Темная стража

ГЛАВА 9

Антон Савич предпочел бы встретиться с Шером Сингхом в его офисе в небоскребе делового района Джакарты, но упрямый сикх потребовал встречи на месте последнего предприятия Сингха — по ту сторону Зондского пролива, на Суматре. За годы разъездов туда-сюда через весь Советский Союз на самолетах Аэрофлота у Савича развился нешуточный страх перед полетами, и он непременно отправился бы на пароме, несмотря на плачевные показатели безопасности мореплавания в Индонезии, но был избавлен от этого предложением Сингха воспользоваться вертолетом его компании.

Он глядел сквозь желтый плексиглас на полоску пляжа под машиной, будто охраняющую джунгли от моря. Пейзаж совершенно первозданный, и изредка проносящиеся внизу деревушки выглядели так же, как многие поколения назад. Деревянные рыбацкие лодки, теснившиеся в укромных заливчиках, скорее всего, построены дедами людей, плавающих на них сегодня. Землю слева от него покрывал непроницаемый лиственный полог растительности, которой еще только предстоит полечь от подсечноогневого земледелия или промышленных лесозаготовок. Справа раскинулось девственно-синее чистое море. Двухмачтовая шхуна — наверное, грузовое судно каботажного плавания — рассекала невысокие волны, идя под парусами, туго надутыми пассатом. Она будто приплыла прямиком из XIX века.

Как могли люди, жившие в таком райском уголке, как архипелаг, создать город наподобие Джакарты с населением в восемнадцать миллионов человек, квадратно-гнездовой планировкой, преступностью, бедностью, болезнями и смогом, густым и губительным, как горчичный газ времен Первой мировой? В своем стремлении к модернизации индонезийцы переняли у Запада худшее, что тот мог предложить, отринув все лучшее из собственной культуры. Они создали кавардак потребления, коррупции и нарастающего религиозного фанатизма, балансирующий на грани краха. Через свои контакты Савич узнал, что Соединенные Штаты тайком разместили на островах свыше тысячи солдат, чтобы помочь обучить местные войска военному искусству XXI века.

Похлопав Савича по руке, пилот указал вперед. Неохотно оторвавшись от созерцания мирного парусника, Савич сосредоточил внимание на месте назначения. Комплекс был скрыт в бухте за скалистым мысом, так что разглядеть удалось лишь флотилию судов на якоре. Даже с такого расстояния и высоты было видно, что все это старые развалины, стальная скорлупа некогда гордых кораблей, давно отслуживших свое. Несколько из них были окружены радужными ореолами вытекающего из цистерн топлива, будто трупы, покоящиеся в лужах собственной крови и испражнений. Один простоял там настолько долго, что киль перержавел пополам, так что теперь и нос, и корма торчали к небу, а сплющенная труба застряла между ними, как орех в гигантских тисках. В четверти пути до горизонта широкой дугой протянулся через залив бон, сдерживающий нефтяное загрязнение. Входными воротами заправляла пара катерков, способных развести боны достаточно широко, чтобы впустить корабль. Уйти отсюда ни одному судну уже не суждено, — во всяком случае, по морю.

Вертолет сделал вираж вокруг мыса, и впереди показалась Утилизационная верфь «Карамита». Еще больше судов всяческих размеров и видов стояли у причалов в бухте, как скот в загоне, направляющийся на бойню. Пару супертанкеров, каждый длиной не меньше тысячи футов, волокли вверх по склону пляжа при помощи комбинации приливных волн и грандиозных лебедок. Армия рабочих роилась вокруг остовов, там и тут искрами вспыхивали газовые резаки, впивающиеся в металл. Широкий гусеничный кран стоял у самой полосы прибоя, подхватывая стальные секции корпуса, как только их срезали. Он перебрасывал их дальше по берегу, где еще больше рабочих стояли наготове, чтобы порезать и спрессовать плиты в более удобные для манипуляций блоки. Другие бригады обрывали в корпусе судна трубопроводы и электропроводку, потроша супертанкер, будто расчленяли тушу для переработки.

И в каком-то смысле так оно и было. Более мелкие куски металла грузили в железнодорожные вагоны для короткой поездки на север на Сталелитейный завод «Карамита».

Там металлолом переплавляли, перерабатывая в арматуру для нескончаемого строительного бума на юге Китая. Позади современного сталеплавильного завода мерцало бликами водохранилище, питающее крупнейшую в Индонезии гидроэлектростанцию, генераторы которой обеспечивают работу тяжелой индустрии в негостеприимных джунглях.

Некогда девственный песок, окружающий бухту, превратился в черную, пропитанную мазутом кашу, липнущую к ногам, как глина. По ту сторону заградительных бонов море было в относительной безопасности, но в пределах плавучей заградительной стены вода представляла собой токсичную мешанину нефтепродуктов, тяжелых металлов, полихлорбифенилов и асбеста. Акры суши, превращенные в копровые цеха, загромождали корабельные котлы, холмы шлюпок, разнообразные якоря и сотни других предметов, которые можно перепродать на открытом рынке. По ту сторону заборов высились десятки унылых жилых зданий немногим лучше, чем бараки. А вдоль железнодорожного полотна пристроились стихийные поселки проституток, мошенников и шулеров, готовых вытянуть у рабочих те жалкие гроши, которые они зарабатывали, превращая списанные суда в металлолом.

Савич заметил, что лес за заводом понемногу отступает благодаря тому, что тысячи рабочих день за днем рубят деревья на дрова, чтобы готовить себе еду. И хотя воздух еще чист, потому что завод в десяти милях к северу использует энергию воды, а не угля или мазута, над утилизационной верфью повис промышленный смог миазмов распада и грязи.

Но и в этом первозданном месте уже появился современный элемент — несомненно, именно его-то Шер Сингх и хотел продемонстрировать Савичу. По ту сторону танкеров виднелось блестящее здание из гофрированного металла почти такого же размера, как корабли, с десятками прозрачных панелей в жестяной крыше, впускающих внутрь свет. Две трети восьмисотфутового здания высились над водой на огромных сваях. С суши к нему вели четыре рельсовых пути, и пока вертолет пролетал над производством, Савич заметил две пары небольших дизельных локомотивов, вытаскивающих из здания поперечную секцию корабля длиной в пять футов. Он узнал изгиб корпуса, толстый киль, увидел внутренние переходы, будто смотрел на модель судна в разрезе. Нет, подумал он, это больше напоминает ломоть хлеба. Срез совершенно ровный, металл серебристо отблескивает на тропическом солнце. Непостижимо, каким образом такую большую вещь, как корабль, можно разрезать настолько аккуратно.

Вертолетная площадка располагалась в нескольких милях от верфи, где ее защищал от шума и запахов еще один голый скалистый мыс. Вокруг виднелись ухоженные газоны и просторные бунгало для надсмотрщиков, клерков и опытных рабочих. Рядом с посадочной площадкой ждал открытый джип, водитель которого поспешил помочь Савичу с багажом. Русский не собирался задерживаться в Индонезии дольше, чем необходимо, и потому захватил с собой лишь портфель и потрепанный кожаный саквояж. Основная часть багажа осталась в камере хранения аэропорта. Он позволил шоферу положить саквояж назад, но кейс из телячьей кожи держал на коленях всю дорогу до верфи.

Прошло несколько минут, прежде чем его слух восстановился после часового полета на вертолете, и тогда по ушам Савичу ударил грохот пневматических резаков, лопатообразных отбойных молотков и пронзительный гул бесчисленных генераторов. Кран с глухим ударом уронил на берег десятитонную металлическую плиту, и считанные секунды спустя рабочие набросились на нее с кувалдами и ручными электропилами для резки стали. Одеты они были в какие-то лохмотья, и Савич заметил, что ноги, груди и руки у них покрыты темными шрамами от контакта с горячим, острым металлом. Увидел, что многие изувечены: у кого-то недостает глаза, у кого-то — пальцев или части стопы.

А затем из здания донесся ожесточенный визг, прорезавший воздух, как раскалывающийся бриллиант. Высота звука нарастала до тех пор, пока Савичу не показалось, что голова вот-вот лопнет, и так тянулось минуту, а потом и другую. Шофер протянул ему пару шумозащитных наушников, и Савич с благодарностью надел их. Шум не исчез, но теперь ослабел настолько, что слезы перестали застить глаза. К его изумлению, рабочие продолжали заниматься своим делом, будто не замечая визга, да и шофер и бровью не повел.

Джип остановился возле большого складского здания в тот самый миг, когда звук вдруг оборвался. Савич и не осознавал, что затаил дыхание. Теперь же с облегчением шумно выпустил воздух из легких и жестами спросил шофера, можно ли уже снять защитные наушники. Индонезиец кивнул.

— Я прошу прощения, — казенно проговорил он по-английски. — Мы к этому привыкли.

— Что это было? — спросил Савич.

— Корабельная пила. — Водитель указал Савичу на открытый лифт, ходящий вдоль фасада десятиэтажного здания.

Здесь шофер сдал Савича с рук на руки другому рабочему. Ему выдали пластиковую каску с защитными наушниками, которые можно было откинуть, когда они не нужны. Рабочий захлопнул дверь лифта, нажал на кнопку и терпеливо ждал, пока тот поднимется вдоль здания. Хотя отсюда вид открывался не столь впечатляющий, как при подлете, Савича поразил размах деятельности Сингха. Похоже, следующим после ржавых танкеров свою участь встретит небольшое белое круизное суденышко, выглядящее будто непорочная невеста в окружении нищенствующих бродяг. В его боку уже прорезали квадратную дыру, и плавучий кран переносил опреснитель судна на ожидающий лихтер.

Лифт доехал до верха, и рабочий раздвинул двустворчатые двери. Савич отшатнулся от запаха жженого металла. Как только глаза приспособились к полумраку здания и удалось сморгнуть слезы, набежавшие от дыма, он увидел, что здание представляет собой одну сплошную крытую площадку с огромными дверями в обоих концах. Несмотря на размеры, оно казалось тесным, потому что почти все пространство занимал огромный корабль. Вернее, то, что от него осталось.

Пешеходный мостик, на котором они стояли, приходился почти вровень с мостиком корабля. Прежде чем затащить его в ангар, рабочим пришлось срезать трубу и мачты, не входившие по высоте. Почти половина судна была срезана — аккуратно, будто циклопической гильотиной. Громадные лебедки в передней части здания, надрываясь, тянули каркас вверх по наклонному полу. Как только он оказался на нужной позиции, с верхнего рельсового пути под потолком опустился механизм, затянув вокруг всего корпуса нечто вроде большой цепи. Савич пригляделся повнимательнее. Из цепи торчали металлические зубья, как у бензопилы.

— Что скажете, мой друг? — окликнул Савича хозяин с мостика обреченного сухогруза.

Подобно всем сикхам, Шер Сингх носил длинную бороду, скрывающую нижнюю половину лица, и туго намотанный тюрбан. Каска торчала набекрень поверх белой ткани, смахивающей на детский игрушечный шлем. Его волосы и бороду уже тронула седина, а вокруг рта они пожелтели от многих лет заядлого курения. Его орехово-коричневая кожа была обветрена, а пристальный, почти маниакальный взгляд светло-карих глаз повергал в замешательство из-за привычки смотреть почти не мигая. При этом Сингх был на добрых шесть дюймов выше, чем пять футов десять дюймов Савича, демонстрируя грудь колесом, широкие, как виселица, плечи и тяжелое брюхо, твердое, как дуб.

Из досье, предоставленного Бернхардом Фолькманом, Савич знал, что пятидесятидвухлетний Сингх поднялся из низов, начав свой путь из лахорских трущоб, где с юных лет пользовался своим ростом и силой как орудиями устрашения. Первую легальную работу он нашел лишь в возрасте двадцати шести лет, купив контрольный пакет акций в пакистанской импортно-экспортной компании в тот период, когда Соединенные Штаты вливали деньги в регион, чтобы создать противовес советскому вторжению в Афганистан. Несмотря на конфликт, бушевавший в этой горной стране, неустанные вереницы контрабандистов все равно умудрялись доставлять опиум в Карачи, и Сингх более чем охотно переправлял это сырье в центры производства героина в Амстердаме, Марселе и Риме.

Сингх понимал, что американская поддержка гарантирует афганцам победу, и к моменту, когда талибы, придя к власти, искоренили торговлю опиумом, он уже был занят другим. Диверсифицировал свою деятельность, с помощью подкупа заручившись правами на вырубку в Малайзии, Индонезии и Новой Гвинее. Купил флотилию собственных кораблей для доставки леса. Продал частные охотничьи лицензии богатым китайцам, чтобы они могли отстреливать тигров на его землях и перерабатывать их кости в афродизиак. Чуть ли не каждая его легальная затея отдавала нелегальным душком. Четыре из двенадцати многоквартирных домов, которые одна из его компаний строила на Тайване, рухнули во время умеренного землетрясения, потому что он приказал использовать некондиционные стройматериалы. Пока его богатства продолжали умножаться, Шеру Сингху было наплевать, как или где он делает деньги.

Яснее ясного, подумал Савич, когда сикх ступил на пешеходный мостик, что в деятельности Утилизационной верфи «Карамита» непременно есть уголовная составляющая.

— Весьма впечатляет, — ответил русский, глядя на то, что шофер назвал корабельной пилой, не потрудившись встретиться со взглядом змеиных глаз Сингха.

Сингх закурил прямо перед табличкой: «Не курить» и похвастался:

— Единственная в Азии. Хитрость тут в зубьях. Изнашивается даже углеродистая сталь. Металл зубьев сделан в Германии. Самый прочный в мире. Мы можем распилить десяток кораблей, прежде чем придется менять зубья. Пришлось выписать инженера из Гамбурга, чтобы показал нам как. Мы зовем его дантистом. — Савич не рассмеялся, и Сингх принялся растолковывать: — Ну, знаете, лечит зубы. Дантист. Очень смешно.

Савич взмахом руки обвел гулкий ангар:

— Должно быть, очень дорого.

— Вы даже не представляете. Но индонезийское правительство дало мне налоговые послабления за модернизацию. Конечно, они и не подумали, что за счет этого я могу вытурить тысячу рабочих. Что хорошо. Эти обезьяны неуклюжи. Каждый раз, когда какой-нибудь дурак лишится головы при разборке корабля, мне приходится раскошеливаться на сотню тысяч рупий. На прошлой неделе погибло пятнадцать, когда сварщик не продул топливную цистерну перед резкой и поднял контейнеровоз в бухте на воздух.

Но теперь, когда у меня корабельная пила, правительственные инспекторы будут совать сюда нос не так часто. Я могу начать сваливать весь асбест, ободранный с кораблей, обратно в океан, не устраивая специальной свалки. Учитывая, что цена на суда в металлолом падает, цена стали растет, а тысяча индонезийских обезьян перестанет залезать мне в карман, это окупится за два года. Ну да, в ближней перспективе дорого. В дальней — прибыльно. — Сингх снова попробовал улыбнуться. — А я всегда говорил, что жизнь — это марафон.

Тут взревела сирена. Сингх тут же надвинул наушники, и Савич едва-едва успел последовать его примеру, как пила шириной восемь дюймов пришла в движение. Она скользила совершенно ровно, лязгая только при проходе через две большие звездочки под потолком. Как удав, удушающий свою жертву, гидравлические плунжеры начали натягивать пилу вокруг сухогруза в пяти футах ближе к корме от предыдущего среза. Когда цепь разогналась до рабочей скорости, плунжеры затянули ее еще туже, и зубья впились в киль судна. Визг заполнил металлический ангар, отражаясь от стен и обрушиваясь на двоих мужчин на мостике со всех сторон. Водоструйные пушки по обе стороны корпуса автоматически отслеживали зубчатую цепь, врезающуюся в корпус судна, окатывая ее водой для смазки и охлаждения. Стальная стружка и пар рвались из-под киля, терзаемого стальными зубьями и раскалившегося докрасна. От пропила валили клубы густого, смрадного дыма. Как только пила прошла сплошной киль, она принялась рвать куда более тонкую обшивку, как гнилую древесину.

Всего за десять минут крутящаяся цепь дошла до главной палубы. Савич завороженно смотрел, как палуба засветилась от жара зубьев, режущих металл, а потом пила вдруг вырвалась, разбрасывая изодранную сталь и разрывая релинги сухогруза, словно паутину. Совершенная тормозная система остановила цепь, и весь механизм ушел обратно под потолок. Отрезанную секцию корпуса уже прицепили к мостовому крану, перекинувшемуся через всю ширину ангара. Кран поднял ломоть корпуса. Тотчас же открылись передние ворота, и в них задним ходом вошли четыре миниатюрных локомотива, чтобы принять груз.

— Во дворе этот кусок положат на бок, — пояснил Сингх. — Сварщики с газовыми горелками порежут его, чтобы отправить на сталеплавильный завод. Единственное, чего мы не можем порезать пилой — ходовые дизели корабля, но их легко снять, как только мы дорежем до машинного отделения. Чтобы разобрать корабль такого размера вручную, требуется две недели. Мы можем сделать это за два дня.

— Весьма впечатляет, — повторил Савич.

Шер Сингх повел русского обратно к лифту.

— И что же вы должны мне сказать такое, что Фолькман отправил вас через полмира?

— Обсудим это в вашем кабинете.

Пятнадцать минут спустя они сидели в кабинете, пристроенном к самому большому бунгало. Над фотографиями одиннадцати детей Сингха в рамках, развешанными по одной из стен, доминировал студийный портрет его жены — дебелой величественной матроны с туповатым лицом. Отказавшись от пива, Савич потягивал бутилированную воду. Сингх осушил бутылку «Филиппино Сан-Мигель» и уже взялся за вторую, когда Савич наконец открыл свой дипломат.

— Консорциум принял все, что мы с Фолькманом предложили, — сообщил Савич. — Пора расширить то, что мы уже начали.

— А разве были сомнения? — рассмеялся сикх.

Пропустив сарказм мимо ушей, Савич пододвинул ему папку.

— Вот наши планируемые потребности на будущий год. Вы можете их осуществить?

Нацепив на свой крупный нос очки для чтения, Сингх просмотрел список, бормоча под цифры, наиболее бросающиеся в глаза.

— Дополнительно тысячу сразу же, по двести в первые два месяца. По четыреста следующие два. После этого по шестьсот. — Он поглядел поверх очков на русского. — К чему такая прибавка?

— Болезни. Мы ожидаем, что к тому времени тиф и холера разгуляются не на шутку.

— А-а.

Обсуждение деталей затянулось на несколько часов; только так Савич мог убедиться, что Сингх до конца понял план, который они с Фолькманом оттачивали с тех самых пор, как узнали о намерении Германского центрального банка продать свои золотые резервы. Следует воздать сикху должное: сказалась его прирожденная уголовная хватка, и он даже смог внести в план несколько остроумных усовершенствований.

Удовлетворившись тем, что на этом конце все улажено, Савич распростился за два часа до заката, так что ему с лихвой хватало времени, чтобы вернуться на вертолете в Джакарту. В сумерках он на крохотном вертолетике не вылетел бы ни за что. Он планировал переночевать в городе, после чего возобновить свою кругосветную одиссею, разложенную на полдюжины перелетов, чтобы вернуться в Россию. Хотя вообще-то он туда не рвался.

Через десять минут после ухода Савича из кабинета на Утилизационной верфи «Карамита» Шер Сингх беседовал по телефону со своим сыном Абхаем. Из-за специфики деятельности старший Сингх мог открыть истинные масштабы своей деятельности только сыновьям и именно поэтому завел целых шестерых. Пять дочерей оборачивались для него сплошными расходами, причем одна еще не замужем, а значит, надо подумать о ее приданом. Будучи младшей, она смутно претендовала на роль его любимицы, так что придется выложить два миллиона долларов Мамте, обладающей неповторимой лошадиной физиономией.

— Отец, от «Кра IV» вестей нет уже два дня, — сказал старший сын Сингха после краткого обмена любезностями.

— Кто там капитан?

— В этом рейсе был Мохамед Хатту.

При всей своей безнравственности дураком Сингх отнюдь не был. Он держал свои предприятия в крепкой узде и взял за правило знать всех, кто стоит у руля. Хатту был пиратом старой школы, охотившимся на суда в Малаккском проливе за двадцать лет до того, как Сингх подкатил к нему с предложением. Человек храбрый и безрассудный, но при том дотошный. Если он не дает знать о себе два дня — значит, что-то стряслось. И, подумав так, Сингх тут же списал «Кра IV» вместе с капитаном и командой из сорока человек.

— Претендентов на его место больше чем достаточно, — сказал Шер Сингх сыну. — Я подыщу замену. Однако предупреди свои контакты, чтобы держали ушки на макушке насчет разговоров об отбитом пиратском нападении. Тот, кто сразился с Мохамедом Хатту и остался в живых, непременно захочет похвастаться.

— Да, отец. Я думал об этом. Пока что таких сообщений не было.

— Перейдем к другим делам. Антон Савич только что от меня ушел. План приведен в действие. У меня список его требований. Примерно то, что я и предполагал.

— По твоему приказу мы уже начали сбор.

— Да, хорошо. Как насчет твоих людей? Они сделают, что надо, когда придет время?

— Преданы безоговорочно. Когда мы нанесем удар, этот Савич и его европейские банкиры даже не поймут, что за напасть на них обрушилась.

От уверенности, прозвучавшей в голосе сына, Шер Сингх ощутил трепет гордости. Мальчик — вылитый отец. Не родись Абхай уже богатым, он наверняка сколотил бы собственное состояние, прокладывая путь зубами и когтями, как сам Шер в молодости.

— Хорошо, мой мальчик, хорошо. Они сами поставили себя в уязвимое положение, даже не осознавая этого.

— Нет, отец. Это ты их в него поставил. Ты обратил против них их собственные страхи и жадность, и теперь те сожрут их всех.

— Нет, Абхай, мы не хотим, чтобы они погибли. Всегда помни, что плодами умирающего дерева можно питаться и дальше, но только не мертвого. Савич, Фолькман и остальные пострадают, но мы оставим довольно, чтобы еще долго пировать за их счет.