Todo negro

Мексиканец

Все, кто советовал Делайле поговорить с Мануэлем Альенде, предупреждали: он козёл. Самый настоящий говнюк, редкостная старая сволочь — собеседника хуже найти трудно. Однако необходим именно он.

Журналистка не спорила: без подобного спикера материал не склеится должным образом. Речь идёт о мексиканцах, а рассказывать про них, не давая слова подобным людям — это всё равно, что энчиладу без острого соуса готовить. Или как снять кинофильм про Мексику без жёлтого цветофильтра.

— Ну да: я всё видел. Один из немногих, кто видел всё и до сих пор жив. Но даже с местными журнашлюхами просто так не разговариваю, а с гринго и подавно!

На «просто так» Делайла и не рассчитывала, но редакция была ради материала готова на многое. Оставалось уточнить…

— Ну, за щеку возьмёшь — тогда и поговорим.

Делайла успела только густо покраснеть, ещё даже слов в ответ не подобрала — а Мануэль уже заржал во весь голос, брызгая слюной и кашляя.

— Шучу, дура! Выпить купи для начала. Хорошего виски! А ещё мне нужно две тысячи триста двадцать два доллара.

— Ах… ну, это не проблема, но позвольте уточнить: почему именно такая сумма?

— Не твоего ума дела! Вот точно: рот под член заточен, спрашиваешь какую-то блажь. Виски на стол, до тех пор ни слова!

Как оказалось, пить в своей убогой квартирке Мануэль тоже не хочет, так что неопрятного старика пришлось вести в хороший ресторан. Не каждое тихуанское заведение держит однослодовый скотч. Особенно теперь…

Делайла чувствовала себя неловко. Окружающие или украдкой поглядывали на них с Мануэлем, или откровенно пялились. Явно задавались вопросом — зачем ухоженная молодая американка, безупречно одетая в деловом стиле и благоухающая самым модным парфюмом, притащила сюда это животное. Мануэль был плешив, беззуб, страдал каким-то кожным заболеванием и кошмарно смердел.

Что поделаешь, необходимо выполнять свою работу.

Мануэль на самом деле не являлся таким уж ценным свидетелем событий. Прочих выжило более чем достаточно, многие снимали творившееся на телефоны, остались записи с камер наблюдения, да и мексиканские репортёры отреагировали быстро. Вплоть до съёмки с вертолётов. Но старик Альенде стал одним из первых героев интервью с места событий, а интервью эти вышли яркими. Мексиканец мгновенно превратился в популярный мем, покоривший сначала «Реддит», а затем и весь интернет — вплоть до Китая.

Тогда ещё можно было смеяться над ситуацией: никто не знал, как далеко она зайдёт.

— Ну да, я всё видел. — начал мексиканец, неотрывно пялясь на грудь Делайлы. — Как началось, чем кончилось. И тех двоих видел... Агентов юстиции. Да, у них прямо на рожах написано было: наркоманы.

***

Илай Гонсалес и Луис Вильянуэва, агенты Управления по борьбе с наркотиками Министерства юстиции США, любили свою работу всеми фибрами душ, безнадёжно заблудших на извилистых тропинках психонавтики.

Особенно им нравилось работать в Тихуане.

Волшебное место! Вот идёт забор: справа от него — мексиканская Тихуана, а слева уже вполне себе американский Сан-Диего. Последствия понятны. Тут и нелегальная миграция, и трафик наркотиков, само собой — с мексиканской стороны на американскую. Обратно же каждые выходные ломится калифорнийская «золотая молодёжь»: дома бухать можно только с двадцати одного года. А в Мексике и по закону-то с восемнадцати, но документы в барах благословенной Тихуаны всё равно спрашивают редко.

Любовь Гонсалеса и Вильянуэвы к Тихуане зиждилась примерно на том же самом. Здесь никто не мешал доблестным агентам калифорнийского офиса УБН бороться с наркотиками самым верным способом.

Употребляли всё и любыми способами.

«Агентурной работой по ту сторону границы должны заниматься латиносы» — вещал шеф, никогда не подбиравший политкорректные выражения. На характерный насморк, которым Гонсалес с Вильянуэвой постоянно страдали, он тоже плевать хотел.

Работа зашла слишком далеко, как обычно.

Гонсалес проснулся, но не сразу понял это. Сначала показалось, что он — герой фильма про Вторую мировую: потолочный вентилятор его измученный мозг принял сначала за пропеллер самолёта, а затем за свастику. От последнего видения отделаться полностью так и не вышло.

Из туалета доносился голос Вильянуэвы:

— ¡Pendejo! Ты имеешь дело с Министерством юстиции! Я тебе покажу, твою мать!

Учитывая, что обе местные проститутки валялись задницами кверху возле Гонсалеса, на смятой постели — было непонятно, с кем общается коллега. Но это дело обычное. Вильянуэва — человек опытный.

Гонсалес кое-как слез с кровати, натянул трусы. Что трусы женские, явно принадлежащие одной из мексиканок, он обнаружил поздно: когда уже просунул ногу во вторую штанину. Стоило бы по этом поводу что-то предпринять, но агент УБН ничего не предпринял.

Коллегу он обнаружил стоящим на коленях возле унитаза: Вильянуэва увлечённо общался с чем-то или кем-то, сокрытым в фаянсовых глубинах.

— Так не пойдёт, Луис. У нас ответственное задание, от которого зависят национальная безопасность и возрождение рок-музыки. Мы немедленно должны отправляться на встречу с Рамоном. Она назначена на пять часов, и я не уверен: утра или вечера.

— А как мы его узнаем?

— Без паники: известны особые приметы. Он мексиканец.

Вильянуэву это вполне удовлетворило.

Сборы не заняли много времени: через несколько минут агенты вывалились из грязного подъезда на столь же грязную улочку. Солнце светило ярко, с океана дул свежий ветер — это придало Гонсалесу сил. А вот Вильянуэва занервничал, указывая пальцем на пляж.

— Это что?

Гонсалес обернулся и поначалу решил, что его до сих пор не отпустило.

— Может быть, это Рамон?

— Я представлял его иначе.

Было бы разумно предположить, что существо выбралось из океана, однако оно выглядело совершенно сухим. Да и океан, небось, даже в сотне метров от берега ему по колено: то, что стояло сейчас перед наркополицейскими, было выше любого здания в Тихуане. Гонсалес не смог оценить размер точно, даже с прикидкой на десяток метров туда-сюда, но…

— С небоскрёб ростом, сука!

— Но мы же ничего с утра не употребляли…

— Может, он употребил?

— Это Годзилла?

— Дурак, что ли? Это человек.

Да: перед агентами УБН стоял человек, на вид вполне обычный для этой местности: смуглый, с пышными чёрными усами. Он даже был одет — пыльные ботинки, грязные рабочие штаны, майка-алкоголичка с логотипом пива Corona. Только вот ростом со здание на многие десятки этажей. На голове гигант носил шляпу с нелепо широкими полями, как у мексиканского чарро.

— Я знаю, что это! — заверещал Вильянуэва.

Гонсалес сохранял спокойствие.

— Не психуй. Мы сотрудники Министерства юстиции при исполнении служебных обязанностей. Нужно изучить его повадки и вступить в переговоры.

— Нет! Нужно его застрелить, немедленно!

С этими словами Вильянуэва вытащил из-за пазухи «Глок» и принялся палить в гиганта. Только теперь существо обратило на агентов внимание.

Колоссальный мужик наклонился, чтобы рассмотреть наркополицейских — подобных для него муравьям. Прищурился, пошевелил усами, а потом плюнул на землю: словно горящий дом окатили водой с вертолёта.

— Гринго!.. — пророкотал он.

Весьма спорное утверждение. Но это к северу от границы каждый назвал бы Гонсалеса и Вильянуэву латиносами — а пересекая её в южном направлении, оба тут же становились американцами.

— Да! Мы американцы! — закричал в ответ Вильянуэва. — Ты имеешь дело с…

Вряд ли гиганта интересовали подробности: главное он уже узнал. Монстр поднял ногу, и тень стопы накрыла агентов УБН. Рифлёная подошва приближалась, и Гонсалес понимал, что бежать смысла уже нет — умрёшь уставшим, ничего больше. Пока Вильянуэва напоследок отчаянно матерился, его напарник с философским спокойствием высказал мысль, всю меткость которой так никогда и не познал.

— Это мексиканец.

***

Из книги Хантера С. Томпсона «Когда он переступил стену»

Если расстояние между «золотым миллиардом» и вторым с половиной миром неизмеримо велико и везде, где старый добрый доллар имеет хождение, американец автоматически становится элитой — понятие noblesse oblige получает толкование, истинный смысл которого могли понять только люди другой эпохи. Те, кого практически не осталось уже к 1971 году — я говорю о людях, неприемлемых для некогда великой страны.

Тем не менее несправедливость не проходит незамеченной, что вполне возможно осознать, даже не будучи коммунистом и вообще не страдая какими-либо расстройствами рассудка. Может быть, латиноамериканцам недостаёт чувства юмора, но принцип никогда не менялся. К югу от Рио-Гранде отродясь не было и не могло быть лучшего способа выиграть выборы, чем пообещать избавить страну от высокомерных империалистов-гринго.

Когда страсти накалены, не имеет значения, оказался очередной кандидат от народа дураком, вором, наркоманом, агентом русских на полставки — или воплощающим подавленный гнев безумцем ростом с Library Tower, третье по высоте здание к западу от Миссисипи. Триста десять метров чистейшей ярости.

Мы получили мир, который заслужили: стоило только повторно избрать президентом величайшего политического безумца со времён Никсона. Убогого отпрыска гадкой семейки, в котором все жалкие зачатки человечности погибли ещё в частном военном интернате, где среди испорченных подростков определённо практиковались вещи, ставшие столь ненавистными мистеру Трампу на посту, который он никогда не должен был занять.

Господи, чего же тогда удивляться появлению Мексиканца? Я не взялся бы предсказать его заранее, однако считаю совершенно логичным и справедливым событием. Сумасшедший популист, над которым насмехались даже в Голливуде, всё-таки возвёл проклятую стену на границе.

Но насколько она помогла Америке снова стать великой — можно судить по тому, как легко Мексиканец стену переступил.

***

@realdonaldtrump НЕ ПАНИКУЙТЕ

— …и ни один из специалистов, с которыми связались наши корреспонденты, не согласился дать комментариев на тему происхождения существа, получившего в социальных сетях прозвище «Мексиканец». Группа независимых исследователей из Калифорнийского университета тем временем уточнила прежние оценочные данные: рост неизвестного науке существа превышает 300 метров. Однако граждан сейчас больше волнует другой вопрос: почему пересекший государственную границу США биологический объект внешне напоминает латиноамериканца средних лет, отражающего распространённые стереотипы о прибывающих со стороны Мексики мигрантах…

— …однако мэр Лос-Анджелеса вновь заявил, что необходимости в эвакуации населения нет, несмотря на противоположное мнение ряда членов городского совета. Представитель Министерства обороны заверил наших корреспондентов в полном контроле над ситуацией. В то же время Департамент полиции призывает…

— …цитирует губернатора Калифорнии: «Совершенно очевидно, что Мексиканец направляется к Лос-Анджелесу и настроен враждебно. В связи с этой чрезвычайной ситуацией и отсутствием активных действий со стороны Пентагона принято решение задействовать Национальную гвардию».

— …считаю бесспорным, что агрессивные действия с нашей стороны были бы абсолютно поспешными и, вероятно, деструктивными. Происходящие события, несмотря на достаточно безумный облик, являются однозначным маркером необходимости диалога с…

— …отказались от комментариев по поводу манёвров Вооружённых сил США в Калифорнии, сообщения о которых начали поступать…

— …истинное божественное знамение. Ничего удивительного, что Мексиканец направляется к Голливуду, логову порока, в котором погрязло современное общество: не только в США, но и за их пределами. Покайтесь в…

— …иронично, что сюжет фильма-катастрофы начал разворачиваться наяву именно в…

@realdonaldtrump Я ПРЕДУПРЕЖДАЛ ВАС ПО ПОВОДУ МЕКСИКАНЦЕВ

***

— Пишет, что предупреждал по поводу мексиканцев. Издевается, дешёвка!

Мистер Кларк, с юности бывший ярым противником всякого рода республиканцев, запустил смартфон куда подальше — всё равно уже не пригодится. Лифты не работают, так что никакой надежды спастись с одного из верхних этажей 310-метрового здания нет.

Коллеги Кларка либо пытались установить рекорд в скоростном спуске по лестницам Library Tower, либо самым жалким образом истерили по углам офиса. В отличие от них, начальник юротдела решил умереть с достоинством. Это здание спроектировано, чтобы выдержать 8 баллов по шкале Рихтера, но не атаку Мексиканца. Глупо тешить себя иллюзиями.

Небоскрёб ходил ходуном — так самолёт в самой страшной турбулентности не трясёт. Толстые оконные стёкла звонко лопались одно за другим, офисные переборки сминались гармошкой, мебель опрокидывалась. Осыпался подвесной потолок: плитки выпадали, как выбитые зубы, а из открывающихся тёмных проёмов вываливались пучки проводов, напоминающие Кларку кишки. Как ни странно, свет до сих пор не вырубился: болтающиеся галогеновые лампы противно мигали.

— Бежим, мистер Кларк, бежим!

Это холёный паренёк, пару лет назад окончивший Беркли, вдруг вышел из ступора и тоже решил «спасаться». Кларк только отмахнулся, и не зря: парнишка даже до выхода из офиса не добежал, что говорить о лестнице. Перед окном напротив как раз возник огромный кусок плоти, подобный среднего размера киту — будь у кита на голове был пожелтевший ноготь, с бурой коркой на месте содранного заусенца и плотной грязью под краем.

Палец Мексиканца выдавил стекло и уверенно проник в нутро офиса, сокрушая всё на своём пути. Убегающего беднягу из Беркли он размазал по стене: кровь брызнула во все стороны, как из прихлопнутого комара. Шлёп! Вот и нет перспективного яппи.

Мексиканец заглянул в офис. Ничего, кроме его глаза, в окне перед Кларком теперь не было — зрачок, коричневая радужка, густой красный узор сосудов на воспалённом белке. Поди объясни этому уроду, что построивший на границе стену Трамп никогда не получал твоего голоса.

— ¡Soy mexicano! ¡Soy mexicano! — голосил из-под опрокинутого шкафа мигрант-уборщик.

Плевать ему, amigo, что ты тоже мексиканец.

Верхушка небоскрёба, похоже, наконец отломилась. Пол резко наклонился, как горная лыжная трасса, и мистер Кларк заскользил по нему к разверзнувшемуся оконному проёму, даже не пытаясь за что-нибудь ухватиться. Спустя мгновение он сорвался с края: ветер завыл с ушах, довольна рожа Мексиканца осталась где-то наверху.

Перед падающим с трёхсотметровой высоты мистером Кларком раскинулся город, определённо переживающий свой последний день. Была хорошо видна тропа, которую Мексиканец проделал через центр Лос-Анджелеса, шагая по зданиям. Внизу сверкали мигалки, копошились люди, но постепенно всё заволакивала густая пыль.

***

Мануэль Альенде основательно надрался благородным напитком и наконец начал отрабатывать программу, ради которой Делайла терпела эту неприятную встречу.

— Понимаешь, да? Весь мир взвыл, когда Мексиканец начал дербанить этот ваш драгоценный злоебучий Голливуд. И конечно, по нашу сторону границы его сразу полюбили как родного, едва увидали это в новостях. Мексиканец топчет виллы актёришек-гомиков и актрис-потаскух, о да! Мексиканец ломает башню американского банка! Мексиканец играет в футбол танком-демократоносцем! Прелесть, да? Обосраться можно от счастья, да? Ну, чего молчишь? Не смешно? Не смешно тебе? Не весело? Не смешно? Не весело? А? А?! Ааа?.. Ты, дура?

Мануэль в очередной раз осушил стакан, ударил им по столу.

— Херня из-под ног коня! Мексиканец разнёс половину Тихуаны, прежде чем добрался до границы — но даже у нас большинству начхать. Главное, что гринго выкусили. Кого волнует Тихуана — тут всё равно или американские студентики, или те, кто их обслуживает. Побочный, типа, ущерб, мамок их драть. Вот говорили по вашему телеку всякие седомудые: Мексиканец, мол, обратил внимание на… показал то-сё… символ того-сего… Говна-пирога. Нам он больше вашего показал, вот что я думаю! Про нас же самих…

— Он намеренно разрушал Тихуану?

— Да какое там. Он же отбитый на всю голову. Отморозок, причём конченый наглухо. Просто пёр вперёд, глядя в сторону Сан-Диего. Чего там, машины под ногами? Дома мексиканцев? Плевать ему было — всё сносил и давил. Как всякий настоящий мигрант: так спешил на границу, что больше перед собой ничего не видел. И не оглядывался назад. Несколько тысяч тихуанцев погибли в тот день, но кто ж про них вспоминал, когда ваши дохнуть начали? Своими глазами видел, как Мексиканец снёс колокольню церкви, где меня крестили. Неосторожным, так сказать, движением. А дальше так прямо через дома и попилил — они только хрустели у Мексиканца под ногами. Леденящий душу пиздец.

— Так всё-таки, откуда он появился?

— А вот этого даже объяснить не могу. Что говорят, будто из моря вылез — брехня. Не вылезал он из моря. Просто… вот стою я, значит, смотрю на улицу: ну улица как улица, нихренушки в ней нет интересного. Только моргнул, бац — он стоит уже! Как из-под земли выскочил. Будто Дьявол его исторг в наш мир из своих адских печей. Хотя я не суеверный, в Дьявола не верю.

Мануэль говорил правду: события в Тихуане едва ли удостоились бы внимания прессы без тех меметичных кадров с собеседником Делайлы. Как только Мексиканец перешагнул через стену на границе — всех интересовала уже только судьба Калифорнии. Включая и обычных мексиканцев, как это ни иронично.

Если бы дело ограничилось только Голливудом…

***

Из книги Джона Доу «Страх и отвращение в Белом Доме»

Из предыдущих глав читатель мог составить картину того, насколько сложна была моя служба советника в Белом Доме и насколько повинен в этом лично мистер президент. Вся работа Трампа на его посту если не являлась, то хотя бы виделась с моей точки зрения не самым забавным воплощением «закона Мерфи». Всё, что могло пойти совершенно неадекватным путём за счёт совершенно некомпетентных действий и суждений — шло именно так.

Настала ли кульминация именно с появлением Мексиканца? И да, и нет.

Угрозу изначально недооценили все — недооценивали даже в тот момент, когда стало ясно, что атака человека ростом с небоскрёб на Лос-Анджелес отнюдь не является чьей-то дурацкой шуткой. Вероятно, Америка не в полной мере усвоила уроки Вьетнама, и когда я говорю в этом контексте об Америке — то вынужден иметь в виду и себя, как человека, занимающего в стране далеко не последнее (и к тому же в высшей степени ответственное) положение.

Тяжело было слушать доклады о полной бесполезности как Национальной гвардии, так и регулярной армии США в борьбе с Мексиканцем. Я всегда был в числе людей, считавших траты наши на вооружение неоправданно огромными, однако именно такое к ним отношение заставляло полагать: кулак, которым Америка способна ударить по любому врагу, избыточно тяжёл. Уж чего-чего, а недостатка силы опасаться точно не следует.

Однако ни танки, ни артиллерия Мексиканца не остановили и Лос-Анджелес не спасли.

— Возможность применения тактического ядерного оружия, тем не менее, до сих пор является вариантом. Конечно, ранее все мы сошлись во мнении о его неприемлемости, ведь речь идёт о территории США, однако ситуация складывается так…

Ситуация складывалась скверно, и мы это видели практически своими глазами: глядя на мониторы, где все действия Мексиканца отображались и прямой трансляцией с камер, и на интерактивных картах, и в разной степени эмоциональности пересказах людей с серьёзными военными чинами.

— Вы полагаете, Калифорнией дело не ограничится?

— Всё указывает на то, что Сан-Франциско и другие калифорнийские города нашему противнику не интересны. Однако вероятность, что он двинется дальше, оценивается как высокая. Кроме того, нельзя концентрироваться только на внутренней проблеме, сбрасывая со счетов реакцию Китая, России и даже, возможно, КНДР. Эта реакция запаздывает, вероятно — просто из-за сложности аналитики, с которой мы сами столкнулись, однако она неизбежно последует.

— Да. Проблему нужно решать как можно быстрее, жёстче и демонстративнее.

Происходившее в те дни как в Белом Доме, так и в Пентагоне, напоминало мне качели. Полное безумие, локомотивом которого неизменно выступал мистер президент, сменялось периодами собранности и на удивление холодных, рациональных размышлений. Некоторые из совещаний, как это ни странно — были лучшим, что я наблюдал за всё время работы с главой государства.

Другой вопрос — результаты. Огромная тварь продолжала бесчинствовать в сердце Америки: так, как не снилось и «Аль-Каиде».

***

Из книги Хантера С. Томпсона «Когда он переступил стену»

Америка никогда не являлась неприступной крепостью. Ни одна крепость в мире никогда не была такой. Единственное, что делает крепости неприступными — репутация их владельцев. Возможно, Мексиканец плевать хотел на репутацию, которую мы создавали со времён золотой эры капитализма, а возможно, эта репутация — давно уже миф, продукт больного воображения ленивой пьяной деревенщины откуда-нибудь со Среднего Запада.

Мы — нация трёхсот тридцати миллионов продавцов домов в субурбии и подержанных автомобилей, и хотя это звучит именно настолько плохо, насколько выглядит на бумаге — никто не лишал Америку оружия. Казалось бы, вот: возможность и желание уничтожить любого, кто может сделать существование государства господ хотя бы чуточку некомфортным. Но что сказал на это Мексиканец?

Оружие оказалось бесполезным против него. Всё, прежнего мира больше нет: есть только руины Голливуда, по которому почему-то никто не тоскует, кровавый фарш из сотен тысяч человек и проторенная Мексиканцем дорога на восток. Не осталось никаких иллюзий. Не имеет значения, как мы относимся к Мексиканцу и что именно видим в его таинственном появлении.

Это война, которую предстоит вести до конца. Иногда даже оккупировавший Белый Дом безумец бывает чертовски прав. Победить в этой войне, разумеется, невозможно — но это, скорее всего, и не нужно. Настоящую войну важнее всего не проиграть, и мы наверняка дошли до того уровня безумия, при котором эта мысль становится совершенно ясна.

***

Билли понял, что машину пора бросать. Шоссе шло в гору, так что он прекрасно видел сплошную череду красных задних огней до самого горизонта: дорога перекрыта, пробка тянется на многие мили. Уехать не получится. И свернуть-то некуда — проклятый хайвей сбоку огорожен, между полосами тоже бетонный разделитель в половину человеческого роста.

В ночном небе поблескивали прожекторы тревожно стрекотавших вертолётов. На земле кое-кто ещё сигналил, но большинство забивших автостраду водителей или тоже бросили тачки, спасаясь теперь на своих двоих, или впали в ступор.

Билли не мог позволить себе тупить, потому что отвечал не только за себя. Он вытащил плачущую дочку с заднего сиденья, поднял на руки и побежал между рядами автомобилей.

Позади металлические коробки уже трещали под ногами великана, который тоже направлялся на восток — прочь от Калифорнии, по шоссе.

Билли всегда ненавидел мексиканцев и всегда немного стыдился этого, но не теперь. Теперь всё, о чём он думал — унести отсюда ноги, и не столько ради себя самого. Однако с каждым шагом, слыша неумолимо приближающийся грохот поступи Мексиканца, бедняга осознавал: ничего не получится.

Оставалось только не уподобляться герою мультика, убегая от опасности строго по прямой. Не без труда Билли перебрался через ограждение с дочкой на руках, стараясь прикрыть ладонью её глаза. Ни до какого транспорта в конце пробки он не доберётся, по крайней мере — сейчас. Но и отсвечивать на обочине не стоит.

— Тихо, солнышко, тихо…

Отыскав неподалёку от дороги жидковатый кустик, Билли начал мысленно молиться о том, чтобы проклятый Мексиканец не заметил его или, по крайней мере, не решил забавы ради раздавить.

Гиганту, голову которого высоко в ночном небе было и не разглядеть, оказалось не до кустов в стороне от шоссе: хоть в этом повезло. Он пёр вперёд, ступая по автомобилям — колоссальную тёмную фигуру облизывали прожекторы. Мексиканец, глубоко вдавливая машины в асфальт, поравнялся с прячущимися.

Билли понятия не имел, где конкретно сейчас находится, куда ему идти с ребёнком на руках и получится ли вообще найти какую-то помощь. Следовать за исполином бессмысленно: на своём пути он не оставит ничего, точно так же, как ничего уже не было и позади. Только разбитый хайвей, усеянный сплющенными автомобилями.

Власти даже не почешутся, чтобы кому-то чем-то помочь здесь, это ясно. Их теперь волнует только сердце великой демократии — земля, по которой прошёл Мексиканец, предоставлена самой себе.

Тем временем в небе мелькнуло ещё что-то — точно не прожекторы. Святящиеся точки, оставляя за собой короткие шлейфы, неслись очень быстро, подобно метеоритам. Билли здраво рассудил, что в Мексиканца решили запустить ракеты, но не успел понять, какими именно. Вспышка, миг спустя ослепившая его, не имела ничего общего с видеороликами из Ирака и Сирии. После этого взрыва ни Билли, ни его дочь уже ничего не увидели.

***

Из книги Джона Доу «Страх и отвращение в Белом Доме»

Несмотря на все нелестные слова, сказанные в моей книге о Дональде Трампе, нужно всё-таки отдать ему должное в одном: это решительный и упорный человек. Таковые качества я отметил в президенте ещё задолго до инцидента с Мексиканцем, но именно в этой ситуации они проявились наиболее ярко.

Когда стало понятно, что никакие разумные силовые действия (конечно, всегда оставался вариант с применением тяжёлых ядерных боеголовок, но насколько я знаю, ни на одном совещании он всерьёз не обсуждался) не могут помешать Мексиканцу продвигаться из Калифорнии на восток, многие начали убеждать президента в необходимости покинуть столицу.

Эти уговоры стали особенно рьяными, когда сделалось совершенно ясно: агрессивный гигант, столь внезапно и жестоко обрушившийся на Соединённые Штаты, направляется именно к Вашингтону.

Так вот: сама мысль о бегстве привела Трампа в искреннюю ярость. Я помню, как он бил кулаками по столу, покраснев при этом, словно мексиканский перец.

— Нет! Нет! НЕТ, НЕТ, НЕТ, НЕТ, НЕТ! Нееет! Никогда! Мы не побежим! Мы будем драться до конца и стоять насмерть!

Министр обороны с очевидной для меня иронией (которую, судя по всему, удалось успешно скрыть от разъярённого президента), поинтересовался: какими именно средствами мы будем драться с Мексиканцем? Как можно победить 300-метровое существо, для которого даже небольшие ядерные заряды — что слону дробина?

Трамп ответил, что если потребуется — он сам пойдёт на Мексиканца в штыковую атаку, однако министр побежит впереди него. Дискуссия на этом, можно сказать, зашла в тупик.

Это были последние дни моего пребывания в Белом Доме. Да и само здание, символизирующее все ценности Америки, как вы знаете — простояло недолго. Я вполне понимаю, почему президент так и не покинул его, даже когда печальный конец стал совершенно очевидным. Половина страны в 2020 году смеялась над тем, насколько абсурдным образом он цеплялся за ускользнувшую из рук власть, как нелепо пытался доказать, что всё-таки не проиграл выборы Байдену.

Однако наш, возможно, самый спорный президент неспроста вскоре вернулся в Белый Дом — вопреки всем прогнозам, здравому смыслу и самой Конституции США. И уж конечно, никакой гигантский Мексиканец не мог заставить его покинуть палубу тонущего посреди зелёной лужайки корабля.

К счастью, демократия делает любого президента заменимым. А что до Белого Дома — в 1814 году англичане, как вы наверняка помните из уроков истории, уже жгли его. Это не помешало Америке устоять, а потому и теперь я смотрю в будущее с оптимизмом.

***

Делайла и Мануэль молчали. Американка смотрела в окно, за которым уже стемнело и зажглись, увы, немногочисленные теперь тихуанские огни. Старик потерял интерес к груди репортёрши: он с какой-то странной тоской во взгляде изучал этикетку на пустой бутылке.

Каждый размышлял о своём. Делайла думала о беженцах. О тех, кто покинул насиженные сытые места в богатых штатах и внезапно обнаружил себя лишним человеком в глуши, где никто не рад недавним хозяевам жизни. А также о тех, кто решил бежать ещё дальше — пока неожиданно не обнаружил закрытую канадскую границу.

После расправы над Вашингтоном, лежащим теперь в руинах, Мексиканец успокоился. Можно было надеяться, что он внезапно исчезнет — так же, как появился, но этого не произошло. Уже полгода гигантский человек, будучи под постоянным прицелом прессы и военных, гулял по просторам восточного побережья вдали от крупных городов. Ничем особенным он не занимался: можно сказать, просто жил.

Мануэль погрузился в размышления так глубоко и надолго, что мог теперь, наверное, сесть и с лёту написать философский роман — если бы умел писать и если бы большинство его мыслей чего-то стоило.

Но в итоге старик сказал нечто любопытное.

— Думаю, в появлении Мексиканца был смысл. То сообщение, о котором все так много разной херни наговорили. Смотри: наши предки когда-то пересекли океан. И красножопые им, знаешь ли, индейку не подносили — пришлось воевать, по сотне туземцев на каждого колониста. Так появились мексиканцы. Смекаешь, к чему клоню?

Делайла устало покачала головой.

— Дура ты всё-таки, вот точно: ртом карьеру построила, но без слов. Тьфу… Смысл очень простой: настоящий мексиканец будет жить там, где захочет. Ничто, сука, ему не помешает!