Теперь с тобою вместе я(с)

Глава 27

Как всё хорошее, так и их римские каникулы промчались скорым поездом через полустанок.

Нельзя сказать про жизнь Веры, что она вошла в серость рутины, потому что учёба в университете была для неё новой яркой вехой, с необыкновенными ощущениями, тревогами и людьми.

Она при помощи Ханы нашла себе место официантки в зале торжеств и два-три вечера в неделю допоздна тягала тяжёлые подносы, но была очень рада, что хоть есть такая работа, потому что деньги у неё буквально таяли.

Вера с удивлением в своём характере подметила деталь — что она с удовольствием зарабатывает деньги, но легко и безрассудно их тратит, а сейчас не мешало бы и подэкономить.

Галь пытался всунуть ей пачку банкнот, но Вера наотрез их отвергла, не желая превратиться в содержанку у любимого парня.

Надо заметить, что Галю не совсем по вкусу пришлась её учёба вдалеке друг от друга, выделяющая им для общения и любовных утех только крохи из того, что они имели раньше.

— Галюш, хороший мой, как ты не понимаешь, что мне приходится учиться не на родном языке, плюс, у меня и английский ни на должной высоте.

Не сдам сессию, повиснут хвосты, а провалю летнюю, так вообще попрут с университета.

Каждый повторный зачёт и экзамен стоит денег, а в казино пока больше не играю и, где гарантия, что вновь выиграю…

— Красавица моя, но ведь мне по силам тебе помочь деньгами, к чему эти амбиции…

— Галюш, я тебе не жена и даже ни невеста, мы не живём одним домом и с какой стати я буду находиться у тебя на содержании?

— Веруш, но я же не могу переехать к тебе в Беер-Шеву, а на следующий год, постараемся перевести тебя в Бар-Иланский университет и тогда ты сможешь жить у меня, это сравнительно будет не далеко от места твоей учёбы, а с появлением у тебя автомобиля, так вообще покажется рядом.

— Галюш, давай не будем торопить события, может быть, так и случится, как ты говоришь, через год и вернёмся к этому разговору.

— Веруш, я ведь уже про тебя рассказал своей маме, и она очень хочет с тобой познакомиться, а у нас совершенно нет времени подъехать к моим родителям в мошав (посёлок).

Кстати, там часто в выходные собираются и все мои братья с семьями.

Последнее заявление парня обрадовало Веру и она, хоть и смущалась при мысли о будущей встрече с семьёй любимого, но всё же очень к этому стремилась, появлялась какая-то определённость в их отношениях.

Влюблённая девушка всей душой и телом рвалась в выходные в Ришон, в город, где жил её любимый и где ждало море наслаждений и приятное времяпровождение с парнем, которого буквально боготворила, но далеко не всегда у неё это получалось. Учёба захватила её с головой и не могла она часто позволить себе роскошь потерять два дня на общение и развлечения с любимым.

Она пробовала брать с собой учебники, но из этой затеи ничего не получилось, пылкие объятия не способствовали занятиям, и она выбивалась из ритма, навёрстывая упущенное ночами в середине недели, когда не была затребована на работе.

Новый Год проскочил, как будто это не был её самый любимый праздник с детства.

Занятия в университете не отменялись, а девчонки из бывшего Советского Союза не осмелились нарушить дисциплину.

Вера надеялась, что в этот предновогодний вечер к ней нагрянет Наташа, но не тут-то было, подруга проходила гиюр и её в эти сроки отправили на север в какой-то кибуц, два месяца пожить в религиозной семье.

Наташа позвонила накануне своего отъезда в тот далёкий кибуц и, смеясь, затараторила:

— Верка, я ведь уже становлюсь добропорядочной иудейкой, какой может быть для меня праздник Новый Год?

Ты мне ещё про Рождество что-нибудь скажи и про копчёное сало…

Всё, «Шма Исраел и Барух ата адонай…».

Позвонила накануне Нового Года и Люба, к большому удивлению младшей сестры, не ругалась и не поучала, а даже пригласила приехать к ним провести праздник, но Вера вынуждена была отказаться, ссылаясь на занятия первого января, хотя от души поблагодарила.

Люба с непонятными нотками в голосе сообщила Вере, что их родители начали процесс по оформлению документов на репатриацию, но радости в тоне старшей сестры не ощущалось, на что Вера ей указала:

— Любаша, а чего столько мрака в голосе, ведь едут не малые дети, а взрослые и вполне ещё боевого возраста люди…

— А, чего мне радоваться, с тебя то взятки гладки, а все хлопоты на мою голову.

Ты ведь нашу маму хорошо знаешь, начнёт мне кишки выматывать, а мне и без наших замечательных родителей есть о чём думать и хлопотать.

Хотя скажу тебе по секрету, если бы мама усмирила свой гонор, то мне бы стала хорошим подспорьем в доме.

— Люба, что ты имеешь в виду, ведь Руслан в следующем году уже в школу идёт?

— Ах, при чём тут Руслан, школа и прочее, я подлетела.

— Что ты сделала, не поняла?

— Верка, не прикидывайся дурой, сама уже вовсю трахаешься, а делаешь вид, что не понимаешь значение слова, подлетела!

— Люба, так ты ведь современная женщина, что не знаешь, как предохраняться?

— Поверь, что не хуже тебя, но где-то с Лёвочкой дали маху.

Ты думаешь мы здорово расстроились, ничуть, Лёвочка вообще на крыльях счастья летает, говорит, что ощущает себя настоящим мужчиной и мне уже двадцать шесть лет, пришла пора о втором подумать, получился и пусть будет.

К лету мне как раз срок рожать, а к этому времени старики должны причалить.

Боже мой, хоть бы мама согласилась посидеть с годик с малышом, мы бы лёгенько вылезли из материальных и физических затруднений.

Разговор с сестрой насторожил Веру — с одной стороны она радовалась за Любу, в связи с её скорым новым материнством, но очень опасалась за родителей.

Если Люба волновалась, как воспримет жизнь в Израиле мама, то Вере было жалко папу, ведь, если они поселятся у Любы, а скорей всего, что это так и будет, ему тогда уготована роль отбивной котлеты, жилетки для слёз и половой тряпки.

Первого января, когда Вера сидела в аудитории на последней паре, её вдруг осенило — ойвайвой, у Ханы же сегодня день рождения, а она чуть не выпустила из виду и подарка нет.

Решила сбегать в город что-нибудь прикупить подходящее, улизнуть из университета, ведь живёт не в общежитии, а снимает квартиру с двумя другими девочками…

Вера решительно двинулась к выходу, какие тут могут быть занятия.

Забежав в общежитие, кинулась к своим вещам… так и есть, одна кофточка, купленная ещё в Риме, лежала в шкафу с этикеткой.

Хана хоть и пониже её ростом, но тоже обладает приличной грудью — кофточка должна была ей подойти по размеру.

За цветами бежать поздно….

Ах, ладно, надо заскочить в буфет купить шоколадку и успеть к её аудитории к концу занятий.

Вере это удалось, она успела поймать Хану, спускающуюся по лестнице, обвешанною пакетами с подарками и с двумя букетами в руках.

— Вер, а я думала, что ты про меня забыла.

Большое спасибо, зря тратилась и так тебе не легко.

— А тебе?

И, девчонки целуясь, рассмеялись.

— Верунчик, пошли со мной, там мои подружки по квартире, собираются устроить мне праздник, поехали, хоть отвлечёшься немного от учёбы, работы и своего парня.

Да, оторвались на славу — много было смеха, танцев и непринуждённых разговоров с приятными соседками Ханы, но получилось всё достаточно скверно, Галь приехал к ней поздравить с Новым Годом, который для него ничего ровным счётом не значил, а девушки, ради которой он совершил вояж и поступился принципами, в общежитии не оказалось.

Он прождал до позднего вечера и уехал в расстроенных чувствах, ПОПРОСИВ СОСЕДОК ПО КОМНАТЕ, передать Вере, что завтра на месяц уезжает на задание.

Сказать, что Вера расстроилась, так это ничего не сказать, она была в панике — боже мой, ОН ПРИЕХАЛ ЕЁ ПОЗДРАВИТЬ, ПОПРОЩАТЬСЯ ПЕРЕД ДОЛГОЙ ОТЛУЧКОЙ по работе, ОНИ МОГЛИ ДОСТАВИТЬ ДРУГ ДРУГУ ОБОЮДНОЕ НАСЛАЖДЕНИЕ, ВЕДЬ ДЛЯ Галя снять на несколько часов гостиницу ничего не стоит, а вместо этого…

Что он взял себе в голову и, что теперь будет о ней думать и, когда они теперь встретятся?

Прошёл месяц, а Галь так у неё и не появился.

Вера не знала, что и думать.

Несколько раз пыталась ему дозвониться, но того не оказывалось на месте.

Набралась смелости и позвонила Оферу, тот пробурчал, что друг уже больше, как неделю назад явился, но они с ним толком не виделись и он ничего существенного к этому добавить не может.

— Офер, ты можешь передать ему при встрече от меня привет и… ну, сказать, что я по нему очень соскучилась, но у меня сейчас началась сессия и никак не могу к нему приехать, но я его очень и очень хочу видеть.

— Ну, конечно, скажу, что мне тяжело.

Проскочил февраль, а следом март и наступили долгожданные каникулы, связанные с Пейсэхом (Пасха).

Вера не знала, как ей правильно поступить, три месяца её парень не приезжал и даже не звонил.

Она постоянно названивала в квартиру Галя, но безрезультатно, телефон молчал, дважды ещё связывалась с Офером, но тот отвечал односложно, бубнил:

— Я ничего не знаю, мы видимся крайне редко.

Вера, я сам себе не нахожу места, потому что Наташа за эти три месяца приезжала ко мне только два раза. Ты же знаешь, что я её очень люблю и давно был готов ехать в Прагу, чтобы расписаться, а она придумала этот дурацкий гиюр.

Честно признаться, Вере было не до проблем Офера, потому что она сама вся испереживалась, не получая от Галя никаких известий.

Неужели он так обиделся за тот вечер… а может быть заревновал?…

Какая ерунда, ведь она никогда не давала ему повода и, более того, никогда даже мысли не допускала завести с кем-нибудь из парней роман, даже ни с кем не флиртовала, на корню обрезая все приставания, а их было не мало.

Наконец, она решила поступиться гордостью и отправилась в Ришон-ле-Цион. И какой её ждал удар — её ключ к дверям не подошёл, Галь в своей квартире поменял замок.

В отчаянье позвонила Оферу и на её счастье к телефону подошла Наташа.

— Наташенька, я сейчас умру, ничего не понимаю, что случилось?

Приехала в Ришон и не могу попасть в квартиру к Галю, почему-то мой ключ не подходит…

Наташа перебила подругу:

— Верка, оставайся на месте, я сейчас к тебе приеду.

Вера ничего не успела спросить у подруги, но поняла, она что-то знает и что-то не хорошее, сердце сдавила такая тоска, что она, усевшись на лавочку возле подъезда, уткнувшись в ладони лицом, горько расплакалась.

Минут через десять рядом с ней присела Наташа и обняла за плечи:

— Ну, что так рыдаешь, а зря, не стоит он того.

Все они не стоят того, чтобы мы по ним слёзы лили.

Я только что узнала от своего скрытного медведя, что твой субчик продал эту квартиру и живёт с одной бабой, наверное, на её жилплощади.

Они когда-то встречались или даже жили вместе, а два года назад расстались, а тут встретились и у них закрутилось по новой.

Рыдания сотрясали плечи девушки, никогда бы она не могла подумать, что их такая пылкая, казалось бы, крепкая любовь и надёжная связь душ и тел, развалиться в одночасье.

Как ей дальше с этим жить?!

Наташа не снимала рук с плеч подруги, мягко гладила по вздрагивающим лопаткам, по растрёпанным по спине волосам, тихо вздыхала, но молчала.

Вера подняла голову:

— Наташенька, ну, скажи, как и зачем мне дальше жить?

— Верунчик, но почему ты думаешь, что у меня на все вопросы есть ответы?

Вон, Офер зовёт меня замуж, и я видимо пойду.

Он меня очень любит, а мне любить по-настоящему, видимо, не суждено.

Так дам ему такую возможность, пусть любит.

А тебе так скажу, живи, как и жила в последнее время, как будто твой подлый красавчик находится на задании и потихоньку старайся от него отвыкать, а лучше всего, найди себе другого парня…

А не будет другого, велика беда, желающих на твоё тело будет хоть отбавляй, а ты сама потом решишь с кем ложиться в постель, а кого послать на хер. Что у тебя не интересная жизнь?! Выучишься, станешь специалистом, будешь заниматься любимым делом, зарабатывать солидные бабки, а не получиться самой ещё раз полюбить, дашь какому-нибудь Оферу полюбить себя, а может быть и сама ещё полюбишь…

Наташа всё говорила и говорила, поглаживая плачущую девушку по плечам.

И вдруг, впервые при Вере подруга расплакалась.

— Верочка, миленькая, продолжай, пожалуйста, жить, я знаю, как тебе больно, я бы этому красавчику самолично яйца вырезала, какую любовь подлец угрохал.

Поверь, он ещё о тебе пожалеет, и каждая твоя слезинка выльется ему кровью…

Вера вскинула голову.

— Не надо Наташенька, так говорить, ведь я его по-прежнему очень люблю.

И Вера снова залилась неутешными слезами.

Вдруг она опять подняла голову.

— Наташенька, миленькая, я тебя очень прошу, отвези меня, пожалуйста, в Беер-Шеву.

Не хочу я пока никого видеть, не желаю с кем-нибудь встречаться и говорить.

Не смотри на меня с такой жалостью, я не наложу на себя руки, потому что кроме Галя, я ещё очень люблю жизнь.