Теория большого взрыва

Эпилог

Больше месяца Ангелина не видела и две недели не слышала Вадима. Через три дня после всех событий он уехал в командировку на другой конец страны, откуда раз в несколько дней, как только удавалось добраться до телефона, звонил ей. Ангелина не любила и не умела вести долгие телефонные разговоры и, как ей казалось, Вадим тоже. Оба чувствовали неловкость и не знали, что сказать друг другу.

Приходилось и учитывать разницу во времени. Дальневосточными ночами Вадим слушал далёкий голос Ангелины и хотел поскорее оказаться рядом с ней. Но приходилось ограничиваться ничего не значащими светскими беседами.

- Какая у вас там сейчас погода? - зачем-то спрашивала Ангелина, и Вадим не мог понять, что она имеет в виду, говоря «у вас»: его и всех жителей Дальнего Востока, где он сейчас находился, или всё же только его. Во втором случае пришлось бы констатировать, что их отношения откатились назад, а они снова перешли на «вы». Только этого не хватало. И он снова вслушивался в её слова, больше всего желая услышать ласковое «ты» - подтверждение их близости. Но Ангелина фразы строила вежливо и обезличенно, а он томился и сильнее обычного ненавидел свою работу, мешающую ему быть рядом с ней.

Потом Ангелина с сестрой укатили в Турцию. А они даже встретиться не успели — разминулись на день. И потянулись ещё более невыносимые две недели, когда он не только не видел её, но даже и поговорить с ней не мог. Да ещё и Турция у него последние несколько лет вызывала исключительно неприятные ассоциации. Конечно, перед отъездом Ангелина заверила его, что они с сестрой с охраняемой территории отеля носу казать не будут: её тоже история Александра Ивановича и его Белки потрясла настолько, что она даже хотела отказаться от поездки, но пожалела сестру. Так что обещала она быть осторожной. Но кто их знает, этих девчонок? Понесёт их куда-нибудь…

В тот день, когда она должна была вернуться, Вадим и вовсе был не в состоянии нормально работать: то и дело звонил в аэропорт и узнавал, не приземлился ли борт из Анталии, и выдохнул только, когда, снова — в который раз за это странное лето! — использовав знакомства, узнал, что Ангелина Нарышкина (хорошо хоть её фамилию в разговоре предусмотрительно выведал) благополучно сошла с трапа.

Всю ночь он торопил время, утром не мог дождаться приличных девяти часов, принял душ, побрился, причесался (что по причине коротких волос обычно делал нечасто) и по памяти набрал её номер. Когда в ухо неожиданно громко грянул первый гудок, он вдруг вспомнил, что Ангелина вообще-то сова, и хотел было уже положить трубку, но второго гудка не последовало — голос, от которого ему одновременно хотелось жить вечно и умереть на месте быстро сказал:

- Да!

Вадим быстро сглотнул и не нашёл ничего лучше и оригинальнее, чем процитировать известную песню Высоцкого:

- Ну, здравствуй… Это я…

А, может, и не цитата это была, а то, что исстрадавшийся без другого человек только и может выдавить из судорожно сжавшегося от невысказанной любви горла?

- Здравствуй, - эхом отозвалась Ангелина, и ему показалось, что она борется со слезами.

- Можно я сейчас заеду за тобой?

- Да, - только и смогла ответить она.

До её дома Вадим добирался довольно долго, и за это время Ангелина успела позвонить вернувшейся накануне из отложенного на лето и наконец-то осуществлённого свадебного путешествия Злате и скороговоркой вывалить на неё события последнего времени. Та внимательно и сочувственно слушала бурный поток Ангелининых никому до этого не высказанных эмоций и перебила только тогда, когда Ангелина выпалила:

- И вообще, может быть, мы друг другу не подходим!

- С чего бы это? - скептически поинтересовалась Злата. Ангелина от такого, совершенно не свойственного подруге тона оторопела.

- Ну… как с чего бы? Ты же знаешь меня. Я импульсивная, взрывная, эмоциональная…

- Я в курсе, - в голосе Златы послышалась улыбка. - Оглашать весь список не обязательно.

- А он… - растерялась Ангелина. - Он совсем другой… Он такой… Он, знаешь, какой…

- Да всё в порядке, Лин, - засмеялась Злата. - Каким бы он ни был, ты в него совершенно точно влюблена.

- С чего ты взяла? - недовольно буркнула Ангелина.

- Знаешь, как говорил один мой институтский преподаватель, старый мудрый армянин? «Если вы можете сказать, за что вы любите человека, значит, вы его не любите». И я с ним согласна. А ты, которая обычно за словом в карман не лезет, не можешь даже рассказать о том, что из себя этот твой Вадим представляет. Ты однозначно влюблена.

- И что из этого?

- А из этого следует, что не надо ничего бояться…

- Но было всё так хорошо… То есть, плохо, конечно... Артур, Ринка… но всё же хорошо. А потом Вадим уехал, и мы даже не знали, что сказать друг другу, не разговоры были, а мука мученическая. То о погоде, то о работе...

- Слушай, Лин, ты же сама терпеть не можешь разговаривать по телефону, мне звонишь, только если уж совсем припрёт. Ну, значит, и Вадим такой же. Получается, что хотя бы в этом вы точно совпали.

- А если нам просто не о чем поговорить?

- Лин, я тебя умоляю, не придумывай, а? Вот давай вы сейчас встретитесь, и ты посмотришь, что да как. Вас же, можно сказать, на полном скаку остановили. Только вы проблемы разгребли, только можно было начать отношения строить, как Вадима в командировку отправили. Сама подумай, у вас же ещё ни одного полноценного свидания не было. Не считать же, в самом деле, свиданиями те дни, когда вы по Москве и окрестностям носились и выясняли, кто за тобой следит и куда подевалась Настя. А потом, как я понимаю, ты Вадима и не видела почти до его отъезда...

- Ты думаешь? - Ангелина повеселела.

- Я уверена.

- То есть у нас сегодня первое свидание?

- Оно самое. Давай, иди готовься. И не думай ни о чём. Просто будь собой. И увидишь — всё будет хорошо.

- Ну, тогда пока! - уже совсем радостно попрощалась Ангелина и чмокнула подругу через трубку.

- Пока!

Вадим встретил её во дворе. Они поздоровались (было заметно, что каждый из них скрывает смущение), Ангелина сунула нос в большой букет роз и спросила, старательно скрывая неловкость:

- Куда мы поедем?

- А куда бы ты хотела? - улыбнулся Вадим.

Ангелина тихо попросила:

- Отвези меня к Вышинским и Белке. - И сама рассердилась на себя: ну кто же просит о таком на первом свидании?! Но ведь Злата велела "будь сама собой". Вот она и сказала то, о чём думала. И этим самым, наверное, всё испортила. Что подумает о ней Вадим? Что ей совершенно наплевать на него самого и его чувства?

Но Вадим внимательно посмотрел и спросил негромко:

- Разве я тебе говорил?

- О чем?

- О том, что сегодня день рождения Александра Ивановича?

- Нет… - Ангелина смотрела на него во все глаза. - Тогда тем более поехали.

- Ты совершенно невероятный человек… - покачал головой Вадим, не отводя от неё глаз. - Спасибо тебе…

- За что?

- За всё. До тебя я если и знал когда, что жизнь такая вот удивительная штука, то только в детстве. А потом забыл. Напрочь. Но ты мне об этом напомнила и теперь напоминаешь постоянно.

Ангелина снова смутилась и не слишком ловко стала усаживаться в машину: мешал букет. Вадим забрал у неё цветы, положил на заднее сиденье и сел за руль. Что говорить, он не знал и чувствовал себя до крайности неловко. Но Ангелина вдруг негромко попросила:

- Расскажи мне про Александра Ивановича.

И им снова стало легко друг с другом. И разговор полился сам собой, плавно переходя от одного к другому. И смущение делось куда-то, уступив место удивительной близости и откровенности.

Сквозь зелень деревьев упорно пробивались солнечные лучи, где тонко, остро, а где и целыми снопами. Ангелина осторожно зашла в оградку, положила к кресту цветы, купленные ими неподалёку от кладбища, и всмотрелась в лица друзей Вадима. Тот за её спиной зашуршал бумажным пакетом, прихваченным зачем-то из машины, потом обошёл Ангелину, наклонился и что-то прислонил к кресту.

Ангелина всмотрелась и изумилась: в простой стильной рамке под стеклом был её рисунок: бегущие мужчина и девушка и женщина на камне.

Вадим перехватил её изумлённый взгляд:

- Это наш с тобой подарок им. Ты не против?

- Нет, - грустно улыбнулась она. - Ты очень хорошо придумал.-

- А ты сможешь нарисовать ещё один, такой же… Ну или похожий?

Ангелина посмотрела на него и, не спросив зачем Вадиму это, кивнула. Он притянул её к себе, а когда наконец открыл — Александр Иванович и Олимпиада Вивиановна одобрительно улыбались ему, а на оградке снова сидела знакомая белочка: «Ну вот. Мы же говорили тебе… Есть любовь, совершенно точно есть...»

- Теперь-то я в этом уверен, - кивнул им Вадим и посмотрел на рисунок Ангелины, на котором его друзья, живые и счастливые, были вместе.

В начале сентября Ангелина вышла из «Педкниги», куда ездила за новыми методичками, и вдруг решилась и пошла не к метро, а налево, туда, где работал Вадим. У большого серого здания она увидела двух сотрудников в форме и, поколебавшись, всё же подошла к ним:

- Здравствуйте, вы не могли бы вызвать подполковника Валдайцева?

- Здравствуйте, - оглянулись они, и один из них оказался Гришей Москвиным, который сразу радостно заулыбался Ангелине. Он тут же потянулся за рацией:

- Сейчас, подождите, пожалуйста… Вадим Николаевич, к вам Ангелина пришла...

Вадим вышел очень быстро. Он широко шагал от больших дверей к ним с Гришей, и соскучившаяся со вчерашнего вечера, который они, как и все свободное время со дня их первого после разлуки свидания, провели вместе, Ангелина поймала себя на том, что вся подалась вперёд и устремилась навстречу ему. Да так явно, что и сама заметила это и улыбнулась: такого от себя она раньше и ожидать не могла.

Он подошёл и обнял её на глазах у всех, кто был на улице. Ангелина увидела, как заулыбались Гриша и другой парень в форме. А Вадим шепнул:

- Как же хорошо, что ты приехала.

Но надолго отвлечься от дел Вадим не мог. Его рация то и дело оживала, его звали в дежурку и на один из постов. И вскоре они уже простились до завтра.

- Когда доберёшься до дома, позвони, - попросил Вадим. И его просьба не показалась независимой Ангелине ни навязчивостью, ни желанием её контролировать. А вот заботой и проявлением любви и нежности — да, показалась. Она ласково поцеловала его, подождала, пока он скрылся в здании, и стала спускаться по высоким ступеням.

- Девушка! - окликнули её, когда она уже поворачивала с Большой Дмитровки на Страстной бульвар. Ангелина, которая с недавнего времени таких окликов если не боялась, то во всяком случае определённо не любила, усилием воли подавила возникшю внутреннюю дрожь и медленно обернулась.

В метре от неё стояла симпатичная девушка. Тёмные волосы, серые сердитые глаза.

- Так вот вы какая, - сказал девушка с явной, неприкрытой неприязнью.

- Простите, мы знакомы?

- Мы с вами нет. А вот с Вадимом Валдайцевым я знакома. И очень близко. Настолько близко, что вам и не снилось.

Ангелина уже всё поняла: Вадим рассказывал ей о Жанне и их непростом расставании. Но слушала, не зная, что и как говорить. Внутри у неё что-то оборвалось, покатилось в дальние закоулки тела и замерло. И только очень болело что-то в груди. Болело так сильно, что даже слёзы на глазах выступили... Какая же она после всех этих событий стала впечатлительная... Но тут вдруг Ангелина вспомнила взгляд Вадима, устремлённый на неё, когда он шёл ей навстречу несколько минут назад, и боль сразу же ослабла, потеряла свою власть над ней.

- Здравствуйте, Жанна, - мягко улыбнулась она.

- Она же стерва! - крикнула в лицо Вадиму Жанна, не обращая внимания на то, что в кабинете Вадим не один. Костя Соколан попробовал выйти, но кабинет был крохотным, а почти дверях стояла и не двигалась с места Жанна. Обойти её не было никакой возможности. Костя неловко потоптался около неё и вернулся к столу.

- Потому что умная и знает себе цену? У нас стервами называют преимущественно именно таких женщин. Так что «стерва» — это комплимент. - Мягко остановил её Вадим.

Жанна промолчала, недобро глядя на него и тяжело дыша.

И тут вдруг подал голос Костя Соколан, деликатный Костя, который никогда не позволял себе вмешиваться в чужие дела:

- Любовь тех, кого по злобе называют стервами, самая сильная, Жанн. Если они кого любят, то тому человеку можно только позавидовать.

Жанна уставилась на него во все глаза, уголок её рта нервно подёргивался. Вадим встал из-за стола, подошёл к ней, нежно обнял её и попросил:

- Ты не сердись на нас, Жанн. Просто это как большой взрыв. Противостоять ему невозможно. Он случился — и жизнь пошла совсем по-другому. И мнения нашего с Ангелиной никто не спрашивал. Тебе от этого, конечно, не легче. Но это та объективная реальность, сделать с которой ничего нельзя.

Девушка в его руках перестала нервно дрожать, отодвинулась немного, всмотрелась в его лицо и прошептала:

- Она сказала мне то же самое… И я не права… Никакая она не стерва… Просто мне хотелось тебя обидеть... Ты извини меня и у неё прощения попроси...

- Конечно, - кивнул Вадим, - спасибо тебе, Жанн.

Та кивнула потерянно и уже направилась к двери, но потом обернулась и спросила:

- Как ты думаешь, а у меня он случится?

- Большой взрыв? - понял Вадим.

- Да.

- Я не знаю, - честно ответил он. - Но я очень хочу, чтобы случился. И буду изо всех сил желать этого для тебя. И ты желай. Говорят, это помогает, - он вспомнил убеждённые слова Ангелины, и на душе у него посветлело.

- Спасибо, - дрожащими губами улыбнулась Жанна и вышла из кабинета. Следом за ней бесшумно удалился и смущённый присутствием при такой личной сцене Костя Соколан.

Едва за ним закрылась дверь, раздался звонок. В окошечке аппарата высветился определившийся номер. Вадим снял трубку и выдохнул:

- Я тебя люблю.

- И я тебя, - эхом откликнулась та, что стала для него смыслом новой жизни.

Подполковник Валдайцев уже собирался уходить с работы после очередных непростых суток, когда вспомнил о важном деле. Он вытащил из верхнего ящика стола длинный конверт, вышел из кабинета, запер его и направился к тому посту, где сейчас стоял Гриша Москвин, работавший сегодня с другой группой. Тот начальству обрадовался, просиял доброй, немного детской, доверчивой улыбкой.

- Гришань, у меня к тебе просьба, - сказал Вадим, протягивая ему конверт. - Одна моя хорошая знакомая собиралась с подругой в театр, но та пойти не сможет. Ты не составишь девушке компанию?

Гриша явно оторопел, растерянно поморгал светлыми ресницами и выдавил из себя:

- Да я бы с удовольствием, но как-то неловко…

- Это девушке будет неловко одной после театра возвращаться. И страшно вдобавок. А вы, кстати, живёте поблизости. Ты же из Орешника?

- Да… Но…

- А она с Борисовских прудов. Ты извини, что я тебя так напрягаю, но не хочется, чтобы девчонка одна домой возвращалась.

Гриша тут же закивал:

- Я готов, Вадим Дмитриевич, мне несложно.

- Вот и отлично. Там в конверте билеты и её телефон. Я её предупрежу, а ты позвони и договоритесь, где встретитесь. Хорошо?

- Хорошо, - кивнул Гриша.

Вадим благодарно улыбнулся, пожал ему руку и отправился в дежурку. Там он подвинул к себе телефон, набрал несколько цифр и, когда звонкий девичий голос ответил, сказал:

- Ксюш, привет! Это Вадим. У меня тут такая проблема: пропадают билеты в театр на завтра, ты меня не выручишь?.. Да… Да… Спасибо, Ксюш. Тебе сегодня паренёк один позвонит, Гришей зовут. Билеты у него, ты с ним договорись, когда и где встретитесь… - Он с улыбкой послушал изумлённые охи и ахи Ксюши, подмигнул уставившемуся на него дежурному и весело поблагодарил:

- Спасибо, Ксюш. Хорошо провести завтрашний вечер.

На улице было пасмурно и моросил мелкий тёплый дождь. Вадим подставил ему лицо и счастливо улыбнулся. Дело было сделано, а в успехе он почему-то не сомневался. Можно было, конечно, взять билеты на этот спектакль и им с Ангелиной и проследить, что там да как. Но ни к чему. Гриша с Ксюшей и без них разберутся. И вообще, у каждого свой большой взрыв. Своё начало новой жизни. И свидетели при этом нужны далеко не всегда.

конец

.