Теперь с тобою вместе я(с)

Глава 6

Вера поняла, что обижаться на сестру бесполезно, нет никакого смысла, она такая и другой уже не будет.

Несколько дней из её головы не выходило, что где-то рядом в соседнем городе живут люди, к встрече с которыми она стремилась всей душой, потому что ей не с кем было поделиться своей печалью, неустроенностью и отсутствием близких по духу друзей.

Вера была занята в кафе не каждый день, потому что хозяин давал возможность подработать и другим девочкам.

В основном официантками нанимались студентки, солдатки и даже ученики старших классов.

Конечно, Веру могли бы вызывать на работу и каждый день, но в первую смену, когда большинство девушек находятся в аудиториях вузов, на военных базах или в школах.

Вера иногда допускала себе первые смены, но редко, потому что она всё-таки хотела завершить обучения иврита в ульпане бэт, а это должно было произойти после Пейсэха (Пасхи), то есть, в конце апреля.

Из всех девушек, работающих в кафе у Зураба, Вера незаметно сошлась с Наташей, именно с той грубой официанткой, которая в первый день её выхода на работу в кафе наставляла новенькую и учила её уму-разуму.

Вера как-то в разговоре поделилась переживаниями с Наташей о своих знакомых в Ашкелоне:

— Знаешь подруга, они у меня не выходят из головы, мне бы только на часик к ним заехать узнать ма нишма (что слышно), послушать несколько новых песен Олега, и я бы успокоилась.

— Верка, нет проблем съездить в Ашкелон, даже моя тарантайка легко одолеет этих двадцать километров, но, как мы с тобой их отыщем, это же не деревня, хотя и сотни тысяч жителей там не наберётся.

— Наташенька, мы бы с тобой поездили по улицам, поспрашивали у людей, ведь этот Олег такая заметная фигура, он же такой великолепный бард…

Наташа разразилась таким смехом, что Вера подумала, не случилось ли с ней чего-нибудь не хорошего.

— Я сейчас в трусики напущу от тебя, он, что Розенбаум или Окуджава?

— Нет, но он очень хороший поэт, ты только послушай, какие он пишет тексты песен.

Девушка достала свой заветный блокнот и прочитала новой подруге, записанные в самолёте тексты песен.

— Верка, я не спорю, слова в этих песнях волнующие, но они больше подходят пенсионерам, пусть и слушают, вздыхают и даже плачут, а нам надо думать о будущем и стараться это делать больше на иврите.

Ты собираешься поступать в университет, а мне через три месяца в армию.

Тут мне подсказали, что во время службы я могу пройти гиюр…

— Что? Не поняла, куда пройти?

— Гиюр, переход в иудаизм, бестолковая, тебе хорошо, твоя мама еврейка, а у меня наоборот, папа удосужился быть нужным в Израиле человеком.

— Кому нужным, а мой папа, что здесь будет лишний?

— Верка, что ты включила дурочку, можно подумать, не знаешь, что национальность тут определяется по матери.

— Наташка, я ничего не понимаю, в чём заключается проблема, у меня ещё никто ни разу не спросил по маме я или по папе, кому какое дело?

— Вот, когда будешь замуж выходить, тогда и спросят.

— Наташка, только ты не злись, но я, правда, от этой темы плыву, как на экзамене, когда вытащила билет с не выученным материалом.

— Ну, ладно, займусь твоим просвещением — хорошо если за русского пойдёшь, которому твоё еврейство до фонаря, а если местный подцепит?

— А на кой мне местный, они все такие приставучие, наглые и у них только одно на уме.

— Да, откуда ты это всё знаешь, что уже с кем-то встречалась и уже перепихнулась?

— Наташка, зачем ты так грубо, ни с кем я ещё не встречалась, ни с местным, ни с русским, просто мне так кажется.

— Крестись, если тебя твой русский папа научил.

Наши ребята практически все голь перекатная, выйдешь замуж и будешь сопли на кулак мотать, по съёмным хатам валяться и копейки до зарплаты подсчитывать.

А местные ребята чаще всего сами при бабках, при богатеньких мишпохах, семьях, чтобы тебе было хорошо понятно, а если пофартит, то сразу же после свадьбы можно попасть жить на виллу.

Наташа буквально закатила глаза от предвосхищения будущего богатства и шикарной жизни.

— Наташа, а любовь, что вообще не в счёт?

И вновь подруга залилась смехом.

— Подружка, ты своей наивностью сегодня меня доведёшь до коликов в животе.

Скажи, куда ты с этой любовью поедешь… в путешествие по Америке, мотаться на съёмной машине по всей Европе или шнырять по морям на круизном лайнере?

Нет, будешь сидеть на продавленном диване и подсчитывать гроши до зарплаты, мечтая до безумия выиграть в паршивое лото. В конце концов, начнёте проклинать горькую судьбу, несчастную любовь, опостылевшую жизнь, а потом и друг друга.

Размышления вслух подруги вызывали у Веры противоречивые чувства, где-то она понимала её правоту, но в основном отторгала открытую меркантильность и была уверена, что существует золотая середина.

С наступлением апреля в Израиль пришло лето.

Вера наслаждалась теплом, видом моря и работой в кафе у Зураба.

Ульпан был уже позади и у неё появилась возможность работать днём и вечером, о чём она со страхом, но всё же сообщила сестре.

Какое было удивление Веры, Та на этот раз не метала грома и молнии, а презрительно посмотрела на непокорную младшую сестру и, шипя, выдавила из себя:

— А дальше что, будешь до пенсии официанткой работать?

И не ожидая ответа:

— Я на тебя впредь не надеюсь, с июля сады на два месяца уходят в отпуск, и мама Лёвы заберёт Руслана к себе в Афулу на всё лето.

Далеко, правда, но ничего, на выходные мы его будем забирать, в твоих услугах мы больше не нуждаемся.

— Люба, а почему ты мне это сообщаешь таким тоном, будто я нарушила какую-то конвенцию или когда-нибудь брала на себя какие-то обязательства?

Люба, наконец, взорвалась:

— Нет, не брала и считаешь, что ты мне ничего не должна, хотя уже полгода живёшь на всём готовеньком ни о чём не думая и не заботясь, но не в этом дело…

Люба сжала зубы.

— Я тебе тоже ничего не должна, поняла?

Последнее слово она произнесла по слогам.

Вера поднялась на ноги и сложила руки на груди.

— Поняла и сделаю выводы в ближайшее время.

И не стала больше пикироваться, а закрыла за собой дверь в комнату.

Надо было срочно на что-то решаться, находиться дальше в квартире у Любы становится невозможным, своими злобными выпадами та скоро её доконает, но главное, ведь не ждать, в самом деле, когда её выгонят из дому.

Родителей в ближайшее время она вряд ли дождётся — грешно, конечно, так думать, но выжившая из ума бабушка, при этом, прикованная к постели, является для её папы и мамы таким тормозом, что круче не бывает, они в редких телефонных разговорах даже об этом не упоминают, если только вскользь, чтобы друг друга не поранить.

Надо надеяться только на себя, но, что делать, что…

Хорошо было бы с кем-то посоветоваться, но только не с сестрой ведь, это точно бесполезно, Наташка девчонка хорошая, но из неё советчик, как из дерьма пуля.

Подруга сама для себя наметила маршрут и сходить с него не собирается.

Наташке осталось полтора месяца до призыва, и она уже мысленно вся там, редко выходит на работу в кафе и на днях собирается полететь на две недели в Париж на заработанные за год работы в кафе денежки.

Подсказку ей дало само проведение — как-то Вера, отработав утреннюю смену, неспешно шла по набережной Ашдода, вдыхая морской бриз, и вдруг увидела ту молоденькую учительницу, с которой посещала ульпан и она дала ей совет бросить никаён и идти работать в кафе официанткой.

Женщина вела со стороны пляжа за руки двух деток, примерно пяти и трёх лет.

Встретившись, две ученицы ульпана, обрадовались друг другу, расцеловались, как добрые подружки и решили посидеть в открытом кафе — попить кофе и скушать мороженное, дети приняли их решение на ура.

Галя, так звали учительницу, поделилась с Верой, что сегодня у неё выдался случайно выходной день от никаёна и она решила посвятить его детям, не отдала их в садик, а отвела с ними душу на пляже.

— Представляешь, живём возле моря, а я сегодня только первый раз искупалась.

— Галя вы не поверите, а я с октября, как приехала в Израиль, только по прибытии один раз и была на море.

— Так, девочка, не годится, молодость и жизнь скоротечны, не стоит пренебрегать такими малыми радостями, ведь бывают у тебя свободные дни или хотя бы часы, когда ты можешь свободно позволить себе пойти на пляж.

— Конечно, бывают, но меня так напугали приставучие мужики в первый раз, что я боюсь одна туда соваться.

Галя рассмеялась.

— Глупышка, не так страшен израильтянин, как мы себе навыдумывали.

Многое зависит от нашего ответного поведения, отшей наглецов в зародыше, и они тут же отвалят, а лучше всего приходить на море компаниями, тогда ни один самец не клюнет.

— Я не знаю, почему, но у меня как-то пока не получается обзавестись компанией, есть одна подружка по работе в кафе, но она никуда не ходит, копит деньги, хочет перед службой в армии слетать в Париж.

— Это её право и не самая плохая идея, но никогда не стоит зацикливаться на одной подруге, пора тебе уже обзаводиться разнообразными знакомыми и выходить куда-то в свет, ведь посмотри на объявления в бесплатных русских газетках, есть полно концертов, спектаклей, лекций и прочих интересных мероприятий, в том числе, и на русском языке.

Что могла ответить Вера доброжелательной приятельнице?!

Стыдно было признаться в том, что старшая сестра, буквально, сковала её по рукам и ногам своим ребёнком, с которым Вера сидит все свои свободные вечера и даже выходные.

Конечно, Люба ей ничего не должна, но на Веру навесили обязанности воспитателя, её замордованная жизнью сестра с мужем должна хоть раз в неделю отдохнуть от всего на свете, включая ребёнка, и они уезжают в субботу на целый день на своей машине, нисколько не заботясь о досуге сестры.

Из мрачных мыслей Веру отвлёк вопрос Гали.

— Верочка, а, что у тебя слышно с получением образования, ты, мне помнится, собиралась поступать в университет?

— Собиралась, но не представляю, как это сделать, я ведь одна…

— Ну, что ты напустила на себя вид несчастной бедной овечки, можно подумать ты такая здесь единственная в Израиле?

У меня, ты видишь, какие гири на ногах.

Она показала на детей, уплетающих мороженное.

— И то, я не сдаюсь, бросаю благодатный Ашдод вместе с морем и родственниками и переезжаем с мужем в Беер-Шеву…

— Куда?

Вера, конечно, слышала про такой город где-то на юге в пустыне, но представить себе такое, кинуть Ашдод и поехать к чёрту на рога.

— А, что ты удивляешься, мне подсказали и посоветовали поехать в Беер-Шеву, что там намного легче получить место работы математика в школе, я и поеду.

Что, ты мне предлагаешь и дальше туалеты драить?

— Галочка, простите, а не страшно?

— Вот глупышка, а что тут страшного, между прочем, от Ашдода доехать туда всего каких-то сто километров, а может быть и меньше.

— А ведь там есть университет?

— Конечно, есть, ведь это столица Негева (юга Израиля).

Хочешь, послезавтра поедем туда вместе, мне надо собеседование в школе пройти, а ты заедешь в университет и на месте со всеми обстоятельствами и условиями познакомишься?

— Хочу.

Решение пришло к Вере мгновенно, если всё удачно выйдет, то она оторвётся от сестры, поступит, как и собиралась, в университет и заживёт своей самостоятельной и интересной жизнью.

Вера не стала сообщать сестре о своём спонтанном решении, а предупредив взбешённую Любу, что не сможет сегодня забрать Руслана из детского сада, без дальнейших объяснений, по заведённой в последнее время привычке, скрылась в своей комнате, чтобы не слышать надоевшие вопли и стенания.

Дорога от Ашдода до Беер-Шевы заняла меньше двух часов и уже вначале десятого утра Вера со своей приятной собеседницей въезжали в достаточно большой город по израильским масштабам.

Из окна автобуса Беер-Шева мало разнилась от того, что видела Вера раньше, когда в редких случаях, её брали с собой прокатиться в центр страны сестра или Наташа — те же виллы, коттеджи, старые здания в три-четыре этажа и, конечно, огромное количество новостроек.

Да, город сильно не отличался, отличались люди, потому что девушка заметила большое количество арабов в свойственных для них одеждах и головных уборах.

Когда она обратила на этот факт внимание Гали, та только фыркнула:

— Это не те арабы, что подрывают автобусы, здесь в основном бедуины, чтобы ты знала, они служат в армии Израиля и являются отличными следопытами, мне об этом муж рассказывал, он уже успел две недели побыть в мелуиме…

— Где?

Вера уже сносно понимала и разговаривала на иврите, но раз за разом наталкивалась на новые слова.

— Ах, ты не знаешь, что это такое?

Не беда, женщин это не касается, просто здесь в Израиле существует практика, мужчин до определённого возраста регулярно вызывают на сборы в армию.

Такое и в Союзе иногда бывало.

На автобусной станции приятельницы расстались, договорившись, что возвращаться будут сами по себе, потому что неизвестно, сколько времени у каждой займёт её предстоящее дело.

На автобусной остановке Вера спросила, как добраться до университета и ей на перегонки несколько людей назвали номера линий, следующих в ту сторону.

Девушка вышла в нужном месте и с волнением посмотрела на величественное здание главного корпуса, за которым вдали виднелись другие постройки и аллеи с деревьями и постриженным кустарником.

У Веры создалось такое впечатление, что сегодня все звёзды сошлись так, чтобы ей светила удача.

Мимо пробегавшая не высокая смуглая девушка, вдруг остановилась и поинтересовалась на хорошем русском языке:

— Русская, что ли? Что крутишь головой, приехала поступать?

Два коротких вопроса и всё встало на свои места. Вера быстро изложила любопытной девушке суть и та, схватив её за руку, потащила к дверям главного корпуса.

— Идём, идём, у меня нет особо времени, спешу, поэтому не задавай много вопросов, а ответь на мои.

У тебя все документы с собой, психометрию прошла, в жилье нуждаешься?

Вера только успевала в знак согласия кивать головой, а девушка уже привела её к дверям секретариата.

— Всё, тут я тебя бросаю, захочешь в будущем меня найти, спроси Хану Кукалиеву с первого курса экономического факультета.

Не успела Вера даже поблагодарить неожиданную помощницу, а та уже скрылась за углом коридора, шурша подошвами кроссовок.

Дрожа от волнения, постучала в двери нажав на ручку и очутилась в большой комнате с несколькими столами, за двумя из них сидели женщины.

Одна была достаточно пожилая, а другая совершенно молоденькая, может быть на два-три года старше самой Веры.

Тихо поздоровавшись, Вера обратилась к старшей.

Та только начав слушать, тут же кивнула в сторону молодой, которая указала девушке на стул напротив своего стола, весело закидав посетительницу ворохом ничего не значащих вопросов.

Вера, старательно выговаривая слова, сообщила секретарше суть своего визита.

Та протянула руку:

— Документы, пожалуйста.

Заглянула в таудат зэут (паспорт), задержалась взглядом на советском аттестате об окончании среднего образования, где у Веры были почти все пятёрки, за исключением трёх предметов, затем, девушка ознакомилась с результатом психометрии и с улыбкой с дипломом об окончании ульпана бэт.

И, неожиданно, заговорила на английском языке, отчего у Веры краска прилила к лицу, и она, запинаясь, стала что-то отвечать, часто переспрашивая, не понимая сути вопроса и темы разговора.

Девушка вновь перешла на иврит.

— Чему и как вас в Русии учили в школе, ни одна толком не знает английского языка.

Как ты собираешься учиться в университете без английского, не скажешь?

Смутившаяся Вера залепетала:

— Простите, но до начала учебного года ещё несколько месяцев, я постараюсь подтянуть английский, как и иврит.

Девушка засмеялась.

— Глупости, это только одни разговоры.

Ты здешняя?

— Нет, я из Ашдода.

Въедливая секретарша театрально закатила глаза и Вере показалось, что все её надежды на университет вмиг лопнули, но девушка вдруг перешла на русский язык со смешным и сильным акцентом.

— Ну, что ты пугалься, мой родител двадцат пьят лет назад, тожье так пугальса.

И вновь перейдя на иврит, сообщила Вере, что с июня месяца при университете, в связи с большим наплывом олим хадашим (новых репатриантов), открываются дополнительные подготовительные курсы для многочисленных желающих поступить в их учебное заведение. На этих курсах молодые люди смогут подтянуть наиболее слабые у них предметы.

Информация сыпалась на Веру ливневым дождём, приятная секретарша сообщила, что за символическую плату для одиночек, приехавших в Израиль без родителей, будет предоставлено общежитие, где она будет жить с другими такими же четырьмя девочками.

— Ты, не будешь целый день учиться на курсах, поэтому сможешь в свободное время работать, но тут ты должна сама проявить сноровку, университет работы не предоставляет.

Дополнительные курсы и первый год обучения для вас бесплатные, а дальше видно будет, государство ещё последнее слово не сказало.

Взволнованная девушка слушала секретаршу, которая назвалась Сигалит, и не верила, что всё произносимое ею, касается Вериной судьбы что через каких-то две недели она уже переедет в Беер-Шеву и начнёт учиться, что перед ней откроется совершенно новая жизнь, новые перспективы, новые знакомые, всё новое…

— Вероника, ты меня не слышишь, какой ответ, ты подаёшь документы в наш университет или нет?

— Да, я согласна на все условия.