Тонкая грань затишья

Глава 10

Руммер вернулся через полчаса, выложил на стол из портфеля папку с грифом «Совершенно секретно», взглянул на Сосновского и проговорил:

– Считайте, что вам повезло. Руководство, которому я доложил о вашем решении, дало указание начать работу с вами. Но при одном условии. Первое, что вы должны сделать, так это показать место расположения базы диверсионной группы. – Он пододвинул Сосновскому папку, чернильница и ручка лежали на столе и до этого. – Ознакомьтесь, подпишите там, где стоят галочки.

Сосновский взял папку, посмотрел документы. Это был стандартный набор, использующийся при вербовке. Только в графе «оперативный псевдоним» стоял прочерк. Он подписал все.

Руммер сложил бумаги в папку, сунул ее в портфель, опустил его на пол и спросил:

– Когда мы можем начать?

– Думаю, лучше на рассвете.

– Но днем группа может уйти с базы.

– Никуда она не уйдет. Ее командир получил приказ во время моей работы никаких операций не проводить. Может быть, вы заметили, что после подрыва железной дороги и уничтожения состава с техникой и солдатами диверсанты никак не проявляли себя.

– Да, это так. Зигель удивлялся данному обстоятельству. Диверсантам стоило бы развивать успех, а они залегли на дно. Теперь понятно, почему так вышло. С рассвета, говорите? То есть примерно с пяти утра?

– Да, где-то так. Вопросы разрешите?

Оберштурмбаннфюрер усмехнулся.

– Слушаю.

– Ваше руководство уже приняло решение по передаче документов и использованию меня в Москве?

– Каков второй вопрос?

– Вы понимаете, что если разгромите базу диверсантов, то все потеряет смысл? Место эвакуации должна обеспечить диверсионная группа.

– По первому вопросу скажу, что вы будете делать лишь то, что вам прикажут. Если в Берлине решат использовать вас, посчитают целесообразным дезинформировать НКВД по новым танкам, то перебросят в Москву. О любом другом способе действий я вас оповещу, как только он будет разработан и утвержден. Не исключаю варианта двойного агента, но это только мое мнение. По второму вопросу. Мы не будем уничтожать базу диверсионной группы до решения, касающегося вас.

– Не представляю, как меня можно использовать в качестве двойного агента или иным образом, не считая моего возвращения в Москву, но подчиняюсь. Да, еще третий вопрос. Мне будет присвоено воинское звание?

– Некорректный вопрос, совершенно не имеющий отношения к делу. Значит, так. Завтра в четыре часа утра вас заберет Зигель. Во дворе будут ждать два бронетранспортера и грузовик с охранным взводом. Разведка на мотоциклах уйдет вперед, до заброшенного села. Кстати, оно называется Боровка. Там мы определимся, как и куда идти дальше. До утра попытайтесь вспомнить дорогу, чтобы не плутать по лесу. Непосредственно к сторожевому посту диверсантов мы выходить не будем, достаточно зафиксировать его. Ну и далее возвращение. Вижу, вы желаете задать еще какие-то вопросы.

– Да. Зачем вам столько людей и техники? У командира диверсионной группы наверняка есть свои агенты в поселке, которых я знать не могу. Они увидят выход. Грузовик, бронетранспортеры и мотоциклы поднимут такой шум, что проснется все Копино. Диверсанты могут быть предупреждены. Они снимут пост, и я не смогу доказать искренность своего намерения сотрудничать с вами.

– Не беспокойтесь, – сказал Руммер. – Никакого шума утром в поселке не будет. И вообще не задавайте вопросы, на которые я при всем желании не отвечу.

– Да, герр оберштурмбаннфюрер. И еще вопрос. После проверки места расположения базы вы выпустите меня из этой камеры?

– Посмотрим. Но одно обещаю. Питание для вас уже сегодня будет доставлено из солдатской столовой.

– Хоть это.

– Вы, господин Соснов, постарайтесь вспомнить, как выйти к базе. В этом гарантия вашей жизни.

– Я постараюсь.

Руммер забрал документы и ушел. Полицай прикрыл дверь. Через десять минут в допросную был доставлен вполне сносный завтрак со сладким чаем и белым хлебом.

Около полудня у решетки камеры встал старший полицейский Шрам.

Видимо, охранника из коридора он убрал, так как заговорил хоть и вполголоса, но открыто:

– Держи. – Он бросил арестанту булавку.

Сосновский подобрал ее и спросил:

– Карандаш и листок бумаги есть?

– Есть.

– Давай!

Старший полицай не возмутился. Ему хорошо заплатили, он просто отрабатывал свои деньги, спокойно передал за решетку бумагу и писчие принадлежности.

Сосновский что-то написал на листке, свернул его, передал полицаю и сказал:

– Вот это отнесешь к реке. – Он назвал точное место и продолжил: – Бросишь в сторону рыбака, который там обязательно будет, и уйдешь. Понял?

– Понял. – Старший полицай сунул записку в карман и ушел.

«Лишь бы Кирюха был на месте, – подумал Сосновский. – А вдруг заболел? Но тогда Макс должен кого-то из ребят там выставить».

Кирюха оказался на месте. Он с тоской смотрел на поплавок. С утра всего две поклевки. Вытащить удалось лишь одну плотвичку, да и ту размером с ладонь.

Когда к берегу вышел полицай, паренек напрягся. Мелькнула мысль, а не по его ли душу? Кирюха быстро осмотрелся. Других полицаев поблизости не было, а этот повел себя странно. Он посмотрел на Кирюху, бросил что-то в его сторону, затем ополоснул лицо речной водой и ушел. Паренек поднялся на берег. Полицая и след простыл.

Парень нашел то, что тот бросил. Это оказалась записка. Он развернул ее, увидел какие-то цифры, ничего не понял и задумался. Полицай кинул бумажку в его сторону, значит, она могла быть от арестованного офицера. Надо срочно доставить ее на базу. Благо мать сегодня работает во вторую смену, не хватится.

Кирюха смотал удочки, отнес домой, прошелся по поселку, запутывая следы и пытаясь определить слежку. Хвоста за ним вроде не было. Пацан вернулся на Фабричную, прошел мимо деревообрабатывающей фабрики и рванул к болоту.

Он вышел к поляне в пять часов, упал на землю, подал сигнал манком. От болота донесся крик кукушки. Паренек перебежал поляну и повалился в кусты рядом со сторожевым дозором. Службу нес красноармеец Табиев.

– Привет! – с улыбкой сказал Кирюха.

– Здравствуй. Чего явился?

– Вызывай начальство, я весточку от арестанта принес.

Табиев тут же трижды прокричал кукушкой.

На пост вышли Шелестов с Рябининым.

Командир диверсионной группы поприветствовал паренька и спросил:

– Чего, Кирюха?

– Да вот. – Мальчишка протянул ему записку и рассказал, как она попала к нему.

Шелестов взял бумажку.

– Спасибо, Кирюха, отойди в сторону, отдыхай.

– Мне бы пожрать чего.

Рябинин отправил Табиева на базу, тот принес котелок каши, хлеб, чай.

Шелестов же развернул записку.

«Да, это почерк Миши. Удалось-таки ему подать весточку. Что он передает? Хорошо, что этот шифр все мы запомнили».

В записке говорилось, что Михаил согласился на сотрудничество с немцами. Завтра, 19 мая, в пять часов утра он поведет их к базе. Два взвода солдат, сколько-то мотоциклов, пара бронетранспортеров, один грузовик. До заброшенного села немцы доедут, дальше пойдут пешком.

«Правильно, чтобы дозорный не услышал шум двигателей и не ушел с поста, – подумал Шелестов. – Это означает, что главное для гитлеровцев – узнать место нахождения базы. Громить ее они не собираются. Почему? Это тоже понятно. Наверняка Сосновский предложил использовать его как дезинформатора. Для эвакуации Мише необходима диверсионная группа. Сейчас ее трогать нельзя.

Поэтому Миша и указывает на село Боровка. Там немцы окажутся в бронетранспортерах, машине, на мотоциклах. Лучшего положения для удара по ним из укрытий не придумать. В лесу их не перебить.

Вопрос в том, как сам Миша собирается отвязаться от них. Но он наверняка подготовил план, раз не указывает каких-либо ограничений, например, во второй бронетранспортер гранату не бросать или что-то в этом роде. Теперь все понятно».

Майор быстро изложил Рябинину содержание записки.

Тот взглянул на него и спросил:

– Что будешь делать? Опять поведешь только своих парней?

– Нет, Серега, на этот раз без твоей группы не обойтись. Отходим на базу, определяем план действий, ставим бойцам задачу, готовимся. Дозорный! – крикнул Шелестов Табиеву. – Передай сменщику, пусть пацан поспит, но до двух часов он должен уйти в поселок. Иначе может попасть на глаза гитлеровцам.

– Понял.

– Идем на базу, – сказал Шелестов Рябинину.

На этот раз в планировании боевой операции участвовал и командный состав диверсионной группы.

Шелестов расстелил на столе карту и передал слово Рябинину, который лучше знал особенности местности.

– Особой группе предлагаю разместиться в самом селе, укрыться за брошенными хатами, – начал тот. – Она уничтожит мотоциклистов и передовой бронетранспортер. В восточной балке следует разместиться мне, Маслову, Лесину с пулеметом и Сукно. На нас отработка второго бронетранспортера и грузовик. На карте вы видите, что южнее нашей позиции есть канавы. В одну из них предлагаю посадить младшего сержанта Кротова, в юго-западных кустах оставить Табиева с «дегтярем» и Семенова. Их задача – обстрел колонны с этой стороны. В роще, что на западе, встанут Гринько и Федотов. По общему сигналу им также следует открыть огонь по противнику. Ручные гранаты есть у всех. Каждый может применить их. Как видите, разгромить моторизованное подразделение гитлеровцев в принципе не составит труда, но нам необходимо освободить офицера особой группы. А вот как это сделать, решать тебе, майор.

Шелестов посмотрел на своих подчиненных:

– Ваше мнение?

– До начала атаки необходимо выяснить, где он будет находиться, – сказал Коган.

– Какое мнение у офицеров и старшины диверсионной группы? – осведомился майор.

Федотов, Маслов и Гринько признали план выполнимым.

– Тогда, товарищи, план в общем принимается. Рассредоточение по схеме, предложенной капитаном Рябининым. Дальше уточнение места нахождения нашего офицера. Это выясним при остановке колонны гитлеровцев. Тогда особая группа работает по бронетранспортеру, в котором будет находиться наш офицер, диверсионная – по остальным фашистам. Главное в операции – освободить нашего человека, но если при этом удастся взять в плен эсэсовцев, то я не буду против. Остальных бить на поражение. Начало активных действий по сигналу – крик кукушки три раза. Я подам его, когда определюсь с работой по освобождению нашего офицера.

– Эсэсовцы с капитаном могут выехать и на «Кюбельвагене», – сказал Рябинин.

– Это упростило бы нашу задачу, – заявил Шелестов. Если появится «Кюбельваген», то особая группа переключится на него.

В основном план был принят. Офицеры принялись обсуждать порядок и время выхода диверсионной и особой групп, маршрут подхода к селению, порядок рассредоточения и маскировки, варианты отхода с пленным и без такового, то есть все то, что необходимо отработать до начала операции. После этого они разошлись на ужин и отдых.

Дозорный криком кукушки известил об отходе связного Кирюхи.

База на какое-то время словно вымерла. Только сержант Воблин чистил и мыл котелки, кухню. Лишь он и связист, как и прежде, должны были остаться здесь. Постепенно стемнело.

В 4.00 полицай открыл решетчатую дверь камеры Сосновского.

– Подъем, капитан! – выкрикнул Зигель.

Михаил встал и спросил:

– Что, пора?

Эсэсовец подошел к нему и заявил:

– Будь моя воля, я пристрелил бы тебя прямо здесь, свинья. Но господин Руммер взял тебя под свою опеку. Однако не расслабляйся. Если сегодня что-то пойдет не так, то я успею продырявить твою башку.

Сосновский выдавил из себя улыбку:

– Да, Зигель, не быть тебе никогда даже гауптштурмфюрером, а Руммер пойдет далеко, потому что он умный, а ты идиот.

Унтерштурмфюрер побагровел. У него возникло желание врезать в челюсть этому русскому, но делать этого было нельзя.

– На выход! – прорычал он.

Сосновский вышел из камеры, и Зигель скомандовал:

– Стой! К стене!

Михаил подчинился. Больше злить этого эсэсовца не стоило. Он и так находился на грани.

– Руки назад!

– Вы что, собираетесь везти меня в наручниках?

– А ты думал, что мы тебе кресло в десантный отсек бронетранспортера поставим?

Сосновский завел руки за спину.

Зигель защелкнул наручники и приказал:

– Вперед!

Они вышли на улицу. Сосновский вздохнул полной грудью утренний воздух, очень свежий после камеры.

На площадке между управой, отделением полиции и жилым домом стояли два бронетранспортера, грузовой «Опель» без тента и пара мотоциклов с пулеметами. Солдаты и два полицая в шеренгах, перед ними командир охранной роты обер-лейтенант Грубер, его взводный обер-фельдфебель Леон Фриц, начальник полиции лейтенант Георг Ленц.

Зигель подвел Сосновского к первому бронетранспортеру.

– Стоять!

Из управы вышли комендант и оберштурмбаннфюрер Руммер.

Эсесовец на ходу инструктировал гауптмана. Сосновский слышал лишь короткие обрывки фраз.

– А потом пусть один взвод идет к селу с востока, – разобрал он.

После этого офицеры подошли к колонне.

– Доброе утро, господин Соснов, – сказал Руммер.

– Герр оберштурмбаннфюрер, оно сегодня действительно доброе. Я говорю о погоде.

– Это после камеры. А почему вы в наручниках?

– Герр оберштурмбаннфюрер, это мое решение. Так будет спокойнее, – ответил Зигель.

– По лесу он пойдет тоже в наручниках?

– Там снимем.

– Глупость, но раз ты решил, пусть будет так. Помоги ему сесть в десантный отсек бронетранспортера.

Сосновский подмигнул унтерштурмфюреру и проговорил:

– Подставляй спину, герр Зигель, иначе я не поднимусь.

Эсэсовец подозвал полицейских и приказал:

– Поднять его на борт и охранять!

– Слушаюсь! – ответил Молчанов.

Начальник полиции ни во что не вмешивался, надеялся, наверное, что его забудут и не возьмут в разведывательный рейд.

Но Руммер все помнил и распорядился:

– Обер-лейтенант Грубер, двадцать солдат со взводным в грузовик. Десять во второй бронетранспортер. В первый со мной садятся Зигель, Грубер, Ленц. Полицейские уже там. Обер-лейтенант! – Руммер повернулся к командиру охранной роты. – Добавьте к ним еще двух солдат.

– Слушаюсь, герр оберштурмбаннфюрер!

– По местам!

В десантном отсеке Руммер оказался рядом с Сосновским, причем вряд ли случайно.

– Вы все же решили поднять шум на весь поселок, – проговорил Михаил.

– Не надо, господин Соснов, обсуждать мои приказы.

– Да, конечно, извините.

– И пригнитесь, чтобы вас не было видно.

– Да не просто пригнитесь! На пол, капитан! – воскликнул Зигель.

Руммер бросил на унтерштурмфюрера угрюмый взгляд, но промолчал.

Сосновский лег на пол.

Оберштурмбаннфюрер отдал команду:

– Колонна, по установленному маршруту до села Боровка, вперед!

Приказ пошел по команде, и колонна выползла из административной зоны.

Сосновский лежал, но определил, что пошла она не к броду, а к железнодорожной станции. Таким вот образом Руммер решил запутать возможных информаторов диверсионной группы. Мотоциклы и машины дважды пересекли железную дорогу, прошли брод. Это было слышно.

После Руммер разрешил Сосновскому встать. Тот изобразил, что не может сделать это со скованными сзади руками. Оберштурмбаннфюрер заставил полицаев помочь ему.

Михаил увидел, как колонна заходит к дороге на Боровку и далее, в соседний район, огибая райцентр. Он усмехнулся. Если бы за Копино велось наблюдение, то этот маневр был бы легко просчитан. Но решение Руммера выполнялось. Колонна медленно тянулась по грунтовке. Небосклон просветлел, начиналась утренняя заря. Вперед пошли мотоциклы. Сзади в облаке пыли кашляли и чихали в кузове грузовика солдаты пехотного взвода. Им повезло меньше всех.

Боровка показалась без десяти пять, и Руммер спросил у Зигеля:

– Где остановимся?

– Перед селением будет удобная площадка. В него заходить не стоит. Надо передать приказ мотоциклистам объехать Боровку, осмотреть рощу и балки, которых тут полно.

Оберштурмбаннфюрер усмехнулся и заявил:

– Экипажи уже проинструктированы. Кстати, Зигель, это должны были сделать вы.

– Я бы и сделал, если бы вы не заставили меня возиться с этим дерьмом. – Он ткнул локтем Сосновского.

Руммер повысил голос:

– А ну отставить, Зигель! Господин Соснов почти наш человек.

– Вот именно что почти. Я до сих пор считаю, что он водит нас за нос.

– Я был о вас лучшего мнения. Но это неважно. Вы имеете в виду площадку справа?

– Так точно!

– Передайте водителю, чтобы заезжал туда. Там же остановиться водителям второго бронетранспортера и грузовика, не ломая строй.

Мотоциклы в это время разъехались. Один пошел в объезд села, стрелок в люльке развернул пулемет в сторону брошенных хат. Второй рванул к роще. После этого приблизились к площадке с востока и запада. Члены экипажей осмотрели балки, кусты, но ничего не заметили, да и не могли.

Старший подбежал к головному бронетранспортеру.

– Господин оберштурмбаннфюрер, в округе никого нет.

– Хорошо. Ждите команды. – Руммер повернулся к командиру охранной роты.

– Передайте приказ своим подчиненным спешиться. Всем, кроме водителей. Тем оставаться на местах.

– Слушаюсь, герр…

Договорить он не успел.

Шелестов определил, что Сосновский находится в головном бронетранспортере, подал сигнал криком кукушки, и тут же в кузове грузовика разорвались две гранаты. Это постарался Кротов. От его канавы до «Опеля» было чуть больше пятнадцати метров, и он без труда забросил мощные «Ф-1» в кузов.

Взрыв разбросал солдат пехотного взвода. Многие из них уже были мертвы, некоторые ранены, и всего трое-четверо не пострадали. Слетев на землю, они открыли беспорядочный огонь по всему окружающему пространству.

– Засада, я же говорил! – выкрикнул Зигель, и короткая очередь, выпущенная из села, снесла ему полчерепа.

Огнем Буторина и Когана сразу были уничтожены пулеметчик, командир охранной роты, начальник полиции, один из его подчиненных.

Во время движения Сосновский воспользовался булавкой, переданной ему, и расстегнул наручники. После начала обстрела, когда Руммер, полицаи и солдаты рухнули на пол, он сбросил оковы, перепрыгнул через борт, упал в траву и откатился под гусеницу. Здесь было самое безопасное место.

Шелестов, Буторин и Коган перевели огонь на мотоциклистов. Пилоты резко развернулись и рванули было обратно, но очереди догнали их. Мотоциклы столкнулись друг с другом, ударились, наклонились и опрокинулись.

По ним ударил Кротов. Он видел, что солдат в кузове грузовика быстро положили его товарищи из балки и кустов.

Пулеметчик второго бронетранспортера дал несколько очередей по селу. Он не видел, откуда велся огонь, и бил наугад. Солдаты из десантного отсека открыли огонь по флангам и в тыл. Гитлеровцы стреляли, захватив автоматы специальными креплениями. Но главным недостатком транспортера было то, что в его бортах отсутствовали бойницы. Немцам приходилось палить над ними.

Бойцы диверсионной группы обрушили на бронетранспортер шквал огня, заставили гитлеровцев укрыться.

Шелестов и Рябинин понимали, что надо как можно быстрее уничтожить немцев. Грохот стрельбы, особенно пулеметов, наверняка был слышен в Копино. Скоро здесь могли появиться еще три взвода охранной роты да несколько десятков полицейских. К тому же в Копино оставалось немало бронетранспортеров.

Понимали это и бойцы группы.

Семенов, лежавший в кустах рядом с Табиевым, вытащил из подсумка две гранаты «Ф-1» и крикнул товарищу:

– Прикрывай, Равиль.

Он пригнулся, подбежал к бронетранспортеру и метров с десяти бросил гранаты. Они легли точно в десантный отсек. Прогремели взрывы, поднялся дым. После этого не послышалось ни единого вскрика. Все десять бойцов, пулеметчик и механик-водитель получили осколки грозных оборонительных лимонок.

В то же время к первому транспортеру под прикрытием огня из рощи и балки бросились Шелестов, Буторин и Коган.

На бегу Буторин достал гранату и выкрикнул:

– Сейчас мы успокоим эту эсэсовскую мразь!

– А может, попробуем взять главного эсэсовца? – прохрипел Коган.

Шелестов быстро принял решение и приказал Буторину:

– Выверни запал и забрось пустышку! Это заставит фрицев подняться. Тогда валим всех, кроме главного.

– Понял.

Запал оказался в траве, а в десантный отсек полетела, по сути, болванка. Граната без запала опасна ничуть не более, чем обыкновенный кусок металла, но вид ее свое дело сделал.

Гитлеровцы и полицай бросили оружие и прыгнули через борт. Всех их тут же срезал из пулемета Дегтярева красноармеец Лесин.

Руммер тоже выскочил из бронетранспортера, упал недалеко от Сосновского и тут же рванул кобуру.

– Куда спешим, оберштурмбаннфюрер?

– Так ты, сволочь, все же обманул меня!

– А ты подумал, что советский разведчик действительно испугается ваших пыток?

– Так сдохни, тварь!

Руммер успел выхватить пистолет, но Сосновский налетел на него и ударом ноги выбил оружие. Однако эсэсовец оказался крепким орешком. Он перекатился, вытащил нож, вскочил и быстро, пока по нему никто не выстрелил, рванул к Сосновскому. Оберштурмбаннфюрер не хотел убивать бывшего арестанта. После этого он стал бы обычной мишенью. Ему надо было захватить Сосновского, из-за которого диверсанты устроили целое побоище, прикрыться им, попытаться выторговать жизнь или отойти, заставив русских не преследовать его. Лишь бы добраться до ближнего леса, а там он сумеет скрыться.

Но Сосновский тоже был профессионалом. Он сразу понял замысел эсэсовца, потому что сам собирался пленить его.

Михаил легко увернулся от резаного удара и врезал Руммеру кулаком в челюсть. Голова фашиста дернулась, но он устоял на ногах и даже сумел нанести ответный удар в плечо, откинувший Сосновского к броне.

Оберштурмбаннфюрер вновь бросился на противника. Его встретил резкий удар в промежность и тут же прямой правой в переносицу. От дикой боли Руммер согнулся пополам, из сломанного носа хлынула кровь. Сосновский добавил ему в затылок ребром ладони, и эсэсовец потерял сознание, распластался у ног советского разведчика.

К ним подскочили Шелестов, Буторин, Коган.

Капитаны занялись пленным, а майор обнял Сосновского.

– Жив, Миша, уцелел, родной ты наш.

– Да вроде живой, командир. А что с Руммером?

– Тоже жив. Хотя морду ты ему попортил основательно, прямо как граната капот машины, да все хозяйство промеж ног теперь опухнет так, что он ходить едва сможет, но ничего. Главное, ты в порядке.

К ним подбежал Рябинин и доложил:

– Майор, я отдал приказ добить гитлеровцев и подорвать технику.

– Пулеметы не забудь снять, они пригодятся.

– Уже снимают парни. Собирают оружие, магазины, гранаты. Нам теперь одного схрона мало будет. Тут одних пулеметов «МГ» пять штук, десять коробок с лентами, два десятка «шмайсеров».

– Да еще этот вот. – Шелестов указал на Руммера.

– На хрена он нам?

– С собой возьмем.

– Судя по погонам и петлицам, важный чин. Такого стоит взять.

– Да, конечно. Надо учитывать еще и то обстоятельство, что он прислан сюда из Берлина.

– Ладно. Мои забрали, что могут унести, пора уходить, а то угодим под стаю из Копино.

– Да, подрыв техники и отход!

Прогремели взрывы, в небо поднялись столбы дыма, и боевые группы начали быстрый отход к базе.

Сосновский подошел к бойцам, которые тащили на себе боеприпасы, оружие и помогали идти Руммеру.

– Как изменчива жизнь, верно, герр оберштурмбаннфюрер? Вчера я был у тебя в плену, сегодня – ты у меня.

– Прав был Зигель. Следовало тебя на куски порезать.

– Напрасно злишься, Руммер. Я могу вспомнить твои слова, когда мы доставим тебя в Москву. Хотя товарищ Платов вряд ли разрешит даже морду как следует тебе набить. Однако кто знает, что может случиться, если ты поведешь себя неправильно.

Руммер грязно выругался.

Сосновский усмехнулся и заявил:

– Давай-давай, это помогает. Как ваша промежность, герр оберштурмбаннфюрер?

– Будь ты проклят!

– А вот это славно! Фашистская нечисть проклинает меня впервые. Знаешь, даже как-то приятно. Значит, получил ты не по-детски.

– Да брось ты его, Миша, еще наговоришься на базе, если будет желание, – сказал Шелестов.

– И то правда. Пока, вершитель судеб, ариец хренов.

Боевым группам надо было около двух часов затратить на путь до сторожевого поста базы. Немцы же могли объявиться у Боровки максимум через час. Это прекрасно понимали командиры.

Рябинин после получаса движения, сблизился с Шелестовым и проговорил:

– Макс, забирай оберштурмбаннфюрера и иди на базу, а я со своими останусь. Тут недалеко есть хорошее место. Там мы и встретим преследование.

– Ты понимаешь, что против тебя будет почти рота на технике? Ну ладно, полицаев ты положишь, а более полусотни солдат охранной роты за броней чем валить будешь? Пулеметами? Не получится. И потом Сосновский слышал отрывистые инструкции, которые оберштурмбаннфюрер отдавал коменданту. Из них следует, что один охранный взвод должен выдвинуться к заброшенному селу с востока.

– На технике возможно продвигаться только у Боровки. За селом лес, там бронетранспортеры не пройдут, – заявил Рябинин.

– Но солдаты развернутся в боевой порядок.

– Я учту это, Макс. Понимаю всю сложность положения, но другого выбора быть не может. Если рота гитлеровцев догонит нас до поляны, тогда всем хана, причем гарантированно, а так хоть ты дойдешь. Должен же кто-то доставить в Москву секретные материалы и эту сволочь. – Капитан кивнул на Руммера.

Решение далось Шелестову тяжело. Но выбора у него действительно не было.

– Ладно, Сережа, оставайся, рассредоточивайся. Как встретить роту с техникой, ты знаешь. Постарайся запутать противника. Возможностей для маневра у тебя много, да и не мне тебя учить. Держись, друг!

– Прорвемся!

Шелестов приказал Буторину и Когану забрать Руммера и продолжить движение к базе.

В Копино был слышен грохот боя, виден дым, большим облаком поднявшийся над лесом.

Заместитель коменданта обер-лейтенант Вирт вбежал в кабинет.

– Арман, похоже, Руммер попал в засаду где-то в районе Боровки.

– Я не глухой и не слепой. У меня есть инструкции оберштурмбаннфюрера. Но следует ли придерживаться их, Бруно?

– Но это неисполнение приказа. За такое…

– Я знаю, что бывает за неисполнение приказа. Только вот где этот самый приказ? Он оформлен документально? Его слышал кто-то из наших солдат?

– Могли слышать. Да и Зигель наверняка в курсе.

– Если колонна попала в засаду, то ее организовала диверсионная группа. Тебе напомнить, как легко она уничтожила пехотную роту?

– Но на железной дороге было одно, а сейчас происходит совсем другое. Диверсанты наверняка отходят.

– Согласись, что ни Руммера, ни Зигеля, ни Грубера, ни Ленца, ни остальных солдат и полицейских уже нет в живых. Диверсанты никого не оставят на месте засады, добьют всех. Так что об операции можно забыть.

– Но у нас появился отличный шанс достать диверсантов и ликвидировать их. Это будет нашей победой.

– Во-первых, обер-лейтенант, согласно инструкции, я должен отправить с востока к селу один взвод охранной роты, а полицаев отдельно, по дороге. Остальных оставить в поселке. Даже Руммер понимал, что нельзя оставлять Копино без войск.

– Ты считаешь, что местные жители захватят власть?

– Нет. – Баур скривился. – Они не идиоты, знают, что долго не продержатся, а потом всех постигнет участь евреев и коммунистов. Войска СС прибудут сюда из Харькова и сотрут поселок с лица земли.

– Тогда в чем же дело? Почему мы не можем оставить в Копино один взвод, а два других, полицейских и мотоциклистов, отправить на преследование бандитов?

Баур вздохнул:

– Я думал, ты умнее. А представь себе такую ситуацию. У поселка находится еще одна диверсионная группа, командир которой только и ждет, чтобы основные силы покинули Копино.

Обер-лейтенант слегка растерялся:

– Другая группа?

– Да, их в нашем тылу немало. Почему бы тому командиру диверсантов, который организовал засаду, не вызвать заранее подкрепление? Оно может быстро подойти сюда. В тылу вермахта действуют опытные люди. Они знают, как воевать, тем более у себя на Родине.

– Но я думаю, Арман, что приказ Руммера все же следует выполнить. Кто знает, не докладывал ли он после проверки русского агента в управление СД Харькова?

Баур об этом не подумал.

– Хорошо, ты прав, вызывай сюда оставшихся взводных охранной роты и заместителя командира.

– А старшего полицейского второго отделения?

– Как, по-твоему, диверсанты узнали о том, что русский капитан будет вывезен из поселка?

– Да, это вопрос. Скорее всего, у них есть люди в Копино.

– В Копино черт с ними. Сдать план Руммера мог только полицейский, который входил в состав караула, охраняющего агента. Больше к нему доступа никто не имел.

– Кроме самого Руммера, Зигеля и Ленца.

– Ты подозреваешь, что эсэсовцы или начальник полиции могли работать на русскую разведку?

– Нет, я просто перечислил тех, кто был посвящен в планы и имел доступ к Соснову. Впрочем, это наверняка не настоящая фамилия. Как же Руммер промахнулся с ним? Может, это произошло не случайно? Нет, невозможно. Черт, голова кругом.

– Пусть следствие ведут те, кому это положено. Ты же, повторяю, немедленно вызови сюда взводных и заместителя командира роты.

Баур опасался нападения других диверсионных групп и тянул время. Он никого не отправил бы к Боровке, но ведь обер-лейтенант Вирт был прав. Руммер вполне мог доложить обо всех деталях своего замысла бригаденфюреру Тенфельду. Придется высылать взвод и полицейских, одновременно выставить подразделения на охрану железной дороги и административной зоны. Из зданий солдатам проще обороняться, да и техники, которую можно укрыть, для этого хватит.

Обер-лейтенант Кантор, лейтенанты Кольбе, Малер и Нагель явились в кабинет в 6.40. С момента начала отхода групп Шелестова и Рябинина прошло почти сорок минут.

Баур построил расчет на том, что затяжка выполнения инструкции Руммера в случае нападения противника позволит взводу и полицейским быстро вернуться на помощь гарнизону. Гауптман Баур думал исключительно о своей безопасности, которая зависела от наличия у него сил для противодействия как минимум двум русским диверсионным группам. Роты без взвода для этого хватило бы.

Поэтому он начал ставить задачу с разъяснения обстановки, которой фактически не владел. Гауптман подвел офицеров к карте района и поселка, висевшей на стене, и доложил им о замысле оберштурмбаннфюрера. Дескать, тот увел подразделение к брошенному селу. Там вскоре послышались взрывы, пулеметные очереди и поднялся черный дым. Все это могло означать только одно. Вся техника сожжена. Руммер с Зигелем попали в засаду. Потом он начал распространятся о вероятных действиях противника, при этом особо подчеркнул необходимость преследования его, но не исключил возможности нахождения рядом с поселком других диверсионных групп.

Офицеры переглянулись. Комендант выступал уже двадцать минут, а до постановки задачи дело так и не дошло.

Наконец гауптман перешел к главному:

– Исходя из сложившейся обстановки и имея приказ оберштурмбаннфюрера СС Руммера на случай непредвиденных ситуаций, приказываю взводу лейтенанта Нагеля убыть в район заброшенного села Боровка. Зайти следует с востока, посмотреть, что там взрывалось, после чего продолжить движение по дороге в соседний район, к Лухову болоту.

Нагель испуганно воскликнул:

– Но, господин гауптман, вы же меня на верную смерть посылаете! Если колонну Руммера атаковала диверсионная группа, которая пустила под откос военный эшелон, то при отходе ее командир обязательно оставит где-нибудь заслон, организует еще одну засаду. Диверсанты просто положат всех нас.

– Во-первых, у тебя два бронетранспортера. Да, у диверсантов есть противотанковые, противопехотные, наступательные и оборонительные гранаты и взрывчатка, но минировать дорогу смысла нет, да и времени тоже. Гранаты надо еще добросить до цели. А пули автоматов и пулеметов стальные корпуса выдержат. Во-вторых, в засаде не может быть вся группа, от силы человек пять. Неужели ты со взводом не разберешься с ними? К тому же я придаю тебе отделение полиции, которое ты можешь пускать на прочесывание местности при выходе в потенциально опасную зону. Но подробности порядка действий доведу позже. – Он перевел дыхание и продолжил: – Взводу лейтенанта Кольбе убыть к железнодорожной станции и там занять позиции обороны. Я не исключаю, что у поселка может находиться еще одна диверсионная группа. Задача взвода – отбить вероятное нападение и если не уничтожить, то выдавить диверсантов в лес.

Кольбе кивнул. Он радовался, что не занял место Нагеля, а остальное ерунда. В поселке можно выжить.

Баур перевел взгляд на командира первого взвода:

– Вам, лейтенант Малер, рассредоточить взвод в управе, здании полиции и подъездах, а если потребуется, то и в квартирах дома офицерского состава. Задача взвода – оборона административной зоны.

Малер облегченно вздохнул. Ему выпала задача легче, чем даже Кольбе.

– Нагелю остаться, остальным приступить к исполнению приказа! – заявил гауптман. – Заместителю командира роты обер-лейтенанту Кантору осуществлять общий контроль, Вирту обеспечить отправку отделения полиции на грузовой машине, передать старшему полицейскому пулемет «МГ». Связь со мной по необходимости. В дальнейшем заместителю командира роты находиться на железнодорожной станции. Все, выполнять приказ.

Вирт, Кантор и Малер вышли.

Комендант подошел к Нагелю и проговорил:

– Мартин, не стоит так напрягаться. Сейчас ты услышишь то, что я не мог сказать при всех. Это должно остаться между нами. Направление твоего взвода с полицейскими к заброшенному селу – решение оберштурмбаннфюрера Руммера. Его наверняка уже нет в живых, но он мог посвятить в эти планы свое начальство. Поэтому я вынужден отправить твой взвод на преследование банды диверсантов, хотя ты нужен мне здесь. Посему тебе не стоит пытаться во что бы то ни стало догнать бандитов. Черт с ними, пусть уходят. Но обозначить исполнение приказа Руммера мы просто обязаны. Как доберешься до села, пройди по дороге километров пять и разворачивайся. Полицейских можешь отправить в лес. Этих перебьют, наберем других. Главное же заключается в том, что если ты получишь от меня сообщение о нападении на поселок или хотя бы услышишь шум боя, то обязан будешь немедленно прекратить преследование и выйти на этот вот рубеж. – Гауптман провел карандашом ломаную линию в километре на запад от Копино. – Тогда твоей задачей будет уничтожение диверсантов, выходящих из поселка. Понял?

Нагель заметно повеселел и ответил:

– Так точно, герр гауптман!

– Вот видишь, не все так плохо. Ты пройдешься до села и по дороге, а нападения на поселок, скорее всего, не будет. Вернешься живым и невредимым. Мы выполним приказ оберштурмбаннфюрера.

– Я понял вас, герр гауптман.

– Забери с собой отделение полицейских и начинай выдвижение к Боровке.

– Яволь! – Нагель выбежал во двор.

Заместитель коменданта уже построил там полтора десятка полицейских. Рядом с Виртом стоял бледный старший полицейский Егор Молчанов. Он явно был не в восторге от предстоящей работы.

Заместитель пожелал Нагелю удачи и поспешил в кабинет коменданта.

Через десять минут колонна, состоящая из двух бронетранспортеров и потрепанного советского грузовика «ГАЗ-АА», вышла за пределы административной зоны. К селу Боровка гитлеровцы подъехали через полчаса. То, что они там увидели, ошеломило их. Чернели обгоревшие бронетранспортеры, догорал грузовик. В нем и рядом с ним валялись трупы. Нагель не видел среди них Руммера, но заметил Зигеля и своего командира Грубера. Где-то здесь наверняка лежал и Ленц.

Нагель тряхнул головой, прочитал молитву и приказал:

– Продолжаем движение по дороге. Все подозрительные участки леса, овраги, балки, канавы, выступы обстреливать из пулеметов без особого распоряжения. Идем пять километров.

Солдаты заняли места в бронетранспортерах. Пулеметчики проверили ленты, и колонна не спеша двинулась по дороге.

Капитан Рябинин расставил подчиненных примерно по той же схеме, что и у села Боровка. Сам он, Маслов и Лесин, вооруженный пулеметом, залегли на восточной стороне леса, Табиев тоже с «дегтярем», Семенов и Богуда – на западной. Впереди, на опушке, перекрывая поворот по дороге к болоту, заняли позиции старший лейтенант Федотов, старшина Гринько и красноармеец Сукно. В тылу, в тридцати метрах от основного места засады, в кустах устроился младший сержант Кротов.

Медленно тянулось время. Прошло почти два часа с момента освобождения Сосновского, а гитлеровцы, которые должны были выйти в преследование, не показывались. Бойцы внимательно смотрели за своим тылом. В лесу и на дороге не было никакого движения.

Лейтенант Маслов, лежавший рядом с Рябининым, вдруг приподнялся и застыл.

– Ты что, Яша?

– Шум!

– Где?

– С юго-востока техника идет.

Рябинин тоже прислушался, через несколько секунд различил шум двигателей и сказал:

– Вот и нарисовались фрицы.

– По-моему, идут два бронетранспортера, – проговорил Маслов.

– Сейчас узнаем.

Через несколько минут им стало ясно, что к району засады действительно приближаются два бронетранспортера и советская полуторка.

Рябинин взглянул на Лесина и сказал:

– Женя, приготовь две гранаты. Цель – десантные отсеки бронетранспортеров.

– Есть, командир!

Ту же команду капитан передал на западную сторону лесного массива.

– Понял, – ответил Семенов.

Остальные сами знали, что делать.

Через пятнадцать минут колонна вошла в котел, подготовленный для нее. Лейтенант Нагель стоял в полный рост рядом с пулеметом.

Вот он нагнулся и крикнул механику-водителю:

– Ганс, ровно через километр смотри подходящую поляну. Там развернемся и поедем домой.

– Яволь, герр лейтенант!

Это были их последние слова. В десантные отсеки и кузов грузовика из леса полетели оборонительные гранаты «Ф-1». Нагель даже видел одну из них, но не успел даже вскрикнуть. Разрывы уничтожили половину солдат и полицаев.

Рябинин тут же отдал команду:

– Огонь!

Ударили «дегтяри» и «ППШ». Пули валили тех, кто пытался выбраться из десантных отсеков и кузова. Только трем солдатам удалось выпрыгнуть из второго бронетранспортера, сразу загоревшегося. Они метнулись за кузов и оказались в секторе обстрела младшего сержанта Кротова. Тот по-хозяйски вытер о штаны руки, припал к прикладу и тремя короткими очередями срезал немцев.

Один полицай, крича от боли, повалился под кузов грузовика. Одной рукой он держался за пробитый пулями живот, другую задирал вверх.

До диверсантов донеслось:

– Не стреляйте, я ранен, сдаюсь.

Прогремела четвертая короткая очередь. Старший полицай Молчанов уткнулся лицом в землю.

– К машинам, зачистка! – приказал Рябинин.

Диверсанты выскочили из леса, окружили горящие бронетранспортеры и грузовик. Раздались два одиночных выстрела. Тут же последовали доклады о том, что противник уничтожен целиком и полностью.

Рябинин усмехнулся и приказал:

– Еще по гранате из трофейных в отсеки и кузова, потом отход к базе.

Встреча на сторожевом посту была бурной. Там находились и дозорный, и санинструктор, и офицеры особой группы.

Максим начал тискать Рябинина.

– Ты живой, друг!

– А что нам будет, Макс? У придурка коменданта хватило ума выслать за нами всего один взвод. Это притом, что два других с полицаями мы спокойно разгромили у Боровки. Да не лапай ты меня, как бабу, майор!

Шелестов отпустил командира диверсионной группы «Удар-15». Они зашли на гать и двинулись через остров Белый на базу. Там бойцы отложили в сторону вещмешки, оружие и рухнули на траву. Переход дался им тяжело.

– Как себя чувствует господин оберштурмбаннфюрер? – спросил Рябинин.

– Хреново, Макс. По-моему, до него только сейчас дошло, в какую задницу он угодил. Молчит, кусает губы. Да толку-то с этого?

– Ты уже сообщил в разведуправление об успешном проведении операции?

– Нет. Ждал выхода твоей группы. Смотрю, ты ни одного человека даже раненым не потерял.

– Где терять-то было? Работали из засады. Знал бы ты, как люблю я это дело. Сам в укрытии, а противник, как мишень, перед тобой. Вали не хочу. Но теперь надо связаться с Москвой.

– Да. Платов должен определить план отхода. Не представляю, что он придумает. Я лично не вижу, как можно даже с твоей группой пройти линию фронта. А самолет сюда не пришлют.

– Платов что-нибудь придумает. У него голова работает.

– Это да. Особенно когда Берия над душой стоит.

– Знаешь, я тут подумал, а не он ли принял решение по освобождению твоего капитана.

– Без него не обошлось, это точно.

Командиры групп зашли в штабной блиндаж.

Поднялся связист, улыбающийся во все лицо.

– Поздравляю, товарищи офицеры.

– А ну, выйди, поговори с ребятами, Коля! – приказал ему Рябинин.

– Есть! Станция в режиме приема, недавно проверял, связь устойчивая.

– Иди, Коля.

Связист вышел из блиндажа.

Шелестов составил короткое сообщение и передал его в Москву. Ответ пришел через двадцать минут.

Шелестов расшифровал шифрограмму, прочитал ее и воскликнул:

– Да, Платов придумал!

– Чего там, Макс?

– Послезавтра к сторожевому посту выйдут группы «Удар-14» и «Удар-16». К ним присоединится и твое подразделение.

– Не понял.

– Смотри на карту. Вот здесь двадцать первого мая с пяти утра будет проводить разведку боем стрелковый батальон, усиленный танковой ротой.

– Для эвакуации твоей группы будут задействованы такие силы?

– Как видишь. Нам надо в ночь на двадцать первое выйти в район разрушенной деревни Апатово и сидеть там. В ходе разведки боем деревню займет взвод или рота батальона. Мы уйдем, а группам отряда «Удар» приказано вернуться. Но я думаю, ты еще получишь приказ своего командира.

– Наверняка. А ты сообщил о захвате оберштурмбаннфюрера?

– Конечно. Судя по всему, господин Руммер является ценным кадром. Его приказано непременно живым доставить на нашу базу в Подмосковье.

– Ну и хрен с ним. Завидую тебе. Ты совсем скоро будешь в Подмосковье. База там, наверное, не ровня нашей, да?

Шелестов усмехнулся и ответил:

– Да, малость покомфортней.

– Ну что, Макс, выпьем за успешно проведенную операцию?

– Почему нет? Сегодня можно. И не по сто граммов. Мы это заслужили.