Тени забытых земель

Глава 6

Впрочем, наутро было особо некогда думать о ночных кошмарах и тонуть в горестных воспоминаниях, потому как этот день был, пожалуй, самым беспокойным за все время пребывания Андреаса в обители. Просто удивительно, как всего лишь несколько человек в состоянии поставить на уши целый монастырь! Уже с утра пораньше в монастырском дворе закипела непонятная работа — туда притащили тот самый груз, который с таким трудом несли на себе бедные лошади. Монахи раскинули по двору нечто, оказавшееся оболочкой шара, а потом и что-то, отдаленно похожее на корзину. И то и другое было изготовлено из кожи, и сейчас брат Винчеус только что не ползал возле них, проверяя, нет ли прорех на крепкой коже. Рядом с ним стоял профессор Турьен, и проходящий неподалеку Андреас услышал часть их разговора, вернее, очередной перепалки:

— …Возможно, теоретически вы правы: шары, наполненные горячим воздухом, в состоянии преодолеть по воздуху некое расстояние… — недовольно бурчал профессор Турьен. — И все-таки я продолжаю утверждать, что подобные путешествия более чем опасны: оболочка из шкур животных не в состоянии выдержать давление воздуха долгое время! Проще говоря, такие шары взрывоопасны! Вот если бы заменить кожу на шелк, и пропитать его…

— Да мне глубоко по фиг, верит мне хоть кто-то, или нет… — проскрипел в ответ брат Винчеус. — Лучше скажите, уважаемый профессор, куда вы дели веревочную сеть и сетевые стропы, а с ними…

— К моему великом сожалению, перечисленные вами предметы, так же, как и все остальное, были погружены на лошадь, которую в лесу убил ужасный зверь! Кажется, его называют свитт…

— Я просто поражен! Более того — впечатлен! Вы еще и помните кое-что из атласа по изучению животных! — брат Винчеус от злости только что не лопался. — Кажется, вы даже в состоянии отличить кабана от кошки! А не подскажет ли мне, уважаемый профессор, где я возьму все недостающее для полета? То, что вы посеяли в лесу…

— Обстоятельства форс-мажор…

— Я тоже знаю много умных слов, только вот все утерянное вами в лесу из них не наделаешь.

— Мне кажется, что в этом монастыре можно найти много всего…

— Мне тоже много чего кажется, и в первую очередь это касается ваших умственных способностей и ротозейства!.. — продолжал разоряться брат Винчеус, но Адриан больше ничего не стал слушать: и без того понятно, что господа ученые так быстро не успокоятся. Оставалось радоваться тому, что здесь сейчас находятся только двое из той ученой братии, а брата Якуба не видно…

Внимание молодого послушника куда больше привлекли несколько монахов, которые неподалеку от ругающихся ученых сооружали на земле нечто совершенно непонятное.

— Брат Титус, это что еще за сооружение?

Недовольный брат Титус оторвался от своей работы, и с неприязнью покосившись на бранящихся профессоров, кивнул на листок бумаги, прикрепленный к небольшому столбу.

— Посмотри сам, чем нас озадачили…

А и верно, на том листке был рисунок, где было изображено нечто странное, похожее на особый очаг, состоящий из железного каркаса в виде граненой печи, обтянутого слоем металлической сети.

— Это что такое? — Андреас с любопытством разглядывал рисунок.

— Брат Винчеус принес… — вздохнул брат Титус. — Сказал, что любой тупоумный осел враз поймет своими куриными мозгами, в чем тут дело и для чего это нужно. Пальцем потыкал, а заодно и орал без остановки, поясняя, что нужно делать, и как… Еще сказал, что у любого барана в загоне сообразительности куда больше, чем у нас всех, тех олухов, кому поручили высокое доверие изладить эту непонятную штуку. Вот мы с братьями и думаем, совсем нас Боги мозгов лишили, или их слишком много отвалили брату Винчеусу?

— Сложный выбор… — невольно улыбнулся Андреас.

— А вот я считаю, что брат Винчеус у нас уж шибко умный, прости меня, Господи, за такое предположение…

Андреас не успел ответить, потому как над его ухом раздался даже не сердитый голос, а самый настоящий вопль:

— Чего зеваем? — конечно, такой раздраженный голос может принадлежать только брату Винчеусу, который, кажется, не знал, на ком еще можно сорвать свое плохое настроение. — Чешете языками, а между тем работа стоит на месте!

Не прошло и нескольких минут, как Андреас вместе с несколькими братьями отправился по монастырю на поиски всевозможных веревок и канатов, причем велено было собирать все, какие только можно отыскать. Монахи вместе с братом-управителем честно ползали несколько часов по всем закоулкам и кладовкам монастыря, и отыскали, как всем показалось, целую гору самых разных веревок. К сожалению, этого оказалось недостаточно, что вызвало новый гнев брата Винчеуса, и монахов вновь отправили на поиски…

Н-да, у этого человека сил и энергии было достаточно, чтоб держать в движении чуть ли не всю обитель! А еще от него почти каждый из братьев узнал, кем он является на самом деле, причем в выражениях брат Винчеус не стеснялся, а познания в зоологии у него были просто необъятные. Неизвестно, что по этому поводу думали остальные, но вот Андреас стал с сочувствием относиться к тем членам ученого совета, кто в свое время был вынужден общаться с братом Винчеусом. А уж что касается председателя того уважаемого совета, кому излишне шумный брат под горячую руку разбил голову стулом, то этому почтенному человеку молодой послушник готов был послать свои самые искренние соболезнования.

Позже, когда брат Винчеус распекал Андреаса за неумение правильно вязать стропы, молодому послушнику показалось, что от этого вечно недовольного человека явственно попахивает спиртным. Хм, сомнительно, чтоб отец Маркус разрешил ему вновь приложиться к вину…

Ответ на этот вопрос нашелся лишь к вечеру, когда отец-управитель стал вслух ругаться, припоминая при том нечистого: оказывается, настоятель, скрепя сердце, все же разрешил брату Винчеусу взять один кувшин вина для поднятия настроения и лучшей работоспособности — тот сумел убедить отца Маркуса, что с парой стаканов вина дело пойдет куда быстрей! Увы, как это ни печально, но недоделанный гений умудрился втихую спереть аж четыре кувшина, причем вино в тех кувшинах было едва ли не самым дорогим во всем винном погребе! Интересно, как он умудрился провернуть это дело таким способом, что никто и ничего не заметил? Теперь оставалось только молиться, чтоб брат Винчеус вновь не набрался до невменяемого состояния.

К вечеру, по словам все того же брата Винчеуса, шар уже был готов к полету и в него можно было бы качать нагретый воздух, да только не имело никакого смысла лететь в сгущающейся темноте: во-первых, ничего не рассмотреть ни внизу, ни вокруг себя, а во-вторых, это просто опасно. Решено было отложить запуск на утро, тем более что, по словам профессора Турьена, нуждались в доработке кое-какие мелочи.

За весь прошедший день Андреас несколько раз видел дорогого дядюшку, но подходить к нему не стал, хотя молодому послушнику очень хотелось продолжить разговор о Нарле. И все же ближе к вечеру Андреас понял: не стоит понапрасну себя обманывать. Дело в том, что весь этот день племянник избегал встречи с дядей именно потому, что опасался услышать нечто такое, что может бросить тень на светлый облик Нарлы, который Андреас так долго и тщательно лелеял в своих воспоминаниях. Так может, стоит постараться преступить за ту черту, которую он сам поставил в свое памяти, и за которой его может ожидать нечто весьма неприятное?

Впрочем, после вечерней молитвы, дядя Эдвард и сам подошел к племяннику.

— Адриан, есть короткий разговор.

— Да, конечно… — Андреас сделал усилие, и произнес, глядя прямо в глаза родственнику. — Дядя, я должен попросить у вас прощения — при нашем вчерашнем разговоре я был крайне несдержан, а поговорить нам, и верно, надо. Ты можешь думать обо мне и моем поведении все, что тебе заблагорассудится, но…

— Проехали! — поднял дядюшка руку, останавливая сбивчивую речь племянника. — По большому счету тут нет твоей вины. Видишь ли, ранее мне уже пояснили знающие люди, что от того колдовства, что было наведено на тебя, можно легко сойти с ума или же покончить с собой. Так что, считай, ты еще легко отделался, да и мы тебя не потеряли, так что всей семье надо благодарить Небеса за то, что они вовремя привели тебя под сень церковных стен… Ладно, эту тему обсудим потом, когда время появится. Значит, так: завтра может случиться так, что мне может понадобиться твоя помощь.

— Конечно. Что от меня требуется?

— Боюсь, моя просьба тебе не понравится.

— Понравится — не понравится… Дядя, я тебя с детства знаю, и если ты что-то просишь, то это тебе действительно нужно, и ты уже рассчитываешь на то, что твоя просьба будет исполнена. Так что говори прямо, что я должен делать.

— Верно… — ухмыльнулся дядюшка. — От тебя кое-что требуется. Дело вот в чем: если нашим ученым всезнайкам удастся запустить в небо воздушный шар, то, естественно, кому-то придется на нем лететь. Проще говоря, я намерен обследовать Запретные земли с воздуха, и твоя помощь может оказаться незаменимой. Задача такая: когда я скомандую — заберешься в ту корзину, которая будет находиться под шаром. Кроме нас с тобой, там будет еще несколько человек, и уже в полете нужно будет попытаться рассмотреть то, что находится на земле. Дело, конечно, опасное, и я бы не стал просить тебя так рисковать своей жизнью, если бы у меня не было предчувствия — ты можешь пригодиться. И потом, в трудную минуту всегда хочется иметь рядом близкого человека…

— Я согласен! — оборвал Андреас дядю.

— А я и не сомневался в тебе, племянничек! — хмыкнул дядюшка. — Конечно, мозги у тебя сейчас все еще несколько наперекосяк, но в целом ты парень неплохой, хотя и с придурью. Не страшно, я сам был таким по молодости лет. Увы, с возрастом это прекрасное состояние проходит безвозвратно…

— Кто еще с нами полетит?

— Как мне сказали, корзина рассчитана на шесть человек. Вот и считай: трое наших умников, мы с тобой и еще Ланьеж. Мало того, что я ему полностью доверяю, так он еще и воин прекрасный — таких еще поискать надо… А в чем дело?

— Просто я подумал, что неплохо бы взять одного из тех монахов, что уже не раз ходили в Запретные земли. В монастыре таких немало.

— Сам уже подумывал об этом, и с удовольствием бы заменил одного из наших скандальных профессоров на толкового парня, знающего местные особенности. Только вот ни один из наших шибко умных знакомых не желает уступать свое место кому-либо другому, а мне остается только надеяться на то, что эти вершители прогресса на высоте не передерутся между собой, или не выкинут своего оппонента за борт в пылу очередной полемики.

— Дядя Эдвард, а как мы вернемся обратно?

— Как мне пояснил профессор Турьен (а особенно по этому поводу разорялся брат Винчеус), здесь, внутри Запретных земель, циркуляция воздуха идет по замкнутому циклу. Для примера наши достопочтенные профессора сунули мне под нос стакан и пояснили, что если горы вокруг Запретных земель считать краями этого стакана, то воздушные потоки внутри этого богопротивного места ходят как бы по кругу. Дескать, за сотни лет наблюдений учеными собратьями в монастыре Святого Кармиана (а таких, с позволения сказать, непонятых талантов тут побывало ой как немало!) выстроены целые схемы воздушных течений, циркуляции токов воздуха и еще чего-то такого, о чем я с первого раза и не вспомню! Как мне сказали, в монастырской библиотеке за долгие годы собраны кучи сведений не для простых умов (а судя по тому, какими эпитетами и непонятными словами засыпали меня наши слишком умные профессора — так оно и есть!), и именно на эти данные и опирались господа ученые, когда рассчитывали маршрут нашего полета. Проще говоря, если наши умники не ошибаются, то мы на воздушном шаре опишем круг по самому краю этих земель и вернемся к исходной точке, то бишь к монастырю, там бросим якорь, и благополучно спустимся на землю. По словам наших ученых всезнаек, все просто до невозможности.

— Хотелось бы на это надеяться.

— Мне тоже. Правда, когда я выразил некоторые сомнения, в том, что шар, и верно, опишет круг вдоль скальной гряды и вернется точнехонько в монастырь… В общем, меня за недоверие к науке в этот самый стакан только что носом не вытыкали, доказывая, что я не только полный профан, но и непробиваемая дубина в самых простых понятиях, а именно такие невежды гробят науку на корню и подрывают веру талантливых людей в свои силы! Короче, мне не оставалось ничего иного, кроме как поверить господам ученым на слово… Вот еще: утром к тебе подойдет брат Якуб. Сделай все, что он скажет.

— А что ему от меня надо?

— Узнаешь… А пока мне надо отыскать брата Винчеуса, а он, как назло, куда-то пропал. Ты не знаешь, где он может быть? К нему есть несколько вопросов.

— Днем видел, но… — Андреас вздохнул. — Тут такое дело… В общем, от него уже тогда попахивало вином…

— Чтоб его!.. — ругнулся дядя. — Только этого мне еще не хватало! Похоже, наш гений опять пошел в очередной запой! Не бай Бог, если он в одиночку выкушает все четыре кувшина вина, которые, кроме этого всезнайки, спереть было некому. Ох, говорили же мне умные люди, что ему нельзя давать ни капли спиртного, а я пропустил это предостережение мимо ушей! Вот где его сейчас искать, нашего пьющего изобретателя, и в каком он будет состоянии, когда мы его отыщем?

Ответ на этот вопрос нашелся к утру, вернее, плоды невоздержанности скандального ученого сказались уже на следующий день, когда шар стали готовить к полету. Брат Винчеус заявился хорошо под хмельком (вообще-то это еще мягко сказано), и дядя Эдвард, увидев пошатывающегося изобретателя, с трудом удержался, чтоб не врезать тому от души. К этому времени едва ли не все монахи, что были в обители, собрались на широком монастырском дворе. Всем хотелось посмотреть на то, как этот шар (вернее, пока что всего лишь оболочка, лежащая на земле) может взмыть в воздух, да еще и тащить с собой корзину с людьми.

Под общий шумок к Андреасу подошел брат Якуб и протянул тому простое медное кольцо. Дешевое украшение, из числа тех, кои носили последние бедняки.

— Вот, надень на палец.

— Зачем? — к тому времени у молодого послушника напрочь выскочила из головы просьба дяди.

— Надо. Меры предосторожности… — брат Якуб с трудом надел кольцо на палец Андреаса. — Граф велел…

— Ну, велел — так велел, я не возражаю.

— И снимать не вздумай. Когда нужда в нем отпадет — снимем… — брат Якуб отошел в сторону, я Андреас с трудом пошевелил пальцем. Да какое там снимать! Кольцо небольшого размера, и непонятно, каким таким удивительным образом брат Якуб умудрился надеть его на палец, который сейчас почти не сгибается. Однако прошло всего несколько минут, и кольцо перестало доставлять беспокойство. Больше того, создавалось впечатление, будто эта полоска меди просто-таки вросла в палец, и теперь словно составляет с ним одно целое! Интересно, как же потом можно будет снять эту медящку? Распиливать придется, не иначе, но и то надо хорошенько подумать, как это можно сделать…

Тем временем в очаг того непонятного сооружения (которое вчера изготовили несколько монахов вместе с братом Титусом) стали забивать солому и жечь ее, и оттуда воздух стал поступать в кожаную оболочку шара. Плохо то, что в этот день с самого утра было довольно ветрено. Конечно, в такую погоду крайне рискованно отправляться в полет на воздушном шаре, тем более что каждый из обитателей монастыря Святого Кармиана знал: если в здешних местах подует ветер, то он не стихает три-четыре дня. Все правильно, только вот ожидать столько времени и ничего при том не делать — такой потери времени не может позволить себе ни дядюшка Эдвард, ни находящиеся в монастыре ученые. Следовало радоваться хотя бы тому, что небо не затянуто тучами, да и облаков почти нет.

Время шло, и шар становился все более и более круглым, а через какое-то время он вовсе оторвался от земли и стал тянуться в небеса, а висящую под ним круглую корзину ощутимо покачивало из стороны в сторону. Казалось странным и жутковатым, что в эту небольшую корзину могут забраться люди для того, чтоб взмыть в невесть какую даль!

Меж тем, чем больше внутрь шара поступало горячего воздуха, тем более и более сильными становилось стремление шара оторваться от земли, что было особенно заметно под очередными порывами ветра. А вскоре Андреасу стало казаться, что шар вот-вот лопнет от того горячего воздуха, что шел внутрь…

На лицах почти всех монахов, находящихся на монастырском дворе, было просто-таки написана смесь удивления, восхищения и испуга: конечно, перед их глазами было самое настоящее рукотворное чудо, на которое, конечно же, стоит поглядеть, только вот лететь на нем куда-то, особенно в этой хлипкой корзине… Э, нет, страшновато, уж лучше лишний раз встретиться с созданиями Запретных земель — это все же куда привычней, да и в случае чего знаешь, как следует поступить.

Тем временем брат Якуб встал возле шара, принялся что-то говорить, да еще и руками творить непонятные пассы… Конечно, вряд ли что-то можно утверждать наверняка, но у Андреаса сложилось впечатление, будто брат Якуб накладывал некое заклинание на этот воздушный шар. Хм, если этот действительно так, то брата Якуба не спасет никакое заступничество: всем известно, что отец Маркус на дух не выносит всякие там колдовские штучки, и за один только намек на подобное безобразие виновнику может грозить карцер и долгое покаяние, причем все это время согрешивший будет сидеть на хлебе и воде.

А дальше все внезапно пошло наперекосяк. Вдруг с треском лопнул один из четырех канатов, удерживающих шар на месте, и обрывок каната ударил двоих монахов, стоявших подле того места. Бедняги упали на землю — похоже, им здорово попало этой туго натянутой веревкой: недаром один из монахов схватился за грудь, а второму, кажется, повредило ноги… Меж тем корзина, которую удерживали три оставшиеся каната, перекосилась, и стало понятно, если она по-прежнему будет оставаться пустой, то ветер и оставшиеся канаты смогут вообще перевернуть ее вниз, и тогда ни о каком полете с людьми не может быть и речи.

— Те, кто должен лететь — забирайтесь в корзину! — раздался громкий крик дяди Эдварда. — Быстрей! При таком ветре оставшиеся канаты могут не выдержать!

Если честно, то до того момента Андреас тоже с опаской поглядывал на огромный шар, но после слов дядюшки все страхи словно улетучились. Он опрометью кинулся к перекошенной корзине, и, пусть не сразу, но забрался туда, едва ли не одним махом перескочив через край. Правда, при этом он довольно-таки ощутимо ударился о якорь с прикрепленным к нему канатом. А, да, ведь дядюшка Эдвард говорил что-то вроде того, что при возвращении в монастырь надо будет выбросить якорь, чтоб остановить движение шара…

Оказывается, хотя сама круглая корзина была также изготовлена из жесткой кожи, но внутри корзины основание было укреплено чем-то вроде жесткой циновки, сплетенной из ивовых прутьев. Кроме того, по бокам были установлены крепления деревянными планками, да и высота самих бортиков корзины была около метра. Тесновато, конечно, но никто и не собирался находиться там до бесконечности.

Правда, внутри Андреас оказался не первым: там, ухватившись руками за края корзины, уже находился дядюшка, Ланьеж и брат Якуб. Корзину так мотало, что встать на ноги не было никакой возможности, и Андреас, стоя на коленях, с трудом мог видеть то, что происходит снаружи.

Меж тем дядюшка кричал кому-то:

— Скорей! Скорей же, я сказал! Не медлите!

Держась в болтающейся из стороны в сторону корзине за сделанные внутри кожаные петли, Андреас видел, как профессор Турьен едва ли не бежит к воздушному шару, буквально таща на себе брата Винчеуса, у которого, судя по всему, всерьез заплетаются ноги. Едва Андреас с досадой подумал о том, что в таком состоянии брату Винчеусу совершенно нечего делать на воздушном шаре, как у этого ученого выпивохи подломились ноги, и он рухнул на землю, прихватив вместе с собой профессора Турьена. Увы, но дальнейшие попытки подняться ни к чему не привели: брат Винчеус как сам был не в состоянии встать на ноги, так и не давал это сделать профессору Турьену, вцепившись в того мертвой хваткой — как видно, ученый выпивоха понимал, что ему весьма проблематично самостоятельно подняться на ноги.

Меж тем через несколько секунд с треском лопнул второй канат, и находящиеся в корзине люди с трудом удержались, чтоб не вылететь из нее. Андреас обоими руками ухватился за край корзины, а дядюшка Эдвард, что было мочи, кричал над его ухом:

— Эй, на земле, держите канаты! Ни в коем случае не отпускайте! Профессора, чтоб вас, быстрей сюда! Быстрей, я сказал, пока еще канаты держат! Что вы на земле валяетесь? Посмотрите, какой ветер, шар вот-вот с места сорвет! А вы, парни, покрепче держите эти оставшиеся канаты или веревки, или как там они правильно называются!..

Кажется, даже до одурманенного винными парами мозга брата Винчеуса дошло, что все идет не так, и кое в чем виноват именно он. Подвыпивший ученый попытался, было, вновь подняться с земли, только вот очень сложно сделать это второпях и на подгибающихся ногах. К тому же брат Винчеус по-прежнему крепко держал профессора Турьена, справедливо полагая, что встать вдвоем им будет куда легче. Правда, к этому времени уже и профессор Турьен успел сообразить, что если он по-прежнему будет попытаться приподнять с земли упавшего брата Винчеуса, то никакого полета на воздушном шаре (во всяком случае, у него именно) не состоится: увы, но достопочтенный брат-изобретатель вчера набрался куда больше допустимого, да и, судя по всему, ночью неоднократно прикладывался к живительному источнику… Как это ни печально звучит, но в данный момент придать брату Винчеусу вертикальное состояние было весьма сложно, так что профессор Турьен попытался, было, добраться до шара в одиночестве, оставив на земле брата Винчеуса. Дело хорошее, только вот сделать это было не так просто: находящийся под хмельком профессор никак не желал отпускать своего ученого собрата в тщетной надежде, что тот его поднимет и поможет добраться до искомой точки.

Неизвестно, чем бы закончилась очередная попытка профессоров добраться до воздушного шара, если бы не резкий порыв ветра. Он был настолько силен и так продолжителен, что никто на монастырском дворе особо не удивился, когда раздался очередной треск — это одновременно лопнули два последних каната, и шар стремительно взмыл в воздух.

Все бы ничего, да беда в том, что на одном из этих двух последних канатов висели двое людей в темных одеждах — монахи. Как видно, эти люди выполняли приказ дяди Эдварда — то есть изо всех сил держали канаты, и отчего-то не расцепили свои руки тот момент, когда шар взмыл в воздух. Увы, но уже через несколько секунд делать это было слишком поздно — шар взмыл на такую высоту, что при падении наверняка можно было если не разбиться о каменной двор монастыря, то уж что-то всерьез переломать себе — это без сомнений.

В этой ситуации дядя Эдвард быстрей всех сообразил, что надо предпринять в этой непростой ситуации.

— Чего стоите, будто ничего не видите? — рявкнул он на тех, кто находился в корзине шара. — Столбняк на всех разом напал? А ну давай парней вытаскивать! Ребята! — закричал он, согнувшись над краем корзины, — ребята, держитесь, мы вас сейчас вытянем!

О том, как совместными усилиями всех находящихся в корзине людей удалось втащить наверх канат и поднять висевших на нем двоих бедолаг — об этом нужно рассказывать отдельно. Правда, до того момента не раз казалось, что корзина перевернется, и все, кто там находится, полетят на землю вместе с теми несчастными, что все еще болтались над бездной. Больше всего опасались, что у людей, что сейчас висит на обрывке каната, не хватит сил удержаться, но, по счастью, все обошлось, и когда двое спасенных перевалились через край корзины и упали на сплетенное из ивовых прутьев дно, то измученными чувствовали себя все без исключения.

Правда, выражение «упали на дно» тут несколько не подходит — все же в корзине было совсем немного места, и появление еще двоих человек только добавило тесноты. Конечно, нельзя сказать, что сейчас люди стояли впритык, но, тем не менее, стало понятно, почему брат Винчеус утверждал, что более шести человек в корзину воздушного шара брать никак нельзя.

Однако увидев, кого они втащили в корзину воздушного шара, Андреас искренне удивился: перед ними были братья Титус и Белтус, встрепанные, бледные, испуганные, но, кажется, живые и здоровые. Повезло парням, не сорвались вниз, и хватило сил удержаться, когда их несло высоко над землей. Хотя никто не успел задать им ни одного вопроса, но брат Титус заговорил первым, пусть даже его голос заметно подрагивал:

— Приказ был — держать канаты, мы их и держали… Просто мы с братом Белтусом рядом стояли, и эту веревку держали, или канат… Потом он оборвался, мы от растерянности вцепились в веревку, а позже ее уже никак нельзя было отпускать. Нас утащило быстро и так высоко, что мы ничего сообразить не успели…

Ну, надо же! — невольно отметил про себя Андреас, глядя на брата Титуса. Почти спокоен, нет ни паники, ни особого страха. Вот это выдержка у парня, да и сил хватит на двоих! Провисеть столько времени, держась за обрывок веревки, когда тебя воздушный шар несет высоко над землей!.. Хотя Андреас и раньше не раз обращал внимание на хладнокровие этого человека, но похоже, можно считать, что нервы у брата Титуса просто железные! Конечно, он устал и всерьез струхнул, но даже сейчас, глядя на этого здоровенного парня, этого ни за что не скажешь.

— Сообразить он ничего не успел!.. — брат Белтус, кажется, обрел возможность говорить. — Балда тупоумная! Да не мы в эту веревку вцепились, а ты ее, как клещами ухватил… А вот на кой ты меня при этом с собой прихватил — этого я, брат Титус, никак понять не могу! Надо сказать спасибо хотя бы за то, что в воздухе меня придерживал! Я ж, еще находясь на земле, от веревки уже и руки убрал!.. Это потом мне поневоле пришлось за нее ухватиться, причем мертвой хваткой!.. Думал — все, нам конец, уже все свои грехи перечислил, даже покаялся, только вот отходную молитву прочитать не успел…

— Извини, так получилось… — брат Титус, и верно, выглядел несколько растерянным и озадаченным. — И сам не знаю, как это вышло!

— Зато я знаю! — брат Белтус постепенно приходил в себя. — Вымахал ростом с хорошую дубину, а ума никакого! От страха вцепился в первого, что стоял рядом с тобой! Что, в тот момент башка перестала соображать?

— Вроде того… — покаянно кивнул головой брат Титус. — Брат, прошу у тебя прошения и искренне раскаиваюсь в своем проступке…

— Засунь ты свое раскаяние знаешь куда? — хм, кажется, брат Белтус стал приходить в себя. — Лучше скажи, что нам теперь делать?

— Прежде всего, вам следует перестать кричать, уважаемый! — дядя Эдвард, в отличие от многих, собран и спокоен. — Уж если вам выпала судьба находиться здесь, то не стоит понапрасну роптать. Кроме того, на пустые разговоры понапрасну теряется драгоценное время, которое неплохо бы провести с куда большей пользой. Если кто не в курсе, то сообщаю, что мы здесь для того, чтоб вести разведку с воздуха. Думаю, каждый из вас понимает, что это такое. Значит, так: сейчас мы все рассредоточимся по вдоль края корзины, и будем смотреть вниз. Если кто-то из вас увидит нечто необычное, пусть скажет об этом вслух. Надеюсь, страха высоты ни у кого из вас нет? Хвататься за голову или сердце ни у кого из нас пока нет ни времени, ни возможности. Ясно? Все вопросы по ходу дела.

Взгляды всех, кто находился в корзине, устремились на землю, а посмотреть там, и верно, было на что. Шар под сильным ветром двигался довольно быстро, во всяком случае, высокие башни монастыря были уже очень далеко, зато внизу перед глазами восхищенных людей была удивительная картина, вернее, то, что можно было увидеть с высоты птичьего полета. Прежде всего, внизу расстилалось бесконечное зеленое море деревьев, кое-где перемежаемое небольшими прогалинами лугов и маленькими пятнами озер, промелькнула тонкая полоска реки… Все это выглядело настолько мирно и красиво, что казалось странной одна только мысль о том, что под сенью этого прекрасного зеленого мира может твориться что-то плохое или страшное.

— Красота-то какая! — благоговейно выдохнул кто-то.

— Да, это верно, мир прекрасен… — отозвался дядя Эдвард. — Во всяком случае, если смотреть на него отсюда, с высоты птичьего полета…

Между прочим, — невольно подумал про себя Андреас, — брат Винчеус был прав в своих предположениях. Воздушный поток, и верно, несет их вдоль скальной гряды, которая высокой стеной окружает Запретные земли, но к ней пока что не приближаясь. И хотя вид с высоты на эти самые земли открывается просто потрясающий, но глаз не цепляется ни за что хоть мало-мальски подозрительное. Все то же сказочное зеленое море, скрывающее под своими густыми кронами ту жизнь, о которой братья монастыря Святого Кармиана наслышаны столько плохого.

— Уж вы меня извините, я человек простой… — заговорил брат Белтус, не отрывая взгляда от той удивительной картины, что расстилалась далеко внизу. — Потому и спрашиваю: а этот шар не упадет? Я, вообще-то, не трус, но на такой штуковине оказался в первый раз, и чувствую себя несколько не в своей тарелке…

— Не вам одному выпало такое счастье, — усмехнулся дядюшка. — Мы тоже, знаете ли, не любители подобных приключений, да деться некуда… Просто так сложились обстоятельства. Или, как говорят игроки, фишка легла таким образом…

— Видел я эту фишку, чтоб ее… — пробурчал брат Белтус. — Только у этой шибко умной фишки, что валялась на монастырском дворе, не в силах подняться на ноги, глаза были залиты вином еще с вчерашнего дня. Впрочем, эта фишка и вторую фигуру сбила с ног… Ох, простите меня, Светлые Боги, но если я вернусь в монастырь живым и здоровым, то кое-кто у меня раз и навсегда поймет ту заповедь, что питие вина без меры есть смертный грех.

— Ох, сомневаюсь, что у вас получиться вразумить брата Винчеуса! — усмехнулся дядюшка. — Кстати, я так и не знаю ваших имен…

— Я — брат Белтус, а этот здоровяк без мозгов, что потащил меня за собой — брат Титус… Что ж, по милости Небес и в силу своей службы мы оказались здесь, все вместе, и это надо принять, как должное, или же как испытание, ниспосланное нам свыше. Что же касается брата Винчеуса, то можете не сомневаться: если я доберусь до этого выпивохи, то взывать к его разуму и совести не собираюсь… — брат Белтус покосился на дядюшку Эдварда. — К вашему сведению, я не жалую тех, кто слишком сильно грешит, а питие вина — это грех, и потому плевать я хотел на все разговоры о гуманности и тонких чувствах творческих натур. У меня свои методы наставления на путь истинный, о действенности которых позвольте умолчать. Зато, господин хороший, вы мне так и не ответили на вопрос относительно этого богопротивного изделия брата Винчеуса, чтоб его!.. Надежная эта штука, или нет?

— Это, к вашему сведению, вовсе не богопротивное изделие! — вмешался в разговор брат Якуб. — Очень жаль, что с нами нет брата Винчеуса, который сумел бы легко управиться со своим изобретением! К вашему сведению, если б этот шар был укомплектован, как надо, то…

— Вы мне лучше скажите, наконец: этот шар вниз не упадет? — похоже, у брата Белтуса не было ни малейшего желания слушать восхваления брату Винчеусу.

— Видите ли, брат Белтус… — брат Якуб, кажется, решил прочесть всем короткую лекцию о полетах на воздушных шарах. — Видите ли, шары вообще не могут долго держаться на воздухе по причине быстрого охлаждения заключенного в них гретого воздуха, а именно он, этот самый гретый воздух, и заставляет шар лететь. Любое охлаждение заставляет шар опускаться и терять высоту, и этому охлаждению есть множество причин. Тут и облака, заслоняющие солнце и охлаждающие воздух внутри нара, большие водные, болотные и речные пространства, реки, горы и тому подобные препятствия на земле обусловливают нисходящие токи воздуха — все это притягивает шар, и подобное надо предвидеть для того, чтоб…

— Брат Якуб, ты можешь сказать прямо, без своих заумных речей? — брат Белтус, и без того находящийся далеко не в самом лучшем расположении духа, стал окончательно терять терпение. — Я человек не шибко ученый, и не понял даже половины того, что ты сейчас говорил…

— Позвольте пояснить мне… — дядюшка Эдвард остановил брата Якуба, который желал разразиться гневной тирадой. — Я согласен с братом Якубом — крайне досадно, что с нами нет брата Винчеуса, но, к сожалению, мы еще на стадии подготовки к полету столкнулись с тем печальным фактом, что это шар укомплектован не полностью. Дело в том, что часть оснастки и крайне необходимого оборудования находилась на лошади, которую убил свитт, так что нам поневоле пришлось вносить в шар некие… изменения. Проще говоря, как только шар был наполнен горячим воздухом…

— Не горячим, а гретым… — поправил брат Якуб. — Это, знаете ли, разные понятия.

— Думаю, что для большинства из собравшихся здесь людей в этом нет особой разницы! — отмахнулся дядя. — Мы же не на ученом совете, и такие тонкости никого не интересуют. В общем, воздух внутри этого шара постепенно остывает, а во время полета вновь подогреть его нечем… Вот потому-то, нравится это кому-то, или нет, но брат Якуб вынужден был наложить на шар что-то вроде заклятья на то, чтоб воздух внутри шара оставался горячим. Или гретым — это уж кому как нравится.

— Дело в том, — вновь влез в разговор брат Якуб, — что если шар будет придерживаться более ровной линии полета, то можно уйти дальше…

— То есть шар вниз не упадет? — ответ именно на этот вопрос больше всего хотел услышать брат Белтус.

— Часа за три я вам ручаюсь, а потом придется накладывать новое заклинание… — пожал плечами брат Якуб. — Хотя, может, за это время облетим все, что нужно, хотя неплохо бы рассчитать среднюю скорость движения шара и соотнести ее…

— А приземлимся как? — все не мог успокоиться брат Белтус. — Этот якорь, что-ли, кинуть вниз надо с Божьей помощью, чтоб железка у нас под ногами не болталась? Она мне уж все ноги оббила!

— Да, по словам брата Винчеуса (которому, надеюсь, сейчас тошно, как никогда), спуск вниз — это едва ли не самое опасное во всем полете. — брат Якуб вздохнул. — Помнится, он еще говорил что-то вроде того, что при полете на воздушном шаре подъем легок, правильный полет труден, а спуск опасен. Вы правы: при подлете к монастырю надо будет сбросить вниз этот якорь, чтоб он хорошенько укрепился на земле, и тогда полет шара прекратится. Только сейчас об этом говорить нет смысла, а вот когда дойдет до дела…

— Это что такое? — внезапно спросил Ланьеж, который до того не произнес ни звука. — Вон там, внизу, на реке?

— Вы что имеете в виду? — все едва ли не завертели головами, пытаясь рассмотреть, что именно привлекло внимание Ланьежа. — Где?

— Сейчас шар пролетал над рекой. Мне показалось, что там было что-то вроде небольшой лодки, или плота… Вы ничего такого не заметили?

— Ничего… И этому есть серьезная причина: мы не столько смотрим вниз, сколько болтаем не по делу… — судя по голосу, дядя Эдвард был всерьез недоволен. — Хватит языком впустую трепать, смотрите за тем, что творится на земле! Так вы говорите, что видели лодку?

— Скорее, плот… Но все это проскользнуло в мгновение ока… Может, я просто обознался, или принял желаемое за действительность.

— Ну, вообще-то здесь вполне могут оказаться старатели со своей лодкой. Или плотом… — вновь подал голос брат Белтус. — Я несколько раз ходил в Запретные земли, и пару раз видел средства передвижения старателей — там, и верно, были небольшие лодки и плоты. Только вот ими, как правило, не пользуются.

— Почему?

— В здешних богомерзких местах не любят передвигаться по воде, предпочитают идти по суше. Говорят, река слишком опасна, хищники там всякие обитают…

— Угу… — буркнул дядюшка, не отрывая глаз от земли.

Шар летел, а Андреас поглядывал на брата Титуса, который был совершенно спокоен, и потому Андреас все еще никак не мог понять, как же так случилось, что этот здоровяк настолько растерялся, что не только не выпустил из руки веревку, но и другой рукой уцепился в брата Белтуса, потащив его с собой. Странный поступок… Андреас всегда считал этого немногословного парня куда более выдержанным и невозмутимым, и его сегодняшнее поведение никак не укладывалось в обычные рамки поведения этого человека. Впрочем, в минуту растерянности или испуга некоторые способны и на куда более странные действия.

Время шло, а перед глазами людей расстилалось все то же бескрайнее зеленое море деревьев, которое, несмотря на определенное однообразие, все же по-настоящему завораживало. Андреас так увлекся необычным зрелищем, что даже немного растерялся от удивленного голоса брата Белтуса:

— А эта что здесь делает?

Молодой послушник растерянно стал вертеть головой по сторонам, не понимая, что так удивило брата Белтуса. В проплывающем внизу зеленом море по-прежнему нет никаких изменений, рядом с корзиной тоже никого не видно… Однако стоило Андреасу поднять глаза повыше, как он увидел небольшую гарпию, кружащуюся неподалеку от шара. Этих тварей монахи Святого Кармиана особенно не любили потому, что это существо с головой и торсом женщины, телом стервятника, птичьими крыльями и когтистыми лапами одним своим видом вызывало более чем неприятные эмоции. А уж про их алчность, злобный нрав и нечистоплотность и говорить не стоит — утверждали, что ужасная вонь от тел гарпий летит быстрее их самих. Ну, быстрей — не быстрей, но почти сразу же до обоняния всех мужчин, которые были в корзине воздушного шара, донеслись более чем неприятные флюиды.

Оперение гарпии, которая крутилась вокруг шара, было грязно-серого цвета, да еще и с пепельным отливом. К тому же ее ничуть не красило и лицо, куда больше смахивающее на лик уродливой старой ведьмы, обозленной на весь мир. В целом же при взгляде на гарпию складывалось впечатление, будто вокруг корзины крутится нечто похожее на огромный клок неопрятной шерсти с паутиной, да еще и увенчанный крайне отталкивающим лицом, над которым болтались нечесаные космы серых волос.

Поняв, что люди смотрят на нее, гарпия зашипела, показав острые зубы, но убраться с глаз людей и не подумала. Вместо этого она продолжала лететь вслед за воздушным шаром, то чуть приближаясь, то отдаляясь, а иногда ее шипение сменялось отвратительным криком.

— Надо же, а я думал, что они так высоко не летают! — вырвалось у Андреаса.

— Не ты один так думал… — брат Белтус мрачно глядел на летающее существо. — Занесла же ее сюда нелегкая, прости меня Господи…

— Это еще кто? — Ланьеж, впервые увидевший это существо, был просто ошарашен.

— Кто, кто… — буркнул брат Якуб. — Гарпия, тварь такая…

Ранее Андреас уже не раз видел гарпий, и крепко их недолюбливал, потому как нападения этих существ на монахов, несущих службу на крепостных стенах, были не так и редки. Не раз случалось, что к монастырским стенам, тем, которые выходили на Запретные земли, прилетали гарпии, и начинали кружить подле стен обители. Бывало, что эти неприятные создания поднимались довольно высоко в воздух, и даже пытались напасть на тех из монахов, кто в это время был на дежурстве. Монахам давно казалось, что некоторые из этих летуний словно пытались преодолеть невидимый барьер в воздухе, который в невесть какие годы был поставлен Святым Кармианом над монастырем для того, чтоб отделял мир людей от этого проклятого Богами места.

Самое удивительное состояло в том, что некоторым из гарпий, и верно, удавалось сделать подобное, то есть перелететь через монастырские стены, однако стоило этим «счастливицам» оказаться над монастырским двором, как они едва ли не камнем падали с неба, и потом уже монахам приходилось вылавливать этих более чем неприятных существ внутри монастыря. Тех гарпий, что активно сопротивлялись при поимке, приходилось, как говорил отец Маркус, «вразумлять, отправляя их грешные души на высший суд». Те же из гарпий, что были поумней, поднимали вверх свои крылья, показывая, что сдаются. Вот таких летуний, сдавшихся без боя, монахи просто выводили за пределы обители, во все те же Запретные земли. Впрочем, почти все гарпии, оказавшись на монастырском дворе, стремились как можно быстрей покинуть обитель, утверждая, что здешний воздух их жжет и давит. Оно и понятно: нечисти нечего делать в святом месте!

— А! — Ланьеж не мог оторвать взгляд от летающего создания. — Так это, значит, и есть гарпия… Да уж, красотка! Я о них не раз слышал, но чтоб воочию увидеть…

— Не увидел бы — ничего не потерял! — брат Белтус тоже во все глаза смотрел на гарпию. — Мерзкие создания, к тому же подлые и жадные. Как-то раз братья направились в Запретные земли собирать целебные травы, и на них разом с пяток таких вот богопротивных тварей напало, хотя стаями они летают редко… Братья, конечно, оружие достали — без него в Запретные земли никто не ходит, дали должный отпор… В общем, отбились, конечно, хотя пару таких вот уродин отправили на Темные Небеса, или куда там уходят эти грешные создания богопротивных земель… В обитель братья вернулись сплошь израненными, а двое особо пострадавших через пару дней души свои отправили на Небеса — у этих летающих скотин (прости нас, Светлые Небеса, за подобное сравнение!) длинные острые когти, с которых грязь просто осыпается! Вот братья от заражения крови и преставились, упокой Светлые Небеса их чистые души! Никакие лекарства не помогли…

— Да уж, запашок от гарпии чувствуется даже на расстоянии… — Ланьеж никак не мог оторвать взгляд от полуженщины-полуптицы. — Неприятное создание… Надо же, в сказках и легендах они выглядит куда более привлекательно!

— Ну, на то они и сказки! Тем не менее, с познавательной точки зрения это очень интересное зрелище… — гнул свое брат Якуб. — Вряд ли где-либо, помимо этих мест, вам посчастливится увидеть столь редкое создание, пусть и противное природе человека.

— Я бы потерю такого счастья пережил безболезненно… — усмехнулся дядюшка. — Интересно, что ей от нас надо?

— Ну, вряд ли мы ее заинтересуем как мужчины… — фыркнул брат Якуб. — Зато с гастрономической точки зрения подобное вполне возможно. Вы не обратили внимания, какая у нее бледная кожа? Дело в том, что гарпии вечно голодные: все же роста они немалого, а полет тела такого объема требует немало сил, сжигает кучу калорий…

— Чего сжигает?

— Потом поясню… В общем, гарпии должны есть много и часто. Именно потому они ищут любое подобие еды в надежде лишний раз перекусить. Это одна из причин того, отчего гарпии злые и потому кидаются на ту добычу, которую считают доступной. Вот у этой очень бледная кожа, а значит, она давно не ела и очень голодна…

— Ага, нам сейчас только ее кожу разглядывать… — покрутил головой дядюшка. — Меня куда больше интересует, почему она так и не отходит от нас?

— Так ведь гарпии не дуры… — развел руками брат Якуб. — И башка у них варит совсем не так плохо. Пока что эта… особа крутится вокруг нас — просто не понимает, отчего это люди оказались здесь. Можно не сомневаться, что позже сообщит о нас своим товаркам, если, конечно, уже не сообщила о том своим воплем. Беда в том, что если хоть одна из гарпий своими когтями повредит оболочку шара, то я за наши жизни не поставлю даже гнутой медной монеты. Вы только представьте себе, что случится, если мы полетим вниз с такой высоты?! Да от нас на земле отбивная останется, как раз на закуску этим…

— Хоть бы заткнулась! — брат Белтус с ненавистью смотрел на гарпию, которая неотступно следовала за шаром, причем в опасной близости от него. — На ее призывный крик могут прилететь ее подружки, и вот тогда нам точно нужно будет подумать о спасении своих душ. Если успеем это сделать, конечно, ведь отставать от нас она не собирается!

— То есть от гарпии нужно избавиться? — поинтересовался Ланьеж.

— Желательно… — буркнул брат Белтус. — Только вот как это сделать?

— Погодите… — Ланьеж прикинул расстояние до находящейся невдалеке гарпии. — Какое у этой летучей твари самое уязвимое место?

— Шея, грудь… А вот оперенье у гарпии очень жесткое, по нему может соскользнуть любое острие… — брат Якуб вздохнул. — Знаете, когда я занимался изучением кожных покровов этого необычного существа…

— Понятно. Командир, — Ланьеж не стал слушать, что еще собирался сказать брат Якуб, и взглянул на дядюшку Эдварда. — Командир, я бы хотел…

— Давай! — дядюшка даже не дослушал. — И, если получится, побыстрей…

Андреас не сразу понял, что за несколько серебристых звездочек одна за одной сорвались с ладони Ланьежа, и полетели к гарпии. Та, как видно, тоже что-то уловила, и попыталась, было, отлететь в сторону, но не успела: одна из звездочек попала ей в плечо, а вторая задела шею. Раздался то ли приглушенный визг, то ли шипение, и гарпия, кувыркаясь, полетела вниз, стараясь при том удержаться в воздухе на одном крыле, потому как второе у нее было, похоже, всерьез повреждено той самой серебристой звездочкой. Однако судя по тому, с какой скоростью падала вниз гарпия, приземление у этого существа будет весьма неприятным…

— Чтоб меня! Из трех сюрикенов в цель попали всего два… — похоже, Ланьеж всерьез раздосадован.

— Ничего, главное от гарпии избавились… — вздохнул дядюшка. — Не знаю, поверите вы мне, или нет, но я пока что ничего подозрительного внизу не заметил. Да и в воздухе тоже, если, конечно, не брать в счет гарпию.

— Смотрите! — в этот момент Андреас увидел, как вдали показалась кромка воды. — Кажется, мы подлетаем к той части Запретных земель, где начинается море! Или озеро…

И верно: вскоре шар оказался над водной гладью. Как-то сразу закончилась береговая линия, и дальше пошла зеленовато-голубая поверхность. Однако удивительным было другое: внизу, по всей водной глади виднелось множество островков, в большинстве своем совсем мелких, но изредка встречались и такие, что были довольно значительны по размерам. Некоторые из этих островков представляли собой простые утесы, на которых кое-где росла трава и мелкий кустарник, другие были сплошь покрыты растительностью или густо растущими деревьями, а вот что было на некоторых из этих островков — этого Андреас не мог понять. Неужели нечто рукотворное, вроде строений? Ну, тут сложно сказать наверняка, особенно когда смотришь с такой высоты…

— Красиво! — вырвалось у Андреаса.

— Не без того… — согласился брат Белтус. — Но что-то здесь не так. Правда, пока не могу понять, что именно…

— Ох, как интересно! — брат Якуб от возбуждения только что не подскакивал на месте. Он едва ли не наполовину высунулся из корзины, и брат Титус крепко удерживал его, а не то господин ученый легко мог выпасть из корзины. — Прошу: смотрите внимательней и запоминайте все, после окончания полета соберемся все вместе, и каждому надо будет отобразить на бумаге все то, что отложилось в его памяти! Как жаль, что мы не можем приземлиться, точнее, приводниться, что более тщательно изучить все то, что сейчас мы видим сверху!

— А, нелегкая их задери! — вдруг ругнулся брат Белтус. — Вот стоит только упомянуть нечисть — и оно тут как тут! Еще два богомерзких создания! И летят прямо к нам!

Андреас проследил взглядом, куда указывал брат Белтус. И верно: к шару вновь приближались две гарпии, причем, судя по их размерам, они более чем вдвое превышали то существо, которое Ланьеж совсем недавно сбил своими серебряными звездочками. Обе гарпии несколько отличались от уже привычного людям облика неряшливых полуженщин-полуптиц, да и окраска перьев у них была куда более яркой: у одной перья были нежно-лазоревого цвета, а у второй — яркого рыжего. Каждому из монахов монастыря Святого Кармиана было известно, что у гарпий цвет перьев на теле всегда один в один совпадает с цветом волос на их голове. Вот и сейчас у одной из этих непонятных созданий была целая волна потрясающих по красоте волос лазурного цвета, а у второй — настоящая грива ярко-рыжих завитков. Да и на лицо, как это ни удивительно, гарпии смотрелись куда более привлекательно, смахивая на молодых симпатичных женщин. Более того, этих созданий можно было даже назвать красивыми, только вот их красота была какой-то неприятной, и в то же время опасно-притягивающей.

Однако хищное выражение их красивых лиц при виде возможной добычи нельзя было спутать ни с чем другим: похоже, милашки всерьез решили поохотиться. Пока что они кружили вокруг шара и корзины, давая людям возможность хорошо рассмотреть необычных то ли женщин, то ли птиц. Надо признать, тут было на что посмотреть, даже летели они с каким-то непонятным изяществом, невольно привлекая к себе взгляды всех без исключения людей. Удивительным было и другое: несмотря на то, что от этих красивых созданий воняло не меньше, чем от других гарпий, все же запах был несколько иной, не столь омерзительный. Андреасу даже почудился оттенок амбры в воздухе, только вот откуда ей тут взяться?

— Чем это пахнет? — повел носом брат Белтус. — Что-то знакомое…

— Смесь мускуса и амбры… — брат Якуб удивленно покачал головой. — Ну, надо же, некоторые из этих тварей, как выясняется, не чужды эстетики!.. Кстати, у этой парочки почти правильные черты лица. Надо сказать, что ранее таких гарпий я не видел, хотя кое-что читал о них в древних книгах. Там было сказано, что такие вот милашки, если можно так сказать, относятся к элите их рода. Что еще о них было сказано? Умны, постоянно голодны, опасны, жестоки, как впрочем, и все гарпии. Когда вернемся в монастырь, надо будет, как следует посмотреть старые записи, чтоб понять, встречались ли ранее в здешних местах столь необычные создания.

— Никто из монахов не говорил, что встречали таких смазливых баб на крыльях! — продолжал упорствовать брат Белтус. — И вышедшие из Запретных земель старатели ни о чем таком не упоминали. Между прочим, какие бы это ни были красотки, от них все одно воняет, хотя и не так мерзко!

— Э, не скажите! — брат Якуб с чуть заметным превосходством посмотрел на всех, кто находился в корзине. — Если с этим запахом немного поработать, то получится очень интересное сочетание. Спросите любого парфюмера, и он вам скажет, что самые тонкие и нежные запахи лежат на тонкой грани меж подлинной сладостью и самой настоящей вонью…

— А они очень даже ничего. Красивые… — оценил Ланьеж эту парочку гарпий. Все это время он никак не мог оторвать взгляд этих необычных созданий. — И даже очень красивые…

— На расстоянии — возможно, но если они на вас накинуться, то вы вряд ли будете думать о красоте… — буркнул брат Якуб. — Лучше бы нам попались обычные летающие бабы!

— Эк вы их! — усмехнулся дядюшка.

— Поверьте моему опыту: от баб ничего хорошего ждать не стоит, а уж от летающих баб — тем более.

— Осторожно! — не выдержал Андреас. — Они же собираются атаковать!

И верно, слова брата Якуба подтвердились уже в следующую секунду: обе гарпии, которые незадолго до того отлетели на какое-то расстояние от шара, сейчас решили кинуться в атаку. Впрочем, их намерения были понятны сразу и не оставляли никаких сомнений: выставив вперед длинные острые когти, обе гарпии пытались спикировать в корзину, с явным намерением вытащить одного из сидящих там людей.

— Ланьеж! — дядюшка Эдвард не сводил взгляд с этих двух существ, которые были уже совсем близко от шара. — Достань еще и этих!

— Можно, конечно… — Ланьеж подкинул в руке парочку сюрикенов. — Только эти две летающие бабоньки выглядят очень даже ничего, и у меня рука на таких цыпочек просто не поднимается…

— Ага, особенно у них когти замечательные… — согласился дядюшка. — Любо-дорого посмотреть, да и настроены эти две особы совсем не дружелюбно.

— Понял. Постараюсь достать…

И верно: обе звездочки, что Ланьеж бросил в одну из подлетающих гарпий, достигли цели, и одна из этих полуптиц-полуженщин (та, у которой было лазоревое оперение) полетела вниз, беспорядочно кувыркаясь и теряя перья, однако при том не переставая неприятно кричать. Вторая из гарпий — та, что с рыжими перьями, проводила свою упавшую подругу жутким шипением, в котором были ярость и боль, но тут же взвилась выше, пропав из глаз людей. Она, как видно, враз сообразила, что может ожидать и ее, если она не уберется как можно дальше от шара и людей в корзине, но злость и желание отомстить за подругу оказались куда сильнее разума. Кроме того, это летающее создание, и верно, сразу сообразило, откуда можно ждать опасности, и потому поднялась выше, летя едва ли не прямо над воздушным шаром, предусмотрительно стараясь не попадаться на глаза людей.

— Чтоб ее!.. — ругнулся Ланьеж. — Командир, так мне ее не достать! Я, конечно, могу попытаться это сделать, только есть реальная опасность задеть и сам шар…

— Да вы что! — едва ли не взвыл брат Якуб. — Не вздумайте! Оболочки шара ни в коем случае не должны касаться острые, колющие или режущие предметы!

— Но эта тварь может…

— Я тоже много чего могу! — оборвал Ланьежа брат Якуб. — Знаете, что я сейчас сделаю? Пожалуй, наложу на шар еще одно заклинание, для укрепления оболочки, а не то мало ли что…

Опасения оказались не напрасными, потому как то, что шар можно повредить, понимала и гарпия, и потому сделала все, что сочла нужным. Люди, сидящие в корзине, вдруг поняли, что шар чуть опустился вниз, а затем раздался непонятный свист с треском после чего шар резко пошел вниз, а у людей сжалось сердце то ли от страха, то ли от неизвестности, то ли оттого, как стремительно шар даже не опускался, а падал. Все понятно: гарпия, и верно, пробила в оболочке шара дыру своими острыми когтями, и теперь люди слышали ее торжествующий крик. Как же, ее радость можно понять — она отомстила за свою подругу!

— Брат Якуб! — дядюшка повернулся к ученому. — Можно хоть что-то сделать?

— Я уже сделал! — рявкнул брат Якуб. — Мы, чтоб вы знали, опускаемся куда медленней, чем положено! Следует камнем падать, а мы тормозим, насколько это возможно… Слушайте меня внимательно, второй раз повторять некогда: я смягчу удар о воду, как сумею, а вы перед самым приземлением или приводнением постарайтесь выскочить из корзины… И поосторожней: если кто из вас запутается в стропах, то вряд ли того несчастного удастся вытащить из веревок…

— Надеюсь, плавать все умеют? — дядюшка глядел на стремительно приближающуюся воду. — Ну, раз молчите, то уже неплохо…

Удар о воду, и верно, был очень сильным, во всяком случае, прыгать никому не пришлось — людей просто-таки вышвырнуло из корзины, и они разлетелись в разные стороны. Андреасу повезло едва ли не меньше остальных: прежде всего, он настолько сильно ударился о воду, что на короткое время потерял сознание, но куда хуже было другое — прямо над его головой, в воде, оказался воздушный шар, который вместе с корзиной лежал на поверхности, и не давал возможности Андреасу выплыть из-под него. В самом шаре все еще были остатки воздуха, которые удерживали шар от затопления, только этот же шар не давал возможности Андреасу выбраться наверх, чтоб глотнуть воздуха. Вдобавок ко всему сбылось опасение брата Якуба: Андреас, и верно, запутался в стропах, то есть в веревках, которые находились в воде, и чем больше молодой послушник стремился избавиться от них, тем больше запутывался. В легких стало жечь, перед глазами появились разноцветные круги, а в ушах звон… Похоже, это конец… Вновь теряя сознание Андреас успел заметить, что рядом с ним кто-то режет те веревки, в которых он успел всерьез запутался…

В себя Андреас пришел на воздухе, вернее, почувствовал, что его кто-то едва ли не тащит на себе, плывя по воде. Беспрерывно кашляя, и выплевывая из легких попавшую туда воду, молодой человек скосил глаза и понял, что это брат Титус одной рукой сильно загребает воду, а второй рукой удерживает его, Андреаса. Очень предусмотрительно со стороны этого молчаливого послушника, а не то у едва ли не состоявшегося утопленника все силы сейчас уходили на то, чтоб хоть немного придти в себя и немного продышаться.

— Ты как, живой? — поинтересовался брат Титус, когда кашель Андреас немного пришел в себя.

— Кажется… А что случилось? Я, кажется, едва не утонул… Это ты меня вытащил?

— Светлые Боги велели помогать своим ближним… — брат Титус по-прежнему все так же сильно греб одной рукой. — Ты плыть уже можешь?

— Пожалуй, да…

— Тогда дальше давай греби сам, а то мы и без того отстали от всех. Последними плывем.

Брат Титус без особых церемоний стряхнул с себя Андреаса, и тот вновь с головой ушел под воду. Вынырнул, сделал несколько гребков…

Только сейчас Андреас в полной мере стал понимать, насколько он обязан брату Титусу. Если б не этот молчаливый парень, то понятно, что Андреас никак не сумел бы выбраться из опутывающих его веревок. Кроме самой искренней благодарности, которую Андреас сейчас испытывал к этому здоровяку, примешивалось и чувство некоторого удивления: надо же, брат Титус не побоялся сунуться в опасное место, чтоб спасти чужую жизнь (хотя и сам имел все шансы запутаться в обвисших веревках), и в то же самое время (опять-таки, только по его словам) перед полетом так растерялся, что не только не выпустил из рук веревку (которая удерживала воздушный шар), по еще и прихватил с собой брата Белтуса, в результате чего оба оказались в корзине… Хм, как-то эти поступки не вяжутся между собой… Но если подумать, то, скорей всего тогда, на монастырском дворе, брат Титус, и верно, всерьез испугался — недаром отмалчивался всю дорогу! а в полете постепенно пришел в себя. Да, скорей всего, так оно и было.

А вода хорошая, можно даже сказать, теплая и чистая, плыть по такой — одно удовольствие. О, вот и впереди виднеется несколько голов, только под яркими бликами солнца их трудно пересчитать.

— Брат Титус, а остальные… Все спаслись?

— Ну, положим, мы еще не спаслись, хотя после того, как извлекли тебя на свет Божий, все шестеро живы и плывут к ближайшему островку. Вон он, видишь? А вот насчет здоровья каждого из наших товарищей ничего сказать не могу, хотя молю всех Светлых Богов о том, чтоб никто не пострадал при падении. Ничего, до суши доберемся, а там уж разберемся, что к чему.

И верно, впереди виднелся небольшой остров, сплошь покрытый какими-то деревьями. По счастью, до него оставалось доплыть совсем немного, а еще через пару десятков гребков кто-то из тех, кто находился впереди всех, замахал рукой: ясно, достиг места, где ноги достают дно. Уже легче…

Потом все долго лежали на берегу, покрытом мелкими камнями и песком. Правда, дядюшка и тут почти сразу же подал голос, стоило только Андреасу выйти, вернее, выползти на берег.

— Адриан, какое счастье, что с тобой все в порядке! Я уж не знал, на что и думать, когда шар лег на воду в том месте, где в тот момент была видна твоя голова! Хотел, было, сам кинуться тебе на помощь, но этот молодой человек крикнул что-то вроде того, чтоб я не совался ему под руку и сам нырнул за тобой. Если честно, то через какое-то время я уже и не надеялся увидеть вас обоих…

— Да, если б не брат Титус… — Андреас устало растянулся неподалеку от дядюшки. — Это он меня вытащил. Я все же умудрился в стропах запутаться, а брат Титус сумел каким-то непонятным образом веревки перерезать…

— Просто вы, господин хороший, так кричали, что у меня не оставалось иного выхода, кроме как попытаться найти брата Андреаса… — пробурчал брат Титус. — И потом, всегда надо помогать ближнему своему по мере сил, отпущенных тебе свыше…

— Молодой человек, должен выразить вам свою самую искреннюю признательность… — дядя Эдвард обратился к брату Титусу, который прилег на песок неподалеку от Андреаса. — Если бы не вы, то, боюсь, могло бы случиться непоправимое. Хочу вам сказать, что наша семья умеет быть благодарной, и как только мы вернемся, вы поймете, что мои слова не пустой звук.

Брат Титус ничего не успел ответить, потому, как, в разговор вмешался Ланьеж.

— Ага, будем мы живы, как бы ни так! Да как только брат Винчеус узнает, что его шар утонул, то он с нас не слезет до того времени, пока с каждого не сдерет нужное количество шкур для нового шара. Да еще потребует, чтоб снятого с нас и на корзину хватило. Вместе со стропами и всем прочим…

— Когда вернемся, то первое, что я сделаю, это пойду к брату Винчеусу, и скажу ему, чтоб кое-что поменял в конструкции своей корзины… — брат Якуб что-то стал рисовать на песке небольшой палочкой. — Этот умник скрепил деревом бока корзины, что значительно сократило эластичность и гибкость стенок. Больше того: при поломке острыми концами скреплений могло поранить любого из нас. И вообще, по моим прикидкам, корзина должна быть изготовлена не из кожи, а сплетена из ивовых прутьев и камыша. Что же касается ее объема, то в будущем тут нужно рассчитывать по принятие во внимание подъемной силы гретого воздуха и веса оболочки шара…

— А вот мне хотелось бы знать, — простонал брат Белтус, — чем я так нагрешил, что Боги мне послали такое искупление?

— Вы о чем? — хмыкнул брат Якуб. — Неужто так страшно?

— Когда вы говорите такие умные слова, то да! — огрызнулся брат Белтус. — Сейчас нам надо думать, что будем делать дальше, а не слушать ваши непонятные слова, от которых я чувствую себя полным идиотом! Рискну предположить, что не я один такой необразованный. Вот когда вернетесь в обитель — тогда и выскажите все свои мысли брату Винчеусу (чтоб ему каждый день приносить покаяния в своих грехах!). Он, наверное, вас поймет, особенно после того, как перед этим я поясню этому заблудшему брату, что ясность ума и трезвость рассудка является одной из форм истиной добродетели, и ведет на праведный путь так же надежно, как строгий пост и искреннее раскаяние в совершенных ошибках.

— Все так… — согласился дядюшка. — Только вот наша задача так и не выполнена. До нужного места мы так и не добрались, ничего не узнали…

В этот момент сверху раздался крик гарпии, и взгляды всех людей устремились на небо. Оказывается, рыжеволосая красотка и не думала улетать невесть куда, и все это время кружила в воздухе, разглядывая лежащих на песке людей. Конечно, отсюда было сложно рассмотреть выражение лица этой рыжей нахалки, но и без того было понятно, что она чувствует себя победительницей — недаром в крике гарпии слышится торжество.

— Эх, лук бы мне хороший, и стрел парочку! — вздохнул Ланьеж. — Враз бы отлеталась, зараза такая. Я, конечно, не любитель всяких там нелепых знаков или отметин, но вот пара моих знакомых, находясь в диких странах, как-то попали в плен к местным жителям. Проще говоря, настоящим дикарям. Так вот у тамошних людей есть обычай, что после того, как убьешь врага, или же победишь опасного противника, то что-то из принадлежащего ему берешь себе…

— Ты к чему это сказал? — покосился на Ланьежа брат Белтус.

— Да все к тому же! Если б я эту рыжую сейчас подстрелил (право слово, заслужила!), то я б у нее самое большое перо из хвоста выдрал и себе в волосы воткнул. Ведь если б не она, то летели бы мы сейчас на воздушном шаре и в ус не дули!

— Хм, странно… — брат Якуб поднялся с земли. — Эта баба с крыльями, или кто она там, птица неощипанная, чтоб ее… В общем, эта летающая рыжая стерва ведет себя неправильно. Насколько я знаю повадки и психологию гарпий, она должна была попытаться наброситься хотя бы на одного из нас еще в то время, пока мы плыли по воде, или когда уставшие выползали на берег. Так сказать, добыча сама шла в руки, а гарпия этим не воспользовалась… Вопрос: почему? Причину пока что понять не могу, хотя есть одно предположение, которое мне бы никак не хотелось озвучивать.

— С чего это такая деликатность? — съехидничал брат Белтус, стаскивая с себя сапоги, которые были полны воды.

— Боюсь, что это весьма неприятное предположение может оказаться правдой. И потом, тут, вокруг нас, есть легкий запашок непонятной магии, который мне очень не нравится…

— Так, все, отдых закончен, пора вставать! — дядя Эдвард поднялся с песка. — После весьма освежающего плаванья дух перевели, но не стоит забывать, что мы находимся в самой глубине Запретных земель, и отсюда до монастыря Святого Кармиана топать и топать. Пока что надо бы понять, куда мы попали и как отсюда можно выбраться.

— Да чего там непонятного! — брат Белтус вновь натянул на себя сапоги, из которых перед тем вылил воду, и тоже поднялся. — Связать несколько бревен, сделать плот и добраться до берега, вернее, до того места, где начинается лес. А потом надо надеяться на милость Небес и свою счастливую звезду.

— До того берега очень далеко, и вряд ли мы сумеем быстро до него добраться. — дядюшка покачал головой. — И к тому же мы не знаем, что за существа водятся в здешних водах. И потом, здешние обитатели вряд ли добродушно настроены по отношению к людям. А пока что давайте-ка осмотрим этот остров, чтоб выяснить, куда нас забросила судьба. Кстати, всем быть поосторожнее. Плохо, что оружие есть не у всех: как это ни прискорбно, но часть оружия утонула, так что некоторым придется идти с пустыми руками…

— Попрошу минуту… — брат Якуб вытащил из кармана два медных кольца, точно таких же, как то, которое утром надели на палец Андреаса. — Это было приготовлено для профессора Турьена и брата Винчеуса. Увы, но по ряду причин этих господ сегодня нет с нами, и потому их кольца-обереги должны надеть на себя братья Белтус и Титус.

— Никак, брат Якуб, ты опять темной магией баловался? — покосился на кольца брат Белтус. — Не можешь ты, грешник, жить без общения с потусторонними силами добра и зла. Мало на тебя, что ли, было наложено покаянных молитв и епитимий? Я не желаю связываться с тем, что идет вразрез…

— А ну, хватит разговоров! — рявкнул дядюшка Эдвард. Андреас чуть усмехнулся: при желании дядя может говорить так, что поневоле тянет подчиниться. — По-вашему, брат Якуб жаждет посмотреть, как смотрятся эти кольца у вас на пальцах? Так вы не юные красотки с ухоженными пальчиками, а на этих медных ободках бриллиантов нет. Чтоб больше ни у кого не было вопросов, поясняю: это не просто кольца, а возможные обереги для каждого из вас. Неизвестно, что нас ждет впереди, так что лишняя защита не помешает. Что касается той магии, что была залита в эти кольца… К сожалению, иногда возникает необходимость прибегнуть к ней, потому как без защиты соваться в Запретные земли не стоит. Так получилось, что мы оказались тут все вместе, и действовать должны одной командой. Если хочется выжить — делайте то, о чем вас просит брат Якуб. Кто считает эти кольца грехом — потом отмолите, не впервой, поди, каяться…

Через минуту маленький отряд углубился в заросли, однако чем дальше люди проходили вглубь этого островка, тем более им казалось, что многое здесь создано не природой, а рукотворно. Конечно, густая сень деревьев давала прохладу и даже легкий полумрак, только вот уж очень необычно переплетены меж собой кроны деревьев — такое впечатление, словно идешь по своеобразному коридору. Конечно, создать такой шатер, укрывающий от горячих лучей солнца, могла и мать-природа, но ведь подобное чудо могло произойти в одном-двух местах, но не на всем же острове!

Кроме того, почти все стволы деревьев оплетали цветущие лианы — красиво, конечно, кто ж спорит? только все вокруг куда больше напоминает ухоженный сад, чем заброшенный островок среди неизвестного моря на краю Запретных земель. Несколько фруктовых рощиц с созревающими плодами, виноградные плети, то и дело встречаются полянки, сплошь усыпанные цветами… Короткая, словно подстриженная, трава, никаких следов человеческих ног и непонятная тишина…

— Как тихо! — не выдержал Ланьеж. — Тут ни сверчков, ни кузнечиков, ни голосов птиц…

— Почему это нет голосов птиц? — буркнул брат Якуб. — Вон, гарпия все еще орет, заткнуться никак не может! Хотя, вообще-то, чисто к птицам ее отнести нельзя…

Андреас прислушался: верно, гарпия еще кричала, но как-то без прежнего пыла. Похоже, после того, как люди ушли с ее глаз, у нее стало пропадать желание тратить силы на никому не нужный шум. К тому же голос гарпии словно удалялся…

— Да она, судя по голосу, куда-то улетает… — предположил Андреас.

— Верно, вроде потише становится… — дядюшка Эдвард облегченно вдохнул. — Надеюсь, она не вернется назад с десятком своих приятельниц.

— Меня куда больше интересует, кто тут живет… — а брат Якуб заметно встревожен.

— Да, что это место обитаемо — понятно, только вот мы пока что никого не видели… — брат Белтус внимательно смотрел по сторонам, но, судя по всему, не видел ничего подозрительного. — А должны были хоть кого-то повстречать! Тут все ухожено, труда вложено немало, и ведь кто-то должен всем этим заниматься!

Люди прошли еще несколько десятков шагов и остановились, как вкопанные. Дело в том, что деревья враз расступились, и люди оказались на краю большой поляны. Вернее, поляной назвать это было никак нельзя, потому как на ней располагалось что-то похожее на дом, или, скорее, на изящную веранду, правда, довольно непривычного вида — арки, колонны, поддерживающие крышу с загнутыми краями, и лишь за ними виднелось что-то, похожее на дом в привычном смысле этого слова. Однако не это было самым удивительным, а то, что вплотную к этому дому примыкал большой бассейн из белого камня, полный чистой воды. Похоже, его наполняли бьющие снизу источники, потому как вода в бассейне словно чуть кипела.

— Ничего себе! — повертел головой Ланьеж. — А тут кто-то очень даже неплохо устроился. Никак не ожидал узреть что-то подобное в Запретных землях! Я такие дома с бассейном видел только в южных странах, причем лишь в домах богачей, которые могли себе позволить такую роскошь… Так значит, здесь есть люди?

— Боюсь, что их-то здесь как раз и нет… — мрачно уронил брат Якуб. — Граф, вы помните, я написал вам на листке бумаги, кто может обитать в этих местах? Склонен считать, что мое предположение полностью соответствует действительности. Ох, если так, то это один из тех редких случаев, когда я бы хотел ошибиться!

— Досадно, если все так, как вы и предполагали первоначально… — дядюшка Эдвард тоже выглядел весьма озадаченным.

— Так кто ж тогда тут живет, да еще и с такими удобствами? — хмыкнул брат Белтус. — Ты еще скажи, что в этом месте сатиры обитают!

— Я бы, пожалуй, их предпочел… — брат Якуб тяжело вздохнул. — С козлоногими худо-бедно, но можно договориться, но тут… Надо уходить.

— Куда?

— Как можно дальше. И как можно скорей, чтоб не встретиться с хозяином этого очаровательного строения.

— Да куда же, скажи на милость, мы денемся с острова? — огрызнулся брат Белтус. — Если помнишь, крыльев у людей нет. А может, гарпию позовем, и когда она подлетит, все шестеро за нее одну ухватимся? Так она нас всех не поднимет…

— Так вы знаете, кто тут может жить? — теперь уже и Андреас смотрел на встревоженное лицо брата Якуба.

— Могу только предполагать, и поверьте, что в моих предположениях нет ничего хорошего.

— И все же?

Отчего-то Андреасу очень хотелось получить ответ на свой вопрос, однако в этот момент брат Якуб произнес упавшим голосом:

— А вот и он сам, хозяин…Дождались…

Взгляды всех людей устремились в то место, которое указывал брат Якуб. Оказывается, пока они разговаривали, хозяин подошел довольно близко к своим незваным гостям. Сейчас в паре десятков шагов от людей, среди высокого цветущего кустарника, скрывающего его более чем наполовину, стоял мужчина. Как видно, он направлялся из леса к своему дому, намереваясь искупаться в бассейне, и остановился, увидев перед собой незнакомцев. Высокий, хорошо сложенный, красивые черты лица, длинные волосы, убранные в простую прическу… Одним словом, красавец мужчина, который должен нравиться подавляющему количеству женщин. И все же во взгляде этого человека, когда он мельком глянул на Андреаса, было что-то такое знакомое, отчего сердце молодого послушника испугано сжалось. Кажется, ранее он уже где-то видел подобный ненавидящий взгляд, под которым ты на некоторое время словно глохнешь, слепнешь и чувствуешь себя лишенным воли…

Правда, в этом удивительно красивом мужчине что-то непонятное наводило на мысль, что от него лучше держаться подальше, только вот что именно — это с первого взгляда было не разобрать. К тому же незнакомец смотрел он на людей так холодно и с таким презрением во взоре, что было понятно — гостей он никак не ожидал увидеть, а их появление не вызвало у него ничего, кроме самого настоящего гнева. Кажется, сейчас незваным гостям придется плохо… Такое впечатление, что здешний хозяин увидел мерзких существ, которые осмелились без дозволения появиться в этом месте.

— Так это же человек… — растерянно произнес брат Белтус. — Ученый брат, что ж ты нас пугаешь, путаешь и сбиваешь с пути истинного?

— Это не человек… — негромко произнес брат Якуб. Андреас, искоса посмотрев на ученого, понял, что тот побледнел. — У кого из вас есть оружие — быстро доставайте. Наверняка сейчас пригодиться…

Больше брат Якуб ничего не успел сказать, потому как незнакомец швырнул на землю свою одежду, которую до того держал в руках. Ну да, он, возвращаясь из леса, очевидно, уже заранее снял с себя одежду, чтоб в этот теплый день с разбега прыгнуть в бассейн… Андреас невольно отметил про себя, что эта одежда уж очень яркая, зеленых и красных цветов, которые слишком непривычно и вызывающе сочетались друг с другом.

— Святые Небеса, спасите и помилуйте нас, грешных… — продолжал шептать брат Якуб. — Я все же не ошибся в своих предположениях и моя теория была верна…

В этот момент мужчина непонятным скользящим движением появился из-за кустов, и Андреас почувствовал, что его охватывает настоящий ужас, и на какое-то мгновение молодой послушник застыл на месте, не в силах вымолвить хоть слово. Впрочем, остальные тоже остолбенели от увиденного, и было из-за чего: то существо, что появилось перед людьми, и верно, не было человеком. Вернее, человеческой была только верхняя половина тела — голова, торс, руки, зато нижняя половина тела представляла собой змеиное туловище, покрытое чешуей. На какое-то мгновение солнечный луч, пробивавшийся сквозь сплетенный свод ветвей деревьев, попал прямо на лицо этого создания, и потрясенные люди увидели вертикальные зрачки в светлых глазах, а также четыре небольших клыка во рту, два верхних и два нижних. Существо скользило к людям, и каждому из них было понятно, что ничего хорошего от этого создания Темных Небес ждать не стоит.

— Наги… — выдохнул из себя брат Якуб. — Все-таки змеелюди… Осторожно, он ядовит! Или оно ядовито… Вернее, смертельно даже его дыхание, я уж не говорю об укусе!

Наги… В памяти Андреаса невольно промелькнуло все, что он о них слышал ранее, но, к сожалению, эти знания были ограничены. Говорили, что наги — это змееподобные существа, с головой человека и телом змеи, живущие как в воде, так и на земле. По преданиям, некоторые их считали чуть ли не полубогами, мудрецами и магами, способными менять свой внешний облик, однако людей наги не любили, и, по слухам, для подобных чувств у этих жутковатых созданий были все основания…

Конечно, в Запретных землях собраны многие из тех существ, которых Боги изгнали из мира людей, но встретить здесь нагов никто не предполагал. Во всяком случае, люди несколько растерялись при виде скользящего по земле создания.

Похоже, первым с себя стряхнул короткую растерянность Ланьеж. С его руки вновь слетело несколько серебряных звездочек, и они все вонзились в обнаженный торс змеечеловека. Кажется, тот никак не ожидал чего-либо подобного от стоящих перед ним людей, и на мгновение растерялся, но зато в следующее мгновение ярость просто обуяла это жутковатое создание. Издав то ли вопль, то ли жутковатое змеиное шипение, он непонятным образом изогнулся, и ударил своим огромным хвостом по стоявшим людям.

Сила удара этого существа была так сильна, что стоящие ближе всех Андреас, дядюшка Эдвард и брат Якуб отлетели в сторону, прямиком в колючие кусты, усыпанные мелкими желтыми цветочками. Конечно, чуть оглушенным людям не составило особого труда вылезти из тех колючек, пусть даже при том хорошо помяв ухоженные кусты, но, тем не менее, когда они добежали до места схватки, там уже все было кончено. Убитый змеечеловек с отрубленной головой лежал на земле в луже голубой жидкости, а трое людей в растерянности смотрели на обезглавленное тело, по которому все еще то и дело шли судороги.

— Надо же, вы его грохнули! — брат Якуб был просто ошарашен. — А он вас не задел?

— Нам просто повезло… — усмехнулся Ланьеж. — Эта змеюка…

— Вообще-то это существо называют наг.

— Да мне без разницы… Так вот, этот хвостатый явно не ожидал отпора, и потому мы сумели его достать, причем довольно легко. Вначале ранили сюрикенами, потом прикончили кинжалами.

— Между прочим, силы у этого создания немало! — дядюшка покачал головой. — Один удар — и мы трое отлетели на невесть какое расстояние!

— А что это течет у него из ран? — Андреас обратил внимание на то, что Ланьеж вытаскивал сюрикены из тела поверженного нага, только вот вместо крови из ран текла все та же голубая жидкость.

— Кровь… — пожал плечами брат Якуб.

— Если это кровь, то почему она голубая? — продолжал Андреас.

— Видите ли, в крови у человека находится железо…

— Чего? — брат Белтус сочувственно посмотрел на брата Якуба. — Ты, вроде, и верно хорошо головой обо что-то твердое приложился!

— Попрошу верить мне на слово! — топнул ногой брат Якуб. — Я не буду долго объяснять что к чему, да и времени у нас на это нет, скажу только, что именно железо дает крови красный цвет. А вот что касается нагов, то, как я предполагаю, у них в крови вместо железа находится медь, которая и придает их непонятной крови этот самый голубой оттенок…

— Интересно, она у всех местных змеюк такого цвета? — поинтересовался Ланьеж.

— Боюсь, ответ на этот вопрос мы можем узнать прямо сейчас… — подал голос брат Белтус. — Посмотрите вперед… Можно глянуть и назад…

Андреас обернулся, и чуть не выругался в голос. Из-за деревьев выскальзывало еще несколько таких вот созданий, передвигающихся с удивительной легкостью, а когда молодой послушник растерянно посмотрел вперед, то и там заметил скользящие фигуры, стремительные, прячущиеся за деревьями, чем-то похожие на мелькнувшие тени. Сомнений не оставалось — людей обложили со всех сторон, и вновь хвататься за оружие не имело смысла — похоже, что врагов слишком много, и отбиться не получится.

Общее мнение выразил Ланьеж:

— Кажется, господа хорошие, мы вляпались в дерьмо по самые уши.

С этим утверждением никто не спорил.