Тайны Франции. Заговоры, интриги, мистификации

ГЕНЕРАЛ БОНАПАРТ И ГЕНЕРАЛ МОРО

Еще до переворота 18 брюмера, приведшего Наполеона к власти, он стал объектом ряда заговоров, организованных против него стараниями английской разведки.

Шел 1798 год. Молодого генерала Бонапарта, одержавшего ряд блестящих побед в Италии, Директория мечтает отослать куда-нибудь подальше от Франции. Бонапарт делается слишком популярным. Честолюбивый генерал становится все более грозным соперником для непрочного и не внушающего уважения правительства. И вот во главе Армии Востока Бонапарта направляют в Египет и втайне вздыхают с облегчением, когда английский адмирал Нельсон при Абукире уничтожает французский флот. Теперь для французской армии и ее генерала путь на родину прочно отрезан английской морской блокадой. В битве при пирамидах Наполеон одержал победу над мамлюками — феодальным войском правителей Египта, но так и не смог подавить сопротивление народа завоевателям. Многие месяцы Франция не имеет никаких достоверных сообщений о победах и поражениях своей Армии Востока.

Зато британская разведка получает их в изобилии. Египет и Сирия буквально кишели ее агентами. Английская разведывательная паутина окутывает всю французскую армию. Для наблюдения за портами, захваченными французской армией, выделены специальные сторожевые фрегаты английского флота. На военном корабль «Лайон» находилась штаб-квартира разведки. Здесь у одного из ее руководителей, Джона Барнета, и зародилась идея обезглавить вражескую армию, убив Наполеона. Конечно, шансы проникнуть к хорошо охраняемому генералу могли быть только у какого-нибудь офицера его армии, желательно — лично известного командующему. Барнет решил, что наилучшим образом эту роль сможет сыграть французский офицер, от которого Бонапарт как раз хотел поскорее избавиться.

Это был молодой человек по фамилии Фуре. Его жена Полина в мужском платье проникла на военный транспорт и вместе с Армией Востока добралась до Египта. Белокурая красавица вскоре привлекла внимание Бонапарта и стала его любовницей.

Неудивительно, что у услужливого начальника штаба Армии Востока генерала Бертье возникла мысль: Фуре — идеальный курьер для доставки в Париж известий о действиях французских войск в Египте! Конечно, учитывая английскую блокаду, предстояло опасное путешествие, и молодому офицеру нечего было и думать брать с собой жену, отправляясь выполнять возложенную на него важную миссию. Итак, Полина Фуре, которую солдаты-республиканцы именовали «нашей восточной королевой» и Клеопатрой, осталась в Египте, а ее муж с депешами сел на корабль, чтобы попытаться прорваться через блокаду.

Вскоре, однако, он очутился не во Франции, а в плену на английском корабле «Лайон», и Джон Барнет, отлично осведомленный обо всем, открыл глаза обманутому супругу. (Опытный разведчик умолчал лишь о том, что вначале попытался было превратить в своего агента саму мадам Фуре и лишь потом, когда дело сорвалось, решил прибегнуть к услугам ее мужа.) Хорошо разыгранный на английском корабле спектакль, когда Барнет внешне очень тактично и ненавязчиво дал понять Фуре, какую роль ему отвели Наполеон и Бертье, почти подготовил француза к той роли, для которой его предназначал английский разведчик. Пылая гневом, оскорбленный офицер решил вернуться, чтобы отомстить генералу. Он пробрался в расположение Армии Востока, однако здравый смысл и солдатская честь побудили его отказаться от того, чтобы стать орудием неприятельской разведки. Фуре вышел в отставку и сумел добраться до Франции.

Аппарат французской разведки, вернее — тайной политической полиции, выполнявшей ее функции во Франции, был немаловажным фактором во время переворота 18 брюмера, приведшего к свержению Директории и установлению режима Консульства во главе с Наполеоном Бонапартом.

Министр полиции Директории Жозеф Фуше, в прошлом «ультрареволюционер», а потом активный участник свержения якобинской диктатуры, сразу нашел общий язык с генералом Бонапартом, оставившим свою армию в Египте и спешно прибывшим в Париж. Участие Фуше в намечавшемся перевороте должно было сводиться к тому, что его вездесущая полиция на этот раз обязана была показать себя глухой и слепой.

Три консула: Сиейс, Бонапарт и Дюко

По рисунку Вангорна

Впрочем, сторонники Бонапарта не очень доверяли профессиональному предателю Фуше. (От него даже пытались скрыть точную дату намеченного выступления.) А Фуше, со своей стороны, стремился не связывать себе рук, чтобы в случае неудачи переворота сыграть роль верного слуги Директории, разоблачившего опасный заговор. Он, кажется, даже наслаждался двойной ролью, позволявшей ему не только обезопасить себя на случай неудачи попытки переворота, но чувствовать в эти решающие дни, что именно в его руках судьба страны. Фуше не мог даже отказать себе в удовольствии дать понять заговорщикам, насколько они в его власти. Министр полиции воспользовался тем, что Бонапарт в конспиративных целях не сообщил своим сторонникам об участии Фуше в заговоре.

Однажды вечером, за несколько дней до переворота, Фуше принимал у себя видных участников заговора, в том числе Редерера, Реаля, адмирала Брюи. Улыбающийся хозяин подвел к ним позже других приехавшего Наполеона и заметил генералу:

— Я хочу представить вам наиболее приятных для вас особ.

Заговорщикам показалось, что они попали в западню.

В другой раз на светском приеме, беседуя с членом Директории Гойе, Фуше приблизился к Жозефине, жене Наполеона.

— Какие новости, гражданин министр? — допытывался Гойе.

— Новости? — отвечал Фуше. — Да никаких.

— Ну а все же?

— Все время та же болтовня!

— О чем?

— О заговорах.

— О заговорах? — воскликнула встревоженная Жозефина.

— Да, о заговорах, — спокойно отвечал Фуше. — Но я-то знаю, как к этому относиться. Поверьте мне, я их хорошо умею различить, гражданин директор. Я не принадлежу к тем, кто дает на себя напасть. Если бы существовал заговор, вы получили бы тому доказательство на площади Революции.

После этого уже сам Гойе успокаивал Жозефину: она может спать спокойно, министр полиции — человек, знающий свое дело. А до 18 брюмера оставалось всего несколько дней…

После переворота Бонапарт — правитель Франции с неограниченной властью. Понятно, что в таких условиях желание Лондона «убрать» Наполеона отнюдь не пошло на убыль. И осуществить это желание британская разведка попыталась руками роялистов.

Еще весной 1800 года шуаны (вооруженные сторонники Бурбонов, которые продолжали свою партизанскую войну) предполагали напасть на конвой, сопровождавший карету первого консула, и похитить Наполеона на пути из Парижа в Мальмезон, где находился дворец Жозефины. В этот раз на улице Сен-Никез произошел взрыв. Только бешеная скорость, с которой мчался экипаж, спасла Наполеона. В следовавшей в нескольких десятках метров позади карете Жозефины от сотрясения разлетелись стекла. Пространство между двумя экипажами было залито кровью и завалено телами убитых и раненых. О силе взрыва, вызванного адской машиной, красноречиво свидетельствовало и то, что было повреждено 46 расположенных вблизи домов. Демонстрируя неустрашимость, бледный, с трясущимися губами Наполеон все же выслушал ораторию и затем спешно покинул театр.

В тот же вечер первый консул объявил министру полиции Фуше: он уверен, что адская машина была подложена якобинцами. Намеки Фуше, что, возможно, заговор был другого происхождения, встретили лишь насмешку: конечно, бывший член Конвента, бывший «левый» якобинец теперь стремится выгородить своих прежних единомышленников. Уверенность Наполеона подкреплялась тем, что адская машина, взорванная на улице Сен-Никез, представляла собой точную копию машины, изготовленной как раз в это время революционером, противником режима Консульства, неким Шевалье. Фуше через одного из своих агентов узнал об этом изобретении. В ночь с 7 на 8 ноября друзья Шевалье были захвачены и брошены в тюрьму Тампль. Теперь, после покушения на улице Сен-Никез, нескольких якобинцев отправляют на эшафот. Составляются проскрипционные списки революционно настроенных людей, их ссылают на каторгу, в колонии. Фуше послушно выполняет приказ первого консула — раздавить «якобинскую» оппозицию новому режиму.

Но министр полиции теперь уже окончательно убеждается в том, что заговор — роялистский. В Бретань был послан один из опытных лазутчиков, Дюшателье, с задачей разузнать о связях руководителей шуанов Жоржа Кадудаля с Парижем. Дюшателье быстро разведал, что два помощника Кадудаля — Сен-Режан и Лимоелан — тайно отправились в Париж. Однако Кадудаль считал, что не имеет смысла убивать первого консула: его место займет кто-либо другой, а роялисты останутся ни с чем. Лучше было похитить Бонапарта и держать его в качестве заложника.

Сен-Режан и Лимоелан прибыли в Париж как раз тогда, когда полиция сообщила об обнаружении взрывного устройства Шевалье. Шуаны решили последовать примеру Шевалье и, опираясь на имевшиеся у них связи в столице, принялись за изготовление адской машины. 24 декабря они поставили на улице Сен-Никез телегу, где находился заряженный механизм. Но они подорвали ее на секунду позже, чем следовало по плану, — и карета Наполеона промчалась мимо. Шуаны скрылись в одной из конспиративных квартир.

Фуше и его помощник Реаль возглавили следствие. На месте взрыва был обнаружен труп лошади, запряженной в телегу с адской машиной. Произведенный опрос торговцев лошадьми позволил быстро установить, что эта лошадь была куплена неким Карбоном. Полиция еще раньше узнала, что Карбон — слуга шуанов, прибывших в Париж. Начались поиски. Лиемоелан успел с помощью родственников сбежать в Бретань, прежде чем ловушка захлопнулась. Потом он эмигрировал в Америку. Карбон 18 января 1801 года был схвачен в кабаре, куда захаживал, покидая свое тайное убежище. Карбон выдал двух шуанов, помогавших Сен-Режану и Лимоелану. Самого Сен-Режана сначала захватить не удалось — он покинул конспиративную квартиру за два часа до прихода полиции, но забыл сжечь бумаги. На этой квартире полицейские Фуше нашли письмо Кадудаля и отчет Сен-Режана о подготовке покушения. Получив дополнительные данные, полиция стала арестовывать одного за другим помощников заговорщиков, кроме нескольких, за которыми было установлено наблюдение. Оно навело на след Сен-Режана, который был захвачен и вместе с Карбоном казнен 20 апреля 1801 года. Фуше подослал к Кадудалю двух агентов, чтобы отравить руководителя шуанов. Кадудалю удалось раскрыть план министра полиции. Суд был скорый: оба агента были повешены на ближайших деревьях. Чувствуя, что земля начала гореть под ногами, Кадудаль снова вынужден был покинуть пределы Франции.

Через несколько месяцев после неудачного покушения на улице Сен-Никез, в другой столице Европы — Петербурге увенчался успехом заговор гвардейских офицеров против императора Павла, начавшего проводить политику сближения с Францией. Иля всех было ясно, что нити заговора, как и при парижском покушении, тянулись в Лондон. Недаром Наполеон, узнав о событиях в русской столице, воскликнул: «Англичане промахнулись по мне в Париже 3 нивоза, но они не промахнулись в Петербурге!» Английская разведка, впрочем, пыталась исправить и свой «промах» в Париже.

В начале 1803 года находившиеся в Англии Кадудаль и его помощники предложили графу д’Артуа, брату Людовика XVIII, план нового покушения на Наполеона. В случае удачи власть должны были захватить популярный генерал Моро (которого считали республиканцем, находившимся в оппозиции к Бонапарту, но который скрыто сочувствовал роялистам) и генерал Пишегрю, высланный в колонию и бежавший оттуда в Англию. Позднее для руководства роялистами во Францию должен был приехать кто-либо из принцев королевского дома — граф д’Артуа или герцог Беррийский. Кое-что о новом заговоре (но без конкретных имен и точных данных) Наполеон узнал от своих разведчиков, подосланных к английским дипломатам. Консульская полиция долгое время не мешала действиям роялистов. Наполеон хотел, чтобы Моро скомпрометировал себя участием в заговоре и чтобы во Францию прибыли и попали в заранее расставленную ловушку бурбонские принцы.

Кадудаль решил с группой своих сторонников похитить первого консула. Среди шуанов, собранных в столице, стало известно, что 30 августа 1803 года в Париж прибыл их главный шеф Кадудаль, пользовавшийся у них непререкаемым авторитетом. О его прибытии они сообщили одному, по их мнению, вполне заслуживающему доверия лицу, на деле — полицейскому агенту. Но информация, раздобытая им, была недостаточной для поимки Кадудаля, из предосторожности ни разу не ночевавшего дважды в одном и том же доме. Месяцами продолжалась охота. Обнаружить главаря шуанов не удавалось, хотя правительство Наполеона вновь, как в годы борьбы против вандейского мятежа, создало подвижные колонны для сплошного прочесывания многих районов в Вандее и Бретани, где, как предполагали, скрывался Кадудаль. А Фуше пустил в ход свое тайное оружие — «щуанскую географию» — так он называл составленную министерством полиции картотеку, в которой имелись подробные сведения о 1000–1200 наиболее активных роялистах, об использовавшихся ими явках и т. д.

В январе 1804 года во Францию в сопровождении нескольких эмигрантов приехал Пишегрю. 28 января произошла встреча Моро, Пишегрю и Кадудаля. Из них единственным человеком, пользовавшимся влиянием в новой, послереволюционной Франции, был Моро, но он колебался, следует ли ему способствовать реставрации Бурбонов. Стороны расстались, недовольные друг другом.

А тем временем полиция первого консула все же напала на след. Был арестован один из шуанов, он указал на некоторые используемые ими конспиративные квартиры. Там обнаружили слугу Кадудаля и после основательного допроса «с пристрастием» (точнее, просто под пыткой) заставили арестованного выдать, что он знал о конспиративных квартирах, где бывал Кадудаль.

Однако прошло еще несколько недель, прежде чем полиции, шедшей буквально по пятам руководителя шуанов, удалось наконец схватить его. Остальных участников заговора полиция постепенно выловила одного за другим. Многие из них, включая Кадудаля, кончили жизнь на гильотине. Пишегрю нашли мертвым в тюремной камере. Моро приговорили к пожизненному изгнанию из Франции. Так закончилась очередная попытка английской разведки руками роялистов свергнуть Наполеона.

Оставался главный обвиняемый — Моро, не имевший прямого отношения к заговору. Наполеону очень не хотелось, чтобы осуждение Моро выглядело как месть недавнему товарищу по оружию, опасному только из-за его военного таланта. Бонапарт отказался от предложения передать дело Моро как генерала в военный трибунал, в составе которого находились высшие чины армии. Это ведь означало бы, что обвиняемого судили липа, лично преданные первому консулу. С другой стороны, направлять дело в обычный, гражданский суд было опасно, так как, учитывая популярность Моро, присяжные могли вынести решение о его невиновности. В результате сенат издал в феврале указ о приостановке на два года проведения судов с участием присяжных по делам о государственной измене.

Процесс Моро качался 28 мая 1804 года в трибунале по уголовным делам. Генералу инкриминировалась попытка разжечь гражданскую войну и свергнуть законное правительство (тоже пришедшее к власти в результате военного переворота за четыре с небольшим года до этого). Моро утверждал, что советовал Пишегрю отказаться от участия в каких-либо действиях против правительства, а заговор считал слишком несерьезным, чтобы сообщать о нем властям. К тому же адвокат Моро доказал, что в данном случае неприменим закон, изданный еще Людовиком XI (вторая половина XV в.); а если так, то недонесение не является преступлением. Попытки найти предосудительные действия в прошлом Моро также не дали убедительных доказательств. Моро, учитывая смягчающие вину обстоятельства, был присужден к двухлетнему тюремному заключению. Наполеон заменил тюремное заключение изгнанием. Генерал эмигрировал в Соединенные Штаты; через девять лет он поступил на службу к противникам Наполеона и был смертельно ранен в битве под Дрезденом.

Бонапарт использовал раскрытие заговора не только для того, чтобы избавиться от Моро; ему удалось окончательно похоронить Республику, на смену которой в том же году пришла Империя.