Тень предателя

Глава 24

Маркс навестил полицейских, дежуривших около дома Мазера на Перри-стрит. Никаких новостей. В почтовом ящике скопилась двухдневная почта, Маркс связался по телефону с деканом факультета, где работал Мазер. Тому пришлось самому подменить Мазера и провести лекцию по английской литературе викторианского периода. Маркс наконец позвонил Луизе Стейнберг, но она не имела вестей от Мазера.

— В то утро в доме Бредли у него был нервный срыв, и он убежал, не так ли? Что было тому причиной? Что он сказал Джанет, или она ему? Вы же были там?

— Да, но они совсем не разговаривали друг с другом. Они лишь постояли рядом, а когда Джанет отвернулась, он не выдержал. Дэйв…

— Да?

— Эрик звонил ей в тот вечер.

— Позавчера? — переспросил Маркс. — В котором часу это было?

— Что-то около полуночи. Я не хотела звать ее к телефону, но она еще не спала…

— Вы слышали, о чем они говорили?

— Нет. Джанет подняла трубку в своей спальне, а когда я вернулась в кухню, они уже закончили разговор.

Маркс мог предположить только одно: они договорились о времени и месте встречи.

— Луиза, но я ведь спрашивал вас вчера утром…

— Знаю, Но вы спросили, видела ли я лазер. Кроме того, мы с вами были в церкви. Когда я вспомнила, вы уже ушли, не могла же я бежать за вами…

— Да, согласен, я не часто попадаюсь вам на глаза, — ответил Маркс скорее в упрек себе, чем Луизе. — Когда теперь я могу увидеться с миссис Бредли?

— Я сообщу вам номер рейса, которым она прилетает, — ответила Луиза.

Когда Джанет сошла с трапа, Маркс уже ждал ее. Она сразу узнала его, но он тем не менее представился:

— Лейтенант Маркс.

— Я помню вас, — ответила Джанет и позволила ему взять чемодан. Другого багажа у нее не было. Темно-синий костюм и белая блуза с рюшами у ворота были ей к лицу, хотя многие вдовы не признали бы этот наряд подобающим трауру.

— У меня к вам несколько вопросов. А пока могу подвезти вас домой. — Джанет ничего не ответила, он понимал ее и в какой-то мере сочувствовал, из вежливости спросил: — Вы, должно быть, устали?

— Я… нет ничего, — ответила Джанет и улыбнулась ему. Весьма любезная дама, подумал он, но по его опыту любезность была одним из самых обманчивых женских приемов. Он знавал немало весьма любезных стерв.

Он решил рассказать ей, пока они едут, о докторе Корралесе и о том, что с его появлением расследование почти зашло в тупик. Маркс особо не останавливался на орудии убийства, но совсем не говорить о нем не мог. Имя подозреваемого не было знакомо Джанет.

— Я уверена, что Питер его тоже не знал. Питер был аполитичным человеком, вы это знаете. Он учился в школе во времена, когда политика не была в моде. Слишком многих ученых она затянула в свое болото… и погубила.

И сделала Бредли удобным орудием заговоров, подумал Маркс. Он открыл ящик для перчаток на щитке и вынул фотографию Корралеса. Джанет внимательно посмотрела на нее.

— Насколько я помню, я никогда не видела этого человека, — ответила она и положила фотографию на место.

— Вы помните ваш снимок, миссис Бредли, где молодая женщина стоит на ступенях крыльца, а внизу играет мальчик?

— Да.

— Это потрясающий кадр.

— Потому что сам объект съемки был удачным, — ответила Джанет. — Девушка была в беде.

— Вы разговаривали с ней?

— Да. Я дала ей двадцать долларов, как бы заплатила за позирование. Так ей легче было принять от меня деньги.

— Она сказала вам, что с ней случилось?

— Об этом нетрудно было догадаться, — ответила Джанет. — Ее глаза выдавали ее, и то, как она смотрела на ребенка, играющего на мостовой.

Маркс на мгновение задумался.

— Как вы оказались там? — вдруг спросил он.

— Я все время ходила за этим мальчишкой, конечно, с разрешения его матери. За это время он так привык ко мне, что уже не обращал на меня внимания.

— Где он живет, миссис Бредли?

— На Восемнадцатой, возле Второй авеню.

— И он забрел так далеко от дома, на Одиннадцатую? — удивился Маркс.

Джанет посмотрела на него, ничего не понимая.

— Клиника доктора Корралеса находится на Одиннадцатой улице.

Джанет покачала головой.

— Я не понимаю, какая здесь связь. Фотография, о которой вы говорите, была снята на Восемнадцатой, от которой всего полквартала до дома, где живет этот мальчуган.

— …и никакой там нет клиники или кабинета доктора? — Маркс пытался разобраться с застрявшей в его голове мыслью.

— Я не могу утверждать этого, — ответила Джанет, — но мне показалось, что это был самый обыкновенный дом, каких здесь очень много.

— Готов поклясться, что на вашем снимке я видел табличку… — сказал Маркс.

Джанет, повернувшись, открыла свой чемодан, лежавший на заднем сиденье.

— Луиза почему-то решила, что книга пригодится мне.

Как только она нашла в книге нужный снимок, Маркс остановил машину у обочины. На фотографии за девушкой в окне дома солнцем высветило небольшой квадрат неба, отразившегося в стекле. Разумеется, никакой таблички с именем врача на доме не было. Воображение подвело Маркса.

— Не удивлюсь, — заметил он после некоторой паузы, — если мне справедливо напомнят о том, что навязчивые идеи скорее губили людей, чем спасали.

— Звучит не по-американски, — улыбнулась Джанет.

До самого дома он воздерживался задать ей важный для него вопрос. Теперь он задал его без каких-либо эмоций, при этом не спускал глаз с ее лица.

— Вы что-нибудь слышали в последние дни об Эрике Мазере?

Джанет, чуть вскинув голову, ответила не сразу.

Что это? Гордость? Враждебность? Но наконец она ответила: — Вчера вечером я видела его в Чикаго.

— Он не должен был покидать Нью-Йорк. Вы не знаете, где я могу его найти? — В голосе Маркса не было ни тревоги, ни настойчивости. Еще в аэропорту, встречая Джанет, он знал, что она не видела утренних газет.

— Он может быть у себя в квартире или в университете. Он вернулся в Нью-Йорк сегодня первым рейсом.

Или он сказал ей, что так сделает, подумал Маркс.

— Он поехал в Чикаго из-за вас?

Джанет хотелось быть искренней, насколько это было возможно:

— Я это допускаю, лейтенант, но я не уверена, что это именно так.

Маркс вышел и открыл перед ней дверцу машины, затем снял с заднего сиденья ее чемодан. Луиза, не приближаясь, ждала Джанет в двери вестибюля.

Джанет протянула Марксу руку. Рукопожатие было быстрым и легким. Она настояла на том, что сама донесет чемодан.

— Примите мои соболезнования, — сказал Маркс.

Джанет быстро и испуганно посмотрела на него. Затем повернулась к спешащей к ней с распростертыми объятиями Луизе. Если она не отнесет его слова на счет умершего мужа, то, может быть, они насторожат ее и предупредят о ждущей ее неприятной новости, подумал Маркс. Он был удовлетворен тем, что сказал ей это. Он не сомневался, что Мазер поехал в Чикаго, чтобы покаяться и рассказать ей все. Если это так, то Марксу не хотелось, чтобы Джанет утаила это.