Тонкая грань затишья

Глава 7

Унтерштурмфюрер СС Зигель выехал из Копино в 9.30. Четверг 14 мая выдался прохладным. На рассвете прошел сильный дождь, и грунтовки стали непроходимыми для легковых автомобилей. Бронетранспортеры, грузовики и даже «Кюбельваген» могли еще продвигаться по ним, но обычные легковушки вязли в грязи.

Впрочем, Зигеля это не волновало. До места, куда он ехал на своем служебном, скромном «Опеле», был проложен асфальт. Он изобиловал колдобинами, заполненными водой, но по нему можно было ехать. Зигель не спешил. До назначенной встречи оставалось еще полчаса, а пройти надо было всего с километр.

Впереди в окружении тополей замаячили фермы, водонапорная башня, избы ровными рядами. Во всех жили люди. Высился клуб, построенный незадолго до начала войны. Это был сельскохозяйственный кооператив «Лесной», в прошлом колхоз «Коммунизм». Движение на этой дороге в данное время отсутствовало совершенно.

Не доезжая до кооператива двести метров, унтерштурмфюрер остановил машину, вышел из нее, посмотрел на часы, закурил. Справа в ста метрах березовая роща, довольно большая и густая. Зигель частенько бросал на нее взгляд. Чем не место для укрытия диверсионной группы?

Впрочем, эсэсовец тут же отогнал от себя эту мысль. Какого черта делать противнику в этой роще? На кого охотиться? Проводить диверсию против кооператива, который шатко-валко, но поставлял продукты и в немецкую армию, и в поселок? Однако это значило бы в первую очередь ударить по своим же русским, бывшим колхозникам, которые теперь, чего греха таить, в основном работали по принуждению. Не успели эвакуироваться, так трудитесь на благо рейха. Бывшего председателя с парторгом расстреляли, назначили нового главу теперь уже кооператива, а не колхоза, в прошлом агронома из соседнего района, проявившего лояльность к новой власти.

Унтерштурмфюрер только выбросил в придорожную канаву окурок, как из-за изгиба выехала советская «эмка» и остановилась напротив «Опеля». Из нее вышел рослый мужчина в плаще.

Унтерштурмфюрер выкинул вперед руку, но мужчина сказал:

– Не здесь и не сейчас, Брунс!

– По-моему, вы выбрали не самое лучшее место для встречи, – произнес Зигель. – Мы перегородили дорогу, и если из кооператива или города поедет грузовик…

Мужчина оборвал младшего офицера СС:

– По-твоему, Брунс, я не продумал, где нам встретиться?

– Извините.

– Что за новости привез?

Зигель кратко доложил ему суть дела.

Мужчина задумался и проговорил:

– Да, вроде все сходится. Другого удобного случая у нас не будет. Впрочем, если пропустим передачу, то у нас уже ничего не будет, голов на плечах тоже. Хорошо, в обозначенное время я с людьми буду по указанному адресу. Ты же должен контролировать ситуацию в поселке. Встретимся у подворья.

– У вас есть план действий? – спросил унтерштурмфюрер.

Мужчина усмехнулся:

– Конечно. Он прост. – Человек в плаще довел план до Зигеля.

– Да, действительно прост, – сказал тот. – Опыт показывает…

Мужчина опять оборвал унтерштурмфюрера:

– Какой опыт? Чей?

– Еще раз извините. Конечно, я по сравнению с вами ничего не знаю и не умею.

– Зачастую простые задачи оказываются самыми сложными. К моему плану следует отнестись со всей серьезностью. Малейшая оплошность – ошибка и провал. Последствия тебе известны.

– Да.

– Значит, работаем по моему плану.

– Так точно!

– Вопросы есть?

– Никак нет, все понятно. Я сработаю без ошибок и оплошностей.

– Да поможет нам Бог, – сказал мужчина, вернулся в автомобиль, развернул его и покатил в сторону сельхозкооператива.

Зигель заехал в поселок и сворачивал в административную зону, когда оттуда появился «Кюбельваген». Автомобили едва не ударились.

Зигель и Сосновский вышли на улицу.

– Нарушаете правила дорожного движения, унтерштурмфюрер! – заявил Михаил.

– Я не заметил вас, извините.

– Да ладно, бывает. Все дела, хлопоты?

– По-моему, и вы не на прогулку собрались.

– А вот и не угадали. Я как раз решил поездить вокруг поселка. Чего здесь не отнять, так это прекрасной природы. Особенно сейчас, поздней весной.

– Вы хотите сказать, что ваша миссия закончилась?

– Да, я сделал все то, что мне было приказано, и если бы не запланированный вечерний визит к инженеру Вальзеру, то уже сегодня уехал бы, но он обещал угостить меня коньяком. Поэтому поеду утром. Сдам эту весьма проходимую, но совершенно некомфортную консервную банку коменданту и отправлюсь. Все же «Мерседес» есть «Мерседес».

– С этим не поспоришь. – Зигель как-то странно посмотрел на Сосновского. – Герр гауптштурмфюрер, вы требовали, чтобы я не вмешивался в ваши дела, но задать личный вопрос разрешите?

– Если только это не касается моей семьи. Данная тема закрыта для всех!

– Я хотел спросить о господин Вальзере.

– О Вальзере? Интересно. Спрашивайте. Отвечу, если смогу.

– Вы давно с ним знакомы?

– Вот вы о чем. Года три. Да, где-то так. С момента инспекции проектно-конструкторского бюро компании «Хеншель» в Касселе. Поначалу я контактировал с господином Адерсом, затем с Вальзером. Бернард отличный собеседник, образованный, воспитанный. С ним приятно иметь дело, при этом ни слова не вытянешь о работе.

Зигель усмехнулся и спросил:

– Пытались?

– Был грешок. Но не по своей воле. Исполнял приказ. Иногда мне приходится провоцировать инспектируемых, таково требование рейхсфюрера.

– Как я понимаю, расколоть Вальзера вам не удалось.

– Нет, Бернард умеет хранить тайны. Он предан фюреру, рейху. Танк, созданный в их бюро, может наконец-то сломать этих упрямых русских. Заслуги Адерса и Вальзера поистине неоценимы.

– Понятно. Значит, сегодня вы проведете вечер у него в доме, а завтра отправитесь в путь, да?

– Я не обязан отчитываться перед вами, но у меня хорошее настроение. Да, я мог бы отказаться от коньяка и выехать ночью, но наверняка останусь до утра. Так что мне придется забрать «Мерседес» уже сегодня. Впрочем, времени достаточно.

– Значит, вы на прощание решили полюбоваться местной природой?

– Совершенно верно, унтерштурмфюрер.

– Что ж, приятной прогулки. Минуту, я уберу автомобиль.

Зигель отвел «Опель» на правую сторону улицы, Сосновский выехал из угла и свернул в переулок.

Унтерштурмфюрер поднялся к себе в кабинет и сразу же взялся за телефон.

– Герр оберштурмбаннфюрер!..

– Зигель, мы же договаривались!

– Извините, но здесь такое дело…

– По порядку, пожалуйста.

Унтерштурмфюрер довел до эсэсовского подполковника планы Сосновского.

– Вот как? Интересно. Я все понял, Брунс, но думаю, что герр Бидерлинг действительно решил прогуляться.

– У меня другое мнение.

– Оно ошибочно. До вечера.

– До вечера.

Сосновский объехал поселок, не обнаружил за собой слежки, оставил «Кюбельваген» во дворе управы и, подбрасывая ключи в ладони, пошел к зданию.

Полицай вскинул руку.

– Хайль! – отмахнулся Сосновский и прошел в кабинет коменданта.

Тот находился на месте и немного удивился его приходу.

– Вы, герр Бидерлинг? Что-то требуется?

– Нет. Больше ничего не требуется, возвращаю вам вашу машину и прошу передать мне ключи от моей машины. Вы так и не воспользовались ею?

Гауптман вздохнул и ответил:

– Не успел. Намечал завтра съездить в Харьков, но придется на своей. А так хотелось прокатиться с ветерком и комфортом. – Он взглянул на Сосновского. – Подождите, а вы что, все?..

– Если насчет работы, то да. Моя миссия закончилась.

– Скажите, герр Бидерлинг, мне ждать неприятностей?

– Это решаю не я, но не вижу причин.

– Да? Благодарю.

– Меня не за что благодарить.

– Вы прямо сейчас уезжаете?

– Нет, вы наверняка вчера в ресторане слышали, что мы с инженером Вальзером договорились вечером посидеть у него дома. Хотя я не исключаю и скорого отъезда, поэтому забираю автомобиль.

– Вас связывает…

– Почему-то многих интересует, что связывает меня с Вальзером. Ведь именно об этом вы хотели спросить?

– Да, но если…

– Я все рассказал Зигелю. Появится, поведает. У меня желания повторяться, извините, нет. Если не увидимся, то прощайте, герр Баур.

– Счастливого пути и возвращения в Германию. Я бы многое дал, чтобы оказаться сейчас там.

– Вы вернетесь в Германию победителем. Разве это не то, о чем должен мечтать каждый солдат?

– Это конечно, но, знаете, хочется домой. А отпуск даже на неделю не дают. Это при наличии заместителя. В начале месяца руководство обещало выделить мне несколько дней, да тут эта проклятая диверсионная группа пустила эшелон под откос.

– Да, не повезло. Но непременно повезет в другом. Удачи вам.

Сосновский покинул кабинет коменданта, прошел во двор, к машине, убедился, что с ней все в порядке, и отправился в свой номер. Он перекусил по дороге в единственном кафе поселка, ужинать же не имело смысла. Это можно сделать позже, у Вальзера или на базе. Как сложится.

Он принял холодный душ и прилег отдохнуть.

Михаил проснулся, когда на часах было 17.20. Он принял душ, на этот раз разогрев воду, привел себя в порядок и вышел в коридор.

Там все было спокойно, стояла охрана из роты Грубера. Внизу тоже все в порядке, как и всегда. Во дворе «Кюбельваген», его «Мерседес», полицаи на посту.

Сосновский поправил кобуру, прошагал за здание полиции, вышел во Второй Речной переулок. Калитка подворья, где остановился Вальзер, была приоткрыта.

Переулок почему-то оказался совершенно пустым. Рабочий день на заводах еще не закончился, но отчего-то не видно было пожилых людей. Хотя им есть чем заняться дома.

Сосновский остановился, достал пачку сигарет, зажигалку, прикурил, осмотрелся, но никого не заметил. Он зашел во двор, прикрыл калитку, у крыльца дотянул сигарету, слушая тишину весеннего вечера, бросил окурок и постучал.

Дверь открыл Вальзер.

– Это вы, герр гауптштурмфюрер.

– Добрый вечер, Бернард. Почему официально?

– Проходите. – Инженер проигнорировал вопрос капитана.

Они прошагали в комнату, служившую гостиной.

На столе бутылка коньяка, рядом стопки, пепельница.

– Присаживайтесь, Манфред.

Сосновский внимательно посмотрел на инженера и спросил:

– Вас что-то тревожит, Бернард?

– Да. Хуже всего то, что я не могу понять причину этой тревоги.

– Вы не замечали, что кто-то смотрит за вами?

– Да вроде нет.

– И ничего подозрительного вокруг дома?

Вальзер пожал плечами:

– Все как обычно, но…

Сосновский напрягся:

– Что «но»?

– У меня такое чувство, будто должно произойти что-то ужасное. Так было в Германии, перед Хрустальной ночью. Вы понимаете, о чем я?

Сосновский кивнул:

– Понимаю. Хотя перед той ночью мало кто думал о том, что произойдет.

– Возможно, вы правы. Мне передать документы сейчас?

– Я смогу спрятать их под кителем?

– Да, это несколько листов пояснительных записок и чертежи. Я делал их в уменьшенном формате. А копия…

– Какой смысл говорить о ней, Бернард?

– Что-то подсказывает мне, надо. Так вот, она спрятана, как и должно быть. – Он объяснил, где находится тайник.

Михаил улыбнулся и сказал:

– Если нас схватят, то я не смогу передать информацию своим друзьям. Они сами найдут копию. А если все пройдет нормально, то и забирать ее не придется.

– Тогда ужинаем?

– Документы.

– Ах да. Что-то я разнервничался. – Вальзер достал из-за шкафа конверт.

Капитан уложил его под китель, встал перед зеркалом, убедился в том, что ничего не заметно, и сказал:

– Хорошо, теперь можно приступить к ужину.

– Знаете, Манфред, или как вас по-настоящему, может быть, оставим все это, и вы просто сейчас уедете?

Сосновский отрицательно покачал головой:

– Нет, это будет выглядеть странным.

– Для кого?

– Для Зигеля. Он наверняка где-то рядом, смотрит за подворьем. Этому эсэсовскому псу не дает покоя наше внезапное появление в поселке.

– Но у нас безупречные документы.

– Вы не знаете натуру эсэсовца? Он будет искать измену, даже находясь в постели с любовницей. Этого уже не выбить из его головы.

– Наверное, вы правы. Да, конечно. У вас опыт в подобных делах, а я дилетант. Накрываю стол.

– А я пройдусь по двору и саду.

– Хорошо.

Капитан вышел через заднюю дверь. С севера застыла туча. Среди деревьев и кустов никого не было.

Сосновскому и самому хотелось побыстрее уйти отсюда и выехать из города. Но надо было играть роль до конца, тем более что оставался, как бы сказали театралы, последний акт.

Он вернулся в комнату.

– Что там? – спросил немецкий инженер.

– Все нормально, – ответил Сосновский. – Я вижу, стол вы накрыли шикарный.

– Мы же больше наверняка никогда не уви-димся.

– Кто знает, Бернард.

Инженер выставил блюда, заказанные в ресторане, сам приготовил жареный картофель с колбасками, добавил к этому тонко нарезанный хлеб и плитку шоколада. Рядом с тарелками он положил ножи и вилки. Настоящий немец даже в глухой деревне будет есть так, как положено по правилам этикета.

Вальзер свернул крышку с бутылки, и по комнате пошел чертовски приятный запах.

– У вас действительно прекрасный коньяк.

– Да, французский. Это не шнапс. – Он разлил напиток по стаканам.

Сотрапезники выпили по тридцать граммов и принялись за еду.

Когда бутылка была ополовинена, Сосновский отодвинул от себя тарелку, положил нож и вилку и сказал:

– Здесь даже обычный картофель кажется вкуснее.

Вальзер вздохнул:

– Конечно, ведь тут не стоит виселица с полицаем, от которого… извините, не за столом будет сказано. Вам не пора?

– Вы желаете, чтобы я ушел?

– Так будет спокойнее и вам, и мне.

Сосновский посмотрел на часы:

– Еще несколько минут. Зигель заподозрит неладное, если мы так быстро закончим наш дружеский ужин.

– Зигель, Зигель, Зигель. Не хочу слышать эту фамилию.

– К сожалению, унтерштурмфюрер никуда не денется. Давайте обсудим ваши действия после моего отъезда.

– Я пробуду в поселке еще пару дней и отправлюсь в Харьков, оттуда в Киев, а потом и в Германию.

– Место для полигона выбрали?

– Да. Вы знаете, где это.

– Откуда?

Вальзер посмотрел на Сосновского и рассмеялся.

– Кажется, я опьянел. Действительно, откуда вам знать, где я выбрал место для полигона? Это в северо-восточной части района. Впрочем, данная информация не представляет для вас интереса.

– У меня нет задачи узнать место расположения полигона. Если «Тигры» будут испытывать здесь, то их вычислят другие люди.

– Тяжелая у вас работа, Манфред.

– Я привык.

– А куда деваться, так?

– Да, и так тоже. – Сосновский опять взглянул на часы. – Вот теперь можно и завершить вечер. – Он поднялся из-за стола.

В это время раздался грохот. Косяк двери, ведущей в сени, был выбит. В комнату вбежали двое эсэсовцев и наставили автоматы на Сосновского и Вальзера.

– Я же чувствовал!.. – прохрипел инженер.

Сосновский же сохранил самообладание.

– Какого черта? Кто вы такие?

В помещение вошли Зигель и мужчина в форме оберштурмбаннфюрера СС.

– Это спецподразделение по борьбе с диверсантами, господин Бидерлинг, – сказал он.

– Что вам надо?

– Я оберштурмбаннфюрер СС Руммер. Герр Вальзер хорошо знает меня.

– Что дальше, оберштурмбаннфюрер?

– Ничего особенного. Вы арестованы. Оба.

– Позвольте узнать, на каком основании?

Вперед вышел Зигель и с размаху ударил Сосновского по лицу.

– Хватит ломать комедию, Бидерлинг! Нам известно, что вы – один из диверсантов, заброшенных в район для контакта с этим вот предателем, – заявил он и указал на Вальзера.

Зигель напрасно ударил Сосновского.

На секретной даче Берии офицеры особой группы сотни раз отрабатывали упражнение по извлечению пистолета из кобуры во время падения. Посему Михаил со спины дважды выстрелил в рядовых эсэсовцев. Те грохнулись на пол. Вальзер неожиданно схватил автомат одного из них.

Затрещали окна. Через проемы и двери в комнату влетели еще трое эсэсовцев. Оберштурмбаннфюрер упал за стол, Зигель – к шкафу. Один из эсэсовцев оказался впереди и получил очередь Вальзера в живот. Двое других расстреляли его. Руммер не успел предупредить своих людей, чтобы они брали разведчиков живыми. Сосновский выстрелил в одного из солдат, но только сбил с него пилотку.

– Не стрелять! Брать живыми! – наконец-то выкрикнул Руммер.

Двое солдат ринулись на Михаила. Он положил бы их, но «вальтер» заклинило.

Сосновский перекатился к Вальзеру, истекавшему кровью, и увидел мелкий гвоздь между половиц. Он успел начертить на полу слово «нора» и накрыл его собой. Навалились эсэсовцы, вывернули руки, нацепили браслеты, рывком подняли.

Тут уж встали и Руммер с Зигелем.

Унтерштурмфюрер опять ударил Сосновского.

– Отставить! – крикнул Руммер. – У тебя, Брунс, еще будет возможность поработать с этим диверсантом. – Он подошел вплотную к Михаилу. – Ну вот и все, товарищ. Как вас по-русски?

Сосновский отвернулся.

Руммер рывком вернул его лицо на место.

– В глаза смотреть! На что рассчитывало ваше командование? Не понимаю. Неужели надеялось, что Вальзер сумеет передать вам секретную информацию? Впрочем, он это сделал, но под нашим контролем. Мы могли бы заменить документы, но решили сыграть с русской разведкой по-крупному. Да и Вальзер мог подать условный знак, если бы узнал, что у него пустышка. Так где у нас документация по новым танкам, которые помогут вермахту разгромить Красную армию? – Оберштурмбаннфюрер рывком рванул китель Сосновского.

Посыпались пуговицы, выпал конверт.

– А ну-ка, ну-ка?.. Зигель, что это там?

– Конверт, герр оберштурмбаннфюрер.

– Что в нем?

Унтерштурмфюрер открыл конверт и воскликнул:

– Чертежи, пояснительные записки.

– Отлично. Дай их мне.

Зигель передал Руммеру документы, вложенные в конверт.

Оберштурмбаннфюрер посмотрел на Вальзера и проговорил:

– Кто бы мог подумать, что этот паршивый интеллигент работает на вражескую разведку. Он боялся крови из пальца, а тут! Жаль, не взяли его живьем, но ничего. У нас есть птица куда более высокого полета. – Руммер взглянул на Сосновского. – Представьтесь, товарищ.

Михаил отвернулся.

Зигель шагнул было к нему, но Руммер остановил его:

– Отставить! – Он повернулся к шарфюреру: – Ганс, вызови солдат, которые оцепили подворье, забирайте трупы своих в машину, езжайте в кооператив, там передайте председателю Бенько, чтобы выделил людей копать могилы. Похороним наших солдат с почестями. – Руммер указал на Вальзера. – Этого в морг местной больницы. Тебе, Зигель, организовать охрану. – Оберштурмбаннфюрер ткнул пальцем в Сосновского. – Ну а этого героя в отделение полиции. Все ясно?

– Так точно! – ответили Зигель и шарфюрер.

– Выполняйте, я в комендатуру. Возьму твою машину, Зигель.

– Да, конечно.

– Жду в комендатуре.

– Яволь, герр оберштурмбаннфюрер!

Не успели эсэсовцы загрузить трупы в советский «ГАЗ-АА», взятый в кооперативе «Лесной», где несколько дней укрывалась спецкоманда СС, как из переулка на Фабричную и дальше к речке метнулся паренек. Он прыгнул с крутого обрыва в воду, переплыл Копинку и устремился к Лухову болоту в обход заброшенного села Боровка. Кирюха сильно спешил, бежал что есть мочи, не замечал, как ветви хлестали по лицу, а подошвы ног покрывались кровавыми мозолями. Он выскочил на поляну, упал перед кустами, достал манок, крякнул уткой и получил ответ.

Кирюха из последних сил перебежал елань и упал рядом с дозорным диверсионной группы. Это был красноармеец Сукно.

– Чего, Кирюха?

– Дай отдышаться.

– А что гнал-то так? Или случилось что?

– Зови командира своего.

– Угу, прямо сейчас. Топот слышишь?

– Где? – не понял паренек.

– На болоте.

– Нет.

– Уши прочисть. А топот оттого, что спешит командир.

– Шуткуешь, да? А в Копино повязали того немца, который меня сюда посылал.

– Чего?

– Того.

– Как повязали?

– Тебе не скажу. Глупый ты.

– Я тебе по башке настучу!

– На это вы горазды, а защитить своего не смогли.

Сукно понял, что произошла беда, и ухнул совой.

Вскоре к посту вышли Рябинин и Шелестов и легли рядом с парнем.

Командир группы «Удар-15» взглянул на него и спросил:

– Что случилось, Кирюха?

– Человека, который меня к вам посылал, взяли в хате немецкого инженера. Меня туда дядька Кисель отправил, велел глядеть за домом, а там уже все оцепили эсэсовцы. С ними был большой начальник. У него в петлице четыре квадрата с двумя полосами, а на витых серебряных погонах одна звезда неправильная. Зигель перед ним, как рядовой, суетился.

– Твою мать! – воскликнул Шелестов. – Оберштурмбаннфюрер СС! Это шишка немалая. Дальше что?

– Эсэсовцы медленно подошли к хате, потом ворвались туда, началась стрельба и скоро затихла. Минут через десять выходит этот самый фюрер. За ним чешет Зигель и трезвонит: «Яволь! Яволь!» Старший подался к управе на легковой машине, а к воротам подворья подъехал «ГАЗ-АА», который значится в сельхозкооперативе. Немцы туда стали трупы класть.

– Трупы? – хрипло переспросил Шелестов.

– Ну да, эсэсовцев. Троих. Потом инженера.

– И он убит?

– Судя по тому, как тащили, мертвяк.

– А офицер-то наш чего?

– Того в наручниках вывели наружу, побитого, в разорванном мундире, усадили в машину, и поехала она к управе. Я больше ждать не стал, ломанулся сюда. Вот такие дела. Я даже дядьку Богдана в спешке не предупредил.

Шелестов перевернулся на спину, закрыл глаза.

«Сосновский провалился, – подумал он. – Вся наша операция пошла крахом. Инженер где-то допустил фатальную ошибку. Теперь это очевидно. Попал Миша, ему не позавидуешь. Надо вытаскивать его, пока мы здесь, но как? Необходима информация и разрешение Центра. Как их получить?»

Майор резко повернулся и спросил паренька:

– Кирюха, кто может знать о том, что будет происходить в ближайшие дни в управе и полиции?

– Комендант, ясный перец.

– Еще кто?

– Ну, бургомистр и его заместитель.

– Стоп! Бургомистр где живет?

– Так рядом с полицией, на Купеческой, недалеко от пивной.

– А заместитель его?

– Бугров-то?

– Да.

Парень почесал затылок.

– Тот почти у реки, на углу Второго Речного переулка и Фабричной.

– Он точно может знать о делах в управе и полиции?

– А то. Этот козел трусливый, но во все дела нос сует. Так дядька Кисель говорил.

Шелестов кивнул Рябинину. Тот его понял и достал карту поселка.

– Покажи, где дом бургомистра и заместителя.

Кирюха показал.

– Так, тебе отдых. Без моего разрешения отсюда ни ногой.

– Мамка беспокоиться будет.

– Впервой, что ли?

– Не впервой, но будет все одно.

– Придется потерпеть.

– А вы что, бить фрицев будете?

– Отдыхай! – распорядился Шелестов и сказал Рябинину: – Быстро на базу.

В предчувствии беды Буторин и Коган стояли у края Глухого острова. Возле штабного блиндажа собрались все бойцы диверсионной группы.

– Что, Макс? – спросил Буторин.

Шелестов вздохнул и ответил:

– Сосновский спалился. Взяли его при передаче документов, связной прибежал, сообщил, что своими глазами видел.

– Ешь твою за ногу?! – выругался Коган. – А Вальзер?

– Того убили.

– Но как их просчитали? – спросил Коган.

– Думаю, Вальзер за собой хвост из Германии притащил.

– Где же этот хвост укрывался, что Миша не узнал?

– В сельхозкооперативе. Там немцы устроили закрытую зону. Делать Мише в бывшем колхозе нечего было. Там и сидела спецкомнада СС.

– И чего делать будем?

Шелестов сплюнул на землю.

– Заголять и бегать.

– А если серьезно? – настаивал Буторин.

Максим повысил голос:

– Мы за каким хреном здесь? Забрать документы по новым танкам и переправить в Москву. Значит, пойдем в поселок, будем искать тайник. Вальзер обязан был спрятать копии. Мы должны найти их и сделаем это.

– А Миша? – тихо спросил Буторин.

– Что Миша? – едва не закричал Шелестов. – Конец Мише. Замордуют его теперь в гестапо.

– Но, Макс, мы не можем его бросить.

– А задание не выполнить можем? Короче, хорош болтать, иди в блиндаж и думай, как пойдем в поселок. Я на связь с Платовым.

– Да, радостную весть ты ему сбросишь.

– Я приказал в блиндаж! – Шелестов взглянул на Рябинина. – Твоим тоже.

– Понял.

Рябинин отдал команду, и диверсанты зашли в подземное укрытие.

Только санинструктор, он же повар, мыл котел.

Командиры групп спустились в штабной блиндаж.

Связист вскочил.

– Радиостанция в порядке? – спросил Шелестов.

– Само собой!

– Погуляй.

– Есть! – Связист вышел из блиндажа, а Рябинин спросил:

– Мне тоже выйти?

– Сиди тут. Все одно без вас мы ничего не сможем сделать.

Капитан присел на топчан.

Шелестов устроился за столом связиста, надел головные телефоны, пододвинул ключ, включил радиостанцию, настроил ее и начал отбивать шифрограмму:

«Макс Центру. Сосновский провален, причина и подробности неизвестны. Информация по объектам не передана. Разрешите приступить 16 мая к варианту «Тайник» с подготовкой акции по освобождению Сосновского».

Ответ пришел через двадцать минут:

«Центр Максу. Приказываю приступить к варианту «Тайник» 16 мая, акцию запрещаю. Сосредоточиться на документации».

Расшифровав радиограмму, Шелестов взглянул на Рябинина, и тот спросил:

– Что случилось, Максим?

– Платов передал приказ на изъятие документов из тайника, но запретил акцию по освобождению Миши. Впрочем, об этом мы знали заранее.

– Это что же получается? Мы жертвуем своим товарищем?

– Вряд ли Платов самостоятельно принял такое решение. Он наверняка доложил о провале Лаврентию Павловичу. А руководству нужна документация.

– И все за двадцать минут? Платов успел бы за это время связаться с Берией. После этого генеральный комиссар вызвал бы старшего майора к себе, а это заняло бы более двадцати минут. Выходит, что приказ отдал Платов. Берии он, конечно, доложит, но позже.

– Черт, хреново все!

– Но, Максим, приказ есть приказ. Ты ничего не изменишь. Как думаешь использовать мою группу.

– У нас разработан план действий по запасному варианту, но черт его знает, сработает ли он сейчас. Необходимо решить, как нам проникнуть в дом, который снимал Вальзер. Немцы могут установить за ним наблюдение.

Рябинин прикурил самокрутку и сказал:

– Если не найдут тайник. А то обстоятельство, что они устроили тотальный обыск в доме Вальзера, лично у меня не вызывает никаких сомнений.

– Да, искать Зигель будет всерьез. При необходимости постройки разберет и весь сад перекопает. Еще и соседям достанется.

Рябинин выпустил облако ядреного дыма и спросил:

– Сосновский не сдаст нас? Ты уж извини за такой вопрос.

– Нет!

– Ты уверен?

– Миша ничего не скажет, как бы его ни пытали. Жаль, конечно, друга и Вальзера. Но тот факт, что инженер погиб, дает нам шанс достать документацию. Вальзер вряд ли выдержал бы пытки. Миша их перенесет и будет надеяться на помощь. А ее… – Шелестов махнул рукой. – Ладно, надо работать.

– Я с группой пока отойду в сторону.

– А есть куда? Вокруг болота.

– Так я образно.

– Да. И придется будить паренька, нашего связного.

– Это ничего. Он молодой, физически крепкий. Да и толковый. Понимает все больше многих взрослых.

– Тогда на пост.

– Мне с тобой?

– Пойдем. Все же Кирюха твой связной. Теперь он знает нас в лицо. Это плохо, но не критично. Парня вообще надо менять, вместе с матерью отправлять за линию фронта. Но это обсудим позже, перед эвакуацией.

– А есть ли в этом смысл? Мы знаем, на что способен Кирюха, а новый связной?.. Нет, я против. Если бы с самого начала, а сейчас нет. Да и прикрыли мы его неплохо. Полицай до сих пор висит на площади.

– Ладно, это в твоей компетенции, ты и решай.

– Понял. Идем?

– Да.

Через несколько минут командиры групп вышли на пост.

Кирюха мерно посапывал в кустах.

– Буди! – приказал Рябинин дозорному.

– Да рано, товарищ капитан.

– Ты не понял?

– Понял. Кирюха, вставай!

Парень засопел и пробурчал:

– Ну чего тебе? Мне разрешили.

– Ты командиру нужен.

Легаев сел, протер глаза, увидел майора и капитана, вскочил.

– Слушай меня внимательно, парень, – сказал Шелестов. – Ты ведь знаешь дом, где немцы взяли нашего человека. Надо посмотреть за ним. Начать с утра, но так, чтобы тебя не повязали.

– Я со старой голубятни соседского двора.

– Это твое дело.

– Ну да. Немцы туда точно не сунутся.

– Ладно. Тогда так. Если фрицы пасут дом, установили пост или просто держат поблизости полицаев, то вывеси на голубятне красную тряпку. Если все спокойно – белую. Тряпки-то найдешь?

– Нечего их искать. Тряпья у мамки полно.

– Понял меня?

– Понял. С утра, как закончится комендантский час, буду на голубятне.

– Не перепутаешь сигналы?

– Чего их путать. Красный – стой, белый – иди.

– Правильно.

Паренек шмыгнул носом и сказал:

– Вопрос один имеется.

– Давай свой вопрос.

– Долго ли мне на голубятне сидеть?

– Ты увидишь меня и еще двоих мужчин. Возможно, мы будем в форме эсэсовцев, так что вглядывайся в лица. Впрочем, я посмотрю в твою сторону. Если все спокойно, махни рукой. А где точно голубятня?

– Да ее видать, если присмотреться. Соседское строение с тем, где взяли вашего товарища. Среди деревьев фруктовых, в саду. В общем, если идти от Купеческой, то второе подворье справа. Если от Фабричной…

– Я понял. Слушай дальше.

– Слушаю.

– Мы зайдем в дом, как именно, решим позже, но ты увидишь. Нам надо осмотреть и жилое здание, и постройки, если они еще останутся, и, возможно, сад. Ты контролируешь обстановку. Объявятся эсэсовцы, солдаты охранной роты, немедленно подашь сигнал. Надо подумать, какой именно.

Легаев достал манок.

– Это не подойдет?

– Кряканье утки? В центре поселка?

– Могу кудахтать курицей или лаять по-собачьи.

– Курицей, но громко.

– Угу.

– Подашь сигнал, останешься на месте. Мы отойдем, но вернемся. Пока будем работать на подворье, ты сидишь в голубятне. Мы уходим, ты тоже. Потом ловишь рыбу в условленном месте. Сюда без крайней надобности не ходи. Мы сами подойдем к Копинке. Уяснил?

– Можно целый день вместо голубей в будке просидеть. Жрать надо взять и воду. А у нас с едой теперь туго.

– Мы дадим, – сказал Рябинин.

– Нельзя из леса продовольствие тащить. А вдруг полиция или мотоциклисты? Чего скажу, откуда у меня жратва? Наврать могу, что за ней и ходил в дальнюю деревню, но если проверят, то хана мне.

– А проверить могут, – проговорил Шелестов. – И какой выход?

– У вас деньги есть?

– Тебе рубли или рейхсмарки?

– Рейхсмарки. Рубли уже не принимают даже на рынке. Немного, купить полбуханки хлеба да еще чего-нибудь. Воду из колодца возьму.

– А в магазине продавец не спросит, откуда у тебя рейхсмарки?

– Скажу, поменял на рубли. Да какая продавцу разница, откуда у меня деньги. Мать же работает.

– Тогда держи. – Шелестов передал пацану две банкноты по одной марке. – Этого хватит. Суточный паек немецкого солдата стоит полторы рейхсмарки.

– Хватит, еще и останется.

– Леденцов купи.

– Я лучше махры.

– Я тебе дам махры ремнем по заднице!

– Да шучу я.

– Давай, двигай, Кирюха, и гляди не подведи. И сам погибнешь, и нас погубишь.

– Не сомневайтесь, все будет в порядке.

– Ступай!

Офицеры взглядами проводили паренька, убежавшего на потайную тропу, и Рябинин спросил:

– Дальше что?

– Возвращаемся.

Офицеры особой группы собрались в блиндаже.

Шелестов довел до них информацию по Сосновскому и сказал:

– Вот так, мужики. Имеем приказ Платова работать по документации.

– А Мишу бросить? Ведь его же фашисты на куски порвут! – воскликнул Буторин.

Максим повысил голос:

– Кому не ясен приказ?

– Да ясно все, только не по-людски это.

– Послушайте меня. Если мы быстро найдем документы и переправим их на базу, а Мишу еще не перевезут из поселка, то я повторно запрошу разрешение на его освобождение.

– А если Платов и в следующий раз откажет? – спросил Коган.

– Тогда пойдем без приказа.

– Ты это серьезно, Макс?

– Серьезно. Получится – вытащим Мишу, нет – поляжем в поселке. Но если мы вернемся в Центр с ним и с документами, то ни Платов, ни Берия ничего нам не сделают. Я в этом уверен. В общем, таково мое решение. А сейчас приступаем к разработке плана изъятия документации из тайника.

Офицеры повеселели.

– А ты знаешь, где тайник? – осведомился Буторин.

– Нет. И не должен был знать. Расчет был на то, что передача документации пройдет без проблем. Тайник – страхующий вариант.

– А на хрена он был нужен, если Миша сам принес бы документы?

– Пасли бы немцы Вальзера, и все. Как заберешь бумаги? На этот случай был предусмотрен страхующий вариант.

– Провал Сосновского даже теоретически не допускался? – спросил Коган.

– С теми документами, что ему сделали, нет. Почему у руководства была уверенность в неуязвимости Вальзера, не знаю, Видимо, инженер и агент глубинной разведки гарантировали безопасность доставки документации в поселок. Но Вальзер прицепил к себе хвост. Он не разведчик, не профессионал в этом деле, проглядел. Однако это сейчас неважно. Главное – найти документы. Я предлагаю рассмотреть три варианта. Первый – мы проходим в дом без всяких помех. Второй – наши действия при наличии на подворье поста наблюдения или охраны. Третий – отсутствие прямого контроля, но наличие патрулей в переулке. Первый и обсуждать нечего. По нему я поставлю задачу непосредственно в доме. Вопрос, что будем делать по второму варианту?..

Обсуждение затянулось до позднего вечера.

Наконец план действий был принят. Он не гарантировал завладение документацией, но шанс давал. От эсэсовской формы офицеры решили отказаться. Поселок был небольшой, ни одно подразделение СС в нем не стояло. Появление трех военнослужащих в такой форме вызвало бы кучу вопросов у полицаев и солдат охранной роты. Такой наряд сразу выдавал особую группу.

После обсуждения Буторин спросил:

– Как мы узнаем, контролируют ли немцы дом Вальзера?

Шелестов рассказал товарищам о договоренности с пареньком-связным.

После ужина Максим отправил в Центр шифрограмму, в которой известил старшего майора Платова о начале операции «Тайник» в субботу 16 мая. В ответ пришло одобрение принятого решения и подробная инструкция насчет того, как им действовать. Видимо, в Москве над планом поработало все Четвертое управление НКВД. Однако эта инструкция лишь повторяла то, что отработали в своем плане офицеры особой группы.