Темная лошадка

Глава 22

ЗЕМЛЯ УТРОБНО ЗАВЫЛА, из ее недр выплеснулся скрежет, хруст, и в одно мгновение исполинское тело лавины, казавшееся вечным и незыблемым, тронулось с места, быстро набирая скорость. Казалось, весь мир пошатнулся и стал уходить в ледовый провал, в бездну. Обломки камней, булыжники, как колеса и шарниры могучего механизма, пришли в движение, стали вращаться, перетаскивая на себе тонны стекловидных платформ. Лавина стремительно разрасталась, распрямляла плечи, слизывая камни и валуны уже с «бордюра»; как паутинка лопнули перила, веревка пружинисто взмыла вверх, прошлась хлыстом по поверхности лавины, словно подгоняла ее, и упала в снежный водоворот, на долю секунды показала свою оранжевую в полосках спинку тропической гадюки и исчезла навсегда.

Я кинулся прочь от кулуара как можно дальше, насколько это позволила сделать страховочная веревка, упал лицом вниз и накрыл голову руками. Несколько булыжников все-таки огрели меня по спине, прежде чем катком не прошла лавина. Меня поволокло по камням, развернуло, подкинуло вверх. Снег залепил глаза, уши, набился в рот. Машинально сплевывая его, ослепший, потерявший ориентацию, я судорожно перебирал руками, стараясь «плыть» в лавине, оставаться на ее поверхности, чтобы не оказаться погребенным заживо.

Я стащил с себя пуховик, свитер и ботинки, почистил одежду от снега, вытряхнул льдинки и мелкие камни из ботинок. Мэд, помогая себе руками, перелезала через многочисленные препятствия, словно через баррикады. «Э-эй!» – кричала она мне, словно я ее не видел и намеревался куда-то уйти. Когда она подбежала, у нее уже не было сил что-либо сказать.

Она села рядом. После неистового грохота образовался звуковой вакуум. Мне казалось, что я оглох, а голос Мэд мне всего лишь грезится.

Облачный слой, скатываясь, редел над нашими головами. Солнце в виде белого матового пятна разгоралось над ломаным краем хребта. С каждой минутой становилось жарче. Мэд молчала. Она ждала от меня каких-то слов.

Я надел куртку, застегнул ее до половины, вернул на прежнее место очки, оказавшиеся после «купания» на шее, и смотал веревку, которая не дала мне улететь вслед за лавиной.

– Что ты делаешь? – спросила Мэд, глядя на то, как я просовываю ногу в петлю для спуска дюльфером.

– Намереваюсь спуститься вниз.

– Зачем?

Я удивленно вскинул вверх брови, словно хотел сказать, что такого вопроса от Мэд не ожидал.

– Во-первых, кто-нибудь из них может быть ранен, и я должен буду оказать помощь. А во-вторых, надо найти оружие и деньги.

– Да, это важно, – задумчиво произнесла Мэд. – Деньги – это важно. Особенно когда речь идет о миллионе долларов… Подожди!

Она выпрямилась, взяла меня за руку.

– Стас, нам надо поговорить с тобой. Идем к Гельмуту, он нас ждет.

– Мы будем говорить втроем?

– Можем и вдвоем. Как хочешь. Но разговор касается нас троих.

– Троих или четверых? – уточнил я, но Мэд промолчала.

Гельмут сидел на корточках перед примусом, тихо напевал какой-то бравый марш и чашкой наполнял алюминиевую кастрюлю снегом. Старый немец был по-домашнему уютен, и, находясь рядом с ним, трудно было поверить, что мы на много десятков километров оторваны от цивилизации и вокруг царят жестокие законы гор. Он увидел меня, блеснул фарфоровыми зубами и сказал, опуская кастрюлю на лапки форсунки:

– Есть старый альпийский легенден. Люди, которые живут высоко в горах, делают воду из снега, который был лавина. Это дает им много лет жизни и силу, которой нет внизу… Вы, Стас, пил кофе из лавина?

– Где Глушков? – спросил я.

Гельмут выпрямился и ответил легким голосом, словно речь шла о каком-то пустяке:

– Клюшкофф погиб.

Мэд не понравилась моя реакция. Она сунула руки в карманы, спрятала губы и нос в высоком воротнике и некоторое время исподлобья наблюдала за мной.

– Вы не смогли или не захотели его удержать? – спрашивал я, разбивая ногой снежные комья.

– Я никогда не держу Илону, хотя она есть моя внучка, – отвечал Гельмут. – Кто такой Клюшкофф? Я не знаю его лицо. Я не знаю его фамилие.

Мэд не вмешивалась в наш разговор до тех пор, пока Гельмут, крепко недовольный мною, не замолчал, помешивая в кастрюле талый снег.

– Его бы родная мать не удержала, – сказала девушка, касаясь моей щеки пальцами. – Когда лавина тронулась с места, он побежал к кулуару с такой скоростью, что мы не успели опомниться.

– Зачем он это сделал?

Мэд пожала плечами и покрутила пальцем у виска.

– Ты видела, как его накрыло снегом?

Мэд кивнула.

– И сорвало с карниза?

– Увы.

Гельмут протянул мне пластиковую чашечку кофе и бутерброд с паштетом. Аппетита не было, меня слегка мутило, и я с отвращением надкусил ломтик хлеба.

– Стас, скажи мне, – произнесла Мэд, застегивая «молнию» на моей куртке до упора. – Куда ты собирался спустить Глушкова?

– В альплагерь Уллу-Тау.

– А о лагере «Белый Князь» ты что-нибудь слышал?

– «Белый Князь»? – переспросил я и еще раз повторил это название, проверяя его на слух. – Кажется, это где-то за перевалом Местиа. Но, насколько мне известно, этот лагерь давно не работает и там никого нет.

– Ты ошибаешься, – ответила Мэд. – В этом лагере постоянно есть люди.

– Допустим, что это так. Ну и что?

– Нам нужна твоя помощь, Стас.

Я молча кивнул, показывая готовность выслушать и понять.

– Мы просим тебя проводить нас в лагерь «Белый Князь», – сказала Мэд.

– Куда? В «Белый Князь»? – Я едва не рассмеялся. – Хорошую прогулочку вы мне предлагаете! Через два перевала и три ледника! А я, честно говоря, собирался через Уллу-Тау спуститься в долину.

Гельмут и Мэд переглянулись.

– Нам надо в лагерь «Белый Князь», – повторила она, принимая из рук Гельмута чашечку с кофе и бутерброд. – И ты должен нас проводить. Деду трудно, я одна с ним не справлюсь.

– Час от часу не легче! – недоуменно пожал я плечами. – Сначала одни требуют, чтобы я довел их до перевала Местиа, теперь вы хотите, чтобы я проводил вас до альплагеря.

– Я никогда вас не просил, как это делаю сейчас. Вы должен идти с нами в «Белый Князь». Эту услугу я оплачу очень много. Вы будешь доволен.

– Да что вы мне толкуете про оплату, Гельмут, – усмехнулся я. – Вот там, под нами, лежит мешок с миллионом долларов.

– О-о-о! – протянул Гельмут и покачал головой. – Вы имеешь столько шансов найти этот мешок, сколько есть черный волос на моей седой голове.

Я скептически глянул на Гельмута.

– Да ради миллиона долларов я готов весь снежный завал собственными руками разгрести.

– Я стану разгребать снег вместе с тобой, – сказала Мэд шепотом, глядя на мои губы. – Только ты дай слово, что проводишь нас до «Белого Князя».

– У тебя мертвая хватка, – ответил я. – Живым не оставишь, если я откажусь?

– Ты не откажешься.

– Но ты объяснишь мне, для чего тебе надо в альплагерь?

– Это коммерческая необходимость.

– Ты собираешься наладить в «Белом Князе» бизнес? Открыть торговые палатки? – с издевкой спросил я.

Мэд закатила вверх глаза.

– Господи, какой же ты дотошный! Ты вырываешь из меня признание. Да, да, это контрабанда, в общем-то, очень банальная и, может быть, даже пустяковая. И все-таки от того, доставлю я товар к месту или нет, зависит очень многое.

– Контрабанда? – выдохнул я, делая вид, что страшно удивлен.

– Ты так удивляешься, словно первый раз слышишь это слово. По-русски, если я не ошибаюсь, оно звучит так же?

– И что же это за товар?

Мэд подыскивала слова:

– Ну, что-то вроде… вроде лекарственного препарата.

– Наркотики? – влобовую спросил я без всякой надежды, что Мэд назовет альфа-сульфамистезал.

– Пусть будет так.

– И много раз ты уже бывала в «Белом Князе»?

– Один раз в прошлом году.

– До того, как меня поставили начальником каэсэс Приэльбрусья?

– Незадолго до этого.

– Ты обходилась без посторонней помощи? Ты сама дошла до лагеря?

– Нет, я была в составе международной команды. Нас было много: немцы, эстонцы, грузины, осетины и дагестанцы.

– А как же ты намеревалась дойти в этот раз?

– В этот раз все спутали «ослы». К счастью или к несчастью, но нам оказалось по пути с ними.

– А если бы никаких «ослов» не было? Что тогда?

– Тогда бы я просила тебя довести нас с Гельмутом до перевала Местиа.

– И ты думаешь, что я бы согласился?

– Думаю, что да. Ну, что? – напомнила о себе Мэд.

– Сколько Гельмут готов заплатить мне за эту услугу? – спросил я. – Кажется, ты сказала – в десять раз больше? Что ж, пусть платит, и мы выйдем в альплагерь «Белый Князь» сразу после того, как я выясню судьбу Глушкова.

– Я всего лишь предположила, – дала задний ход Мэд. – К тому же у Гельмута нет с собой такой большой суммы.

– Зато у него есть чековая книжка. Я одолжу ему ручку. Пусть выписывает чек на сто тысяч марок на предъявителя.

– Сто тысяч марок? – Мэд натянуто улыбнулась. – Но ты требуешь слишком много.

– Много? Ты думаешь, что он сумеет найти здесь проводника подешевле?

– Я тебя понимаю… Хорошо, я поговорю с Гельмутом.

Я предоставил родственникам возможность пошептаться наедине и, пока Хагемайстеры обсуждали мое предложение, занялся заточкой «кошек», зубья которых от льда и камней стали совсем круглыми. Не успел я обработать надфилем два передних зуба, как Мэд позвала меня.

– Хорошо, Стас, – сказал Гельмут, когда я подошел к нему. Немец сменил солнцезащитные очки на оптические с толстыми линзами, положил на колени сумочку-визитку из черной кожи, раскрыл «молнию», вынул ручку и чековую книжку. – Я буду писать чек на сто тысяч марок, как вы хочешь, на представлятеля.

– На предъявителя, – поправил я.

– Но вы должен обещать мне, что вопрос про тот рюкзак, – он кивнул в сторону обрыва и многозначительно посмотрел на меня, – мы будем решать вместе, когда пойдем назад из «Белый Князь».

– Уболтали, – ответил я со вздохом.

Гельмут старательно вывел на чеке свою роспись и протянул листок мне.

– Берлин, – пояснил он. – Восточный филиал нацьональ банк…

– Я найду, – заверил я Гельмута, пряча чек в непромокаемый пакет на липучках. – Ну что, господа контрабандисты? Я быстро спущусь вниз и посмотрю, что там осталось от Глушкова, а вы…

С Мэд что-то происходило. Она смотрела через мое плечо куда-то назад, и ее глаза стремительно наполнялись суеверным ужасом. Я круто обернулся и едва не вскрикнул.

Метрах в пятидесяти от нас на снежном гребне, как на коне, сидел Глушков. Его лицо, распухшее и посиневшее от безобразной гематомы, перекосила какая-то жуткая улыбка. Под ногами у него лежал рюкзак Бэла – тот самый рюкзак с долларами, а в руках поблескивал аспидным стволом «калашников».