Тлен и пепел

***

Арнейм Батрис чувствовал себя превосходно, если судить по его довольному добродушному лицу. Он, в отличии от остальных собравшихся, выглядел расслабленно. Старший Батрис приехал в инквизиторской мантии, черной, с красной окантовкой и вытканными языками пламени, и, если бы не она, можно было бы подумать, что к нам пожаловал добродушный дядюшка, предпочитающий проводить свое время в саду с детьми, а не на обвинительных процессах по некромантии.

От Отиса же веяло напряжением. Он теребил манжеты рукавов, оправлял отлично сидящий сюртук, а оставив оный в покое, тут же начинал крутить массивный перстень на большом пальце. Его взгляд, бродящий по комнате, каждый раз возвращался ко мне, а затем уходил вбок, чтобы вновь цеплять случайные предметы в кабинете отца.

Мои бледные родители держались со всей полагающейся торжественностью. Маменька оделась в праздничное, но темных тонов платье, а отец облачился в парадный мундир, который носил при дворе.

Видеть себя со стороны я не могла, но после бессонной тяжелой ночи я вряд ли смотрелась хотя бы на десятую долю так же свежо, как дядя Отиса. Впрочем, как почти состоявшейся невесте, мне и полагалось не смыкать глаз в предвкушении грядущих событий и отдаваться по ночам во власть волнительных мечтаний, поэтому темный круги под глазами не вызывали лишних вопросов. Я попыталась придать лицу хотя бы отдаленно радостное выражение, и судя по болезненной реакции маменьки, покачавшей головой, у меня получилось нечто вымученное и ненатуральное.

Служитель Брианны с глухим стуком опустил на письменный стол отца уже знакомую увесистую шкатулку.

Даже с отсутствием множества зрителей, при небольшом количестве свидетелей, мне стало тесно, в груди сдавило. Я покосилась на Отиса, оцепеневшего перед шкатулкой, как пойманный кролик. Это вызвало едва скрываемую горькую усмешку. Нет, не так я представляла свою возможную помолвку.

— Не будем вести долгих речей, — решительно изрек Арнейм, опередив уже открывшего было рот отца. — Мы собрались здесь, чтобы выполнить волю государя, и поэтому сегодня сделаем первый шаг к тому, чтобы по желанию его величества связать наши роды.

Папа нахмурился, недобро сощурившись на старшего Батриса. Сейчас отцу было плевать, насколько высокую должность занимает Арнейм, и, поймав взгляд папеньки, я быстро кивнула, желая показать, что все хорошо, и я не оскорблена краткостью и скромностью происходящего действа.

Арнейм и папа коротко выразили свое устное согласие на помолвку, и почти одновременно коснулись с противоположных боков шкатулки. Та щелкнула и распахнулась.

Противным душным ветром обрушилась чужеродная энергия жизни. Я с трудом сделала вдох, ощутив нехватку кислорода, и через мгновение едва сдержалась, чтобы не вскрикнуть, когда одна из двух взвившихся серебристых молний впилась мелкими острыми клыками в мой палец на правой руке. Рядом меж золотых перстней Отиса блестящими петлями извивалась вторая.

Перечеркнув друг друга резкими зигзагами, напившиеся кровью змейки перескочили, меняясь местами, и запястье плотно обхватил металл. Пакость легла в два обхвата и диковинно изогнулась, застывая в принятой ею позе.

Правая рука отяжелела, и захлестнул порыв как можно скорее скинуть магический браслет, словно эта была живая ядовитая змея. От металла шла едва уловимая пульсация, отдающая в виски.

Я через силу улыбнулась, делая вид, что меня ничего не беспокоит. Отис медленно взял мою руку, отягощенную змеиными путами, и с почтением поцеловал. Испуг его канул в небытие, как будто мне лишь привиделось. Я моргнула, силясь понять, что же он действительно испытывает, но то, что плескалось в его глазах, расшифровать так и не смогла.

Истинные чувства Отиса по поводу свершившейся помолвки oстались для меня скрыты за семью печатями.

— Я не смогу быть на запланированном обеде, — с изображаемым огорчением известил нас Арнейм. — Возникло срочное слушанье. Так что, работа, увы, обязывает покинуть вас.

— Невероятно жаль, но как можно корить в чем-то подобном того, кто стоит на страже нашего спокойствия, — ледяным тоном, не вяжущимся со смыслом произносимого, обронила маменька. — Что ж, но милорд Отис Батрис принесет же нам радость своим присутствием за обеденным столом?

— На счет обеда… — встрепенулся Отис, — я как раз хотел обсудить это. Видите ли, его величеству и его прекрасной супруге не терпится познакомиться лично с моей избранницей, поэтому сегодня же они нас ожидают к себе… Вы же доверите мне Клариссу?

От изумления у меня вытянулось лицо, а маменька онемела, не в силах выдавить и слова.

Даже будущих молодых супругов отпустить куда-либо вдвоем в наших кругах было неприлично, но, когда в дела вмешивался сам государь, все правила могли смело идти к Вернису.

Отец кивнул:

— Конечно, это большая честь для нашей семьи.

— Тогда не вижу смысла терять время, — деловым тоном сказал Отис. — Миледи, вы готовы ехать прямо сейчас?

Мой уголок губ нервно дернулся, изображая улыбку:

— С превеликой радостью. Только возьму перчатки и слегка освежусь, это недолго.

Я попрощалась с Арнеймом, с легкой дрожью отмечая, как ему не терпится поскорее вернуться к любимой работе, и поспешила наверх. Непослушные ноги сами понесли меня по ступенькам, а в голове билась лишь одна мысль, на которую я сейчас оказалась способна.

Зелье виденья призрачных сущностей. Прежде чем отправиться к государю я должна, нет, просто обязана его выпить.

Нельзя упускать подобного шанса. Государь редко появлялся даже в кругу придворных, предпочитая общество особо приближенных, что всегда списывали на подозрительность и вечные опасения за жизнь. Та встреча, которой удостоилась моя мать, — исключение, выбивающееся из ряда привычек главы нашего государства. Отец, постоянно бывающий при дворе, видел его всего единожды, и люди Энтона вряд ли смогли подобраться к государю ближе.

На всех парах я влетела в комнату и в ошеломлении застыла.

Ящик письменного стола был широко распахнут. На столешнице в ряд лежали рабочие амулеты и всякая мелочевка, ранее бывшая в нем. Вайна, склонившаяся над ящиком, резко обернулась, явно не ожидая моего появления. Ее руки дрожали, и она спрятала их за спину, едва поняла, что я заметила это.

— Что происходит? — требовательно спросила я.

Сердце отбило несколько сбивчивых ударов. Потайное дно, как я могла видеть со своего места, закрыто, но разобраться в его секрете для сообразительной Вайны было бы вопросом времени. Я ощутила жгучее и абсолютно несвойственное мне желание отрепать за волосы эту девицу, которая могла найти пусть и защищенную чарами, но тетрадь с конспектами по запретной некромантии.

Только сейчас я поняла, что по неясным причинам спрятанная в тайник книга со старинными рецептами все равно не сможет не привлечь внимания и не вызвать вопросов. Это — настоящий вызов для того, кто захочет найти на меня компромат.

— Я провожу уборку, госпожа, — глядя в пол, ответила служанка.

— Уборка обычно не распространялась на содержимое моих ящиков и шкатулок, — вкрадчиво напомнила ей я.

— Я… я лишь хотела… — голос девушки вдруг задрожал. — Простите, госпожа, я лишь хотела сделать вам приятно…

Она поспешно приложила руку к лицу, закрывая от меня покрасневшие глаза, и вдруг громко всхлипнула.

— Ивен куда-то пропал, — с трудом сдерживаясь от истерики, продолжила Вайна. Ее грудь душили слезы. — Я так волнуюсь, что не знаю куда себя деть. Вот, решила стол ваш разобрать…

— Пропал? — как и требовалось, спросила я, тем временем осмысливая услышанное. Перед глазами стояли пятна гнили, которыми я разукрасила руку конюха. — Как пропал...

Девушка вновь всхлипнула, вытирая слезы.

— Вайна, милая… Да что такое… Знаешь, иди лучше отдохни, сколько тебе нужно, — сказала я, — Сходи на кухню, пусть тебе дадут успокоительную настойку. До конца дня можешь быть свободна, если что, скажи, что это я отпустила.

Девушка безмолвно кивнула.

Когда дверь захлопнулась, я осела на диван и запустила руку в высокую строгую прическу, которую мне соорудила на помолвку маменька.

Вайна служила семье верой и правдой несколько лет, и у меня никогда не было к ней ни одной претензии. Все поручения она исполняла беспрекословно, всегда понимала, что и когда от нее требуется. Я испытывала к ней ту искреннюю теплоту, которая возникает к человеку, который всегда рядом с тобой и готов поддержать советом, протянуть руку помощи, и не как преданный слуга, а как… друг? Вернис побери, у меня не хватило сил даже поддержать ее в трудную минуту, я просто отправила девушку вниз на кухню и освободила от работы до конца дня.

Я же своими руками, проклятой магией смерти изувечила ее возлюбленного. Узнай Вайна правду, то тут же возненавидит меня. Осознавать это невыносимо, но…

Хватит. Я встала.

Одним грузом больше, одним меньше, — наверное, уже в действительности не имело значения. То, что случилось с Ивеном, безусловно, было моим грехом, но я не могла от всей души чистосердечно об этом жалеть. Он получил то, что заслужил. Нет времени оплакивать мерзавцев.

Бутыльков с зельем виденья оставалось много. Я залпом выпила один из них, а остальные распихала по ларцам с примочками и лосьонами для свежести лица. Записную книгу по некромантии я отправила в книжный шкаф, где у меня лежали учебные пособия. Если хочешь что-то спрятать, положи на видное место, не так ли?..

Слегка поправив прическу и убедившись, что пудра и румяна лежат ровно, я поспешила вниз. Родители ждали в гостиной, чтобы попрощаться, а Отис уже ушел к поданной карете.

— Дорогая, твоя встреча с государем — большая милость. Помни, на тебе ответственность за честь нашей семьи, — Мама была необыкновенно серьезна и строга.

Я слабо улыбнулась.

Отец крепко меня обнял, обдав запахом свежего одеколона, и я дрогнула. Над его левым плечом вырисовывалось темное подрагивающее пятно, тянущее хладом. Зелье виденья начинало растворяться в крови, и скоро я должна начать отчетливо видеть всех призрачных сущностей.

— Обещаю, все будет хорошо! — сказала, стараясь не смотреть на отца.

Я быстрым шагом вышла из дома, прихватив накидку, и устремилась к стоящей у входа карете. Ее окна прикрывала плотная темная ткань, поэтому разглядеть того, кто сидит внутри, для случайных прохожих не будет представляться возможным.

Лакей распахнул дверцу и я, наступив на ступеньку, залезла внутрь, где оказалось неожиданно темнее, чем я предполагала, — Отис пренебрег магическими светильниками. Хлопок сзади, и все опустилось в полумрак, где я едва угадывала силуэт будущего супруга, откинувшегося на подушки.

Карета резко двинулась. Я хотела опуститься напротив Отиса, однако тот неожиданно подался вперед и увлек меня к себе, заставляя неловко рухнуть рядом.

— Кларисса…

Дыханье Отиса обжигало щеку. Я замерла натянутой струной.

— Будущая госпожа Батрис, вы знайте, какой есть обычай у простолюдинов, касающийся помолвки?.. — Словно ветерок защекотал ухо.

— Выкуп за невесту в виде пары мешков зерна? — Невинно уточнила я, пытаясь усилием воли заставить отодвинуться и сделать вид, что меня возмущает происходящее, но тело не слушалось.

В голове вновь поплыл розовый туман, который так долго преследовал меня при мыслях об Отисе, и от которого я с таким трудом смогла отделаться, узнав о миледи Ферре. Оказалось, чтобы все вернулась на круги своя, достаточно лишь полутьмы кареты и объятий придворного мага.

В ответ на мои слова младший Батрис рассмеялся, и его смех рассыпался чистым перезвоном колокольчиков. Я не видела глаза Отиса, но наверняка в них играли задорные огоньки. Как я понимала Ферре, которая вопреки здравому смыслу вручила свое мертвое сердце этому мужчине. В переносном, конечно же, смысле.

— Выкуп в виде пары мешков зерна — это неплохо, но еще одно поместье не так далеко от Эрги обрадует ваших родителей куда больше… Но я не об этом. Знайте, сделки по поводу брака издавна запечатлевалась поцелуем помолвленных. Эта традиция жива в низах и поныне… Думая сейчас об этом, я остро завидую простолюдинам.

Духи Отиса веяли гвоздикой и легким, чуть горчащим древесным аккордом. От этого аромата кружилась голова, его хотелось вдыхать глубже, прильнув прямо к широкой груди.

Перед глазами тут же всплыло обезображенное гнием заплаканное лицо мертвой любовницы мужчины, и спину обдал холод.

— Давайте все же оставим простонародью его обычаи, — я отодвинула руку, которая меня придерживала. — Мы лишь обручены, и благостная Брианна не осенила светом жизни наш брак.

После нападок Ивена я ожидала, что мой нареченный проявит настырность, которую уже была готова приписать любому мужчине, но Батрис неожиданно послушно убрал ладонь с моей талии. Вздохнул и непринужденно приоткрыл шторку, чтобы выглянуть в окно.

— Кларисса… прекрасная Кларисса, я хочу сказать вам сразу, — тихо и твердо проговорил он. — Я здесь не потому что являюсь жертвой обстоятельств, хотя дядя и настоял на нашем союзе. И надеюсь, что вы также не чувствуете себя заложницей ситуации. Я искренне считаю, мужчина и женщина не могут быть счастливы вместе, если между ними нет той связи, того чувства, которое воспевается в балладах и излишне опошляется в дамских романах. Вы можете думать обо мне что угодно, но я не подлец, и никогда им не был. И соглашаясь на этот брак, пусть и предаваясь различным сомнениям, как и всякий мужчина, я отдавал себе отчет в том, что в действительности к вам неравнодушен… как и вы ко мне. Я не слепой, миледи. И вижу, что некоторые чувства прочно засели в ваше сердце. И если я не прав, скажите мне об этом, и я сделаю все, чтобы разорвать эту помолвку.

Я потрясенно уставилась на Отиса. Полоска света падала на его лицо и золотила серо-голубые глаза.

Он не шутил. Серьезно и оценивающе смотрел на меня, ожидая ответа, словно одного моего слова для него всерьез было бы достаточно, чтобы пойти против могущественного дяди.

Краснота залила мои щеки, я смешалась и уставилась в пол кареты, мучительно сжав пальцы. Молчала я далеко не потому, что мне требовалось разобраться в планах Голосов смерти, а по той причине, за которую себя проклинала. Батрис верно понял мою реакцию, и его черты лицо сгладились.

Остаток пути мы провели в тишине.

Когда карета, наконец, встала, я, сама того не желая, кинула испуганный взгляд на Отиса. Предстоящая встреча не могла не страшить, в конце концов, не каждый день выпадает шанс собственными глазами увидеть главу государства. Лорд Батрис, заметив это, быстро взял мою руку и успокаивающе поцеловал пальцы. Легко и просто, без лишних телодвижений и ужимок, так, как это обычно делают только очень близкие люди.

Внутри потеплело, и я улыбнулась. Замышляющее недоброе драурги, ненавистная Инквизиция, некий тайным заговор и ожидающий нас государь отодвинулись на задний план, и на краткий миг показалось, что во всем мире существуем только мы — я и Отис.

Батрис вышел первым и подал руку. Я приняла помощь и вышла, оглядываясь.

Из экипажа я совсем не следила за местностью, не обращала внимание на звуки снаружи, и ожидала увидеть дворцовую площадь. Но вместо этого мы стояли в небольшом уютном дворике, заключенным в высокие стены, поросших плющом. Солнце припекало прогретую землю, у ворот к ногам стражи ластилась рыжая раскормленная кошка.

Мы находились на земле укрепленного, незнакомого мне старинного замка из светлого камня. Над крепостной зубчатой стеной возвышались ладные башенки с узкими вытянутыми бойницами.

— Государь не любит дворцовую суету и предпочитает уединение, — сказал Отис, поймав мой удивленный взгляд.

Я хорошо знала окрестности Эрги. И совершенно точно не могла вспомнить ни один замок, напоминающий этот. А значит, его скрывала магия, причем настолько искусная, что я даже не ощутила момент, когда карета пересекла преграду, служившую завесой для отвода посторонних глаз.

Мы поднялись по ступенькам и в сопровождении встречающего, без лишних слов кивнувшего Отису, пошли по светлым коридорам, чьи стены украшали роскошные гобелены. Сзади к нам незаметно присоединились четверо одетых в темное стражей. От каждого из них фонило настолько мощной защитной магией, что мне окончательно стало не по себе.

Охрана была повсюду, и мы встречались с нею едва ли не при каждом повороте.

Сопровождающий открыл массивные двери, украшенные богатым золотистым орнаментом, и впустил нам в просторный гулкий зал.

Огромный старинный камин, в который бы легко поместилась туша здорового кабана, зиял прохладной чернотой давно угасших углей, да и в такой теплый день разводить огонь не было нужды. Рядом с добротной решеткой камина лежали сваленные в кучу шкуры пушного зверя, добавляя дух того времени, когда был построен замок, и с этим не вязалась точеная узорчатая мебель, тщательно и по всем правилам интерьера расставленная по помещению.

Молодой вихрястый мужчина, ровесник Отиса, расслабленно восседал на кресле. С его непокорными рыжими волосами не справлялась старательная укладка, и они, несмотря на большое количество лака, выбивались из формы прически. Грубое и скорее некрасивое лицо оживляли большие глаза с длинными и пушистыми, как у девушки, ресницами. Они оттягивали все внимание на себя, заставляя почти сразу забыть о слишком скошенном подбородке и тяжелых надбровных дугах.

А вот молоденькая девушка, сидевшая рядом, напротив, сияла показательной красотой. Золотые густые локоны обрамляли идеальный овал лица с бездонными и пронзительно голубыми глазами, кукольные пухлые губки, казалось, навечно застыли в полуулыбке. Нежнейшая фарфоровая кожа подчеркивалась таким естественным румянцем, что не оставалось никаких сомнений, что на лице красавицы не было ни грамма косметики.

Облик прелестного создания завораживал, однако я не сильно обманывалась, рассматривая девушку, словно вышедшую из совершенно иного, идеального мира. Наши маги творили чудеса с внешностью, но стоило это таких баснословных денег, что воспользоваться подобными процедурами могли позволить себе лишь члены королевской семьи.

Так вот как выглядит наш государь Римерий Третий и разделившая с ним затворнический образ жизни его супруга, принцесса лирийская Аделина О’Мери.

Завидев нас, жена Римерия широко улыбнулась, обнажая аккуратные сахарные зубки, а сам он встал. Я присела в низком поклоне, а Отис тем временем и не думал вспоминать об условностях.

Он по-свойски обнял государя, оказавшегося на полголовы ниже моего нареченного. Римерий похлопал друга по плечу, кинув на меня пристальный взгляд.

Закончив с Отисом, государь протянул руку, и я поспешно поцеловала массивный золотой перстень с выгравированным гербом королевской семьи, драконом, расправившим крылья. От губ до кончиков пальцев на руках и ногах пробежала легкая теплая волна, говорящая о том, что я только что коснулась охранного артефакта.

Вспомнив, быстро подняла глаза и уставилась на пространство за плечами Римерия. Если бы над мужчиной довлел дух, я бы увидела его сразу, но мысли о моей миссии совершенно вылетели из головы, едва я переступила порог зала, и только сейчас я осознала, что над государем нет призрака-паразита. Я радостно выдохнула, и Римерий заметил это.

— Что-то не так, миледи? — С шутливой интонацией спросил он, пристально глядя мне прямо в глаза.

— Прошу меня просить, Ваше Величество, я просто поражена оказанной милостью и что вижу вас, — смущенно выдавила я.

Римерий добродушно рассмеялся, и я с облегчением улыбнулась, радуясь, что избежала ненужных подозрений.

Мы с Отис сели напротив государя и его супруги, тут же утопая в мягких подушках. Чуть слышно хлопнули двери, и служанка, не поднимая глаз, принесла поднос с фруктами, откупоренной бутылкой и посудой. Она поставила свою ношу на низкий столик и разлила по бокалам вино.

Едва прислуга вышла, Аделина расстегнула на шее цепочку и сняла подвеску, небольшой каплевидный прозрачный камень. Государь взял бокал, и девушка на несколько мгновений опустила подвеску в вино. После погружения в темную жидкость камешек окрасился в легким зеленоватый цвет, и государыня кивнула, быстро вытирая амулет о салфетку и возвращая украшение на тонкую белую шею.

Вино наверняка уже несколько раз проверено слугами на наличие яда, но государь определенно не был склонен им полностью доверять.

— Королевская винодельня производит лучший продукт на континенте, — чуть растягивая слова и этим выдавая свой небольшой акцент, сказала Аделия и кивнула на бокалы. — Мы уже передали ей заказ на несколько десятков бутылок для вашей свадьбы.

Для урожденной лирийки она прекрасно говорила на рулевском.

— Превосходная новость, — кивнул Отис. — Дядя будет рад, он обожает это вино.

Аделина едва уловимо поморщилась, словно упоминание о старшем Батрисе вызвало зубную боль.

— Выпьем же за то, что мой друг, наконец, остепенился и теперь познает радости семейной жизни, — поднял бокал Симерий, и мы торжественно чокнулись.

Я сделала глоток, ощущая приятную сладость, переходящую в долгое фруктовое послевкусие. Государь отпил из бокала и вдруг болезненно скривился. Я удивленно вскинула брови, не понимая причин такой странной реакции на прекрасное вино, и испуганно вздрогнула.

Над плечом Римерия сгустилась темная тень, формируясь в горбатую наклоненную фигуру, чей лик скрывал капюшон. За капюшоном сгустилась сосущая бездонная тьма, и по помещению промчался холод, который ощутила лишь одна я.

— Что такое, дорогой? — обеспокоенная Аделина положила ладонь на руку государя. — Снова приступ мигрени?

— Немного вступило, надеюсь, отпустит, — нехотя ответил ей супруг. — Пусть принесут лекарство.

Я отвела глаза, стараясь дышать ровнее и ничем себя не выдать. На расстоянии чуть дальше вытянутой руки темный дух жадно тянул жизненную силу из своей жертвы, а также, мимоходом, из всех нас, сидящих рядом. Я ощущала себя способной прервать этот вампиризм, но подобное не могло не остаться замеченным для хорогга, а значит, и для его хозяина-некроманта.

Руку с браслетом, которая и так буквально отяжелела после обряда помолвки, мучительно заломило. Энергетика мертвых, как я уже знала, приносила состояние покоя, но браслет, напитанный подвижными силами совершенно иного толка, как будто вступал в противоборство с этой аурой, принося болезненные ощущения.

— Кларисса, все хорошо? — взгляд внимательных стальных глаз и пальцы, опустившиеся на запястье, прямо на металл проклятой змейки. — Ты бледно выглядишь.

— Просто переволновалась, — тихо ответила я. — Обряд помолвки, встреча с Его Величеством… и…

— И предшествующее всему этому нападение, — закончил за меня Отис.

Его кривая усмешка зло обнажила зубы.

— Виновников уже нашли? — вскинула голову Аделина. — Только подумать страшно, какие чудовищные вещи происходят у нас прямо под боком, и что вам пришлось пережить…

Ее слова прозвучали вполне искренно.

— Есть несколько версий того, кто именно мог желать смерти миледи, и вы знайте один из них, — с едва улавливаемым раздражением ответил Отис. — Едва все станет точно известно и появятся железные доказательства, я непременно вам сообщу.

Государыня явственно помрачнела, задетая за живое.

На секунду я удивилась такой реакции, однако… Даже я слышала о том, что Аделина покровительствовала Ферре, а исчезновение любовницы Отиса могло быть воспринято как попытка избежать наказания за столь серьезное преступление, как покушение на жизнь высокородной дамы. В конце концов, мотив ревности настолько очевиден, что на фрейлину просто не могло не пасть подозрение.

Тем временем служанка принесла лекарство для Римерия, запечатанную темно-синюю бутылку. Государь подождал, пока прислуга уйдет, а затем приблизил свой перстень к сосуду, и затычка громко хлопнула.

— Этот тоник помогает все меньше и меньше, — сказал Римерий, с тоской глядя на распечатанное лекарство.

— А я давно твержу, что следует доверить проблему твоей мигрени и недомогания моему лекарю, он творит чудеса, — обеспокоенно проговорила Аделина.

Я искоса посмотрела на безобразную фигуру духа, недвижно зависшую над государем. Хронические головные боли и слабость легко могли быть вызваны постоянным влиянием хорогга. Дух при мне возник только сейчас, но возможно его хозяин не планирует так скоро загонять Римерия в могилу, зная о недомогания, или же банально боится выдать себя, и поэтому изредка дает государю некоторое время для восстановления сил.

Брезгливо морщась, государь одним движением опорожнил тоник и отставил бутылек в сторону:

— Неважно. Сегодня мы хотели отпраздновать помолвку моего друга, поэтому не будем упоминать о плохом. В нашем распоряжении лучшее вино, а по первому же приказу готовы явиться музыканты.

— Музыка! Вот что нам нужно! — нарочито беззаботными тоном воскликнула государыня, едва не подпрыгивая на месте и хлопая в ладоши, совсем как маленькая девочка.

Отис с улыбкой кивнул, поддерживая идею, и Аделина потянулась за небольшим серебряным колокольчиком, лежащим на столе.