Тень последней луны

Глава 12. Всё предсказуемо

— Что за срань, детка? Что ты здесь развела? Давай прекращай.

— Угу.

— Да мы выпишем тебе нового инженера!

— Угу.

— Или давай просто станем спать вместе, я и ты!

— Угу.

— Что ты заладила, угу да угу. Ну хоть пожри, что ли. Открой рот. Жуй. Старый пердун сказал тебя поднять и вывести.

— Зачем.

— Затем, что прибыли квартовцы, они хотят, чтоб им сбавили цену на очищенное масло и сырое почти забесплатно.

— Так сбавьте.

— Старый пердун сказал нельзя. Вставай сама или я тебя вынесу.

— Не хочу.

— Надо. Ты клялась перед стихиями.

Шепан отдёрнул полог с кровати, затем штору на окне и комнату залило безразличным и безжалостным светом. Веля села в кровати и закрыла лицо волосами. Следует признать, довольно грязными.

— Дерьмо седьмого рода! — рявкнул начальник охраны. — Что у тебя с руками?!

Она разлепила глаза и глянула на предплечье. Вот дрянь, кровь свернулась, все красные нитки потемнели и слились по цвету с чёрными, а кожа покраснела и припухла. Вчера она весь вечер тщательно украшала левую руку от кисти до плеча орнаментом, широкими и узкими стежками. Выполнила и геометрический узор по краям, и чёрно-красные цветы. Mon amie la rose. Vois le dieu qui m'a faite, me fait courber la tête. Даже осталась довольна. А сегодня всё пропало, придётся распускать.

— Вы что, не видите? — натянуто произнесла она. — Это вышивка. Блин, распустилась.

— Надо было этому инженеру распустить кишки, как только он появился.

Со стоном Веля обеими руками взялась за голову. Да, левая болела, но не сильнее, чем голова. И вообще физическая боль — ничто по сравнению с моральными страданиями. По крайней мере, когда ты сам причиняешь себе боль, то контролируешь процесс.

— При чём тут инженер? Чего вы все к нему привязались? И что вам надо от меня?!

— Чтоб ты вышла к квартовцам. Полдень, — он нахлобучил ей на макушку злополучную шляпу и открыл дверь. — Таки! Подавай госпоже таз для умывания и одеваться. Что-нибудь с длинным рукавом. И пошли за доктором.

В результате она и в самом деле появилась перед квартовским владыкой с его советником, довольно молодыми и даже похожими внешне людьми. Владыка Сопол чуть повыше, с тонкой чёрной бородкой и бакенбардами, а советник чуть пошире в плечах и талии, с широкой классической бородой. Как оказалось, эти двое и в самом деле приходились друг другу братьями и держались так, что было понятно — оба давным-давно спелись и привыкли друг другу подпевать. Веля извинилась за опоздание, сославшись на женское недомогание, и повела их на террасу пить вино с фруктами и компот. А кухарке Селене была срочно заказана большая рыба, печёная со специями и козьим сыром.

Душевное расстройство бледной и задумчивой Вели было видно невооружённым глазом, поэтому квартовцы радостно напирали, сбивая цену. Сперва они оба, и владыка и его советник, на вид и по повадкам показались довольно цивилизованными, но быстро выяснилось, что рты у них не закрываются. Увидев, что Веля не согласна отдавать керосин чуть ли не бесплатно, оба стали держаться развязно и сыпать комплиментами пополам с оскорблениями.

Ведь такая красивая девушка не может не быть и умной, а как умная она должна понимать, что в нынешние времена ни Васар ни Старые Земли масло в прежних количествах брать не будут, но зато его готов взять Кварт, в любом случае она останется в выигрыше, даже если всё отдаст недорого. Им уже давно пора окончательно по поводу масла договориться, квартовцы надеются, что Веля их поймёт и войдёт в их положение. Потому что этот старый болван, её советник, мало того, что спился, ещё и попросту впал в детство, с ним говорить никакого толку. Что касается Вели, то они оба, честное слово, уважают её и даже готовы полюбить.

Конечно, она, как и всякая девушка, имеет право немного покапризничать на счёт цены, да и вообще может сколько угодно морщить этот милый носик, потому что всякому прелестному цветку можно простить его шипы за красоту и чудесный запах. А им, квартовцам, всегда нравились именно такие девушки, у них, квартовцев, даже могут быть особенные предложения, ха-ха, но это всё, разумеется, после.

Веля добросовестно терпела их сколько могла и даже кое-как отшучивалась, потому что была цивилизованным человеком, привыкшим слушать гадости, а потом терпение закончилось. Она откинулась на спинку кресла и стала внимательно рассматривать обеих квартовцев по очереди. Затем, дождавшись паузы сообщила, что направление «к чёрту» как раз совпадает по направлению «к пристани». Квартовцы переглянулись, затем один из них, советник, долил им обоим вина, гости взяли свои кубки, с удовольствием хлебнули, так как вино на Гане и в самом деле было хорошим, и рты открылись снова.

Веля чрезвычайно мила в своём упрямстве и хамство ей к лицу, сразу видно девушку, выползшую из грязи. Но они с пониманием относятся и совсем не обижены, наоборот, квартовцы любят таких, они считают, что вульгарные девушки наиболее очаровательны с этими их выражениями и смелостью, это так мило и так подходит для кабака. Надо же, Веля только что была бледной, а теперь покраснела. Ей было полезно с ними побеседовать и ей к лицу румянец. Они, квартовцы, отлично разбираются в женщинах. Великие стихии! Веля, кажется сердится? Совершенно напрасно, ведь ей всё равно придётся обратиться к ним относительно масла, которое теперь никому не надо. Только тогда уже ей придётся постараться упросить их это масло приобрести. Возможно, чем-то дополнительно заинтересовать. Наверное, Веля думает, что им, квартовцам, стало неловко и они сейчас удалятся? Зря она на них сердится. Они, как люди откровенные, просто озвучили то, о чём думают все. А этот её маразматик, ха-ха, ведь знал, какая у них репутация, однако, всё равно позвал свою владычицу, видно, хотел доставить ей удовольствие.

На столе, на большом блюде уже стояла чёртова рыба, запеченная целиком.

— Да уж лучше кондомовое хамство, чем шпилечное бабье, как у вас, — радостно сказала Веля. — Ребята, да я вам рада, как родовым зверям. Угощайтесь!

Она мотнула головой вбок, взяла рыбу за хвост и наотмашь ударила по лицу квартовского советника, который сидел чуточку ближе. От удара рыба сразу развалилась на куски и оба визитёра оказались заляпаны жирной, перчёной и горячей пищей. Куда только их улыбки и расхлябаные позы подевались.

— Вы пожалеете, — сказал владыка Сопол, кончиками указательного и среднего пальца отряхивая камзол. Его родственник, бормоча проклятья, выбирал куски рыбы из бороды, над воротником камзола у него исходил паром кусок оплавленного козьего сыра. Веля взяла в обе руки кувшин с компотом, так, на всякий случай.

— Шепан, проводите с парнями наших гостей, они уезжают.

— Мы ещё увидимся! — пообещал советник, с гримасой пытаясь протереть глаза. Видимо, специй Селена не пожалела.

— Обязательно. Я ещё раз вас угощу.

По крайней мере Веля оживилась. Разрешила бормочущему ругательства, негодующему доктору снять всю вышивку с предплечья и плеча, а пока он закончил — и успокоилась. Ела уже с удовольствием. Потом пошла смотреть на колодец и завод, а вечером — плавать. Она уже и забыла, как это хорошо, хоть вода и оказалась довольно холодной и левую ногу свело судорогой, но это оказалось так приятно и замечательно! О наслаждении быть в полной мере несчастной и желании максимально растянуть по времени это наслаждение Веля забыла, так что квартовцы, хоть и лишили её удовольствия с упоением предаваться горю, пришлись весьма кстати.

Правда, оставался открытым вопрос с маслом. Веля уже знала, что король сделал при помощи ранее поставленной сырой нефти, а некоторых вещей лучше не знать. Для необходимой «социальной хирургии» она ещё недостаточно очерствела и теперь попросту боялась снова предложить нефть соседнему Трейнту. От этого её тоже брала тоска и оторопь, и вспоминался Тим, метко определивший, что король придумал, как использовать масло в военных целях. А о Тиме после его дезертирства вспоминать было неприятно, потому что всё снова упиралось в крайнюю Велину личную неустроенность. Она начинала снова и снова спрашивать себя, что с нею не так, а вопрос «что со мной не так» априори толкал на вредные глупости. Общая совокупность заданных вопросов и полученных ответов привела к тому что, во-первых, она принялась с остервенением грабить собственный винный погреб и в одиночку напиваться, потому что с большей частью поданных пить было стыдно, а с меньшей — страшно. Во-вторых, она бросила бегать и плавать, потому что теперь каждое утро начиналось с головной боли. В-третьих, снова занялась членовредительством, от которого с большим трудом и помощью четырёх психологов избавилась после травмы и вылета из сборной. Только теперь не было психолога, который смог бы ей помочь. И к её стыду, кроме вышитой руки имелись шрамированные надписи на бёдрах. «Куда бы ты ни попал» — было написано на левом бедре. И «Ты берёшь с собой себя» — на правом. За них, правда, никто не ругался, потому что кроме Таки никто не видел, а та поклялась молчать. Вкратце говоря, канализация забилась одной-единственной мыслью, правда, Тим говорил это не о ней, тем не менее, вполне подходило.

Домочадцы радовались, что Веля пришла в себя, и чем больше они радовались, тем лучше становилось и ей самой. Мрачным ходил только начальник охраны. На Велин вопрос, чего он надулся, Шепан ответил, что радоваться у него никаких причин нет, и что вторая встреча с квартовцами может состояться гораздо раньше, чем Веле бы хотелось, и что теперь, когда весь Либр знает, как разнообразно можно использовать её масло, остров превратится в мишень для разного рода мерзавцев, а у него только сраные двадцать человек и это просто смешно. И значит это одну-единственную вещь. Нужно поскорее просить помощи у Скера Завоевателя и спокойно платить ему дань в обмен на защиту, как все его соседи делают. А уже это для него, Шепана, означает, что пора двигаться куда-нибудь ещё, что, в сущности, особо его не пугает, однако сперва ему бы хотелось убедиться, что с Велей всё будет в порядке, потому что труда в неё было вложено немало.

Веля испугалась. После того, как король сделал из её масла что-то вроде греческого огня и сжёг флот Васара, сосед ей больше не нравился. Слухи расползались с торговцами и беженцами, добрались они и до Ганы. Беглые шелководы-васарцы, которых она приютила на Гане и разрешила поселиться небольшой колонией в старой деревне, рассказали, что король убил их ворона. Также говорили, что король живёт с их несчастной владычицей, которую сделал вдовой и насильно увёз с собой. Если это было правдой, получалось, король завершал истребление всех известных ему священных зверей, кроме своего. А это значило, что драгоценный и милый Пол в ужасной опасности. Веля так тосковала по нему, ей казалось, стоит только взять его на руки, такого тяжёленького и мягкого, сразу всё стало бы хорошо, а если бы он носом ткнулся в шею, как раньше, то вообще отлично и можно умирать. Пусть бы даже обслюнявил, не страшно. Но лучше, конечно, не видеть его, если ему от этого будет легче, она готова потерпеть. Кроме того, неизвестно что делал тот у короля самый ужасный бородач, пугавший Велю до холодного пота. В общем, к настоящим монстрам обращаться с какими-либо просьбами было неизвестно насколько благоразумно и довольно страшно.

— Шепан, давайте поговорим…

Она с улыбкой взяла под руку хмурого начальника стражи и стала водить вдоль берега.

Насколько плохи, по его мнению, их дела? О, дела по его, Шепана, мнению, нехороши. Остров уже давно представлял собой добычу, а теперь ещё и все проведали, что масло — тоже оружие. Ему кажется, что квартовцы в такой дрянной манере вели себя не просто так. Смотрим дальше. Ходили слухи, что Старые Земли платили пиратам, чтобы те нападали на торговые судна Васара, так ли это, или же пиратам платил кто-то другой, нагревший на их сваре руки, Ганы это не касается, а вот то, что сейчас капитаны остались без этой самой оплаты и без васарских и староземских торговых кораблей — факт. Пусть Веля сама сложит пять пальцев с остальными пятью. Для постоянной обороны нужны солдаты, нужно оружие, о чём он уже сто раз говорил, но ей было недосуг, за это надо было платить, а теперь пусть Веля посмотрит объективно: всё, что она получила от его королевского засранства пошло на оплату труда рабочих, на стройку харчевни с гостевым домом в угоду старому пердуну, на то, чтоб разместить беглых васарцев и на дурацкие эти асфальтовые дорожки, положим, вполне, конечно, ровные, но Веля снова, как всегда, на мели, и даже ему, Шепану, оплату задержала, и вместо того, чтоб искать, куда продать сырое и очищенное масло, она полтечения лила в дырку в голове красное вино, не будем говорить из-за чего, или кого, хотя и креветке понятно, кто на самом деле виноват. Так что нравится ей король или нет, про это думать уже поздно, а надо ей с Дебасиком садиться в одну лодку и валить в Трейнт, клясться в верности, просить себе трейнтинского консула, солдат и обещать ему какое хочет масло, а ему — в другую лодку и грести с Ганы, потому что он и так живёт в долг.

Откуда Шепан знает короля? Он знает его с детства. Креветок сачком вдоль берега ловили, вот как эти. Эй, пацан, это у вас песчарка в сачок попала? Ничего себе, какая здоровая. Так вот, никаким королём он тогда ещё не был, а был сыном владыки самого посредственного острова с единственным настоящим богатством — со зверем. Что потом? А потом все выросли, детка, и стали приходить к соседям за тем, что плохо лежит. А у неё, Вели, лежит из рук вон плохо. Так что он не понаслышке знает, о чём говорит. И не надо так на него смотреть, и руку тоже глупо забирать, они полчаса под руку прогуливались, ничего не изменилось. Почему разругались? По сути, не особо и ругались, просто Шепан понял, куда дело движется, как этот сраный инженер говорил — канализация у короля забилась ещё в те времена, и было слышно, чем пахнет, поэтому Шепан решил его убить, но не вышло, потому что их предали. Тогда король решил казнить Шепана, но тоже не вышло, потому что Мирра вступилась, а она как-то так умела короля просить, что он часто вёлся. В общем, всех повесили, а его отпустили жить в долг. Да, королева. Ах, детка, какая это была чудесная королева, да что теперь говорить.

В конце концов сошлись на том, что утром Веля помоет голову и почистит ногти, чтобы быть максимально красивой, наденет юбку с оборками, возьмёт Дебасика и отправится в Трейнт, а он дождётся их возвращения и себе маршрут подыщет, а попрощаться и выпить по кубку они ещё успеют.

В тот вечер расстались они на самой дружеской ноте, даже обнялись. И очень хорошо, что голову она помыла и накрутила на палочки ещё с вечера, чтобы привлекательно выглядеть с красивыми русыми локонами, как и ногти почистила крохотным специальным ножичком и куском грубого полотна. Большим Веля была молодцом, что обо всём позаботилась заранее. Потому что ночью к ней пришёл Шепан.

— Детка, — шёпотом сказал он в самое ухо. — Вставай и одевайся. Быстро.

***

Так быстро она не одевалась с тех самых пор, когда они с Тимом чуть не проспали приём у короля. Обула мягкие кожаные сапожки на низком ходу, в которых теперь ходила вместо умерших кроссовок, достаточно разношенные и удобные, чтоб не натирать босую ногу. Хотела ещё палочки из головы выбрать, но Шепан не дал этого сделать — нахлобучил шляпу и куда-то поволок. Палочки ужасно мешали, шляпа не держалась как следует, поэтому Веля выбирала их на ходу и бросала под ноги. За дверью нашлась горничная Таки, она связала узлом штору и поспешно складывала туда столовое серебро.

— Что случилось? — трагическим шёпотом вопросила Веля.

— Да то, о чём я и говорил, не думал, что так скоро, — ответил Шепан. — Ничего. Сейчас иди с прислугой и их детьми в свой заповедник и сиди там тихо, как мышь. До утра продержимся или нет — тебя не найдут, а как рассветёт, садись в лодку и дуй на Трейнт, я покажу тебе, где парусник в скалах спрятал. Думал, мне будет.

— На нас что, напали? — Веле всё происходящее казалось ужасной ерундой. Уж с нею-то такого случиться никак не могло! Из-под шляпы не вовремя вылез приготовленный на завтра бессмысленный локон, за ним ещё один. На чистой голове они в куче не держались.

— Прекращай тупить, детка, — с раздражением сказал Шепан, волоча её куда-то в темноту, а Таки уже торопилась следом с этим ужасным цыганским узлом, и повариха тоже тащила какую-то утварь, как и парень-лакей, взятый на место Фобоса, и с Велиной точки зрения просто чудовищно глупо было перемещаться с этими всеми вещами, чёрт с ним со всем, но на лицах у домочадцев было написано: что поделать, неприятно, но случается, се ля ви. Для этих людей ничего сверхъестественного не происходило и, видимо, алгоритм действий в подобных случаях предусматривал вынос столового серебра и прочих нужных вещей.

— А людям в посёлках сказали прятаться? — Веля остановилась.

— Сказали, они пойдут к склепам, — начальник охраны снова дёрнул её за руку.

— А где нападающие? — продолжала упрямствовать Веля. — Почему ничего и никого из них не видно?

— Скоро увидишь.

И она в самом деле увидела. На входе в бухту полыхнуло так, что стало светло на много метров вокруг. И в этом багровом зареве, где разлетались куски судна, обрывки горящих снастей и по всей бухте разливалось море горящей нефти, ненадолго стало видно два чужих корабля, застрявших на входе в бухту. Потом всё заволокло дымом, и корабли пропали.

— Какого чёрта?! — закричала Веля, останавливаясь, как вкопанная, — Это что, е@нули мои запасы нефти и керосину?!

— Х@ с ним, детка, ещё натечёт…

— Это что новый корабль был?! Да я вас своими руками сейчас убью!!!

— Старая шхуна. Зато теперь квартовцы в бухту зайти не смогут, а с другой стороны нас не смогут штурмовать, пока не рассветёт. Кто их проведёт по нашим течениям ночью? Ха-ха.

Получалось, Шепан как в воду смотрел: квартовцы на разведку и заявились в тот день, когда Веля от души накормила их рыбой. Хотели посмотреть, как и что, сколько охраны, а может и найти повод для вторжения, каковой им и предоставили. Но кто предупреждён — тот вооружён, Шепан выставил в самом начале бухты загруженную нефтью и керосином шхуну с двумя дежурными, которым строго настрого было наказано по очереди смотреть в трубу на Кварт, а если направятся сюда подозрительные корабли — поджигать шхуну и уплывать чем поскорее на лодке, что они и сделали. А уж начальник охраны, как только заметил, что на старой шхуне загорелся небольшой костерок, сразу побежал будить Велю, ещё лодка с дежурными поджигателями к берегу не пристала.

— Шепан, я не буду прятаться в заповеднике, это ни к чему.

— Послушай, детка, если ты не захочешь добросовестно спрятаться — я буду обязан за тобой ходить везде, куда ты сунешь свою любопытную задницу, а я попросту не могу этого себе сейчас позволить. Понимаешь? У меня только двадцать человек, это ничто. Надо уберечь и колодец, и завод, а если и то и это не получится, то хотя бы что-то одно. А вон там, внизу, видишь белую скалу? Вот под ней спрятан дракар. С утра пораньше дёрнешь на Трейнт, а дальше падай королю в ноги, можешь даже с ним трахнуться, если это поможет, тебе-то уже без разницы, а ему, может, понравится.

Веля не была в лесу уже несколько течений. Чего туда ходить, если Пол не появляется? Одно расстройство. Но сейчас она думала о совсем других вещах.

— Далеко не забирайтесь, — попросила она домочадцев.

Те, кажется, и не собирались. Они поскидывали свои узлы не слишком далеко от жертвенного камня, уложенного свежими и подсохшими фруктами, и сами уселись сверху на вещи. Кажется, здесь был даже её гардероб — спасали добросовестно.

— Вам постелить одеяло? — спросила Таки. — Я взяла и одеяла и подушку.

— Дай детям, — задумчиво сказала Веля, при свете фонаря оглядывая притихшую детвору поварихи и прачки. Взрослые держались хорошо, разве что лакей Бо приплясывал на месте — ему было четырнадцать и очень хотелось посмотреть, как станут оборонять остров. К счастью, совсем мелких детей, способных плачем всех выдать, у них в хозяйстве не водилось, чего нельзя сказать о посёлке.

Фобос быстро разровнял место, вырубив кусты и вытоптав траву, а уж после расстелили покрывала и устроились, почти как на пикнике. Кухарка Селена всем раздала оставшиеся с ужина оладьи, затем и флягу с вином негигиенично пустили по кругу. Сидели, большей частью, молча, дети кухарки и прачки сбились в отдельную кучку и тихо шептались о своём. Взрослые молчали. Впрочем, плевать.

Веля сидела по-турецки, слушая ночные шорохи и думая, что впервые очутилась на острове именно здесь, придя за опоссумом по тёмной дороге. Она вспомнила, как Пол говорил, что если станет совсем плохо, он уведёт её куда-нибудь ещё. Да вот только, как теперь было оставить всех этих людей, к которым она привязалась и за которых теперь несла ответственность? Как ни крути, остров стал первым настоящим Велиным домом и впервые она поняла это настолько ясно, и теперь ей хотелось, чтобы так шло всегда. И чтобы Шепан никуда не уплывал, пусть бы всё оставалось как есть. Почему так нельзя?

Впрочем, чего-то не хватало. Вернее, кого-то…

— А где Дебасик? — спросила Веля.

— Как всегда нынче, — спокойно ответил садовник Деймос, вместе с подростком-лакеем представлявший мужскую половину домочадцев и вооружённый для защиты женщин садовым мачете, — в своей драгоценной харчевне. Он сказал, что оттуда ни ногой и что будет погибать вместе с нею…

— Деймос, ты тут женщин и серебро с подушками сторожи, а мы с Бо сбегаем за советником, не хватало ещё, чтоб старика убили за его любовь к гостевому дому с харчевней, — сказала Веля, вставая. — Но если вас найдут и нападут, не спешите отбиваться, а лучше бросайте барахло и прячьтесь как следует. На пальмы залезьте, в нору заройтесь. Я приказываю.

Парнишка даже подпрыгнул, будто внутри у него сидела стальная пружинка, которую прижали пальцем, и вот отпустили. Веля скрутила в жгут, связала в узел и теперь заправляла под шляпу с таким трудом созданные, теперь мешающие кудри.

— Пошли за мною, выйдем возле пляжа, — поманила лакея Веля, давным-давно в поисках выхода многократно облазившая весь свой заповедник, в сущности, небольшой, — тут, может, минут двадцать идти, а потом пойдём вдоль моря, и за полчаса доберёмся до харчевни.

Они с Бо почти выбрались в том самом месте, где когда-то давно она сама впервые вышла к ганцам, но шорох шагов и треск панцирей крохотных крабиков, которых безжалостно давили многие ноги, заставили её притормозить и придержать слугу.

Точно тем путём, которым собиралась двигаться она сама, шёл отряд солдат, и это были не её люди. Они никак не могли всей толпой обходить пляжи и, кажется, вооружены были получше. Значит, квартовцы нашли способ высадиться с другой стороны острова, не взирая на ночь, камни и течения, которые никак не пройти без местного лоцмана.

— А как же деньги? — раздался знакомый голос. — Вы обещали заплатить.

— Держи, старик, — сказал другой, смутно-знакомый голос и глухо звякнул мелкий металл.

— Нижайше благодарю вас, — сказал старый пропойца-капитан, возивший Велю на Старые Земли, и одна тень отстала от прочих.

— Беги обратной дорогой, — шепнула Веля пацану, — прямо к колодцу, там должен быть начальник охраны, скажешь ему, что высадились со стороны заповедника. Отряд человек в тридцать идёт в сторону пристани, возможно, есть ещё люди, если они разбились на две группы.

— А вы чо? — шепнул парень.

— А мы ничо, мы посмотрим, — тихо ответила Веля и мотнула вбок головой.

Если бы Бо работал во дворце чуть подольше, он бы только глянул на это и сразу понял, что уходить никуда не следует. Но он работал два течения и ему было всего четырнадцать. Он развернулся и ломанул через лес выполнять поручение.

Веля дождалась, пока стихнет хруст веток и шорох кустов за спиной, сняла с головы свою вышитую шляпу и повесила на куст, заправила волосы за уши, как девочка, которая собирается сесть за рояль, вытерла влажные ладони о свитер и вышла на пляж. Остановилась у кромки воды, потряхивая ногами и думая, разуться, или лучше так.

— Владыка Сопол! — во весь голос крикнула она удаляющемуся отряду. — Никак вам рыба понравилась, раз вы решили вернуться! И свору с собой взяли!

— Братцы! Ловите девку! Кто поймает — тому мой кинжал с резной рукоятью моржового зуба!

— Ага, соснёте! — она показала им руку от локтя до кулака, развернулась и припустила по берегу.

Сзади её подгонял азартный топот доброго десятка ног и молодецкий звон доспеха.

— Предатель! — она с разбегу пнула старого пропойцу под зад и тот упал на четвереньки, под ноги преследователям, кто-то налетел на него в темноте и грохнулся с громким лязгом и отборной бранью, остальные старательно бежали за Велей и факелы дрожали в их руках.

Бегали квартовцы хреново, тяжело и медленно, им мешали оружие и броня, но они так отчаянно пыхтели и так старались, видимо, желая получить приз от своего владыки, что Веля не могла их не подбадривать:

— Давай, мля! Давай, народ! Ещё немножко! Почти догнали! Чёт вы хилые какие-то, поднажми!

Она тряхнула распустившейся причёской, оборачиваясь, чтоб проверить, не сильно ли отстала погоня. Веля изо дня в день месила тут песок ногами, и гальку месила тоже, и ракушняк топтала, бегая с камнями. Она знала трассу, а квартовцы за её спиной — нет.

— Стыдно быть такими рохлями, что вы за мужчины? — с упрёком сказала Веля, специально останавливаясь и прыгая на месте. — Вы трахаетесь так же вяло, как бегаете?

Она снова припустила вперёд, издеваясь над ними как только могла, иногда даже принималась с криком бежать им на встречу, а потом убегала снова.

— Владыка… может… достать… стрелой? — прохрипели сзади.

Эге, никак и накормленный рыбой недавний гость играет в догонялки!

— Командир полка! — крикнула Веля первое, что пришло в голову. — Нос до потолка! Уши до дивана! Сам, как обезьяна!

— Ну-ка, стрельни этой стерве по ногам…

Стреляли чуть ли не на бегу, в темноте, конечно, промахнулись. Дорога понемногу пошла вверх. Скоро будет уступ, с него Веля и сиганёт, как уже не раз прыгала, а в воде да ночью её хрен поймают. Тем временем Шепан получит время, чтобы что-то придумать. А вот здесь овражек… Резко оттолкнувшись длинными ногами, она перепрыгнула, ни на секунду не останавливаясь, но остальные про овраг не знали и кто-то с воплем покатился вниз. Кажется, вопило даже два голоса.

— А-а-а! Я ногу сломал!

Рядом с мягким сапогом в землю воткнулась стрела. Веля испугалась, что владыка Сопол покалечился тоже.

— Сопол-косой, подавился колбасой! — она знала кучу детских дразнилок. — Ты ещё со мной, придурок?

— Стерва! — с владыкой всё было в порядке, кроме одышки.

— А ну не отставай, ты мужик, или говно?

— Да я с тебя… шкуру спущу!

— Кто хвалится — тот в яму провалится!!!

И с разбегу врезалась в крупного человека, перегородившего дорогу.

— Поймал! — крикнул квартовский советник, обеими руками хватая её в охапку.

Прежде чем Веля успела испугаться, железная таранька сама выпрыгнула из нарукавника в ладонь. Она закричала, как птица, и дважды пырнула его в низ живота, куда не доходил панцирь и, когда руки разжались, ещё раз — в шею. Советник булькнул и грузно осел, а она бросилась вперёд, на этот раз молча, потому что остальные были совсем близко и шутки кончились.

— Стреляйте! — завопил сзади Сопол. — Она убила моего брата!

Вокруг засвистели стрелы, но она уже добралась до самого верху. Веля на мгновенье оглянулась, оттолкнулась изо всех сил и полетела вниз, в черноту. Справа и сзади ещё дважды свистнуло, когда она вошла в холодную спасительную воду, такую твёрдую с высоты, будто асфальт ногами пробиваешь. А потом вода стала мягкой и доброй, как всегда.

Её переполняло ликование. Как минимум двое врагов вышли из строя, и это сделала она. Веля зажала нож зубами, проплыла под водой сколько могла и вынырнула, тяжело дыша. Она не так далеко убралась от утёса, как хотела, свитер намок и мешал, но зато с берега слышались звуки, которые ни с чем нельзя было перепутать — там шёл бой. Эх, Веле бы туда! Напрасно Шепан не захотел учить её драться по-настоящему!

Она успела сделать два гребка, когда её накрыли рыболовецкой сетью.

— Тяни девку, братцы!

Как она ни барахталась, как ни пыталась вырваться и разрезать сеть, только больше запутывалась, вдобавок нахлебалась воды. А потом её затянули в лодку, как рыбу.

— Есть!

Нет уж, лучше утонуть! Она попыталась вместе с сетью вывалиться через борт, но кто-то попросту наступил на сеть ногой и ничего не вышло, и она билась внутри и готова была сквозь землю провалиться от стыда и умереть на месте от страха, а квартовцы похохатывали над её попытками освободиться. Потом кто-то забрал у неё нож, сеть развернули, а руки связали за спиной. Она успела укусить кого-то за большой палец, но рука тут же дала сдачи. Голова ещё гудела после оплеухи, когда её, мокрую и продрогшую, за шкирку вышвырнули из лодки и она свалилась как кулёк, а голос квартовского владыки спросил:

— Ну что, как водичка?

Веля потрясённо молчала.

— Там, конечно, ваши поданные подоспели, — продолжал владыка Сопол недобрым, показательно-спокойным тоном, — но нас-то больше, понимаете? Вы, конечно, неплохо придумали с бухтой, но мы обо всём позаботились, такой прелестный старичок нам помог и совсем недорого, милочка. Я сперва хотел просто масло забрать, и всё. Но теперь с удовольствием перебью каждого жителя этого острова. Придётся заселять своими.

Веля исподлобья на него смотрела и ненавидела каждой нервной клеткой, вода стекала с мокрых волос и дул холодный ветер. она вся дрожала, зубы выстукивали чечётку.

— На-ка, подержи, — владыка Сопол отдал свой факел солдату, — надо дамочку согреть.

— Не н-надо меня г-греть, — вышло очень жалко.

Солдатня ржала, а звуки боя были слишком далеко.

— Не дёргайтесь, — улыбаясь, попросил квартовец.

Но Веля не могла не дёргаться, пока он стягивал с неё сапожки и мокрые штаны, и дважды его лягнула под радостный хохот остальных. «Это не со мной всё происходит, — мелькнуло в мыслях, — Со много такого бреда случиться не могло!»

— И что, вы меня даже не поцелуете?

Отвратительная голова с узкой бородкой и едкой усмешкой приблизилась к её искривлённому от ужаса лицу и вдруг взорвалась, развалилась на части, заливая её кровью, щедро забрызгивая ошмётками мягкого розового мозга и осколками костей, будто тарелку густой похлёбки Веле выплеснули в лицо.

Обезглавленное тело, содрогаясь в судорогах, упало сверху, из шеи в такт последних ударов сердца выплёскивалась кровь и пропитывала волосы, свитер, горячо разливалась по замёрзшему телу. Владыка Сопол собирался её согреть. И согрел.

Вокруг поднялся крик и звон оружия, но Веля не смотрела по сторонам. Отчаянно хватая ртом воздух, она смотрела перед собой, на выросшего сверху огромного короля с суровым лицом и широким лисьим воротником на плаще.

— Здравствуй, дочка, — казал король.

В одной руке у него была секира, во второй — короткий круглый щит, который король повесил за спину, а тогда уже отшвырнул в сторону обезглавленное тело и разрезал верёвки на запястьях. Веля всё хватала воздух, задыхаясь, и быстро, быстро стряхивала с себя куски другого человека, с лица, волос, шеи. Дурацкие, дикие события в её жизни шли по нарастающей, будто волна катилась, издали — небольшой гребень, но чем ближе к берегу — тем страшнее и выше. «Это точно не со мной!»

Король накрыл её своим плащом, и Веля поняла, что она без брюк и босиком. Как в спасательный круг она вцепилась в плащ, потрясённо таращась на короля.

— А теперь мы отправимся домой, — сказал король.

— Я д-дома, — быстро ответила окровавленная Веля. — Я ник-куда не хочу.

— Чушь, — он мотнул головой. Где-то Веля уже видела этот жест.

Король взял её в охапку и куда-то понёс, пока его люди выбивали последних квартовцев.

— Кстати говоря, где твой зверь? — безразличным тоном спросил он.

Только тогда с Велей сделался нервный припадок.