Тень могущества

7

Утро встретило меня неприветливо.

Куда уж как весело — сначала слушать стоны и вопли похмельных орков (а это звУчище почище звуковой дорожки к видеореальности «Мертвецкие мертвецы» сим-личности Джона Карпентера), а потом быть свидетелем (хотя бы и пассивным — поскольку глаз я не открывал) сборов в дорогу.

Судя по прорезающим пространство бара звукам, орки отдавливали пальцы, наступали на ещё не совсем проснувшихся товарищей, сталкивались у выхода и заставляли меня забыть о том, что их было всего-то четыре особи. Звуковая картина происходящего заставляла предположить, что на работу опаздывает целый дивизион орков, числом не менее двухсот штыков.

За короткие четверть часа, показавшихся мне вечностью, я узнал три совершенно неизвестных мне матерных выражения, описывающих редчайшие случаи межвидового некрофилического инцеста, услышал шум двух небольших драк и, похоже, чуть было не стал жертвой опрокинутого стола. К счастью, не того, который служил мне в качестве оркоубежища.

Наконец шумная компания исчезла. Но насладиться вновь обретённой тишиной (а скорее — только что воцарившейся, поскольку храпят орки ничуть не тише, чем собираются на работу) мне не удалось.

Кто-то с жутким, скрежещущим писком ножек о пол сдвинул защищавший мою голову столик, лишив меня спасительной тени.

В «Орчатнике» окон нет — в Тёмном мире они нужны для чего угодно, только не для освещения — но это-то и было самым худшим вариантом.

Потому что лампы дневного света, используемые Нобом, вполне могли бы работать в качестве фотовспышек.

Я зажмурился, выругался, резко привёл тело в вертикальное положение и открыл глаза. Всё это я проделал одновременно, и, если кто-то полагает, что зажмуриться и открыть глаза в одно и то же время невозможно, то ему явно не доводилось вскакивать по утрам от яркого света, включенного заботливыми родственниками.

Человек, разбудивший меня с иезуитской жестокостью, к моим родственникам не относился, что, впрочем, участи моей не облегчало.

— Офицер Стерлинг! — рассмотрел я через слепящий свет смутно знакомый по вчерашнему дню силуэт. — Вы охренели — без предварительного согласования будить старшего если не по званию, то хотя бы по возрасту?

— Стоун! — крикнул Ноб из-за стойки, — Если ещё раз выругаешься при даме, я тебе все зубы пересчитаю.

В подтверждение этого тезиса послышался противный свист электромотора, раскручивающего ту клешню, что заменяла бармену кисть.

Я предпочёл не развивать опасную для моих зубов тему и протёр глаза, восстанавливая способность к зрительному восприятию ситуации.

Офицер Стерлинг сидела на столике, когда-то (всего минуту назад) служившем мне спальной принадлежностью и неспешно полировала лезвие меча суконной тряпочкой. По глазам эльфки о её настроении было судить невозможно — их закрывали шикарные тёмные очки антикварной формы. Не иначе, принадлежавшие самому Киану Ривзу в бытность его мессией.

Ноб стоял за стойкой и с завидным постоянством вытирал стаканы. Иногда мне начинало казаться, что бармен специально берётся за стакан всякий раз, стоит мне посмотреть в его сторону. Правда, судя по каплям на стекле, Ноб их для разнообразия помыл.

— Приношу свои извинения перед всеми присутствующими: за грехи, сделанные и несделанные, слова, сказанные и несказанные, и мысли, э-э… подуманные, но несвершённые! — кисло отбарабанил я, со скрипом приводя скелет в относительно вертикальное (45 градусов к стене) положение.

— Годится в качестве молитвы, — одобрительно кивнул Ноб, я же посмотрел на часы, укреплённые над барной стойкой.

Семь утра.

— И надо было меня будить в такую рань? — вопросил я в пространство, опасливо покосившись на Айви. Поди её разбери, в каком эльфка настроении. Откочерыжит голову — и поминай как звали. Ну их, этих детей Толкина, не понять им утреннего состояния человека, вот уже полгода не появлявшегося на работе вовремя. Поправка: все эти месяцы вообще там не появлявшегося.

А что мне там делать? Стрелять позовут, а бумажные папки в архиве, кои следует перекладывать с места на место исключительно в целях имитации рабочей деятельности, ещё ни разу не попытались от меня сбежать — хотя я, честное слово, не стал бы им пенять на это.

— Я бы хотела заняться расследованием, если ты, конечно, не возражаешь, — угольно-чёрные пятна на лице девушки выглядели просто устрашающе.

Возражать не хотелось.

— Ага! — я улыбнулся в предвкушении. Не то чтобы я любил давать окорот настырным новичкам, но в данном случае я и впрямь решил выяснить, кто в доме хозяин.

— Стажёр-детектив Стерлинг! — рявкнул я так, что у меня самого заложило уши. — Доложите, каковы, по вашему мнению, должны быть первые действия следовательской бригады?

— Осмотр места преступления, покуда разные идиоты не уничтожили все следы! — молодцевато выпрямилась Айви, проделав некое сложное движение мечом, означавшее, по всей видимости, салют.

— Очень неплохо для начала! — согласился я преувеличенно напористым тоном. — К сожалению, убитый — большая шишка, так что всё мало-мальски стоящее уже затоптали и упрятали в целях обострения межведомственного соперничества.

— Гм… — в столь же бодром стиле протянула Айви, — предлагаете воспользоваться телепатией? Или собственными источниками в соперничающих ведомствах?

— Никак нет — за отсутствием таковых! — сбавил ёрнический тон я — Мы с тобой будем разрабатывать самую дохлую версию. Потому что все прочие улики быстро превратятся в политические рычаги, нам неинтересные.

Убийство было совершено больше суток назад, так что очевидно — по горячему следу никого не поймали… или не захотели ловить, что одно и то же, а отчёт криминалистов — если он и содержал что-то путное — уже отредактировали так, что и Гуттенберг не признал бы используемые в шрифте буквы.

Что присутствия на месте преступления не отменяет, конечно. Я, как и любой человек в этом городе, от воображения отучен «мозгомойкой»; мне нужна конкретная картинка.

— Убийство в порту, — поразмыслил я, — Где именно?

— Пакгауз 1024, в северо-западной части. Приморский терминал.

— Это плохо. Наверняка там уже всё вычистили. — Корабли нынче ходили гораздо реже — по причине вечно штормящего моря и острой дороговизны угля, но всё же много чаще, чем самолёты. — Хотел бы я знать, что там понадобилось убитому. Подпольные бои?

— Не могу знать, сэр! — Айви окончательно перешла на словарь «Краткого военно-полевого разговорника для нижних чинов». — Но позволю себе заметить, что, поскольку убийство было совершено вчера ночью, срок трёхдневного полицейского карантина никак не мог истечь!

Я только усмехнулся. Чтобы кто-то позволил складу три дня пустовать — невероятно! Но, с другой стороны, сенаторов убивают тоже не каждый день. В любом случае, не повод отсиживаться в баре, мечтая о том, что всё образуется само собой.

— Ладно, детектив Стерлинг, слушай мою команду… — я вспомнил о своём статусе и поправился. — Вернее, настоятельную рекомендацию. Встречаемся в десять у пакгауза — полагаю, моих сыскных способностей хватит для его отыскания. А до того — доложишь шефу о ходе расследования и посмотришь, не обрёл ли наш «призрак» имя официально. Ну и, разумеется — рапорт тех патрульных «скорохватов», которые обнаружили тело. Ясно?

— Вполне, — отозвалась эльфка, переключившись на нормальный режим речи, — А ты?

— Воспользуюсь преимуществом иррегулярного полицейского служащего — ещё немного посплю.

Айви фыркнула. Но от комментариев воздержалась — просто вышла, не попрощавшись.

Я, кряхтя от тщательно симулируемой ломоты в суставах, подошёл к барной стойке.

— Я передам Молли, что она получила отставку, — улыбнулся Ноб, заставив меня проклясть всех этих идиотов, неспособных мыслить прямо, чётко и ясно.

Как я, например.

Вообще-то, похоже на то, что я единственный умею так мыслить.

Это странно, но я не отчаиваюсь. Когда-нибудь я их всех всё равно перевоспитаю.

Я разворачиваю к себе монитор Нобова сетевика — он никак не раскошелится на голографический сенсорный дисплей. А может, просто пытается создать атмосферу киберпанковской старины. Отправляю на известный мне адрес короткое сообщение.

В ожидании ответа настраиваю программу новостей.

Ничего нового — ещё несколько смертей от «восемьдесятчетвёртого» гриппа, предупреждение Комитета Экологической Безопасности о том, что раскочегаренная радиооблучением со спутников атмосфера вновь встала на дыбы, обрушив на САСШ ураган со скоростью ветра в 150 м/с. Над Кэп-сити включен купол плазменно-баллистической защиты, так что гражданам, чувствительным к электромагнитному излучению лучше поберечься.

Ответное сообщение содержало только несколько цифр. То же место. Тот же час.

Я натягиваю плащ, шляпу и выхожу на улицу. До десяти мне предстоит сделать кучу дел.

Маршрут, которым я иду используется мной нечасто.

Свободно, прогулочным шагом, дойти до угла — регистратор над баром работает исправно, но вряд ли подслеповатый глазок бронированной камеры сумеет разобрать что-то большее, чем плащ и шляпа. Кинематограмма — сиречь анализ походки — конечно, останется, но она уликой на суде служить не может.

Пока.

На углу досчитать до десяти — за это время камера наблюдения, установленная на «волчьем солнышке» опишет полный круг и вырубится на пять секунд для экономии ресурсов памяти видеопоста.

Пересечь улицу. Тут опасаться нечего — регистраторы уличная шпана громит едва ли не раньше, чем их устанавливают. Потому что они мешают ночному промыслу.

Большого Брата обмануть невозможно — слишком много чутких глаз и ушей окружают тебя. Но чем чаще выходишь из поля зрения камер, тем меньше вопросов задаст следственный отдел, когда припрут.

Пакетик с нужным мне снадобьем я выудил из под крышки мусорного бака, установленного точно под регистратором — буквально за пару минут до моего прихода кто-то швырнул пакет с несмываемой краской в линзу прибора.

Рулончик с юанями лёг на место пакетика. В принципе деньги мог забрать кто угодно, но я в это не верил. Раз я до сих пор получаю зелье, встряхивающее мою гормональную систему, значит и поставщик на другом конце цепочки исправно получает мои взносы.

Если бы деньги не дошли, то меня, по всему вероятию, просто внесли бы в чёрный список… и в этом синдикате мне не продали бы уже ничего. Никогда.

Сейчас даже у наркоторговцев есть свои компьютерные базы.

Переждав неторопливый проход «Ока Саурона» над своей головой я вышел из переулка и отправился к станции монора.

Ушёл я, впрочем, недалеко. Уже метров через сто мои колени отчётливо задрожали, голова закружилась и я почувствовал, что того и гляди рухну в мусорную кучу… чтобы уже не встать.

Приступ.

Мне повезло, что шатать меня начало в густой тени, точно под стойкой прожектора. Предательский круг света от направленного отражателя лампы начинался в паре ярдов от меня и уходил куда то вдаль, по направлению к «Орчатнику» и блеклому кирпичу домов.

Те, кого прихватило на свету — не важно что, болезнь, похмелье или постнаркотический отходняк — быстро попадали в когти и лапы вампиров. Пожалуй, единственные существа, всё ещё небезразличные к людской судьбе.

Внизу свет опасен, потому что выдаёт твоё местонахождение тем, кто притаился во тьме.

Колотун усиливался, и я скрипнул зубами — это плохо, когда даже не можешь даже рассердиться на болезнь. Но что делать, если у меня даже адреналин — и тот заёмный.

Я закинул голову вверх. Чернота. Мрак. Здесь не было даже свинцового неба.

Рука сама собой поползла в карман, скользя по ребристой рукояти револьвера, опускаясь глубже.

На самом дне кармана пряталась лента капсулок в желатиновой оболочке. «Чёрный вихрь». Наркотик, превращающий человека в опьяневшего бога. Божка, упивающегося вседозволенностью.

Доводящий реакцию и чёткость чувств до беспредельного уровня. Увеличивающий скорость сокращения мышц до физического предела возможностей мышечной ткани.

Раскочегаривающий гормональную систему до состояния парового котла перед взрывом и заставляющий твой мозг работать с такой скоростью, что мир вокруг замирает.

Наркотик, отменно заставляющий утратить чувство реальности. Я сам видел, как любители «чёрного вихря» пытались бегать по стенам и летать.

Получалось плохо.

Я сунул капсулу под язык.

Улыбнулся, чувствуя, как лопающийся желатин выпускает заключённые внутрь горькие капельки.

«Вихрь» страшен не химической зависимостью — она ничто по сравнению с такими вещичками, как «бархатные сны» или «серебряный шёлк». Сложнее избежать соблазна вновь почувствовать себя богом. Дать реальности пинка под зад.

Но «вихрь» дорог. За сумму, которую я истратил на десяток невзрачных капсулок, сляпанных на химзаводе в каком-нибудь медвежьем углу можно было приобрести месячную дозу «шёлка». Потому что человек, приторговывающий «вихрем» может получить срок не за наркодилерство, а за полноценную «измену интересам САСШ».

Как карта ляжет.

Потому что «вихрь» — боевой стимулятор. Один из тех препаратов, которые сделали военлордов теми, кем они стали сейчас. Потому что прежде генетики была химия допингов, отработанная на сотнях профессиональных спортсменов. И стимуляторы, приравненные к оружию. От «зомби», превращающего человека в исполнительную куклу, до «ледка», отрубающего мозг человека от нервных окончаний.

Впрочем, для меня «безумие бога» не оружие и не удовольствие, а лекарство.

Или, если я ошибаюсь, лишь вариант дурмана. Просто одни дурманят себя химическим бегством из реальности, другие, напротив, пытаются заставить реальность наполнить всё их существо.

Тот доктор, который и посоветовал мне «безумие» вместо обычных лекарств, посоветовал тайно, выйдя на продуваемую всеми ветрами крышу офиса, где приходилось кричать, чтобы услышать друг друга, объяснил мне, в чём дело.

Китайский нейрофаг мало того, что превращает нервы в подобие изъеденных кислотой размахрившихся канатов. Синапсы съёживаются и перестают выполнять свою работу. И для того, чтобы заполнить, образующиеся пустоты, и требуется серьёзная, шоковая стимуляция.

Конечно, «вихрь» — сильнодействующее средство. Есть «мягкие» стимуляторы, действующие гораздо более щадящим образом. Можно также заняться экстремальным спортом, которым повально увлечены все наши политические лидеры. Но если у вас нет денег на горнолыжные курорты и сверхдорогие курсы разрешённых препаратов, то самоё дешёвое — это «вихрь».

Вот только в последнее время потребность в химических встрясках стала наступать гораздо чаще.

Капсулы рассосались, но «безумие» почему-то не спешило к своему слуге, прячась где-то в окружающем меня сером тумане.

Из темноты вдруг выплыл желтоватый листок бумаги, приобретший неожиданную резкость. «Церковь Электронного Рая» — сообщала густо-чёрная надпись готическим шрифтом в центре листка. Чуть ниже, гораздо мельче, курсивом бежали буквы «Мистерии оживления! Души умерших говорят с вами! Придите и уверуйте!». Я моргнул и листок бумаги исчез в окружавшей меня темноте.

Я стоял — а сознание моё плыло, покачиваясь как поплавок на безбрежных просторах океана. Где-то неподалёку притаился сон, тот самый сон, от которого невозможно пробудиться.

Я с трудом нащупал рукоять револьвера. Вытащил увесистый слиток сизой стали — старая, очень старая модель; антик, стоящий безумных денег. Старьё популярно среди копов — потому что табельные «интеллектуальники», сами решающие, в каких случаях стрелять, а в каких и повременить, погубили не одного не сумевшего выстрелить вовремя полицейского.

Поднёс ствол к уху и дёрнул спусковой крючок.

Выстрел прозвучал как отдалённый раскат грома, но следующий, как удар молота по листовому железу врезался в моё сознание, заставив резко ощутить реальность проиходящего.

Обычную действительность серых, покрытых плесенью стен, мусора под ногами и отдалённых прожекторов, висящих под потолком.

Я с трудом поднялся на ноги. К коленям прилипли пакеты из под каких-то сластей, покрыв мои брюки липким сиропом. Ухо заложило.

Плевать.

Я чувствовал себя ограбленным.

Врач предупреждал и об этом.

«Как только «вихрь» перестанет действовать» — говорил этот сухонький старичок, до дрожи боявшийся возвращения в аляскинские лагеря, — «Считайте, что у вас осталось не больше месяца. Чтобы вам там не говорили все остальные».

По поводу «остальных» доктор мог бы и не беспокоиться. На них у меня всё равно не было денег.

Компания каких-то милого вида парней в чёрных плащах с отворотами — верно, очередная команда вампиров — повернула было ко мне, но, заметив в моей руке оружие, благоразумно сменила курс.

Подождав, пока последний вампир скроется за поворотом, я опустил оружие в карман, нащупал пуговку наушника и воткнул его в ухо, наполнив пустоту черепа раскатами древнего, как сам мир, панка.

Классика — это вещь!

По крайней мере, скрежещущий голос, проклинающий весь мир, исправно заставлял жить дальше.

Я посмотрел на часы. Девять.

Если я хотел успеть к складам, следовало поторопиться.

Восточный терминал, расположенный на побережье был очередным памятником проектам прошлого — вроде «Ионного щита», спутников погодного контроля и Статуи Благоденствия.

В принципе, сама идея мощной транспортной развязки на северо-востоке САСШ, по сути, целого города в городе — из пирсов, посадочных полос, железнодорожных и шоссейных развязок, складов, пакгаузов, ремонтных цехов и доков, с собственным жилым районом для рабочих и докеров, офисными зданиями всевозможных контор и департаментов крупных фирм, причастных к приёму и отправлению грузов, «Мегапорта» для мегаполиса», не содержала в себе ничего нового или оригинального.

На бумаге проект этого терминала казался сказкой, на деле «мегапорт» оказался кошмаром.

Сквозь взбаламученную атмосферу пробивался не всякий самолёт — даже если находили дефицитный керосин. Правда, грузов, оправдывающих такую срочность, было немного. Проржавелых тысячетонных калош грузовых транспортов, пробивающихся через вечное десятибаллье штормящего моря было несколько больше, но и с ними порт был загружен хорошо если наполовину.

Хотя и эти цифры впечатляли.

Самую же большую проблему создавало пересечение интересов, ибо терминал оказался в ведении всех существующих полицейских служб — от таможни, министерства юстиции и налоговой службы до железнодорожной полиции и береговой охраны.

Наиболее разумным выходом представлялось создать единую систему безопасности «мегапорта» — её и создали, не отменив, однако, полномочий прочих ведомств.

В конечном счёте терминал был полностью заброшен в организационном плане, являя собой нечто вроде карты феодальной Европы — с пересечением вассальных обязанностей, иммунитетных и баналитетных прав, где любая экономическая деятельность тормозилась необходимостью давать отчёт десяткам чиновников разного ранга.

Прекращения грузовых операций это, естественно, не означало. Даже крупные корпорации, предпочитавшие строить собственные грузовые терминалы охотно пользовались складами «мегапорта» для разнообразного мухлежа. А необходимость борьбы с оным выдвинула необходимость ответа на животрепещущий вопрос «кто виноват».

Эрго — «мегапорт» чохом отдали в ведение Управления полиции Восточного побережья во всём, что касалось криминала, предоставив грузы таможенному управлению. На фактической стороне дела это сказалось мало — слишком много ведомств так или иначе касались своими делами терминала, но общественность получила своего козла отпущения и вздохнула спокойно. Кто бы не натворил дел — даже если парни из УСС подрались с ребятами Гувера из-за грузов, находившихся в ведении Агентства по наркотикам и были накрыты служащими Госдепа в содружестве с береговой стражей — пальцами тыкали в Восточное.

Именно поэтому проведение расследования на этой «земле» было равносильно административному самоубийству. Не говоря уже о самоубийстве политическом — если принять во внимание личность убитого.

Очевидно, куча ароматно пахнущей субстанции, в которую я влип, была несколько больше, чем это почудилось мне поначалу.

Порт, полукольцом окружённый тяжёлыми башнями высотных блоков, прорезанных узкими ущельями, в которых скрывались бетонированные трубы транспортных развязок, находился на самом краю дымчато-серого купола ПБЗ.

Над портом раскинулось небо, в котором не было серого свинца — небо было голубым, по-праздничному ярким, пронизанным солнечными лучами. И торопиться туда совершенно не хотелось.

Покинув кабину монора я начал растерянно озираться по сторонам.

Всякий намёк на организованность исчезал в пересечении многочисленных служебных проездов, погрузочных площадок, переплетении рельсовых путей, мостовых кранов и прочих технических приспособлений, призванных облегчить жизнь докеру, но и делавших терминал похожим на абстракционистскую скульптуру, посвящённую теме «Хаос и цивилизация».

Апокалипсическую картину дополняла музыка слитая из металлического лязга крановых захватов, взвизгивания электромоторов погрузочных каров, гулкого стука опускавшихся на приёмные поддоны контейнеров, закладывающего уши рокота самолётов — взлетающих, садящихся, прогревающих турбины тераватных двигателей на атомной тяге, сирен портовых буксиров и возгласов дающих друг другу указания через мегафон докеров.

Похоже, что прикончить генерала Кларка можно было и случайно — просто опустив контейнер туда, куда не положено… или, наоборот, туда, куда указали. Интересно, что лидеру «Нового человечества» понадобилось на Терминале?

Трудно сказать, сколько мне пришлось бы блуждать по этому лабиринту, старательно избегая столкновения с минотаврами шагающих погрузчиков. К счастью, мне повезло — я обнаружил кортёж из четырёх угольно-чёрных громадин жандармских «акул», украшенных, для пущего эффекта оскаленными серебряными черепами. На одной из машин череп был без щита — военная контрразведка.

Жандармерия, очевидно, уезжала, конфисковав с места преступления даже подозрительные атомы (что вы делали в утробе матери, будучи трёх дней после зачатия? И вы полагаете, что имели право там находиться?). С другой стороны, у меня и офицеры Стерлинг были хорошие шансы получить обстоятельные ответы на уже заданные вопросы, покуда персонал не разбежался, а самое главное — не принялся выяснять наши полномочия, о которых я имел самое приблизительное представление.

Переждав, пока конвой элитаров не скроется за ближайшей крышей, я двинулся в ту сторону, откуда появились «акулы» и меньше чем через двадцать минут упёрся в наглухо закрытую дверь. Надпись «только для служебного персонала» говорила о том, что туда может пройти докер, таможенник, коп — но никак не Стоун, числившийся обычным чайником с улицы. Ни «ледокола», ни жетона, ни сетевика у меня не было — так что я не мог ни войти внутрь, легально или не очень, ни связаться с напарницей, которая неизвестно где моталась.

Оставалось крутиться вокруг в ожидании момента, когда эльфка соизволит появиться. Обвинять девушку я не мог — скорее всего, ей тоже пришлось пережидать элитаров снаружи.

Придя к этому умозаключению, я крутнулся волчком, соображая, куда мог податься неприкаянный коп. Когда табло внутреннего циферблата выбило полные 12 часов оборота, я опешил. У входа не было никого, кроме уже знакомого мне персонажа. И если в модификацию эльфов не входила невидимость, появиться она могла только из недр пакгауза.

— Следы уже затоптали? — спросил я у девушки.

Айви смерила меня взглядом поверх тёмных стёкол — «шутки, сэр, здесь явно неуместны!» — и сухо ответила.

— Смотря какие. Окурки, очевидно, уже собрали, но дыры от выстрелов — ещё нет.

— Уже неплохо, — я подошёл к эльфке почти вплотную. Осторожно стянул очки с лица и сунул в собственный карман.

— Они вам не идут, Стерлинг. Что по делу?

Айви без особого сожаления проводила взглядом линзы, предназначенные защищать чрезмерно впечатлительных граждан от вторжения в частную жизнь.

— Будет лучше, если я расскажу всё на месте. Не забывайте придерживать шляпу — тут минут десять коридорами, рассчитанными под модификацию «гном».

— Такой ещё не придумано, — буркнул я шагая вслед за точёной фигуркой девушки.

У эльфки с тяжёлой стальной плитой, служившей воротами в пакгауз проблем разумеется не возникло. «Умный» замок ворот послал запрос в Управление, сверил номер жетона и дозволил эльфке провести внутрь некоего Стоуна.

Вскоре я понял, что имела в виду Айви, говоря о гномах. Пакгауз глубоко уходил в землю. Мы миновали три десятиметровых пандуса, а потом долго петляли служебными проходами, лишающими человека всякой гордости — ни плеч развернуть, ни сутулость исправить. Мне то ничего, я не из гордых; а вот эльфке, чуть не выше меня ростом, явно приходилось несладко.

Родовой гонор — он не для современных городов-муравейников.

Наконец впереди мелькнула люминесцентная лента полицейского ограждения и призрачный свет полицейских ламп. Не то чтобы тусклый, а какой-то казённый, мертвенный. Солнце, робко заглядывающее в световые люки склада выглядело приглашённым статистом.

— Ты был прав, Джек, — сказала эльфка, когда мы перелезли через ограждение. — Не выйдет у нас расследования.

— Это почему же? — осведомился я, неспешно осматриваясь. Длинные, похожие на метёлки ковыля пучки «ловушек для зевак» неохотно отпустили девушку, обрызганную специальным спреем, и едва не приклеили к полу меня. Метров за тридцать от нас два докера с матом пытались высвободить своего товарища из липких объятий. Оранжевые комбинезоны мелькали повсюду — судя по всему, преступление не отменяло аренды склада.

Это не мешало бы проверить — кто это такой крутой, чтобы оставить за собой склад, по закону помещённый под карантин. Я поставил галочку в памяти и принялся оглядываться по второму кругу — внимательно.

По всему выходило, что внутри пакгауза прошла небольшая война. Несколько контейнеров были вывернуты почти наизнанку. Смятая, скрученная и оплавленная сталь наводила на мысль о том, что в боевом столкновении применялось какое-то секретное оружие — иначе с чего бы в этом деле принимала участие военная безопасность?

Было несколько чёрных полос от полицейских лазерников «Бич», «модель III, только для высших полицейских чинов». На полу и стенах мутно поблёскивали пятна эрозированной — будто подтаявший снег или побывавший в воде кусок рафинада — материи. Похоже, что кто-то использовал СВЧ-пушку, которую используют в лабораториях климат-контроля для формирования «миниатюрных» погодных явлений — вроде карманных смерчиков и уничтожения информации на компьютерах.

В довершение картины в воздухе чувствовался стойкий запах горелой проводки. «Водоросль» полицейского ограждения придавала пакгаузу сходство с трюмом затонувшего корабля. Присев на подходящий по размеру обломок контейнера я посмотрел на эльфку и понял, что обсуждать вопросы моей правоты или неправоты она не торопиться.

— Я всегда прав. За тем редким, но довольно часто повторяющимся исключением, когда ошибаюсь. Но, подозреваю, жертв этой стычки на несколько человек больше, чем нам известно. А значит след тянется — как за трактором по тундре.

Айви прикусила губу.

— Здесь была военная разведка, «элитары», прокуратура, федералы, — и все они выясняли границы полномочий друг друга едва ли не с применением табельного оружия.

— Ну если так, то победа наверняка за жандармерией, — согласился я. Оглашённый список заставлял признать — старик Томас Кларк сумел привлечь достойных плакальщиков для организации собственных похорон.

Вместо одного-единственного убийцы в курган на могиле сенатора будет заложена целая гекатомба.

Я ещё раз огляделся. Выводы, и до того не блестящие превратились у меня в чёткую уверенность. Кто-то заманил политика в засаду… и угрохал откровенно гангстерскими методами. Но, похоже, гангстеры носили форму — это объясняло и размах перестрелки, и пристальное внимание военных ведомств.

Впрочем, меня это скорее обнадёжило. Очевидно, что всю основную работу по расследованию возьмут на себя следователи из управления по делам бывших военнослужащих — клиент, очевидно, из их епархии, да и тяжеловооружённые недоброжелатели тоже, видимо, носили погоны. Или всё ещё их носят. Мне предстоит аккуратно оформить отчётность в части, меня касающейся, да держать ухо востро — чтобы принести шефу какую-нибудь ценную для его собственных политических войн информацию. Плюс… Вдруг я понял, что один из свидетелей преступления мне известен. И, определённо, должен дать мне некоторые объяснения.

Раз уж поставил меня на это дело.

Я посмотрел на эльфу. Как не крути, а для новоиспечённого остроухого детектива это — первое дело. И если вышедшему в тираж копу вроде меня на исход расследования, по большому счёту, плевать, то у офицера Стерлинг наверняка должны были присутствовать какие-нибудь мысли о карьере.

— Айви, не беспокойся. Мы это дело размотаем, тем более, что секретов я тут не предвижу. Все эти ведомства сюда приехали не убийц искать — а их было, как пить дать несколько, — а политикой заниматься. Держу пари, что военные и элитары уже знают, кто стрелял… или догадываются.

— Военные не знают. Равно как и жандармерия.

— Ого, какая уверенность! — хмыкнул я. Девочка, очевидно, не посещала курсы позитивной психологии. — А откуда МЫ с тобой об этом знаем?

Эльфка скромно посмотрела на носки своих сапог.

— Я присутствовала при их разговоре.

— И не выгнали? — усмехнулся я.

— Сочли что я одна из них. Среди военных не было ни одного в чине меньше полковника.

Я понял. Не знаю уж, откуда в нашей армии пошёл этот дурацкий обычай, но любой высший офицер похож скорее на хиппующего анархиста-пацифиста — с длинными волосами, в татуировках, черном мундире, разукрашенном всякими побрякушками в виде молний и черепов, с парадным мечом… Айви не только могла затесаться в эту компанию без проблем — её вполне могли бы принять за старшую по званию.

— Ну, девочка, это нам не помешает. За карьеру можешь не беспокоиться. Убийц мы найдём. Просто нам до них не дотянуться. Но обеспечить себе должности с такой информацией можно.

— Ты хочешь восстановиться, Джек? — мягко спросила эльфка.

— Ещё не решил, — ответил я и коснулся стенки одного из распотрошённых контейнеров. В пакгаузе не было кондиционирования, и потому от стенки исходило ощутимое тепло.

— Сначала говорить буду я, — сообщил я девушке. — Здесь стреляли.

— Надо же, какая наблюдательность! — фыркает Айви. Я невозмутимо продолжаю.

— Стреляли много и бестолково. С одной стороны, потерпевшей — было не менее пяти человек. Один — профессиональный стрелок, вооружённый здоровенной секретной дурой — вроде «потрошителя». Электромагнитный импульс танк наизнанку выворачивает, контейнеры, очевидно, его работа. Судя по манере кузнечиком прыгать по стенам и патронов не жалеть — армейский мясник. Военлорд.

Айви кивает.

— Имя лорда назвать?

— Позже, — говорю я, наслаждаясь каждым мгновением, когда цепляющиеся друг за друга шестерёнки в мозгу анализируют ситуацию. С этим удовольствием трудно сравниться даже стрельбе. — На ногах у нашего стрелка был балласт из одного человека, которого он прикрывал огнём, плюс те, кого наш герой отнёс к некомбатантам — он их не прикрывал, но они пытались помочь военлорду, паля во всё, что движется из штатного оружия для высшего начальства.

Тут я задумался оценивая выстрелы из электромагнитной пушки — приметная, кстати, вещь!

— Та-ак, тут начинаются странности. Такое ощущение… что убийца был один.

— А это странно? — усмехнулась Айви.

— Естественно. Если покушение такого уровня готовится всерьёз — то никто не будет ставить на одного человека. К тому же с таким ненадёжным оружием, как меч.

— Или убийца был уверен в себе.

— Да уж… уверен… — пробормотал я, вспомнив, как эльфка лихо разобралась с напавшей на нас вчера компанией каннибалов-любителей. Надо полагать, она сама таких уверенных в своих силах тоже навидалась.

Я помолчал и продолжил тактический анализ.

— Военлорд попал в ловушку военной логики — сначала открыть огонь, а лишь затем защищать охраняемое лицо. Из телохранителей его выперли бы по профессиональному несоответствию. Пока он пытался попасть в кузнечика с мечом, тот попросту зарубил Кларка.

К этому моменту в дело вступили полупрофессионалы с лазерами, и ураганный огонь дилетантов, обеспокоенных состоянием своей шкуры заставил профессионалов разбежаться по углам — лорд явно сомневался в уровне стрелковой подготовки наших копов, а его оппонент тем более не горел желанием и дальше выяснять отношения и скрылся.

— Джек, а ты уверен, что из лазеров палили именно копы?

— Не уверен, — хмыкнул я — Вот только что могло заставить оказаться тут сенатора? Только не говорите мне о тысяче причин. Лицо такого уровня со всеми разговаривает через адвокатов. Но в этот раз, очевидно, кандидата на президентский пост от военных радикалов вызвали по очень серьёзной причине. Причём на консилиум самых серьёзных полицейских Кэп-сити, вроде нашего шефа.

Обескураженной этим известием Айви не выглядела. Впрочем, я и не сомневался, что она тоже не очень типичный коп… Что ставило передо мной проблему уточнения её биографии.

— Неплохо бы было знать, что за причина может вытащить известного политика из дома… — задумчиво сказала эльфка.

— В пакгауз? Ставлю на наркоту. Много наркоты. Порядка тонн. Может и атомная бомба. Но не меньше.

— Как будем выяснять?

— Придумаем что-нибудь, — буркнул я. — Странно, что военные ничего не сказали.

— Всё, что я услышала в их разговорах — это то, что ты только что ты только что рассказал. В дискуссиях я участия старалась не принимать.

— Понятно. — вздохнул я. Эльфка усмехнулась.

— Только в отчёте криминалистической лаборатории, который вывесили в Сети тридцать минут назад говорится о том, что нападавших было больше на порядок, и как раз они-то и были вооружены полицейскими лазерами.

Я пожал плечами.

— Ну, поскольку Томас Кларк официально стал жертвой мутантного гриппа, то, вероятно, мы с тобой и вовсе не существуем. Мы являемся продуктом пьяного бреда полковника Ван Даглера. Его, кстати, тут не было?

— Отсутствовал.

— Значит, верно, побывал тут раньше.

— Ты прав. Он и был стрелком, — Айви пожала плечами. — Так что он, совершенно определённо, тут действительно побывал.

Я крякнул.

— «Всё страньше и страньше»… Хотя… Поручаю тебе добыть о нём хоть что-то. Хотя бы в официальных документах. Как знать — может быть, он младший дворник в Министерстве обороны. А элитаром только прикидывается.

Я посмотрел на эльфку. У Айви, судя по напряжённому лицу, были и другие новости.

— Из военных вообще никого не было в чине меньше полковника. И все они — из «Нового человечества».

— Так ведь и убит их товарищ… — рассеянно сказал я — Или ты хочешь сказать…

— Видишь ли, Джек… Я тоже не занимаюсь политикой, но Ван Даглер был правой рукой Томаса Кларка в «Новом человечестве». А сейчас возглавил движение.

Я не стал комментировать это заявление. Я же с самого начала сказал — тут дело не в убийстве. Тут дело в политике.