Тот самый сантехник 7

Глава 23 Долг платежом красен

В то же время.

Нанай временно перестал есть чипсы за прилавком, отлип от ноутбука с обучающим роликом по НЛП-программированию и тут же спросил у коллеги:

— Моня, а у нас есть миллион?

— Откуда у нас миллион, ебанат? — ответил тот, откладывая телефон.

— Попрошу не оскорблять лучшего работника месяца! — возмутился коллега.

— Ой, не пизди уже, — добавил бывший подельник, ещё не настолько перевоспитанный обществом.

Сегодня Моня играл роль охранника, а не продавца. Егор уехал за новой поставкой, а Яна решала вопросы юридического характера в городе. Во всяком случае, именно так они утверждали.

Так что оба остались в секс-шопе за главных. И нет-нет, да продавали вагины смущённым прыщавым студентам или предлагали выбрать фаллосы покрепче дамам в возрасте. А те за это не только не собирались сдавать их в полицию. Но напротив, обещали прислушаться и присмотреться. А иногда вовсе просили достать и потрогать… Из упаковки.

— Моня, ты неправильно мыслишь, — в очередной раз вытер руки о штаны продавец дня и пошёл доставать со стеллажа очередную упаковку по просьбе явившегося клиента. — Ты должен настроиться на успех. И вселенная тебе ответит. Раскройся ей навстречу!

— Ты это там… не это… а то то-самое будет! — стремался ругаться на людях Моня, а так мало было моментов, когда они в помещении одни.

Запарил этот продавец месяца Моню. А свидетели теперь не терпилы, шалашовки, петухи и лохи, а клиенты. И чем больше клиентов, тем выше премия в конце месяца. Это слова Яны. Аванс уже дали, можно верить. И есть на что снимать жильё на двоих.

Но что-то в словах Наная всё же было. То ли ролики помогали, то ли после исправления косоглазия он приобрёл некий шарм, как мужчина. Дамы охотно слушали его и как завороженные смотрели на каждый латексный член, который он доставал из подарочной или скромной коробки и добавлял шёпотом:

— Чуете? Со вкусом сметаны с луком. Нет, ну вы только понюхайте, — и давал понюхать вместе со своими пальцами.

— А ведь точно! — замечали одни.

А другие даже были не против, когда он тыкал в щеку атрибутом разврата. Как бы случайно, но много ли надо одинокой?

У многих клиентов вообще в глазах чёрте что творится. За недолгое время работы обоих чуть ли не снять пытались. А все, кто имел криминальное прошлое, признав по татуировкам, звали «обмыть это дело».

Сначала неловко было отказываться, но зарплата и стабильность перевесили. Выработался навык. Нанай так вообще обходился одной фразой: «ну что вы, я на работе, но однажды обязательно!»

Он так гордился этим предложением, что за него могли дать Оскара, вздумай сняться в какой-нибудь второстепенной роли. И не одна женщина хихикала украдкой, когда он отказывал с подобной формулировкой.

Да что женщины? Даже молодые парни беззаветно доверяли словам брутального лысого отморозка со шрамом на лице. В особенности, когда он говорил:

— Лучше силиконовые коврики в форме сисек под рукой, чем вести её в кино, кафе и дарить бессмысленные женские подарки', — и следом Нанай применял излюбленный приём и вместо сисек подарочного атрибута трогал шрам. — А тут никакого стресса. Захотел — потрогал.

Моня только качал головой и подтверждал легенду. Да, тот конечно получен от бандита в подворотне, а не от шампура, когда нажрались на природе, поймав и пожарив собаку на пустыре в их «лихие девяностые». Не расскажешь же каждому встречному, что порой в то время это был единственный способ заполучить белка для двух юных школьников, что давно и успешно прогуливали общеобразовательное учреждение. Да вот только жарить правильно научились не сразу. И пока один блевал до потери сознания, на шампур и напоролся. А второй из кустов не вылезал, по дороге в медпункт зачикинившись под каждым деревом.

Но теперь на мясо хватает. Жить можно.

А в магазине товаров для взрослых всё вообще просто. Пока одни предпочитали уносить покупки в чёрных пакетах, натягивая на себя очки, шапки, шали или капюшоны, (словно собираются грабить банк), другие подчеркивали и даже гордились, что покупают для себя. Или дарят для того, чтобы позже был такой фееричный секс, что наутро весь город курить будет.

«Люди разные», — подумав об этом, Моня тут же Лаптя набрал.

Потому что слова — словами, а поддерживать легенду надо. Братва с зоны может и поинтересоваться, что у них за миллион такой. И почему общаг не поддержали?

— Роман Геннадьевич, одолжи миллион на день. А? По-братски.

Лаптев от такой постановки вопроса даже не сразу нашёлся, что сказать. А когда понял, что это не вопрос, а предложение, только присвистнул:

— А ты, Моня, смотрю, в бизнес подался? Или просто в руках что-то кроме хуя захотелось подержать?

Охранник, что никогда бы в жизни не подумал, что будет сидеть в форме на работе, только усмехнулся и тут же добавил тихо:

— Да не, Лапоть. Никакого кидалова. Если выгорит, полтора отдам. Если нет, сразу в этот же день верну.

— Слушай, любитель строгих цифр. Я ведь понимаю, что не на рынок криптовалюты подашься. Так что случай меня внимательно, — подчеркнул Лапоть. — Я вас на работу устроил? Устроил. Перед людьми за вас поручился? Поручился. Но за пуговицу меня держать не надо. Я не Князь и не Бита. И разговор при таких «братских просьбах» будет короче, чем обрезание.

— Тише, тише, Лапоть, — тут же попытался успокоить охранник. — Не понял ты меня. Дело верное. Но никакого криминалити. Так, лёгкая темка. Удачная даже. В долгу не останусь.

— Ты мне и так должен, — напомнил Лапоть, так как некоторые люди просто не могли меняться. Приходилось напоминать на их языке, с точки зрения их же позиций. Иначе не отстанут. — И Нанай. Но я пока с вас не спрашиваю. Так что, если хуйню какую придумал, откажись. Сразу говорю. Лучше на ноги встань, подыши вольным воздухом. А в пропуканную камеру всегда вернуться успеешь. Никуда она от тебя не денется. Проебёшься — нового шанса не будет.

— Да понял, понял, — вздохнул Моня и отключился.

* * *

Лапоть как раз вышел из гостеприимной женщины, которая в пьяной дымке даже пыталась ему отвечать, хоть и разговаривал совсем не с ней.

— Ромик…ну Ромик… ну не ругайся… Ром, — и тут она дыхнула на него таким перегаром, что перебило даже запах сигарет. — Ну хочешь я тебе яишенки пожарю? Только дай ещё… поспать.

Яичницу с похмелья Лапоть не любил, как и эту женщину. Просто пар выпускал по случаю. Поэтому мгновенно оделся и ушёл на кухню пить рассол.

Пару глотков хозяину дома хватило, чтобы прийти в себя. А приложив к голове банку, он даже вспомнил о том, что за вложенный миллион обещали полтора. Прибыль в пятьсот тысяч за пару дней ему не мог обеспечить никакой банк. Разве что вернулся бы в 1997 год, скупил доллары и вернулся в свой 2023, чтобы реализовать за рубли.

Но поверить в слова Мони было проще, чем в то, что люди изобретут в ближайшее время машину времени. Чубайс уже давно и успешно развалил нанотехнологии, а других, считай и не было, кроме военных. Сколково не даст соврать. С другой стороны, у страны появился гиперзвук, но про себя Лапоть подозревал, что дело в большой доработанной красной папке с гербом из серпа и молота. Всё-таки в науку не то, чтобы миллиарды сыпались.

И всё же Лапоть нуждался в деньгах. Можно даже — сегодня. С тех пор, как Шац поехал на фронт, тёрки с Князем и Битой вышли боком. Да, обоих потом в землю укатали, но и бизнес у них успел отжать Шаман. Его, правда, тоже потом убили. То ли МОССАД, то ли им подобные. А дальше он не копал. И так — та ещё рассада. Бери любое семечко и всё равно придётся садить и закапывать, и снова закапывать.

«Как в старое-доброе время, пока одни собак ели, а другие малиновые пиджаки в моду ввели. А мода, что в то время, что сейчас — та ещё сука. Всё работает по тому же правилу: кого деньги, тот и прав», — подумал Лапоть и просто поехал в дом Шаца.

Ведь там, в плинтусах, покоились миллионы. Они из тех времён, когда оба откладывали на «чёрный день». Но если сам Лапоть, как и положено при лечении депрессии, спустил свою заначку на баб и кутёж, то Шацу скучать было некогда. А рассказывать о той заначке вообще не стоило. А там то ли баня язык развязала, то ли слишком понадеялся на собаку.

«С ротвейлером по дому не погуляешь», — прекрасно понимал Лаптев: «Да и привычки грызть плинтуса у Боцмана нет. С детства хозяин привил, когда плинтуса те горчицей обмазывал. Что угодно грызи, а их — не тронь».

Но от собаки Боря-то избавился! Было только одно «но». Ключи.

Если бы в умном доме стояли обычные замки, он бы нашёл способ сделать слепок, даже если ему в дубляже ключи вручили. Но ключей не было. Был цифровой код, приложения, электронный доступ и прочая навороченная хрень, в которой Лапоть не очень-то и разбирался.

Но в теории-то у него уже был миллион. Просто он там, за забором, в доме, куда нет доступа. А ведь его по сути в физическом виде ещё никто и не требовал. Этот миллион от него просили лишь в теории.

«Этакий, миллион Шредингера. Есть и нет одновременно», — с этой мыслью Лапоть тут же Моню набрал.

— Слушай, я тут подумал. Одолжу тебе миллион. На пару дней. Вернёшь полтора!

* * *

— Так, погоди. Мне перезвонить человечку надо, уточнить, — уже и не ожидал таких займов Моня, который в очередной раз наблюдал, как Нанай членом по щеке блондинке в пальто елозит.

С вопросом:

— Чуете? Чуете же?

А она нет, чтобы ответить привычное «ага, чую», вдруг заявила:

— Чую, говном пахнет! А за домогательство вы ещё ответите, — и на телефон снимает.

Тут Моня так некстати вспомнил, что в санузле туалетной бумаги на пару листиков оставалось.

Охранник трубку, конечно, сразу положил. И даме предложил телефон убрать, пока Нанай столбом застыл с членом в руке и сам пальцы свои нюхал, лепеча в ответ:

— Точно! А где сметана и лук? Испортилось, что ли?

Не работали ролики, оказалось. И так сразу Вселенная отвечать не собиралась. Зато дама в пальто подозрительно быстро верещать начала. Моня её на улицу выставил, чтобы на публику не играла. Но на морозе она лишь больше активировалась. А заодно в телефон донесла все свои рассуждения… Мужу. Ведь фамилия его запоминающая, яркая и в городе известная.

Муж был на работе, сослался на занятость, но просьбе супруге внял. И наряд следом выслал. Ребята, ворвавшись в секс-шоп спустя двадцать две минуты, в двух словах объяснили Моне, что он не прав. И даже показали где.

А Нанаю хватило и слова. Это было слово «лох». Оказалось, что НЛП-программирование не работает, когда не вымыты руки.

Вытирая щекой кафель в магазине, все деловые люди тут же нашли решение. Одни сверху, ставя ноги на тела сотрудников месяца и стремящихся к этому, другие снизу, поглядывая на ботинки с рифлёной подошвой.

Решение заключалось в том, что Моня с Нанаем либо выплёвывают извинения в снег на улице в ближайшие минуты, пока не устанут (но определять это не им), либо дарят клиентке выбранный подарок и оплачивают в десятикратном размере моральный ущерб.

Как оказалось, чёрно-белый ультрагибкий двойной член с тремя моторчиками «Обама-в-Байдене-3000» с эффектом натуральной кожи, которым совсем недавно пытался поразить даму в пальто Нанай, стоит без малого сорок тысяч рублей. С новым скачком цен, это был один из самых дорогих лотов в магазине. Дороже только модель «Трамп-в-Байдене». Плюс ещё четыреста тысяч морального ущерба. И шестьдесят ребятам в форме, «чтобы просто так не катались».

В один момент обоих сотрудников секс-шопа обязали на полмиллиона долга. И унося подарок из магазина без покупки, дама в пальто пообещала, что вернётся на следующий за остальным.

— Или мальчики заедут, — подмигнула на выходе она, довольная тем, что не придётся рассказывать мужу, куда ушла очередная денежка с карты.

А фамилия у дамы тоже была говорящая — Вишенка.

Немного придя в себя, Моня только на Наная посмотрел:

— Ну что? Как тебе ролики с саморазвитием? Чуешь уже ответ Вселенной? Открылся ей навстречу?

— Ебало набили. Чую, болит, — признался Нанай и закрыл магазин, вывесив табличку «перерыв на лечение». — Что делать будем… босс?

— Босс⁈ — воскликнул Моня. — Ты же теперь продавец месяца!

— Прости, брат, — Нанай рухнул на колени и пополз к нему. — Бес попутал!

Моня задумался. В этой ситуации половину миллиона он должен погонам. Ещё половину Лаптю. За займ. Но ведь и ему при удачном раскладе миллион обещали.

— Бес? Этот мог, — вздохнул Моня, который никогда не мог долго злиться на коллегу. — Ладно, не ной. Сейчас вырулим!

С этим настроем он решительно взял в руки телефон и набрал неизвестный номер с зоны. Побив себя по щекам, чтобы сделать голос как можно строже, с ходу заявил:

— Алё, Хрущ?.. Ну так слушай, Хрущ. Миллион я тебе занял?.. А теперь о возврате поговорим.

* * *

Хрущ прищурился, когда Шмыга взял третью карту.

«Наверняка, какое-то говно при раскладе получил», — подумал Никита Сергеевич Хрунычев и первым вскрыл карты.

Их всего две. Девять и десять. А всего девятнадцать очков. Больше брать не стал. Шанс, что выпадет валет, минимальный. А всё остальное — перебор. В колоде всё-таки 36 карт. Не полная колода на 54, из которой можно было убрать джокеров и добавить интриги с двойками, тройками, четвёрками и пятёрками сверху. А 36 карт — это надёжный расклад, привычный. И чаще проигрывает тот, кто хочет взять больше. Хапнуть. Сорвать куш.

И глядя на бывшего директора управляющей компании, Хрущ видел этот азарт в глазах. Будет играть до последнего. Добровольно-принудительно.

«А значит, сделает перебор», — был уверен вор.

— Не тяни кота за яйца! Их может вообще — нет, — обронил Хрущ, когда в камере вдруг возникла звенящая тишина и вспотели все, кроме Алагаморова, который со своим рогатым начальством вообще ни о чём по жизни не переживал. Куда не посмотри — все свои. Бесы и черти.

— Хватит, — сказал Антон и начал раскладывать карты одну за другой.

Первой выпала семёрка, затем дама. А когда к этим десяти очкам в общей сумме Шмыга вдруг вскрыл туза, отлетела душа от тела.

Хруща. И Шмыга враз стал Ивановым Антоном Сергеевичем.

Хрущ выронил карты, осунулся и постарел ещё на пять лет. Он поднялся из-за стола и уже не обращал никакого внимания на то, как подскочил Антон, схватив всю пачку сигарет.

Пляшет с ней и танцует. Никто уже и не скажет, что зафаршмачил. Откупится. У того, кто имеет миллионы, всегда чистая репутация. Так уж повелось, что её можно обнулять снова и снова. И даже блатной мир ничего не может с этим поделать. Все кушать хотят, могут и будут. Всё продаётся. Ум, честь и совесть в том числе.

А его персональный мир в этот момент рухнул.

«Не фартануло», — подумал Хрущ и с трудом взобрался на второй ярус кровати.

Лёг и затих. Сколько в таком состоянии Хрущ пролежал, он не знал. Но очнулся только от того, что звонил телефон.

«Забыл выключить», — некстати подумал «честный вор», что было ещё одним оксюмороном, и достав телефон из подкассетника, ответил:

— Да?

— Алё, Хрущ?

— Я.

— Ну так слушай, Хрущ. Миллион я тебе занял?

— Занял… выходит, — сглотнул скорее снова Хрунычев, чем Хрущ.

— А теперь о возврате поговорим.

— По…поговорим, — ответил он и глубоко задумался.

Мало того, что квартиры лишился, так ещё и два миллиона долга сверху.

«А где взять?» — пронеслось в голове.

Тут он приподнялся на лежанке, посмотрел на стол, где больше не было сигарет. И вдруг понял, что за пределами этой камеры для него принципиально ничего не изменилось. Там он по-прежнему владеет квартирой и Шмыга для прочих всё ещё петух. И по сути в камере нет никого, что мог бы на это повлиять. А значит, квартиру он может продать ещё до того, как её себе в актив занесёт какая-то шваль.

Он уже написал короткое сообщение Моне, с просьбой помочь посодействовать в продаже квартиры. Прекрасно понимал, что эта переписка будет длительной.

Но Моня за него перед братвой костьми встанет, чтобы свой кусок урвать. А ему на выходе достанется хотя бы однушка, которая через десятки лет и будет стоить те самые пять миллионов, если не больше. Так ничего и не потеряет. А может, приобретёт даже. Платить то за проживание все это время не нужно. Государство само обеспечивает пропитанием и крышу даёт над головой. А что ещё нужно одинокому старику, кроме того, как робко намекнуть заинтересованному лицу, что Антон в его камере лишний?

Хрунычев уже разработал план, но тут к его кровати подошёл Алагаморов. Прищурившись и ощерив зубы по-акульи, он достал из кармана свои сигареты и на всю камеру заявил:

— Что-то мне тоже захотелось поиграть. Кон ведь ещё не закончен, как я понял? Об окончании игры я не слышал. Так что, Антон, прошу к столу. Ты, Хрущ, тоже подтягивайся. Есть у меня дом в Жёлтом золоте. Стоит двадцать пять миллионов. Так что сигарет на всех хватит. Всем заинтересованным лицам выдам ссуду. Под расписку.

Глядя на новый интерес далеко не бедной персоны, Хрущ вдруг понял, что отыграть назад уже не получится. Зато можно с помощью одной колоды навсегда попасть в рабство к человеку со странной улыбкой.

Причём, всей камерой. И что-то подсказывало Хрущу, что проигрывать старейшина Алагаморов не любит.