Только герцогу это под силу

Глава 13

Саймон сурово уставился вперед, ведя фаэтон через улицы, забитые мусорщиками с отбросами в руках, лоточниками, помощниками пекаря… всякими, у кого было время и склонность срывать на заключенных своё недовольство правительством. У него было знобящее чувство, что посмотри он прямо на них, то странные чары, которые держали их в спокойствии, разрушились бы, и начался бы погром.

Ропот голосов и так нарастал. Как долго разгневанная толпа могла оставаться под контролем? Он не хотел этого знать.

Саймон стиснул зубы. Это не место для Луизы или Регины, или для остальных леди. Пусть квакеры занимаются тюремной реформой — они знали, как управлять простым людом. Но от одной только мысли о Луизе, столкнувшейся ранее с охранником, его сердце пронзал ужас.

Она, чёрт возьми, никогда так больше не сделает. Не позволь она Саймону руководить ею, тогда он принял бы меры, чтобы Дрейкер получил полный отчёт сегодняшних событий и смог ей управлять. Так или иначе, Саймон хотел остановить её деятельность.

— Это корабль? — пролепетал рядом с ним малыш, указывая вперед, где высоко над рекой маячило несколько мачт.

— Да, один из них, — ответил Саймон.

— Я там увижу папу? — спросил он с присущей его нежному возрасту надеждой.

— Тише, Джимми, — прошептала его мама, прежде чем ответил Саймон. Поймав взгляд Саймона, она произнесла: — Я говорила ему, что его отец — моряк.

Так это было или нет — лишь догадки — но судя по её обеспокоенному выражению, отец, вероятно, покинул их задолго до рождения Джимми.

Такое было частым явлением, но Саймона охватила печаль. Ладно, возможно он и правда понимал, почему Луиза чувствовала, что не могла оставаться в стороне и позволять запросто происходить таким маленьким трагедиям.

Но должна ли она заходить так далеко? Проводить занятия в тюрьме — это одно, отдавать себя на милость этой массы — совсем другое. Или на милость этого гнусного стражника, что ехал впереди фаэтона. Трикл мучительно напомнил ему задир-маратхи [28], которые разграбили и подожгли Пуну до того, как прибыли англичане, чтобы их остановить. Или собрать осколки, как на это посмотреть.

Едкий запах дыма и крови всё ещё преследовал его по ночам.

Сейчас унылая процессия подъехала к оживлённому перекрестку возле доков, и Трикл подал знак остановиться, пока они не смогут проехать. Пока они ждали, беспокойство Саймона возросло, особенно когда он увидел, что Трикл беседует с зевакой.

Ублюдок оглянулся на Саймона, а парень, с которым он говорил, убежал стремглав, чтобы разнести кое-какие новости среди толпы. В считанные секунды, сборище прорезали грубые выкрики, как вспышки зарницы — пустыню Тар [29].

Саймон застонал, когда он уловил обрывки: «герцог со своей любовницей» и «бастард Фоксмура» и «привилегии знатности». Много времени не требовалось, чтобы разгадать остальную часть сплетни, распространяющейся по толпе. Что он лично перевозит свою любовницу — по-видимому, женщину рядом с ним — в доки. Что ему позволили обойти обычный порядок, в силу того, что он герцог. Что он собирался увезти с собой своего бастарда, после того, как будет отослана его любовница.

Это показывало, как возбуждены были люди — готовы принять ложь Трикла, вместо того, чтобы обратить внимание на её нелепость. Пожелай какой-нибудь герцог уберечь свою преступную любовницу от страдания за содеянное, он бы использовал свое влияние прежде, чем та попала бы в суд.

Но чернь редко была логична. Да этому и не способствовало то, что у сына его пассажирки был схожий цвет волос.

Перекресток очистился, и Саймон начал приводить в движение лошадей до того, как Трикл отдал приказ, но вред уже был нанесён. Ропот толпы перерос в гул, затем в полнейший гам. Через мгновение полетели «снаряды».

Он слышал, как отбросы попали в экипаж позади них, шлёпнув по панелям и испугав лошадей. В то время как конные охранники пытались восстановить порядок, Саймон для ускорения подстегнул лошадей и наёмные экипажи последовали его примеру. Они мчали последнюю милю к докам меж гнилых овощей и других помоев.

В то время как некоторые из толпы осмеливались бросать что-то в Саймона, его пассажирка с сыном были главным образом от этого избавлены, однако он накинул на них своё пальто. К счастью, как только они добрались к докам, там ожидали дополнительные стражи. Им с конными охранниками удалось задержать толпу, чтобы пассажиры могли высадиться и не угодить под удары.

Но женщины не смогли избежать насмешек, и как только первый из экипажей опустел, заключённая из группы Луизы дала отпор, прорычав проклятия в толпу.

Саймон только закончил спускать вниз свою пассажирку с сыном, когда бегло взглянул и увидел, как Луиза делает замечание разгневанной женщине. Он заметил в толпе мужчину, который проталкивался сквозь охрану с поднятой рукой, и прежде чем, кто-то смог отреагировать, тот кинул свой «снаряд».

Но это был не гнилой помидор; это был большой камень.

Саймон рванулся к Луизе, но это случилось слишком быстро — всё, что он смог, это в ужасе наблюдать за ударом. Луиза пошатнулась, затем рухнула на землю.

— Луиза! — Саймон в панике прыжком преодолел оставшееся расстояние.

Когда мужчина, запустивший камень, понял, что попал не в ту женщину, то стал убегать, но Саймон чересчур обезумел, чтобы обращать внимание.

Как только Саймон добрался до Луизы, женщину, что дразнила мужчину, охватила истерика.

— Тихо! — приказал он, страх поразил его сердце. Он опустился на колени рядом с Луизой, чтобы нащупать её пульс. Во всяком случае, пульс её бился ровно и чётко, хотя глаза оставались закрытыми, и её рука, которую он сжимал, была безвольна.

— О Боже, она умерла, да? — арестантка заламывала руки, отказываясь покинуть Луизу. — Они убили её, и это всё моя вина! Она говорила мне не обращать внимания, но я всего лишь должна была сказать им, что я думаю…

— Она не умерла, — прорычал он. — Теперь убирайтесь, и позвольте нам позаботиться о ней.

Стражник оттащил арестантку, когда протиснулась Регина.

— Как она?

— Не знаю, — Саймон едва дышал из-за тяжести в груди. — Она или в обмороке, или в бессознательном состоянии. У тебя есть нюхательные соли?

— Мы не носим свои ридикюли в тюрьму.

Он хорошо представлял себе почему.

— Тогда я должен вытащить её из этого безумства.

— Возьми наёмный экипаж, — Регина махнула на всё еще открытую дверцу ближайшего экипажа. — Я позабочусь, чтобы фаэтон вернулся к тебе в сохранности.

— Вы должны отправиться со мной, ты и твои подруги. Это не безопасно.

— Ерунда, — ответила Регина, — стражники уже контролируют чернь. И нам надо раздать пакеты женщинам, которые прибыли из других тюрем. Поспеши. Я буду дома вскоре, как смогу.

В данный момент бледное лицо Луизы опять встревожило его. Перенеся безвольное тело в наёмный экипаж, Саймон устроил её голову у себя на коленях. Толпа, отрезвлённая недавним зрелищем того, как атаковали реформатора, к счастью разделилась, позволяя экипажу проехать, и они помчались к городскому дому Дрейкера на Мейфэр. Охваченный ужасом, Саймон отодвинул её шляпку. Как можно осторожнее он проник пальцами сквозь её волосы, чтобы оценить ушибы. Шишка, выступающая на коже головы, усилила его панику. Она была слишком большой.

Дыхание девушки было ровным и спокойным, но это его не успокоило. Да и как, раз глаза её оставались закрытыми, и голова болталась при каждом толчке экипажа? Чертыхаясь, герцог вытянул шпильки из туго скрученных волос Луизы и расстегнул верхние пуговицы мантильи. Когда она всё ещё не очнулась, он стянул с неё перчатки и начал растирать вялые руки, не зная, что сделать ещё.

Если б она хоть вышла из этого, он бы позаботился, чтобы она никогда больше так не рисковала. Он бы женился на ней и запер бы в одном из своих поместий. Он бы подкупил её Лондонских женщин, чтобы держать её подальше от этого. Он бы прибег к любым методам, обеспечивая её безопасность.

Эта поездка оказалась самой долгой в жизни Саймона.

У городского дома Дрейкера, Саймон вылез с Луизой из экипажа и поднялся по ступенькам.

Когда он вошёл внутрь, подошёл дворецкий Дрейкера.

— Ваша светлость! Что случилось?

— С мисс Норт несчастный случай, — отрезал Саймон. — Немедленно позовите её брата.

— Е-его нет здесь, сэр, — ответил дворецкий. — Он целый день в «Таттерсоллз» [30].

— Ради бога, значит, пошлите за ним. И за доктором, — он направился к широкой центральной лестнице. — Какая спальня мисс Норт?

— Та, что в конце холла, справа.

— Пошлите лакея наверх с нюхательными солями.

Саймон с драгоценной ношей поднимался по ступенькам.

Её спальня оказалась без излишеств, аскетичной, с простым брюссельским ковром [31] и со скромной меблировкой. В самый раз для Жанны д’Арк. Он мог лишь молиться, чтобы она не окончила, как эта известная блаженная — умерла в руках своих преследователей.

Она даже не пошевелилась, когда он положил её на кровать, усиливая тиски ужаса вокруг его груди. Его адъютант, должно быть, чувствовал то же самое, когда они торопились в Пуну и нашли жену Колина, умирающую от сабельного ранения в живот.

Знакомое старое чувство вины клубком свернулось во внутренностях Саймона, но он отбросил его. Луиза не собиралась умирать — нет! Он бы не позволил.

Поспешив к письменному столу, чтобы достать стул, он замер, когда увидел, что лежало рядом с чернильницей: лилия, которую он вырезал много лет назад. Она сохранила её, несмотря на его ложь и обман.

Схватив стул, он потащил его обратно к постели, затем сел и стащил с Луизы сапожки. Её ступни выглядели такими маленькими и хрупкими в этих белых хлопковых чулках. Он скользнул взглядом обратно к её бескровному лицу. Ей надо жить. Она должна. Жизнь без неё…

Нет, он не хотел бы думать так. Схватив её холодные руки в свои, он взмолился. Саймон никогда не был набожным, но молился что есть силы.

Он всё ещё молился, когда Луиза застонала, и её веки, дрогнув, открылись.

Она осмотрелась, озадаченная.

— Почему я дома? И почему ты здесь, Саймон?

Тиски вокруг его груди ослабли. Она знала, где находится! Значит, она ранена не слишком сильно, слава богу. Сглатывая комок, перекрывший горло, он сжал её руки.

— Тс-с, дорогая. Не пытайся сейчас говорить.

— Почему? — нахмурилась она. — Последнее, что я помню, я вышла из экипажа…

— Кто-то бросил камень, который попал в тебя, и ты отключилась.

От замешательства её красивый лоб нахмурился.

— Что объясняет эту пульсацию, — она потёрла кожу головы и поморщилась. — Но зачем кому-то понадобилось бросать в меня камень?

— Он предназначался одной из арестанток.

— Арестанток… о нет, мне надо вернуться в доки! — она резко выпрямилась, затем издала проникновенный стон.

С проклятьем, он прижал её спину обратно к кровати.

— Ты должна отдохнуть. По крайней мере, пока я не удостоверюсь, что с тобой всё в порядке.

— Но я должна помочь раздавать пакеты, — жалобно произнесла она, даже закрыла глаза.

— Ты никуда не пойдешь сейчас. У Регины с дамами всё под контролем. К тому же, ты не в состоянии помогать им. У тебя отвратительная шишка, и мы не знаем насколько это плохо, пока доктор не взглянет.

— Доктор! — её глаза неожиданно открылись, и ужасная паника в них испугала его. — Совершенно не нужно. Мне хорошо, правда. — Она села, и прежде чем он смог её остановить, свесила с кровати ноги и встала.

Вскочив, герцог поймал её, как только она качнулась вперед.

— Проклятье, — он тяжело опустился на стул, держа её в руках. — Прекрати, чёрт тебя побрал, пока не упала и не добавила ещё вторую шишку к первой.

Слава Господу, она не сопротивлялась ему, только устроилась у него на коленях.

— Мне… мне и правда хорошо, видишь ли. Мне нужна минутка, чтобы… успокоить головокружение.

Он с проклятьем прижал её голову к своей груди.

— Ты всё-таки самая упрямая особа, разве не знаешь?

— Нет, конечно, — открыв глаза, она слабо улыбнулась ему. — Наверно, где-то есть кто-то более упрямый.

— Меня бросает в дрожь от такой мысли, — сказал он хрипло.

Она прильнула к нему и потерлась щекой о грубую нанку его жилета. Внезапно она отпрянула, уставившись ему на грудь.

— Где твоё пальто?

— Бог его знает. Я накинул его на моих пассажиров, когда чернь начала швырять отбросы. Вероятно, лежит в доках, растоптанное.

На лице её отразилось сожаление.

— Те отвратительные людишки уничтожили твой прекрасный фаэтон?

Он поверить не мог, что она об этом беспокоилась.

— Плевать, даже если и так.

Недовольство в его голосе заставило её вздрогнуть.

— Если тебе безразличен твой фаэтон, тогда почему ты так сердит?

— Боже мой, женщина, как думаешь — почему? Я едва не потерял десять лет жизни, когда ты упала, — он уткнулся носом ей в волосы, голос его стал ниже. — Мне плевать на фаэтон, на пальто, даже на то, что народ теперь считает, что у меня любовница с незаконнорожденным сыном направляется в Австралию. Меня заботишь только ты.

Лицо девушки смягчилось, и она начала улыбаться. Пока до нее не дошла финальная часть его речи.

— Любовница? О чём это ты?

Саймон объяснил, что, по его мнению, завело толпу.

Она нахмурилась.

— Уж в точности похоже на проделки Брута.

— Брута?

— Мистера Трикла. Я называю его Задирой Брутом за то, как он обращается с женщинами.

Он отчаянно обхватил её руками.

— И вот с такими подлецами ты имеешь дело…

— Лучше мне иметь дело с ним, чем женщинам. По крайней мере, он знает, что не может запугать даму моего положения.

— О? — произнёс с жаром Саймон. — Он может лишь провоцировать бунт, чтобы напасть на тебя…

Она отпрянула с сердитым видом.

— Ты говорил, что камень предназначался не мне.

— Едва ли это имеет значение. Попали-то в тебя.

Стук в дверь ознаменовал приход лакея, который замер в нерешительности, завидев Луизу в объятиях Саймона.

— Я-я прошу прощения, ваша светлость. Я принес нюхательные соли.

Покраснев, Луиза соскочила с колен Саймона. Теперь она гораздо лучше держалась на ногах.

— Спасибо, — ответила она лакею, оттолкнув в сторону руку Саймона, когда тот поднялся и попытался подтолкнуть её обратно к кровати. — Но, как видите, они не понадобились. Мне сейчас хорошо.

Лакей перевёл взгляд с Луизы на Саймона.

— Доктора его светлости нет дома, сэр, хотите ли послать за другим?

— Нет, — произнесла она одновременно с тем, как Саймон сказал: — Конечно.

— Саймон! — вскрикнула она. — Я говорила тебе, я не собираюсь видеться с доктором.

Не обращая внимания на её протест, Саймон шагнул к её письменному столу и записал имя и адрес своего личного врача. Потом подошёл к лакею и вручил ему листок.

— Если его нет по этому адресу, тогда он в больнице св. Варфоломея [32].

Когда лакей, кивнув, поспешно ушел, Луиза кинулась к двери.

— Сейчас же вернитесь! Я не говорила, что вы можете…

Саймон, схватив её за талию, закрыл и запер на ключ дверь, и спрятал его в карман.

— С тебя достаточно, Жанна д’Арк, — он потащил её к кровати. — Ты никуда не пойдешь, пока доктор не разрешит.

Вывернувшись с удивительной силой, она отступила.

— Никаких докторов.

— Ради бога, не глупи. У тебя может быть трещина или…

— Нет у меня трещины. Уверена, я бы это знала.

— Пусть доктор определяет это.

— Я не люблю докторов! — У Луизы раскраснелись щёки от смятения. — Они по мельчайшему поводу пускают женщинам кровь. К тому же, я чувствую себя лучше в данный момент. — Она медленно, ни разу не оступившись, обернулась кругом. — Видишь? Со мной будет всё хорошо. Доктор не нужен.

— Посмотрим, что скажет твой брат.

Лицо её пылало гневом.

— Ты не можешь рассказать Маркусу об этом.

— Ещё как могу. Ему следует знать, каким опасностям подвергаетесь вы с Региной у него за спиной.

— Он уже знает.

— Я сильно в этом сомневаюсь, иначе бы он никогда не позволил своей жене участвовать, — прищурившись, он начал к ней подкрадываться. — И ты не просила бы меня не говорить ему. Так что возвращайся в кровать. Сейчас же.

Она отбросила притворство.

— Саймон, ты ничего не должен говорить Маркусу. Я тебя знаю — в твоих устах это прозвучит ужаснее, чем на самом деле.

— Ужаснее! — взревел он. — Как это в моих устах может звучать ужаснее? Тебя чуть не убили!

Девушка вскинула задиристый подбородок.

— И тебя едва не убили в битве при Кирки, а ты даже и солдатом не был. Никто и не подумал серьёзно о том, что ты рискуешь жизнью, а я должна сидеть дома и ничего не делать, как пай-девочка, да?

— Чёрт возьми, Луиза…

— Ты не можешь ему сказать. Прошу тебя.

Пробормотав проклятие, герцог провёл пальцами сквозь уже и так взъерошенные волосы.

— Он в любом случае узнает это завтра из газет.

— Раньше такое никогда не освещали в газетах, — сказала она, пожав плечами. — Не знаю, зачем им это понадобится теперь.

— Раньше! — Саймон шагнул к ней. — Ты имеешь ввиду, что уже была ранена…

— Нет! — метнувшись прочь от его приближения, она поспешила объяснить. — Мы уже до этого видели, как чернь забрасывает телеги, вот и всё. Нам никогда не разрешали сопровождать телеги, но мы встречали арестанток в доках, чтобы вручить им пакеты. И когда мы видели, что они вынесли…

Она нахмурилась.

— Это нечестно. И газеты никогда об этом не упоминали, уверяю тебя. Они потворствуют такому поведению. Так было, когда мы решили, что такое не должно повториться снова.

Умоляюще взглянув на него, она добавила:

— И если ты расскажешь Маркусу, он не позволит пойти мне и Регине, и тогда другие мужья последуют примеру, и Лондонское женское общество потеряет половину своей поддержки — всё из-за какого-то дурацкого камня.

Хорошо, он понял.

— Следующий раз это мог быть летящий из толпы кирпич.

— Следующий раз на мне будет стальная шляпа.

Он сердито взглянул.

— Даже, если я не скажу Дрейкеру, это сделает Регина.

— Вздор. Она также страстно стоит за реформу, как и я, и она знает, как бы он отреагировал. Как только она увидит, что я в порядке, то и слова не скажет.

Возможно и так. Регина упрямица, точно как Луиза.

— Ну же, Саймон, ты ведь не хочешь разногласий ни с одной из нас, а? — от внезапной кокетливой улыбки Луизы у него перехватило дыхание. — Да я уверена, ты хочешь быть со мной в хороших отношениях.

Теперь она думала заставить его забыть о своем деле? Размечталась.

— У нас и так нет согласия, помнишь? По прошествии сегодняшнего дня, ты намеревалась изгнать меня из своего общества. Так что не важно, как сильно это тебя злит, я буду заботиться о твоей безопасности.

— Возможно, я вчера поторопилась, — она слегка наклонила подбородок. — А если бы я сказала, что позволю-таки тебе наблюдать за своим комитетом?

Герцог долго на неё смотрел, потом нежно произнёс:

— Не пойдет.

— Тогда, если бы я сказала, что позволю ухаживать за мной? — девушка наблюдала за ним из-под соблазнительно опущенных ресниц. — Ты ведь это хочешь, да?

Бог мой, да. Это и более того. И ухаживай он за ней — у него была бы уверенность, что она никогда бы не рискнула жизнью снова.

Он фыркнул. Шансов мало. Луиза могла вляпаться в кучу неприятностей, пока бы он увивался за ней, особенно, продолжай она неделями его дразнить. В конце концов, с Дрейкером у Саймона был какой-то шанс увидеть завершение её деятельности — при условии, что тот не позволил бы чертовкам переубедить его в свою пользу.

— Я не рискну — не собираюсь наблюдать за твоей смертью, — он сделал шаг к ней. — Теперь марш в кровать, дорогая, чтобы я мог посмотреть, приехал ли твой бра…

Луиза прервала его слова поцелуем. Очень сладким, очень нежным поцелуем, от которого взыграла его кровь. Когда она отстранилась, её глаза сияли такой же знойной чернотой, как у индийских профессиональных танцовщиц, которые соблазняли солдат.

К его досаде, тело с радостью согласилось на ухаживание, точно как у одного из тех беспечных солдат.

— И что же это ты делаешь, а? — скрипуче произнёс Саймон, вжав пальцы в ладони, чтобы удержаться и не перебросить её через плечо и не отнести в кровать.

— Показываю тебе, как хорошо это может быть между нами, — она обвила руки вокруг его шеи, затем потянулась на цыпочках, чтобы снова его поцеловать, теперь уже осторожно скользнув языком по его губам.

Так невинно… так соблазнительно. Он всего лишь человек. Он едва её не потерял, и теперь…

Со стоном, герцог подтянул её ближе и поцеловал глубоко, неистово, снова и снова проводя языком между её теплых, гостеприимных губ.

Когда он, наконец, отпрянул, дыхание её было прерывистым и её глаза соблазнительницы озаряли его.

— Видишь, как это могло бы быть? — прошептала девушка. — И если ты будешь молчать о том, что сегодня случилось, я… я… — Она выдавила улыбку. — Я позволю тебе сколь угодно много поцелуев.

Он начал отпускать её, отчасти шокированный тем, что ей хотелось бы договориться с ним с помощью поцелуев, а отчасти беспокоясь о её ране. Она не выглядела раненой. Даже наоборот — выглядела хорошо. Очень хорошо.

Достаточно хорошо, чтобы сразу же проглотить, с темными как ночь волосами, беспорядочно раскинутым по плечам, и губами красными от его настойчивых поцелуев.

Его кровь отбивала в ушах равномерную барабанную дробь.

— Сейчас? Здесь? — произнёс он охрипшим голосом.

Она играла локоном его волос.

— Если от этого зависит твое молчание…

— Твой брат приедет в любую минуту, и когда он найдет нас вместе…

— Он не вернётся еще в течение нескольких часов. Он уехал в «Таттерсоллз» рано утром, и он всегда возвращается оттуда поздно после обеда.

Но Дрейкера вызвали…

Ах, да, она этого не слышала. А значит, не знала, как легко они могли попасться.

Его мозг лихорадочно заработал. Вероятно, это тот удобный случай, который был нужен ему, чтобы её добиться. Чтобы закончились его мучения. Чтобы жениться на ней.

Саймон обхватил её талию, когда стал ясен замысел. Хотя он пообещал Дрейкеру не компрометировать её, это было до того, как он наблюдал, как Луиза едва не умерла.

— А Регина пробудет в тюрьме ещё добрый час, — продолжала она, явно готовая сказать, что угодно и подчинить Саймона своему желанию. — Кроме того, мы бы услышали, как кто-то из них переступил порог внизу и у нас была бы масса времени, чтобы прекратить целоваться.

Он сомневался в этом. И он не был столь же уверен, как она видимо, в том, что Дрейкер положил бы конец её активности, раскрой Саймон рот. Но пока Луиза в это верила, Саймон мог получить, что хотел — шанс скомпрометировать её.

Ему следует убедить её зайти так далеко, чтобы Дрейкер потребовал брака, а он мог это сделать. Господи, означай это её завоевание, он мог бы даже вытерпеть побои, которые ему несомненно обеспечил бы её братец-грубиян.

— Ну и? — небрежно спросила она. — Мы договорились?

— Ещё нет. Мне нужно больше, чем несколько поцелуев за молчание, — герцог нарочно перевёл взгляд туда, где расстёгнутый воротник её длинной мантильи открывал соблазнительную часть её нагого тела. — Всего лишь чуточку больше.

Румянец окрасил её щеки в глубокий алый цвет, но она не отступила.

— Что ты имеешь в виду?

Подняв руку, чтобы накрыть её грудь, он наклонился ртом к её уху.

— Запретные ласки. Запретные, интимные ласки. Я хочу дотронуться до тебя. Я хочу попробовать тебя на вкус и ласкать твоё обнаженное тело…

— Это недопустимо, — девушка отодвинулась от него, хотя глаза её теперь мерцали жаром, равным пламени в его животе.

— Тогда у нас с твоим братом будет долгая и очень содержательная беседа о твоей деятельности, как только он приедет.

Он чувствовал отвращение, так мерзко давя на неё, но ему может никогда больше не перепадёт такого шанса. Разве не лучший способ заставить её выйти за него замуж — вызвать в ней страстное желание? Если б он мог показать ей каким приятным может быть брак…

— Я не намерен покушаться на твое целомудрие, — заверил он её. — Лишь получить взаимное наслаждение, — достаточное, чтобы скомпрометировать тебя. — Когда закончим, можешь опять быть такой колючей, как тебе угодно.

Но он бы принял меры, чтобы она этого не захотела. Никогда. И конечно он мог себя контролировать сколь угодно долго, чтобы доставить ей удовольствие, не взяв её. Он ждал этого семь лет; он мог подождать ещё чуть-чуть ради брачной ночи.

Луиза смотрела в сторону, по лицу было видно, как гнев в ней боролся с желанием. Но она не была дурочкой. Она знала, что он подразумевал то, что говорил. Ей по правде стоило беспокоиться, что Дрейкер мог бы ограничить её деятельность — равно как нужно было решиться и не позволить ему — иначе она бы и не стала рассматривать эту возмутительную сделку.

Наконец она посмотрела на него.

— Ты должен честью поклясться, что не уничтожишь меня.

— Клянусь, — ему лишь нужно так разгорячить и взволновать её, чтобы она потеряла счёт времени.

— И ты должен поклясться, что это будет единственный раз, когда я плачу тебе за молчание… возмутительными ласками. Потому как, если ты вернёшься завтра, угрожая всё рассказать Маркусу…

— Слово чести — это будет всего лишь раз, — хватило бы и одного раза. Если только… — Но ты должна пообещать, что позволишь делать так, как я хочу. Не уклоняться от слишком интимных на твой взгляд ласк. Я уже дал согласие не навредить тебе. — Он медленно вниз проскользил по ней взглядом. — И только на это я согласился.

Паника отразилась на её лице.

— Но ты не можешь оставаться здесь полдня…

— Я остановлюсь, как приедет доктор, хорошо? — ему только оставалось молиться, чтобы Дрейкер добрался раньше.

— Прекрасно. Если отошлешь доктора, когда он прибудет.

Когда Саймон нахмурился, она добавила:

— Ни доктора, ни обсуждения с Маркусом. Такое соглашение.

Она считала себя такой умной.

— Ты не в том положении, чтобы торговаться, дорогая, — напомнил он ей.

— Если тебе не нужно предложение… — чопорно произнесла Луиза и начала отворачиваться.

— Принимаю, — не оставив ей возможности передумать, он потянул её в свои объятия.