Говорят, первые сорок лет детства — самые трудные в жизни мальчика. Теперь-то я в полной мере понимал, насколько мы с Фимой и Володей остались детьми. Даром что все уже на пятом десятке.
Не детьми даже: мальчишками. Нет! Сопляками. Вот это самое подходящее слово. Что тогда были золотой молодёжью в худшем смысле — мажорами, обязанными всем своим мрачным отцам, авторитетным бизнесменам эпохи приватизации… что теперь остались. Хотя жив из наших отцов только батя Фимы — живёт за границей под чужим именем. В силу веских причин.
Мы, три великовозрастных остолопа, сидели на модно отделанной кухне. Бутылка 18-летнего «Макаллана» стремительно пустела, а легче и спокойнее не становилось. Всё из-за фотографии, лежащей в центре стола.
На снимке, почему-то полароидном (этими штуками ещё кто-то пользуется?), был запечатлён Петя. Четвёртый из нашей старой дурной компании. Выглядел он неважно — как и полагается человеку, привязанному к стулу в каком-то гараже или, может быть, подвале.
Мы сами смотрелись хреново, и не только из-за волнений о судьбе друга. Не возьмусь судить за остальных (хотя полагаю, они бы согласились), но меня больше беспокоили слова, написанные внизу карточки уверенным, твёрдым почерком.
Я ЗНАЮ, ЧТО ВЫ СДЕЛАЛИ В 90-Е
Володька освежил стаканы, Фима опять схватился за голову.
— Всё, мы в жопе… нам край…
Слова «жопа» и «край» я за последний час услышал уже раз по сто.
— Не край, не ссы. Срок давности давно вышел. — заявил Володя.
— Срок давности? Срок давности?! Ты что, Петьку в кабинете следака видишь???
Справедливо. Кто бы ни узнал наш старый грязный секретик — он не горел желанием дать делу законный ход. Непроцессуальные методы нашему загадочному недоброжелателю были ближе.
Кстати, я и не был уверен, что срок давности вышел. Сколько он там?.. Да и это ведь ещё смотря как события представить. Можно несчастным случаем, что в общем-то почти правда. А можно хоть это… как оно там… группой лиц. Даже по предварительному сговору.
— Свалим из города. — предложил Володя. — Заляжем на дно, там разберёмся…
— А Петька? Он пока в подвале торчать будет?
— Я уехать не могу! — запричитал Фима. — У меня процессы на контроле. Госзакупка идёт, там такие люди вовлечены… такие бабки! Подвести всех… я не могу. Нельзя.
— О! Вот безопасников твоих и подключим.
— Ага, подключим мы фимину СБ, как же! Безопасники-то его за жопу и возьмут. Срок давности или нет, а карьера с такими фактами биографии гикнется. И нам с тобой достанется: эсбэшники же сплошь бывшие менты или «фэйсы». Все на контакте, все повязаны. В «Макдональдс» оба работать пойдём...
Фима активно закивал. Этот нюанс он понимал прекрасно.
Зная Фиму, я не особо ожидал, что именно он найдёт выход из ситуации. Однако самое слабое звено преподнесло сюрприз.
— Папиному человеку позвоню… оставили мне контакт в своё время. На всякий случай.
— Что за человек?
— Не знаю. Говорят, он из Кемерова. Решает проблемы.
— Надёжный?
— Папин же, говорю!
Значит — надёжный как швейцарские часы, и это не шутливая отсылочка. Раз уж фимин батька до сих пор жив и на свободе, то людям такого персонажа можно доверять. Мы выпили ещё по пятьдесят и велели Фиме звонить.
Предчувствия у меня сложились, конечно, паршивые. Ситуация до боли напоминала знаменитый американский слэшер — он как раз в конце девяностых вышел. И хоть девяностые, понятно, были далеко не прошлым летом… но нам от того не легче.
***
Человек из Кемерова выглядел неприятно. Чем-то напоминал рыбу: никакой мимики, блеклые глаза, плотно сомкнутый тонкий рот. Он тщательно брил лицо и голову, даже бровей почти не было. Да ещё здоровенный — и меня-то на голову выше, не говоря о Фиме с Володей.
— Вас как зовут?
— Неважно.
— Ну, надо же как-то обращаться…
— Хорошо: зови Крестовоздвиженским.
— Очень смешно… — буркнул я, хоть дерзить такому человеку совсем не хотелось.
Особенно в нашем положении.
— Не нравится? Тогда зови как хочешь. К делу, время идёт. Рассказывайте.
— Ну так мы уже обрисовали в общих чертах… вот, фото…
— Не о том. Здесь как раз всё понятно. Вернее, пока ничего не понятно, но я разберусь. Работа такая. Рассказывайте, что в девяностые было. С самого начала. Подробно.
Не хотелось об этом рассказывать, однако деваться некуда. И уж лучше человеку, решающему вопросы, чем ментам. Фима в нарраторы не рвался, Володя тоже предпочитал глушить вискарь. Так что за чистосердечное признание взялся я.
— Ну, в девяносто седьмом дело было. Ехали вчетвером с базы отдыха в области. Ночью. Бухие, конечно. Сбили бабу на дороге. Нам проблемы были не нужны: на отца как раз дело завели, у Фимы с Володей тоже не слава Богу… ну, в общем… одним словом…
— Не мямли.
— А… ладно. Короче, решили её закопать просто. Ну… и закопали, у дороги. Вот.
Человек из Кемерова смерил меня очень тяжёлым, пронзительным взглядом. Этот мужик видел всех насквозь, сомнений ноль.
— Ещё подробности.
— Да нечего ска…
— Говори.
Я тяжело вздохнул. От этого Крестовоздвиженского хрен чего скроешь.
— Баба беременная была.
— Ясно.
Он закурил, задумался. Смотрел то на фотку, то на каждого из нас по очереди, то в потолок. Я за это время сто грамм приговорил мелкими глотками.
— Место найти сможете?
— Какое место?
— Где бабу зарыли.
Хоть столько лет прошло — без проблем, конечно. Место было приметное. Да и воспоминание не из тех, детали которых в памяти без следа растворяются. Мы же только дети бандитов. Сами — ни разу не бандиты. Дураки просто.
— Хорошо. Значит, первым делом едем туда, смотрим… откапываем. Заметём следы, раз те люди всё знают. Остальные шаги позже. Вопросы есть?
Вопросов не прозвучало.
***
Крестовоздвиженский ездил на здоровом чёрном джипе, и номера действительно были именно кемеровские. Машина не новая, но в порядке: пилила по трассе как надо. В дороге благодетель наш молчал, зато из колонок музыка лилась постоянно. Слова мне как-то не нравились.
«Как выпускной экзамен — есть ещё главный судья; он не берёт взяток и судить будет даже царя. Там все получат своё, и это страшнее страшного…»
Приехали глубокой ночью, что разумно. Ночь, правда, была лунная — глядишь, и без фонарей обойдёмся, хотя парочку мощных «Маглайтов» Крестовоздвиженский из машины прихватил. Нам выдал здоровые лопаты.
— Копать будете сами.
Ну да, понятно — он утруждаться не планировал. Ладно, хрен с ним… спорить никто из нас не стал. Пошли.
— Точно место помнишь?
— Да вон то дерево. В жизни не забуду.
Дерево я тоже узнал. Приметное такое, раздвоенное. Ух, сука… будто вчера всё было, а ведь думал — всё далеко в прошлом, забылось. В кошмарных снах ничего подобного, признаюсь, не видел ни разу. Никаких кровавых мальчиков и беременных баб в глазах.
В придорожном лесу было ужасно сыро. Дорогие ботинки тонули во влажном мху и раскисшей земле. Дул холодный ветер, раскачивающий уже сбросившие листву ветви. Добавить ещё волчий вой фоном — будет натуральная картина из хоррор-фильма.
Да, я всё больше ощущал себя героем дурацкого ужастика.
Мы принялись копать.
Получалось так себе. Что я, что Володя, а уж тем более Фима — люди умственного труда. Из физических упражнений — только на любовницах, реже на жёнах. Ну и литрбол, конечно: силовая тяга стакана. По этой дисциплине норматив мастеров спорта давно выполнили. Заслуженных. Крестовоздвиженский-то явно был в отличной форме, мог один с делом управиться быстрее нас троих. Но он только стоял поодаль, подсвечивал фонариком и курил.
Мы кое-как поднимали тяжёлые мокрые комья, стараясь отбросить их подальше — потому как по краю ямы уже вырос приличный вал. Спина разболелась, рук я толком не чувствовал, но копать продолжал. Пёс знает, почему Крестовоздвиженский именно это велел сделать в первую очередь, но он мужик опытный. Ему виднее, как надо. Раз сказал, значит — это важнее всего.
Хотелось сделать перерыв, выкурить по сигаретке-другой, но рубашка и свитшот под моим модным пальто уже насквозь промокли. Я понимал, что если перестану активно двигаться, то сию же секунду промёрзну до костей. Нет уж, лучше работать лопатой. Отдохну в тачке, попозже…
Мои друзья явно мыслили аналогично.
— Работайте, бандиты, работайте…
Наконец Володя объявил: что-то лопатой нащупал. Ему не показалось.
— Молодцы, с первого раза. Я думал, придётся пару-тройку ям вырыть. Ну, чего встали? Доставайте.
Мы наполовину очистили тело от земли, когда в яму то ли заглянула полная луна, то ли упал свет фонарика. В этот момент я обосрался.
Не-а, это не фигура речи.
Я обосрался в прямом смысла слова. Мигом живот со страху скрутило, меня согнуло пополам, и справиться с резким напором изнутри оказалось невозможно. Топ-менеджер крупной компании обгадил штаны прямо в яме посреди леса, стоя на трупе четвертьвековой давности.
Не судите строго, потому что вы бы на моём месте тоже обосрались.
Дело в том, что это оказался не труп.
Прошло больше двадцати лет, но сбитая нашей тачкой женщина совершенно не изменилась. И она, конечно, открыла глаза. Начала приподниматься в могиле, выплёвывая изо рта сырую землю. Вот пролом в черепе справа: кровь оттуда уже не текла, зато по-прежнему виднелись мозги. Как в тот день.
Фима плюхнулся на жопу. Он побелел и, судя по гримасе, пытался закричать — не получалось. Володя, который всегда был среди нас самым решительным, от души приложил неупокоенную лопатой: это не произвело на женщину никакого впечатления. Я же просто стоял, чувствуя, как дерьмо течёт под штанинами.
Героическая сцена, ничего не скажешь.
Ко мне вдруг вернулись остатки самообладания, которыми стоило распорядиться с умом. Мысль родилась только одна: бежать. Из глубокой ямы я вылетел так лихо, что любой прыгун-олимпиец позавидовал бы. Ну и пусть с полными штанами: как говорится, можешь обосраться, но главное — победа!
Критерий победы в моём случае был понятен: спастись от этого существа, явно настроенного к нам не дружелюбно. И кто неупокоенную бабу осудит?
Дальше — словно монтажная склейка в фильме. Я вообще не заметил, как добрался до тачки. Что там с Фимой, с Володей, с Крестовоздвиженским — или как там его на самом деле… никакого понятия. Шум позади слышался, однако определить его природу, что-то разобрать не получалось. Да я и не особо пытался.
Схватился за ручку, но дверь машины не открылась. Соседняя тоже. Попробовать с другой стороны? Чушь, конечно — явно заперты все двери, но я всё равно побежал вокруг джипа.
И обнаружил, что багажник-то как раз приоткрыт. Прекрасно!
Там можно спрятаться. Или найти что-то получше лопаты — хозяин машины наверняка не только ствол на кармане таскает. Или… да блин, нужно же что-то делать!
Я поднял дверь и решительно нырнул в тёмное пространство. Ничего хорошего внутри не увидел.
Инструменты, канистра и прочая чушь, но главное — два больших продолговатых предмета, завёрнутых в брезент и полиэтилен. Очертания их были весьма узнаваемы — легко догадаться…
Я отодвинул край материи и увидел лицо Пети. Он был жив и в сознании, но вряд ли понял, кто сейчас перед ним.
Я бы что угодно поставил на кон: если в карманах второго упакованного найдётся паспорт — в графе «Место рождения» окажется Кемерово. Только вот и спорить было не с кем, и ставить в данный момент — нечего.
За спиной послышались шаги: это Крестовоздвиженский волок Фиму и Володю по грязи, ухватив за ноги. Надо сказать, без особого труда.
В слэшере, которых я за свою жизнь пересмотрел немало, полагался бы зрелищный финальный поединок. В жизни его не получилось: я нашарил в багажнике какую-то тяжёлую железяку, а Крестовоздвиженский достал ствол. Мгновение спустя я валялся перед машиной, обхватив руками простреленную ногу.
Здоровяк пинками заставил меня отползти в сторону и принялся грузить парней в багажник. Думаю, они тоже были живы — просто в отключке.
— Так значит, на неё работаешь?
Схема-то понятная. Проще, чтобы мы сами на место приехали, показаться клиенту. Да и зачем этому козлу лично лопатой махать? Развёл дураков на раз-два, как детей.
— Не на вас же. — он пожал плечами. — На таких уродов в своё время наработался… пока самого в багажнике не увезли. Да и поделом. А ты мне всю правду не сказал, кстати. Её ведь ещё живой закапывали, верно?
Риторический вопрос. Этот мужик прекрасно знал, что именно мы сделали в девяностые. Из первых рук. Так что отвечать я не стал: вместо этого задал вопрос своевременный, хотя и довольно бессмысленный. Как пить дать, кино нынче крутили без хэппи-энда.
— И что теперь?
Крестовоздвиженский как раз управился с Фимой и Володей. Размялся, потёр руки.
— Полезай внутрь, поедем.
— Куда?
— Куда вам всем положено. Было время, возил таких дураков в лес. Или в биотермическую яму… слышал про биотермические ямы? Неважно. Теперь прямиком в Ад вожу.
Было понятно: это не шутка и не образное выражение.