Тени забытых земель

Глава 15

Ночь прошла спокойно, беглецов почти не тревожили звуки, доносившиеся снаружи. Конечно, было слышно, как за дверями землянки то и дело подавали голос неведомые звери, да и в саму дверь не единожды скоблили чьи-то когти, но, по счастью, извне внутрь никто не ломился и подкоп сделать не пытался.

Люди проснулись рано, едва-едва рассвело. Конечно, можно было бы отдохнуть еще немного, но задерживаться не стоило. Быстро перекусили и стали собираться в дорогу — все же хочется надеяться, что после восхода солнца все ночные хищники уже убрались в свои норы.

Все бы ничего, но брат Белтус, осмотрев спину Андреаса, чуть нахмурился: хотя сами раны на спине молодого человека не кровоточили, зато края этих ран выглядели довольно неприятно — мало того, что они приобрели ярко-красный цвет, так вдобавок ко всему стали заметно припухать… Как бы не было воспаления. Скорей всего, наконечник стрелы не был смазан ядом, но то, что на стрелу попала какая-то дрянь — в этом можно не сомневаться.

Конечно, спина у Андреаса довольно-таки ощутимо болела — а как же без того?! но на вопрос о самочувствии он лишь пожимал плечами — мол, вполне терпимо. Все заживет, просто надо какое-то время немного перетерпеть.

Чтоб парню не натирало спину и еще больше не растревожило раны, решено было разложить продукты из заплечного мешка Андреаса в другие мешки, благо место в них появилось — все же пятеро взрослых людей едят не так и мало.

Дверь наружу открывали осторожно — мало ли кто может притаиться неподалеку? Однако на поляне, где находилась стоянка старателей, никого не было. Тишина, покой, безветрие, только где-то в вышине подают голоса птицы, радуясь восходящему солнцу. Только и остается надеяться на то, что для беглецов сегодняшний день обойдется без особых происшествий.

Брошенную стоянку покидали без излишней спешки: следовало хотя бы какое-то время соблюдать осторожность, внимательней всматриваться под ноги, чтоб не налететь на еще какой-нибудь сюрприз от старателей — ведь не просто же так они копали вокруг своего лагеря ловчие ямы и устанавливали самострел.

Лес тут был не такой густой, и потому утреннее солнце легко проходило сквозь кроны деревьев, ярко высвечивая все вокруг и позволяя замечать малейшие неровности почвы, сломанные ветки или звериные тропки. Предосторожность оказалась не лишней: на пути беглецов оказалась еще одна хорошо замаскированная ловчая яма, и не будь люди столь внимательны, то еще неизвестно, чем бы все могло закончиться.

Прошло, наверное, с четверть часа, когда меж стволов деревьев мелькнуло какое-то животное. Вернее, оно недолгое время бежало на довольно большом расстоянии от людей, со стороны наблюдая за ними, а те, в свою очередь, заметив ветвистые рога на голове зверя, решили, что это антилопа или небольшой олень. Правда, едва ли не у каждого в голове мелькнула одна и та же мысль: как бы сейчас вслед за антилопой вновь не объявился мирадж — тот самый охотник на оленей, заяц с желтой шерстью и витым рогом на лбу. Что ни говори, а вновь встречаться с этим неприятным созданием ни у кого не было ни малейшего желания. Правда, когда животное, что продвигалось вдали от отряда, в несколько прыжков преодолело немалое расстояние и встало на пути людей, то каждый подумал: а, чтоб тебя! лучше бы это был тот самый заяц…

Существо, стоящее в паре десятков шагов от людей, выглядело так, будто было сделано из двух самых разных животных. Изящное, точеное тело антилопы — и мощная тигриная голова с оскаленными зубами… Н-да, судя по этим жутковатым клыкам, травой зверь явно не питается.

Оглядывая неподвижно замерших людей, зверь рыкнул, и по телам беглецов словно пробежала холодная волна страха: это был голос грозного хищника, который к тому же вышел на охоту, и сейчас присматривается к возможной добыче, выбирая себе жертву. Так и вспомнишь вновь того зайчика с витым рогом во лбу — желтохвостый поступал примерно так же. Только вот тот зайчик, несмотря на свой рог и оскаленные зубы, все же выглядел довольно симпатично в своей ровной густой шубке, а шкура этого странного существа выглядела на редкость неопрятно — такое впечатление, словно неровные клочки шерсти были раскиданы по старой шубе, давно вытертой и побитой молью. Но куда больше поражали рога этого животного: огромные, кустистые, невероятно красивые, кое-где даже переплетенные между собой. Со стороны эти костистые отростки выглядели не просто красиво, а восхитительно. Только вот зубчатые края этих рогов были очень похожи на пилу и обладали остротой ножа, а кончики рогов куда больше напоминали хорошо заточенные пики. Страшно даже представить, что будет, если эти рога вонзятся в живую плоть…

— Это кто такой? — негромко спросил дядюшка.

— Анталоп… — так же негромко отозвался брат Титус.

— Брат Титус, ты глаза-то разуй! — буркнул брат Белтус. — Какая это, на хрен, антилопа?

— Да не антилопа, а анталоп! — брат Титус не сводил глаз со странного зверя. — Просто он внешне чем-то похож на большую антилопу.

При звуках человеческого голоса неведомый зверь зарычал громче, и сейчас в его голосе звучала уже явная угроза. Как видно, зверь уже хорошо знал, что это такое — человек, и теперь пытался напугать стоящих перед ним людей. Вообще-то это у него неплохо получалось: что ни говори, но вряд ли кому-то понравится немалая злость в тигрином рыке, а уж в сочетании с телом антилопы и страшноватыми пилообразными рогами все выглядело и вовсе жутковато.

— Ну, похож этот зверь на антилопу, или нет — тут еще как сказать… — дядюшка старался не шевелиться. — Брат Титус, что вы еще о нем знаете?

— Между прочим, это очень опасный и свирепый зверь, и даже самые смелые охотники не всегда решаются добыть его рога…

Ну, этого можно было бы и не говорить, и так все ясно, как понятно и то, на кого именно старатели поставили свой самострел, а заодно и накопали ловчих ям. Здорово, видно, их допек этот зверь с тигриной головой.

— Не знаю, как вас, а меня уже достали эти кровожадные твари! — выразил общее мнение брат Белтус. — Хоть бы для разнообразия один попался добрый и безвредный…

Меж тем анталопу, как видно, надоело всего лишь смотреть на добычу, и он вновь зарычал, а его хвост стал в ярости биться по бокам животного. Как видно, для начала этот зверь запугивает возможную жертву, и, вообще-то, это у него получается неплохо, во всяком случае, со стороны жутковато смотреть на то, как он показывает свои длинные желтоватые клыки, и бьет о землю ногой с тяжелым копытом. Ну, если таким сильным копытцем заехать кому-то в грудь или в голову, то несчастному бедолаге точно мало не покажется.

Само собой разумеется, люди понимали, что им надо постараться держаться как можно дальше от этого странного создания. Понятно, и то, что анталоп вот-вот кинется на людей, а когда на тебя нападает зверь с такими зубами и рогами, то у предполагаемой жертвы шансы выжить сводятся к нулю. Конечно, у каждого из беглецов в руке имеется меч, но против такого существа даже с оружием в руках сложно сражаться на равных.

— Быстро доставайте все свои ножи и кинжалы, у кого что есть… — все так же негромко скомандовал дядюшка. — Работаем по корпусу — там вряд ли промахнемся…

— Понятно…

— Ну, все достали оружие? — через несколько мгновений спросил дядюшка. — Бросаем!..

Все последующее произошло почти одновременно: анталоп чуть наклонил вперед свою голову, увенчанную рогами, и прыгнул на людей — как видно, он счел, что уже достаточно напугал предполагаемую добычу, и потому можно идти в атаку. Все так, только вот зверь никак не ожидал, что навстречу ему полетят ножи. Один из них только чиркнул по шкуре зверя, и отскочил в сторону, зато три остальных попали в цель, причем два из них вошли в тело анталопа едва ли не по рукоятку. От внезапной резкой боли анталоп передернулся в полете только что не всем телом, и едва не упал на землю, причем приземлился вовсе не там, где рассчитывал, а гораздо дальше от стоящих людей. Трудно сказать наверняка, насколько серьезные раны получил анталоп, но, упав на землю, зверь зарычал так яростно, что стало понятно — зверь ощущает настоящую боль.

Тем временем дядюшка продолжал:

— У кого еще есть оружие — бросаем в зверя! И всем рассредоточиться! Ни в коем случае не подпускать его к себе!

Однако и зверь не дремал. Несмотря на свои тяжелые рога и торчавшие в теле ножи, он кошачьим движением перекатился с боку на бок, вновь встал на ноги, и снова кинулся на людей. Кажется, объектом его нападения был дядя Эдвард: анталоп как-то сразу понял, кто является старшим в этой группе людей, и кого ему стоит остерегаться в первую очередь. Странно: любой другой хищник в первую очередь пытается захватить того, кто слабей, а этот зверь невесть отчего нападает на сильного. Похоже, такой выбор является что-то вроде соперничества, схватки на равных, или же утверждения собственного превосходства. Наверное, именно потому зверь и пытался накинуться на дядюшку Эдварда, и если бы люди вновь не бросили ножи в анталопа, то зверь вполне мог бы дотянуться до тела человека.

Пусть в этот раз до анталопа долетели всего лишь два ножа, но этого оказалось достаточно, и яростный рев зверя сменился визгом боли. Для этого были все основания: один из двух брошенных ножей вновь лишь чуть оцарапнул тело, зато второй вошел в тело наполовину, всерьез повредив левую ногу. С такой раной особо не попрыгаешь… К тому же в этом животном и без того сидели три ножа. Вряд ли с такими ранениями зверь долго протянет, но пока что он был полон сил и ярости.

Анталоп вновь упал на землю, поднялся, но вынужден был остановиться, в бессильной ярости ударяя хвостом по своим бокам. Зверь был совсем не глуп, и сообразил, что с этой двуногой добычей лучше не связываться, тем более что торчащие в его теле ножи уже давали знать о себе пронзительной болью. Понимая, что именно причиняет ему такие страдания, анталоп дотянулся до одного из ножей и зубами сумел вытащить его. Из раны тут же хлынула кровь, что, естественно, никак не могло улучшить состояние зверя. Какое-то время анталоп яростно рычал, глядя на стоящих людей налитыми кровью глазами, но все же решил, что для него будет лучше отступить: сейчас не до нападений, надо попытаться избавиться от железа в теле, а заодно следует и зализать раны, иначе можно быстро истечь кровью. К тому же в здешних местах всегда хватало тех, кто даже не придет, а примчится на запах только что пролитой крови…

И все же еще какое-то время зверь и люди еще смотрели друг на друга. Конечно, анталопу давно следовало бы отступить, но он не привык этого делать: быть побежденным — не для него. К тому же зверю никак не хотелось уходить от этой добычи, до которой он даже не сумел дотянуться, а она смогла нанести ему немало ранений: к сожалению, для сильно хищника осознать подобное, и смириться с этим было крайне сложно.

Кто знает, возможно, анталоп повторил бы свою попытку нападения, если бы не брат Белтус. Достав свой последний нож, он бросил его в зверя, только тот к этому времени уже был настороже и рогами отбил летящий нож. Повернувшись к монаху, хищник, у которого от слепой ярости едва не застилало глаза, хотел, было, наброситься на него, но возобладала все же разумная осторожность и вполне обоснованное опасение за свою жизнь. Взревев еще раз на прощение, анталоп развернулся, и побежал прочь, прихрамывая, и оставляя за собой на траве яркие капли крови.

— Надо же, ушел… — в голосе брата Титуса было куда больше удивления, чем радости. — Я на подобное развитие событий даже не рассчитывал…

— Вряд ли мы сумели б его победить, если бы этот зверь не тянул так долго, рыча и стараясь запугать нас… — помотал головой Андреас.

— Сдохнет ведь… — брат Белтус все еще смотрел в ту сторону, куда убежал анталоп. — Как пить дать, вдохнет! Жаль… А рога у него, скажу я вам, знатные!

— Если бы кто-то из нас оказался на этих рогах, то вряд ли в полной мере сумел бы оценить их красоту… — буркнул дядюшка. — Не ожидал, что мы сумеем так легко отбиться от этого зверя.

— Брат Андреас прав: если бы анталоп напал на нас сразу, то, скорей всего, мы бы ничего не сумели сделать… — брат Белтус все еще всматривался в чащу. — Но этот зверь, вместо того, чтоб атаковать, очень долго запугивал всех своим грозным рычанием. Вообще-то все правильно: неопытный человек от таких устрашающих звуков сразу теряется и впадает в панику, затем бросается в бегство, а анталопу только того и нужно. Ему ничего не стоит догнать удирающую добычу и ударить ее рогами в спину. Жертва наверняка оказывается насаженной на рога, и уже никуда не денется.

— А вот я так и не могу понять, как старатели могли так долго находиться в столь опасном месте, там, где обитает подобное существо… — недоуменно пожала плечами Абигейл. — Ведь не привязаны же они были друг к другу! Люди уже знали об этом звере, имели представление, насколько он опасен, ловушек понаделали, самострелы ставили… Почему же они не ушли из этого опасного места? Жизнь ведь куда дороже того, что можно извлечь из выработок!

— Ну, положим, в Запретных землях опасность находится повсюду… — философски изрек дядюшка. — И потом, очевидно, старатели рядом с местом своей стоянки добывали нечто очень ценное и в немалых количествах, раз предпочти рисковать… Так, пошли быстрей отсюда, и нам стоит прочитать про себя пару молитв ко всем Светлым Богам в благодарность за то, что мы остались живы…

Снова дорога по лесу, то есть надо продираться сквозь кусты, обходить завалы, уклоняться от хлещущих веток, постараться не споткнуться о торчащие из земли корни или не оступиться в небольшой ямке, скрытой под слоем мха… Вдобавок люди старались лишний раз не разговаривать, а вслушиваться в окружающие звуки — мало ли кто мог приближаться к небольшому отряду. Да и раненый анталоп как бы не вздумал отправиться в погоню…

Тем не менее, следовало радоваться хотя бы тому, что беглецы уже миновали болотистые места. Конечно, опасность от этого не становилась меньше, но хотя бы можно было не опасаться нападения жутковатых болотных тварей, которых, по словам брата Белтуса, там должно водиться просто немеряно.

Когда же в полдень люди остановились на отдых, то брат Белтус вздохнул, потирая ушибленную ногу:

— Надо же: на воздушном шаре вглубь Запретных земель мы долетели быстро, а вот чтоб выбраться отсюда назад, надо топать и топать…

— Ничего, потопаем… — усмехнулся дядюшка. — А потом и до нужного места дотопаем, тем более, что значительную часть пути до монастыря мы уже прошли.

— Хм, а ведь и верно… — протянул брат Титус. — Отмахали мы уже ой как немало, и если так же будет дальше…

— Не сглазь! — оборвал его брат Белтус. — Мало ли что…

После недолгого отдыха люди вновь отправились в путь. Окружающий лес постепенно менялся, хвойных деревьев становилось меньше, а их место занимали самые разные лиственные. Не раз между стволов мелькали какие-то животные, которых было сложно рассмотреть, но, к отряду они, по счастью не приближались, из засады тоже никто не набрасывался, так что беглецы шли без особых задержек.

Еще час пути по лесным чащобам — и люди вновь вышли к брошенной стоянке. Судя по всему, она тоже оставлена не так давно. Десятка полтора землянок, пара шалашей, которые были изготовлены не из веток, а из бревен, большой железный котел, валяющийся на земле…Конечно, можно было бы идти дальше, но беглецы, скорей уже по привычке, решили обойти брошенный лагерь, тем более, что так они поступали почти всегда, когда встречали такую вот стоянку, оставленную людьми.

Андреас проверял уже третью по счету землянку, когда понял, что дверь в нее не только не открывается, но еще и заперта изнутри, и все попытки открыть эту наглухо закрытую дверь оказались безуспешны. После условного сигнала, который подал молодой человек, к нему подошли остальные беглецы. К тому времени были уже проверены все остальные землянки, и везде людей встречало одно и то же: разгром и пустота… Неужели за этими дверями есть кто-то живой?

Новые усилия открыть запертую дверь, так же как и попытки достучаться или отозваться, закончились ничем. Что ж, вполне может оказаться и такое, что некто раненый умудрился спрятаться в землянке, закрыл за собой дверь, и немногим позже там скончался…

— Ладно, не стоит понапрасну шуметь… — остановил дядюшка брата Белтуса, который всерьез собрался высадить дверь. — Пустое занятие. Если бы там был кто-то живой, то давно б отозвался. Да и нам не стоит тут задерживаться…

В этот момент изнутри раздался чей-то голос:

— Кто вы такие? Что здесь делаете?

— Мимо шли!.. — огрызнулся брат Белтус. — А ты какого… туда забился? Отозваться раньше не мог? Мы тут чуть ли не на все Запретные земли орем, глотку надрываем!..

— А сколько вас? — продолжал расспрашивать незнакомец.

— Нас пятеро, а вот ты, судя по всему, находишься в гордом одиночестве, так?

— А вам что за дело?

— Ровным счетом никакого! Просто хотелось бы знать, что тут произошло?

— А то вы не догадываетесь…

— Слышь, мужик, хорош ломаться, нам твои загадки разгадывать некогда! — брат Белтус стал злиться. — Для подобных развлечений тут не место и не время. Если не желаешь разговаривать, то и нам тут делать нечего! На прощание можем пожелать тебе счастливо оставаться, после чего мы пойдем своей дорогой.

— Погодите… — было слышно, как за дверью заскрежетало и загремело, после чего эта самая дверь стала медленно отворяться, и из проема пахнуло чем-то тяжелым, болезненным, отбивающим всякое желание заходить внутрь. Да и тот человек, что открыл им дверь, не стоял, а почти что лежал на земляном полу. Похоже, самостоятельно ходить мужчина был не в состоянии, мог только ползать. Бледный, заросший щетиной, с трясущимися руками и сам дрожащий мелкой дрожью, он производил впечатление тяжело больного человека, который давно не видел дневного света. Сейчас, прикрыв глаза рукой от яркого солнца, он с жадным любопытством рассматривал стоящих перед ним людей.

— Ну, надо же, среди вас женщина… — чуть растерянно произнес он. — А я слышал, что их в Запретные земли не пускают…

— И правильно делают… — пробурчал брат Белтус. — Тут и мужикам-то делать нечего, не то что бабам… Лучше ответь: ты-то какого нечистого тут забыл?

— Это меня забыли… — горько улыбнулся мужчина. — Вернее, оставили умирать. С ногами у меня беда: какая-то здешняя тварь меня укусила, и я мало того, что обезножел, так ноги у меня вдобавок еще и гноиться стали. Вот я и забился в эту землянку, как в нору, и боюсь даже нос на воздух высунуть… Парни, вы или идите сюда, в эту землянку, или помогите мне выползти отсюда на солнце — я его уже давно не видел…

Если честно, то никому из людей не хотелось спускаться в темную землянку, откуда несло запахом болезни и нечистот, но мужчину было жаль, и потому Андреас и брат Титус осторожно подхватили мужчину, который чуть подрагивал, словно находился на холодном ветру, пронесли его на небольшое расстояние, и положили на траву. За это короткое время Андреас успел ощутить тяжелый дух, исходящий от незнакомца, и понял, что тот не лжет — у него, и верно, серьезные язвы на теле. Проще говоря — человек гниет заживо. Понятно теперь, отчего его трясет: горячее тело, сухие руки, потрескавшиеся губы, лихорадочно горящие глаза… Этот мужчина болен, причем болен тяжело, и болезнь прогрессирует. Жаль.

Сейчас, лучше рассмотрев незнакомца, Андреас понял, что тот вовсе не стар. Ему, похоже, нет еще и тридцати лет, да и внешне, несмотря на грязь, покрывающую его лицо, а вместе с тем и терзающую болезнь, мужчина все еще выглядит достаточно привлекательно. Правда, беспощадные солнечные лучи высветили и жутковатые синеватые пятна на теле человека — похоже, заражение крови пошло по всему телу…

— Ну и компания у вас подобралась… — незнакомец с трудом улыбнулся. — Трое монахов по одну мою грешную душу…

— Насчет твоей грешной души поговорим чуть позже… — перебил мужчину брат Белтус. — Лучше расскажи о себе и о том, что тут произошло. Где остальные старатели?

Незнакомец вздохнул, и принялся говорить, с трудом подбирая слова. Сказал, что его зовут Крайан, и он, как и все остальные, пришел в Запретные земли за богатством. Впрочем, за иным в эти места и не ходят. Неподалеку от этой стоянки находится место, где люди добывали сапфиры, и Крайан присоединился к здешним старателям. Между прочим, те сапфиры, что встречаются в этих местах, представляют собой камни удивительно насыщенного синего цвета, которые после обработки поражают своей глубиной. Во всяком случае, ювелиры едва ли не с рукам отрывают камни, найденные в этих местах, да и платят за них полновесной монетой.

Нравы в лагере старателей царили не просто жесткие, а даже суровые: безусловное подчинение приказам старшего, строгий распорядок дежурств и никакого самовольства. Впрочем, подобные жесткие порядки вполне объяснимы: когда вокруг опасность, надо вести себя не так, как тебе хочется, а сообразно общим интересам. Тот, кто не желал жить по негласно установленным законам, здесь не задерживался.

Крайан отработал здесь совсем недолго, когда его укусила какая-то ящерка, и вскоре у него стали отниматься ноги. Опытные старатели советовали ему: пока не поздно и пока есть силы, тебе нужно уходить со стоянки и направиться к монастырю — там, мол, монахи подлечат, у них в этом деле уже есть опыт! а не то вскоре можешь остаться без ног!.. Увы, он не послушался добрых советов, за что позже и поплатился. Ноги отнялись, ходить он уже почти не мог, а через какое-то время в лагерь нагрянули сатиры с нагами. Схватка была недолгой, и всех, кто мог ходить, наги увели с собой. Правда, перед тем сатиры как следует перешерстили личные вещи старателей, и забрали все ценное. Пришлые особо искали камни, добываемые старателями — как видно, сапфиры для чего-то были очень нужны незваным гостям.

Как он выжил? При нападении на лагерь был ранен, вдобавок хорошо получил по голове, свалился без сознания, и его, как видно, посчитали мертвым. Когда пришел в себя, то понял, что лежит в луже крови, неподалеку находятся тела еще нескольких убитых старателей. Единственное, на что у парня хватило сил, так это лишь на то, чтоб доползти до землянки, в которой ранее обитал, и укрыться там за крепкой дверью. Тела убитых старателей в тот же день звери растащили по лесам, а он… Увы, но болезнь, полученные ранения и большая потеря крови привели к тому, что он был не в состоянии уйти отсюда, а после воспалились полученные раны, и к тому же на него то и дело накатывают страшные головные боли…

Все эти дни он сидит здесь, в землянке, не решаясь выйти наружу, и понимая, что вряд ли сможет куда-то уйти. А еще он боится того, что в разгромленный лагерь вновь могут заявиться наги с сатирами, и вот тогда ему уже точно не спастись. По ночам в лагерь приходит местное зверье, рычит, пытается пробраться в землянку… Впрочем, иногда они приходят и днем.

К сожалению, полученные раны не просто дают о себе знать, а почти что подкосили его. Мало того, что он плохо себя чувствует, не в состоянии ходить — в последнее время только ползает, так еще его стали посещать кошмары, то и дело проваливается в беспамятство, а страх и отчаяние почти не отпускают его душу. Вот и сейчас он боялся открыть дверь землянки, потому что не мог понять, кто же пришел в разграбленный лагерь — люди или кто иной…

И хотя беглецы, в свою очередь, рассказали Крайану, что они спасаются от нагов, и по их следам идет погоня, мужчина их, похоже, не очень слушал. Его куда больше интересовало другое: вы возьмете меня с собой? Это вопрос он задал беглецам, и в словах мужчины было столько невысказанной надежды, что люди не знали, какими словами можно ответить на этот вопрос. Понятно, что и оставлять здесь раненого не стоит, но и как взять его с собой? Возможно, это звучит жестоко и цинично, но когда ты сам уходишь от погони, то нести с собой полностью обезножевшего человека… Подобное может привести к большим сложностям.

Брат Белтус осмотрел раненого, и лишь покачал головой: гангрена обеих ног, заражение крови, к тому же после удара по голове у парня плохо слушается правая сторона тела, и, кажется, этот же удар привел и к сотрясению головного мозга… Тут дело не просто плохо, а очень плохо.

— Я так понимаю, что буду вам в тягость? — устало спросил Крайан. Кажется, он все же надеялся, что его состояние не настолько критично.

— Мы еще пока не решили… — покачал головой дядя Эдвард.

— Хорошо, я спрошу по-другому… — мужчина посмотрел в глаза брату Белтусу. — У меня есть шанс выжить?

— Ну, всегда стоит надеяться на лучшее, однако в вашем случае… — брат Белтус отвел взгляд в сторону. — Не хочется обнадеживать понапрасну…

— Я все понял… — Крайан закрыл глаза и какое-то время молчал. Когда же он заговорил вновь, то его голос был спокоен, да и сам мужчина выглядел так, будто принял какое-то решение. — Надо смотреть правде в глаза: мне отсюда уже не уйти, а если даже вы меня понесете, то дорогу я вряд ли сумею выдержать, да и у вас на руках повисну мертвым грузом. Когда сейчас двое ваших парней меня всего лишь приподняли, и перенесли с места на место — даже за этот краткий миг у меня закружилась голова и к горлу подступила тошнота. Понятно, что долгого пути я не вынесу. И еще я бесконечно устал от той боли, что постоянно терзает меня, и с каждым днем эта боль становится все сильней и сильней. Хватит терпеть и понапрасну ждать чуда. Конечно, я — великий грешник, но Небеса, кажется, решили проявить ко мне милосердие, раз решили облегчить мой уход. Я не буду вам в тягость, но взамен попрошу вас об ответной услуге. Если вы сумеете выйти из этих проклятых земель, то исполните мою просьбу: передайте кое-что моей жене и моему ребенку. Ведь именно для того, чтоб обеспечить их, я и рискнул пойти сюда…

— Вы же, кажется, сказали, что тут обыскали все… — дядюшка взял в руки небольшой, но довольно увесистый мешочек, который протянул ему Крайан.

— А они у меня в тайнике лежали, и тот тайник был сооружен весьма хитро… — мужчина устало вздохнул. — Сатиры его не нашли. Я сейчас скажу вам, где живет моя семья… Если вы пообещаете передать им эти камни, то, возможно, и я смогу вам чем-то помочь… Мы договорились?

— Да… — кивнул головой дядюшка. — Я, граф Лиранский, обещаю вам, что если хотя бы один из нас сумеет живым покинуть пределы Запретных земель, то доставит эти камни вашей семье.

— Надо же, целый граф… — на изможденном лице мужчины появилось что-то вроде улыбки. — Выходит, не только у меня одного хватило ума пойти сюда… Хорошо, я вам верю. Ну, а если вы меня обманете, то грех ляжет на каждого из вас… Теперь скажите: в какую сторону вы собирались двигаться дальше?

— Туда… — дядя Эдвард махнул рукой направо.

— Не стоит… — устало сказал мужчина. — Не имею представления, остались ли там еще лагеря старателей, однако в том направлении их должно быть несколько, причем они расположены на совсем небольшом расстоянии один от другого. Чтоб вы знали: те лагеря достаточно большие, хорошо укрепленные, людей в них хватает, и тамошние старатели в состоянии долго держать оборону, а сражаться они будут до конца. Дело в том, что в тех местах добывают золото, а в одном из тех лагерей — алмазы, так что парни там подобрались серьезные, я бы даже сказал, отчаянные, из числа тех, что умеют держать в руках оружие, и кто может походя снести голову любому, не обратив на это особого внимания. Я, когда только в эти места пришел, пытался, было, там остаться, но меня не взяли — там требуются люди порезче…

— И вы пошли сюда?

— Да. Думал, здесь немного камешков скоплю — и уйду. Не вышло… Небеса знают, кого и как наказывать… Так вот, в тех лагерях уже наверняка побывали сатиры, так что и там вас встретит разруха и смерть. Если же тамошние парни каким-то невероятным образом сумели отбиться, то там вам тем более делать нечего. Прежде всего, сатиров в тех местах наверняка хватает, сидят если не под каждым вторым кустом, то под каждым десятым — без сомнений, следят за лагерями. Да и сами старатели, если кто-то из них еще остался в живых, при вашем появлении вряд ли будут разбираться, что за люди к ним пришли и откуда незваные гости взялись. Скорей всего, мужики сразу же начнут кидать в вас стрелы, а то и ножи. Говорю же — там собрались серьезные парни, которые предпочитают перебдить, чем недобдить. К тому же среди вас находится женщина, а многие из тех людей красоток не видели уже давненько… И еще одно: подле последней из тех стоянок находится небольшое болото, и его вам все одно придется обходить. По слухам, в том болотце обитают такие твари, с которыми лучше не встречаться.

— Что вы предлагаете? — спросил дядюшка.

— Для начала договориться… — мужчина неприятно усмехнулся. — Среди вас я вижу монахов монастыря Святого Кармиана. Не представляю, что им тут надо, но раз пришли, то у них есть свой интерес. Но и мне тоже кое-что нужно… Так вот, святые братья, вы тоже должны пообещать, что мои жена и сын не пострадают, и что вы никому не расскажете, где они находятся. Вас удивляет моя просьба?

— Хорошо… — кивнул головой брат Титус. — Даю вам слово.

Странная просьба от умирающего человека. Как правило, люди стараются не оставлять своих родных и близких в одиночестве, а для этого мужчины куда важней, чтоб никто не узнал, где живет вдова с ребенком. А если об этом отдельно просят служителей церкви… Хм, неизвестно, что подумали другие, а у Андреаса по этому поводу появились неприятные предположения.

Меж тем мужчина продолжал:

— Что ж, поверю вам на слово, у меня все одно нет иного выхода. Теперь что касается пути до монастыря… Вам следует идти туда… — Крайан махнул рукой чуть левее. — Вон, видите ту сосну? На ней есть три зарубки… В общем, если надо, то найдете. Через три дерева на очередном стволе снова будут зарубки, и так далее… Идите по этим отметкам, и вы здорово сократите свой путь до монастыря Святого Кармиана. Об этой дороге знали только те, кто работал здесь, на добыче сапфиров, и именно по этой дороге уходили те старатели, кто хотел покинуть Запретные земли. Вообще-то все, кто находился в этом лагере, давали клятву об этой дороге не говорить никому из чужаков, но сейчас у меня просто нет иного выхода, кроме как стать клятвопреступником. Еще одна нарушенная клятва… — мужчина горько улыбнулся. — Надеюсь, Небеса учтут, что я делаю это лишь для того, чтоб вы передали послание моей жене, а не то она, бедняжка, будет ждать моего возвращения до конца своих дней.

— Понимаю…

— Да не понимаете вы! — внезапно крикнул мужчина. — Никому из вас этого не понять! Мне страшно представить, что она останется одна-одинешенька, без помощи, без родственников, без меня… И зачем только я пошел в эти проклятые земли?!

— Беда в том, что уже ничего не исправить… — вздохнул брат Белтус.

— Это верно… Так вот, что касается той дороги. Конечно, — продолжал Крайан, — путь там тоже не простой, есть свои сложности, но все же идти там полегче, и не так опасно. Главное — обойдете стороной болота, а ведь именно в них обитают самые жуткие обитатели Запретных земель.

— Ну, кое-кого из тех тварей мы уже встречали.

— Вот именно, кое-кого… Там есть одно опасное место — низина, но она сравнительно небольшая, так что вы должны пройти ее быстро. Да, и обязательно постарайтесь сделать это днем.

— Мы поняли.

— Так, что еще вам надо знать насчет дороги? — мужчина потел лоб ладонью. — А, вспомнил! В нескольких местах по дороге вы встретите что-то вроде завалов из деревьев: сам я о них не имею представления, потому как той дорогой никогда не ходил, но старожилы утверждали, что в тех завалах можно сравнительно безопасно переночевать. Вернее, те, кто покидал здешний лагерь, именно так и поступали.

— Спасибо за эти сведения.

— Давайте оставим в стороне слова благодарности, сейчас не до них. Тот путь до монастыря, о котором знают немногие… Повторяю: я сделал не ради вас, а для того, чтоб вы сумели доставить сапфиры моей жене. Конечно, их не так много, как мне бы того хотелось, но на какое-то время ей хватит. И, пожалуйста, помогите ей, когда она будет продавать камни, а иначе ее обманут — ведь она из числа тех людей, что совсем не приспособлены к жизни!

— Хорошо. Обещаю.

— Помните о своем обещании, иначе Небеса не простят вам обмана. И еще мне бы не хотелось, чтоб мое бренное тело оказалось в зубах у здешнего зверья. Вы поняли, что я имею в виду?

— Да… — дядюшка кивнул головой.

— А сейчас я бы хотел исповедаться перед уходом в иной мир…

Через полчаса мужчины молча копали могилу у края поляны. Хотя земля был мягкой, корней в ней все же хватало, и потому работа шла не так быстро, как бы того хотелось людям. Вообще-то возле этого места, где сейчас беглецы выгребали землю, уже находились не менее трех десятков небольших холмиков, и теперь, выходит, будет больше на еще один…

Андреас то и дело бросал взгляд на поляну, туда, где лежало неподвижное тело мужчины. До того, как распрощаться с этим миром, Крайан о чем-то захотел поговорить с братом Титусом и братом Белтусом: по словам незнакомца, перед тем, умереть, он хотел исповедоваться, покаяться в грехах и получить прощение. О чем шла речь, и что говорил мужчина — неизвестно, но в конце той беседы брат Белтус положил свою руку на голову мужчины, словно снимая грехи, а брат Титус по-особому сложенными пальцами нанес Крайану молниеносный удар в шею… Все было кончено в мгновение ока.

Что тут скажешь? Наверное, иначе поступить было нельзя, да и другого выхода у людей в данный момент не существовало, только вот у каждого из беглецов на душе было не просто тяжело, а по-настоящему пакостно.

Когда погребение закончилось, то брат Белтус прочитал над могилой короткую молитву. Пора было уходить, тем более, что люди и так задержались здесь куда дольше, чем собирались. Все так, только вот перед тем, как покинуть это место, Андреас вновь обвел взглядом поляну, разгромленный лагерь, ряд небольших холмиков… Вновь в голову приходила мысль: стоят ли жизни людей те ценности, которые старатели могут вынести из Запретных земель? Давно уже идут разговоры о том, что, дескать, надо бы вообще запретить людям входить в Запретные земли. К сожалению, указами и запретами людей не остановишь, тут надо придумывать что-то иное, из разряда таких мер, что могли бы значительно уменьшить поток желающих разбогатеть в Запретных землях. Ведь что ни говори, а на одного обогатившегося счастливчика приходятся десятки тех, кто оставил здесь не только свое здоровье, но и саму жизнь.

На высокой сосне, о которой говорил Крайан, и верно, отыскались три зарубки, причем они были нанесены так умело, что с первого взгляда люди их и не отыскали. Потом, правда, рассмотрели, что у основания одной из веток три небольших насечки, которые словно сливались в знак, внешне напоминающий наконечник стрелы, причем острие этого наконечника указывало, в каком направлении нужно двигаться.

Первое время беглецы путались, не могли понять, куда именно указывают насечки, да и сами зарубки на очередном стволе не всегда умудрялись отыскать сразу. Однако прошло не так много времени, и взгляд людей начал уже привычно выхватывать три небольшие черточки на деревьях. Да, в свое время кто-то неведомый потратил немало труда для того, чтоб обозначить дорогу, и беглецам оставалось только надеяться на то, что вряд ли кто-то стал бы тратить столько сил на пустую работу.

Шли быстро, делая лишь короткие привалы. Надо было дойти хотя бы до одного из тех завалов, о котором говорил мужчина, а иначе придется ночевать на открытом месте, и в этом случае сомнительно, что хоть кто-то из всего отряда сумеет сомкнуть глаза. Что ни говори, но и здесь между стволами деревьев то и дело мелькают силуэты животных, причем некоторые из этих зверей подходят довольно близко к идущим людям. Увы, но при одном только взгляде на большинство этих зверюшек можно предположить с изрядной долей уверенности, что вряд ли эти существа питаются лишь ветками и травой. Следовало радоваться хотя бы тому, что звери пока не нападают на людей — как видно, знают, что те могут дать отпор.

До первого из завалов дошли, когда уже завечерело. К тому времени на землю начала спускаться темнота, а беглецы всерьез стали опасаться, что все же придется ночевать под открытым небом. Однако, увидев огромную кучу беспорядочно наваленных деревьев, вывороченных из земли с корнем, люди вначале растерялись — как тут можно ночевать?! Да возле этого хаотичного завала даже стоять страшно — как бы какое дерево случайно не скатилось на тебя и не раздавило в лепешку!

Впрочем, думай — не думай, а слова Крайана следовало проверить. Брат Белтус со всех сторон обошел завал, осмотрел его, и, к всеобщему удивлению, обнаружил на земле под одним из стволов нечто вроде небольшого лаза. Помянув нечистого, брат Белтус забрался в этот лаз, и вскоре выбрался назад весьма довольный. Оказывается, когда-то здесь, невесть по какой причине, разом рухнуло несколько десятков деревьев, и так получилось, что внизу эти падающие стволы образовали нечто вроде пустого пространства, пусть и не очень большого, то пятеро людей там вполне могли разместиться. Конечно, на земле, под стволами тех поваленных деревьев особых удобств не было, да и сквозь наваленные деревья вовсю просвечивало небо, но зато была полная уверенность в том, что под этим завалом вряд ли проползет хоть какой-то хищник. Главное — следить, чтоб ночью в лаз не полез кто-нибудь из местных обитателей, а не то, по словам брата Белтуса, внутри завала здорово попахивало шерстью: не исключено, что там была лежка какой-то зверюги. А что, все вполне логично: в лесу всегда отыщется желающий занять такое удобное место, особенно если ты живешь в столь опасных землях.

Решили быстро перекусить здесь, а потом сразу же забраться внутрь — что ни говори, а здешние места не располагают к долгому времяпрепровождению на открытом воздухе в вечернее время.

— Абигейл, на что вы там смотрите? — обратился Андреас к девушке. Ему хотелось хоть немного приободрить невесту, ведь на нее произвела достаточно тягостное впечатление смерть Крайана — недаром принцесса, хотя всю дорогу и держалась за ладонь жениха, но не произносила ни звука.

— Смотрите, какой милый зверек! — девушка не могла оторвать взгляд от непонятного создания, которое не торопясь ползло по дереву, лежащему едва ли не поверх всего завала. — Правда, он очень славный? Такая лапочка…

Взгляды людей невольно перенеслись на этого зверька. Действительно, причудливое создание: размером с небольшую таксу, внешне очень похожее на мышку, с большими розовыми ушами, забавной мордочкой и удивительно густой шерстью. Сейчас это милое существо ловко пробиралось по дереву, цепляясь за него лапками с длинными когтями, очень смахивающими на птичьи. Но самым необычным было то, как полз этот зверек — складываясь, словно гусеница. Забавно и необычно…

— Брат Титус, это что за чудо такое? — Андреас посмотрел на молодого послушника.

— Не знаю… — кажется, молодой человек был искренне удивлен. — В первый раз вижу такого зверя.

— Это вапалузи… — подал голос брат Белтус. — О нем не раз рассказывали старатели, и это один из тех немногих обитателей Запретных земель, к кому старатели относятся с определенной долей симпатии, и даже пытаются подкармливать. Помните, я совсем недавно досадовал, что нам на пути встречаются в основном хищники? Так вот, наконец-то нам попался зверь из числа тех, что не собираются перегрызать тебе глотку, хотя, по большому счету, лишний раз за этого зверька лучше не хвататься: видели, какие у него когти? Цапнет своей лапкой — враз прорежет руку до кости!

— Так он и вправду не опасен?

— Не трогай его — и опасности не будет, этот зверек первым не нападает. Вапалузи в основном питается древесными грибами и чагой, которые частенько растут именно на мертвых деревьях. Для этого зверька не стоит особого труда забраться и на верхушку самого высокого дерева. Вон, посмотрите, у него даже хвост на конце заострен, чтоб было удобнее забираться по отвесному стволу.

— Да, забавная зверюшка… — дядюшка, присев на одно из поваленных стволов, высыпал себе на ладонь часть камней из того мешочка, что незадолго до смерти ему передал Крайан. В свете солнца, почти скрывшегося за вершинами деревьев, необработанные сапфиры казались слишком темными и непривлекательными. Крупные и мелкие — они горкой лежали на ладони графа, и казалось странным, что из-за этих камней человек мог рисковать жизнью. Меж тем дядюшка продолжал:

— Насколько я могу судить, камни неплохие, совершенного синего цвета, хотя у большей части этих сапфиров вес не превышает десяти карат. Впрочем, тут есть и куда более крупные экземпляры, с весом, превышающим шестьдесят карат. Точнее сказать сложно, я все же не ювелир. Так, прикидываю на глазок… Мое мнение: за эти сапфиры должны неплохо заплатить, хотя, конечно, неопытного человека могут и обвести вокруг пальца…

Дядюшка ссыпал камни обратно в мешочек, туго затянул завязки на нем, и сунул тяжелый мешочек в карман.

— Ну, все, давайте забираться в середину этого завала, а не то вот-вот будет так темно, что и лаз не рассмотрим…

И верно, следовало поторопиться. Беглецы один за другим заползали в этот лаз. Впрочем, под землей надо было проползти совсем немного, после чего люди вновь оказывались на поверхности, среди нагромождения сухих веток и стволов. Потом нужно было преодолеть на четвереньках сравнительно небольшое расстояние — и беглецы оказались словно в середине шалаша. Правда, в этом шалаше можно было передвигаться только на четвереньках, да и места там было сравнительно немного, но пятеро усталых людей все же сумели расположиться на ночлег, и даже, если можно так выразиться, с небольшими удобствами. Дело в том, что земля в этом месте была усыпана толстым слоем старой хвои — опала с вывороченных деревьев, и потому каждому из людей казалось, что он лежит на удобной теплой подстилке.

Абигейл прилегла рядом с Андреасом, но по-прежнему не выпускала из своей руки его ладонь. Сейчас молодой человек чувствовал тепло, исходящее от тела девушки, и ему вовсе не хотелось от нее отодвигаться. Частенько бывает так, что мужчина, сам не понимая того, ищет опору в женщине, и это как раз был именно тот случай. За эти несколько дней Адриан настолько привык к присутствию Абигейл рядом с собой и к тому, что ответственность за принцессу целиком лежит на нем, что сейчас молодому человеку становилось немного не по себе, когда этой девушки не было рядом. Конечно, это было еще не любовь, но постоянная потребность быть рядом с кем-то тоже дорогого стоит.

Еще у Андреаса очень болели раны на спине — судя по всему, в них все же попала какая-то грязь. Днем, когда пробирались по лесу, боль была не так ощутима, но сейчас, когда тело гудело от устали, боль от ранений дала знать о себе с новой силой. На одном из привалов Абигейл хотела, было, осмотреть спину жениха, но тот отмахнулся — мол, не стоит на это время тратить, вечером посмотрим… Правда, вечером времени на это не хватило, чему Андреас в глубине души был даже рад: прежде всего, не хочется видеть расстроенное лицо Абигейл, а вместе с тем теплилась надежда на то, что за ночь раны пойдут на поправку.

Темнота и особая ночная тишина, которая бывает только в ночном лесу. Откуда-то раздавались непонятные звуки, подвывания, уханье, стоны… Лес жил своей жизнью, опасной и страшноватой, и было понятно, что на охоту сейчас выходят ночные обитатели Запретных земель.

Люди молча лежали, смотрели на те редкие звезды, что были видны сквозь скопление веток и древесины, но сон ни к кому не шел, и дело здесь было не только в сильной усталости, но и в том, что произошло с Крайаном. Вообще-то сразу же после его смерти между людьми словно появилась некая недосказанность, а такие вещи очень тревожат и не дают покоя, а вместе с тем вносят шероховатости в отношения.

Первым не выдержал дядюшка, и задал вопрос, который интересовал всех.

— Брат Титус, что вы намерены делать?

— Что вы имеете в виду? — отозвался тот, хотя и так было понятно, о чем именно спрашивал его дядя Эдвард.

— Я говорю о Крайане, и о его признании. И потом, он взял с нас обещание, что его жена и сын не пострадают…

Да, короткий рассказ Крайана не выходил у беглецов из головы. Как оказалось, этот человек был родом из семьи мелкопоместного дворянина, в которой было более десяти детей обоего пола, а вот с деньгами, увы, в той семейке было совсем небогато. Папаша, чтоб не тратить последние средства на приданое дочерям и военную амуницию сыновьям, счел за лучшее чуть ли не всех своих деток отправить в монастыри, замаливать как свои грехи, так и чужие. Беда в том, что молодому парню монастырская жизнь была нужна примерно так же, как гость в горле, и с того времени, как он переступил порог монастыря, в голове у парнишки было единственное желание — покинуть стены обители.

На одном из церковных празднований молодой монах повстречал юную монахиню, и между молодыми людьми сразу же возникло сильное чувство, которое у парочки хватило ума скрыть от посторонних. А если учесть, что девушка тоже не горела особым желанием оставаться Божьей невестой, то молодые люди быстро пришли к выводу: им обоим не стоит связывать свою дальнейшую судьбу со служением Небесам. Проще говоря, дело закончилось тем, что парочка сбежала.

Тех небольших денег, что они сумели раздобыть перед побегом, хватило только на то, чтоб добраться до одного из далеких портовых городов — там молодые люди намеревались сесть на корабль, уходящий в чужие страны. К сожалению, на подобный проезд и дальнейшее обустройство на новом месте требовались деньги, и немалые, а вот с ними-то у парочки был полный напряг — проще говоря, денег не было. К тому же оба молодых беглеца были родом из дворянских семей, и какому-либо мастерству не обучены. Хорошо еще, что удалось устроиться на проживание у бедной одинокой старушки, сочинив убедительное повествование о том, что они — ее дальние родственники с материнской стороны.

Однако когда у беглой парочки родился сын — вот тогда новоиспеченным супругам (вернее, мужем и женой они были только на словах — приходить в церковь для заключения брака им было слишком опасно) всерьез пришлось призадуматься о том, что им делать дальше. Оставаться в родной стране было слишком рискованно — их усиленно разыскивали, куда-либо уехать не было возможности, от родни помощи ожидать не стило…

Вот тогда-то беглый монах и решил пойти в Запретные земли, немного заработать для того, чтоб покинуть эту страну. Конечно, молодая жена была против, умоляла одуматься, безостановочно лила слезы, но остановить супруга от опрометчивого поступка так и не сумела. Ну, а конец этой истории уже известен…

Почему дядя Эдвард интересовался у брата Титуса о том, что он собирается делать? Беда в том, что побег из монастыря — одно из тягчайших преступлений, которое может совершить служитель культа, и оно, это преступление, целиком подходило под юрисдикцию Святой инквизиции, проще говоря, брат Титус обязан не только задержать преступников, но и сообщить о них вышестоящему начальству, дабы правосудие покарало согрешивших. Беглянку должны арестовать, и передать ее церковному суду, а что он решит — о том известно лишь Небесам, хотя и без того понятно, что на прощение бывшей монахине рассчитывать не стоит. С одной стороны, все верно — закон есть закон! но с другой стороны не знаешь, что и сказать: похоже, у молодых людей, и верно, была настоящая любовь: недаром, даже умирая, парень думал только о том, как будет жить его семья…

— Господин граф, вас интересует, что я намерен сделать в отношении этой грешницы и ее сына в том случае, если мы выйдем из Запретных земель? — спокойно поинтересовался брат Титус.

— Да. Мне знаком устав вашего ордена, и я знаю, что, несмотря на все клятвы и обещания, вы имеете полное право их нарушить, если в этом появится необходимость.

— Дело не в необходимости, а в том, как тот или иной член нашего ордена понимает справедливость и служение Небесам, а я всего лишь скромный исполнитель воли церкви… — поправил дядюшку брат Титус. — Что же касается этого грешника, который сейчас держит ответ перед высшим судом за свои тяжкие проступки… Если мы вернемся, то я намерен сообщить, что встретил этого человека здесь, в Запретных землях, и что он погиб от моей руки. Еще скажу, что незадолго до смерти он раскаялся в совершенных им ошибках.

— А те сапфиры, что он добыл? — поинтересовался брат Белтус. — Их вы тоже отдадите Святой инквизиции?

— Лично я на его теле ничего не нашел… — невозмутимо ответил брат Титус. — Если граф Лиранский все же сумел отыскать в разгромленном лагере какие-либо ценности, то он вправе распорядиться ими по своему усмотрению. Может даже отдать их какой-либо бедной женщине, в одиночестве воспитывающей своего ребенка. Хотя будь я на месте графа, отдал бы камни ювелиру, а женщине отнес деньги, полученные за эти сапфиры. Так надежней.

Возникла долгая пауза, после чего раздался чуть удивленный голос брата Белтуса.

— Ну, господин инквизитор, я никак не ожидал от вас подобного благородства!

— Да при чем тут какое-то благородство? — ого, а вот теперь и в голосе брата Титуса слышатся чуть раздраженные нотки. — Будь моя воля, я бы сам эту грешницу отволок на церковный суд, и попросил отнестись к ней без сочувствия и ненужной жалости! Кстати, господин граф, вы правы в том, что меня не остановили бы зароки и обещания, данные тому погибшему человеку: клятвенные слова, которые мы говорим грешникам, но не сдерживаем их, вряд ли будет сурово караться на Небесах.

— Простите, брат Титус, но я не понимаю вашей логики! — в голосе дядюшки была неподдельная заинтересованность. — Вы помогли уйти на Небеса Крайану…

— Для некоторых заблудших душ смерть — это благо.

— Но вы решили помочь жене этого человека…

— Этой женщине я бы помогать не стал. Все дело в том бедном ребенке… — вздохнул молодой инквизитор. — Если его мать будет взята под стражу, то маленький ребенок останется совсем один. Вряд ли его возьмут родственники родителей, ведь этот малыш будет для них вечным напоминанием о грехе его отца и матери, и к тому же рожденным вне брака… Да его там просто заклюют!

— Но ведь есть же приюты для сирот…

— Все еще не поняли? Тогда постараюсь пояснить, хотя все и без того проще простого. Дело в том, что я — из числа подкидышей, то есть тех детей, кого родители приносят к монастырю, и укладывают на крыльцо — мол, у нас нет возможности взять в семью еще один рот. Или же некоторые люди таким вот простым способом избавляются от ненужных младенцев: и убивать не надо, то бишь греха на душе нет, а вместе с тем о том нежелательном дитятке можно легко забыть, и жить далее со спокойной совестью — в приюте о нем позаботятся, вырастят, уму-разуму научат… В общем, я рос и воспитывался в церковном приюте, и не понаслышке знаю, что это такое. Не скажу, что монахи были жестокими людьми, скорее, суровыми и жесткими, а к нам, своим подопечным, они относились без особой любви, но вот любое ослушание или проступок воспитанников наказывался не просто строго, а очень строго. И порядки там были установлены такие, которые можно охарактеризовать как казарменно-тюремные, хотя и с чуть более мягким режимом. К тому же леность и праздность в монастырском приюте отнюдь не в почете, и детей заставляют работать с самого сопливого возраста, ибо праздность — один из грехов. Надо, чтобы руки постоянно были заняты делом, тогда и ненужным мыслям в голове будет нечего делать.

— Да, я слышал, что в монастырских приютах весьма строгий устав… — согласился дядюшка.

— Надо не слышать, а какое-то время пожить в тех условиях — вот тогда многое будет восприниматься по-иному. Есть одна особенность: те дети, что росли в такой атмосфере с младенчества, считали подобную строгость и жесткие ограничения вполне естественным поведением и нормальным жизненным укладом, а вот те ребятишки, что попадали в приют позже, с двух-трех лет — эти очень сложно привыкали к суровым реалиям церковного приюта. Наверное, дома им было тоже не очень-то весело и сытно, но все же оказаться в неласковом и холодном мире этого пристанища для всех домашних детей оказывалось самым настоящим потрясением, с которым многие так и не смогли справиться. Складывалось впечатление, что эти дети словно попадали в свершено иной мир, в котором им было крайне сложно выжить. А уж смертность среди таких домашних детишек была, скажу я вам, просто огромной! Если говорить коротко, то тогда я насмотрелся всякого, и понял одно: если в будущем я смогу сделать так, чтоб какой-то ребенок избежал помещения в монастырский приют, то я предприму для этого все возможное и невозможное. Как видите, все просто, и безо всяких сюсюканий и сопливого благородства.

— Надо же, господин инквизитор, у вас, оказывается, есть сердце… — протянул брат Белтус.

— Скажу вам больше, брат Белтус: у меня есть кулак, и он уже давно чешется, до такой степени ему хочется заехать вам в зубы! — огрызнулся молодой инквизитор. — Боюсь, что в один далеко не прекрасный момент эмоции возобладают над разумом, и у вас, брат Белтус, станет меньше на пару зубов.

— Погодите! — вмешался дядюшка. — Брат Титус, но ведь этот человек исповедовался вам перед… своим уходом, и если вас в Святой инквизиции попросят рассказать о том, в чем именно беглый монах покаялся в своей исповеди, то согласно тем же правилам вашего ордена, то которых вы нам только что поведали…

— Да, этот человек исповедовался нам с братом Белтусом — и что с того? — усмехнулся брат Титус. — Как вы знаете, тайна исповеди священна, и я не собираюсь рассказывать направо и налево о том, что нам поведал этот грешник в последние минуты своей жизни. Конечно, меня, как, впрочем, и брата Белтуса, особым разрешением от Церковного совета могут заставить раскрыть тайну исповеди — такое допускается в исключительных случаях. Только вот я (как, думаю, и брат Белтус) всегда могу сказать, что этот грешник рассказал нам о своем бегстве из монастыря, причем сбежал он вместе с монашкой, но вот о дальнейшей судьбе этой клятвопреступницы не произнес ни слова.

— Пожалуй, я с вами согласен… — с готовностью подхватил это предположение брат Белтус. — О беглой монашке он упомянул лишь вскользь, и больше о ней не сказал ничего. Очевидно, вскоре после побега их пути разошлись…

— Совершенно верно, разошлись… — вздохнул брат Титус. — Причем безвозвратно. Так частенько случается, когда люди совершают поступки, несовместимые с понятиями долга, морали и нравственности… Повторяю: я делаю это только ради ребенка, а уж никак не для спасения этой грешной женщины. Судя по словам Крайана, она хорошая мать, так пусть у невинного младенца будет хотя бы один из любящих родителей. Конечно, отец и мать этого дитяти — сущие болваны, и заслуживают самого сурового наказания, но пусть у ребенка в будущем все сложится хорошо. Во всяком случае, об этом я буду молить Светлые Небеса.

— Брат Титус… — теперь уже и Абигейл решилась задать вопрос. — А вами не жаль этих людей? Я имею в виду несчастных влюбленных…

— Принцесса, по отношению к этой парочке следует подобрать несколько иные выражения. Люди вступают в монастырские стены, чтоб служить Небесам, а не себе. Конечно, нередки случаи, когда некто облачается в монашеские одежды не по своей воле, а по настоянию родных и близких. Пример тому — эти молодые люди. У юноши и девушки, хотя они и приняли постриг, тем не менее, не было цели навек остаться пол сенью монастырских стен, душа жаждала иного, и эта парочка воспылала друг к другу грешной любовью… Ладно, такое иногда случается. Знаете, что им следовало делать? Помалкивать о своих чувствах, и подать в Церковный совет просьбу с разрешением покинуть монастырь в связи с тем, что приняли постриг не по собственному желанию, а по настоянию родных, и потому не чувствуют у себя должного призвания к служению. Конечно, дело это непростое, хлопотное, да и на рассмотрение подобной просьбы уйдет немало времени.

— Сколько именно?

— До нескольких лет. Тем не менее, это единственный правильный путь разрешения подобного вопроса. Во всяком случае, у этих олухов был неплохой шанс добиться своего законным путем, хотя, говоря по чести, давление на этих молодых людей оказывалось бы немалое. Вместо этого парочка предпочла удрать в тщетной надежде на то, что их никто и никогда не найдет. Наивные.

— А если бы им отказали в просьбе? — продолжала допытываться Абигейл.

— Ну, не они первые выражают желание покинуть стены обители, и, к сожалению, не последние. Кстати, существуют даже специальные стряпчие по улаживанию подобных дел, и опыт у тех стряпчих немалый. Во всяком случае, вначале стоило попытаться решить дело законным путем. Так ведь нет, решили пойти напролом… И вот результат.

— Знаете, господин инквизитор, вы меня настолько удивили, что я даже согласен лишний раз промолчать, и без дела не высказывать вслух свои критические замечания насчет вас… — усмехнулся брат Белтус. — Хочется надеяться, что подобное человеколюбие вы сохраните и в дальнейшем.

— У каждого из нас свое мнение о справедливости и служению Небесам… — кажется, брат Титус был явно не прочь подискутировать на эту тему, и ничего не имеет против долгих ночных бесед. — Для примера возьмем ваше недолгое пребывание в застенках инквизиции…

— Вы, наверное, хотите сказать, в подвалах инквизиции.

— Нет, я имел в виду именно застенки. По счастью, вы не знаете, что такое настоящие пыточные подвалы, и не приведи Небеса вам туда попасть!

— Надеюсь, что тот ваш служитель, что сумел вытащить из тюрьмы Нарлу, окажется там обязательно! — вновь не выдержал брат Белтус.

— Не сомневайтесь, эти места он не минует! — в голосе брата Титуса слышалась уверенность человека, который привык доводить дело до конца. — И ему предстоит долгое и тяжкое покаяние за свою слабость и глупость. Кстати, принцесса, в вашей стране, в Бенлиоре, в ближайшее время тоже понадобится хорошая чистка. Правда, позиции Святой инквизиции там всерьез ослаблены, и вам понадобится помощь со стороны.

— Что, будете отправлять на костер всех, на кого падет хоть малейшее подозрение в лояльности к нынешнему принцу-консорту? — вновь не удержался от ехидного замечания брат Белтус.

— Весьма примитивное и однобокое толкование целей и задач нашего ордена… — брат Титус даже бровью не повел. — Принцесса, я, разумеется, прошу прощения за свои слова, но ваша сестра, королева Эмирил, вот-вот умрет, и вам придется наводить порядок железной рукой. Нравится вам это, или нет, но обойтись без нашей помощи, особенно в первое время, вам будет крайне сложно. Кстати, одна из самых главных задач — захватить мужа вашей сестры, нынешнего принца-консорта, причем не одного, а вместе с его братом. А еще надо срочно отыскать всех тех прихлебателей и лизоблюдов, кто помогал Найгарлу, этому так называемому принцу-консорту, устраивать бардак в Бенлиоре, а заодно и разорять страну под шумок. Предстоит выкорчевать с корнем все то, что этот двуногий наг вместе со своими подручными успел насадить в Бенлиоре. Требуется узнать его связи, друзей, помощников, и многое другое. Кстати, с подручными этого нага тоже будет отдельный разговор.

— Брат Титус, если я вас правильно понял, то те, кто помогал змеелюдям, отправятся на костер… — теперь уже и Андреас вмешался в разговор.

— Верно, таким людям не место в этом мире… — хмыкнул брат Титус. — Кстати, можно не сомневаться, что после окончания следствия будет проведена публичная стрижка паршивых овец, то бишь помощников Найгарла, а это, вообще-то, работа долгая. Так что инквизиторам придется постараться — их ждут долгие труды.

— Но ведь там могут оказаться и невиновные! Оговор, ложный донос, клевета… — в памяти Андреаса снова возник тот горький дым, стоящий над площадью. — Да мало ли у некоторых людей причин отправить своего недруга на костер!

— Давайте об этом поговорим позже… — вздохнул брат Титус. — Сейчас для нас главное — дойти до монастыря, а там уж как пойдет по накатанной…

— Кстати, брат Титус, сколько вам было лет, когда вас забрали из приюта? — спросил Андреас.

— Девять. В то время я уже считался взрослым парнем… Что это? Вернее, сказать, кто?

Впрочем, этот вопрос задавал себе каждый из беглецов, и было, из-за чего. Дело в том, что вверху завала появилась какая-то тень, а еще через мгновение на лежащих людей уставились чьи-то ярко-красные глаза, горящие, словно угли. Похоже, это существо хорошо видело в темноте, да и нюх у него был неплохой — ведь не просто же так оно попыталось протиснуться к людям сквозь мешанину ветвей и стволов, но эта попытка закончилась ничем. Рассерженная зверюга разразилась шипением, которое то и дело перебивало странное мяуканье, куда больше напоминающим голос взбешенной кошки. Хвала Небесам, это не наги! Конечно, в темноте было сложно определить размеры животного, но все же можно было прикинуть на глазок, что этот зверь величиной с крупную рысь.

Устрашающе порычав, зверь спрыгнул с поваленных деревьев и сунулся к лазу, по которому беглецы забирались внутрь этого завала. Э, похоже, что беглецы (как это и предполагал брат Белтус), расположились на ночевку в логове этого зверя. Вот он и злится, что кто-то посмел сунуться в то место, которое он считает своей территорией.

Прошло еще несколько мгновений, и зверь вновь подал голос, но на этот раз в его рычании слышались боль и ярость. Ну, этого и следовало ожидать, ведь сейчас так легко внутрь было не попасть: дело в том, что брат Титус, который забирался в лаз последним, укрепил на входе несколько ножей острием вперед, а чуть дальше установил поперек лаза меч. Теперь снаружи внутрь попасть было очень сложно, а каждый, кто пытался это сделать, рисковал получить серьезные ранения, в чем этот зверь и удостоверился на собственной шкуре.

Не переставая зло полушипеть-полумяукать, зверь вновь запрыгнул на завал, и, как и прежде, вновь безуспешно попытался забраться внутрь, а судя по возрастающему рычанию зверя, он все более и более злился. Когти этого непонятного хищника царапали по древесине, и на людей стала осыпаться древесная труха…

— Ну, все, хватит разговоров! — скомандовал дядюшка. — К тому же они не совсем по делу, начинаем касаться отвлеченных тем. И потом, хотя мы и стараемся говорить негромко, но звуки наших голосов разносятся в потемках все же довольно далеко, а ночных охотников тут хватает. С дежурствами мы с вами определились уже заранее, так что на посту остается один, а остальным — спать. Завтра опять долгая дорога, так что сейчас желаю всем спокойной ночи.

Эта ночь на открытом воздухе прошла относительно спокойно, хотя почти все это время как на самом завале, так и подле него появлялись самые разные звери, привлеченные запахом человеческих тел. Правда, что это были за звери — в темноте рассмотреть почти невозможно, просто дежурные отметили, что то и дело появляются тени разнообразной величины, да и звуки их голосов были совсем не похожи один на другой, визг сменялся рычанием, а то и совершенно непонятными булькающими и квакающими голосами. Понятно, что к наваленным в кучу деревьям подходят самые разные звери, и вряд ли для того, чтоб просто посмотреть на тех, кто забился в самую середину этого жуткого нагромождения веток и стволов. Очевидно и то, что про лаз знали многие из местных обитателей, а кто не знал, то все же соображал, каким образом можно забраться внутрь и добраться до желанной добычи, и если бы не острые клинки, предусмотрительно поставленные братом Титусом, то еще неизвестно, чем бы закончилась эта ночевка под открытым небом. Недаром у лаза то и дело раздавался визг боли и злое рычание — судя по всему, за ночь на лезвия напоролся не один зверь. Кое-кто пытался даже рыть землю неподалеку от лаза, но быстро оставил это пустое занятие.

Ночное зверье пропало с восходом солнца. Что ж, в Запретных землях беглецами благополучно пережита еще одна ночь. Уже легче…

Сборы и еда много времени не заняли, и люди стали собираться в дорогу. Несмотря на протесты Андреаса, его все же заставили показать раненую спину, и, судя по испуганно охнувшей Абигейл, ничего хорошего там не было. Вердикт брата Белтуса был коротким: раны воспалены и всерьез загноились, как бы ни произошло заражения крови. В общем, надо успеть придти в монастырь до того, как пойдут серьезные осложнения, а иначе все может закончиться весьма плачевно.

Конечно, слышать все это весьма неприятно, но куда хуже видеть расстроенное лицо Абигейл и сочувствие в глазах товарищей. Конечно, спина болит здорово, да и парень сам понимает, что от начинающих воспаляться ран его начинает чуть лихорадить, но это не причина для того, чтоб страдать и хвататься за голову. В конце концов, он не красная девица, перетерпит какое-то время. Главное — дать всем понять, что у него все в порядке.

— Ну, может, с ранами на спине что и не так, но чувствую я себя нормально… — Андреас постарался, чтоб его слова прозвучали достаточно правдиво. — Если б вы, брат Белтус, не наговорили всяких страшилок, то я бы и представления не имел о том, будто у меня что-то не в порядке. Короче, не валяем дурака, и не обращаем внимания на мелочи, не стоящие внимания.

Кажется, эти слова успокоили почти всех, кроме Абигейл. Она ничего не сказала, но при этом так смотрела на своего жениха, что Андреас понял — обмануть девушку ему не удалось. Ну, теперь она будет следить за ним во все глаза, и если заметит, что ее ненаглядный плохо себя чувствует, то вряд ли будет молчать. Вот именно потому Андреасу и надо вести себя так, будто он здоров и чувствует себя замечательно — не хватало еще ныть всю дорогу и, жалуясь на боль и плохое самочувствие, сковывая при том продвижение отряда.

Беглецы прошли по лесу совсем немного, когда случилось непредвиденное. Отряд шел мимо немного ельника, когда откуда-то сверху на дядю Эдварда стремглав метнулось серо-рыжеватое пятно: это какой-то хищник выбрал себе добычу и накинулся на предполагаемую жертву. Почему выбор зверя пал на дядю Эдварда? Объяснение очень простое: дядюшка шел последним в цепочке, а хищник нападал из засады, рассчитывая на то, чтоб убить жертву и утащить ее с собой.

По счастью, замысел зверя не сработал: дядюшка каким-то непонятным образом успел заметить летящее на него пятно, и потому сумел немного отклониться в сторону. Эффект неожиданности здесь сработал не полной мерой, тем более что люди краем глаза успели уловить момент нападения, только вот предпринять ничего смогли, потому как все произошло очень быстро: послышалось что-то вроде удара, дядя Эдвард просто-таки отлетел в сторону, к нему вновь метнулся зверь, рычание, хрип…

Впрочем, люди тоже не дремали — сказалась постоянная настороженность последних дней, когда беглецы чуть ли не каждое мгновение ожидали возможного нападения: брат Белтус еще не успел полностью развернуться на шум, а из его руки уже вылетел нож прямо в того зверя, что вновь кинулся к лежащему дяде Эдварду. Мгновение спустя свой нож в оскаленную морду хищника бросил и брат Титус. И хотя оба ножа лишь оцарапали невероятно ловкого и быстрого зверя, он все же остановился в нескольких шагах от лежащего человека, оскалил зубы и громко зарычал: похоже, пытался доказать людям, что не намерен отдавать им свою возможную добычу.

— Нельзя позволить этой зверюге подойти к нашему парню!.. — крикнул брат Белтус. — Ни в коем случае нельзя! Если только он попытается ударить своим хвостом лежащего, то все может всерьез осложнится!.. И в глаза этой твари не смотрите — она вам в голову быстро тумана напустит!..

Меж тем дядя Эдвард, хотя и находился на земле в довольно неудобной позе, все же сумел достать меч, и наставил его в сторону зверя. Хм, — невольно отметил про себя Андреас, — а ведь дядюшка держит оружие в левой руке, хотя он правша. Неужели поранился? Плохо, если так. Хотя крови не видно, зато заплечный мешок дяди распорот в нескольких местах, и почти все его содержимое валяется на земле.

Тем люди во все глаза смотрели на непонятного зверя, стоящего перед ними. Вначале, глянув на пятнистую шкуру животного, да и на самого зверя, Андреас решил, было, что перед ними находится леопард, но почти сразу же понял, что ошибается. Зверь, стоящий перед ними, был крупнее той большой дикой кошки, да и строение тела куда больше напоминало тигриное, а взгляд узких ярко-красных глаз не только пугал и ошарашивал, но наводил на возможную жертву нечто, похожее на оцепенение. Во всяком случае, Андреасу пришлось сделать над собой усилие, чтоб отогнать невесть откуда накатившие дурноту и головокружение.

Но даже не это поражало в звере, а его невероятный хвост: вначале обычный, такой же, как и у всех кошачьих, он постепенно переходил в костяное утолщение, внешне куда больше напоминающее самую настоящую дубинку, покрытую короткими шипами. Устрашающе оружие охоты, бьющее наповал. Да уж, если со всего мощного звериного размаха обрушить такую вот «дубинку» кому-то на голову, то бедную головушку если не снесет напрочь, то, без сомнения, проломит насквозь. Неудивительно, что брат Белтус предупреждал — зверя нельзя подпускать к лежащему на земле человеку, хотя хищник, судя по всему, не намерен уходить без добычи. Вон, поднялась шерсть на загривке, оскалил пасть, полную острых клыков, да и свой хвост-дубинку держит так, что понятно — пустит ее в дело с секунды до секунды. Этой зверюге нужно сделать всего лишь один прыжок, чтоб оказаться возле дяди Эдварда, и обрушить на него удар своего страшного хвоста…

И тут брат Белтус издал резко-обрывочный свист, довольно неприятный на слух. Абигейл невольно схватилась за уши, да и дядюшка чуть поморщился — они впервые слышали подобное, но Андреасу и брату Титусу этот звук был хорошо знаком — именно так отпугивали вайранов, тех черных птиц, похожих на ворон, что иногда нападали на людей и животных. Удивительно, но при первых же трелях зверь чуть прижал уши, а шерсть на его загривке немного опала. Прошло еще несколько мгновений — и хищник, испуганно мяукнув, метнулся прочь. Одним махом он заскочил на высокое дерево, быстро вскарабкался по стволу, и скрылся в густых ветвях, и только тогда брат Белтус прекратил свист. Ну, надо же, такого люди никак не ожидали увидеть!

— Хвала Небесам, вы его прогнали! — брат Титус проследил взглядом за убегающим зверем. — Надо же нам было повстречать это отродье Темных Небес! Не зря этого зверя так не любили в прошлом!

— Дядя, вы как, идти можете? — Андреас бросился к дядюшке, который с трудом поднимался с земли.

— Кажется, да… — тот медленно поднимался с земли.

— Вы ранены? Смотрю, у вас правая рука не работает?

— Я еще не понял… А как вы умудрились прогнать эту зверюгу?

— Потом объясню. Не стоит задерживаться, пошли дальше… — скомандовал брат Белтус. — Здесь слишком опасно — этот зверь обычно не уходит далеко от своей территории. Отойдем на какое-то расстояние, а там посмотрим, что с вами… Кстати, господа хорошие, не стоит собирать рассыпанную еду из разодранного мешка — все одно некогда раскладывать ее по тем заплечным мешкам, что еще остались…

Оглядываясь по сторонам, люди двинулись дальше. Андреас, глядя на дядю Эдварда, понимал, что досталось тому неплохо — вот, идет с явным трудом, да еще и немного прихрамывает. И надо же было откуда-то появиться этой непонятной зверюге! Впрочем, что иного можно ожидать от обитателей Запретных земель?

На отдых остановились лишь тогда, когда брат Белтус счел, что отряд отошел на нужное расстояние от места обитания этого непонятного зверя. Там решили передохнуть, а брат Белтус стал осматривать дядюшку, чтоб выяснить, насколько он пострадал от нападения, ну, и заодно рассказывая о том непонятном создании, что только что напало на них. Оказывается, этого зверя называют щепокотжил, и он, как и очень многие обитатели Запретных земель, очень опасен. Старатели много рассказывали об этом создании, в том числе и о том, что он охотится лишь на своей, строго ограниченно территории, за пределы которой старается не выходить. Обитает это существо в основном на деревьях, нападает, как правило, из засады, при этом нанося жертве сильнейший удар своим жутким хвостом. Обычно одного удара хватает, но если жертва еще пытается сопротивляться, то щепокотжил или добивает ее хвостом, или пускает в дело когти и зубы, после чего хищник уносит свою добычу на дерево, где и съедает ее. Конечно, в исключительных случаях бывает и такое, что жертва так быстро не сдается, пытается сопротивляться изо вех сил — все же в Запретных землях обитают самые разные существа! но для этого у щепокотжила имеется тот самый гипнотический взгляд, который может доделать то, с чем не может справиться грубая сила.

Самое удивительное состоит в том, что этот хищник до жути опасается только одного создания — и это, как ни странно, птица. Вайраны, те, что стрелой надают с неба на своих жертв, повадками чем-то сходны со щепокотжилом, и, как ни странно, сами любят нападать на этого зверя. Старатели, возвращающиеся из Запретных земель, не единожды рассказывали о том, как на их глазах стая из нескольких вайранов разом нападала на щепокотжила, и тот стремглав удирал от них, куда глаза глядят. Потому-то старатели и знали, каким образом можно отогнать этого зверя, если, конечно, они успеют это сделать до того, как он накинется на свою жертву. Правда, не у всех получалось научиться нужному свисту, который бояться как вайраны так и щепокотжил, но тут уж ничего не поделаешь — кому какое счастье…

— Значит, так, господин граф, можете считать, что вам снова повезло! — делал вывод брат Белтус, закончив осмотр. — У вас сломана правая рука, пара ребер, ушиблена коленная чашечка, куча синяков… Можно пережить.

— И вы считаете, что мне повезло? — усмехнулся дядюшка, глядя на то, как брат Титус сооружает лубок для его сломанной руки.

— Брат Белтус сказал истинную правду — вам невероятно повезло… — подал голос молодой инквизитор. — Вы заметили метнувшегося к вам зверя — и успели отклониться, а потому удар хвоста щепокотжила пришелся не на голову или позвоночник (к слову сказать, они были бы сразу же раздроблены), а на заплечный мешок. Что же касается руки и ребер — то их задело всего лишь вскользь. Понимаю: сейчас вам больно, но тут уж ничего не поделаешь. Вернетесь — благодарственные свечки в храме поставите за свое чудесное спасение, причем тех свечек должно быть числом поболее.

— Как же я теперь с мечом буду обходиться? — вздохнул дядя. — Нам же еще идти и идти…

— Зато левая рука цела… — отмахнулся брат Белтус, отрезая от подола дядюшкиной рубашки здоровенный лоскут ткани. — И голова на месте.

— Последнее особенно радует… — буркнул дядюшка.

Когда беглецы вновь отправились в путь, раненая рука дяди Эдварда лежала в лубке на крепкой перевязи. Конечно, дядюшка, как и племянник — оба ничем не выдавали того, как им тяжело идти, но иначе поступить просто нельзя. Надо собраться с силами, и идти дальше, тем более что пройти осталось куда меньше, чем они уже преодолели. Эх, дойти бы до монастыря, а уж там можно и отдохнуть, и, жалея себя, полежать в кровати, отдаваясь в заботливые руки тамошних врачей!

В этот раз шли чуть медленнее, хотя дядюшка и не показывал вида, что его что-то беспокоит, но каждому было понятно, что со сломанной рукой и больной ногой идти тяжело. Потому-то в течение дня привалы бывали чаще, чем раньше.

Радовало то, что зверья по дороге попадалось куда меньше, чем в предыдущие дни. Крайан был прав — здесь все же идти немного поспокойнее. Конечно, не раз на пути беглецов появлялись непонятные звери, но, по счастью, дальше устрашающих звуков и грозного рычания дело не доходило, а на подобное можно почти не обращать внимания.

Куда удивительнее было то, что отряд перестал встречать на своем пути стоянки старателей: такое впечатление, что никто и никогда здесь ничего не добывал, хотя следы пребывания людей здесь все же встречались. Однако брата Белтуса подобное как раз порадовало: по его словам, в Запретных землях есть такое место, вернее, полоса земли, в которой почти нет ничего из тех ценностей, за которыми охотятся старатели. Похоже, сейчас беглецы идут именно по той небогатой полосе. Если же, действительно, дело обстоит таким образом, то можно радоваться: беглецы, пусть и медленно, но приближаются к монастырю! Конечно, путь до него еще неблизкий, но все же можно рассчитать конец дороги. Сколько еще идти? Пару-тройку дней, если, конечно, по дороге не случиться ничего необычного.

Хотя дядя Эдвард всеми силами и пытался не задерживать продвижение отряда, но все же ближе к вечеру стало заметно, насколько он устал и вымотан. Андреас тоже чувствовал себя далеко не лучшим образом, и постоянно искал глазами место очередного отдыха: тот несчастный беглый монах говорил, что должен быть очередной завал, в котором можно безбоязненно переночевать, только вот то долгожданное место все никак не встречалось.

Самое интересное в том, что беглецы его едва не прошли. Вернее, они набрели на поваленное дерево просто-таки исполинских размеров, в котором зияло огромное дупло. Люди остановились подле этого дерева всего лишь на короткий отдых, но неугомонный брат Белтус все же рискнул заглянуть внутрь дупла, и через короткое время до слуха людей донесся его счастливый голос:

— Пришли! Это и есть то самое место для ночевки!

Как оказалось, внутри это дерево было почти целиком полое, и лежало на чем-то, напоминающем яму для добычи песка. Скорей всего, когда-то здесь была выработка, правда, что именно тут добывали — осталось непонятным. Впрочем, никого из беглецов ответ на этот вопрос и не интересовал. Главное — тут можно сравнительно безопасно переночевать. Более того: в яме лежал кусок древесины, почти полностью совпадающий размерами с дупло. Конечно, не сказать, что он идеально совпадал с краями отверстия в дереве, но спасибо и за то, что есть.

Дно ямы было сплошь устлано старыми ветками: кто-то из тех старателей, что был здесь ранее, позаботился об удобном месте для сна. Верно, иначе бы пришлось спать прямо на песке. Конечно, неплохо бы нарубить свежих веток, но люди так устали, что решили обойтись имеющимися.

Андреас, стоило ему только присесть на ветки, сразу понял, что сегодняшнюю ночь ему лучше спать на животе: спину жгло так, что было понятно — пошло воспаление. Что ж, насколько сумеет — будет молчать, а там, может, и до монастыря недалеко… В общем, стоит надеяться на лучшее, все одно ничего другого не остается.

Тем временем брат Титус закрыл отверстие в дупле, и внутри стало совсем темно. Ничего, уставшим людям сейчас не до разговоров, отдохнуть бы…

Абигейл, которая прилегла рядом с Андреасом, положила свою прохладную ладонь на лоб жениха. Похоже, результат ее расстроил, потому что она прошептала парню на ухо:

— Адриан, у вас жар!

— Абигейл, давайте пока об этом никому не будем говорить… — так же тихо прошептал девушке Андреас. — Пару дней я продержусь, а там уже и конец пути близок.

— Ох, Адриан… — в голосе девушки были слезы.

— Абигейл, вы лучше подвиньтесь поближе ко мне — так теплее…

— Ох, Адриан… — чуть ли не всхлипнула девушка. — Конечно, я никуда от вас не уйду!

— Кстати, брат Белтус… — раздался голос дяди Эдварда. Надо же, его, кажется, не берет даже усталость и ранения! — Брат Белтус, как я понял, мы пока идем верно, только вот о какой низине говорил Крайан?

— Кажется, я понимаю, о каком месте идет речь… — отозвался монах. — Там особо никто не ходит — ни целебных трав нет, ни полезных ископаемых, но зато имеется лихорадка и всякая дрянь вроде тамошнего зверья. Не болотные твари, конечно, но тоже ничего хорошего. Главное, особо не задерживаться, это место следует пройти поскорей…

Дальнейшего разговора Андреас уже не слышал — провалился в глубокий сон, словно в омут. Что там брат Белтус говорил: следует побыстрей пройти низину? Ничего, пройдем.