиатских странах такие сумочки стоят в два раза дороже. Там женщины записываются в очередь, чтобы приобрести нечто подобное. У Нигеля есть приятель в Чайнатауне, если модель новая, сумочку можно продать ему, тысячи за две как минимум. Но, к сожалению, моя сумочка была куплена в конце прошлого сезона, я собиралась подыскать что-нибудь поновее, но не успела — арест, ссылка в Швейцарию… Но идея нам понравилась, мы стали думать, как достать самые последние модели. Дело в том, что все известные дизайнеры сначала представляют свои коллекции в Париже и только потом выпускают их на рынок в других странах. Но все равно ты должен предварительно договориться с поставщиком, и если он решит, что ты достоин его товара, тебе продадут сумку, вернее, заставят купить сразу две — они продают их только парами.

— Очень разумный коммерческий ход, — заметил Майк, — таким образом производители увеличивают спрос. В Нью-Йорке некоторые женщины готовы пойти на все, за исключением разве что убийства, лишь бы стать обладательницами новейшей модели сумки от Луи Вьютона.

— А еще производители стараются помешать спекулянтам, вроде нас. Если бы любой мог купить сумку в Париже и перепродать ее в Токио или Гонконге, то фирма потеряла бы половину прибыли. Но у Нигеля — масса знакомых среди состоятельных американцев, которые придерживаются демократических взглядов и живут во Франции. Он договорился с демократами. Они купили нам десять сумок, но, к сожалению, на этом и пришлось остановиться…

— А что случилось? — спросил Майк. — Кончились сумки?

— Нет, — усмехнулся Нигель, — демократы.

— Мы перепродали сумки и заработали пять тысяч евро, — похвасталась Диана. — Вся прибыль пошла на поддержку творческих проектов «Артерии». А когда появятся новые модели, мы опять подключим наших друзей-демократов. Думаю, в следующий раз нам удастся выручить тысяч семь-восемь.

— Мы с ребятами подумали, не заняться ли нам защитой авторских прав некоторых европейских дизайнеров, — сказал Нигель, — особенно тех дизайнеров, которые продали сумки нашим знакомым демократам: в странах третьего мира вещи с их логотипом можно купить на каждом углу, но потом решили, что это расизм — разве азиатские демократы хуже американских? Мы не вправе лишать людей радости выложить кругленькую сумму за фирменную безделушку. К тому же все сошлись на том, что изъятие части прибыли у зажравшихся дизайнеров можно считать благородным делом.

— Они тут все обсуждают на общем собрании и принимают коллективные решения, — восторженным голосом сказала Диана. — Я получила огромное удовольствие от самого процесса: мы разработали подробный план, нашли фирмы, договорились с подставными лицами — здорово, настоящий заговор. А еще мне нравится участвовать в художественных проектах «Артерии» и заниматься хозяйством. Я обожаю мыть посуду! Но главное — люди, мне очень, очень нравятся артерианцы. Они такие… э-э… озорные, в хорошем смысле слова.

Диана кивнула, и Нигель снова включил камеру.

— Несколько недель в «Артерии», и тебя не узнать, — сказал Майк, — словно перед нами совершенно другой человек.

— Да, со стороны кажется, что все произошло внезапно, в некотором смысле так оно и есть: у меня такое ощущение, будто я очнулась от кошмарного сна. Мне снилось, что я барахтаюсь среди кровожадных акул и сама превращаюсь в акулу, но я открыла глаза и увидела, что попала в совершенно другой мир: вокруг меня плавают прекрасные тропические рыбы, и добрые дельфины, и множество других загадочных созданий, от которых исходит удивительное сияние. Но на самом деле это был долгий и мучительный путь. Я сбилась с дороги и долго блуждала впотьмах, и вдруг происходит чудо: вместо того, чтобы угодить в лапы наркодилера и окончательно увязнуть в трясине, я оказываюсь здесь.

Диана замолчала. Она отвернулась и посмотрела в окно, а затем продолжила.

— Каждую пятницу мы устраиваем концерты. На прошлой неделе у нас выступали русская рок-группа, пуэрториканский поэт, испанская исполнительница фламенко и французский повар, специализирующийся на приготовлении десертов…

— Повар тоже выступал? — удивился Майк.

— Да, он сам вызвался принять участие в концерте, люди часто приходят в «Артерию» и предлагают свою помощь, потому что им нравится быть частью наших художественных проектов. Кулинар приготовил шоколадный мусс с мятой, ничего вкуснее я не пробовала. Все зрители получили по одной чайной ложке мусса. Я ела свою порцию и слушала выступление испанской певицы, она была великолепна: маленькая, как Пиаф, но голос потрясающей красоты и силы. У меня мурашки бежали по спине, и вдруг я почувствовала необыкновенную легкость. Во рту был сладкий вкус шоколадной массы, а сердце сладко ныло от божественной музыки, которая разливалась по комнате… Всего этого было так много, что я заплакала. Я ревела и думала: наверное, в своей поганой жизни я все же совершила что-то хорошее, если судьба позволила мне оказаться здесь и пережить несколько мгновений настоящего счастья.

Майк взглянул на Диану и впервые в жизни почувствовал, как душа его наполняется необыкновенной легкостью, а сердце сладко замирает в груди.

— После всего, что они сделали для меня, я уже не могла просто так уйти. Я чувствовала огромную благодарность ко всем обитателям «Артерии» и хотела понять, каким образом они творят свои чудеса, и, может быть, самой научиться чему-нибудь хорошему. Только я боялась: вдруг они не захотят принять меня к себе, потому что я слишком испорчена прошлой жизнью.

— Мы все в той или иной мере испорчены, — сказал Нигель. — Но мы применяем японский способ реставрации испорченных предметов: если на красивой вазе появляются трещины, японцы заливают их золотом, чтобы трещины стали заметнее, — они считают, что золотая паутина придает вазе еще большую красоту и ценность.

— Мы лечим поврежденные души любовью и искусством. Здесь говорят: «Пускай живущее в нас зло послужит добру», — добавила Диана. — Иногда мне трудно следовать этому принципу, но я стараюсь… заставить живущее во мне зло служить добру.

— Значит, ты навсегда останешься в «Артерии»? — спросил Майк. — Потому что мир, в котором ты жила до сих пор, кишит акулами, они безжалостно пожирают красивых рыбок и добрых дельфинов. Если ты уйдешь отсюда…

— Мне известно, как выглядит мир, в котором обитают акулы. И я знаю, что рано или поздно покину «Артерию». Трудно отвыкнуть от удовольствия мыться в горячей воде, есть из красивой посуды и спать в чистой постели, — призналась Диана. — Но я буду навещать своих друзей, а еще я стану официальным спонсором сквота. Как только разберусь с Вилли и получу назад свои деньги, обязательно сделаю пожертвование — пятьсот фунтов, это даст мне право называться спонсором.

— Пятьсот фунтов за то, что они спасли твою жизнь? — усмехнулся Майк.

— Это максимальная сумма, предусмотренная уставом сквота, больше они не примут. Но я могу начать свое дело, открыть что-то вроде филиала «Парижской артерии». Например, создать реабилитационный центр для несовершеннолетних проституток, или гостиницу для влюбленных, или приют для бездомных животных. Я еще не решила.

— Думаешь, твоя семья одобрит?..

— Не знаю. Извини, Майк, но я не хочу говорить о своей семье перед камерой.

— Почему?

— Я хотела бы избавить родителей от публичных скандалов. Но к тебе у меня будет одно предложение. Сэм, выключи камеру, — попросила Диана. — Майк, я предлагаю тебе работу: ты проведешь журналистское расследование по поводу финансовых махинаций Лили Сью.

— Договорились.

— Ну и, конечно, займешься Вилли Симпсоном.

— Само собой, — Майк энергично закивал головой.

Они переглянулись. Майкл Хэндл, репортер скандальной хроники, улыбнулся своей героине, скандально известной Диане Бенхам.

— Я скажу, с чего лучше начать, и дам кое-какой компромат на обоих. Кроме того, тебе придется рассказать, что история с ложным самоубийством была подстроена, но так, чтобы самому не попасть под подозрение.

— Интересно, как?

— Для такого талантливого журналиста, как ты, это не составит особого труда. Свали все на Яна Дариуса.

— Ты имеешь в виду того репортера из «Дейли сплэш»?

— Точно. Этот самодовольный болван два года преследовал меня. Ты не представляешь, столько гадостей он понаписал в своей мерзкой газетенке.

— Майк, я тебе помогу, — подал голос Сэм. — У меня тоже есть талант — я суперхакер. Мы влезем в его электронную почту.

Мобильник Сэма запиликал «Все мы нуждаемся в любви». Он прижал трубку к уху и отошел к окну. Сэм молча выслушал сообщение, затем перезвонил шеф-повару сквота:

— Новые поступления. Пять истощенных тел. Будут к восьми часам вечера.

— Пять тел? — испуганным шепотом спросил Майк.

— К нам приезжает пятеро новых постояльцев, — объяснила Диана.

— А-а, понятно. Кхе… Диана, можно я задам еще один вопрос? — Майк поерзал на стуле. — Как насчет прав на экранизацию твоей истории?

— Думаю, этим вопросом займутся наши адвокаты, — сказала Диана, одарив Майка обворожительной улыбкой.

«Надо же, художественный сквот. Очень странная организация». Вэнди не могла поверить, что ее занесло в такое необычное место. Эти люди оккупировали здание, принадлежащее крупному банку. Конечно, дом давно пустует, но все же — «Парижская артерия» захватила чужую собственность. Мало того, что Вэнди связалась с атеистами (по версии Камерона они называются «агностиками»), так она еще и живет в логове коммунистов. Боже, какая потрясающая тема для репортажа.

Вэнди нравился Камерон, нравились его мягкий акцент, безумная прическа и любовь к приключениям. Она была потрясена, узнав, что парень уже дважды обогнул земной шар. Камерон учил ее пользоваться камерой и даже позволил снять несколько эпизодов для нового фильма. Вэнди обучала его разным пропагандистским трюкам: как рассказывать людям о Боге, как вербовать новых членов христианского союза. И хотя Камерон сам не был верующим — пока не был, — он оказался очень талантливым прозелитом. Как раз о таком соратнике Вэнди и мечтала. Камерон идеально подходит на роль медиа-миссионера.

Но есть одна серьезная проблема: Камерон находится в когтях дьявола, его разум затуманен лживой софистикой — термин, который любил употреблять папа Вэнди. Он, например, считает, что христианство — это своего рода мифология, а христианские обряды были привнесены в культ Митры, древнеперсидского бога огня, одним римским императором, кажется, Константином, в третьем или четвертом веке.

Но, с другой стороны, откуда Камерон знает, что последователи Митры не привнесли свои обряды в христианство ну, скажем, в пятом веке? Возможно, события происходили как раз в обратном порядке. Неужели он действительно полагает, что Вселенная возникла по чистой случайности, без участия Бога? Для Вэнди эта идея была настолько же дикой, как для Камерона мысль о том, что Бог Отец мог отдать своего единственного Сына на муки ради того, чтобы искупить грехи рода человеческого.

Поначалу Вэнди казалось, что ей удастся обратить Камерона на путь истинной веры. Но сейчас у нее появились сомнения. Вполне вероятно, Камерон принадлежит к тем людям, которые, по словам ее отца, не способны увидеть свет правды до тех пор, пока перед ними не разверзнется бездна ада.

Но если человек три года путешествует по миру, разве это не означает, что он ищет ответы на извечные вопросы бытия? У Вэнди была приятельница, которая мечтала завлечь в «Божественное прикосновение» самого отъявленного атеиста. Как там говорится? «И Я сделаю, что вы будете ловцами человеков». Вот если бы Вэнди удалось завлечь Камерона, она гордилась бы (о нет, гордыня — это смертный грех), Вэнди была бы просто счастлива. Она чувствовала бы себя рыбаком, который вытащил на берег гигантского налима, все вокруг с удивлением разглядывают его добычу, рыбину кладут на весы, обмеряют и фотографируют.

Камерон мог бы стать настоящей звездой христианской рок-музыки. Для начала Вэнди устроила бы его на свою радиостанцию, а потом отец помог бы протолкнуть фильм ее друга на телевидение, если, конечно, Камерон возьмется за ум и снимет «правильное кино».

Они приехали в «Парижскую артерию» во второй половине дня, как раз к обеду. Обитатели сквота собрались в большой столовой, где некогда размещалась приемная директора банка. Зданию было лет восемьдесят, причем последние девять лет оно стояло заброшенным, прежде чем здесь поселились свободные художники. Преклонный возраст дома сразу бросался в глаза. Обстановка также соответствовала характеру жильцов. Разномастная мебель выглядела так, словно ее притащили с помойки. Все стены были расписаны абстрактными фресками, но иногда попадались и реалистические полотна. Художники пощадили лишь одну стену, где висели огромная карта мира и мишень для игры в дартс.

В центре столовой стоял длинный, грубо сколоченный стол, за которым могло разместиться человек пятнадцать. Стулья отличались разнообразием стилей, форм и расцветок: пластмассовые садовые стулья, складные стулья для пикников, выцветшие шезлонги, медицинская кушетка с ободранной обивкой и деревянная церковная скамья. Зато столовый сервиз на двадцать персон был выдержан в строгом стиле: белые фарфоровые тарелки — подарок владельца соседнего ресторана, который в прошлом году решил обзавестись более веселой посудой. Ножи, ложки и вилки в основном были пластмассовые, что составляло удачную комбинацию с так называемыми чашками — стаканчиками из-под йогурта и джема.

Обитатели сквота представляли собой не менее пеструю компанию. Они напомнили Вэнди участников реалити-шоу под названием «Реальный мир», с той лишь разницей, что мир, в котором она очутилась, действительно был реален. Да к тому же канал MTV никогда бы не решился запустить на свою съемочную площадку сорокапятилетнюю разведенную даму, которая смолит сигарету за сигаретой и говорит хриплым прокуренным басом. Дама эта была странствующей актрисой. Вэнди не запомнила имени курильщицы, как, впрочем, и имена остальных обитателей сквота — их было слишком много, человек двадцать. Напротив Вэнди сидел франкоговорящий канадец, физик-ядерщик по образованию и художник по призванию. Он о чем-то оживленно беседовал с русским музыкантом, который помимо музыки занимался изучением мировой экономики и в настоящее время усердно работал над докторской диссертацией. На кушетке рядом с музыкантом устроились писатель из штата Висконсин и еще один американец, из Калифорнии, высокий тощий парень, представившийся потомственным артистом — его родители были клоунами. На церковной скамье расположились японский буддист-священник и французский художник…

Прежде чем приступить к трапезе, Вэнди произнесла благодарственную молитву, остальные воздержались от каких-либо предисловий и без лишних слов взялись за еду. Пока дежурный повар раскладывал по тарелкам рагу из баклажанов и спагетти с томатным соусом, молодой человек, сидевший в дальнем конце стола, прочел вслух надпись на футболке Вэнди:

— «Истинная любовь ждет…» И чего же она ждет?

Прежде чем Вэнди успела открыть рот, какая-то девушка, кажется ее звали Блэки, ответила за нее:

— Ждет, пока любовник натянет презерватив.

Все засмеялись, даже Камерон. Вэнди очень огорчилась: она никак не ожидала от своего ученика подобной реакции.

— Брачного союза, — пояснила Вэнди.

— Серьезно? — курильщица удивленно вскинула брови.

— Да, и это не просто церковная догма, — сказала Вэнди. — Рассуждая с позиции здравого смысла, мы убеждаемся, что целомудрие способствует прочности семейных отношений. Если бы люди воздерживались от добрачных половых связей, а также не имели возможности развестись, им волей-неволей пришлось бы научиться решать свои проблемы и находить общий язык.

— А в каком веке были установлены эти правила? — спросила рыжеволосая девушка из Шотландии. — На заре христианства, когда продолжительность человеческой жизни составляла в среднем лет тридцать пять — сорок?

— Если бы я вышла замуж за парня, с которым переспала в восьмом классе, — сказала разведенная актриса, закуривая очередную сигарету, — и вынуждена была бы прожить с ним до самой смерти, мне пришлось бы поторопить смерть… кхе, моего дорогого мужа.

— Да и в прошлом от этих запретов было мало толку, разве что внешне все выглядело благопристойно, но люди точно так же обманывали друг друга, бросали жен и детей…

— …Ссорились, дрались, уходили на войну.

— …Изменяли супругам, но продолжали жить вместе, просто потому, что законы о разводе были слишком строгими.

— А для самих ревнителей нравственности секс превращается во что-то постыдное, они всю жизнь страдают от сексуальной неудовлетворенности или заключают ранние браки с такими же идеалистами с искореженной психикой и чахлым либидо.

— Вы что, все митраисты? — спросила Вэнди.

— Кто? Нет, мы… ну, большинство из нас в той или иной степени придерживается буддийской философии, учения, к которому каждый из нас пришел своим путем.

— А я атеист, — сказал русский музыкант.

— Мы экуменические буддисты, наш основной принцип — верь, во что тебе хочется верить, но помни: никто не знает, где находится истина, даже атеисты, так что не надо навязывать свои взгляды окружающим.

— Мы с Вэнди снимали фильм о Митре, — робко вставил Камерон.

— А я брианистка, — сообщила рыжеволосая девушка из Шотландии. — О, точно, давайте в среду возьмем кассету с фильмом «Жизнь Бриана».

— Эй, у нас сдвоенный сеанс, — напомнил Нигель. — Что берем на закуску?

— «Священный Грааль»? Продолжим тему Пайтона[24].

— Или богохульный шедевр под названием «Догма»[25].

— Квентину этот фильм понравился бы, — сказала курильщица, выпустив в потолок длинную струйку дыма.

— По средам мы берем напрокат кассеты и устраиваем общий просмотр, — пояснил русский музыкант гостям.

— Интересно, где сейчас Квентин?

— В пустыне Блэк-Рок, штат Невада, занимается поджогами[26].

— А Джереми?

— В Марселе. Вместе с Джулией. Раньше октября не вернутся.

— Кто будет готовить попкорн?..

И обитатели сквота переключились на обсуждение хозяйственных проблем. В разгар дискуссии дверь открылась. На пороге появился парень, под мышкой он держал большую пластмассовую букву «О».

— Вот, нашел, — сказал парень. — Наверное, отвалилась от какой-нибудь неоновой надписи. Жаль, лампочек нет, но если украсить ее елочной гирляндой, получится симпатичная декорация. Можно использовать на концерте в качестве подсветки.

— Бастер, у тебя настоящий талант, — заметил Нигель. — Кажется, в прошлом месяце ты нашел целую россыпь симпатичных букв. Что это было, «Отель «Александр»»?

— Четырнадцать позолоченных букв, по восемь дюймов каждая. — Бастер повернулся к новичкам. — Обязательно посмотрите, они выставлены в мансарде на верхнем этаже. Мы складываем из них разные слова и устанавливаем напротив окна на рассвете. Когда первые лучи восходящего солнца падают на золотые буквы, они загораются ослепительным светом. Потрясающее зрелище.

— Отель «Александр», — задумчиво произнес Камерон, — да, из такого набора букв можно составить очень много интересных слов.

Дежурный начал убирать со стола. Вэнди вызвалась помочь. Когда она складывала в мойку стопку грязных тарелок, на кухню вошла девушка.

— Привет, Диана, — дежурный кивнул девушке.

— Привет. Для нашего узника найдется порция спагетти? — спросила Диана. Вэнди решила, что это какая-то местная шутка.

Она вернулась в столовую. Камерон и Блэки сидели на подоконнике и о чем-то оживленно болтали.

Неподалеку Вэнди заметила Хлою, она сидела на краешке церковной скамьи с мобильником в руке и сосредоточенно набирала номер.

— Бонсуар, Жиронд, — произнесла Хлоя ласковым голосом.

Далее разговор шел на смеси примитивного французского с редкими вкраплениями английских слов.

«Жиронд — славный парень, — подумала Вэнди. — Вот если бы удалось завлечь его в нашу организацию. Кажется, в «Божественном прикосновении» еще не было ни одного матадора».

Девушка бесцельно бродила по столовой, потом подошла к висящей на стене карте мира. В нижнем углу карты было приколото объявление: «Санитарный день — первая суббота каждого месяца». Парень с тонкими азиатскими чертами лица и жестким американским акцентом объяснил Вэнди, что раз в месяц по субботам в Париже собирают крупный мусор: старую, выброшенную на улицу мебель и ненужные бытовые приборы.

— В один из таких санитарных дней мы нашли холодильник, два торшера и телевизор. Теперь надеемся раздобыть микроволновку.

Парень ушел, сказав, что ему нужно закончить работу над скульптурой, и Вэнди снова осталась одна.

— Вэнди, привет. — Она обернулась. Эдди сидел в дальнем углу столовой, удобно устроившись в продавленном шезлонге. — Иди сюда, — позвал он.

— Привет.

— Хочешь, я нарисую портрет Бога? Расскажи, как ты Его представляешь.

— С удовольствием.

«Симпатичный парень, — подумала Вэнди, — такой внимательный».

— Ты тоже атеист? — спросила она, усаживаясь на стул рядом с Эдди.

— Я этого не говорил. Трудно сказать наверняка, но я вполне допускаю, что Бог существует, конечно, не в виде сверхъестественного существа, а как некая движущая сила или мировой разум или что-то подобное. Между прочим, даже Эйнштейн сказал, что, когда люди создадут единую теорию, которая объяснит все явления — от взаимодействия элементарных частиц до глобальной структуры Вселенной, они найдут Бога. А к Христу я отношусь с большим уважением, он был очень неглупым философом.

— Ну, для начала неплохо. — Вэнди благосклонно кивнула и заглянула в альбом Эдди. — Нет-нет, все не так. Во-первых, он чисто выбрит…

Диана отнесла узнику еду и вернулась на кухню. Возле мойки стояла девушка, она старательно вытирала чистые тарелки и складывала их на верхнюю полку буфета. Когда незнакомка подняла руку, то ее футболка немного задралась и Диана заметила татуировку возле пупка — маленькая красная роза.

Диана замерла на пороге. Она пристально смотрела на девушку. Блэки почувствовала на себе чей-то взгляд и обернулась. Обе заговорили почти одновременно.

— Ты!.. — воскликнула Диана.

— Ты… — начала Блэки. — Дочь английского лорда?

— Бездомная, опозоренная и ограбленная, — усмехнулась Диана. — А ты и есть моя таинственная канадская подруга?

— Невероятно. Мистика какая-то, — пробормотала Блэки, вытирая мокрую ладонь о джинсы.

Девушки обменялись рукопожатием.

— Черт подери. Хлоя. ХЛОЯ! — завопила Блэки. Хлоя мелкой рысцой прибежала на кухню.

Ей потребовалось гораздо больше времени, чтобы узнать стоящую перед ней девушку. И не только потому, что из блондинок они обе превратились в брюнеток; как и большинство людей, Хлоя имела искаженное представление о собственном облике. С первого взгляда она не заметила особого сходства.

— Боже мой, — наконец произнесла Хлоя. — Диана Бенхам.

— Мы не убивали того мужика из Монте-Карло, — сказала Блэки.

— Знаю, — Диана кивнула. — Его убил индус. Сегодня утром появилось сообщение в Интернете. Он сам сознался, сказал, что это была месть: парень предал какого-то крупного мафиози из Мумбаи. Обалденная история, прямо как в кино.

— Черт, как я сразу не сообразила? — Блэки хлопнула себя по лбу. — Тот злой индийский националист.

— Почему, интересно, нас перепутали? — Хлоя окинула Диану внимательным взглядом. — Лично я не вижу особого сходства.

— Я тоже, — согласилась та.

— Зато я вижу, — сказала Блэки, — вы похожи, как родные сестры.

— Хотите пива или вина? — спросила Диана, открывая дверцу буфета.

Девушки прихватили бутылку сухого вина и поднялись в комнату мисс Бенхам, чтобы выпить по стаканчику и рассказать друг другу об удивительных приключениях, которые странным образом свели их под крышей «Парижской артерии».

После нескольких ночей, проведенных на заднем сиденье «рено», Санджай чувствовал себя совершенно разбитым. Теперь, когда Чанки во всем сознался, Санджаю приходилось соблюдать конспирацию: он не расставался с темными очками и шляпой-болеро, столь популярной среди поклонников французской корриды. Санджай боялся заходить в приличные кафе и покупал еду в ресторанах быстрого питания. На ночь он съезжал на обочину и, припарковавшись в придорожных кустах, дремал в машине. К счастью, Чанки ни словом не обмолвился о статуэтке. Если верить газетам, раскаявшийся преступник заявил, что Дональд Макгаррул (Гарольд Карпентер) предал семью Папы, и за это они с напарником убили его.

Папа был в бешенстве. Он засыпал Санджая сообщениями. Требования Папы сводились к следующему: найти статуэтку и выкрасть Чанки из французской тюрьмы. «Он слишком много знает», — писал Папа. Затем Санджаю следовало прикончить Чанки и немедленно возвращаться в Мумбаи. За указаниями следовали предупреждения: без статуэтки Санджаю лучше не возвращаться в Индию, потому что тогда Папа задушит его собственными руками. Предупреждения сменялись угрозами: опасаясь, что второй зять тоже угодит в полицию и решит покаяться в своих преступлениях, Папа подробно объяснил ему, что с ним сделает Амит, когда приедет во Францию и доберется до них обоих.

Однако Амит поспешил успокоить Санджая: он писал, что не собирается ехать во Францию, его главное сокровище — малютка Ганеш, и ему наплевать, что там спрятано в статуэтке, пускай Санджай сам разыскивает Папину реликвию, и кроме того, в данный момент он не может оставить семейный бизнес.

«Идиоты, — думал Санджай, — легко им там командовать». Франция — большая страна, как он найдет статуэтку? На сайте, где регулярно появлялись эпизоды из жизни Ганеша, до сих пор служившие Санджаю надежным путеводителем, вместо фильма висела черная заставка с надписью: «В связи с религиозными предрассудками и недостатком чувства юмора у некоторых посетителей сайта производство «Реквиема» временно приостановлено». Далее Некто Камерон рекомендовал обратиться к новому фильму под названием «Митра и Я».

У Санджая почти не осталось денег, он не мылся и толком не ел уже несколько дней, да вдобавок его разыскивает полиция. Без статуэтки в Мумбаи лучше не возвращаться, но как долго он сможет оставаться во Франции? И главное, где найти эту чертову девицу, которая стащила Ганеша?

Чтобы сэкономить на бензине, Санджай решил устроить засаду. Он припарковался на большой стоянке для грузовиков возле автозаправочной станции на Лангведокском шоссе № 113 между городом каналов Сетом и студенческим городком Монпелье. Среди грузовиков легко спрятать маленький «рено», и к тому же возле парковки работал круглосуточный ресторан быстрого питания, где водителям подавали гамбургеры и жареную картошку прямо в окошко автомобиля.

Санджай сидел в машине, жевал гамбургер с салатом, прихлебывал жидкий кофе из бумажного стаканчика и думал, что делать дальше. Утром он получил сообщение от жены: в Мумбаи погибли еще двое гангстеров, полиция пристрелила их прямо на улице: один из них, Дилип Копур, работал на семью Меджит.

Если ему не удастся найти статуэтку, путь на родину заказан. И что тогда, остаться во Франции? Жить без документов, на положении нелегала, как живут многие эмигранты в Европе? Летом бродить по террасам кафе, предлагая туристам свежие цветы, а зимой торговать жареными каштанами? Жаровню можно сделать из старой багажной тележки. Санджай читал в «Дордаршан ньюс», что так поступают многие индусы в Европе и Америке, а еще в статье рассказывалось об ужасных лишениях, которые им приходится терпеть. Нет, это не для него. Санджай любит хорошо и регулярно питаться, спать в чистой постели…

О, какое счастье, боги услышали его мольбы!

Белый «фольксваген», разрисованный красными сердечками, свернул с шоссе и подъехал к заправке. Тот самый автобус, за которым они с Чанки гнались из Арля и потеряли возле Эг-Морта.

«Благодарю тебя, мудрый Ганеш, устраняющий своим божественным хоботом препятствия на пути человека». Санджай завел мотор, вставил в магнитофон кассету с песнями короля музыки бхангра Малкита Сингха и тронулся вслед за автобусом, в котором сидели Джо и еще пятеро членов «Артерии». Вырулив на шоссе № 113, они направились в сторону Монпелье и дальше в Париж.

Глава 28

Вэнди и Камерон, Блэки и Эдди и еще несколько человек разместились в большой комнате. Одни устроились на продавленных диванах, другие спали на полу на надувных матрасах. Это было похоже на грандиозную вечеринку, после которой гости разбредаются по комнатам и спят вповалку. Накануне они засиделись допоздна. Актриса-курильщица взяла на себя роль радушной хозяйки: специально для новичков она приготовила какао и тосты, щедро присыпанные корицей. Тосты оказались на удивление вкусными. Прихлебывая какао из пластмассового стаканчика, Вэнди вспоминала, как в детстве ездила отдыхать в летний христианский лагерь: после вечерней мессы они точно так же собирались в общей комнате и, стараясь согреться, пили какао с печеньем и играли в интеллектуальные настольные игры, вроде «Парчизи» и «Монополии».

«Обидно, — думала Вэнди, — обитатели сквота такие милые люди, но на что они тратят свою жизнь? Ах, как было бы здорово, если бы артерианцы занялись чем-нибудь полезным». Они утверждают, что девиз их организации: «Пускай живущее в нас зло послужит добру». Вероятно, это шутка. Вчера, когда они сидели за столом. Вэнди так и сказала:

— Вы не служите добру. Живущее в вас зло порождает новое зло.

— Мы так не считаем, — возразил японский буддист.

— Многие к месту и не к месту употребляют понятие «зло», — сказал русский музыкант, — а между тем оно слишком расплывчатое.

— И слишком субъективное, — добавил французский художник.

Все присутствующие углубились в философскую дискуссию об истоках зла и природе добра. Вэнди пыталась следить за ходом обсуждения, пока у нее не закружилась голова. Девушка надеялась, что ее головокружение вызвано обилием противоречащих друг другу идей, а не сладковатым дымом, который плотным облаком окутывал комнату и самих спорщиков.

Большую часть дня в здании сквота грохотала музыка, благодаря мощным динамикам она была слышна практически во всех комнатах. На общем собрании обитатели «Артерии» решали, на какую волну настроить приемник. Сегодняшний день был посвящен року, радиостанция «Парадайз», штат Калифорния, крутила композиции Кэта Стивенса. Слушая песню «Биттер Блу», Вэнди от всей души сожалела, что Стивенс перешел в мусульманство и, превратившись в Юсуфа, стал воинствующим исламистом. Улучив момент, когда рядом никого не было, она покрутила ручку настройки, нашла христианскую радиостанцию штата Арканзас, где выступали рок-звезды «Божественного прикосновения», и отправилась выполнять задание буддиста, ответственного за вечерний киносеанс, — ей поручили найти провод от видеомагнитофона.

Большинство комнат в доме были отданы под мастерские художников, одновременно служили им спальнями и гостиными, помещения побольше считались выставочными залами, где обитатели сквота демонстрировали свои картины, скульптуры и прочие композиции. Один из местных художников работал в жанре световых инсталляций, его творения расползлись по всему дому. Вэнди вскарабкалась по лестнице на пятый этаж и оказалась в длинном коридоре, в конце которого она заметила голубоватый свет, пробивающийся из-под плотно закрытой двери. Привлеченная этим странным свечением, девушка прошла по коридору и осторожно приоткрыла дверь. Перед ней был еще один темный коридор со сводчатым потолком, под потолком висели большие светящиеся кубы. Присмотревшись, Вэнди поняла, что кубы сделаны из проволоки, обтянутой белой тканью, и прикреплены к обычным флуоресцентным лампам, выкрашенным голубой краской. Когда Вэнди дошла до конца светящегося коридора, она наступила на спрятанную в полу кнопку, старый динамик у нее над головой ожил:

— Поверни налево, — произнес низкий тягучий голос.

Слева находилась арка, закрытая черной портьерой. Вэнди отодвинула портьеру и вошла в комнату, заполненную шарами, которые были сделаны по той же технологии, что и кубы. Подвешенные на разной высоте, они слегка покачивались на тонкой проволоке, у зрителя создавалось впечатление, что шары плывут по воздуху.

Почему-то Вэнди стало не по себе, втянув голову в плечи, она быстро прошла дальше, выскочила на площадку и побежала вверх по лестнице на последний, шестой этаж.

Здесь ей попалась еще одна художественная композиция. В пустой комнате на двух потрепанных матрасах сидел человек в наручниках. Вэнди бросила взгляд на табличку, прикрепленную с наружной стороны двери:

«Живая скульптура «ЭЙ, ВЫПУСТИТЕ МЕНЯ ОТСЮДА», автор Сэм Нигель».

Увидев Вэнди, мужчина разразился истеричным воплем:

— Эй, выпустите меня отсюда! Я вас не выдам, обещаю. Пожалуйста! Мы же обо всем договорились. Вы должны мне верить. Эй, выпустите меня отсюда!

У человека был такой забавный вид, что Вэнди от души расхохоталась и, махнув на него рукой, пошла дальше.

В соседней комнате девушка увидела композицию со стремянкой. Ступеньки стремянки были обклеены раскрашенной бумагой, рисунки имитировали различные поверхности: полированное дерево, шкуру леопарда, клетчатую шотландку, на одной из ступенек были нарисованы зеленые стодолларовые купюры, на следующей — порнографические картинки. Подойдя поближе, Вэнди поняла, что это фотографии, некоторые из них были просто ужасны — трое, четверо, даже шестеро тел, сплетенных в тугой клубок, — люди занимались групповым сексом. Вэнди и раньше приходилось видеть подобные снимки, но сейчас ей показалось, что они излучают нехорошую ауру, словно сам Сатана сидел на верхней ступеньке лестницы. Отличная тема для репортажа. Она уже достала диктофон, собираясь описать свои ощущения, когда на пороге появился парень с азиатскими чертами лица — Сэм Нигель, автор живой скульптуры под названием «Эй, выпустите меня отсюда».

— Вэнди, ты не могла бы помочь нам принимать посетителей?

— Конечно. — Она быстро спрятала диктофон в задний карман джинсов.

Вэнди и Нигель спустились на первый этаж. К ним подошла актриса-курильщица.

— Только что звонил Джо, — сказала она, — к вечеру будет в Париже.

Входная дверь, обычно закрытая на тяжелый засов, была распахнута настежь. В углу холла стояли длинный деревянный стол и две вешалки. Вместо тусклых желтоватых лампочек горела одна мощная лампа, выкрашенная в розовый цвет.

— Эдит Пиаф, розовый Париж, — прошептала Вэнди в диктофон, пока Нигель разговаривал с курильщицей.

Последние два дня Вэнди почти не видела Камерона. Они с Блэки занимались монтажом его дурацкого фильма про персидского бога огня. Их подруга Диана работала на кухне, сегодня утром Вэнди помогла ей приготовить вегетарианское суши, которое буддисты собирались продавать посетителям кинотеатра — по одному евро за порцию.

Вэнди искренне обрадовалась, узнав, что ей предстоит работать в гардеробе вместе с Эдди. Она села за стол, дожидаясь своего напарника. Парень принес два стакана красного вина.

— Я не пью, — сказала Вэнди.

— Сюжет из Библии, — успокоил ее Эдди. — Вспомни, Христос и его ученики хлестали вино галлонами.

Вэнди согласилась попробовать. Она пила осторожно, маленькими глотками. Затем начала отхлебывать чуть смелее.

— Какой чудесный теплый вечер, — мечтательным голосом произнесла девушка. — Интересно, сколько народу придет в пальто.

— Понятия не имею, — Эдди пожал плечами.

Около семи появились первые посетители. Они приходили парами, тройками и даже целыми компаниями, человек по пять-шесть. Известие об очередном сеансе в кинотеатре под названием «Парижская артерия» передавалось из уст в уста, организаторы не занимались рекламой — афиши, вывешенной на сайте сквота, было вполне достаточно. К половине восьмого поток посетителей заметно увеличился, к восьми часам Вэнди получила исчерпывающий ответ на свой вопрос, теперь она точно знала, что парижане сдают в гардероб кинотеатра теплым летним вечером: восемьдесят два мотоциклетных шлема, шестнадцать книг (половину из которых составляли пьесы Самуэля Беккета), трехкилограммовый пакет яблок «грэнни смит» и полголовки свежего сыра «Камамбер».

Эдди сказал, что ему надо отлить, и ушел, оставив Вэнди на капитанском мостике. У входа появился чернокожий парень, судя по акценту, американец.

— Привет. Ты кто? — спросил парень.

— Вэнди. С вас три евро.

— Новенькая?

— Да.

— Джо Уэлкем, — представился парень. — Я местный. Для постоянных жильцов вход бесплатный.

Пять минут спустя в дверь протиснулся толстый смуглолицый парень в темных очках и соломенной шляпе-болеро.

— С вас три евро, — сказала Вэнди. — И еще один евро за хранение шляпы. Вы ведь сдадите в гардероб вашу шляпу?

— Не сдам, — отрезал парень.

— А очки? — не унималась Вэнди. — Вам будет очень неудобно смотреть кино в темных очках.

— Я не собираюсь смотреть кино. Я слепой, — добавил Санджай первое, что пришло в голову.

Из кинозала вышел Нигель.

— Все, полный комплект, — сказал он. — Я закрываю двери. Можешь идти в зал.

— Спасибо, я подожду Эдди. Он сейчас вернется.

Но тот все еще стоял в длинной очереди перед туалетом, когда Вэнди, увидела, как слепой мужчина в шляпе-болеро выскользнул из зала. Он двигался осторожной походкой, воровато озираясь по сторонам. У Вэнди закралось подозрение, что незрячий посетитель прекрасно видит.

Мужчина свернул за угол, где находился коридор, ведущий к центральной лестнице. Она насторожилась. Ей сразу не понравился этот человек и его противная шляпа. Вэнди поднялась из-за стола и так же осторожно, как незнакомец, который только что скрылся за поворотом, пробралась в зал.

В зале было темно, душно и шумно. Вытянув шею, Вэнди поискала глазами Нигеля — бесполезно. Ладно, в конце концов, она же репортер, и сама во всем разберется. Она вышла в холл, свернула за угол и решительно зашагала по коридору, прикидывая с какой целью мужчина проник в сквот. Кто он, грабитель? Или хуже — вражеский агент, засланный владельцами дома? Вэнди знала, что «Артерия» незаконно вселилась в здание, принадлежащее крупному банку. Частная собственность охраняется законом, а Вэнди уважает законы, но почему-то в данный момент ей не хотелось думать о таких мелочах. Девушке нравились артерианцы, несмотря на их грубоватые шутки и дикие рассуждения по поводу религии и Бога, и очень не нравился мужчина в соломенной шляпе. Почему-то первым желанием Вэнди было защитить буддистов от опасности.

Она остановилась на площадке лестницы и прислушалась. Сверху донеслись приглушенные крики, похожие на стоны заблудившегося привидения, — обычное явление для старого дома:

— Эй, выпустите меня отсюда! Я Майк Хэндл, репортер…

Вэнди осторожно сунула руку в задний карман джинсов. «Наверное, он пошел в столовую», — прошептала она в диктофон и, прижимаясь спиной к грязной облупившейся стене, начала медленно подниматься по лестнице. На противоположной стене мелькнула длинная черная тень. Вэнди замерла. Слепой опередил ее на целый пролет. Она последовала за ним.

В половине девятого Блэки и Камерон закончили монтировать фильм о Митре. Оставалось лишь сделать заставку и загрузить фильм на сайт. Камерон сказал, что с этим он справится сам, и Блэки отправилась на кухню помогать Диане и Хлое. Девушки разложили суши по картонным коробочкам и поставили их на поднос. Диана взяла поднос, собираясь отнести его в бар кинотеатра, когда в коридоре вдруг послышались тяжелые шаги.

Дверь распахнулась. На кухню ворвался высокий толстый мужчина в солнечных очках, соломенной шляпе и с пистолетом в руке. Увидев пистолет, Диана, Хлоя и Блэки дружно завизжали.

— Где статуэтка? — прорычал мужчина. Блэки мгновенно поняла, о какой статуэтке идет речь: злой индийский националист требует вернуть Ганеша.

Наша путешественница хотела честно во всем сознаться: статуэтка лежит у нее на дне рюкзака, который валяется под кроватью, придавленный пятью или шестью другими рюкзаками, но она так и не успела ничего сказать. Дверь снова распахнулась. Удар был сокрушительной силы, индус не устоял на ногах, падая, он выбил из рук Дианы поднос и выронил пистолет. Пистолет скользнул по полу в дальний угол кухни. Блэки бросилась поднимать его.

На пороге стояла Вэнди.

— Отдайте мне статуэтку, — слабым голосом попросил лежащий на полу человек.

— У меня нет статуэтки, — соврала Блэки. — Я ее продала.

— Что здесь происходит? — Вэнди суровым взглядом обвела присутствующих. — Я звоню в полицию.

— Мы репетируем сцену для нового фильма, — сказала Диана, поднимая с полу коробочку с суши. — Вэнди, пожалуйста, отнеси это в бар.

Та пожала плечами, взяла коробку и молча удалилась.

— Я не хочу встречаться с полицией, — сказала Диана, когда за Вэнди закрылась дверь. Мало того что она сбежала из клиники, так теперь к списку ее преступлений добавится обвинение в похищении репортера плюс насильственное использование человека в качестве выставочного экспоната — пахнет пожизненным заключением.

— Я тоже, — ответила Блэки. — А с этим что будем делать? — Она направила на Санджая пистолет. — Убьем?

— Не надо меня убивать, — заскулил Санджай, — пожалуйста.

— Давайте свяжем злодея, — предложила Хлоя, — а завтра утром ребята отвезут его в город и оставят возле полицейского участка.

— Великолепная идея, — согласилась Блэки. — И напишем сопроводительную записку.

— И приколем к его замечательной шляпе, — добавила Диана.