Тоннель в один конец

Глава третья

Сергей Януарьевич Мурашов знал, что если попадётся в лапы НКВД, ему не жить. Уже одно то, что он был подпоручиком в армии барона Врангеля, гарантировало ему немалый срок в лагерях. А всплыви то, что он работал в контрразведке Евпатории и лично принимал участие в казнях заключённых, у него вообще не было бы шансов на помилование.

Спастись из запечатанного, как бутылка Крыма помогло везение и звериное чутьё.

Когда 11 ноября 1920 года командующий Южным фронтом Фрунзе обратился к Врангелю с предложением прекратить сопротивление и обещанием амнистии всем, сложившим оружие, стало окончательно понятно, что всё кончено. Однако Мурашов не отправился вместе со всеми в Севастополь, чтобы оттуда переправится в Константинополь. И правильно сделал. Как потом стало известно, дорога была перерезана красными, и что все, кто утром отправился к назначенному пункту эвакуации, попали в пулемётную засаду.

Вместо бегства на юг полуострова, подпоручик направился в противоположную сторону.

Ночью того же дня недалеко от рыбацкой деревушки Штормовое Мурашов встретился с контрабандистом по фамилии Феодоракис. Месяц назад он собственноручно вычеркнул из списка подлежащих расстрелу, сына этого грека, и за добро контрабандист отплатил добром. Приютил. А два дня спустя высадил подпоручика у входа в катакомбы недалеко от беспокойного города Одессы.

У царского офицера и дворянина в пятом поколении не было шансов выжить в Советской России. Мурашов это прекрасно понимал. Поэтому готовился загодя.

В июле 1920 года недалеко от Евпатории удалось захватить живьём эмиссара из штаба Южного фронта красных. А вместе с ним попался и перевозивший его рыбак по фамилии Сарафанов. Глянувший на него Мурашов прямо обомлел. Он давно подыскивал себе двойника, но чтобы до такой степени. Они были похожи, как близнецы. Рост, вес, фигура…

Даже возраст у них отличался всего на полгода.

Эмиссара по приказу начальника Кутеповской контрразведки Муравьёва в тот же день отправили в Севастополь. А рыбака Мурашов оставил себе, быстренько расколол его – хлипок оказался парнишка, хоть и храбрился – и несколько недель выяснял его подробности жизни.

Родители умерли? Отлично! Жена? Не женат? Прекрасно? Сестры, братья есть? Сестра? Умерла от тифа в прошлом году? Великолепно!

И так далее в том же духе. Где жил, где учился, где работал, с кем дружил, за кем ухаживал…

Всё это Мурашов, не доверяя памяти, записывал и перечитывал по вечерам, заучивая наизусть. Поняв, что больше ничего от Сарафанова не добьётся, Мурашов лично пустил ему пулю в затылок. Нужно было наверняка удостоверится, что рыбак, место которого он намеревался занять, умер.

И вот итог: 11 ноября 1920 года в катакомбы под Одессой зашёл белый офицер, подпоручик Сергей Януарьевич Мурашов, а вышел из них уже рыбак Сергей Николаевич Сарафанов, беспартийный, но сочувствующий.

Год после этого Сарафанов колесил по стране, в поисках где бы приткнуться. Но в одном месте не нравилось ему, в другом – не нравился он. Несколько раз был на волосок от смерти. В Воронеже на рынке попал в облаву, и чуть было не оказался в числе подлежащих расстрелу спекулянтов. Спасло происхождение, и маузер с фальшивой дарственной надписью от самого Фрунзе, который сделал ему один ловкач в Харькове. Сработал вместо мандата.

В конце концов, Сарафанов устал жить постоянно в пути. Ни поспать нормально, ни помыться. Кроме того, он уже просто не знал, куда ему дальше податься.

Не домой же – в имение под Киевом, где его каждая собака знала! А за кордон…

Думал бывший подпоручик и об этом. Но западное направление было на тот момент закрыто. Там громыхала война с поляками. Югу Сарафанов с его китайцами, персами или турками тоже не доверял. Оставался север. Он сунулся было под Петрозаводск в поисках надёжного проводника и только чудом не нарвался на чекистов, которых там было пруд пруди.

Однажды Сарафанов вышел на небольшой железнодорожной станции под названием Грабуны, и подумал: а не застрелиться ли ему? Без особой надежды поинтересовался в местном сельсовете на счёт работы. А тут как кто-то подстрелил лесника Крюковского лесничества, ну Сарафанов и вызвался на его место. К его удивлению – взяли. Сначала жил в лесу в сторожке, а как прежний лесник в больнице помер, так и дом его новому леснику передали. Дом небольшой, кухня с печкой, да спальня с ветхой кроватью. А Сарафанову больше и не нужно было. Ему бы отдышаться да в себя прийти после годичной беготни с места на место. Мысли привести в порядок, А где ж это лучше всего думается, как не в лесу, подальше от людских глаз.

Оклад, правда, положили – курам на смех. Мол, раз лесник, так пусть лес и кормит. Сарафанов и тут не в обиде был. У него ещё со времён службы в Евпатории поднакопилось царских червонцев, да и охотиться он умел и любил, так что бедствовать не собирался. А когда через месяц скрутил четверых браконьеров, ещё и премию получил: мешок сушёного гороха и мешок муки.

Сначала он не думал надолго в Крюково задерживаться. А потом пообвыкся, отпустил бороду, прослыл в деревне бобылём и бирюком, и полетело время, года листая. По привычке первое время ещё строил планы ухода за границу или наоборот – мести краснопузым за порушенную жизнь. Но чем дальше, тем несерьёзней и схематичней были эти планы, тем реже он о них вспоминал.

Всё это длилось до той самой ночи в августе 193.. года, когда он проснулся в лесной сторожке от грохота, раскаты которого донеслись откуда-то со стороны Жабьего лога. Он хотел было даже одеться, да выйти наружу, чтобы послушать ночной лес. Но всё стихло, и Сарафанов, перевернувшись на другой бок, снова заснул.

А утром, только небо сереть стало, к нему в дом постучались. Всего их было семеро. Пятеро на ногах. Двоих несли.

Сарафанов не стал открывать.

– Кто там? – спросил он, а сам нашаривал на стене под кожухом верную «берданку».

– Откройте, – попросил женский голос. – У нас раненые. Мы в аварию попали.

– Какая авария? – удивился лесник. – Где?

В это время, пробивавшиеся сквозь небольшое оконце предрассветные сумерки померкли. Кто-то пытался снаружи рассмотреть внутренности сторожки.

– А-ну, не балуй, – крикнул Сарафанов. – Отойди от окна, а-то стрельну. Не знаю я ни про какую аварию!

– Дед, ты что спятил? Говорю же, террористы поезд взорвали! Там народу побитого куча! Давай, открывай. Нужно срочно спасателей вызывать, «Скорую», ну и ментов, конечно…

– А я говорю – проходите мимо! И врать научитесь, сперва. Нет тут никакой железной дороги и никогда не было!

– Как нет? – опешили за дверью. – Да тут недалеко километрах в пяти тоннель железнодорожный. Там ещё немцы ремонт делали…

– Какие немцы? Какой тоннель? Ты пьяный что ли? – крикнул в ответ Сарафанов. – Вот что мил-человек, иди-ка своей дорогой.

– Да как же мы пойдём? У нас же двое раненых? – рассвирепел кто-то и ударил по двери ногой. – Открывай, давай!

– А вот как сюда пришли, так и дальше идите. А будете в дверь ломиться – у меня патронов на всех хватит!

– Ну ты и упырь! – сказали с той стороны.

Повисла пауза.

Сарафанов присел, приложив ухо к двери.

Было слышно, как пришельцы отошли в сторону и стали совещаться.

– Ну и что будем делать?

– Что-что – оставляем раненых здесь и идём искать помощь.

– А если, пока мы будем помощь искать, они… того? На деда этого надежды мало.

– Предпочитаешь, чтобы они у тебя на руках окочурились? Да и налегке быстрее доберёмся. А там «Скорую» вызовем, глядишь и успеют.

– Нужно хотя бы знать, в какую сторону к ближайшей деревне идти. Погодите, я сейчас у деда этого попробую узнать.

– Только смотри – аккуратнее. Вот пальнёт сквозь дверь. Нам сейчас только ещё одного раненого недоставало!

Послышались приближающиеся шаги.

– Дед, ну если не хочешь дверь открыть, скажи хотя бы, в какую сторону тут ближайшее село? – спросил громкий голос совсем близко по ту сторону двери.

И тут же в полголоса добавил:

– Сергей Януарьевич Мурашов, я ничего не путаю?

Сарафанов замер, как громом поражённый. А голос так же тихо продолжил:

– Если мы уйдём, то завтра за вами придут чекисты. Стоит мне им рассказать про вашу службу в контрразведке у Врангеля, и вас уже ничто не спасёт о расстрела. Так что даю минуту на размышление. Или вы открываете дверь и впускаете нас внутрь, или мы уходим. Но тогда пеняйте на себя?

– Кто вы? – спросил Сарафанов.

– Так говорю же, – громко ответил его собеседник. – Мы с места крушения поезда!

Было слышно, как он вернулся к тем, кто его ждал поодаль сторожки.

– Ну как?

– Сказал, что сейчас оденется и сам проводит!

– Ну ты дипломат! – восхитился кто-то. – Уболтал таки!

В это время Сарафанов лихорадочно соображал, но ничего дельного ему в голову не приходило. Можно было снова пуститься в бега. Но где найти чистые документы? Да и надоело ему, если честно. А говоривший не походил на чекиста. Да и не стали бы они затевать эту канитель с ранеными. Зачем устраивать этот цирк, когда – вот он, Сарафанов, бери его, когда вздумается.

– Ладно, – пробормотал он себе под нос. – Поиграем в эти игры.

Открыв дверь, он вышел наружу и глухо сказал:

– Чего встали? Заносите. Посмотрим, что там у вас за раненые.

Потом вернулся в сторожку, повесил на стенку ружьё и только успел зажечь керосиновую лампу, как началось.