Тень рока

Глава 19 «Самопровозглашённый»

С появлением трёх «черепах», коими командовал доблестный Франко Лауритцио, помрачённые рассудком ренегаты дрогнули. Неизвестно, испугались они или решили отступить в угоду тактической выгоде, но одержимые покинули свои позиции, бросившись назад. Назад, к окраинам «мёртвой столицы», от которых рукой подать до линии фронта.

Манёвренные черепахи уже в первые секунды своего появления сокрушили несколько опорных точек, занятых бесноватыми одержимыми. Взрывы снарядов, выпущенных главными калибрами, обрушили стены, похоронив под обломками десятки безумцев. Грохот крупнокалиберных пулемётов вытеснил собой все остальные звуки, оглушая и дезориентируя.

Воодушевленные Доминионцы перешли в стремительное наступление, вознамерившись добить начавшего рассеянное отступление врага. Но одержимые разбегались кто куда. Разбегались по улочкам и подворотням, словно дикие крысы. Уже через двадцать минут, с момента прибытия «черепах», одержимых совсем не осталось. Большая их часть была уничтожена в ожесточённом сражение, а те кому всё же удалось выжить, отступили.

Настал момент принятия решений. Момент, которого ждали все, находящиеся в резерве Доминионцы. И Авиаль Сигилиус это прекрасно понимал. Понимал, что ему необходимо сплотить разрозненные и подавленные войска, дав им надежду и указав новый путь.

Быстро и ловко, хаупт-командор запрыгнул на броню одной из «черепах». Отсюда его должно было быть прекрасно видно и слышно. Вокруг выстроившихся клином танков собрались уцелевшие солдаты. Их было не много. Не больше сотни, а возможно и меньше. Авиаль окинул выстроившихся на улице солдат тяжёлым взглядом. Все они выглядели испуганными и отчаянными людьми, совершенно не понимающими что происходит. Их форма и броня испачканы в грязи и бетонной пыли. Взволнованные лица в копоти и крови. Каждый из солдат смотрел на возвышающегося над ними Сигилиуса с читающейся во взгляде мольбой о спасение.

— Мы доблестные воины Объединённых Сил Свободного Человечества! — громогласным, строгим голосом начал Авиаль, рывком поправив мундир. — Генерал Абрах был одержим злом, истинное имя которого мы не знаем. Но мы называем это «тенью рока». Тенью, берущей под контроль тела людей. Использующей эти тела, как оболочки, как игрушки подчиненные её воли. Сейчас, одержимый генерал пал. Пал от моей руки и я полностью беру на себя ответственность за принятое решение и готов ко всем возможным последствиям, включая трибунал. Но другого пути у нас нет. Мы единственные, кто остался не тронутыми «тенью рока». Но не стоит обольщаться, братья мои. Наш черёд тоже скоро настанет. Настанет, если мы не покинем эти земли до того как зловещие тени не выберутся из своих поверженных оболочек. У нас есть несколько часов, чтобы убраться на достаточное расстояние и выйти из зоны действия «тени рока», в противном случае мы пополним армию одержимых.

Закончив свой монолог, Сигилиус снял фуражку и торопливо поправил рукой влажные от пота волосы, после чего вернул головной убор на место. Оглядевшись, хаупт-командор понял, что солдаты в замешательстве. Они перешептываются друг с другом и настороженно переглядываются. Недоверие? Возможно, это было недоверие со стороны резервных войск, а возможно простая трусость и безвольность, но солдаты не могли принять решения, заставляя стоящего на танке Авиаля ждать и нервничать. Он прекрасно понимал, что убийство Абрахта на глазах его воинов не самый благоразумный шаг. Да и сами солдаты наверняка не сильно-то хотели присягнуть убийце в верности, поскольку боялись последствий. Боялись суда на котором они вполне справедливо были бы никем иным как соучастниками военного заговора и переворота. А ведь именно так всё и выглядит со стороны неосведомлённых и не ведающих. Оставалось лишь надеяться на то, что им удастся убедить Канцлера и его окружение в безумности Абрахта и его армии. Но поверит ли в это Канцлер, если сам Сигилиус в это с трудом может поверить.

Послышался протяжный скрип, затем округлая крышка люка одного из танков откинулась назад, с лязгом и бренчанием ударившись о броню и из недр «черепахи» показался смуглый человек. Человек проворно выбрался из своей машины и торопливо пробежав по её корпусу, запрыгнул на броню соседнего танка. Того самого, на котором стоял хаупт-командор. Авиаль узнал его, хотя встречаться им доводилось от силы, раз пять или шесть. Это был полковник Франко Лауритцио. Низкорослый, улыбчивый мужчина в тёмно-сером комбинезоне и шлеме танкиста. Единственное, что отличало его от остальных членов экипажа, это золотые эполеты на плечах и широкая портупея.

— Лорд Сигилиус избавил нас от нечисти в лице генерала Абрахта! — звонким и уверенным голосом начал Франко, бесцеремонно положив свою руку на плечё ошеломлённому от такой наглости Авиалю. — Да что там, Абрахт погиб уже очень давно. Его телом управляла какая-то неведомая тварь. Вы все это прекрасно понимали. Или как минимум догадывались. Но ни кто не осмелился противостоять этому. Да, нам было страшно, чего уж это скрывать. Гораздо проще было просто наблюдать за тем, как наши сослуживцы, наши друзья меняются. Становятся безумными и полностью теряют собственную личность, приобретая при этом личность иную, более жуткую и пугающую чем только можно себе вообразить. Это был истинный кошмар наяву! Не знаю как вы, а я рад, что лорд Авиаль прикончил Абрахта! Слава новому генералу! Слава Генералу Сигилиусу! — голос низкорослого полковника перешёл на крик.

Эзекиль тем временем был в толпе солдат и прекрасно слышал и чувствовал, как сомнения и колебания сменяет ликование и воодушевление. Да, капрал Эзекиль Монг это чувствовал и знал, что балансирующую на гране толпу нужно подтолкнуть, обеспечив абсолютный триумф своему отчиму. И Эзекиль сделал это. Что было сил, капрал завопил:

— Слава Генералу Сигилиусу! Смерть отродьям «тени рока»!

Это был тот самый толчок, который был нужен солдатам для принятия правильного решения. Уже через секунду хор из сотни голосов скандировал приветственные слова. Слова, которые были ничем иным как новой присягой.

— Слава Генералу Сигилиусу! Слава Генералу Сигилиусу! Слава генералу Сигилиусу!

В этот самый момент Эзекиль встретился с ним взглядами. На обожжённом лице нового генерала застыла улыбка. Стоящий рядом с ним полковник Франко Лауритцио тоже улыбался, хлопая при этом в ладоши. Да, этот день совершенно точно останется в памяти Эзекиля навсегда. День, когда недолюбливаемый им отчим возвысился столь высоко, на такую непостижимую высоту, падение с которой принепременно бы закончилось гибелью. Странно, но сейчас Монг уже не чувствовал той неприязни к старине Авиалю, скорее наоборот, какое-то слаборазличимое чувство на подобие гордости.

— Спасибо за оказанную честь, мои воины! Да, я с радостью приму это звание, пусть и незаконно и самовольно. И мне плевать, что тыловые крысы из канцелярии назовут меня самопровозглашённым генералом, самозванцем и дезертиром. Гораздо более важно то, что вы думаете обо мне. Я обещаю, что заставлю Канцлера принять меры. А если он этого не сделает, то мы штурмом захватим власть в Церта-сити и сами станем вершить судьбу Доминиона. А кто достойнее? Канцлер? Или эти щеголи из тринадцатого отдела? Нет никого более преданного Доминиону чем мы. И мы заставим с нами считаться! Заставим открыть глаза и узреть хаос, что породила «тень рока». Без сомнений, по какой-то причине, тень прорывается в земли Иерихона, но возможно уже завтра эти безумные отродья устремят свои взоры на нас! Устремят свои взоры на Доминион! И мы должны быть к этому готовы! — Сигилиус со скрежетом высвободил свою саблю из ножен и поднял высоко над головой. — Вперёд, в Церта-сити! Пришло время новой власти! Власти Объединённых Сил Свободного Человечества! Отправим Канцлера в отставку! Подготовим Доминион к встречи с «тенью рока»! Отныне мы сами вершим судьбу этого мира! — суровый голос Сигилиуса казался уверенным и полнящимся решимости.

Толпа солдат взорвалась одобрительными возгласами, громогласно скандируя:

— Слава Генералу Сигилиусу! За Доминион! За О.С.С.Ч!

Сердце Эзекиля колотилось в груди. Чувства переполняли юного капрала. Романтичная атмосфера революции, грядущих перемен захлестнули и всецело поглотили наивного Эзекиля. Да, Монг с самого детства был мечтательной и романтичной натурой и сейчас, он нашёл в этой авантюрном восстании что-то очень близкое и интересное. Совершенно точно, в этот самый момент, он идеализировал Авиаля, больше не считая его поверхностным и недалёким. Нет, теперь в глазах молодого капрала Сигилиус стал героем-освободителем, поднявшим втоптанное в грязь знамя. Знамя несокрушимых О.С.С.Ч., которое теперь будет развиваться над Капитолием канцелярии, как только самопровозглашенный генерал войдёт в Доминионскую столицу. Эзекиль с замиранием сердца следил за Авиалем, вслушиваясь в каждое его слово. И солдаты окружающие капрала, делали тоже самое. Доверие или даже слепая вера, читались на их лицах. Каждый из этих солдат, от молодых новобранцев до закалённых в боях ветеранов, были готовы идти за Сигилиусом до конца. Сияющее в лучах солнца лезвие офицерской сабли указало путь, направление в котором следовало идти. Назад, в Церта-сити. Сигилиус ещё около получаса рассказывал о предназначение и чести, а так же о первостепенности долга. Он говорил о примитивности старых порядков власти, зарывшейся и с головой утонувшей в бюрократической возне. Он говорил о грядущих переменах, говорил о революции и даже недвусмысленно намекал о перевороте. Его слова встречали овации и одобрительные возгласы со стороны солдат. Стоящий рядом с ним полковник Франко Лауритцио поддерживал сказанные новым генералом слова, добавляя при этом не менее красочные и яркие эпитеты. Да, оба офицера были прекрасными и увлечёнными своим делом ораторами. Порой, Эзекиль даже ловил себя на мысли, что Авиалю ничего этого не надо, а просто хочется славы и всеобщей любви. Но капрал гнал эти мысли, не позволяя им укорениться в разуме и испортить чистоту момента.

Сигилиус привычным движением заправил саблю обратно в ножны и взобрался на бронированную башню «черепахи», что бы казаться ещё выше и величественнее. Забравшись на башню, он опёрся ногой о ствол её пушки и, нависая над толпой, продолжил вещать.

— У нас мало времени, воины мои! Пусть все, кто может продолжать наш поход, немедленно разместятся в грузовиках и бронетранспортёрах. Мы выступаем сейчас же! Осталось несколько часов до того момента как «тень рока» вновь обретёт свободу и к этому моменту мы должны быть уже далеко. Раненных оставляем в госпиталях, вместе с врачами и медперсоналом. Все остальные готовьтесь к отбытию.

Как только достигнем безопасного расстояния, проведём перегруппировку и сформируем новые боевые группы. Хотя в прочем нас едва ли наберётся на полноценную роту… — голос Авиаля стал ещё более грозным и суровым, впрочем, как и его лицо.

— Слышали? Давайте за дело! Пригоните грузовики! Начинайте погрузку! — поддержал эмоциональный Франко Лауритцио, перепрыгивая на корпус своего танка.

Началась суета. Солдаты, под руководством младших офицеров, разделились на боевые группы. Вскоре послышался шум двигателей и появились несколько потрёпанных, еле живых грузовичков. Началась погрузка. Доминионцы спешно запрыгивали в грузовики, занимая места. Да, они хотели поскорее убраться из этого мёртвого города, подальше от злополучной тени.

— Здесь всё! Мест больше нет! Трогай! — постучав ладонью по двери грузовика, сообщил один из младших офицеров. Грузовик лениво затарахтел и нехотя двинулся вперёд, в дальний конец улицы. Со стороны соседнего перекрёстка показались ещё два грузовика и один легкобронированный бронетранспортёр. Погрузка шла полным ходом. Помимо самих солдат, в грузовики заталкивали тяжеленные ящики с боеприпасами и амуницией, помимо прочего ящики с провизией и медикаментами. В воздухе витало небезосновательное напряжение. Многие беспокоились, что на всех мест не хватит и кому то придётся остаться здесь или волочиться пешком, не поспевая за автоколонной.

Сигилиус тем временем безучастно сидел на броне всё того же танка, что совсем недавно был для него неким подобием трибуны. Самопровозглашонный генерал неподвижно сидел и задумчиво курил, делая редкие, ленивые затяжки. Эзекиль не теряя времени направился к нему. Приблизившись достаточно близко, что бы начать разговор, капрал произнёс:

— Удивлён, что всё вышло именно так. Признаться поначалу я думал, что ты ослеплён сулящей вечную жизнь «тенью рока». Я до сих пор не могу поверить. Тогда, в госпитале, ты так искренне и самозабвенно говорил тот бред про воскрешение матери и обретение вечной жизни, что я невольно возненавидел тебя и уж точно перестал доверять. Но сейчас… Сейчас ты спас мою жизнь, прикончил одержимого Абрахта и воодушевил оставшихся солдат, дав им надежду которую они так долго ждали. Я не знаю как относиться к тебе, Авиаль… Не знаю… — Эзекиль положил свои руки на холодную броню «черепахи», после чего подтянулся, преодолевая боль в рёбрах. Вскоре он уже сидел рядом со своим угрюмым и на редкость молчаливым отчимом.

— Я очень сильно её любил. Да и сейчас я по-прежнему люблю её и с трепетом вспоминаю те счастливые дни, когда она была жива, — после непродолжительной паузы, ответил Сигилиус.

— Но что же тогда заставило тебя передумать? Что заставило отказаться от этой безумной идеи по воскрешению? Мне казалось, ты был твёрд в своём решение, — Эзекиль Монг внимательно изучал угрюмое и изрядно потрёпанное лицо Авиаля.

— Ты! Ты заставил меня передумать. Твои слова, сказанные мне в госпитале, — задумчиво прошептал Сигилиус, выдыхая серое облако терпкого дыма.

— Мои слова? — удивился Эзекиль.

— Да. После нашего разговора я понял, насколько безумна моя идея. Насколько глупа эта задумка. Ты прав, её уже не вернуть. Да и вечная жизнь, что сулит нам тень, не что иное как рабство. Я знал, что нужно действовать, но не знал как. Увидев, как Абрахт пытается тебя придушить, я моментально понял, что нужно делать. Долг и честь, про которые я тебе говорил в госпитале… Для меня всё это не просто слова, Эзекиль. Я люблю тебя, пусть и не так, как любил тебя твой отец. Но всё же люблю. Ты похож на свою маму и напоминаешь мне о ней каждый раз, когда я тебя вижу. Может быть, именно поэтому я и решил отправить тебя в кадетскую школу. Отправить, что бы не видеть тебя и не терзаться мучительными призраками прошлого. Думаешь, я мог бы остаться в стороне и спокойно наблюдать, как генерал пытается тебя прикончить? Нет! Я не мог! — монотонный, усталый голос Авиаля казался опустошённым и подавленным. Тлеющая промеж пальцев сигарета украдкой роняла пепел на чёрную броню. Эзекиль прослезился, быстрыми движениями смахивая проступившие слёзы.

— Видимо я ошибался на твой счёт, — напряжённым от волнения голосом выдавил капрал.

— Да брось. Мы же семья, какая ни какая, — улыбнулся Сигилиус и обняв своего растроганного пасынка, крепко прижал его к себе.

Несколько минут они сидели молча, даже не замечая царящей вокруг суеты, а после Сигилиус спросил:

— Тот усатый парень. Он был твоим другом?

— Томми? Да, он был мне другом. Он спас меня и помог добраться досюда живым. Мы познакомились на передовой, прорываясь к окопам. Даже не вериться, что его уже нет. Не вериться, что он преодолел весь этот ад, что бы умереть здесь. Умереть от ножа бесноватого ублюдка, — голос Эзекиля стал злее, а всхлипывания доносились всё реже. Было понятно, что сердце капрала захлестнула ярость. Ярость, порождающая жажду мести.

Томми стал для него кем-то на подобии старшего брата. Того самого брата, которого у Эзекиля никогда не было. Томми был заботлив и рассудителен, но при этом не заносчив. Он был достаточно умён, не смотря на отсутствие должного образования. Его простые житейские мудрости подкупали своей бесхитростностью и очевидностью. Он знал чего хочет, не смотря на то, что хотел совсем не многого. Да, Томми был хорошим парнем и Эзекилю его будет не хватать.

— Это война, сынок… — сочувственно произнёс Сигилиус, потрепав капрала за плечё.

— Ты правда хочешь устроить революцию? — осторожно уточнил Эзекиль, чуть отодвинувшись от усталого офицера.

— Не хочу. Но у меня попросту нет другого выбора, — несколько помедлив, ответил Авиаль, строго взглянув в опухшие от слёз глаза молодого капрала.