Танец судьбы

24

Мэтт бесцельно переключал телеканалы. Даже если в обычное время что-то могло привлечь его внимание, сегодня он был не в состоянии сконцентрироваться. У Мэтта раскалывалась голова, он плохо спал по ночам. С момента отъезда Грания прошло уже семь недель, а их последний разговор состоялся почти четыре недели назад. Он начал уставать от постоянных заверений Чарли: «Она вернется, когда успокоится». С каждым днем становилось все более очевидно: Грания скорее всего никогда не вернется и их совместную жизнь можно считать законченной.

Многие друзья, узнав о случившемся, убеждали его жить дальше, ведь в его возрасте многие еще даже не начинали серьезных отношений. К тому же они с Гранией не были женаты. Это она настояла, чтобы они просто жили вместе, пытаясь таким образом доказать его семье и знакомым, что она не претендует на чужие деньги. Для Грании это было важнее, чем просто надеть кольцо на палец.

По сути, его друзья были правы. Мэтт и Грания арендовали лофт, в котором жили вместе, и так и не успели обзавестись совместным имуществом. Так что Мэтт мог бы просто расторгнуть договор аренды лофта — это ему в любом случае пришлось бы сделать, поскольку сумма аренды для него одного была слишком высока, — потом снять другую квартиру и оставить всю эту историю в прошлом.

Но Мэтт начинал осознавать, что не сможет так же просто забыть о своих чувствах.

Возвращаясь мыслями в прошлое, он часто вспоминал первую встречу с Гранией. Как-то в компании приятелей он пришел на открытие небольшой галереи в Сохо. Один из них был знаком с хозяином галереи, и они планировали только показаться там и сразу же отправиться за город поужинать. Все его друзья приехали с девушками — безукоризненными красотками в дизайнерских джинсах и прическами из салона.

В галерее было полно народа, и Мэтт с любопытством принялся рассматривать образцы современного искусства — странные аляповатые картины, при взгляде на которые возникала мысль, что их нарисовал младенец, были не в его вкусе. Потом он заметил в другом зале небольшую скульптуру на постаменте. Мэтт подошел поближе, чтобы рассмотреть ее, и увидел очень красивого лебедя. Ему тут же захотелось прикоснуться к изящной длинной шее птицы и ощутить на крыльях пух, мягкость которого так хорошо удалось передать скульптору. Мэтту очень понравилась эта работа. Взглянув на цену, он понял, что вполне может позволить себе купить ее. Он принялся осматриваться по сторонам в поисках человека, который мог бы объяснить, как оформить покупку. Заметив, что владелец галереи беседуете его приятелем Элом, он подошел к его столу и достал кредитную карточку.

— Сэр, у вас отличный вкус. Это одна из любимых моих работ. Мне кажется, ее создатель далеко пойдет. — Владелец галереи указал на девушку в другом конце зала. — Видите ее? Хотите познакомиться?

Взгляд Мэтта упал на невысокую девушку в джинсах и красной рубашке в клетку. Ее волнистые светлые волосы были небрежно разбросаны по плечам. Владелец галереи окликнул девушку по имени, и та обернулась. Мэтт увидел большие глаза цвета бирюзы, вздернутый нос с россыпью веснушек и бледно-розовые губы. Она была без макияжа и выглядела как ребенок. Ее естественная прелесть резко контрастировала с тщательно продуманными образами спутниц друзей Мэтта.

Владелец галереи сделал знак, и девушка направилась к ним. Мэтт оценил ее стройную фигуру, узкие бедра и длинные ноги. Ее нельзя было назвать красавицей, но она казалась очень милой, а ее глаза блестели. Он отреагировал инстинктивно и, глядя на нее, никак не мог понять, чего ему хочется больше: обнять и оберегать ото всех или раздеть и заняться с ней любовью?

— Грания, это Мэтт Коннелли. Он только что купил твоего лебедя.

— Добрый вечер, мистер Коннелли. — Она улыбнулась ему, сморщив от удовольствия хорошенький носик. — Я очень рада. Теперь у меня есть деньги на питание на несколько недель вперед.

Вспоминая прошлое, Мэтт думал, что его, видимо, привлек ее ирландский акцент — гораздо более приятный и сексуальный по сравнению с резким произношением ньюйоркцев.

Уже через пятнадцать минут он пригласил Гранию поужинать с ним. Она отказалась, объяснив, что уже договорилась пойти в ресторан с владельцем галереи и другими художниками, принимавшими участие в выставке. И все же ему удалось узнать номер ее мобильного телефона. Мэтт сказал, что хотел бы посетить ее студию и посмотреть другие скульптуры.

Мэтту, милому, дружелюбному и привлекательному парню, до сих пор удавалось с легкостью пригласить на свидание любую девушку. С Гранией Райан все оказалось по-другому. На следующий день он набрал ее номер и оставил сообщение па автоответчике, но она так и не перезвонила. Через несколько дней он попробовал еще раз — Грания сняла трубку, но сказала, что практически все вечера у нее заняты.

Казалось, чем старательнее она избегала его, тем сильнее ему хотелось встретиться с ней. В конце концов, она согласилась встретиться в баре в Сохо, где бывала время от времени. Мэтг явился на свидание вовремя и был одет в блейзер, хлопковые брюки и парадные туфли. Но оказалось, что этот бар — богемное заведение, и Мэтт совсем не вписывается в обстановку. Грания, похоже, особенно не задумывалась, в чем отправиться на свидание — на ней снова были старые джинсы, и только рубашку она сменила на синюю. Девушка заказала полпинты «Гиннесса» и жадно выпила его.

— Боюсь, у меня мало времени, — заявила она, не удостоив его более подробными объяснениями.

Мэтт изо всех сил пытался завязать разговор. Но Гранию, похоже, совершенно не интересовало то, о чем он ей рассказывал, — она была погружена в свои мысли. В итоге она поднялась, извинилась и сказала, что ей пора идти.

— Мы можем увидеться снова? — спросил Мэтт. Быстро заплатив по счету, он вышел из бара вслед за Гранией.

Уже на тротуаре она повернулась к нему и спросила:

— Зачем?

— Мне хочется. Разве этого недостаточно?

— Мэтт, честно говоря, я видела твоих разряженных друзей, с которыми ты в тот раз пришел в галерею. Не думаю, что я отношусь к типу женщин, которые тебе нравятся, а ты — не мой тип мужчины.

Такое заявление застало Мэтта врасплох. Она развернулась и пошла прочь, но он догнал ее:

— Эй, Грания, и какие же, по-твоему, женщины мне нравятся?

— Разве сам не знаешь? Ты ведь родился в Коннектикуте, окончил элитную частную школу и Гарвард для полного комплекта, ну а потом отправился на Уолл-стрит, где и делаешь деньги.

— Что ж, в чем-то ты права. — Мэтт покраснел. — Но я совершенно точно не собираюсь заниматься инвестиционным бизнесом. Если честно, я изучаю психологию в Колумбийском университете. А потом планирую стать преподавателем.

В этот момент Грания остановилась и оглянулась, в ее глазах промелькнула искра интереса.

— Неужели? — Она скрестила на груди руки. — Я удивлена. Но ты не производишь впечатление бедного студента. — Грания дотронулась до его одежды. — А как же твой форменный костюм?

—Что?

— Костюм настоящего янки, — захихикала она. — Ты выглядишь так, будто только что сошел с рекламного щита Ральфа Лорена.

— Знаешь, Грания, многим девушкам это нравится.

— Я не из их числа. Извини, Мэтт. Я не из тех, с кем можно играть сынку богатых родителей, который считает, что, имея деньги, легко добиться чьей-то любви.

Мэтт, в котором бушевали самые противоречивые эмоции, от злости до веселья, был очарован этой маленькой дерзкой девчонкой из Ирландии. Внешне она напоминала Алису в Зазеркалье, но имела твердый характер и острый язык и могла с легкостью расправиться с неприятным клиентом. Мэтт понял, что увлечен ею.

— Эй, послушай! — закричал он вслед Грании, уходившей от него по тротуару. — А как же твоя скульптура? Я потратил на нее все наследство, полученное от тетки. Несколько месяцев искал что-то в этом роде. В завещании говорилось, что на эти деньги я должен купить какой-нибудь предмет искусства. — Мэтт вдруг понял, что он кричит на невысокую девушку, стоящую в пятидесяти ярдах от него, и уже начинает привлекать внимание прохожих. — Я купил твоего лебедя, потому что, в самом деле, счел его красивым. И чтобы ты знала: мои родители недовольны мной, поскольку я отказался идти по стопам отца! И у меня нет пентхауса на Парк-авеню. Я живу в студенческом общежитии в кампусе университета, где у меня есть только кровать, а кухня и комната отдыха общие.

Грания снова остановилась и, развернувшись к нему, удивленно приподняла брови. Мэтт не унимался:

— Хочешь побывать там? Ко мне не ездит ни один из приятелей, живущих за городом, поскольку кампус расположен в непрестижном районе!

И в этот момент Грания улыбнулась.

— И еще... — Мэтт осознавал, что слишком разошелся, но для него было очень важно объяснить этой девушке, кто он на самом деле. — Есть шанс, что я не унаследую ни пенни моих предков, если не подчинюсь их воле. Так что, если ты ищешь богатого наследника, думаю, нам действительно не по пути.

Секунд двадцать они, не отрываясь, смотрели друг на друга. Как и зеваки, привлеченные разыгравшейся на улице сценой.

Теперь настал черед Мэтта развернуться и пойти прочь. Он шел быстро, пытаясь осмыслить, чем была вызвана его неожиданная и резкая вспышка несколько секунд назад. Грания догнала его.

— Ты действительно потратил на лебедя все наследство? — тихо поинтересовалась она.

— Да, конечно. Моя тетя серьезно увлекалась коллекционированием. Она учила меня приобретать вещи, которые не оставят меня равнодушным. Именно так произошло с твоей скульптурой.

Некоторое время они шли молча, не зная, куда направляются. Наконец Грания заговорила:

— Извини, я не должна была осуждать тебя.

— Ничего, только я не понимаю, какая разница, откуда я родом и как одеваюсь. — Мэтт посмотрел на нее. — Думаю, тебя это совершенно не касается.

— Не нужно пудрить мне мозги с помощью психологических приемов, мистер Коннелли. А то я решу, что ты пытаешься произвести впечатление.

— А я могу подумать, что в прошлом у тебя были проблемы с мужчиной моего типа.

Грания покраснела.

— Думаю, ты прав. — Она внезапно остановилась, развернулась и посмотрела на него. — Как ты узнал?

— Послушай, Грания, — Мэтт пожал плечами, — зачем вообще так резко критиковать Ральфа Лорена? Он шьет очень неплохие вещи.

— Справедливо замечено. Мой бывший парень был полный идиот. Поэтому все вот так и... — Самоуверенность вдруг покинула Гранию. — Что ж, думаю...

— Послушай, может, пойдем куда-нибудь и вместе поужинаем? — Мэтт подмигнул ей. — Обещаю, там не будет ни единого человека в блейзере.

Этот вечер и последовавшие за ним несколько недель Мэтт вспоминал, как лучшие в жизни. Искренность, честность и непосредственность Грания вскружили ему голову. Мэтт привык общаться с высокомерными девушками из богатых районов, скрывавшими свои подлинные мысли и чувства под налетом изысканности, а об истинном положении вещей оставалось только гадать. Поэтому общение с новой знакомой оказалось для него глотком свежего воздуха. Если Грания была счастлива, он знал об этом, как и о том, что она обижена, зла или расстроена из-за очередной скульптуры. К его будущей профессии, а также к усилиям, которые он прикладывал, чтобы овладеть ею, Грания относилась с большим уважением. В отличие от многих друзей Мэтта она не считала, что для него это просто игра, небольшое развлечение перед тем, как он окончательно капитулирует, пойдет по стопам отца и вернется в мир, к которому принадлежит с рождения.

Грания была не так хорошо образованна, как Мэтт, но обладала живым и острым умом и впитывала информацию как губка. А потом умело распоряжалась ею, пользуясь своей способностью разбираться в том, о чем когда-либо слышала. Единственным неприятным моментом для Мэтта стала необходимость сообщить Чарли о разрыве отношений. Он относился к ним как к самой обычной связи, которая не могла перерасти во что-то более серьезное. Чарли спокойно восприняла новость, по крайней мере, Мэтту так показалось.

Шли месяцы, и он все реже видел как свою бывшую девушку, так и всех старых друзей. Теперь он понял, что в свое время имела в виду Грания, и, взглянув на свой мир ее глазами, обнаружил, насколько поверхностными оказались некоторые люди, населявшие его. Проблема крылась в том, что это и в самом деле был его мир и, даже вычеркнув из него друзей, он не мог так же поступить с семьей.

Как-то в выходные он пригласил Гранию домой, желая познакомить с родителями. В течение нескольких дней она примеряла различные наряды, но за пару часов до выхода разрыдалась от отчаяния. Мэтт обнял ее.

— Дорогая, послушай, одежда не имеет никакого значения. Они полюбят тебя просто потому, что ты — это ты.

— Хм... — раздалось в ответ. — Что-то я в этом сомневаюсь. Я ведь не хочу подвести тебя, Мэтт, или поставить в неудобное положение.

— Клянусь тебе, все будет отлично.

Мэтт считал, что выходные прошли настолько хорошо, насколько это вообще возможно. Конечно, Элейн, его мать, иногда слишком навязывает свое мнение, но она желает ему добра, и именно этим мотивированы все ее слова и поступки. Отец Мэтта держался менее приветливо. Боб Коннелли принадлежал к тому поколению, которое настаивало на исключительности мужчин, и считал, что они не должны вмешиваться в домашние дела или эмоциональные проблемы женщин. Грания старалась изо всех сил, но он был не из тех людей, с кем можно откровенно побеседовать на любую тему.

По дороге домой Грания молчала, и почти всю следующую неделю Мэтт убеждал ее, что она произвела благоприятное впечатление на его родителей. Ему казалось, что если он продемонстрирует Грании, что готов защищать ее и серьезно относится к их отношениям, это поможет. Через полгода, во время отдыха во Флоренции, когда они, остывая после страстных объятий, лежали в кровати в комнате с закрытыми ставнями недалеко от Соборной площади, Мэтт сделал Грании предложение. Она подняла на него глаза, широко раскрытые от удивления.

— Выйти за тебя замуж? Мэтт, ты серьезно?

Он принялся щекотать ее.

— Нет, это просто шутка. Конечно, я говорю серьезно!

— Понятно... — Она глубоко вздохнула. — Честно говоря, ты меня пугаешь.

— Что, черт возьми, в этом страшного? — в недоумении спросил Мэтт. — Мы с тобой совершеннолетние, я люблю тебя и надеюсь, мое чувство взаимно. Это ведь естественное развитие событий, разве не так? Что делают нормальные люди в таких обстоятельствах?

Глаза Грания потемнели, казалось, она вот-вот расплачется. Мэтт совершенно не рассчитывал на это, ожидая совсем другой реакции.

— Дорогая, я не хотел расстраивать тебя. В чем дело?

— Просто, я... не могу. Я никогда не выйду за тебя замуж, — прошептала она.

— Понятно. Но почему?

Грания зарылась лицом в подушку и покачала головой.

— Проблема не в отсутствии чувств, ведь я люблю тебя, — прозвучал ее приглушенный голос. — Но я не смогу играть роль миссис Мэттью Коннелли. Что бы ты ни думал, Мэтт, твои родители и друзья придут в ужас. Я это точно знаю. Все окружающие будут видеть во мне лишь охотницу за твоими деньгами, а меня всю оставшуюся жизнь не оставит в покое чувство вины. Кроме того, я перестану быть самой собой.

— Грания, дорогая, — вздохнул Мэтт, — не понимаю, почему тебя так волнует чужое мнение! Дело ведь не в них, а в нас с тобой. В том, что хорошо для нас обоих! А я был бы счастлив, если бы ты согласилась стать моей женой. Если, конечно, ты не пытаешься таким образом скрыть, что не любишь меня.

— Не говори глупости, Мэтт! Ты знаешь, что это не так! — Грания села и провела рукой по спутанным волосам. — Мэтт, проблема в моей гордости. Я всегда была такой и не вынесу, даже если один-единственный человек решит, что я вышла за тебя замуж по расчету.

— И это важнее, чем наши собственные желания?

— Дорогой, ты ведь меня знаешь. Если мне что-то взбредет в голову, уже ничего не поможет. Послушай... — Она взяла его руки и крепко сжала. — Если ты говоришь, что хочешь провести дальнейшую жизнь под одной крышей со мной, я отвечаю «да». Я тоже хочу этого. Разве мы не можем довольствоваться этим? Обойтись без кольца, смены фамилии и всего прочего?

— Ты предлагаешь нам просто жить вместе?

— Да. — Грания улыбнулась, увидев изумление на лице Мэтта. — В наши дни многие так делают. Более того, хотя я не вполне в курсе юридических тонкостей, через несколько лет я в любом случае буду считаться твоей гражданской женой. Мэтт... — Она снова сжала его руки и серьезно посмотрела ему в глаза. — Неужели ты действительно считаешь, что нужен какой-то документ, чтобы мир узнал о нашей любви? Разве нельзя быть вместе без каких-то официальных бумаг?

Мэтт никогда не рассматривал возможность гражданского брака, предполагая, что он, как его родители и друзья, сыграет традиционную свадьбу.

— Я... — Он покачал головой. — Мне нужно время, чтобы все обдумать.

— Понимаю. — Грания потупилась. — Я лишь хочу сказать, что буду счастлива принять от тебя кольцо, если ты захочешь мне его подарить. И мы могли бы пойти в «Тиффани», как Одри Хепберн в фильме «Завтрак у Тиффани», и сделать на нем гравировку.

— А что будет, когда у нас появятся дети? — поинтересовался взволнованный Мэтт.

— Боже мой! — Грания улыбнулась. — Мы еще только начали обсуждать совместное будущее! Не думаю, что я могу заглянуть так далеко!

— Да, конечно, дорогая. И все же, обдумывая сейчас твое предложение, я должен знать, готова ли ты вновь вернуться к этому разговору, когда придет время. Я стараюсь понять тебя, но то, что мои дети формально будут рождены вне брака и по закону даже не смогут носить мою фамилию, — это уж слишком.

— Хорошо, предлагаю компромисс. Если ты сейчас готов жить со мной, не оформляя отношения официально, то я согласна вернуться к разговору о свадьбе, когда у нас появятся дети.

Мэтт помолчал какое-то время, а потом усмехнулся и поцеловал Гранию в нос.

— Леди, вы — мечта поэта-романтика. Хорошо, договорились, если ты так этого хочешь. И еще... — Он пристально посмотрел на нее. — Рукопожатие меня не устраивает. Я знаю гораздо лучший способ скрепить наш договор.

Вот так Мэтт пожертвовал всеми своими принципами ради отношений с этой ужасно гордой, независимой, непредсказуемой, но вместе с тем удивительной девушкой, от которой у него кружилась голова. Они начали жить вместе. Он купил ей кольцо в «Тиффани», и она с гордостью носила его. Увидев кольцо, родители Мэтта задали всего один вопрос: когда будет назначен день свадьбы?

Но этого так и не произошло.

И вот теперь, восемь лет спустя, у Мэтта было не больше бумаг, подтверждающих их отношения, чем тогда во Флоренции. Он обнаружил, что совсем не против сложного и болезненного бракоразводного процесса — по крайней мере, это была бы достойная точка в их отношениях. Но у них никогда не было даже общего банковского счета, и делить им было нечего. Единственное, что удерживало их рядом, — это обоюдное желание быть вместе.

Мэтт подошел к окну и посмотрел на улицу. Возможно, ему следовало смириться с тем, что Грания со всей ясностью дала ему понять, и продолжать жить дальше. И все же он по-прежнему терялся в догадках, что в его поведении стало причиной разрыва, и это осложняло ситуацию. Но он не мог получить объяснений от Грания, не желавшей даже разговаривать с ним. И что еще ему оставалось делать?

— Привет, дорогой! Как прошел день? — Закрыв за собой дверь, Чарли подошла к Мэтту и обняла его за плечи.

— Как тебе сказать... — Он пожал плечами.

— Ты не в настроении? Мэтти, ведь прошло уже так много времени! Мне очень тяжело видеть, как ты переживаешь.

— Но именно так сейчас обстоят дела. — Он высвободился из ее объятий и направился на кухню за пивом. — Хочешь выпить?

— Почему бы и нет? — Чарли уселась на диван. — Я совершенно измотана.

— Тяжелый день в офисе? — учтиво поинтересовался Мэтт, открывая себе пиво и наливая в бокал шардонне из холодильника для Чарли.

— Да, — улыбнулась она. — Я бы с удовольствием сходила куда-нибудь развлечься.

— И я тоже.

Чарли выпрямилась и сделала глоток вина.

— Что ж, давай так и поступим. Поедем куда-нибудь и отдохнем, как следует! Я могу позвать кого-нибудь из нашей прежней компании. Ты не против?

— Не знаю, есть ли у меня настроение для вечеринки, — пожал плечами Мэтт.

— Почему бы не проверить? — Чарли, достав мобильник, уже набирала номер. — Если не для себя, то сделай это ради соседки, чьи уши за эти несколько недель завяли от твоих постоянных жалоб. Привет, Эл, — сказала она в трубку. — Какие у тебя планы на вечер?

Через полтора часа Мэтт сидел вместе со старыми друзьями в модном баре в дорогом районе, куда не заходил много лет. Чарли заставила его надеть блейзер и хлопковые брюки. Живя с Гранией, Мэтт предпочитал носить джинсы и футболки. Еще у него был старый твидовый пиджак, который Грания купила на блошином рынке, — она говорила, что эта вещь делает Мэтта похожим на профессора.

Они заказали шампанское. Мэтт обрадовался, что старые друзья явно рады его видеть. Делая один глоток за другим, он вдруг осознал, что ни разу за последние восемь лет не встречался с ними один, без Грания. Никто из их компании еще не женился, все были успешными людьми и по-прежнему вели весьма насыщенную событиями жизнь. После второго бокала шампанского Мэтту показалось, что он перенесся в прошлое, и оно ему даже нравилось. Он выпал из этой компании, поскольку в его жизни появилась Грания и он любил ее. Но теперь ее больше не было рядом...

Осушив три бутылки шампанского на шестерых, они отправились в недавно открывшийся японский ресторан и очень весело поужинали и выпили гораздо больше вина, чем следовало, вспоминая былые времена. После одиночества и переживаний прошедших недель алкоголь подарил Мэтту ощущение необыкновенной легкости, он был счастлив снова оказаться со старыми друзьями, которых знал с детства.

Они вышли из ресторана только в два часа ночи. Мэтт, покачиваясь, остановил такси, чтобы доехать до дома вместе с Чарли.

— Рад был увидеть тебя. — Эл хлопнул его по спине. — Надеюсь, теперь мы будем встречаться чаще.

— Возможно, — ответил Мэтт, садясь в такси следом за Чарли.

— Приезжай к нам в Нантакет на Пасху. Мать с отцом будут рады видеть тебя, дружище.

— Хорошо, Эл. До встречи, — ответил довольный Мэтт. Такси тронулось, и он закрыл глаза. Он чувствовал себя так же, как когда-то на втором курсе университета: казалось, в его голове кто-то крутит тарелку на палке. Надеясь, что ему станет легче, он наклонил голову и обнаружил, что она оказалась на плече у Чарли. Мэтт почувствовал, как она перебирает его волосы и нежно гладит по голове. Ситуация казалась очень знакомой и успокаивала его.

— Дорогой, ты хорошо провел время?

— Да, — пробормотал Мэтт, борясь с тошнотой.

— Я же говорила, что встреча с друзьями пойдет тебе на пользу. Мы по-прежнему любим тебя.

Он почувствовал, как мягкие губы коснулись его кожи.

На следующее утро Мэтт проснулся с сильной головной болью. Он лежал, уставившись в потолок, и не мог вспомнить, как расплатился в такси, поднялся в лифте наверх и лег в постель. Он пошевелился, стараясь найти позу, в которой голова не болела бы так сильно.

Когда он смог сфокусировать взгляд, то в ужасе осознал, что в кровати не один. Как Чарли вчера легла вместе с ним, он тоже не помнил.