37

Ступать Лоле приходилось очень осторожно: тротуары покрылись слоем инея. Снег, такой мелкий, что его было едва видно, окутывал улицу. Приближалось Рождество. Она направлялась за игрушками для своих внучек. Надо было заняться этим заранее, чтобы подарки прибыли в Сингапур вовремя.

Она толкнула дверь «Старых и новых игрушек». Продавщица объясняла что-то клиентке, оставившей колясочку с близнецами в углу магазина. Лола невольно подумала о Юнисах. О Хадидже, которая пыталась найти свое место под солнцем, не будучи никому обязанной. О Фариде, который совершал налеты, потому что делать это было легче, чем работать. О Фариде-убийце.

Точнее, предполагаемом убийце. Ни Жан-Люк Кашар, ни Ной Закри не дали никаких показаний по поводу убийства Грегуара Марсана. Патрик же, обработанный ребятами с улицы Луи-Блан, рассказал о своей ненависти к Фариду Юнису, которая была столь сильной, что побудила его уничтожить Ванессу Ринже. Кантор твердо верил в виновность Юниса. Верил настолько, что выбросил личный дневник и отрезанные ноги Ванессы в шлюз. Акт мести за утраченного друга. Но до сих пор он не представил ни единого доказательства своего обвинения. Он утверждал, что докопался до истины, тайком прочитав дневник Ванессы. Сейчас этот дневник никуда не годился, он так долго пролежал в воде, что все секреты смылись с его страниц. Кантор повторял Груссе, что это дело полиции во всем разбираться. Он не собирается ничем ей помогать, поскольку презирает ее. Он ничего не сказал о мешке с деньгами. И это была удача, поскольку Лола тоже ни словом о нем не упомянула. Пятьсот тысяч евро по-прежнему мирно покоились в шкафу у Ингрид Дизель.

Хадиджа и Максим окончательно расстались. Джонатан, парикмахер из «Маленькой модницы», видел девушку по телевидению в третьестепенной роли: она играла арабскую официантку в крупном парижском лицее. Любопытный парадокс: Хадиджа играла кокетку, влюбленную в единственного юношу, который не обращал на нее внимания. «Фильм для молоденьких дурочек, но хорошо сделан» — так оценил его Джонатан.

Мама близнецов выбрала разноцветного домового, попросила завернуть его в подарочную упаковку и вышла из магазина. Продавщица предложила несколько игрушек Лоле, желавшей купить двух кукол «Брац». Двух красивых кукол с закрывающимися глазами, со сменными ножками, похожих на участниц «Фабрики звезд». Она заплатила, взяла пакеты и вышла на улицу. Она была горда собой. Не стоит мучить себя неприятными воспоминаниями. Вне дела Ринже кукла оставалась просто куклой. Радостью для маленькой девочки.

Она продолжила свой поход по кварталу, предаваясь неумеренному расточительству, потом вернулась к себе. Разобрав покупки, она уселась за пазл. «Сикстинская капелла» была практически закончена, оставалось подобрать не более десятка кусочков. Чтобы найти место, недоставало только желания. Лола выглянула в окно: нечто неслыханное, там все еще шел снег. Кажется, на этот раз он выпал надолго, и скоро город украсит белое покрывало. Сегодня утром снег заглушал все звуки. Окоченевшие прохожие торопились вернуться в тепло. Лола вскоре призналась самой себе, что у нее только одно желание — выйти на улицу. Оставить слишком теплое убежище и «Сикстинскую капеллу». К тому же она даже не убрала пальто.

Очутившись на улице Фобур-Сен-Дени, Лола ускорила шаг. Ее терзало противоречивое чувство. Бартельми был доволен, Груссе был доволен. Довольны были все, кроме Лолы Жост. И, может быть, Ингрид Дизель, которая вслух размышляла: «Дело Ринже еще далеко не закончено».

Пассаж-дю-Дезир купался в каком-то фантастическом свете. Сегодня она была необитаема: старый Тонио нашел где-то более теплое место. Хозяин антикварной лавочки починил витрину, и маленькая грациозная балеринка стояла там в своей бутылке, в ожидании того, кто повернет ключ и оживит ее. «Смотри-ка, а я совсем о ней забыла», — подумала Лола и вошла. После долгих переговоров она вышла с куколкой, которую положила в свою сумку. Потом она позвонила в квартиру Ингрид Дизель.

Никто не ответил. Для «Красавиц» еще рановато, так где же она? Лола размышляла, прогуливаясь взад-вперед по тротуару, а потом направилась в сторону улицы Птит-Экюри.

Хозяйка «Супра Джим» была очень удивлена, увидев даму столь внушительных размеров, вторгающуюся в ее владения. Однако она протянула Лоле план заведения и объяснила, что высокая блондинка с американским акцентом находится в зале кардиотренировок.

На девушке была майка с глубоким вырезом и облегающие темно-синие брюки с двумя белыми полосками, подчеркивавшими длину ее ног, а также наушники, и она, казалось, получала неземное удовольствие от бега на месте. Бегущая дорожка двигалась с приличной скоростью. Особенно на взгляд Лолы, которая не продержалась бы в таком ритме и двух секунд. Наблюдая сбоку за бегом счастливой амазонки, она решила не портить ей удовольствие, нашла стул и уселась, положив сумку на колени.

Ингрид приблизилась к ней, широко улыбаясь, мокрая от пота, со слегка порозовевшими щеками и взъерошенными непокорными волосами. Лола вытащила из сумки подарок.

— Какая прелесть!

— Да, Ингрид, она похожа на тебя. Стоит только повернуть ключик, и она танцует как безумная. Это надо видеть, чтобы поверить.

Чуть позже, приняв душ и переодевшись, Ингрид пила кофе с Лолой в «Короле Роже», излюбленном бистро посетителей «Супра Джим». Она поставила танцовщицу на прилавок и уже четыре раза заводила механизм. Она собиралась было сделать это снова, когда увидела недовольный взгляд бармена. Песенка, под которую танцевала балеринка, была чудесной, но не в пятый раз.

— Когда я сказала Патрику Кантору, что Грегуар Марсан заменил ему отца, мною руководила только интуиция, и все же я почувствовала: я напала на что-то важное.

— На зайца. Да, я прекрасно понимаю, о чем ты говоришь.

— Мы говорим поднять зайца, Ингрид. Сколько можно повторять, деточка?

— Я все время забываю. Sorry!

— Не знаю, откуда у тебя взялось это навязчивое желание напасть на зайца…

— Вернемся к нашим баранам, Лола, если ты не против?

— Нисколько. Специалист-психиатр, допрашивавший Патрика, подтвердил, что Марсан заменил ему биологического отца. Некоего Пьера Нортона.

— Странно. Так называется компьютерный антивирус.

— Антивирус он или нет, но этот тип бросил Рене, когда Патрику было шесть лет. Нортон исчез и больше не подавал признаков жизни. Это случилось двенадцать лет назад. Когда Грегуар Марсан также исчез, убитый Фаридом, травма, нанесенная бегством отца, дала о себе знать.

— И Патрик убил Ванессу, чтобы заставить Фарида выйти из засады. Симпатичная история, но…

— Но в ней чего-то не хватает. Согласна, Ингрид. И это меня терзает. До такой степени, что я не могу собирать пазлы.

— Да, это серьезно.

— Смейся, смейся, деточка. По-хорошему, мне следовало бы еще раз попытать счастья с Антуаном Леже. Я, конечно, могу составлять психологические теории, как другие нанизывают жемчуг, — до бесконечности, но вряд ли сумею таким способом до чего-нибудь докопаться. Всегда лучше обратиться к профессионалу. К профессионалу, которому к тому же известны главные действующие лица. Тебе так не кажется?

— Я знаю, что ты замышляешь, Лола.

— Да?

— Антуан Леже — один из моих клиентов, и ты хочешь случайно встретить его у меня.

— Какой умной ты становишься, деточка. Да, я не зря старалась. Когда он придет?

— В четырнадцать часов, как обычно по средам.

— Какое совпадение!

— Лола?

— Ингрид?

— Ты случайно не заглядывала в мой ежедневник?

— Ты неправильно произносишь слово «ежедневник». Повторяй за мной: е-же-днев-ник.


Снегопад прекратился, но на улице стоял собачий холод. Лола попыталась углубиться в один из журналов, громоздившихся на столике в приемной, но они выпадали у нее из рук один за другим. Надо сказать, что трудно сосредоточиться на чтении, если рядом сидит далматин, который не спускает с вас глаз. Зигмунд Леже вытянулся на ковре, положив морду на лапы, в той самой позе, которую он принимал, когда помогал своему хозяину и выслушивал вместе с ним тайны жителей квартала. Взгляд его красивых черных глаз был, пожалуй, слишком умным для четвероногого, но его трудно было выдержать.

Лола уже четверть часа ждала, пока выйдет его хозяин. Сеанс массажа затянулся. Ничего удивительного: Ингрид не считалась со своим временем. Время от времени Зигмунд поднимал голову и садился. Он смотрел на дверь, потом на Лолу, потом снова на дверь. Наблюдая за ним из-за журнала, Лола думала, что иногда собаки ведут себя еще более странно, чем люди. В дверь позвонили, и она вскочила, радуясь этому неожиданному развлечению. Зигмунд слегка гавкнул. Лола оказалась лицом к лицу с Хлоей Гардель; глаза девушки блестели, а нос слегка покраснел. Вокруг шеи она замотала теплый шарф.

— Я хотела попросить у Ингрид антигриппина, — сказала она в нос.

Все произошло очень быстро. Хлоя увидела Зигмунда. Зигмунд увидел Хлою. Пес отбежал к двери, за которой скрывался его хозяин. Лола открыла рот, чтобы пригласить Хлою войти, но та пробормотала, что пойдет и снова ляжет в постель. Она вернется, когда ей станет лучше. Лола ответила ей в спину, что лекарства пьют как раз для того, чтобы стало лучше. Потом она пожала плечами и снова села. Прошло несколько минут, и далматин вернулся на прежнее место.

— Я уверена, мой мальчик, что если бы ты умел говорить, то рассказал бы мне немало интересного, — бросила она псу.

Когда ей надоело ждать, она постучала в дверь массажного кабинета, и Ингрид открыла. Она улыбалась. В глубине комнаты на пуфе сидел уже одетый Антуан Леже и смаковал мятный чай. Тихо пела Наташа Атлас.

— Да, друзья, вы, видимо не очень беспокоились о том, что я сижу и жду в коридоре.

— Антуан как раз рассказывал мне о Пьере Нортоне, — радостно объявила Ингрид.

— Несправедливо, — ответила Лола, — мне он заявляет о профессиональной тайне. А тебе рассказывает все.

— Пьер Нортон никогда не был моим пациентом, — поправил ее Антуан Леже, расслабленно улыбаясь.

Надо ловить момент. Таким расслабленным Леже бывает только побывав в руках у Ингрид. Ату его!

— Ингрид думает так же, как и я, — сказала она. — Дело Ринже не заканчивается выяснением имени ее убийцы.

— Я знаю, Ингрид мне все объяснила, пока делала массаж.

Лола бросила быстрый взгляд на Ингрид, которая сидела с видом святой невинности.

— Я не анализировал причины, которые толкнули Патрика Кантора на преступление, — продолжал Леже хорошо поставленным голосом. — Это было бы несерьезно с моей стороны, так как я знаю очень мало. Однако есть одна вещь, в которой я уверен. Если его отец исчез двенадцать лет назад, то он и сейчас живет и здравствует. По крайней мере он был жив два года назад, когда я встретил его высоко в горах с группой начинающих лыжников. Мы с женой ждали подъемника. Пьер Нортон не узнал меня. На мне был шлем и лыжные очки. А он, напротив, стоял с непокрытой головой. На нем был сине-бело-красный комбинезон инструктора Французской лыжной школы.

— Вы рассказали об этом Рене?

— Зачем я стал бы сыпать ей соль на рану? Нет.

В комнату вошел Зигмунд. Послышался стук когтей по серебристому линолеуму. Он направился прямо к хозяину и положил голову ему на колени.

— Я скажу вам, о чем я думаю, Антуан. Я спрашиваю себя, не был ли Пьер Нортон тем самым тайным любовником Ринко Ямады-Дюшан.

— Рене Кантор уже давно не является моей пациенткой, поэтому я могу вам это сказать. Тайный любовник был любовницей. Страсть разгорелась между Рене и Ринко.

— Так Нортон ушел именно поэтому?

— Скорее он воспользовался этим, как предлогом, чтобы навострить лыжи. Рене и Нортон никогда не были женаты. Он жил случайными подработками и рисованием комиксов. Только у него не было ни таланта, ни смелости Ринко Ямады. По крайней мере если верить Рене.

Загрузка...