Тень рока

Глава 20 «Соблазн»

Настольная лампа подозрительно жужжала и мерцала жёлтым пятном света, невероятно раздражая своей нестабильной работой. Возможно, причиной тому была неисправная, ветхая проводка этого не самого лучшего номера. А возможно причина крылась в самой лампе, поскольку висящая под потолком люстра работала исправно. Но, не смотря на то, что люстра работала исправно, света от неё было ещё меньше, чем от мерцающей настольной лампы.

В номере стоял затхлый запах сырости и плесени. Сомнительного вида и неприглядного цвета краска, которой были выкрашены стены комнаты, повсеместно потрескалась и вздулась пузырями, отставая и отваливаясь от поверхности которую покрывала. Небольшая деревянная кровать была не заправлена, поскольку Николаю сейчас было не до неё, а горничная за целый день в номере так ни разу и не появилась.

Николай сидел за узким, но при этом каким-то несуразно громоздким письменным столом, некогда выкрашенная лаком поверхность которого теперь представляла ужасное зрелище. Лак рассохся и местами отвалился от старого дерева, оставляя неровные проплешины, напоминающие небольшие острова среди безбрежного океана.

Перед Николаем лежал листок плотной, белоснежной бумаги, на котором он старательно и скрупулезно что-то писал своей серебряной шариковой ручкой. Каллиграфический почерк. Ровные буквы. Красивые слова и предложения, что в этот момент значили для него слишком много.

Напряжённое, смуглое лицо усталого агента сосредоточенно вглядывалось в написанные строки. Он перечитывал их снова и снова и каждый раз реагировал по-разному: то улыбаясь, то хмурясь.

И каждый раз, перечитав и обдумав, он снова продолжал писать, добавляя что-то ещё к тому, что уже изложил. Казалось, что Николай был всецело увлечён своей работой и совершенно не замечал окружающей его убогости унылого убранства паршивого номера. Не замечал раздражающего мерцания настольной лампы, что запросто могла бы вызвать эпилептический приступ у склонных к тому индивидуумов. Не замечал той вони, которой пропиталось вся комната. Не замечал скоротечности времени. Времени, что уже успело погрузить суетящийся Церта-сити в глубокую ночь. Впрочем, позднюю ночь уже скоро должно было сменить раннее утро, так как если чесы не врали, времени было уже без четверти четыре.

Закончив свою работу, Николай со скрипом откинулся на спинку старого, неудобного стула и вновь принялся перечитывать написанное.

Написанные строки затронули угрюмого агента за живое. Смахнув скупую слезу, Николай аккуратно свернул письмо пополам, а затем поместил в заранее подготовленный конверт. Со скрипом он открыл ящик стола, где хранилась всякая письменная утварь, и достал одну из сургучных свечей. Багрового цвета свеча с причудливыми узорами по бокам. Вынув из кармана коробок спичек, Николай достал одну из них и незамедлительно чиркнул, раздобыв огонь. Маленькое, вытянутое куда-то вверх пламя причудливо танцевало, облизывая почерневший фитилёк. Николай терпеливо ждал, пока танцующее пламя растопит сургуч. В этот момент он поймал себя на мысли, что извивающиеся, дрожащие языки жёлтого огонька всё больше и больше походят на змею. Хитрую, скользкую змею, постоянно перемещающую свое мерзкое вытянутое тельце. Эти мысли вызвали в душе усталого агента какую-то необъяснимую неприязнь, вскоре сменившуюся явственным страхом. Сургуч достиг нужной консистенции и Николай осторожно наклонил свечу над конвертом. Багровая клякса растеклась по почтовой бумаге неровным пятном. Сделав дело, Николай поспешил затушить пламя свечи, что бы пугающие мысли о зловещих змеях поскорее улетучились. Осторожно сняв с пальца фамильный перстень-печатку, с изображением родового герба, Николай незамедлительно вдавил его в багровую кляксу, придавая конверту законченный вид.

Оставалось лишь указать адрес получателя и дело сделано. Николай вновь взялся за серебряную ручку и принялся выводить на конверте адрес своего дома. Странно, но в этот момент он ещё сильнее стал скучать по семье. Ещё острее чувствовалась печаль, а сердце сжимала необъяснимая меланхолия.

Отложив письмо, Николай встал из-за стола и направился к окну. Отодвинув плотную, тяжёлую штору, он начал вглядываться в зачаровывающий пейзаж спящего города. Рядом с окном, в углу, стоял большой глиняный горшок с землей, из которого торчали безжизненные, высохшие останки какого-то растения. Николай достал из пачки сигарету и прикурил, не отрывая взгляда от горшка. «Видимо некогда это было раскидистой пальмой или пышным фикусом» — подумал Николай, делая быстрые затяжки.

Он не особо-то хорошо разбирался в растениях, поэтому не мог с уверенностью ручаться за то, чем именно раньше были эти высохшие стебли.

— Фальтус, сукин ты сын. Что за игру ты задумал? — задумчиво бормотал Николай, стряхивая пепел в горшок.

Странно, на сейчас это мёртвое растение, что корявыми палками торчала из земли, напоминало ему орден «Искариот». Да, сейчас их орден выглядел именно так. Сейчас он был лишь тенью того величия, что десятилетиями внушало трепет всем и каждому как в самом Доминионе, так и за его приделами. А что же теперь? А теперь остался лишь корявый стебель, по которому остаётся только гадать, каким же он был раньше пышным фикусом или же раскидистой пальмой. «Искариот» уничтожены и то наследие, что передавалось из поколения в поколение на протяжение долгих веков, теперь превратилось в высохший стебель, жутковато торчащий из горшка с землёй. Бесспорно тому виной их бестолковый и недальновидный лидер, решивший заключать союзы с теми, кого орден испокон веков считал врагами.

Может быть недуг, что одолел сердце Фальтуса это знак судьбы? Может это шанс на спасение утерянных и позабытых идеалов? Возможно, Фальтусу пора умереть, что бы дать выжить ордену.

Размышления Николая прервал странный звук со стороны входной двери. Кто-то поворачивал ручку. Затушив сигарету о стену, агент бросил окурок в горшок и настороженно уставился на дверь, которая вскоре открылась.

В комнату вошла Мария. Та самая безумная блондинка, которую Николай возненавидел с самого первого их знакомства. Но чего ей тут нужно? Экспедиция начнётся только завтра, а других поводов для визита он, как ни старался, но придумать не мог.

Безумные глаза наглой блондинки источали синеватое свечение, что само по себе нагоняло жути, даже не беря в расчет её неадекватность. Девушка грациозно вышагивала, неспешно приближаясь к угрюмому Николаю. На ней было лёгкое, блестящее платье из чёрного шёлка на тонких бретельках. Глубокое декольте, простиралось практически до пупка, что делало её образ неимоверно вульгарным и броским. В руках она держала початую бутылку шампанского и два пустых бокала.

— Скучал по мне, обезьянка? — нетрезвым голосом прошептала блондинка, разместив бокалы на письменном столе.

Она была пьяна, это очевидно. Но сколько же ангелу нужно выпить алкоголя, что бы достичь такой интоксикации. Ангелу, чей метаболизм, иммунитет и регенерация совершенны. Николай этого не знал, да и не особо-то хотел узнавать. Сейчас она пугала его ещё больше чем в тот день, когда заявилась в департамент с гранатой в руках.

— Молчишь. Но я знаю, о чём ты сейчас думаешь, — продолжила свой несвязный монолог Мария, разливая шампанское по бокалам.

Её белокурые волосы уложены в прекрасную прическу. Утончённое, пусть и безумное, лицо было прекрасно. Совершенный идеал красоты, который можно было встретить лишь среди ангелов. Большие, нетрезвые глаза часто хлопали неимоверно длинными и густыми ресницами. Накрашенные ярко-красной помадой губы улыбались своей неизменно дикой, вызывающей волнение улыбкой.

Наполнив оба бокала и оставив бутылку стоять на столе, безумная блондинка направилась к окну, где в немом негодование замер Николай. Она двигалась изящно и грациозно, бесшумно переставляя свои босые стопы по грязному полу убогого номера. Приблизившись к побледневшему и оцепеневшему от страха человеку, Мария медленно протянула ему бокал.

— Выпьешь со мной? — томным голосом прошептала девушка.

Николай взглянул на протянутый ему бокал. Вытянутая стекляшка на тонкой ножке, скорее всего стоящая каких-то невменяемых денег. По запотевшей стенке бокала стекала одинокая капелька конденсата, что свидетельствовало о низкой температуре налитого в него напитка. Шампанское чуть слышно шипело и пузырилось.

— Я не пью перед работой, — с напряжением в голосе, отказал Николай.

— Какой серьёзный и ответственный, не то что твой дружок. Тот-то наверняка уже в стельку, — промурлыкала Мария и разом осушила сначала один, затем и второй бокал.

Послышался звук разбитого стекла. Оба бокала разлетелись на мелкие стекляшки и рассыпались по всему полу. Безумная блондинка сделала ещё один шаг навстречу растерянному Николаю, после чего тот попытался отступить. Но отступать было некуда, позади было то самое злополучное окно. Оставалось разве что прыгнуть в него, но этого Николаю делать совсем не хотелось.

— А ты мне нравишься, примат, — холодные руки блондинки опустились на плечи напуганного агента.

Тонкие пальцы скользнули по коже его шеи, а затем зарылись в чёрных волосах. Мария смотрела на человека недвусмысленным взглядом игриво трепая его волосы.

— А ты мне не очень, — чуть слышно выдавил из пересохшего горла Николай.

— Ты лжешь. Ни один из смертных не сможет устоять перед этим телом. Я слышу, как стучит твоё сердце. Я чувствую. Я знаю, о чём ты сейчас думаешь, — нетрезвым голосом шептала Мария, разглядывая смуглое лицо побледневшего человека.

Николай был из числа тех людей, что как говориться «неплохо сохранился». Моложавый, худощавый, высокий. Не смотря на то, что черты его лица казались не особо-то привлекательными, он обладал каким-то невероятным обаянием и харизмой.

— Я не… — начал было Николай, но Мария остановила его слова страстным поцелуем.

Безумие, но это доставляло растерянному и опустошённому человеку невероятное наслаждение. Поцелуй, слаще и горячее которого Николаю пробовать ещё не доводилось. Это не с чем несравнимое чувство, выходящее за пределы понимания и рационального анализа. Чувство, сопротивляться которому было практически невозможно, равносильно тому, как и невозможно сопротивляться самому сильному в мире наркотику. Но Николай был человеком стойким, и к тому же с высокими моральными качествами. Да и неприязнь к Марии как к заклятому врагу, никуда не делась. Преодолев порыв и совладав с собой, Николай с силой оттолкнул блондинку.

— Ты что, ничтожество? Ты смеешь отвергать меня? — несколько сконфуженным голосом, воскликнула Мария.

— У меня есть любимая жена и дочь. Тебе же стоит немедленно уйти отсюда и поискать для утех кого-то другого, — резкими движениями избавляясь от следов помады, произнёс Николай.

Его голос был строгим и тихим, а суровые глаза блестели от злости. Соблазн, с которым он с трудом совладал, стоял прямо перед ним, удивлённо хлопая большими синими глазами.

— Мне кажется ты, просто разволновался. Такое бывает, когда тебе оказывает внимание совершенное существо. Можно сказать, я для тебя божество, не так ли? Не сопротивляйся, мартышка. Доверься мне. — Мария вновь сделала шаг вперёд, протянув руки к ошеломлённому человеку.

— Ну чего-чего, а доверия от меня не жди! — воскликнул Николай, выхватив из-за пазухи пистолет.

Благо плененным агентам вновь выдали их оружия, поскольку Фальтус и Асмодей заключили так называемый союз, и завтра уже планировалась совместная экспедиция в Китай.

Увидев направленный в её сторону ствол пистолета, блондинка моментально протрезвела и сделала несколько быстрых шагов назад.

— Мне ничего не стоит тебя прикончить. Прямо здесь и сейчас, — сквозь зубы, злобно процедил Николай.

Рука, в которой он держал оружие, была абсолютно неподвижна и тверда. Его безразличный взгляд полнился решимостью.

— Тихо-тихо. Хорошо. Я поняла, игра зашла слишком далеко, — медленно разведя руки в стороны, Мария продолжала отступать, пока не упёрлась в противоположную стену.

— Хочешь поиграть, поиграй с кем-нибудь другим. В мою жизнь не лезь, — сухо ворчал агент, продолжая держать перепуганную блондинку под прицелом.

На несколько долгих минут воцарилась пробирающая до мурашек тишина, нарушаемая лишь чуть слышным тиканьем часов. После Николай всё же опустил своё оружие и спрятал обратно за пазуху. Мария медленно опустила руки, не спуская глаз с по-прежнему находящегося на взводе человека. Николай же тем временем достал из кармана пачку сигарет, вынул из неё одну и запихал в рот. Зажав сигарету между губ, он принялся яростно чиркать спичкой о помятый коробок. Его движения были столь дёрганными и резкими, что в попытки прикурить он сломал не менее трёх спичек и только с четвёртой или с пятой попытки смог раздобыть огонь. Затянувшись горьким дымом он тут же выдохнул его с каким-то прерывистым, дрожащим звуком. Он нервничал, был на грани. Николай молча курил, уставившись в окно, в то время как Мария, так и не осмеливалась оторваться от стены что бы сделать шаг вперёд.

— Не знаю, любите ли вы кого ни будь кроме себя… — чуть успокоившись, начал Николай, выдохнув облачко серого дыма. — Но вот я люблю. Люблю мою жену Элизабет и дочку Сару. Я скучаю по ним и хочу поскорее вернуться домой. Но вместо этого, завтра мне придётся лететь в проклятые земли Китая. Лететь с погаными Небесными тварями. Я не особо-то толерантный и дипломатичный человек. Моя неприязнь к тебе и таким как ты с каждым днём становится всё больше и сильнее. Наступит час, когда я прикончу тебя. Прикончу с превеликим удовольствием. Но, к сожалению это случиться не сегодня, — слова человека полнились грустью и каким-то еле различимым опустошением. Докурив, Николай вновь бросил окурок в горшок, после чего уставился на свою незваную гостью.

Мария несколько осмелела и уже подошла к столу. Усевшись на стоящий там стул, она, закинув ногу на ногу, потянулась к своей бутылке шампанского. Молча, она сделала несколько глотков, после чего вернула бутылку на место. На лице девушки читалось смятение и одновременно с тем тревога. Её большие, сияющие глазки часто хлопали, растерянно разглядывая номер.

— Я любила когда-то, — несколько сконфуженным голосом начала девушка. — Даже дважды. Но всё закончилось как-то не так. Один меня просто не замечал, будучи очарован перворождённой, а второй вообще пропал и я до сих пор не могу его найти, — голос Марии дрожал от волнения.

Чувствовалось, как тяжело ей даются эти слова. Та вязкая, всепожирающая пустота, что заполняет её изнутри, наконец-то выползла наружу. Выползла, отбросив в сторону маску, которой она всё это время прикрывалась. Маску беззаботности и безразличия, маску безрассудности и беспечности. Но на самом деле всё это время Марию терзала боль и душевное смятение.

— Перворождённой? — не понял Николай, почёсывая свою щетинистую щёку.

Он по-прежнему стоял у окна, не желая приближаться к этой белокурой бестии. То ли он боялся того, что не совладает с соблазном, толи того, что оскорбленная Мария захочет поквитаться. Он и сам до конца не понимал, чего именно боится.

— Первая женщина. Лилит. Люцифер был влюблён в неё… Да и сейчас, наверное, эти чувства никуда не делись…Я же в свою очередь любила Люцифера. Бегала за ним как собачка, а он меня даже не замечал, — сияющие небесным светом глаза Марии наполнились влагой, по щекам покатились слёзы.

Николай снова закурил. Ему было неловко и некомфортно находиться с белокурой бестией в одной комнате, но делать было нечего, ведь он сам начал этот разговор.

— Ясно. А кто тогда второй? — без особого интереса в голосе уточнил Николай, выдыхая дым.

— Смертный. Его звали Йозеф. Он был одним из «апостолов». Мы познакомились с ним во времена вечной войны, — хлюпая носом, протараторила Мария и вновь потянулась к бутылке.

Девушка стремительно трезвела, а ей совсем этого не хотелось.

— Подожди-ка. «Апостолы»? Те самые «апостолы», что были прародителями нашего ордена? — глаза Николая округлились, а брови чуть вздёрнулись от удивления.

— Да. Те самые «апостолы»… — торопливо ответила девушка, выкроив паузу между глотками шампанского. — Мы любили друг друга так, как никто никого ещё не любил. Но случилось то, что случилось. О.С.С.Ч. устроили бунт и ранили Михаила. Затем был великий исход. Спустя какое-то время мне удалось вернуться в Эдем, но найти своего Йозефа я так и не смогла. Я знаю, что такое любовь, примат. Не тебе меня упрекать в бесчувственности. Меня опустошает, сжирает изнутри невыносимая боль, с которой я ничего не могу поделать. Я не знаю где искать моего любимого человека, да и не знаю, жив ли он вообще. — Мария прикончила бутылку и с размаху запустила её в стену. Снова послышался звон разбившегося стекла и по всей комнате разлетелись осколки.

Николай неодобрительно взглянул на девушку, осторожно стряхивая пепел со своей сигареты.

— Печально, — с напускным безразличием в голосе бросил Николай и снова затянулся.

— Ты даже не представляешь насколько… — отрешённо прошептала девушка, исступленно уставившись в стол.

Через пару секунд её внимание привлёк конверт лежащий там. Конверт с красивой, сургучной печатью. Безумная блондинка вновь улыбнулась, словно уже позабыла о недавних терзаниях. Взяв в руки загадочный конверт, она принялась его разглядывать.

— Положи на место, — строго приказал Николай, смело направившись к столу.

— О, как это мило. Неужели ты решил написать весточку семье? — Мария подняла свои глаза и уставилась на стоящего перед ней агента.

— Может и так, но это не твоё дело, — голос Николая становился всё нетерпимее и громче.

— Успокойся, примат. Мне плевать на тебя и твою семью, — звонким, нарочито весёлым голосом воскликнула блондинка, швырнув конверт обратно на стол.

Мария встала из-за стола и быстрым шагом направилась к выходу. Её здесь больше ничего не держало. Теперь к прожорливой пустоте, что заполняла её изнутри, добавилась ещё и обида, перемешанная с досадным чувством вины.

— Стой! Подожди! — бросил ей в след Николай.

Мария остановилась, неспешно развернулась и чуть вздёрнула голову, словно спрашивая «чего ещё?».

Николай несколько секунд помялся, словно не решаясь вновь заговорить с белокурой бестией, за затем всё таки сказал:

— Ты сказала, что Уроборос тебя спас. Я бы хотел знать, как это вышло. Если это не великая тайна конечно. — Николай нахмурил брови и чуть прищурил глаза.

— Что же, если ты так хочешь, я могу рассказать. Но рассказ этот будет долгим. Ты готов? — блондинка с важностью скрестила руки на груди и бесноватая улыбка вновь растянулась на её прекрасном лице.

— Готов. Мне спешить некуда. Уснуть я думаю, у меня так и так не выйдет, — кивнул Николай, усевшись на подоконник своего окна.

— Тогда слушай… — многозначительно начала девушка.