Тоннель в один конец

Глава шестнадцатая

Когда загрохотали выстрелы, доктор задёргался, наклоняясь вперёд, форменная фуражка скатилась с его головы. А на его спине сквозь форменный пиджак кремового цвета стали появляться дыры. Одна, другая, третья…

Одна из пуль с визгом от чего-то отрикошетила и впилась в бедро девушке, и она с криком упала. Из раскрытой сумочки выпал пистолет. Тоня схватила его и, как была: лёжа на спине, стала стрелять в сторону, где лежал убитый Шувалов. Несколько человек выскользнули из тамбура, один вскрикнул, стал оседать, его втащили обратно. Через мгновение оттуда высунулся ствол винтовки.

Выстрел! Пуля чиркнула по стенке вагона.

В это время завизжали тормоза, состав застонал, затрясся, теряя скорость.

В остальных купе заголосил народ, заскрипели, отодвигаясь, двери, появились взлохмаченные головы. Какая-то дородная тётка выскочила в коридор и завопила сочным басом:

– Караул!!!

Как бы в ответ на её вопли из тамбура показался раструб рупора и на весь вагон загрохотал голос:

– Проводится спецоперация! Ловим особо опасных преступников! Пассажирам немедленно вернуться в свои купе и лечь на пол! Все, кто останется на ногах, будет арестованы!.. Повторяю: пассажирам вернуться в купе и лечь на пол! Двери не закрывать!

Тётка метнулась обратно в своё купе.

В этот момент Кольцов, наконец, выбрался из образовавшейся «кучи-малы» и дважды выстрелил на голос, выставив руку в коридор.

– Помоги Тоне, – крикнул он Володарскому.

Тот, выглянул в проём отодвинутой двери и увидел девушку на полу. Тоня, закусив губу, держала на прицеле тамбур, откуда расстреляли в Шувалова. По одной щеке у неё скатывалась слезинка.

– Граждане бандиты! Сдавайтесь! Вы окружены. Если не прекратите сопротивление – будете уничтожены! На размышление – три минуты.

В ответ Кольцов ещё раз выстрелил.

Даже не пригнувшись, Володарский выбежал в коридор и за руки втащил раненную девушку к ним в купе. Склонился над ней:

– Ранена? Куда? Где болит?

Тоня подняла на него бледное лицо и прошептала:

– Нога!

– Идти сможешь?

В ответ получил неуверенный кивок.

Кольцов толкнул его в бок:

– Подвинься.

Задрал платье девушки, обнажая рану. Хмыкнул:

– Повезло. Чиркнула по касательной.

И Володарскому:

– Перебинтуй её чем-нибудь. Повязку потуже сделай!

Сам снова шагнул к двери, мельком выглянул: раз, другой, осматривая коридор и спереди и сзади. В одной руке у Кольцова был маузер, в другой – наган. Володарский стал рвать одну из простыней на полосы. Потом присел, начал осторожно бинтовать рану. Но всё равно, Тоня то и дело дёргалась от боли.

– Что с Шуваловым? – спросил Кольцов у девушки.

Тоня отрицательно покачала головой:

– Три пули. На вылет, – сказала она.

Кольцов снова быстро выглянул в коридор.

– Нужно уходить через окно, – продолжил Кольцов. – Первый я. Потом Тоня. Ты замыкающий.

По плану они должны были спрыгивать на ходу, открыв дверь в тамбуре.

Володарский открыл было рот, но Колцов не дал ему задать вопрос.

– Они по крыше могли перебраться на другую сторону вагона, так что если побежим в ту сторону, нас в тамбуре и примут. Если я всё правильно понял, они сейчас ещё чуть подождут: вдруг мы так и поступим. А потом ударят с двух сторон. Тут нам и крышка.

Говоря всё это, он передал Володарскому один пистолет, подтолкнул его к двери.

– Давай, давай. Не спи! Стереги коридор!

А сам выглянул в окно, глянул влево, вправо. И тут же убрал голову.

Вовремя. Снаружи хлопнули два выстрела. Потом зашуршала щебёнка, кто-то перебегал, меняя позицию.

– Сколько их? – спросил Володарский.

– Видел двоих, – пожал плечами Кольцов. – Врядли больше. Не могут же они в каждом поезде по роте охраны катать. Ты не отвлекайся!

Володарский глянул в коридор. Пока тихо. Скосил глаза на Кольцова.

А тот положил оружие на столик, несколько раз тряхнул руками, пошевелил, разминая, пальцы, снова вооружился. Выдохнул несколько раз и вдруг легко, будто делал это многие тысячи раз, нырнул ногами вперёд в открытое окно.

Володарский только рот открыл.

А снаружи кто-то вскрикнул, хлопнули два пистолетных выстрела, огрызнулась винтовка, потом ещё один раз выстрелил пистолет и всё стихло.

– Глянь – чего там? – попросил Володарский Тоню. Он стоял у дверей, время от времени выглядывая в проём. Его снова начало трясти.

Девушка, прохромала к окну. Осторожно выглянула.

– Никого, – начало было она, но тут раздался еле слышный голос Кольцова:

– Давайте, спускайтесь по одному.

Из тамбура донёсся скрип двери.

– Денисов, – позвал незнакомый голос из тамбура. – Денисов, Стрелкин, у вас там всё нормально?

Володарский шепнул Тоне:

– Сначала чемоданы.

А сам выставил в проём руку с револьвером и выстрелил.

Спроси кто у него в этот момент: зачем он это сделал? Володарский врядли бы ему ответил. Может, рисовался перед девушкой, мол, гляди, какой я храбрый. А может, чтобы напугать тех, что засели в тамбуре, чтобы не вздумали чего учудить. А может, потому что стало как-то оглушительно тихо после того, как стихла стрельба. Тихо и страшно. Страшно, потому что в тишине он, наконец, осознал, что же они только что натворили…

Тем временем, Тоня поставила два чемодана у окна, оправляя юбку, забралась с коленями на столик.

– Держи, – громким шёпотом сказала она и сбросила их наружу.

Следом и сама ухватилась за край окна, неловко, постанывая, перевалилась наружу. Засопела, задышала тяжело, глядя на Володарского, и отпустила руки. Через мгновение Володарский услышал шум приземления.

Только теперь до него дошло, что остался в купе один. Навалился уже не страх – паника. А вдруг Кольцова и Тони уже и след простыл? А он, как дурак, им ещё и время выигрывает! Прикрывает…

– Денисов, – снова позвали из тамбура. – Ты живой?

Володарский глянул в пустой коридор, метнулся к окну. Из-под вагона показалось бледное лицо Тони. Поманила, мол, давай, спускайся. Он облегчённо выдохнул.

Ждут! Чего он там себе навыдумывал!

Снаружи было темно. От близких колёс пахло нагретым мазутом или чем там их смазывали. Приземлиться аккуратно не получилось, не устоял, упал на колени, зашипев от боли. поднял взгляд на окно, из которого вылез. В этот момент заскрипела, открываясь, ближняя дверь тамбура. В проёме появился человек, который стал целиться в Володарского из винтовки.

– Руки вверх!

Только сейчас Володарский вспомнил про свой револьвер, который он спрятал в карман, перед тем, как выбраться в окно.

Они выстрелили одновременно: Володарский и неизвестный ему человек. Наган и «мосинка». И оба не попали.

Неизвестный отшатнулся было обратно в вагон, но замешкался, зацепившись штыком за потолок вагона. Володарский выстрелил ещё и ещё. На третьем выстреле патроны закончились. При этом он кричал, что есть мочи:

– На пол! Всем на пол! Работает спецназ!

Человек, стрелявший в него, выронил своё оружие и следом сам выпал наружу. Стал кататься по откосу и визгливо вопить, держась за живот:

– Убили меня, убили!

Бахнул ещё один выстрел. Щебень брызнул во все стороны, в полуметре. Кто-то стрелял из соседнего вагона через открытое окно.

– Ты сдурел?

Кольцов, схватил его за штанину, дернул на себя под вагон. Володарский чуть не упал. Волна адреналина и какой-то несусветной бравады пополам с бешенством прошли. Он суетливо забрался под вагон. Пот заливал ему лицо, жаля глаза. Сердце бешено колотилось.

– Жить надоело? – продолжил шипеть Кольцов.

Рядом сидела, пригнувшись, Тоня, держа в руках два чемодана за ручки.

– Всё, всё, – махнул Володарский, вытирая лоб рукой с пистолетом. – Дальше что делаем? Какой план?

– Какой план? – повторил Кольцов и продолжил. – На ту сторону. И в лес!

– Готовы? – он глянул исподлобья.

Оба кивнули.

– Возьми чемодан, что потяжелее, – сказал Кольцов Володарскому. – И оба – за мной.

Вместо того, чтобы тут же перебираться под вагоном на ту сторону, Кольцов повёл их вдоль рельс к хвосту состава. Как не старались, шли шумно. Особенно Тоня, которая сильно хромала и то и дело поскальзывалась на покатой насыпи. Когда уже были у последнего – почтового вагона, где-то далеко сзади открылась дверь и оттуда стали садить из винтовки в белый свет, как в копеечку.

Кольцов даже не стал оборачиваться. Поэтому, когда одна из пуль ударила его в спину, он удивлённо вскрикнул, дернулся назад, а потом упал лицом вниз.

Володарский, шедший впереди, метнулся к нему, перевернул, приложил ухо к груди. Сердце стучало.

– Если не в голову и не точно в сердце, сразу не умирают, – со стоном сказал Кольцов и открыл глаза. – Это я от шока отключался.

– Куда меня? – спросил он.

– В спину, – ответил Володарский.

– Навылет?

Кольцов пошарил по груди, морщась от боли.

– По ходу – нет, – констатировал он. – Плохо…

– Что делать будем? – спросил Володарский. – Идти сможешь?

– Идти? Смеёшься? – хохотнул Кольцов, закашлялся, сплюнул.

Он вытер губы рукой, посмотрел на кровавый след на ладони.

– Пуля в лёгком застряла, – сделал вывод. – Если так, то есть шанс выкарабкаться.

– Ты вот что, – перевел Кольцов взгляд на Володарского. – Паспорт того, что я последним кокнул, положи мне в карман. И денег сколько-то.

– Зачем? – спросил Володарский, пока Тоня торопливо открывала чемодан и рылась в его содержимом.

– А сами – дуйте отсюда, – не обратил Кольцов внимание на вопрос, мотнув головой в сторону леса. Он тяжело, с присвистом дышал. – Деньги есть. Документы – есть. Со шмоткой определитесь. Легализуйтесь, короче. Жив буду – найду. Как связь держать помните?

– А ты? – спросил Володарский.

– Идиот? – зашипела на него Тоня. – Давай ноги уносить, а то и его не спасём, и сами поляжем.

Она протянула Кольцову деньги и паспорт. В ответ тот протянул оба пистолета.

– Избавьтесь как только сможете. Кровь на них.

– Не поминай лихом! – только и сказала Тоня. После чего ухватила Володарского за плечо и потащила его в обход последнего вагона к близкому лесу.

Провожая их взглядом, Кольцов вдруг вспомнил Серёгу Бодрова, как он тогда – в горах плакал, как просил:

– Братцы, не бросайте. Я сам пойду, только дайте передохнуть чутка.

А сам синий от потери крови. Даже сидя шатался.

Лейтенант Рубахин угрюмо протянул ему два рожка к «Калашу» и, как и сейчас Тоня, сказал:

– Не поминай лихом.

И они ушли. Убежали.

Причём, бежавший последним Рубахин, слегка смещался на ходу то влево, то вправо. Как человек, который опасается выстрела в спину.

Потом, конечно на допросах у следователя военной прокуратуры вся группа, как один, сказали, что Бодров сам вызвался прикрывать их отход. Мол, вот какой Серёга герой – не хотел быть обузой для товарищей.

Ну а тому, разумеется – звезду Героя посмертно. Деньги какие-то выплатили родне. Даже в газете про него статью тиснули, вот, мол, на кого нынешнюю молодёжь, равнять надо.

Только вот до конца жизни Кольцов будет помнить взгляд, которым Серёга их провожал. И мучиться. Даже батюшку как-то попросил отпустить грехи. Не помогло.

А вот сейчас – отпустило. Он вдруг понял, что тогда, в горах, не было в их команде ни на ком вины. Как и сейчас не было вины на Володарском и Тоне, за то, что они его бросили. Просто это жизнь, а в ней всякое случается.

Конец