Тени забытых земель

Глава 10

Судя по тому, что оружие для схватки было подготовлено заранее, наги ничуть не сомневались в том, что один из пленников примет их вызов. Недаром на землю перед людьми какой-то наг, презрительно кривя губы, бросил меч и длинный кинжал — дескать, забирайте.

Правда, когда Ланьеж взял в руки оружие, то выяснилось, что выданный ему меч был не только плохо сбалансирован, но и несколько тяжел для его руки. Да и длинный нож, куда больше напоминающий кинжал, не помешало бы лишний раз поточить. К сожалению, выбора не было, придется обойтись тем, что соизволили дать. Похоже, это оружие старателей, причем далеко не самое лучшее, и наги за ним не очень-то ухаживали. Н-да, с таким вооружением не очень-то повоюешь.

Плохо и то, у Ланьежа не было даже нескольких минут, чтоб хоть немного привыкнуть к этому оружию и понять его особенности. Подчиняясь грубому тычку в плечо, Ланьеж вышел на арену амфитеатра, и едва ли не сразу же там появился еще один наг. Как видно, это и есть противник.

Ну, что можно сказать об этом хвостатом? Если среди людей встречаются особи высокого роста, то такие же попадаются и среди здешних обитателей. Наг, который выполз на арену амфитеатра, был выше Ланьежа почти на голову, мускулист, с рельефными мышцами, зелено-желтым хвостом и роскошными волосами желтого цвета. Красавчик. Наг вскинул руки вверх, давая своим почитателям возможность восхититься его обворожительной персоной. Судя по тому, как заволновались ряды нагов, это был местный любимец. Со всех сторон раздавалось громкое шипение (можно предположить, весьма довольное) — да, похоже, это едва ли не здешний кумир.

Еще было заметно и то, что оружие, находящееся в руках здешней знаменитости, куда лучше, чем то, что выделили Ланьежу. Издали подобное, возможно, и не разберешь — все же длинный меч в руках Ланьежа смотрится достаточно грозно, но любому, кто знал толк в оружии, было понятно, что глупо пытаться сравнить тот начавший ржаветь хлам, что бросили людям, с великолепным оружием, что находилось у нага. Пусть меч и кинжал в руках хвостатого выглядели достаточно просто, без сверкающих драгоценных камней, которые так любили здешние обитатели, но Андреас нисколько не сомневался в том, что хвостатый выбрал себе едва ли не самое лучшее оружие из того, что в свое время люди взяли с собой, направляясь в Запретные земли. Если же прикинуть, сколько оружия за века забрали наги как у захваченных в плен людей, и сколько собрали и у старателей, погибших в здешних землях, то становится понятным, что при желании наги могли бы вооружить небольшую армию. Наверняка у них где-то имеются чуть ли не склады, едва ли не под завязку забитые самым разным оружием.

Уже по тому, как высокий наг держал меч в руках, было понятно, что хвостатый давно привык к нему, и эту полосу благородного металла ощущал уже не как оружие, а едва ли не продолжением своей руки. Да и кинжал, который наг держал в другой руке, радовал глаз совершенством своей формы. Красота! Недаром сейчас красавчик — наг ползает по арене из стороны в сторону под одобрительные взгляды своих сородичей, то и дело взмахивает мечом, словно на тренировке. На взгляд Андреаса, это можно было охарактеризовать одним словом, которое он в детстве говорил о тех, кто ему совсем не нравился: выпендреж…

Беда в том, что Ланьежу не дали хотя бы нескольких минут, чтоб он немного привык к полученному оружию. Он едва успел прикинуть на руке меч и сделать несколько взмахов ножом, как один из нагов ткнул пальцем в спину Ланьежа: иди, мол, тебя уже заждались!

— Да пребудут с тобой все Светлые Боги, Ланьеж! — негромко произнес дядюшка вслед уходящему человеку. — И пусть они не оставят тебя своей милостью! Мы знакомы уже более пятнадцати лет, и мне бы ни за что не хотелось терять одного из тех, кого я считаю своим другом…

Когда же Ланьеж вышел на середину арены, то стало понятно, насколько он ниже высокого нага. Впрочем, со стороны зрелище смотрелось весьма достойно и убедительно: двое бойцов, оба с одинаковым оружием, так что, по идее, шансы должны быть равными.

Неизвестно, каким образом по здешним понятиям должны начинаться подобные сражения, только вот внезапно, без каких-либо слов или разрешения начало схватки, наг бросился к Ланьежу. При виде подобного у Андреаса отчего-то возникли неприятные ассоциации — просто как змея кинулась в атаку. Это движение нага было настолько стремительным, что Андреас был почти уверен — в этой ситуации Ланьеж вряд ли сумеет хоть что-то предпринять.

Однако произошло невероятное: Ланьеж не только смог уклониться от стремительной атаки великана — нага, но и сумел навязать тому свои правила боя. Это сложно представить, но на лицах стоявших неподалеку нагов, кроме обычной невозмутимости, появилось нечто вроде удивления. Как видно, до этого времени красавец — наг не знал поражений, а может никому из здешних обитателей просто не могла придти в голову крамольная мысль о том, будто хоть кто-то из людей в состоянии дать должный отпор нагам, обладающим потрясающей реакцией. Надо признать: бой шел на равных, соперники стоили друг друга, и схватка между человеком и нагом шла в столь быстром темпе, что моментами Андреас не улавливал стремительных движений противников — уж слишком они были быстры, не для взора обычного человека.

В свое время Андреас успел насмотреться на хороших бойцов, восхищался их умением и мастерством, отдавая себе отчет в том, что его уровень владения клинком никогда не приблизится к признанным мастерам. Но здесь… Надо признать, что нагу приходилось нелегко, человек не уступал ему в воинском мастерстве, а то и превосходил его, и наг, привыкший к легким победам, вначале немного растерялся, а потом и вовсе начал злиться. По сути, бойца — нага спасала только отменная реакция. Звон оружия, быстрота нанесения ударов, а вместе с тем и движения противников были настолько непривычны для каждого, кто наблюдал за этой схваткой, что становилось понятным: насчет победителя тут все далеко не так однозначно, как могло показаться на первый взгляд, и надо еще крепко подумать, за кем останется последнее слово.

Кажется, в жизни Ланьеж был кем-то вроде личного охранника и помощника дяди, и Андреас вновь убедился в том, что плохих сотрудников дядюшка себе не подбирает. Такое мастерство в бою достигается лишь долгими годами упорных тренировок. Молодец, ничего не скажешь! Только б он выдержал этот невероятный темп боя!

Когда же соперники после очередного обмена ударами чуть отпрянули друг от друга, то все увидели, что по голове Ланьежа течет кровь, а на спине нага появилась темная полоса, откуда вытекает голубая кровь. Верно, брат Якуб, кажется, что-то говорил о том, что в крови людей будто бы есть железо, и оттого их кровь красная, а вот в крови нагов присутствует медь, оттого и их кровь имеет голубой цвет… Святые Небеса, — подумал Андреас, — и о чем только я сейчас думаю?!

Однако передышка длилась совсем недолго, всего несколько ударов сердца. Противники выжидающе смотрели друг на друга, и вновь наг первым бросился на человека, пытаясь поразить того мечом, и опять Ланьеж успел отклониться от слишком прямолинейной атаки противника. Снова раздался звон оружия, перед глазами присутствующих заново развернулись потрясающе-быстрые схватки, в которых даже опытному глазу сложно было уловить все перипетии боя.

Когда же соперники, после очередной серии ударов вновь разошлись по сторонам, стало заметно, что оба бойца получили новые раны: у Ланьежа окрасился кровью левый рукав, да и на левом боку его куртки расплывалось темное пятно, а у нага вдоль груди была длинная рана, из которой текла его голубая кровь.

Надо признать, что от увиденного трибуны безмолвствовали: как видно, такого развития событий наги никак не могли предположить — похоже, этот хвостатый, что вышел сейчас против Ланьежа, считался здесь непревзойденным бойцом, и потому увидеть подобное действо никто из нагов не ожидал. Да и Андреас вновь невольно отметил про себя, что ранее такого сильного бойца, как Ланьеж, он никогда не встречал. Скорость, потрясающее мастерство, виртуозное владение оружием… Недаром Ланьеж сумел воспользоваться тем, что, казалось бы, ему только мешало: он обратил во благо длину своего меча, которым хотя и было неудобно пользоваться, но зато он превышал длину меча нага, и именно так Ланьеж сумел дважды поранить хвостатого.

Это все хорошо, но Андреас тут же заметил, что Ланьеж здорово устал, что неудивительно, если принять во внимание, с какой скоростью идет схватка, а подобный высокий темп отнимает слишком много сил. Все правильно — человеку почти невозможно тягаться в скорости со змеей. А еще Ланьеж уже получил несколько ран. К тому же все усложняется его неудобным и слишком тяжелым оружием, на которое нужно тратить дополнительные силы. Если так дело пойдет и дальше, то долго он не продержится.

— Ланьеж, давай, покончи с ним! — вырвалось у дяди Эдварда. — Прикончи его сейчас же!

С этим утверждением были согласны все без исключения люди, и каждый молил в глубине души об одном: побыстрей бы это все закончилось, потому как с таким бойцом, как этот наг, шутки плохи. Да и сил у этого хвостатого куда больше, чем у человека.

Зато противник Ланьежа, тот самый высокий маг, был, можно сказать, в бешенстве — как, он не может справиться с каким-то человеком?! Да такое предположение не просто смехотворно, оно унизительно! Он, непобедимый боец, любимец публики — и вдруг кто-то осмеливается ему противостоять!.. Значит, нужно как можно быстрей заканчивать этот никому не нужный бой, и теперь уже не имеет значения, как и каким способом он это сделает. Проще говоря, больше затягивать сражение наг не желал, тем более что надо срочно спасать свою репутацию, которая вот-вот может быть подмочена, что неудивительно — ведь этот наглец-человечишка сумел каким-то непонятным образом дважды ранить его, непревзойденного бойца!

Наг вновь бросился в атаку, только на этот раз он не стал показывать свое воинское умение. Пара взмахов мечом, а потом наг ударил своим хвостом по ногам Ланьежа. Увы, но уйти из-под сильнейшего удара Ланьеж не сумел, и в тот же миг меч нага с неприятным звуком пронзил тело человека. Под ликующее шипение со ступеней амфитеатра наг мгновенно наклонился к падающему человеку и вонзил свои зубы ему в шею.

Подняв вверх свои руки, победитель принимал восторженное шипение, которое, казалось, полностью заполнило амфитеатр, и никому из нагов не казалось несправедливым то, что их любимец применил прием, который явно не годился для честной схватки на равных. Сейчас победитель ползал по арене амфитеатра, принимая поздравления, а тело Ланьежа неподвижно лежало немного за краем этой самой арены.

Люди стояли неподвижно, глядя на поверженного мужчину, а в душе у каждого были пустота и горечь. Хотя исход боя между нагом и человеком можно было предугадать заранее, все же увиденное явилось для них настоящим ударом. Все же во время боя каждый из людей надеялся на чудо, и, между прочим, у них на это были основания…

Однако среди оглушительного шипения нагов люди услышали негромкий голос брата Якуба. Ученый был явно встревожен.

— Кому-то необходимо сейчас же снять с руки Ланьежа кольцо. Вам необходимо знать: пока тот, кто носит подобное кольцо, жив, магия кольца гасится энергетикой этого человека, но если человек умер, а кольцо по-прежнему работает, то здешние маги враз поймут, в чем дело, а заодно раскусят, отчего на нас не действует их колдовство! Кольцо необходимо немедленно забрать!

— Но как? И потом, у каждого из нас кольцо на пальце сидит настолько плотно, что его так просто не снять!

— В том-то все и дело, что после смерти того, на ком оно находится, кольцо легко снимается с пальца. Можно сказать, сдергивается…

— Я пойду… — Андреас остановил дядю, который попытался, было, возражать. — Возможно, меня, единственного из всех, не тронут…

Не дожидаясь ответа дяди, Андреас бросился к неподвижно лежащему человеку. Никто из змеелюдей не ожидал ничего подобного, да и все внимание нагов в тот момент было устремлено на победителя, с гордым видом стоявшего с противоположной стороны арены. Именно по этой причине Андреасу и удалось добежать до погибшего, упасть на колени перед Ланьежем и схватить того за руку, на которой было надето кольцо. Со стороны казалось, что молодой человек прощается с близким человеком. Андреас успел только ухватиться за кольцо и взглянуть в залитое кровью лицо Ланьежа, как его отшвырнул прочь очередной удар тяжелого хвоста. Парень просто-таки отлетел в сторону, в очередной раз подумав о том, что его тело, наверное, сейчас представляет из себя один большой синяк. Впрочем, по сравнению с Ланьежем ему грех на что-то жаловаться.

Однако главное в другом: Андреас сумел-таки добыть кольцо. Когда его отшвырнули от тела погибшего товарища, парень как раз держался за кольцо, и потому при ударе оно соскользнуло с пальца Ланьежа, и осталось в ладони молодого человека. Зато около упавшего Андреаса в тот же миг оказался все тот же боевой красавец — наг, и, было, уже поднял свой меч, чтоб поразить еще одного упавшего, но его остановило чье-то резкое шипение. Красавец презрительно скривил губы, опустил меч, и пополз прочь, при этом как бы невзначай, но весьма ощутимо, задев Андреаса своим хвостом. Понятно, что наг был невероятно горд собой, а раны, полученные этим хвостатым от человека, сейчас придавали облику бойца-победителя дополнительный ореол славы, мученичества и отваги.

Когда молодой человек, с трудом поднявшись с арены, прихрамывая, пошел к людям, которые во все глаза смотрели на него, с трудом удерживаясь от того, чтоб не кинуться ему навстречу. Правда, несколько стоящих неподалеку нагов глядели на парня если не с презрением, то с усмешкой, но до их мнения Андреасу сейчас не было никакого дела.

— Я уж думал, что этот гад ползучий и тебя убьет!.. — дядюшка смахнул со лба капли пота. — Слава всем Светлым Богам, обошлось. Ну?..

— Все в порядке, кольцо у меня…

— Убери подальше. На всякий случай. Возможно, пригодится для Абигейл — ведь Нарла тебе говорила, что она сейчас находится под воздействием их магии. А Ланьеж… Он точно погиб?

Андреас вспомнил неподвижное лицо Ланьежа, почти полностью залитое кровью. Пусть ему удалось заглянуть в него всего на мгновение, но было понятно, что жизнь уже покинула этого храброго человека.

— Точно.

— Ты уверен? — похоже, дядя никак не хотел поверить в произошедшее.

— Если бы Ланьеж не погиб, то брату Андреасу не удалось бы снять кольцо с его пальца… — оборвал расспросы графа брат Якуб. — Повторяю: без моей помощи снять такое кольцо можно только с мертвого тела, а я сейчас ничего подобного не делал — слишком опасно.

— Ах, Ланьеж, Ланьеж, старина… — а в голосе дядюшки слышалась неприкрытая горечь. — Мы с ним столько лет бок о бок…

Дядюшка, кажется, хотел еще что-то сказать, но его перебил голос все того же нага с серебристо-голубым хвостом, который недавно приказывал выставить на бой одного людей. Сейчас этот наг выполз на середину арены, встал над телом лежащего человека, и заговорил на языке людей. Зачем он это делал — непонятно, скорей всего, хотел окончательно сломить волю тех, кто попал к ним в руки.

— Братья и сестры! — надо же, неприязненно подумал Андреас, а голос у змея достаточно громкий… — Братья и сестры, только что вы видели итог схватки между нагом и человеком, и должны понимать, что это знаменует залог нашей будущей победы. Более того: это как бы символ господства нагов над людьми! То, что наги вновь должны занять то место в мире, которого их незаконно лишили — это даже не обсуждается: просто так должно быть, и так будет! Правда, люди не захотят так просто отдавать все то, что считают своей собственностью, и потому впереди нас ждет еще немало испытаний, но как наш брат победил человека, так и мы сумеем сделать это со всем миром!

Ответом было дружное шипение со всех сторон, слушая которое, Андреас понимал, что он все больше и больше ненавидит змей, причем всех без исключения.

— Наша беда еще и в том, — продолжал наг свою речь, — что мы начинаем вырождаться! Мы все отдаем себе отчет в том, что если ничего не изменится, то через недолгое время начнется деградация! Пусть каждый из нас это понимает, только вот в данный момент предпринять хоть что-то для исправления этой несправедливости почти невозможно! Выражаясь иносказательно, у нас связаны руки. Да, как это ни печально звучит, но мы уже давно горюем о том, что среди нас перестали рождаться настоящие, подлинные наги, с несколькими головами и двумя-тремя парами рук! Увы, но пока что нам остается только с горечью смотреть на древние рисунки и читать старинные предания о королях и героях для того, чтоб помнить о тех, кто когда-то составил славу нашего народа. Сложно говорить о былом величии, когда мы заперты на крохотном клочке, который нам выделили для жизни, но как только мы вырвемся за пределы этих проклятых земель, то все сразу же изменится! Бескрайний простор вновь даст нам утраченные силы и поможет возродиться во всем былом величии, после чего мы вернем себе прежнее могущество! Наги вновь станут править этим миром, мы сделаем его удобным и комфортным именно для нашего проживания, а не для каких-то людишек, которые с той поры будут служить нам! Мы заставим их запрудить реки, покроем живительными водоемами все, что только можно! Ожидание было долгим, и надо еще немного подождать, а потом сбудется все то, о чем веками мечтали наши предки!

В ответ вновь раздалось шипение, которое достигло, кажется, таких высот, от которых у людей едва ли не заложило барабанные перепонки. Во всяком случае, Андреас на короткое время ничего не слышал из того, что быстро говорит брат Якуб. Более-менее слух возвратился лишь тогда, когда дядюшка негромко спросил:

— Адриан, ты все понял?

— Дядя, извини, нет. Уши заложило…

— Раз такое дело, то слушайся моих указаний. Брат Якуб говорит, что сейчас начнется погребение убитого нага, и в этот момент он попытается обрушить портал.

— Ясно…

Брат Якуб вновь оказался прав: после пламенной речи нага, которая так понравилась его соплеменникам, все тот же боевой красавец — наг грубо схватил тело Ланьежа и бесцеремонно поволок его к погребальному костру. При виде такого зрелища Андреас дернулся, было, чтоб вмешаться в происходящее, но сразу же понял, что изменить ничего не сможет, а вот планы брата Якуба может нарушить. Поэтому он остался на месте, и ему лишь оставалось, бессильно сжимая кулаки, смотреть на то, как безжизненное тело Ланьежа швырнули на погребальный костер, и как к костру подползли трое нагов весьма преклонного возраста. У каждого в волосах была заметна седина, да и, судя по их лицам, изборожденным морщинами, молодые годы этой троицы остались где-то очень и очень далеко. Пожалуй, это были самые старые наги из всех хвостатых, кого видел Андреас на этом острове.

— Вот они… — прошептал брат Якуб. — Перед нами маги этого поганого змеиного народа…

— Сколько им, интересно, лет? — Андреас сам устыдился своих слов — нашел, чем интересоваться в такой момент! Однако брат Якуб серьезно отнесся к этому вопросу.

— Не знаю, наги живут куда дольше людей. Но судя по их виду, они тут едва ли не долгожители, а такие должны хорошо знать магию этого проклятого племени. Еще я чувствую исходящую от них силу… Серьезные противники. Если они начнут творить волшбу, и в этот момент вмешаюсь я, то еще неизвестно, что выйдет в конечном результате, только вот иного выбора у нас нет… Все, больше меня не отвлекайте. Я и сам боюсь, как бы ни было ошибки в том заклинании, которое мне пришлось восстанавливать. Там настолько темная магия, что всего лишь одна неточность может привести к фатальным последствиям…

Меж тем маги подошли к погребальному костру, на который кто-то от души плеснул ароматического масла, встали на равном расстоянии друг от друга вокруг места погребения, подняли вверх руки и зашипели. Похоже, творят заклинание, помогающее душе хвостатого отправиться куда положено. Торжественная церемония: похоже, что убитый, и верно, занимал высокое положение среди змеиного народа.

Одновременно с этим Андреас услышал, как брат Якуб тоже стал что-то негромко говорить на незнакомом языке, причем речь была крайне неприятной на слух, с резкими, отрывистыми звуками. А еще Андреасу отчего-то захотелось отойти подальше от брата Якуба, потому как слова, произносимые им, вызывали у него нечто вроде тошноты и головокружения. Впрочем, такие чувства, похоже, испытывал не он один: вот, дядя Эдвард чуть поморщился, как от головной боли, брат Белтус непроизвольно отступил на пару шагов от брата Якуба, и даже у внешне невозмутимого брата Титуса рука дернулась вверх — похоже, у парня потемнело в глазах.

Речь брата Якуба становилась все быстрей, слова слились в одну беспрерывную фразу. Его лицо покрылось крупными каплями пота, странно побелело, и даже воздух подле этого человека казался каким-то странным. Что касается Андреаса, то на него накатывали все новые и новые волны тошноты, да и головокружение становилось все сильней. Как бы ни упасть… Вон, и остальным людям сейчас ничуть не легче — каждый еле стоит на ногах. Побыстрей бы все закончилось…

Меж тем стали оглядываться и маги, стоящие у погребального костра — похоже, уловили чужое колдовство. Им понадобилось всего несколько мгновений, чтоб понять, от кого именно уходит угроза. Взмах руки одного из магов — и к людям стрелами метнулось несколько охранников — нагов. Однако именно в этот миг закончил свое заклинание и брат Якуб…

То, что произошло в следующее мгновение, можно назвать только одним словом: невероятно. На глазах удивленных людей все без исключения наги словно застыли на месте, а потом рухнули на землю, словно подкошенные. Наступила тишина, в которой слышался только легкий шум ветра. Надо же, даже здешние маги неподвижно лежат в самых странных позах. Ступени амфитеатра оказались усыпаны телами неподвижно лежащих нагов, и со стороны это выглядело так, будто кто-то вперемешку свалил тела людей и огромных змей. Смолкло беспрестанное шипение, которое слышалось постоянно, но зато внезапно вспыхнул огромный погребальный костер, скрывая от людей тело нага и Ланьежа, а с души каждого из людей словно камень свалился. Сразу стало легче дышать, и пришло ощущение свободы.

— Брат Якуб, ты… — повернулся к ученому Андреас и застыл с открытым ртом. Впрочем, точно с таким же потрясенным видом стояли и остальные люди, и было из-за чего: на их глазах брат Якуб, который в прямом смысле этого слова превратился в каменное изваяние, стал рассыпаться, словно был не человеком из плоти и крови, а сделанной из песка статуей, и сейчас эта статуя ломалась и растрескивалась, превращаясь в песок и пыль. Люди отказывались верить своим глазам: руки, ноги, голова, тело Ланьежа — все ссыпалось в прах, и не прошло и минуты, как на месте ученого осталась небольшая кучка песка и пыли, которую уже начал раздувать по сторонам поднимающийся ветер.

— Это что было? — брат Белтус с трудом выдавил из себя эти слова.

— Наверное, вкралась какая-то оплошность в то заклинание черной магии, текст которой наш ученый брат когда-то откопал в затерянном городе… — растерянным выглядел даже дядя Эдвард. — Недаром брат Якуб так опасался, не совершил ли он ошибки при восстановлении того полуистлевшего от времени манускрипта… Святые Небеса, у нас еще одна потеря!.. Ладно, все разговоры потом, а пока что мир праху брата Якуба — ему мы точно помочь уже не можем. Надо срочно уходить, пока эти в себя не пришли.

— Вы думаете, они не сдохли? — брат Белтус невольно обвел взглядом неподвижно лежащих нагов.

— Подобное было бы слишком хорошо для нас, а в сказки я уже давно не верю… — в голосе дядюшки чувствовалась досада. — К сожалению, этих змеюк так быстро не угрохаешь. Нет, наверняка брат Якуб (пусть его душа навеки пребывает на Светлых Небесах!) все же каким-то образом обрушил портал, а этих хвостатых задело получившимся откатом. Все верно: в свое время на пробивку туннеля было потрачено невесть сколько магии, да и после внутрь до такой степени накачали самого разного колдовства, что при обрушении тоннеля часть ее выплеснулась наружу. Вот и результат… Кто помнит дорогу до пристани?

— Только примерно… — отозвался брат Белтус. — Отсюда нужно добраться до того места, где нас держали, а оттуда уже бежать к берегу…

— Вы забыли о принцессе! — перебил Андреас. — Надеюсь, вы не собираетесь оставлять здесь Абигейл!

— Никто и не собирается ее бросать на растерзание этим змеюкам! — дядюшка оглянулся по сторонам. — Хватаем какое-нибудь оружие и бежим! Всегда чувствуешь себя уверенней, если есть, чем защищаться!

— Погодите… — брат Титус, который все это время молчал, присел возле небольшой кучи песка, которая еще совсем недавно была братом Якубом, и, подняв с земли небольшой обломок ветки, что-то им выудил из той песчаной кучки. — Вот…

На обломке ветки висело все то же медное кольцо, оберегающее людей от магии нагов. Надо же: даже одежды брата Якуба не осталось, все ушло в прах, а кольцо целехонькое!

— Возьмем с собой? — спросил Андреас.

— Не стоит… — покачал головой брат Титус. — Неизвестно, что в будущем можно ожидать от этой медяшки… Я сейчас вернусь! — и здоровяк зашагал в сторону костра.

— Брат Титус, ты куда? — Андреас даже растерялся.

— Сейчас вернусь… — послушник даже не обернулся.

— А вы чего стоите столбами? — дядюшка повернулся к Андреасу и брату Белтусу. — Быстро хватайте подходящее оружие — и ходу!

Не прошло и минуты, как люди покинули амфитеатр. За это короткое время брат Титус успел бросить в огонь кольцо брата Якуба, а брат Белтус, подойдя к неподвижно лежащему красавчику — нагу, подобрал его оружие, и одни махом отсек тому голову. Конечно, убивать лежачего противника, да еще и находящегося в бессознательном состоянии, считается крайне непорядочным поступком, но сейчас людям совсем не хотелось думать о том, что вписывается в общепринятые правила, а что нет.

Наги по-прежнему не подавали признаков жизни, и оставалось только надеяться на то, что подобное состояние змеелюдей продлится как можно дольше. Каждый человек нес с собой то оружие, которое сумел найти, благо его было немало у каждого из нагов, охраняющих арену. Правда, долго выбирать было некогда, и потому каждый хватал то, что попалось ему на глаза.

— Мы сейчас идем за Абигейл? — Андреас смотрел на дядю.

— Естественно… — буркнул тот. — Ох, и темнота же вокруг, ничего не видно! Парни, под ноги глядите повнимательней, а не то если себе хоть что-то поломаете или вывихните, то у нас возникнут большие сложности. Все понятно?

— Да уж куда ясней…

— Я почти не запомнил дорогу назад… — в голосе Андреаса слышались нотки извинения. — То и дело отвлекался. Вернее, меня отвлекали…

— Ничего, зато мы запомнили… — дядя то и дело оборачивался назад. — Парни, давайте поднажмем! Сейчас для нас главное — выиграть хоть немного времени! И не треплите лишний раз языками: не ко времени, да и силы поберечь надо…

Андреасу казалось, что они немыслимо долго добирались в темноте до тех домов, где наги держат людей. По счастью, никто из нагов а их пути не встретился — очевидно, все попали под откат и сейчас находятся в бессознательном состоянии. Прекрасно, одной заботой меньше! Так, осталось только определить, который же дом открывала ему Нарла? А, вот этот!

Сдвинув засов, распахнули дверь. Внутри — сплошная темнота, не видно ни зги, что вполне объяснимо — сейчас ночь, а в небольшие оконца под крышей и днем-то проникает немного света. Андреас обернулся к своим товарищам:

— Постойте здесь, я сейчас схожу за принцессой…

— Адриан, давай побыстрей! У нас каждый миг на счету!

— Помню…

Шагнув в полную темноту, Андреас направился к противоположной стене — когда он видел Абигейл, они сидела именно там. Даже во тьме ему не пришлось долго искать девушку: она по-прежнему сидела все в той же позе, привалившись спиной к стене, и, очевидно, все так же глядя в одну точку, ничего при этом не видя и не чувствуя.

— Абигейл… — Андреас присел возле девушки, и на ощупь нашел ее ладонь. — Абигейл, это я! Ты меня слышишь?

Но ладонь девушки даже не дрогнула, была все такой же холодной и безжизненной. А, верно, Нарла упоминала о том, что принцессу погрузили в такое состояние, чтоб она ничего не понимала, да к тому же и окостенела. Вот змеи! Раз такое дело, то, значит, на несчастную девушку сейчас никакие слова и уговоры сейчас не повлияют, надо действовать по-другому.

Андреас вынул из кармана то простое кольцо, которое еще недавно принадлежало Ланьежу, подумав про себя: вот и нашлось ему применение! Стараясь не выронить из пальцев небольшой медный ободок, он надел кольцо на палец принцессы, и не увидел, а, скорей, почувствовал, как кольцо плотно обхватило тонкий девичий палец. А еще через несколько мгновений он понял, что ладонь Абигейл чуть дрогнула. Ну, спасибо за то Светлым Небесам — кажется, обошлось, и через какое-то время принцесса придет в себя. Только вот все одно здесь этого ждать не стоит.

Андреас легко поднял с земли сидящую девушку — вряд ли ему придется долго нести ее, вскоре пойдет своими ногами. Хотя если учесть, сколько времени Абигейл пришлось просидеть в одной и той же позе, то, возможно, ей понадобится какое-то время на то, чтоб к принцессе вернулись силы и она сумела идти самостоятельно.

— Что с ней? — спросил дядя, когда в дверном проеме показался Андреас, держащий на руках девушку. Увы, но Абигейл до сей поры так и не пришла в себя, хотя уже и пыталась что-то произнести, только вот язык пока плохо слушался свою хозяйку, да и в темноте девушка почти ничего не могла рассмотреть, и потому испугано жалась к несущему ее человеку.

— Хочется надеяться, что все будет хорошо… — Андреас удобней перехватил тело Абигейл. — Похоже, что окостенение, которое наги напустили на нее, так быстро не проходит.

— Что ж, раз такое дело, то будем нести принцессу по очереди, если, конечно, жених не возражает… Ладно, шучу. Сейчас быстро к пристани, тем более что до нее добираться сравнительно недолго.

— А зачем к пристани? — не понял Андреас.

— Там увидишь! — отрезал дядя. — Вперед!

Через несколько минут ходьбы в полной темноте дядя Эдвард безо всяких слов перехватил на свои руки принцессу — пусть та была худенькой и весила немного, но все же через какое-то время начинала всерьез оттягивать руки. Немного позже принцессу взял на свои руки брат Белтус, а затем его сменил брат Титус. И хотя чувствовалось, что девушка почти пришла в себя, только вот никак не может понять, что происходит, а спросить не решается. Впрочем, мужчины сейчас тоже были не склонны к долгим разговорам и пояснениям.

Когда же люди стали приближаться к пристани, то стало немного светлей — просто беглецы вышли из-под того древесного шатра, который накрывал почти весь остров, и под которым было так комфортно обитать нагам. Сейчас над головой людей было ночное небо, усыпанное звездами, да еще и сияла полная луна, и беглецам показалось, что на берегу, можно сказать, было почти светло. А вон и нужное им место, вернее, тот небольшой причал, куда их привезли еще днем. Лодка стоит на том же самом месте, вернее, там находится не одна лодка, а две. Еще хорошо то, что возле причала не видно ни одного нага.

Однако когда до причала оставалось пройти не более двадцати шагов, дядя Эдвард, шедший впереди, внезапно остановился, и было отчего: с мостков, уходящих в воду, медленно поднимался наг. Непонятно, почему он оказался тут, ведь все наги сегодняшним вечером должны были собраться на торжественное погребение погибшего соплеменника. Возможно, этот наг находился на дежурстве, или же ждал кого-то… Да какая разница, почему он оказался здесь! Куда хуже то, что он этот хвостатый увидел людей и пополз к ним. Беда… Однако наг передвигается на удивление медленно, да и голова у змеечеловека, можно сказать, трясется…

Так ведь он только что пришел в себя после того отката! — внезапно понял Андреас. — Наверняка и голова болит, и понять еще не может что к чему… Выходит, и остальные наги сейчас начинают приходить в себя, а это означает только одно: времени у беглецов совсем не осталось.

Как видно, об этом же подумали и остальные. Брат Белтус шагнул вперед, подкинул на ладони длинный нож и одним движением руки послал его в сторону приближающегося змеечеловека. Кто знает, что было тому причиной — ловкость брата Белтуса или медлительность нага, который все еще не пришел в себя, но нож попал точно в горло нага, вернее, полностью рассек его. На глазах людей наг упал на доски мостков, несколько секунд извивался там совсем по-змеиному, а затем, все еще живой, свалился в воду, и скрылся в ней. Вон, вода немного колышется — значит, наг все еще подает признаки жизни. Впрочем, судя по тому, что шея у него была перерезана чуть ли не наполовину, вода скоро успокоится. Как и наг.

— Кажется, путь свободен… — обернулся брат Белтус к дядюшке. — Не хочу хвалиться, но я всегда неплохо метал ножи. А этот наг еще был словно сонный, почти на месте стоял, так что сложностей никаких не было…

— Быстро в лодку! — скомандовал дядя Эдвард. — Потом поговорим.

Проходя по скрипучим мосткам, Андреас обратил внимание на то, что на досках остались темные следы крови нага, что неудивительно — подобные раны, как правило, вызывают большую кровопотерю. Увы, но смывать ее было некогда, да и незачем — все одно хвостатые враз поймут, куда пропал их соплеменник.

Оказавшись в лодке, дядюшка огляделся.

— Так, все на месте. Как Абигейл?

Андреас посмотрел на девушку, которая сидела на дне лодки, обоими руками вцепившись в Андреаса, и все еще молчала, хотя уже стала приходить в себя. Беда в том, что она пока что так и не могла понять, где находится, и кто те люди, что находятся подле нее — все же сейчас ночь, и в полной мере сложно рассмотреть тех, кто находится рядом с тобой. К сожалению, в нынешних обстоятельствах у беглецов совсем не было времени вступать в долгие объяснения хоть с кем-то. Андреасу только и оставалось, что ободряюще похлопать ладонь девушки.

— Не сказать, что все хорошо, но куда лучше, чем было совсем недавно.

— Что ж, уже неплохо. Надо уходить.

— Но как? — вырвалось у Андреаса. Он не мог понять, каким таким непонятным образом беглецы сумеют отплыть на этой лодке.

— А об этом надо спросить у твоего приятеля… — дядюшка Эдвард перевел взгляд на брата Титуса, который с все таким же невозмутимым видом смотрел на людей, сидящих на дне лодки. — Молодой человек, давайте сократим время, которое крайне дорого, и обойдемся без долгих увещеваний и разговоров о том, что вы не понимаете моих слов. Мне кое о чем сказал брат Якуб, да святится его имя, а остальное я додумал сам. Так что попрошу вас не изображать полное непонимание, а заодно подумать о том, что вот-вот сюда могут приползти и остальные наги, и тогда земной путь для нас закончится на этом самом месте. В общем, вы и сами прекрасно понимаете, что наше спасение целиком находится в ваших руках.

Андреас в недоумении переводил взгляд с дяди на брата Титуса и никак не мог взять в толк, о чем идет речь. В этот момент Абигейл, сидящая подле него, тихонько заплакала, уткнувшись парню в плечо, и Андреас на какое-то время отвлекся. Девушка, кажется, все еще не могла понять что к чему: похоже, она слишком долго находилась под воздействием магии нагов, и все еще окончательно не пришла в себя. Впрочем, не прошло и нескольких минут, как она заснула, прислонившись к плечу Андреаса, и тот лишь тогда обратил внимание на то, что лодка движется, а остров постепенно отдаляется. Непонятно…

— Если можно, говорите потише… — даже не попросил, а негромко приказал дядя. — В ночной тишине, и на воде звуки разносятся очень далеко.

С этим никто не спорил: понятно, что для людей сейчас самое главное — ускользнуть с этого острова, а для этого прежде всего нужны скрытность и тишина. А еще удача и милость Светлых Небес.

В тишине прошло четверть часа, а может, и больше — в темноте не понять. Люди молчали, только был слышен плеск воды за низкими бортами лодки. До этого острова их доставляли достаточно долго, так что беглецам придется набраться терпения, пока не покажется берег Запретных земель.

— Кажется, мы отдалились от того проклятого острова… — вновь негромко заговорил дядя Эдвард, а потом тяжело вздохнул. — Двух хороших парней здесь оставили. Ланьеж… Не знаю, как я пойду к его семье, и скажу им, что у человека, который долгие годы служил мне верой и правдой, не осталось даже могилы. А идти придется, причем мне самому — иначе нельзя. Ясно и то, что какие бы деньги я не передал его семье, отца и мужа они все одно не заменят. Если бы вы только знали, сколько ребят он обучил воинской науке! Не счесть. Честный, храбрый человек, да и доверял я ему безоглядно. Что же касается брата Якуба, то мне искренне жаль, что мы с ним не были знакомы раньше. Умный человек, только вот вращались мы с ним в разных сферах. Ладно, горевать о них будем потом, когда вернемся в монастырь, а туда мы должны дойти в любом случае.

— Дядя, я так и не понял, что произошло с братом Якубом… — Андреас спросил то, что давно не давало ему покоя. — С чего вдруг от него осталась только горсть песка?

— Я знаю немногим больше тебя… — дядюшка с досадой покрутил головой. — Наверняка в то заклинание, которое он тогда читал, вкралась ошибка — между прочим, наш ученый друг опасался того же самого — то есть, что он несколько неверно восстановил документ.

— Он еще говорил… — вспомнил Андреас, — что это заклинание очень сильное, и одно неверное слово может привести к непредсказуемым последствиям.

— Вот они и пришли… — махнул рукой дядюшка. — К тому же в том тоннеле, который он обрушил, было полно магии, да и колдуны змеиного народа в тот момент творили заклинания над телом убиенного соплеменника. Очевидно, все эти факторы смешались в общую кучу, а последствия мы увидели своими глазами.

— А я вам вот что скажу… — встрял в разговор брат Белтус. — То, что произошло с братом Якубом — это наглядный пример того, что происходит с теми, кто решается ступить на опасный путь. Вот что значит увлекаться черными науками и считать, что от темных знаний не бывает вреда! Мы воочию узрели наглядный пример того, что еретические занятия губят не только душу, но и тело! Зато с Божьей помощью на устах любое дело пойдет на лад!

Вновь воцарилась тишина. Говорить никому не хотелось, все слишком устали и издергались. Однако долго держать язык за зубами тоже не хотелось никому.

— Надо же, какая луна… — дядюшка смотрел на небо. — Красота. В такую ночь хорошо гулять с девушкой, стихи читать, или рассуждать о высоких материях, а я, как человек сугубо приземленный, мечтаю лишь о том, чтоб сейчас на небе появилось хоть небольшое облачко, и прикрыло это светило. Остается надеяться, что нас не рассмотрят — все же ночь, как говорят наши придворные поэты, готова прикрыть нас своим волшебным пологом…

Так, — отметил про себя Андреас, — дядюшка резко сметил тему, да и тон голоса графа стал куда более мягким. По долгому опыту молодой человек знал: если дядя изображает, что треплется, значит, он сосредоточен и отнюдь не склонен к пустословию, а в таких случаях не стоит соваться ему под руку. Тем не менее, молодой человек не удержался.

— Извините, но я так и не понял, каким образом движется эта лодка?

— То есть как это — каким? — дядюшка усмехнулся. — За это стоит благодарить твоего приятеля — брата Титуса, или как там его звать на самом деле. А если говорить серьезно, то я искренне признателен вам, молодой человек: вы уже в который раз выручаете нас из беды. Кстати, ничего не хотите нам сказать?

— Вы сами сказали, что сейчас лучше лишний раз не разговаривать… — чуть усмехнулся брат Титус.

— Дядя, — Андреас растерянно переводил взгляд от дядюшки к брату Титусу. — Я, очевидно, что-то упустил…

— Если честно, то я тоже не понимаю того, что происходит… — нахмурился брат Белтус. — Не дайте помереть полным дураком, поясните, что к чему!

Однако брат Титус помалкивал, и вновь инициатива ушла к дяде Эдварду.

— Причина из тех, что проще некуда. Для начала вам надо знать, что несколько часов назад брат Якуб сообщил мне тет-а-тет, что кроме него, в нашей небольшой группе есть человек, который так же, как и он, обладает определенными магическими знаниями, правда, куда более слабыми, чем у него. Молодой человек, вы неплохо умеете скрывать свои таланты, но более опытного мага вам обмануть пока еще сложно. И хотя чувства вы тоже хорошо прячете под маской спокойствия, но и я неплохой физиономист, понимаю, когда человек говорит правду, а когда о многом недоговаривает.

— Я вас не совсем понимаю… — откликнулся, наконец, брат Титус.

— Постараюсь пояснить. Брат Якуб был предусмотрительным человеком, да и мне не хотелось раньше времени дать вам понять, что мы кое о чем догадываемся. Тем не менее, должен сказать: брат Якуб не видел в вашем лице потенциальной опасности, и потому исподволь старался дать вам некие знания, которые могут пригодиться в будущем всем нам. Для чего он это делал? Как он говорил — «на всякий случай, мало ли что может со мной произойти…». Знаете, когда мой племянник выяснил, кем в действительности является то существо, которое двигает эту лодку (а это огромный угорь), то наш ученый собрат в открытую пояснял всем нам, каким образом можно управлять этой огромной рыбиной. Точно не скажу, что именно говорил брат Якуб — я в этих делах полный профан, но там было что-то о примитивном мозге, точном посыле импульсов, условном рефлексе, толчке в мысленных образах, и прочих заумных вещах… Знаете, для чего брат Якуб все это выкладывал? Потому что понимал — вы не упускаете ни слова из того, что он говорит, и все мотаете себе на ус. Брат Якуб, умница, был прав: никто, кроме вас, не сумеет управиться с этим созданием.

— Зачем вы мне все это говорите? — брат Титус был по-прежнему спокоен.

— Видите ли, молодой человек, все мы крепко влипли, и поэтому хочется знать, что за человек находится рядом с тобой, и можно ли на него положиться в сложной ситуации.

— Интересно, с чего это я стал вызывать у вас непонятные подозрения?

— Еще раз вам повторяю: мы все вам искренне благодарны за то, что сумели уйти с этого острова, но хотелось бы знать о вас немного больше, тем более что человек вы довольно замкнутый, и просто так, по-дружески, о себе ничего не расскажете.

— То, что у меня есть некие зачатки магических способностей, не делает меня лучше или хуже остальных.

— Ладно, тогда пойдем длинным путем… — вздохнул дядюшка. — Придется пояснять все поэтапно, раз вы не желаете быть откровенным. Не буду скрывать от вас, молодой человек, что брат Якуб немного коснулся ваших магических способностей, и вынес свой вердикт: у вас обычная классическая подготовка…

— Простите, какая? — хмыкнул брат Титус.

— Классическая. То есть когда взрослые люди отбирают для учебы ребятишек, у которых имеются хотя бы мало — мальские способностями к магии, а затем учителя… скажем так, должного профиля, с детских лет подтягивают этих деток до определенного уровня э-э-э… чародейства. Простите, но в монастыре Святого Фомиаса, где, по вашим словам, вы находились ранее, подобные науки не проходят. Там учат медицине, любви к убогим, уходу за больными и страждущими, а вот к магии тамошний настоятель относится весьма негативно.

— У каждого из нас могут быть небольшие тайны, о которых другим знать не стоит.

— Брат Титус, с этим утверждением я не спорю… — покладисто согласился дядюшка. — Как ни печально в этом признаваться, особенно перед людьми в монастырской одежде, но и у меня самого мелких грешков навалом, и я вовсе не желаю, чтоб о них знал кто-то посторонний. Только вот объясните мне, грешному, каким образом вы умудрились забраться в винный погреб монастыря Святого Кармиана и стащить оттуда два кувшина крепкого вина, которые затем подсунули брату Винчеусу? Насколько я понял из слов отца-управителя, ключи от винного погреба он вечно носит на поясе, и никому их не доверяет. Неужто дубликаты умудрились сделать? Я больше склоняюсь к мысли о том, что вы умеете вскрывать замки с помощью, назовем это так, подручного материала…

— Что? — едва ли не в голос ахнули Андреас и брат Белтус.

— Парни, голос потише сделайте… — посоветовал дядя, даже не глядя на удивленных монахов. — Кричите так, что на острове слышно.

— Но дядя!.. — возмущению Андреаса не было предела. — Что ты выдумываешь?! Как можно…

— Вот именно так и можно. Я думаю, что вы, уважаемый брат Титус, все время пребывания в монастыре Святого Кармиана умело дурили головы не только моему племяннику, но и настоятелю. Сразу же говорю: я никого не осуждаю, а вами даже к какой-то мере восхищаюсь, тем более что у вас почти наверняка имеется свой приказ, который вы выполняли со всем возможным тщанием и смирением…

— А вам не кажется, что вы меня оскорбляете? — в голосе брата Титуса впервые прозвучали нотки раздражения.

— Знаете что? — предложил дядя. — Путь до берега, скорей всего, будет долгий, а чтоб его скоротать, я предлагаю вам послушать некий рассказ, после которого вы поясните мне, где в своих рассуждениях я допустил ошибку. Договорились?

— А почему бы и нет? — пожал плечами брат Титус. — Хоть пойму, в чем вы меня обвиняете.

— Да какие обвинения! — замахал руками дядя. — У меня в голове ничего подобного не было! Повторяю: я просто хотел бы знать, кто вы такой, и что от вас можно ожидать. Пока же я могу сказать о вас только самое хорошее.

— Дядя, брат Титус — мой друг! — Андреас говорил негромко, опасаясь разбудить Абигейл, которая спала неподалеку от него. — И мы с ним знакомы уже больше года…

— И хорошо… — кивнул головой дядя. — Даже замечательно. Ничего не имею против ваших дружеских отношений, позже можешь даже представить его своим родителям как товарища по жизни в обители, только вот пока мы говорим о другом. Знаете, еще тогда, в монастыре, узнав о том, что брат Винчеус выкушал за ночь четыре кувшина вина, я, естественно испытал немалое раздражение, но вместе с тем чувствовал и некую неправильность в этом сообщении, в причинах которой разобрался не сразу. Тут я, конечно, допустил непростительный промах: надо было сразу же понять, что меня тревожит, а я поддался эмоциям, особенно если учесть то, что с утра все пошло несколько наперекосяк…

— Я не понял насчет вина… — перебил дядюшку брат Белтус. — При чем тут эти кувшины?

— В них-то все и дело… — усмехнулся дядя. — Это я позже стал прикидывать, что же меня беспокоит в новости о пропавшем вине, и только тогда уловил некое несоответствие. Вернее, подобное поведение совсем не вписывалось в характер брата Винчеуса…

— Не вписывается что? То, что он может, не просыхая, пить всю ночь напролет? — хмыкнул брат Белтус. — Да вы, господин хороший, оптимист. Плоть слаба, особенно если дух не свободен от мирских соблазнов. Если человек не может спокойно пройти мимо вина, то ему требуется долгое духовное и телесное очищение.

— Я имею в виду несколько иное. Если помните, настоятель скрепя сердце разрешил нашему ученому взять в винном погребе один кувшин вина, а утром брат-управитель заявил, что пропали еще три кувшина. То, что брат Винчеус заявился к запуску воздушного шара пьяным если не вдрызг, то около того — это видели все, кто в тот момент был на монастырском дворе, и то, что содержание всех четырех кувшинов находится внутри брата Винчеуса — подобное тоже не подлежит сомнению. Лично у меня недоумение вызвало другое: подобное воровство совсем не соответствует личности брата Винчеуса.

— Хм… — в этом коротком возгласе брат Белтус выразил все свое мнение об услышанном.

— Повторяю: поступок не отвечает характеру этого человека. Этот встрепанный гений получил прекрасное образование, а заодно едва ли не с рождения впитал в себя определенные этические нормы, от которых так просто не избавишься хотя бы из-за самоуважения к себе, а брат Винчеус цену себе знает. Выбирая по своему вкусу кувшин с вином, который ему разрешил взять настоятель, брат Винчеус незаметно прихватил себе еще один кувшинчик — в этом я нисколько не сомневаюсь, но чтоб он вновь вернулся вниз за еще двумя кувшинами вина — э, нет, у парня не такое воспитание!

— Когда пьяницу мучит жажда, то ни о каком воспитании не думаешь! — возмутился брат Белтус. — В этом мне можете поверить — успел насмотреться!

— У брата Винчеуса немного другой склад характера… — дядюшка вздохнул. — Незаметно стащить для себя еще один кувшин вина, когда не видит брат-управитель — это нечто вроде доблести, которой можно гордиться, а вот вновь заявиться в погреб, чтоб украсть вино — это уже позор! Несмотря на весьма сложный характер брата Винчеуса, на подобное воровство он никогда не пойдет. Не тот человек. И потом, как бы он сумел незаметно вытащить кроме одного еще аж три кувшина вина? Думаете, брат-управитель подобного бы не заметил? Как бы не так! К тому же ключей от винного погреба у нашего пьющего гения не было, а изготовить ключ для того, чтоб таскать вино из погребя — это ниже достоинства брата Винчеуса. Значит, это вино ему кто-то принес, и сделал этот тот, кому было необходимо, чтоб брат Винчеус никуда не полетел на воздушном шаре. Или же тому человеку требовалось полететь самому — что ни говори, а мест в корзине было совсем немного.

— А вам не кажется, что это предположение притянуто за уши? — вздохнул брат Титус.

— На первый взгляд да, похоже… — согласился дядюшка. — Хотя это еще как сказать… Однако давайте я продолжу свой рассказ. Так вот, перед самым полетом брат Винчеус споткнулся, упал, да не один, а еще и вцепившись в профессора Турьена. Увы, но подняться оба так и не сумели… Все бы ничего, да только сейчас я начинаю думать о том, что нашего выпивоху некто мог чуть-чуть подтолкнуть — всего лишь один легкий магический толчок, а потом надо было немного сплести ему ноги, чтоб он не смог быстро подняться. Впрочем, чтоб воздействовать должным образом на хорошо выпившего брата Винчеуса больших усилий и не требовалось. К сожалению, брат Якуб тоже упустил из виду совсем небольшой магический всплеск: к тому времени начали лопаться канаты, мы все стали торопиться и заметно злиться, а всем известно, что когда эмоции берут над тобой верх, то ничего хорошего быть не может, а ты упускаешь важные детали.

— Ну, это вы перехватываете! — убежденно заявил брат Белтус. — Все видели, что брат Винчеус сам упал, так что не стоит навешивать всех собак на кого-то другого.

— Верно, — кивнул дядюшка. — Все выглядело настолько естественно, что никто из нас ничего не заподозрил. Купился даже я, старый лис.

— Дядя, у тебя, случайно, не паранойя? — поинтересовался Андреас. Для него, как и для брата Белтуса, слова дядюшки звучали совсем неубедительно. — Кажется, магия нагов повлияла на тебя слишком заметно, и все еще в себя придти не можешь. Иди же ты словил тот самый откат, который так губительно подействовал на хвостатых!

— Дорогой племянник, ранее тебе следовало бы не прожигать жизнь с такими же избалованными оболтусами, как и ты, а больше вращаться в придворных кругах. Вот там-то через недолгое время ты бы научился разбираться и в подтекстах, и в недомолвках, и в случайностях. Наглядный пример моих слов: сейчас, господа хорошие, брат Титус, в отличие от вас, внимательно слушает мои слова, собирает информацию и анализирует ее… Брат Титус, мне продолжать?

— Да, пожалуйста… — тот чуть повел плечами. — Все это довольно интересно. Мы все устали, склонны говорить правду, так почему бы и не узнать, что думают о тебе остальные.

— Дальше пойдет еще интересней. Молодой человек, не знаю, каким способом ранее вы хотели попасть в корзину шара, но какой-то план у вас наверняка был. Однако вам повезло: поднялся ветер. Когда же под сильными порывами стали рваться тросы, то вы поняли, что у вас появился реальный шанс осуществить свои планы. Вы стали дожидаться, когда лопнет предпоследний канат, и лишь тогда ухватились за последний, тот, который еще удерживал на месте воздушный шар. Ну, а когда лопнул и этот, последний канат, вы взмыли в воздух вместе с шаром. Браво, железная выдержка, хладнокровие и хорошее исполнение. Немногие из моих людей решились бы пойти на подобный рискованный трюк. Только вот у меня все одно возникает вопрос: зачем вы прихватили с собой брата Белтуса?

— Вы, граф, кажется, того, перехватываете по всем статьям… — растерявшийся брат Белтус только что руками не развел. — Уж не обижайтесь, но брат Андреас, похоже, не ошибается, откат задел вас прям как дубиной по голове. Я на такие штуки раньше столько успел насмотреться, что другому не пожелаю. Давайте-ка мы все сейчас помолимся о вразумлении задурманенных голов…

— И будет мне счастье… — усмехнулся дядюшка. — Все же брат Титус, ответьте мне на вопрос.

— Но вы же сами все видели! — брат Титус с досадой махнул рукой. — И я уже все рассказал: растерялся, перепугался, и потому, сам не зная зачем, ухватился за брата Белтуса!.. До сих пор стыдно перед ним за свой поступок.

— Верно, мы стояли рядом… — подтвердил брат Белтус слова брата Титуса. — И когда последний канат лопнул, брат Титус, держась одной рукой за канат, второй ухватился за мою руку — как видно, пытался найти опору… Знаете, в момент испуга или растерянности люди частенько совершают странные поступки.

— Не спорю! — дядюшка обескураживающее поднял руки. — Помнится, один мой хороший знакомый во время пожара в его загородном доме (в который он вложил уйму денег) настолько растерялся от всего происходящего, что вместо того, чтоб попытаться спасти по-настоящему дорогие вещи, которыми был просто-таки набит дом, схватил всего лишь простую стеклянную чернильницу и вместе с ней выбежал на улицу, предоставив слугам спасать все остальное. Правда, те не особо преуспели в этом деле… Так вот, позже мой приятель так и не смог объяснить свой поступок, как и то, почему его выбор пал, допустим, не на серебряные канделябры или старинные гравюры, а на недорогую чернильницу. К чему я это говорю? К тому, что человек в сложной и опасной ситуации может растеряться и совершать неадекватные поступки. Например, брат Титус одной рукой намертво ухватился за обрывок каната, а с другой — за руку брата Белтуса. В принципе, это вполне объяснимо, хотя после того, как вас обоих втащили в корзину, стал подозревать, что тут все не так просто. А если откровенно, то у меня через какое-то время (но далеко не сразу) сложилось убеждение, что брат Титус отчего-то хотел лететь с нами, а брат Белтус зачем-то был ему нужен. Верно?

— Вы нам всем голову задурили своими рассказами… — брат Белтус озадаченно смотрел то на дядюшку, то на брата Титуса, на лице которого стали появляться первые эмоции, только вот не понять, возмущение это или досада.

— Нет тут никакой дури, все предельно просто и ясно… — продолжал дядюшка. — Если бы брат Титус, после того, как оказался в корзине шара, стал орать, биться в истерике или его б колотило крупной дрожью — вот это было бы вполне достоверно. А что, каждый посчитал бы, что у мужика начался самый настоящий нервный срыв, а подобное поведение является нормальной реакцией организма на испуг, который тот должен был испытать. Вы же, молодой человек, оказавшись в безопасности, стали вести себя на диво скромно. Ни криков, ни воплей, ни желания залечь на дно корзины, чтоб не видеть ничего вокруг. Брат Белтус был более эмоционален. Вести себя так, как в тот момент вели себя вы, может только человек с крепкими нервами и не склонный к необдуманным поступкам. Более того: при крушении шара вы проявили удивительную выдержку и хладнокровие, и даже спасли от смерти моего племянника, за что позвольте еще раз высказать вам свою искреннюю благодарность.

— Да ради Бога, чего там… — махнул рукой брат Титус.

— Учтите, — хмыкнул дядюшка, — я не спрашиваю, откуда у праведного послушника, смиренно несущего службу в обители, отдаленной от мира, оказывается нож, наточенный до невероятной остроты, а иначе крепкие стропы было бы не перерезать, тем более в воде. По-моему, в вашем монастыре с оружием могут ходить только дежурные.

— Вы, кажется, упустили из вида, — усмехнулся брат Титус, — что монастырь Святого Кармиана — это вам не захолустье в глухой провинции, где, кроме стариков и крестьян, никого не бывает. Если вам так интересно, то должен сказать, что я придерживаюсь правила: молитва молитвой, а нож в кармане иметь не помешает. Все же Божьи твари бывают разными.

— Что ж, объяснение не лучше и не хуже остальных. Дорогой мой брат Титус, — дядюшка и не думал останавливаться. — На мой взгляд, вы умеете просчитывать ситуацию и не боитесь никаких опасностей. Вывод: вы не полетели бы с нами на воздушном шаре, если бы в том у вас не было нужды. Вернее, указания от начальства.

— Дядя, уж не намекаешь ли ты, что брат Титус находится здесь по чьему-то приказу? — не выдержал Андреас. — Я тебе уже говорил, и повторяю еще раз: брат Титус — честный человек, пришел в монастырь по зову сердца, и не стоит подозревать его в нечестности.

— А о нечестности никто и не говорит… — дядюшка с преувеличенным вниманием взирал на молодого послушника. — Мне бы только разобраться, кто он и почему решил пойти с нами. Вернее, полететь. Видите ли, юноша, к тому времени, когда мы выбрались из воды на берег того островка, я уже вовсю склонялся к мысли, что вы у нас являетесь, говоря иносказательно, темной лошадкой. Но, может быть, брат Титус сам желает что-то сказать нам?

— Только одно: слушаю эти рассуждения и не могу понять, к чему вы клоните. Отрицать или отпираться нет смысла — вы мне все одно нет поверите.

— Не поверю! — согласился дядюшка. — Но разве я не прав?

— Вы большой фантазер… — чуть улыбнулся брат Титус.

— Да, мне многие говорят об этом… — не стал отпираться дядя. — Беда в том, что вы не желаете быть откровенным с нами, а недоговоренности очень мешают доверительным отношениям между людьми.

— Знаете, я начинаю думать, что вы отчего-то предвзято ко мне относитесь.

— При чем тут предвзятость? Ее и близко нет. Ланьеж, а он был очень знающим человеком в воинской науке (надеюсь, этими словами я не обидел никого из присутствующих здесь господ), так вот, он мне кое-что поведал. Все помнят, что когда мы впервые встретили на том острове нага, то ему снесли голову. Однако под первый удар хвоста нага попали мы с племянником, и потому я пропустил саму схватку с хвостатым, а также то, каким образом вы его завалили. Кстати, господа, вы молодцы, право слово, молодцы!

— Спасибо.

— Не за что… Так вот, Ланьеж сказал мне, что вы, брат Титус, тогда бросили в нага свой нож, и точно попали в цель. Все это хорошо, только вот замах при том броске был короткий, практически всего лишь кистью руки, а нож вы посылали из крайне неудобного положения. Да и двигались вы так, что Ланьеж, который, если можно так выразиться, собаку съел в самых разных сражениях, дал однозначное утверждение: у вас, брат Титус, имеется хорошая воинская подготовка. Кроме того, не отдавая себе в том отчета, вы, дорогой мой, в сложную минуту применили пару приемов из числа тех, коим никак не учат в монастыре Святого Фомиаса. Молодой человек, тут вы прокололись. Конечно, ситуация была крайне опасной, но вы справились успешно, однако действовали по давно наработанным приемам, не позаботившись о видимости прикрытия. Увы, но при долгой учебе подобные инстинкты уже срабатывают на подсознательном уровне…

— Ерунда! — выдал свое мнение брат Белтус. — Чего вы к парню без дела цепляетесь? Я в то время находился рядом с ним, и ничего такого не заметил! Солдат я, смею надеяться, неплохой, так что врез посек бы это самое умение брата Титуса, о котором вы говорите.

— Брат Белтус, не спорю, вы — замечательный воин, но, насколько мне сказали, в прошлом были наемником, так?

— Да… — покаянно склонил голову брат Белтус. — Каюсь, грешен, хотя кто из нас без греха? Оправданием мне может служить только то, что сейчас я терзаюсь угрызениями совести, ушел от мира, и по мере моих слабых сил стараюсь замолить свои немалые прегрешения.

— Так вот, брат Белтус, вы уж не обижайтесь, но простой наемник и воин с уникальной подготовкой — это, как говорят в одном далеком иноземном городе, две большие разницы. Вы можете не заметить того, что уловит взгляд профессионала, а Ланьеж, вечная ему память, был как раз из таких.

— Я и без ваших слов знаю, что рубиться в пехоте — это одно, а те ловкачи, что выполняют особые и щекотливые поручения, о которых знают единицы — это совсем другое. Но при чем здесь брат Титус? Не стоит шить парню того, чего нет.

— Видите ли, брат Белтус, к тому времени, как нас посадили под замок, я был почти убежден в том, что брат Титус не просто так оказался среди нас — нюх на подобные вещи у меня хороший. Оставалось только разобраться, кто он такой и что ему надо среди нас. Пришлось тряхнуть племянника. Ну, тот на вопрос о брате Титусе, кроме слов «хороший парень» проговорился о том, что тот воспитывался в монастырском приюте.

— А я этого и не скрывал… — брат Титус пожал плечами. — Чтоб вы знали: там много чем можно научиться. В том числе и дракам.

— Верю… — дядюшка был — сама благожелательность. — А еще по таким приютам ходят те, кто отбирает самых толковых и ловких мальчишек для того, чтоб в будущем они стали защитниками веры и церкви.

— Это вы на что намекаете? — после короткой паузы спросил брат Белтус. — На инквизицию?

— Чего там намекать, и так все ясно… — махнул рукой дядя Эдвард. — Молодой человек, вам следует сменить нож — внешне он куда больше смахивает на метательный, чем на тот, который используют для хозяйственных нужд. Подобные ножи я уже видел не единожды, и потому имею представление, для кого большей частью они изготавливаются. К тому же несколько раз в жизни мне довелось встретиться с братом Папеусом, о котором говорили, что он был учителем в… школе для таких вот одаренных детишек, и потому мне известно, что этот достойный человек любому оружию предпочитает именно такие ножи, а уж метает их брат Папеус просто виртуозно. Брат Титус, не подскажете, правду или нет говорят о том, что он с завязанными глазами мог пришпилить к земле бегущую мышь, которая находилась от него на расстоянии тридцати шагов?

— Так ты, дядя, что… — растерянно спросил Андреас, — утверждаешь, что брат Титус — из святой инквизиции?

— А откуда же еще? — фыркнул дядюшка. — Там вообще парни хваткие, на ходу подметки режут, и наглядным примером этому утверждению служит брат Титус. Тихий, скромный человек, на которого подозрения падут в последнюю очередь.

— Инквизиция… — помотал головой брат Белтус. — Твою же мать…

— Не богохульствуйте! — не дал тому договорить брат Титус. — Слушать тошно.

— Брат Титус… — вновь заговорил дядюшка. — Все же прошу вас пояснить, каковы были ваши цели, раз вы рискнули отправиться с нами. Я знаю, что от инквизиторов много не добьешься, народ вы скрытный, себе на уме, но сейчас сложились особые обстоятельства. Дело не в моем неуемном любопытстве, и не в том, что я хочу вытряхнуть из вас какие-то сведения, просто хотелось бы знать, что можно ожидать от служителя столь грозной организации. Кроме того, вопрос касается чисто прозаического интереса: если мы все же доберемся до берега, то далее нам предстоит долгий путь до монастыря, и потому хочется знать, можем ли мы полностью доверять тому, кто идет рядом с нами. От путешествия по неизвестным местам не стоит ожидать ничего хорошего до того времени, пока в группе есть недоговоренности и недомолвки. Если можно так выразиться, то мы все сейчас находимся в одной лодке, как в прямом, так и в переносном смысле этого слова. Когда же все гребут в одну сторону, а некто вдруг вздумает им помешать… Ну, вы меня понимаете.

Недолгое время стояла неловкая тишина, но затем брат Титус, придя к какому-то решению, пожал плечами.

— Что ж, пожалуй, кое в чем вы правы, и мне не стоит дальше отрицать очевидное. К тому же нам всем предстоит добираться до монастыря, а путь до него не близок… Предупреждаю сразу: отвечу не на все вопросы. Конечно, я нарушаю устав нашего ордена, но надо сделать все, чтоб путь был удачным. Я должен сообщить в свой орден о том, что в действительности творится на Запретных землях, а заодно немного позже святым братьям будет крайне необходимо прочистить мозги кое-кому из местных обитателей и привести к раскаянию их давно заблудшие души. Если вы не поняли, то я говорю о нагах.

Андреас был просто-таки ошарашен всем услышанным. За время пребывания в монастыре Святого Кармиана он привык считать брата Титуса если не другом, то честным и беззлобным парнем, а тут такое… Странно и непонятно, только вот инквизиторы просто так не появляются. Интересно, какую ересь брат Титус собирался найти в монастыре Святого Кармиана? А может, целью брата Титуса был именно молодой принц? Наверняка этот человек не просто так стал его единственным другом в этой отдаленной обители. Нет слов… Ну что тут скажешь, ловкий парень!

Зато брат Белтус не молчал:

— Ну не хрена себе! — он переводил свой взгляд с одного человека на другого. — Инквизиция! Вот только этих лицемерных святош здесь еще не хватало для полного счастья!

— Что ж вы так святую инквизицию не любите, брат Белтус? — молодой инквизитор с легкой насмешкой смотрел на возмущенного монаха.

— Так вы не девки, чтоб вас любить! От вашей братии любой человек старается оказаться как можно дальше. А насчет напускного благочестия… Брат Титус, ты что, и верно, собрался нагов к покаянию привлечь? Да ты у них души-то видел?

— Душа есть у каждого живого существа, главное — привести ее в лоно матери-церкви и заставить раскаяться в грехах, совершенных им на тот момент, и здесь уже не имеет значения, хочет этого то самое создание, или нет.

— Точно, слышу глас инквизиции… — подвел итог брат Белтус. — Не сомневайтесь: этот парень именно оттуда. Надо же, святоши добралась и до Запретных земель!

— Святая инквизиция там, где она нужна! — негромко, но твердо произнес брат Титус.

— Ну, это вопрос спорный! — ухмыльнулся брат Белтус. — Иногда эти ханжи прутся туда, где им абсолютно нечего делать. Кстати, господа хорошие, не советую безоглядно доверять словам инквизитора: он вам может наплести с три короба, а правды все одно не скажет!

Что касается самого Андреаса, то в его душе боролись растерянность, недоумение и обида. Получается, что та дружеская поддержка и участие, которое он всегда чувствовал со стороны брата Титуса — это была ложь, игра по приказу? Выходит, в свое время к молодому принцу приставили соглядатая? Вот такого Андреас точно не ожидал! Однако следует не забывать и о том, что брат Титус спас его в тот момент, когда воздушный шар упал в воду: если бы не этот молодой инквизитор, то Андреас вряд ли сумел бы спастись. Да и сейчас без помощи брата Титуса людям было бы не уйти с острова.

Андреас помнил, как его несколько раз допрашивали после ареста Нарлы. Вернее, это можно было назвать беседами — все же принца в той непростой ситуации нужно было считать пострадавшим, так что на него особо не давили, хотя и особой мягкости у стражников тоже не отмечалось. Так вот, при этих беседах, за спинами дознавателей, всегда присутствовала фигура священника в простой темной рясе, от которого Андреас за все это время так и не услышал ни звука. Позже молодому человеку сказали, что это был инквизитор, только вот Андреасу в тот момент не было никакого дела до того, что его проверяют на ересь, и что одновременно с обычным расследованием дела особый отдел церкви производит собственное выявление обстоятельств произошедшего. И пусть тот человек в темной рясе старался быть как можно более незаметным, но дознаватели то и дело косились на него с неприязнью и опасением.

— И все же вы пока что так и не ответили на вопрос: что делает инквизиция в монастыре Святого Кармиана? — дядюшка и не думал отвлекаться. — Просто так, без достаточных на то основании, даже инквизиция не сунется в обитель со своими расследованиями. Я не прошу подробного отчета — зная правила вашего ордена, моя просьба не имеет смысла, однако вы можете нам кое-что сказать хотя бы в самых общих чертах.

— Для начала вам не помешает знать, что я на вашей стороне… — голос брата Титуса уже не был таким отстраненным, сейчас молодой послушник говорил более привычным тоном. — Не стоит смотреть на меня, как на врага.

— Инквизиция всегда только на одной стороне — на своей… — пробурчал брат Белтус. — Считает себя чистой и непогрешимой, а ко всем остальным она относится как к потенциальным злоумышленникам против веры. Можно подумать, что каждый из вас белее свежевыпавшего снега.

— Частично вы правы… — вздохнул брат Титус. — Однако не стоит отклоняться от темы. Так вот, наш орден был всерьез обеспокоен попыткой темных сил втереться в королевскую семью. Хотя расследование доказало, что принц Адриан сам явился жертвой темного колдовства, и позже он самостоятельно пожелал очистить свою душу от наведенной скверны, все одно не стоило оставлять подобный вопиющий случай просто так, без дальнейшего изучения. Кто знает, возможно, там было нечто вроде зомбирования, которое может рано или поздно сказаться на молодом принце. Вот меня и приставили наблюдать за братом Андреасом. К его чести надо сказать, что он был искренен в своем стремлении к духовной чистоте.

Давай, рассказывай… — Адриан мрачно покосился на брата Титуса. — Ясно, что ты, друг ситный, при помощи своих магических способностей не раз меня проверял и просматривал, чтоб убедиться, что я не собираюсь хвататься за нож и вырезать под корень всю королевскую семью. А еще мне понятно, что инквизиция имела полное право отправить меня в одну из церковных тюрем для раскаяния и духовного очищения. И ведь затолкали бы меня туда, не будь отец герцогом и ближайшим родственником короля…

— Брат Титус, то, что вы нам сейчас сказали — это только часть правды… — дядюшка вздохнул. — И это ни в коей мере не поясняет ваших дальнейших действий.

— Что ж… Помните, брат Андреас поведал нам о планах нагов по их возвращению в мир? Они, конечно, продумали очень многое, но кое-что все же не учли, а именно тот элементарный факт, что не все люди будут покорно слушать бунтарей и терпеть призывы к переделу мира. Худой мир всегда лучше доброй войны. Кроме того, вряд ли кому-либо из власть держащих захочется безропотно уступить свое место невесть каким пришлым, или же беспомощно ожидать, когда разграбят их добро. Да и церковь отнюдь не желает, что вернулись языческие Боги, давно канувшие во тьму веков. Очень многим из великих мира сего не нравится то, что сегодня происходит в Бенлиоре, да и святая инквизиция не может равнодушно взирать на происходящее.

— То есть, если я вас правильно понял, у вас уже собран большой материал как на главарей бунтовщиков, так и на исполнителей?

— Этого я не знаю, но если святая инквизиция чем-то занимается, то она доводит дело до конца, и от ее всевидящего ока сложно что-то утаить… — хотя брат Титус произнес эти слова без всякого пафоса, но все знали, что эта истина в подтверждении не нуждается. — Беда в том, что инквизиция в своем расследовании сталкивается с активным сопротивлением, и похищение принцессы Абигейл — наглядный тому пример. Кроме того, несмотря на все старания, никак не получалось выйти на тех, кто организовал этот заговор и кто стоит в его главе, а также не жалеет денег на беспорядки. К сожалению, не было никакой возможности пресечь поставки денег и драгоценных камней, а также темных артефактов, которым нечего делать в мире людей.

— Даже не спрашиваю, откуда вам все это стало известно, но, если я правильно понял, святая инквизиция все же сумела что-то обнаружить?

— Да, и все нити ведут в Запретные земли. Первое время у ордена были серьезные подозрения насчет того, будто кто-то из братьев монастыря Святого Кармиана способствует бунтовщикам, но потом эта версия была откинута как полностью несостоятельная — к здешним братьям придраться невозможно, свою службу они несут честно и со всем усердием, хотя частенько и нарушают заповеди кротости и благочестия.

Ага, рассказывай свои сказки дальше! — Андреас усмехнулся про себя. — Да вы, святые братья, ни с одного из нас не снимете подозрений до тех пор, пока не будут пойманы и хорошенько допрошены все заговорщики, а допрашивать в инквизиции умеют. Что же касается тех сведений, что инквизиция кое-что накопала на бунтовщиков, так она все одно еще не раз подумает, стоит ли делиться информацией со светскими властями, да еще и прикинет, как лучше использовать полученный материал в своих целях.

— Насчет нарушения заповедей кротости — это, случайно, камень не в мой огород? — мрачно поинтересовался брат Белтус. Надо сказать, что с того времени, как выяснилось, что брат Титус инквизитор, бывший наемник стал относиться к нему без особого почтения, и с ноткой неприязни.

— Я, во всяком случае, никаких имен не называл… — тонко улыбнулся брат Титус.

— Да погодите вы оба! — вмешался дядюшка. — Если я правильно понял, то вы, не обнаружив ничего подозрительного внутри монастыря, решили оказаться среди тех, кто будет обследовать Запретные земли сверху.

— Вроде того. И потом, от брата Винчеуса в полете вряд ли было бы много толка.

Ну да… — вновь подумал Андреас. — У тебя было задание не спускать с меня глаз, вот ты его и выполнял. Кроме того, тебе необходимо было оказаться в корзине воздушного шара — надеялся хоть что-то рассмотреть с высоты. Вообще-то стоит признать, что брат Титус здорово рисковал. Так и вспомнишь разговоры о том, что служители святой инквизиции ради своих целей идут на многое.

— Кроме того, — продолжал брат Титус, — то, что мы оказались здесь — это божественное провидение. Мы узнали многое из того, что вряд ли бы сумели узнать, не окажись в глубине Запретных земель.

— А вот объясни мне, умник, какого… ты меня с собой потащил? — сейчас брат Белтус в своих выражениях был весьма далек от кротости и смирения. — Летел бы на том канате один, обзор был бы лучше. Да и вниз падать тебе было бы удобнее.

— В отличие от вас я мог предположить, что наш полет может пройти не столь гладко, как предполагалось, и если мы упадем вниз, то придется пробираться к монастырю на своих двоих… — брат Титус произнес это как само собой разумеющееся. — Однако в Запретные земли ходили не более трети всех тех, кто находится в обители, а уж толковых следопытов там совсем немного. Если говорить откровенно, то я держал на примете несколько человек, но получилось так, что в нужный момент рядом со мной оказался именно брат Белтус, а он на тех богопротивных землях бывал не раз. Возможно, я предпочел бы иметь дело с кем-либо другим, но в тот момент у меня просто не было выбора. Понимаю, что по моей вине брат Белтус перенес несколько неприятных минут, так что приношу ему свои искренние извинения.

— Извинятся он!.. — брата Белтуса просто-таки раздирало негодование. — Надо сказать, что перед нами находится настоящий инквизитор: он даже позаботился о том, чтоб подстелить себе соломки в случае падения! Да затолкай ты себе эти извинения знаешь куда!?

— Зная ваш лексикон, могу представить верное направление… — вежливо ответил брат Титус. — Я не жду от вас братской любви, да и не нуждаюсь в ней…

— Стоп! — вмешался дядюшка. — Вам сейчас только сцепиться не хватало! Самое место и время. Вы ж не истеричные бабы, а мужики, и потому советую каждому остыть, а кто не в состоянии сделать это самостоятельно, тот пусть обрызгает водой свое лицо — может, успокоится. Потом разберетесь что к чему.

На лодке воцарилась тишина, лишь по-прежнему чуть плескалась вода за бортом. Понятно, что брат Титус вряд ли скажет еще хоть что-то о своем задании: он и так поведал куда больше того, чем можно было ожидать. Придется довольствоваться тем, что есть.

— Интересно, наги уже поняли, что мы ушли с острова? — первым не выдержал Андреас.

— А кто их знает? — вздохнул дядюшка. — Единственное, на что остается надеяться, так только на то, что откат их серьезно задел, и они в течение ближайших часов вряд ли кинутся за нами в погоню. Для начала поищут нас на острове, потом поиски расширятся. К утру наверняка придут в себя полностью, отыщут нага, убитого у пристани, а все дальнейшее предугадать несложно — за нами пошлют погоню. Кстати, брат Белтус примите мою благодарность за то, что снесли голову тому нагу, что убил Ланьежа.

— Если честно, то мне хотелось это сделать с того самого момента, как он вцепился своими ядовитыми клыками в шею парня… В общем, у нагов стало меньше на одного бойца для арены.

— Н-да, вряд ли они в ближайшее время вновь будут устаивать схватки в том амфитеатре… — усмехнулся Андреас. — А я все думаю: для чего нагам нужен вар? Не похоже, что они его принимают. Надо же было до такого додуматься: через портал хвостатые переправляли в мир людей золото и камни, а оттуда забирали наркотик.

— Понятно, для чего им нужно это дерьмо! — махнул рукой дядя. — Эти хитрохвостые подсадили на вар половину обитателей Запретных земель, и теперь те пляшут под их дудку. Похоже, что здешние жители залетают на вар только пока, нисколько не слабее людей, а потом, как и любые наркоманы, за вар в лепешку расшибутся, совсем как наши обдолбанные олухи. Правда, у здешних обитателей вар, похоже, вызывает неприкрытую агрессию, и за дозу наркотика они для нагов сделают все, что угодно. Например, приволокут хвостатым связанных старателей, или же утащат у несчастных людей все то, что бедняги добыли, копаясь в земле. А что: вар стоит недешево, а нагам можно лишний раз не напрягаться, охотясь за людьми. К тому же любому понятно: сколько бы сокровищ ранее было не скоплено у хвостатых, а от дополнительных они отказываться не намерены, ведь у каждого из старателей имеется при себе ценный груз, которому, по мнению нагов, самое место в их сокровищнице.

— То есть людей таскали нагам не только для работы или жертвоприношения, но и для того, чтоб их добычей пополнить сокровищницу?

— Естественно. Курочка по зернышку клюет. Конечно, за века наги собрали немало ценностей, однако если постоянно передавать в мир сумки, битком набитые золотом и драгоценностями, то никаких денег не хватит, и постепенно начнет таять любое богатство…

— А вот мне кажется, что наги, подсадив на наркотик половину обитателей Запретных земель, просто-напросто пытаются от них избавиться… — предположил Андреас. — Если постоянно принимать вар, то начнется деградация, а потом и постепенное вымирание. Не надо убивать никого из соперников, не стоит воевать — все помрут сами. Следует только набраться терпения и ждать, а выжидать они умеют.

— Что ж, это вполне логично… согласился дядя. — Ничего, вскоре у нагов закончатся запасы вара, а нового поступления отравы ждать не стоит — портал обрушен. В этом случае даже нагам стоит опасаться ярости тех, кого они приучили к наркоте, а потом с сочувствием дали понять, что те больше не дождутся этой гадости…

Время шло, лодка все так же продвигалась по водной глади. Было понятно, что через какое-то время это судно причалит к берегу, и людям остается только молить всех Светлых Богов, чтоб он охраняли людей от хищного зверья и смертельной опасности. Ночь, по лесу передвигаться опасно, только вот выбора у людей нет. Пожалуй, пора будить Абигейл.

— Принцесса, просыпайтесь… — негромко произнес Андреас, дотронувшись до плеча девушки. — Пора…

— Я не сплю… — надо же, а голос у девушки не сонный. — И давно. Слушаю, о чем вы говорите.

— Простите, мы вас разбудили, но у вас закрыты глаза…

— Я просто боюсь их открыть: вдруг окажется, что это просто сон, и вы исчезнете…

— Вам остается всего лишь убедиться в том, что ошибаетесь. Ну же, смелей! Кстати, предупреждаю, что сейчас глубокая ночь, и вы вряд ли мы сумеем хорошо рассмотреть друг друга. Хочется надеяться, что спустя семь лет вы еще помните меня, а я вас все же узнал…

Абигейл, по-прежнему не открывая глаз, села на дно лодки, и взяла Андреаса за руку. Несколько мгновений она колебалась, но потом решилась-таки осмотреться. Как и следовало ожидать, вначале девушка почти ничего не могла различить в темноте, но постепенно ее глаза стали привыкать к мраку, да и луна светила достаточно ярко. Принцесса всмотрелась в лицо молодого человека, сидящего напротив, а затем обхватила его руками и прижалась к Андреасу, насколько это было возможно.

— Адриан, Адриан, это действительно вы!.. — у принцессы вновь хлынули слезы, но это были слезы радости. — Но как вы здесь оказались?! Адриан, я вас столько лет ждала! И я всегда, всегда знала, что вы меня отыщете, где бы я ни была! Вы пришли за мной, нашли меня! Адриан!.. Вы самый лучший, самый благородный, самый красивый человек на свете!..

От подобных слов Андреас даже опешил. Похоже, принцесса уверена, что он специально пришел в эти места, чтоб освободить ее из плена, словно верный рыцарь из прекрасной сказки со счастливым концом. Невольно подумалось: вот девчонки, начитаются всякой ерунды, а потом начинают искать себе сказочный идеал везде, где только можно, причем своего поклонника наделяют всеми без исключения благородными чертами, какие только существуют в их воображении. Да при этом еще и слезы льют… А вот разочарование от более близкого знакомства с идеалом может оказаться горьким.

— Погодите, принцесса… — Андреас с трудом успокоил девушку. — Вы помните что-либо из того, что с вами произошло?

— Только урывками…

— Ничего, не страшно, позже вы нам расскажете все то, что сумеете вспомнить.

— Нам? — похоже, девушка только сейчас обратила внимание на то, что здесь есть и другие люди.

— Да, здесь мои друзья. К сожалению, еще ничего не окончено, нам предстоит долгий путь по опасным местам.

— Адриан, с вами я пойду куда угодно! — даже в темноте было заметно, что Абигейл смотрит на него восхищенным взглядом. — Я все еще не могу поверить, что вижу вас, и что вы рядом со мной…

— Абигейл! — Андреас понял: девушке надо срочно дать понять, что все далеко не так просто, вернее, все очень сложно. — Для начала позвольте представить вам моих спутников, которые, смею надеяться, станут и вашими друзьями.

— Адриан, я в этом нисколько не сомневаюсь!

— Для начала позвольте…

— Адриан, к чему эти долгие церемонии! — дядюшка, насколько это было возможно, склонил голову в изысканном поклоне. — Я…

— Вы — граф Лиранский! — Абигейл, по-прежнему не выпуская руку Андреаса, радостно улыбнулась. — Я помню вас! Тогда, на приеме, вы были совершенно неотразимы.

— Вот как? — дядюшка чуть поднял брови. — Я и подумать не мог, что среди множества гостей на том давнем празднике вы могли запомнить мою скромную персону.

— Просто вы очень похожи на Андреаса!

— Рад, искренне рад. Что же касается вас, милая принцесса, то должен признать: очарован! — дядюшка вновь склонил голову в поклоне. — Право слово, очарован…

— Ах, граф, — улыбнулась Абигейл, — верно про вас говорят, будто вы — дамский угодник!

— Не стоит безоглядно доверять светским разговорам… — дядюшка развел руками. — Там такие болтуны!..

— Теперь позвольте представить вам брата Белтуса, моего друга и очень храброго человека… — Андреас кивнул в сторону чуть растерявшегося брата Белтуса. — Он монах монастыря Святого Кармиана, куда нам требуется добраться. Только там мы окажемся в безопасности.

— Знакомство с вами — большая честь для меня… — брат Белтус немного растерялся. — И я, это… В общем, я рад. Должен сказать, что принцессу я вообще вижу первый раз в жизни.

— Я много слышала о вашем монастыре, и буду счастлива посетить его… — улыбнулась Абигейл.

— У нас, вообще-то, женщин не пускают, но для вас отец-настоятель сделает исключение… — немного не к месту ляпнул брат Белтус.

— Я, право, очень рада.

— А это… — Андреас посмотрел на молодого инквизитора, — а это брат Титус. Он служит в святой инквизиции и тоже мой друг.

— Брат Титус, я искренне рада знакомству. Должна сказать, что святая инквизиция Бенлиора очень поддержала меня в трудную минуту.

— И я счастлив познакомиться с той, которая может привести в свою страну мир и покой… — голос брата Титуса звучал суховато, но дружелюбно.

— Мир и покой в Бенлиоре… — вздохнула Абигейл. — Вы даже представить себе не можете, как и мне хочется этого!

— Милая принцесса… — вновь заговорил дядюшка. — Нам надо многое объяснить вам, только вот сделать это придется немного позже. По нашим прикидкам, скоро должен появиться берег, а потом нам предстоит долгий путь по лесу. Это тяжелая дорога для молодой женщины, и если бы у нас была возможность не подвергать вас бесконечным…

— Не стоит, я все понимаю… — Абигейл по-прежнему крепко держалась за руку Андреаса. — Обещаю, что не буду помехой в пути.

Путь в монастырь… Андреас уже не раз досадовал, что в свое время был не очень внимателен, рассматривая карту Запретных земель. По сути, он запомнил ее только в общих чертах. Оставалось надеяться только на то, что остальные не были столь легкомысленны, и в их памяти отложилось куда больше.