Todo negro

Ненавижу цыган!

«Бургер Кинг» на окраине города, где нет метро, поздним вечером был почти пустым. Но всё равно не составляло труда заметить, что редкие посетители старались сесть подальше от этой троицы. Никому не нравятся цыгане.

Цыгане и самим себе не всегда нравятся: так мог сказать Тимур, если бы его кто-нибудь об этом спросил. И хоть сейчас не спрашивали, говорил он именно на неизменно больную тему.

— Вся эта ненависть к цыганам идёт из мелочей. Например, из неправильного перевода фильма Гая Ричи.

— Чо? Какого фильма?

Тимур внешне сильно отличался от Данко и Руслана. Он был одет вполне прилично, как не самый бедный москвич. А его друзья щеголяли дивным сочетанием старых спортивных штанов с дешёвыми туфлями, покрытым белёсым узором дорожной соли.

На Данко был палёный пуховик с рынка и дурацкая шапка-петушок. Это был невысокий, поджарый паренёк, который быстро двигался и быстро говорил. Большие чёрный глаза казались ещё больше из-за выступающих скул, острого подбородка и впалых щёк.

— Дак чо, какого фильма-то? — Данко не переставал болтать, даже активно поглощая бургер.

— Тимурчик, видимо, говорит про «Большой куш».

Руслан, в противоположность Данко, был молчаливым парнем. Говорил всегда коротко и по делу, как теперь. Он вымахал гораздо крупнее своих друзей, носил замызганную кожанку. Бритый череп в сочетании с густой бородой придавал Руслану весьма грозный вид: неприятно услышать от такого человека просьбу дать прикурить.

— Да, Руслик прав, я говорю именно про «Большой куш». Фильму столько лет, но до сих пор одно и то же: где бы ни упомянули цыган — так кто-то сразу его цитирует. Вот это: «Ненавижу, блядь, цыган».

— Ну и хер им за щеку, чо. Кинчик-то заебца.

— Ты не понимаешь. Дело в том, что на самом деле в фильме вообще нет никаких цыган. Тебе не приходило в голову, что якобы «цыган» там неспроста играют Брэд Питт, Джейсон Флеминг и им подобные?

Данко совсем не напоминал человека, анализирующего кинематограф — и это был как раз тот случай, когда внешность ничуть не обманывает.

— Хорошо, я тебе объясню. В оригинале речь идёт о pikey. А слово pikey в британском английском означает не только цыган, и даже вообще не цыган в первую очередь. Скажем, Urban Dictionary поясняет, что это не этническая группа, а вообще все, кто кочует и бродяжничает. В случае Британии — прежде всего ирландцы.

— Ирландцы?

Вряд ли для Данко ирландцы чем-то отличались от иранцев. Образование парень получил в таборе, а среди актуальных там дисциплин география не значилась. Учили всё больше иному.

— Ирландцы. Кочевые ирландцы. Их в Британии очень много, десятки тысяч. Именно они-то и фигурируют в фильме. Поэтому Томми вовсе не говорит, что ненавидит цыган. Он ненавидит ирландских бродяг.

— Ну и чо?

— Ну и то! Нас приплели в русском переводе ни к селу, ни к городу. И теперь все вокруг это повторяют: «ненавижу, блядь цыган». Даже не задумываясь, почему. Это расхожая фразочка, почти крылатое выражение. Но она закрепляет психологический якорь. Сейчас обыватель, слыша про цыган, не Яшку из «Неуловимых мстителей» вспоминает. И не Будулая. Ничего подобного: сразу вот это, «ненавижу цыган». И всё основано просто на неточном переводе!

Данко морщил лоб: то ли вправду о чём-то задумавшись, то ли просто в процессе пережёвывания. Тимур не слишком надеялся, что его слова дошли до друга хоть наполовину. Руслан потянулся через весь стол за картошкой, чуть не своротив стакан с пивом.

— Понимаете? Вот такие мелочи разжигают ненависть. Человек мог в жизни не видеть ни одного из наших, но он смотрит фильм Гая Ричи и подсознательно воспринимает: ненавидеть цыган — это круто. Хотя в ксенофобии нет ничего крутого.

— В чём-чём?

— В ксенофобии.

— Это чо?

Тимур глубоко вздохнул. Так уж вышло, что его многое объединяло с этими парнями: многое, о чём не стоило болтать. Но как же сложно с ними общаться!.. Особенно с Данко. Тут невольно и сам цыган невзлюбишь: по крайней мере, таборных.

— Ну как объяснить... Когда у тебя менты на каждом шагу требуют документы просто потому, что ты цыган — речь идёт о ксенофобии. И да: то, что случилось на прошлой неделе, а я имею в виду памятную всем нам ситуацию с мулатками — это была ксенофобия!

Вот теперь Данко проняло. Вспомнив о мулатках, он проникся страшной несправедливостью ксенофобии. До каждого человека можно достучаться, надо лишь подобрать понятный ему пример. Затронуть за живое.

— Дак чо, такая поебень творится, потому что эти суки смотрели «Большой куш»?

— Очень вероятно, что это один из факторов.

— «Очень вероятно, один из факторов»… — недовольно протянул Руслан. — Тимурчик, если у тебя есть паспорт, а у него нет — это ещё не значит, что ты должен говорить, как мудак.

— Отнюдь.

Маловероятно, что это слово входило в лексикон Данко, а более образованный Руслан (он всё-таки ходил в школу, хотя и не окончил её) издёвку понял.

— Ох, Тимурчик, не знал бы я тебя десять лет…

— Да бля, ну если это из-за кинца они с нами так… Да я манал! Не, ну кинчик-то заебца, но как так?! Пидоры!..

Данко всё не мог успокоиться. Ему оказалось трудно переварить полученную информацию. Он был искренне возмущён и глубоко раздосадован. Размахивал руками так, что из недоеденного бургера выскочил остаток котлеты: он описал крутую дугу и приземлился на стол, занятый какими-то школьниками. Подростки предпочли сделать вид, что ничего не заметили.

— Хорош про кино. — решительно сменил тему Руслан. — Доели почти. Мы по бабам едем или как?

— Да едем, чо!

— Едем-едем, почему бы нет, раз уж договорились… главное, чтобы опять не вышло, как в прошлый раз. Потому что эта нездоровая ситуация становится тенденцией.

— Тогда я ловлю тачку, а вы звоните. Договаривайтесь. И желательно подешевле…

— Ну это уж как выйдет. Я крокодилов каких-нибудь трахать не стану. Даже задёшево.

— А я мулаток даже задаром!..

***

Вскоре троица уже сидела в чересчур натопленном салоне «Нексии», владелец которой заметно нервничал: пассажиры ему не очень-то нравились. Никому не нравятся цыгане. Но у него, видимо, не осталось выбора: бомбить — труд тяжёлый. Если за вечер толком не заработал, повезёшь и стрёмных цыган. Нужно оплачивать бензин и ещё что-то кушать.

На необходимости скрасить вечер продажной любовью настояли Данко и Руслан: троице всё равно надо было как-то убить время до утра. Тимур такой досуг не очень ценил, хотя и нельзя сказать, чтобы совсем им брезговал. Иной раз можно. Тем более — за компанию.

Переговоры с салонами досуга вёл по дороге Тимур: хоть тут его навыки культурной речи ценились. Однако «мамки» в шалманах были не лыком шиты. Опыт есть опыт: даже по телефону они видели клиента насквозь.

— Ребята, а вы цыгане, да?

Ну вот, началось…

— Цыгане.

На том конце повисло молчание. Тимур уже прекрасно понимал, что вскоре услышит, раз трубку не бросили сразу.

— Ну, ребята, у нас есть мулатки. Устраивает?

— Чо там? — Данко пребывал в крайнем нетерпении.

— Да ничего. Опять мулатки.

— Ёба!.. Не хочу я мулаток опять! Чо, русских совсем нет?

Риторический вопрос. Есть, конечно, но точно не для цыган. В этом городе никто, кроме мулаток, с ними дела иметь не хотел — и плевать на деньги. Хорошо, что хотя бы чёрных девочек хватало: спасибо за то существованию медицинского ВУЗа, куда поступить много проще, чем в московские. Именно так приезжие студентки имели обыкновение зарабатывать. Стипендией сыт не будешь, а им тоже хочется красивые шмотки и «Айфон».

Ещё несколько звонков — результат один и тот же: или мулатки, или обрыв связи. Данко закатил глаза.

— Да ёб их маму! Ну почему? Не хочу я мулаток, сколько можно? Всё ж нормально, бабло есть. Какого хуя?..

— Друже, выбор у нас невелик. Не хошь мулаток — можешь в подъезде подрочить, но я лично планы менять не собираюсь. Тимурчик, ты как?

Тимур тоже не испытывал особого энтузиазма. Мулатки ему нравились, но сама ситуация была очевидно унизительной, и из всей троицы — пожалуй, для Тимура унизительной особенно. Он-то считал себя лучше абсолютного большинства цыган и имел на то полное право. Национальное клеймо тяготило полжизни. Но скрывать своё происхождение Тимур не имел ни возможности (бьют в России, как известно, не по паспорту — по морде), ни желания, если уж на то пошло.

— Ну как, Данко? Едем, не едем?

— Ну чо делать… едем.

Тимур, сидевший на переднем сиденье, назвал адрес. Водила поморщился, и неудивительно. В тот район вообще не каждый таксист соглашался рулить. А уж если поедешь, то обратно точно порожняком: сажать в тех местах пассажиров, причём посреди ночи — идея так себе. Отдаёт суицидальными наклонностями.

«Нексия» стояла на светофоре, на лобовое стекло плавно опускались снежинки.

— Шеф, сотку накинем. Слушай, мы нормальные люди, не отморозки. Мы просто отдыхаем. Да и сам понимаешь: кабы что-то хотели с тобой сделать, давно бы сделали.

Таксист пошевелил усами, из-за которых сильно напоминал Стрелкова. Обернулся через плечо, глянул на Данко с Русланом. Те попытались сделать максимально дружелюбные лица, хотя у обоих получилось скорее жутковато. Однако Тимур не лгал: с их стороны водиле точно ничего не грозило. Наверное, он всё-таки чувствовал это.

— С каждого.

— Что?

— Сотку сверху с каждого.

Обнаглел, конечно. Но ловить новую тачку холодной ночью не хотелось. Довольно уже неудобств.

— Договорились.

Загорелся зелёный, таксист врубил первую, поддал газа, переключился на вторую. «Нексия» понесла троих друзей сквозь тьму и снегопад.

***

Петляли по мрачному району долго. Улицы тут одинаковые: узкие, застроенные аварийными бараками и хрущёвками, что сохранились немногим лучше. Указатели на домах — редкость. Навигатора в машине не было, а подсказать дорогу некому.

По пути встречались только сомнительные компании, к которым точно лучше не приставать с вопросами — могут не так понять. «Мамка» по телефону объясняла всё путано, но хотя бы старалась помочь: едва ли в заведении не было отбоя от клиентов в такое время. Минут через двадцать встретили забулдыгу, который еле-еле плёлся по сугробам. Снег здесь никто не убирал.

Тимур хотел спросить дорогу у него, но едва заглянул незнакомцу под капюшон — и беседовать сразу расхотелось. Ничего в духе хорроров он там, конечно, не увидел, но алкаш оказался невероятно отталкивающим. Тимур едва ли мог объяснить, что именно во внешности мужика вызвало у него такую реакцию. Это был какой-то иррациональный страх, неотделимый от чувства отвращения.

— Чо он сказал?

— Да не знает он дорогу. Поехали.

Уличные фонари горели через один, светящиеся окна тоже встречались редко. Фары выхватывали из тьмы обшарпанные, обоссанные, разрисованные стены противного цвета. Трудно представить себе более неуютное место: оно было просто пропитано какой-то угрозой пришлому. К счастью, трое цыган сами были из тех, с кем не ищут встречи в подворотне — их всё это не очень беспокоило. Данко с Русланом уж точно. Тимуру было неуютно, но… терпимо.

В итоге всё-таки добрались.

Салон размещался на третьем этаже типичной хрущобы: узкая лестница, отсутствие лампочек, расшатанные подъездные окна, в которые задувал морозный ветер. Видимо, хозяева борделя объединили две типовые «трёшки» в одну. Распоряжалась заведением крашеная блондинка, чей возраст было трудно определить: слишком уж пропитое лицо. Ей могло быть тридцать, а могло и вдвое больше. Но «мамка» оказалась вполне приветлива, этого не отнять.

Да и сами мулатки — на удивление, очень даже ничего! Может, и не первой свежести, но сочные: предстояло выбирать «какая симпатичнее», а не «какая менее страшная».

— Так, знаю я ваши примочки! — Данко смирился с судьбой на этот вечер, но кое в чём был готов отстаивать свои права потребителя. — Давайте сразу: это за час или за один раз?

— За час, мальчики. У нас без этих «примочек». Всё по-честному!

— Ну, тогда не будем терять времени. — Тимур хлопнул ладонями. — Нам к утру ещё Богдана встречать, если кто забыл. Раз-раз, и поехали дальше.

Руслан, как обычно, действовал чётко и уверенно: первым выбрал девочку и проследовал за ней в комнату. Данко привередничал и задавал новые уточняющие вопросы, но он не маленький: разберётся. Эти переговоры ещё шли, когда за Тимуром с его избранницей уже закрылась тонкая скрипучая дверь.

Он без лишних слов установил мулатку в коленно-локтевую позицию: поперёк кровати, лицом к окну. Ритмично шляпаясь пахом об её зад — надо сказать, упругий и без всяких признаков целлюлита — цыган следил на кружащимися по ту сторону окна снежинками. Мулатка активно подмахивала и стонала весьма натурально: легко было поверить, что ей нравится. Возможно, так и было. В конце концов, женщинам Тимур вообще чаще всего приходился по нраву. Симпатичный, знал к ним подход. И размером природа не обделила.

Да, всё это выходило весьма неплохо. Тимур взял проститутку за плечи и ускорил темп. Его голова сама собой запрокинулась, снег за окном ушёл из кадра. Уже скоро он должен был кончить, а раз уплачено за час — одним разом не обойдётся. Тем более что девочка классная, с ней получится без малейших проблем.

Так бы всё и пошло, не различи Тимур крики. Это был явно голос Руслана, приглушённый стенами. Сначала Тимур подумал, что его друг просто слишком увлёкся, но почти сразу стало понятно: нет.

Нихера подобного. Руслан кричал от боли или ужаса. Или от того и другого.

Блядь!..

Тимур отскочил от кровати и метнулся за своими дорогими джинсами. Не потому, что неудобно размахивать достоинством, бегая по коридору: в кармане лежал нож. А ситуация явно сложилась очень нехорошая, хотя даже идей о её сути в голове не было. Насрать, на месте разберёмся, но вмешаться необходимо немедленно!

Он уже схватился за джинсы, но больше ничего сделать не успел. Мулатка ловко запрыгнула Тимуру на спину, обхватила его ногами и начала драть ногтями лицо. Пыталась нащупать глаза.

— Ааа бля!!! Сука!..

Стряхнуть её оказалось непросто. Но Тимур кое-что повидал на своём веку и хорошо чувствовал пространство в драке: он знал, где ближайшая стена. Прыгнул назад и в сторону, постаравшись изогнуться так, чтобы шлюха ударилась затылком. Кажется, удалось: хватка ослабла, до глаз ногти так и не дотянулись.

— Ты охуела, тварь?!

— Похоть! ПОХОТЬ!..

Что, блядь? Какая похоть? Что за дерьмо происходит? Но думать об этом времени не оставалось. Тимур в пылу борьбы оступился и упал на колени. Мулатка вцепилась зубами в шею: чертовски больно.

Но штаны валялись совсем рядом, Тимур успел это заметить. Правда, нужно ещё не дать этой ненормальной перегрызть артерию: зубы забрались глубоко под кожу. Твою мать… Нож он искал наощупь, от боли в глаза потемнело. Наконец рукоятка складника всё-таки легла в руку. Щёлк. Куда бить — понятно и не глядя.

Мулатка отцепилась только после четырёх или пяти ударов: бессильно соскользнула со спины. Тимур не стал проверять, жива ли она, даже не посмотрел назад. Совершенно рефлекторно натянул штаны и мгновение спустя выскочил в коридор, сжимая окровавленный нож.

А в коридоре дела обстояли ещё хуже, чем он мог предполагать.

***

Первое, что Тимур увидел — это распахнутую настежь дверь туалета. Вот только за дверью был совсем не санузел.

За ним была тьма, странным образом похожая на пламя. Тьма, извивающаяся языками огня и плывущая клубами дыма. Она закручивалась воронкой, но не затягивала что-то внутрь, а напротив — извергала из себя в этот мир. Прежде всего извергала она звуки: жуткий и одновременно прекрасный оглушительный шум, похожий на рёв пожара, крики боли, органную музыку и рок-концерт одновременно.

Но да, не только звук.

Из дверей показалась фигура, и почему-то Тимур сразу понял: выходящий из портала — уже не первый, остальные давно в квартире. А этот запоздал. Разглядеть мужчину сначала было трудно, но тут он шагнул на свет, падающий из кухни.

Перед Тимуром стоял здоровенный негр, по меньшей мере двухметрового роста, косой сажени в плечах, с огромными мышцами, на которых бугрились вены. Он был обнажён: хер в буквальном смысле свисал до колен, никаких метафор. Да, как таковой одежды на чернокожем гиганте не оказалось, однако он был увешан какими-то цепями, браслетами, могучее тело тут и там перетягивали кожаные портупеи. Всё это напоминало БДСМ-костюм, но увы: лишь напоминало. На самом деле Тимур видел нечто иное.

Тут все образы и сложились. Без сомнения, за дверью туалета был Ад или что-то вроде того. И негр прибарахлился вовсе не в секс-шопе. Скорее он походил на баркеровского сенобита, но и такое сравнение не могло описать зрелище в полной мере. Стало понятно, что нож против такого создания не очень-то поможет.

Адский негр перевёл взгляд на Тимура, и теперь цыган увидел, что у этого подобия сенобита нет зрачков: абсолютно белые глазные яблоки. На мгновение они застыли друг напротив друга. Тимур хотел заорать, но не смог. Зато, едва спало мышечное оцепенение — он бросился по коридору в противоположную сторону.

К Руслану. Который уже не кричал.

Тимур распахнул дверь, даже не задумываясь о том, что опасность за ней могла быть ещё больше. Он вообще не испытывал страха как такового: испуг оказался настолько силён, что мозг перестал работать обычным образом. О стенки черепа билась одна мысль — надо пытаться спасти друзей, надо объединиться с ними, иначе из этого дерьма не выбраться. Тем более что чёрный гигант всё равно преграждал путь к входной двери, а одному через него пробиться шансов мало.

Но Руслан уже не мог помочь Тимуру. Да и помогать самому Руслану, пожалуй, оказалось поздно.

— Блядь…

Нет, он ещё не умер. Можно было бы даже сказать, что он посмотрел на ввалившегося в комнату друга, если бы глазницы Руслана не оказались пусты: из них только лилась кровь. Она покрывала и руки — с них успели содрать большую часть кожи.

Руслан стоял на коленях. Обнажённая мулатка прижимала его голову к окровавленному полу и сосредоточенно, явно привычными движениями, соскабливала кривым ножом скальп. Ей явно было бы сподручнее, не брейся Руслан налысо, но девушка вполне справлялась.

Не сетовал на неудобства и накачанный негр — такой же, какого Тимур встретил в коридоре. Он пристроился к цыгану сзади, ухватил могучими ручищами и теперь резкими рывками насаживал на член. Нельзя было понять, насколько это доставляло ему удовольствие: лицо чернокожего не выражало абсолютно ничего.

— Блядь. — повторил Тимур.

На оценку ситуации у него ушла секунда, не больше — а после этого ноги сами понесли обратно в коридор. И проверять, как дела у Данко, уже не хотелось.

Тимур даже не понял, каким образом сумел увернуться от негра, перекрывавшего коридор. Он куда-то воткнул гиганту нож, это точно: оружие так и осталось в теле противника. Быть может, это и позволило проскользнуть к входной двери. Та, к счастью, запиралась не на ключ — несмотря на трясущиеся руки, Тимур справился с замком прежде, чем его настигли.

Третий этаж. Дверь подъезда совсем близко, а за ней уже можно надеяться на спасение. В коридорах и на лестничной клетке ловить против таких гигантов нечего, это ясно — но Тимур думал, что наверняка бегает быстрее. Даже босиком и голым по торсу, на морозе-то… но это уже мелочи.

Он буквально летел по ступенькам, перепрыгивал пролёты. Второй этаж… первый… что?..

Никакой двери на улицу перед Тимуром не оказалось. Хотя он всё это время бежал по лестнице вниз — но опять оказался у дверей проклятого салона на третьем этаже. Как будто лестница была закольцованной.

Там его уже поджидали, разумеется. Двое чернокожих садистов подхватили цыгана, хорошенько приложили головой об стену и поволокли обратно в квартиру.

***

Тимур пришёл в себя уже на полу. Кажется, болела только голова, штаны с него пока не стащили — и то хорошо. Хотя особых поводов для оптимизма не наблюдалось.

— Похоть ведёт к Папе! Нашему Папе нужна жертва!

Это говорила одна из проституток, судя по всему. Что за Папа, зачем ему жертвы и при чём тут похоть — Тимур не имел понятия, но едва ли речь шла о «крыше» шалмана. Похоже, цыгане угодили в лапы к каким-то отмороженным культистам, нехитрым образом заманивающим сюда мужчин. И что самое паршивое — в реальности сил, которым культисты поклонялись, сомнений быть не могло.

Однако сдаваться Тимур не собирался, и дело состояло не только в перспективе быть страшно изувеченным, изнасилованным и, без сомнения, убитым в итоге всего этого. Сдаваться вообще было не в его характере. Однажды Тимур ездил за город в багажнике, но он до сих пор был жив. А вот люди, что тогда сидели в салоне авто — давно уже нет.

Так что идите нахуй, пидорасы! Ничего ещё не решено. Эту мысль, пожалуй, стоило озвучить: уж очень к месту.

— Идите нахуй, пидорасы!..

Тут Тимур понял, что чёрным «сенобитам» и работницам салона не до него. Причиной тому был Данко: вопреки глубоким порезам по всему телу и изодранной в клочья щеке, обнажившей зубы, он всё ещё отчаянно отбивался. Лихо скакал по гостиной, уворачиваясь от могучих, но довольно неповоротливых противников. Данко размахивал каким-то продолговатым предметом, тыкал им в лица проворным мулаткам, которые тоже пытались его поймать.

Тимуру нужно было подняться с пола. Он ещё не решил, что станет делать: попытается помочь товарищу или воспользуется всеобщим замешательством, чтобы свалить. Как из этой квартиры бежать, он после приключения на лестнице представлял слабо. Что можно вдвоём и без оружия противопоставить по меньше мере трём гигантам, которых он видел, и это не считая баб…

…тоже не очень понятно. Но сначала надо решить первоочередную задачу: встать.

К тому моменту, когда это удалось сделать, Данко уже загнали в угол и заломали. Он яростно выкручивался, матерился и кусался, но это всё без толку: силы совсем не равны. Значит, надо бежать самому? Или?.. Тимур не успел принять это решение: внимание всех в гостиной, в том числе и его самого, переключилось на кое-что другое.

Большое окно не закрыли занавеской: только лёгким совковым тюлем. А потому было прекрасно видно лицо человека на улице. Человека, которому хватало роста, чтобы так запросто заглянуть на третий этаж — по всей видимости, это и был загадочный Папа.

Его лицо выглядело не вполне человеческим. В нормальных африканских чертах виделось что-то звериное: то ли от кабана, то ли от козла, не разобрать. Безусловно, он был очень страшным, но более не из-за жуткой рожи, а благодаря взгляду. Глаза древнего, мудрого и очень опасного существа.

Папа внимательно осмотрел обстановку в комнате, сохраняя молчание. Негры и мулатки замерли в явном благоговении перед ним. Наконец, после мучительно долгой паузы, великан изрёк:

— Дурная жертва… Ненавижу цыган.

Эти слова привели чёрных в абсолютное замешательство, и Данко едва не удалось выскользнуть. К сожалению, именно «едва» — а вот Тимур своего шанса не упустил.

Он помнил: это наверняка две квартиры на одной стороне лестничной клетки, объединённые в одну. А значит, окна есть и с другой стороны дома. И это единственный путь к спасению, который вообще можно придумать. Пусть лестница закольцована, но как насчёт окна?..

И Папа не сможет достать Тимура там быстро. А может, даже не захочет, раз он тоже ненавидит цыган и не желает такой жертвы? Решено.

Силы взялись буквально ниоткуда. Одним рывком Тимур выскочил из гостиной, пересёк коридор, вынес ещё одну межкомнатную дверь. Морозное окно, за которым по-прежнему спокойно падал снег, было совсем близко. И пусть негр-садист буквально висел на плечах — Тимур чувствовал, что успевает.

К счастью, тут нет стеклопакетов. Последний шаг. Прыжок. Сгруппироваться, закрыть глаза.

Стекло зазвенело, осколки глубоко расцарапали голую спину. Тимура обдало холодным воздухом, будто из русской бани выскочил. Третий этаж — высоко, но внизу наверняка сугроб. Или кусты. Или то и другое.

Удар.

Насколько плохо всё прошло с приземлением, Тимур не понял. Едва осознав, что лежит на земле, он тут же вскочил и побежал, куда несли ноги. А они, кажется, несли — хотя левая слушалась плохо. Зимняя стужа обжигала горло и лёгкие, но кожей цыган мороза не ощущал. Да и плевать на мороз. Бежать, только бежать!

Через пару сотен метров левая нога всё-таки подкосилась. Однако и преследователей пока не было видно: они или вовсе не бросились в погоню, или отстали. Ничего: можно как-то ковылять дальше… где-то спрятаться, постараться поймать тачку. Есть варианты. Теперь уже есть.

— Нихуя! Гляньте!

Голос, прозвучавший сбоку, точно не принадлежал неграм. Никакого акцента: русский.

— Это откуда цунареф такой красивый?

Тимур обернулся. Перед ним стояли трое, и пусть это были не негры из Ада — зрелищу радоваться не стоило. Бритые головы, подкатанные джинсы, тяжёлые ботинки, свисающие подтяжки. Образ, что узнаётся моментально, особенно цыганами.

— Да вы, блядь, издеваетесь!..

Возглас Тимура был адресован, конечно, не троице скинхедов: небесам. Неужели и там настолько ненавидят цыган?..

Стальной «стакан» ботинка врезался под дых, следом полетели удары в голову. Тимур пытался отбиваться, но ничего не получалось: били его умело. Наверняка один на один Тимур завалил бы любого из этих мудаков, но мочить жертву группой лысые умели превосходно. Он упал на снег, сжался, закрыл голову руками и зажмурился. Пожалуй, это всё-таки конец. Ну… уж лучше так, чем как Руслан.

Однако избиение неожиданно прекратилось.

Открыв глаза, Тимур увидел, что один из скинов распластался на снегу. Он лежал «по струнке», с протянутыми вдоль туловища руками: так люди падают после отличного удара в челюсть, когда мгновенно теряют сознание. Цыган не раз видел такое и на ринге, и на улице.

Двое других уже были в лапах негров-сенобитов: каждый уверенно держал по одному бритоголовому. Третий чернокожий взвалил на плечо нокаутированного. А из-за спин садистов показалась женщина — тоже чёрная и не из проституток, но её Тимур сразу узнал.

Теперь он понял, что лицо «мамки» отнюдь не было вусмерть пропитым. Просто, когда она ещё выглядела белой, негроидные черты всё равно угадывались. Пухлые губы, широкий нос, вот это всё… Хозяйка салона оказалась абсолютно голой, как и её подручные — и так же плевать хотела на холод. Тимур отметил, что фигура у неё великолепная: стройные ноги, широкие бёдра, огромная натуральная грудь.

Негритянка бросила на Тимура лишь короткий взгляд, а вот матерящихся скинхедов осмотрела внимательно.

— Эти подходят. Тащите в дом.

Тимура оставили посреди заснеженного двора: до него никому уже не было дела. Трое чёрных гигантов волокли брыкающихся скинов и их отключившегося товарища к хрущёвке. Негритянка, манерно виляя задом, без спешки следовала за ними.

Какое-то время Тимур пролежал, не веря своему счастью, а потом с трудом поднялся. И только теперь заметил рядом круглый предмет, брошенный одним из преследователей.

Это была голова Данко, разумеется. С его же, по всей видимости, членом, вставленным в рот. Но такая картина уже не могла вызвать у Тимура какие-либо чувства. Чувства кончились.

Теперь, в одних джинсах и без ботинок, уже стало смертельно холодно. Тело стремительно коченело, ступней цыган больше не ощущал. Но это, блядь, ещё не конец! Он всё ещё был жив и собирался бороться за жизнь дальше.

Подволакивая левую ногу, Тимур побрёл в сторону видневшейся между домов дороги. Дверь ему ночью в таком месте никто не откроет, это как пить дать. И с круглосуточными магазинами здесь не очень. А вот сердобольный водитель — на такое, по крайней мере, можно немного надеяться. Всё-таки опасным Тимур нынче не выглядел… В идеале — менты! Никогда в своей жизни Тимур не был бы так счастлив увидеть ментов.

А Данко, Руслан… разберёмся. Нужно выбраться отсюда, и после уж разберёмся. Как говорилось в том самом переводе фильма Гая Ричи?..

«На каждое действие найдётся противодействие. А противодействие цыгана — вещь охуительная»

Из сломанного носа капало красным на снег. Кровища залила шею, грудь, живот. И спину тоже залило — из порезов от стекла. Наверное, Тимур уже был в крови с головы до ног. Насрать, так даже теплее.

А где-то вдалеке горели фары, и их свет постепенно приближался.