На следующее утро Санька проснулся от страшной зубной боли. Вчерашняя рыбная ловля не прошла даром. Он не привык подолгу бродить по воде и простыл. Зуб не просто ныл или болел, — это была пытка!
Не видя перекладин лестницы, зажмурив от боли глаза, Санька спустился с чердака и, мыча, как глухонемой, ворвался в дом.
Мать накрывала на стол.
— Зуб? — догадалась она, взглянув на сына, который обеими руками придерживал щёку и мотал головой.
— Есть тут… больница? — выдавил из себя Санька и тоненько застонал.
— Купался вчера? — спросил отец и, не дождавшись ответа, добавил: — В городе надо было привести рот в порядок. Здесь больниц нет!
— О-о-о! — простонал Санька, плюхнулся на стул и свесил голову к коленям.
— Ложись на кровать — пригрейся! — посоветовала мать. — Я сейчас грелку тебе налью, а в обед принесу шалфея… Пополощешь — оно и пройдёт к вечеру.
— К вечеру? — взвизгнул Санька, и вдруг его прорвало: — Почему нет больницы?.. Что это — не Советский Союз? Заболел — значит, умирай?
— Ничего! Я думаю — ещё поживёшь! — возразил отец.
Санька взвыл.
— И чего ребёнка дразнишь! — недовольно заметила мать. — Ложись, сынок!
Санька свалился на кровать и прикрыл голову подушкой. Во рту у него творилось что-то невероятное. Тупая раскалённая игла сверлила челюсть и выворачивала её на сторону. Голова, казалось, распухла. Он даже не почувствовал, когда мать подсунула под щёку горячую грелку, и не услышал, как ушли родители…
В восемь часов звено Мишука собралось у силосной траншеи.
— Опаздывает! — недовольно произнёс звеньевой, видя, что Саньки нет среди мальчишек. — Начнём! — сказал он ребятам. — Ждать не будем!
Прошло пятнадцать минут, двадцать… Саньки не было. Мальчишки работали молча, поглядывая на деревенскую улицу — не идет ли Санька. Но он не появлялся.
Когда сделали перерыв и невесело расселись на куче выброшенной из траншеи глины, Вовка сказал, задумчиво рассматривая грязное колено:
— И задира, и хвастун, а какой-то он… С ним не скучно… И обижаться на него не хочется…
— Болен, может? — как всегда, отрывисто и коротко произнёс Сёма.
— Ничего не болен! — возразил Гриша. — Я знаю, где он!.. Под мостом! Откопает что-нибудь и будет хвастать!
— Если так!.. — Мишук не докончил угрозы. — Вовка, слетай на речку! Не найдёшь — забеги домой. Узнай!
Вовка убежал, а ребята снова взялись за лопаты, и каждый от души хотел, чтобы Саньки под мостом не оказалось.
Прошло полчаса, прежде чем вернулся Вовка.
— Болен!.. Зубы у него! — весело сказал он.
— Чему же ты радуешься? — удивился Мишук, хотя и сам почувствовал какое-то облегчение.
— Значит, не виноват! — простодушно объяснил Вовка. — А болят — страсть как! Воет, точно бешеный!.. Ждет обеда — мать шалфея обещала принести!.. Деревню кроет — страх!.. За то, что больницы нет!
— А ты ему объяснил? — спросил Мишук.
— Объяснишь ему! — воскликнул Вовка. — Он и не слышит ничего: воет и ругается!
Звеньевой посмотрел на мальчишек.
— Отпустим Вовку в Обречье? — спросил он и добавил: — Только норму сбавлять не буду — придётся работать и за Саньку, и за Вовку!
— Отпустим, — согласились ребята.
И Вовка колобком покатился по дороге в соседнюю деревню.
Ему посчастливилось: он застал председателя в правлении.
— Павел Николаевич! Меня звеньевой прислал! — тяжело дыша, сказал Вовка, без стука влетев в комнату.
Он нарочно начал со звеньевого. Председатель не любил, когда колхозники без разрешения бригадира приходили в рабочее время в правление.
— Как траншея? — спросил Павел Николаевич.
— Роем… Только у нас Санька зубами заболел!
— Санька?.. Это… A-а! Агронома сын?
— Да! Воет волком!
— Зубы? — переспросил Павел Николаевич и снял телефонную трубку.
— Зубы! — подтвердил Вовка…
А Санька не находил себе места. Он стоял в углу избы, дышал порывисто, как овчарка в жаркий полдень, и со всей силы прижимался щекой к гладкому бревну. Так было чуточку легче.
Он давал себе страшные клятвы, что никогда и ни за что не сунется больше в воду, что при первой возможности уедет обратно в город и будет жить обязательно рядом с зубной поликлиникой. В ушах у него звенело и стреляло, и всё же он услышал, как к дому подъехала какая-то машина. В надежде на чудо Санька выглянул в окно и увидел фургон с красным крестом на боковом стекле и всю восьмёрку усачей, высыпавших из кабины шофёра и из задней дверцы машины.
Он вспомнил, что Вовка говорил про какую-то «летучку». Но тогда Санька не обратил внимания на его болтовню — больных всегда успокаивают. А теперь нельзя было не верить: перед домом стояла «скорая помощь». «Свезут к врачу!» — с облегчением подумал Санька и пошёл к двери.
Ребята подхватили его на крыльце под руки. Вовка надул щёку и пробарабанил пальцами короткий марш. Гриша открыл заднюю дверцу машины. Санька поднялся по железной лесенке и очутился в… зубоврачебном кабинете. В фургоне стояла привинченная к полу бормашина. На стенах висели белые ящички с гнёздами для инструментов.
— Садись, мальчик! — услышал Санька и без колебаний сел в кресло.
Только сейчас он заметил тоненькую невысокую девушку в белом халате. Саньке показалось, что она чуть постарше его самого. «Не выдернуть ей! Замучает!» — ужаснулся он, но покорно раскрыл рот.
Мальчишки остались снаружи фургона и насторожённо прислушивались к доносящимся изнутри звукам.
В «летучке» было тихо, лишь металлически позвякивали инструменты. Вовка дотянулся до окна и попробовал заглянуть внутрь фургона. Но матовое стекло надёжно ограждало от любопытных взглядов.
Прожужжала бормашина и тотчас умолкла. Из кабины вышел шофёр, посмотрел на мальчишек и спросил:
— Ждёте?.. Сейчас начнётся!
— Что начнётся? — не понял Вовка.
— Концерт! — улыбнулся водитель. — Ваш дружок исполнит арию «Не тяни меня за зуб».
— А ему, может, и не будут дёргать! — сказал Гриша.
— Будут! — уверенно произнёс шофёр. — Раз бормашина молчит — обязательно будут!
Водитель оказался пророком. Не успел он предсказать Санькину судьбу, как в фургоне раздался глубокий горловой звук. Санька выкрикнул всего один слог: не то «ма», не то «па», но сколько чувства было заключено в нём!
Потом прозвучал мягкий успокаивающий голос:
— Всё-всё!.. Уже всё!.. Пополощи!.. Тут у тебя ещё два зуба шалят, но их подлечим в следующий раз. Хорошо?
— Ага! Ага! — поспешил согласиться Санька.
— Дать тебе зуб на память?
— А ну его!..
Что-то щёлкнуло — это упал в урну вырванный зуб, а через минуту открылась дверь, и Санька спустился на землю. «Замороженная» десна не болела, но он чувствовал какую-то слабость и озноб. Ноги были ватными.
— Мальчики! — показываясь в дверях фургона, сказала девушка-врач. — Давайте я вас быстренько осмотрю в порядке профилактики!
Мальчишки испуганно отпрянули от машины.
— Спасибо! — за всех ответил Мишук. — У нас зубы не болят!
И ребята поспешно скрылись в Санькиной избе.
Зуб был выдернут, но болезнь ещё только начиналась. В тот день Санька так и не вышел из дому. К вечеру у него подскочила температура.
Когда председатель колхоза на газике подкатил к силосной траншее, он застал на работе лишь восьмерых мальчишек.
— Поредели ряды боевые! — произнёс он, грузно вылезая из машины. — Что у него — все зубы подряд вытаскивают?
— Горло у него ещё прихватило! — ответил Мишук.
— Рыбка, значит, подвела? — усмехнулся Павел Николаевич и, вытащив из-под сиденья стальной метр, подошёл к траншее. — Посмотрим, во что эта рыбка обошлась колхозу… Когда получили задание?
— Позавчера утром! — сказал Мишук.
Председатель спустился вниз и измерил длину, ширину и глубину обоих отрезков траншеи — справа и слева от ямы.
— Не хватает до нормы! — сказал он Мишуку.
— А воду считали? — спросил звеньевой.
Павел Николаевич прищурился, окинул взглядом яму:
— Сколько вёдер?
— Миллион! — выпалил Вовка.
Председатель улыбнулся:
— Снимаю свои обвинения!..