Тот самый сантехник 7

Глава 1 Научная сантехника

Конец января 2023 года радовал москвичей тёплой погодой. Если из Сибири Борис Глобальный выезжал в подштанниках, шапке с ушами и зимней куртке, то по пути весь этот наряд постепенно перекочевал в багажник. Отныне он щеголял в джинсах, зимних ботинках и в расстёгнутой куртке со снятым подкладном. А о шапке и думать забыл, игнорируя даже спортивную.

Уйти с автовокзала сантехнику не дали. Сколько успел расслышать о нём Владимир Богатырёв от блондинки — история умалчивает. Но Глобальный не смог даже до здания автовокзала дойти, (не то, что в автомобиль вернуться), как сопроводивший встречающую процессию, он тут же был отмечен зорким десантником.

— Стой, погоди!

Боря повернулся. Широкоплечий и тощий как палка мужик в военной форме, тельняшке и берете набекрень вдруг возник за спиной и положил руку на плечо, остановив все потуги.

— Ты, что ли, Боря?

— Я, — ответил русский сантехник, так как никогда не стеснялся ни рода деятельности, ни тем более — имени. А с фамилией так вообще повезло.

«Ни Елда, ни Борода, ни Джигурда!» — отметил это дело и внутренний голос.

— Боря, тут такое дело! — тут же прикинул Владимир Богатырёв таким тоном, что отказаться от дальнейшего предложения вовсе невозможно. — Я вернулся. И надо это дело отметить!

Глаза, главное светятся искрой. А от неё хоть прикуривай. Кому — динамит, кому — сигарету. Каждому — своё. Но смотреть приятно. И хочется за человека порадоваться.

— Да я вообще-то не пью, — сразу подчеркнул Борис Глобальный, уже понимая, что за рулём сегодня далеко не уедет, усталость накопилась за несколько дней в дороге, а впереди ещё долгая дорога. Потом ещё возвращаться без сна. И времени на всё как всегда мало.

«Ровно так, как всегда было по жизни было», — тут же пробурчал и внутренний голос: «А жить когда будем? Может, хотя бы покормят?»

— И я не пью, — кивнул десантника-массажист и тут же уточнил. — Не пил… Но теперь — надо. Чую, прям, вынужден выпить. Идём, Боря. Мне надо многое наверстать!

— Слушай, а как там… в целом? — неожиданно спросил Глобальный. — Тяжело?

Сердце болело за фронт. Переживал каждый день. Хотя и здесь вроде иной клик мышкой равен одному выстрелу там. А что конкретно делать — хрен его знает. Вся страна в смятении. И пока одни чмырят либералов, другие поддерживают тех, кто в окопах. Как могут поддерживают: словом ли, делом. Но всё в любом случае немного — там. С каждой новостной строкой, с каждой сводкой, с каждым манёвром.

Володя лишь покачал головой, а затем ответил неспешно:

— В Отечественную войну тяжело было, Боря. Когда полумиллиона солдат обрушилось на нашу империю с населением в 36 миллионов. И объединённые силы «двенадцати языков» дали прикурить, пока все в кулак не собрались и не прогнали хором до Парижа. Ещё в Великую Отечественную войну тяжело было, когда потенциал Союза с населением 190 миллионов решили потушить сразу пять с половиной миллионов «чистильщиков». И четырнадцать стран выступило за ось Рим-Берлин-Токио с совокупным населением в 480 миллионов.

— Выстояли же, — отметил Глобальный.

Десантник кивнул:

— Это да. Нас тогда немало было разных, но спаянных одной Идей. Собрались всем народом и обратно проводили до Берлина несогласных. А сейчас… — Богатырёв на миг задумался. — Сейчас против нас воюют так или иначе 50 стран, какой-то жалкий плюс-минус миллиард против 145 миллионов. И пару миллиардов не определившихся. Но если быть конкретными, то с нами по сути лишь Беларусь и Монголия. Ладно, округлим до 150 со всеми остальными «союзниками». Десятикратное превосходство плюс стократное в экономике, — Богатырёв стиснул зубы, по лицо как дрожь пробежала. Глаза похолодели. — Сейчас нам, Боря, не тяжело. Сейчас нам скорее полный пиздец. Но это состояние нам привычней. Оно… честное, что ли? Все маски сброшены. Воюем.

— А когда было легче? — тут же добавил Глобальный.

Всё-таки не все цифры поддаются логике. Да и не каждый житель государств-оппонентов желает твоей смерти. Дело в правительствах, в их покорности общей генеральной линии. Но всегда есть место случаю. Иначе бы маленькая Македония не покорила Грецию, а затем почти весь известный мир. А из племени выскочек на Тибре не выросла бы целая империя. Да и Британия лишь маленький остров, а одно время занимала четвёртую часть глобуса. Как и СССР — одну пятую. И везде дело было совсем не в цифрах.

«Дело было скорее в людях и их стремлениях», — прикинул внутренний голос: «КНДР же может. И мы сможем, если займёмся тылом вплотную».

— Выстоим, — кивнул Богатырёв, поправив берет. — Проблема скорее в том, что Тут от нас останется, пока мы Там трудимся? Свято место пустым не бывает. И пока одни мужики на фронте, другие… таксуют? Чем они тут сейчас занимаются?

«В основном пашем за троих и смотрим на туристов», — хотел сказать сантехник, но не стал.

Богатырёв тут же попытался поймать такси за зданием. Но без телефона и приложения сделать это оказалось не так просто. А загорелый таксист, что с утра караулили клиентов, заломил такую цену, что хватило бы на полный бак бензина в Ламборджини Урус.

Тогда уже Боря положил руку на плечо бежавшего из вражеского плена десантника и кивнул в сторону своего припаркованного автомобиля.

— Володь, я подвезу. Не переживай, — заявил сантехник и дружески пожурил. — Ты чего, братан? Ты же и так прошёл огонь, воду и медные трубы.

Снега в столице как не бывало. Дороги все в соли, которую лично отбирает по утрам Собянин. Так какие проблемы?

— Боря, я что, по-твоему, самогон? — ответил Богатырёв замысловато. — Слушай, я уже давно ни о чём не переживаю, — вроде бы улыбнулся он, а в глазах на миг грустинка проскользнула. — Но домой попасть не против.

Присмотришься, а в нём огонь, дым, кровь и боль. Прямо в человеке. Накопилось всё и тлеет изнутри. А если не допытываться, то вроде нормально. Стоит человек, улыбается. А улыбка та такую подоплёку имеет, что с головой накрыть может. Как цунами.

«Попробуй потом выплыви прежним», — предупредил внутренний голос.

— Уже едем, Володь. Где там женщины?

— Тогда с меня истории, — наконец, ответил Богатырёв. — Много… Вик, Ларис! Где вы там? Ходу-ходу-ходу!

Женщины перестали шушукаться. Только что сидели в телефоне на пару, составляя список покупок и оформляя доставку, чтобы на магазины времени не тратить, а теперь ускорили ход вдоль платформ и почти бегут к автомобилю.

Вскоре все вчетвером оказались в салоне жёлтого как лимон элитного внедорожника. Боря завёл с кнопки, по привычке подождал символические десять секунд и попытался вклиниться в трафик.

Володя оказался спереди на пассажирском. И тут же постучав по бардачку, спросил:

— Стоит наверняка как пара БТРов, — после чего погладил кожаный салон и спросил. — Слушай, а кем ты работаешь? На вид вроде простой рубаха-парень.

— Так я простой, только в спецовке. Сантехник я, — скромно ответил Боря и чуть тише добавил. — Просто… верчусь. А это Шаца машинка. Перегоняю. Надеюсь, никакое Порше по дороге в меня не влетит? И доберусь без эксцессов?

— Боря, ты бы не переживал по мелочам. А если что — звони, — тут же заверил Володя и черканул телефон на бумажке, оставив в бардачке. — Я этот номер восстановлю на днях. А что за Шац? Мы его знаем?

— А Матвей, он же Шац — это мой папа! — добавила Вика с заднего сиденья важную для семьи информацию. — И он сейчас где-то там же, откуда ты прибыл. А я, значит, Матвеевна. Прикинь!

— Вот это я понимаю известия. Так у меня есть тесть и он воюет? Решено… напьюсь, — весело протарабанил по торпеде Володя и закончил на собственной щеке, изобразив звук открываемой бутылки. После чего повернулся к Вике и просто сказал. — Вик, выходи за меня, а? Пора нам узаконить наши развращения.

Лариса только глаза округлила, а блондинка рядом покраснела и переспросила:

— Что, так сразу? А предложение? И встать на колено?

Володя тут же кивнул и добавил:

— Да, точно. Кольцо же надо достать. С делами сейчас только разгребу пару дней и займусь этим вопросом. Дай мне немного времени. Но я так подумал, пока время думать было. Раз выживать не успеваем, придётся жить. — после чего десантник повернулся к бывшей начальнице и продолжил. — И ты, Ларис, выходи. Чего нам стесняться? Как там у тайцев? «Миа ной»? Да? Так вот, будешь второй женой! Но не побочной, а… важной!

От такого даже Борис Глобальный чуть не присвистнул. Но вовремя вспомнил о примете.

— Володя, — тихо произнесла Лариса, как женщина обстоятельная, а не «ля-ля». — Давай ты сначала в себя придёшь. Тебя психологу надо показать, откормить и реабилитацию пройти.

— А что не так?

— Да на тебя сейчас школьный выпускной костюм налезть может! — добавила Вика. — Худенький такой стал.

Десантник только отмахнулся и тут же потерял интерес к заднему сиденью, переключился на водителя:

— Так ты продать тачилу вздумал?

— Перегоняю в Питер, — ответил Боря. — Шац просил. Только контузию словил где-то под Клещеевкой. Выпал из этого процесса. Что теперь делать, толком не ясно. Но вроде всё по-прежнему на мази. Вот и поеду меняться. Машинку на сумку.

Володя тут же хмыкнул, скривился:

— Да брось, оставь её ещё на год на руках. И продашь уже на пару миллионов дороже. Сейчас всё так подорожает, что ахнешь. Техника, квартиры, автомобили. Только жизнь человеческая подешевеет, Борь. Как говорится: «лес рубят — щепки летят»… А мы не щепки, Борь. Мы — люди! Все там — люди!

И Богатырёв отвернулся к стеклу. Глаза вдруг встали на мокрое место. Только показывать этого не хотел. Как и то, что стал нервным и дёрганным.

От Глобального не укрылось и то, что десантник никак не знал, куда деть руки. Что вообще пережил этот ранее здоровый мужик со шрамами на лбу, который теперь весил как школьник, сказать сложно. Видно сразу, что вместо мышц — жилы. Может пробежать в разгрузке кросс, а иная разгрузка уже почти как он весит.

«А всё потому, что вместо крови по тем жилам течёт — пламя. Им и выжил в свои двадцать пять-двадцать шесть», — заметил внутренний голос: «Ничего-ничего, в себя придёт, отойдёт, а проблемы и не проблемы вовсе».

Проехали в молчании автозаправочную станцию. Боря скосил глаза на таблицы. Цены в столице уже догоняли показатели в глубинке, где и добывают нефть и перегоняют дизтопливо и бензин. Но сделав круг, тот всегда отправляется обратно хоть на пару рублей, но дороже.

«Словно „Центральный Нефтеперегоночный“ завод прямо у Кремля стоит, а всем остальным за километраж начисляют», — заметил внутренний голос.

Тишина повисла в салоне, что напрягало. И чтобы как-то разрядить обстановку, Глобальный придумал шутку:

— Несмотря на падение цен на нефть, падение цен на бензин удалось избежать… Держимся, Володь?

Богатырёв смахнул слезу, потёр лоб, кивнул:

— Держимся, братан. Хрена делать? Всё просто в сравнении. Кто-то с чёрной икрой на завтрак за столом держится, а кто-то на воде и хлебе постоянного поста придерживаться должен. Не по своей воле. Но в целом — всем же тяжело? Так выходит?

Лариса, что только что улыбнулась предыдущей шутке, снова скисла, Вика вообще не поняла, промолчала.

Следом десантник повернулся к водителю, посмотрел пристально в ухо, а затем спросил:

— Так мы Соледар взяли?

И Боря понял, что он ещё там, на «передке». Слушает грохот арты и немного контужен. Ему всё равно, сколько капает на карту ежемесячно. Почти ничего не потратит или отправит домой почти всё. Он там и по-прежнему иногда выглядывает из окопа. А с наступлением темноты будет ждать атаки на редут. Но что-то сейчас их связывало. Общий интерес, к примеру. Большая часть страны сейчас обсуждала одно и то же на кухнях, остановках или в кабинетах.

— Да, взяли. Викин отец сказал, что вагнера теперь к Бахмуту стягиваются, — кивнул Боря и припомнил, что Стасян с мотострелками тоже там. И ВДВ где-то рядом, но о них ни слова. У них другой пресс-центр. Не такой раскрученный бренд, как у ЧВК.

Володя прислонился к стеклу, зевнул и вдруг сказал:

— Ночью — хуже всего. Когда температура окружающей среды уже упала, вокруг не видно ни зги, а в тепловизоры можно разглядеть каждого на позиции и обнаружить работающую технику. Вот тогда и наступает время жатвы… Тяжело.

— А днём? — спросил сантехник, что из всех грохотов на Новый год слушал лишь салюты и фейерверки за окном, пока без отвлечения на постороннее, решал демографический кризис в стране, помогая ещё одной женщине забеременеть.

«Всё-таки Татьяна Юрьевна может произвести на свет человека ничуть не хуже, чем Дашка», — отметил внутренний голос: «А раз обе просят, то как не помочь? Против эротического женского захвата в четыре руки ещё ни один мужчина не устоял».

— А днём даже поспать удавалось, — припомнил Богатырёв. — Даже когда арта работает, уже не замечаешь. Спишь как убитый. Работают пацаны, значит всё хорошо. Патроны есть, значит. Есть чем отвечать.

Боря кивнул и тут у него зазвонил телефон. Щелкнул гарнитуру в ухе. Звонил «Роман Новкуров», как отобразилось на дисплее.

— Брат звонит, извините, — ответил Боря и тут же услышал на фоне речь Наташки.

— Рома, дери тебя коза! — выговаривала та. — Почему ты снова нигде не работаешь и опять живёшь за мой счёт?

— Потому что я выбираю семью, ма! — крикнул рыжий брательник в ответ и снова поднёс телефон к уху. — Боря, брат. Выручай. Песня нужна. Хит-хитинушка! Моего креатива только на две строчки хватило. А продюсер за яйца взял и выкручивает.

— Прямо, выкручивает? — уточнил Боря, удивившись что Коба ещё не засудил его за срыв по срокам по контракту и не стребовал все издержки.

— Моисей Лазаревич говорит, — продолжил новый солист группы. — Что, если песню к концу месяца не выдам, группа новый кастинг начнёт. По бороде меня пустят, короче.

— Понятно, — не особо удивился Боря, так как вокалист и без того растянул новогодние праздники до конца месяца. — И что ты там придумал? Удивишь?

— Ага, щас! Момент, — зашелестел бумагой Новокуров.

Судя по остальным звукам, сводный брат взял в руки гитару, побрынькал, поймав настрой и выдал подозрительно быстро:

Всё, что ты делаешь — говно.

А сам ты лысый, лох и чмо.

В конце даже вроде струна порвалась.

— Это было… быстро, — отметил Глобальный, вновь не оценив креатива родственника. — Да и ты не лысый. Чего врать-то? Лучше замени эти две строчки!

— На что?

— Ну… хотя бы на…

И Боря выдал экспромтом:

Баба показала пельмень. Что же делать?

Снова показала пельмень. Белый-белый.

Владимир Богатырёв тут же подхватил рядом, выдав в голос:

Если жить тебе не лень, покажи всем пельмень.

Противень следом подавай, а затем наяривай!

Лариса с Викой рассмеялись на заднем сиденье. И Глобальный, быстро распрощавшись с рыжим вокалистом, пообещал перезвонить. Тут же отключил связь, щёлкнув по гарнитуре.

— Что? — тут же спросил его Володя. — Брат песни поёт?

— Ну как поёт… пытается, — признался Глобальный, не считая премию Мэ Тэ Вэ за одну песню чем-то выдающимся. — Он у нас такой. С особенностями развития.

— Лишняя хромосома? — осторожно спросила Вика.

— «Ребёнок солнца»? — более толерантно добавила более сведущая в инклюзивности Лариса. — Или в женское одевается?

— Не-не, пока не одевается. Кто ж ему даст? — отмахнулся Боря. — Просто дурак! Хотя тоже рыжий. Его в старой группе так и называли «рыжий хуй — помощник солнца».

Все невольно улыбнулись.

«Шутка стара как выделение кроманьонцев из неандертальцев, но всё ещё заходит», — добавил внутренний голос.

— Впрочем, не будем о дураках, — добавил Боря. — Да и материться в вашей семье не хочется. У вас тут вроде брак намечался… парный?

— Да какой брак? Давай я ему напишу! — тут же предложил Богатырёв, который этих дураков по обе стороны баррикад столько повидал, хоть желание загадывай. А маты среди них — стиль жизни и естественно-разговорное. А некоторые без пиздюлин вообще не понимают. — Да и за брак как не выпить? Споём и напьёмся вместе, Борь!

— Да я тоже могу написать, — пожал плечами сантехник. — Дело в не в этом. Он сам развиваться должен. А то всё кавера, дебоши, хит, кавера, дебоши, шит. А все песни про говно постоянно. На первом же концерте вообще едва фаната не обоссал. А тот наследственный был. От прошлого солиста остался. Вот и думай, своевременный поступок или авансом взял?

— И юмор про говно сейчас в основном, — добавила Виктория. — А где балы и дуэли? Что с миром творится? Мужчины совсем перестали носить бакенбарды и бить друг друга по лицу перчатками.

Боря вздохнул тяжко и добавил:

— Вот-вот. У нас и так жизнь не сахар, куда ещё на вентилятор накидывать? Творчество должно быть весёлым, лёгким, позитивным. А у нас почему-то в бабушек чаще переодеваются. На них же и женятся.

— Так привычней. Дорога уже проторена, — добавила Лариса Борисовна и переглянулась с Викторией.

Блондинка покачала головой. Мол, не то он имел ввиду. Володя хмыкнул, задумался. Всё даже повисло в неловком молчании.

Снова… Но ненадолго вышло. Навигатор привёл Урус в элитный посёлок закрытого типа. И Борис Глобальный, глядя на ворота с охраной и высокие заборы, тут же испытал чувство дежавю. Точь-в-точь посёлок Жёлтое золото. Только снега нет. И уже не Собянин как будто лично ходил подметал или хотя бы руководил уборкой, а мэр Подмосковья за процесс отвечает.

«К счастью, его имя не на слуху», — уточнил внутренний голос Бориса и тут же добавил: «Но насколько мы здесь зависнем?»

Едва они подъехали к дому, как у ворот их уже ждала доставка продуктов.

«Слушай, а быстро тут у них всё. Сервис», — заметил внутренний голос: «А у нас только грузоперевозки круглые сутки работают, да и те никому не нужны. Не совсем тот сервис, который в глубинках ожидают. Лучше бы доставку дров круглосуточную организовали, пока газификация буксует».

Боря остановился, выгрузил пассажиров и уже хотел продолжить путь в Питер, но тут Володя приобнял за плечи и выдал:

— Слушай, а ты прав… Идём-идём, голодным тебя в дорогу никто не отпустит. — и десантник улыбнулся следом. — А, трезвым сегодня, тем более! Кстати, я тебе рассказывал, как батя в тропиках баню построил и аборигенов веником пальмовым охаживает? Нет? А про то, как мамка вместо «том яма» борщами тайцев кормит? О, брат! Сейчас как раз и расскажу, как мы им там Пхукет в Таиланде русифицируем.

Боря улыбнулся. Может, шутка такая? Но пошёл загонять автомобиль за ворота. Каким бы элитным посёлком тот не был, всегда найдётся вероятность, что кому-то по пути на улице боковое зеркало окажется нужнее. Или значок с капота на память детворе значок понадобится.

Лариса только повернулась к Володе и спросила:

— Так в чём он прав?

— А, ну так это как в анекдоте, — отмахнулся Богатырёв. — «Скажите, а правда, что Кац выиграл в лотерею миллион?.. Правда. Но не Кац, а Рабинович. И не в лотерею, а в карты. И не миллион, а сто рублей. И не выиграл, а проиграл».

Он улыбнулся. А глаза грустные. Лариса только кивнула. Тело-то вернули, а теперь душу лечить надо. И сознанию привыкать надо. Но кто сказал, что будет легко?

Жив! Это главное. А дальше перед ветераном боевых действий все дороги будут открыты… Или откроет. Настырная.