Том 10

К. МАРКС РУССКАЯ ДИПЛОМАТИЯ. — СИНЯЯ КНИГА ПО ВОСТОЧНОМУ ВОПРОСУ. — ЧЕРНОГОРИЯ

Лондон, пятница, 10 февраля 1854 г. Когда между Данией и Швецией был заключен договор о нейтралитете, я высказал убеждение, что он, вопреки распространенному во Франции и Англии мнению, ни в коем случае не может рассматриваться как победа западных держав и что притворный протест России против этого договора является только маневром. Скандинавские газеты и корреспондент газеты «Times», который их цитирует, теперь единодушно высказывают то же мнение и объявляют весь договор делом России.

Предложения, сделанные графом Орловым венскому совещанию и отвергнутые им, были следующие:

1) возобновление старых договоров;

2) протекторат России над православными подданными Турции;

3) изгнание всех политических эмигрантов из Оттоманской империи;

4) отказ России принять посредничество какой-либо другой державы и вести переговоры иначе, как непосредственно через турецкого уполномоченного, который должен быть послан в С.-Петербург.

Что касается последнего пункта, то граф Орлов изъявил свою готовность пойти на компромисс, но совещание ответило отказом. Почему же совещание ответило отказом? Или почему русский император отклонил последние условия совещания? Ведь предложения обеих сторон совпадали. Возобновление старых договоров было принято, русский протекторат — также, лишь с некоторыми формальными изменениями, от своего последнего пункта Россия сама отказалась; не могло же австрийское требование об изгнании политических эмигрантов[59] явиться причиной разрыва между Россией и Западом. Очевидно, русский император сейчас находится в таком положении, что не может принять никаких условий, выдвинутых Францией и Англией, и что он должен подчинить себе Турцию, независимо от того, повлечет ли это за собой европейскую войну или нет.

В военных кругах войну уже считают неизбежной, и приготовления к ней ведутся по всем линиям. Адмирал Брюа уже выехал из Бреста в Алжир, где он должен погрузить на суда 10000 человек; шестнадцать английских полков, расквартированных в Ирландии, получили приказ приготовиться к отправке в Константинополь. Экспедиция может иметь только две цели: или принудить турок подчиниться России, как утверждает г-н Уркарт, или действительно всерьез повести войну против России. В обоих случаях турок неминуемо постигнет одинаковая участь. Если они — хотя бы и не непосредственно — снова попадут в руки России и подвергнутся действию ее разрушительных сил, то Оттоманская империя скоро сведется, как в свое время Византия, к территории, непосредственно примыкающей к столице. Если же турки попадут под безраздельную опеку Франции и Англии, то они все равно утратят власть над своими европейскими владениями.

«Если мы должны взять ведение войны в свои руки», — замечает «Times», — «то мы должны иметь и возможность руководить всеми операциями».

В таком случае турецкое правительство будет поставлено под непосредственное начало послов западных держав, турецкое военное министерство — под начало военных министерств Англии и Франции, а турецкие армии — под начало французских и английских генералов. Турецкая империя в своем прежнем виде перестанет существовать.

После своего полного «провала» в Вене граф Орлов теперь возвратился в С.-Петербург, «получив заверение в том, что Австрия и Пруссия при всех обстоятельствах будут соблюдать нейтралитет».

С другой стороны, из Вены сообщают по телеграфу, что в турецком правительстве произошла перемена, так как сераскир и капудан-паша [военный министр и морской министр. Ред.] подали в отставку. «Times» не может понять, каким образом военная партия могла потерпеть поражение как раз в тот момент, когда Англия и Франция собираются начать войну. Если это известие верно, то я, со своей стороны, могу в этом «спасительном» событии усмотреть только работу представителя английского коалиционного кабинета в Константинополе, того самого представителя, который в своих депешах, опубликованных в Синей книге, так часто выражает сожаление по поводу того, что «он в своем давлении на турецкий кабинет пока еще не смог пойти так далеко, как это было бы желательно».

Синяя книга открывается донесениями, касающимися требований, предъявленных Францией в вопросе о святых местах, — требований, которые не были достаточно подтверждены старыми капитуляциями[60] и которые явно выставлены с намерением добиться перевеса римско-католической церкви над православной. Я отнюдь не разделяю взгляда г-на Уркарта, который считает, что царь, пользуясь тайным влиянием в Париже, сам втравил Бонапарта в этот конфликт, стремясь дать России предлог самой вмешаться в пользу православных. Хорошо известно, что Бонапарт стремится coute que coute [любой ценой. Ред.] приобрести поддержку католической партии, которую он с самого начала рассматривал как главное условие для успеха своей узурпации. Бонапарт отлично понимал, какое влияние католическая церковь имеет на крестьянское население Франции; а ведь именно крестьяне должны были сделать его императором против воли буржуазии и пролетариата. Г-н Фаллу, иезуит, был самым влиятельным членом первого бонапартовского правительства, в котором soi-disant [так называемый. Ред.] вольтерианец Одилон Барро был номинально главой. Первым решением, принятым этим правительством в первый же день после вступления Бонапарта в должность президента, было решение о знаменитой экспедиции против Римской республики. Г-н Монталамбер, глава иезуитской партии, был наиболее деятельным орудием Бонапарта при подготовке ниспровержения парламентского режима и coup d'etat 2 декабря. В 1850 г. официальный орган иезуитской партии «Univers» изо дня в день требовал от французского правительства решительных мер к защите католической церкви на Востоке. Бонапарт, стремившийся польстить папе, привлечь его на свою сторону и быть им коронованным, имел основания прислушаться к этому требованию и разыграть из себя «самого католического»[61] императора Франции. Поэтому истинным источником теперешнего восточного кризиса является бонапартистская узурпация. Впрочем, Бонапарт благоразумно взял свои притязания обратно, как только заметил, что император Николай хочет сделать их поводом для исключения его из европейского конклава, а Россия, по своему обыкновению, старается извлечь пользу из обстоятельств, создать которые она сама не в состоянии, вопреки тому, что воображает г-н Уркарт. Как бы то ни было, весьма любопытным для историка остается тот факт, что теперешний кризис Оттоманской империи порожден тем же самым конфликтом между католической и православной церквами, который когда-то дал толчок к основанию этой империи в Европе.

Я не хотел бы вдаваться в исследование всего содержания «Прав и привилегий католической и православной церквей», не упомянув предварительно о чрезвычайно важном инциденте, о котором старательно умалчивается в Синей книге. Речь идет об австро-турецком споре из-за Черногории. Предварительное ознакомление с этим делом тем более необходимо, что оно позволит обнаружить существование согласованного австро-русского плана уничтожения и раздела Турецкой империи. Оно необходимо еще и потому, что самый факт передачи Англией дальнейших переговоров между с. — петербургским двором и Портой в руки Австрии бросает странный свет на поведение английского кабинета во время всего восточного кризиса. В связи с отсутствием каких-либо официальных документов о черногорском деле я сошлюсь на только что вышедшую работу Л. Ф. Симпсона: «Справочная книга по восточному вопросу»[62].

Турецкая крепость Жабляк (на черногорско-албанской границе) в декабре 1852 г. подверглась нападению отряда черногорцев. Читатели помнят, что Омер-паша был послан Портой отразить нападение. Высокая Порта объявила блокаду всего албанского побережья. Эта мера, очевидно, могла быть направлена только против Австрии и ее военного флота и показала уверенность турецкого министерства в том, что черногорский мятеж спровоцирован Австрией.

Затем в аугсбургской «Allgemeine Zeitung» появилась следующая заметка из Вены, датированная 29 декабря 1852 года:

«Если бы Австрия действительно хотела поддержать черногорцев, то блокада не могла бы помешать этому. Стоило только черногорцам спуститься со своих гор, и Австрия могла бы снабдить их в Каттаро оружием и боевыми припасами, несмотря на присутствие турецкого флота в Адриатическом море. Австрия не одобряет ни теперешнего нападения черногорцев, ни, того восстания, которое вот-вот вспыхнет среди христианского населения Герцеговины и Боснии. Она всегда выражала протест против угнетения христиан и делала это из соображений гуманности. Австрия вынуждена соблюдать нейтралитет по отношению к восточной церкви. Последние сообщения из Иерусалима показали, с какой страшной силой разгорелось там пламя религиозной ненависти. Австрийским деятелям поэтому приходится прилагать все усилия для того, чтобы сохранить мир между православным и католическим населением Австрийской империи».

Из этой заметки мы узнаем, что, во-первых, на восстание среди христианского населения Турции твердо рассчитывали; во-вторых, почву для жалоб России на угнетение православной церкви подготовила Австрия; в-третьих, ожидалось, что запутанность религиозных споров из-за «святых мест» обусловит «нейтралитет» Австрии.

В том же месяце Россия отправила Порте ноту, в которой предлагала ей свое посредничество в Черногории. Посредничество это было отклонено на том основании, что султан сам-де может отстоять свои права. Мы видим, что Россия в этом случае действовала точно таким же образом, как и во время греческой революции[63]: сначала она предлагает султану защиту против его подданных с тем, чтобы потом, в случае, если ее помощь не будет принята, защищать подданных султана против самого султана.

Что между Россией и Австрией уже тогда существовало соглашение об оккупации Дунайских княжеств, явствует из другой цитаты из аугсбургской «Allgemeine Zeitung» от 30 декабря 1852 года.

«Россия, которая недавно признала независимость Черногории, едва ли сможет остаться праздным наблюдателем событий. Более того, из деловых писем, получаемых из Молдавии и Валахии, и из рассказов путешественников видно, что вся местность от Волыни до устья Прута кишит русскими войсками и что непрерывно прибывают подкрепления».

В то же время венские газеты сообщают, что на австро-турецкой границе стягивается австрийский наблюдательный корпус.

6 декабря 1852 г. лорд Стэнли запросил лорда Малмсбери по поводу черногорских дел, и благородный друг Бонапарта сделал следующее заявление:

«Благородный лорд выразил желание спросить, произошли ли какие-либо изменения в политическом положении той дикой страны, граничащей с Албанией, которая именуется Черногорией. Я полагаю, что в ее политическом положении не произошло никаких изменений. Вождь этой страны носит двойной титул: он является главой православной церкви в этой стране и в то же время светским государем. По своему положению главы церкви он подчинен юрисдикции русского императора, который считается главой всей православной церкви. Вождь Черногории (как и все его предшественники, я полагаю) привык получать санкцию и признание своих епископских прав и титулов от русского императора. Что касается независимости этой страны, то каковы бы ни были мнения различных лиц относительно преимуществ такого положения, все же остается фактом, что Черногория была независимой страной в течение приблизительно 150 лет. И несмотря на многочисленные попытки Порты покорить ее, эти попытки одна за другой терпели крушение, и страна в настоящее время находится в том самом положении, в каком она была 200 лет тому назад».

В этой речи лорд Малмсбери, тогдашний министр иностранных дел в правительстве тори, преспокойно расчленяет Оттоманскую империю, отделяя от нее страну, которая всегда ей принадлежала, признавая в то же самое время притязания русского императора на духовное владычество над подданными Порты. Что же можно сказать об этих двух олигархических кликах, кроме того что они соперничают между собой в глупости?

Порта была, естественно, серьезно обеспокоена этой речью британского министра, и вскоре после этого в одной английской газете появилось следующее письмо из Константинополя, датированное 5 января 1853 года:

«Порта была чрезвычайно задета заявлением лорда Малмсбери в палате лордов, будто Черногория является независимой страной. Он сыграл этим на руку России и Австрии; благодаря этой игре Англия потеряет то влияние и доверие, которыми она до сих пор пользовалась. В первой статье Систовского договора, который был заключен (при посредничестве Англии, России и Голландии) между Портой и Австрией в 1791 г., ясно сказано, что должна быть дана амнистия подданным обеих держав, восставшим против своих законных государей; при этом взбунтовавшимися подданными Порты названы сербы, черногорцы, молдаване и валахи. Живущие в Константинополе черногорцы, числом около 2000–3000, платят харадж, или подушную подать, и при судебном разбирательстве против подданных других держав в Константинополе всегда рассматриваются и трактуются без всякого возражения как турецкие подданные».

В начале 1853 г. австрийское правительство послало барона Кельнера фон Кёлленштейна, адъютанта императора, в Каттаро, чтобы следить за ходом событий, в то самое время как г-н Озеров, русский поверенный в делах в Константинополе, заявил Дивану протест против уступок, сделанных католической церкви в вопросе о святых местах. В конце января в Константинополь прибыл граф Лейнинген и был допущен 3 февраля к частной аудиенции у султана, которому он передал письмо от австрийского императора. Порта отказалась исполнить содержащиеся в этом письме требования, и граф Лейнинген вручил затем ультиматум, который предоставлял Порте четыре дня для ответа. Порта немедленно поставила себя под защиту Англии и Франции, которые не дали ей никакой защиты, в то время как граф Лейнинген, со своей стороны, отклонил их посредничество. 15 февраля он добился всего, чего требовал (за исключением статьи III), и его ультиматум был принят. Он содержал следующие статьи:

I. Немедленное очищение Черногории и восстановление status quo ante bellum [положения, существовавшего до войны. Ред.].

II. Заявление со стороны Порты, которым последняя обязывается поддерживать status quo территорий Клек и Суторина и признать mare clausuni [закрытое море. Ред.] в пользу Австрии.

III. Строгое расследование актов фанатизма, совершенных мусульманами против христианского населения Боснии и Герцеговины.

IV. Удаление всех политических эмигрантов и ренегатов, находящихся в настоящий момент в провинциях, примыкающих к австрийским границам.

V. Уплата компенсации в 200000 флоринов австрийским торговцам, договоры с которыми были произвольно расторгнуты, и соблюдение этих договоров в течение всего срока, на который они были заключены.

VI. Уплата компенсации в 50000 флоринов одному торговцу, корабль и груз которого незаконно были конфискованы.

VII. Учреждение ряда консульств: в Боснии, Сербии, Герцеговине и по всей Румелии.

VIII. Осуждение поведения турецких властей в отношении эмигрантов в 1850 году.

Прежде чем согласиться на этот ультиматум, Оттоманская Порта направила, как сообщает г-н Симпсон, ноту послам Англии и Франции, в которой требовала от них обещания оказать ей реальную помощь в случае войны с Австрией. «Так как оба посла не имели возможности связать себя определенными обязательствами», турецкое правительство уступило энергичным настояниям графа Лейнингена.

28 февраля граф Лейнинген прибыл в Вену, а князь Меншиков — в Константинополь. 3 марта лорд Джон Рассел имел бесстыдство заявить в ответ на запрос лорда Дадли Стюарта, что

«в ответ на представление, сделанное австрийскому правительству, были получены заверения, что последнее придерживалось таких же взглядов на этот предмет, как и английское правительство; и хотя он и не мог бы дать точных выражений настоящего соглашения, но вмешательство Англии и Франции увенчалось успехом, и он получил уверенность, что последние разногласия устранены. Принятый Англией курс был направлен на то, чтобы дать Турции совет, который способствовал бы сохранению ее чести и независимости… Со своей стороны, он думает, что с точки зрения справедливости, международного права, верности нашему союзнику, а также с точки зрения общей политики и целесообразности, сохранение целостности и независимости Турции является великим и определяющим моментом внешней политики Англии».

Написано К. Марксом 10 февраля 1854 г.

Напечатано в газете «New-York Daily Tribune» № 4013, 27 февраля 1854 г.

Подпись: Карл Маркс

Печатается по тексту газеты

Перевод с английского