Трасса длиною в жизнь (СИ)

В итоге вот вышло так, что я целыми днями лежал и думал – чего не делал, в общем-то, в своей жизни никогда. Пытался читать, но книги у меня не шли. А вот Максимкины журналы пришлись как раз впору.

Сначала я просто разглядывал картинки. Мне тогда, честно говоря, идея водить машину казалась такой же безумной, как и Максу – я даже представить боялся, сколько придётся на неё копить, получая папкину зарплату. Но мечтать не вредно – особенно, когда перспектива поиграть в футбол или пройти пару дорожек в тхэквондо для тебя так же малореальна, как и перспектива сесть за руль болида.

Я начинал потихоньку запоминать основные сходства и различия, марки и модели.

К концу первого месяца я уже так привык к тому, что каждый день читаю что-то про моторы и подвески, что уже не мыслил себя без этого.

Я даже начинал переписывать характеристики и в тетради, на бумаге пытаться собрать идеальный автомобиль.

Однако это всё были мечты, и я это отчётливо понимал. Что-то вроде игры. Лекарство от безделья.

А вот о том, что делать на самом деле, думать не хотелось.

Я, в отличие от Макса, никогда не задумывался ни о каких возможностях проскочить в ВУЗ, пользуясь своими наградами. Моя жизнь ограничивалась одним днём, и заглядывать в завтрашний день я мог только если речь шла о тренировках.

Теперь было ясно, никакие мои достижения никого интересовать не будут. Кроме того, свой шанс поступить вместе с Максом я, видимо, упустил. Я правда всё равно старался переписывать у него конспекты, но особо в успех не верил, а это очень важно - верить в собственный успех. Я знаю это лучше, чем кто бы то ни было.

Я попросил отца принести мне справочник и подобрал себе педагогический ВУЗ поближе к дому. По крайней мере, мои шансы поступить туда были реальны. Однако, получение фиктивной бумажки никак не отвечало на вопрос, что мне делать дальше – а ведь до конца школы оставалась всего пара месяцев. Колено снимало вопрос об армии, но я прекрасно понимал, что и дальше сидеть на шее у отца было бы некрасиво.

Максимкины журналы наводили меня на мысль о какой-то работе с машинами – просто потому, что никакой другой работы я особо не знал. Правда, учитывая, что и под капот я не заглядывал никогда в жизни, здесь мои шансы тоже выглядели мифическими.

Пару раз я пытался заговорить обо всём этом с Максом. Он неизменно начинал утешать меня и доказывать, что я ещё поступлю вместе с ним. В какой-то момент мне это надоело, и я решил больше его в свои проблемы не вмешивать. Так что говорить мы опять стали мало – хотя теперь мне как никогда нравилось просто лежать рядом с ним, листать его журнальчики и обсуждать то, что ему нравилось. Наконец-то я мог поддержать разговор на тему гонок.

Рисовать меня Максимка перестал. Я заметил это не сразу, а когда всё-таки заметил и спросил, он ответил:

- А зачем? Я никогда не буду художником.

- Но у тебя отлично получалось. Да и мне всегда казалось, что тебе это нравится.

Он снова легко пожал плечами.

- Мало ли, что мне нравится. Не всё бывает так, как мы хотим.

Он осёкся, видимо поняв, как невовремя это сказал, но мне было уже пофиг. Я смирился.

Когда в начале апреля я впервые вышел из дома, то почувствовал себя заключённым, вышедшим на волю. Солнце ярко светило мне в глаза. Лёгкий весенний ветерок шелестел лысыми веточками деревьев. Снег ещё лежал, но было уже тепло, и Максимка стоял совсем рядом в своём бежевом осеннем пальто.

Я улыбался. Улыбался этому ветру и этому солнцу, и Макс улыбался мне в ответ.

- Пойдём гулять, - предложил я.

И мы пошли гулять тем же путём, которым уже ходили осенью. По улицам и переулкам, к реке и вдоль набережной. Прошли мимо кинотеатра, но сворачивать не стали. Посидели на скамейке в парке. И Макс улыбался.

Всё было таким же - и неуловимо иным. Солнце, деревья, воздух – всё стало ярче. И даже Максим неуловимо изменился, потому что теперь он был моим.

Я уже совсем не стесняясь целовал его прямо на улице, не обращал никакого внимания на ошалелые взгляды прохожих. Всё, чего я боялся, стало таким жалким и незначительным в сравнении с тем, что мы с ним были вместе.

Там, на скамейке, я окончательно потерял стыд и, притянув его к себе, усадил на колени. Расстегнул пальто и, обняв за талию, принялся целовать. Максимка покраснел как рак, а я только улыбался.

- Ты разве не этого хотел? – спросил я, наблюдая, как он то и дело косится вдоль аллеи, явно опасаясь появления прохожих.

- Скажем, не до такой степени, - он в который уже раз попытался вырваться, а я опять поймал его губы и долго целовал. Только когда из-за поворота в самом деле показались люди, я отпустил его и позволил усесться рядом.

Потом мы снова гуляли – пока не заныло проклятое колено. К счастью, произошло это совсем недалеко от дома, и мы кое-как доползли до его квартиры, где он снова поил меня чаем – каким-то незнакомым и ароматным. А может, я просто никогда не чувствовал его вкуса по-настоящему?

Я пил маленькими глотками непривычно осторожно и всё время любовался Максимом, которого, казалось бы, и так видел каждый день.

А потом раздался звонок в дверь, и если я просто удивился, то Максим едва не выронил чашку. Он замер как заяц, увидевший волка, и явно не знал, открывать ли ему или сделать вид, что никто никуда не звонит.

Звонок повторился, и я кивнул ему на дверь.

Макс скрылся за углом коридора и зазвенел ключами.

- Ну что, давно не виделись? – услышал я из-за двери голос Артёма.

========== Глава 17 ==========

Не помню я, чтобы Тёма при мне вёл себя так нагло. Даже голоса у него такого не помню. При нас он обычно спокойный был и молчаливый, будто знал что-то. Но лишний раз говорить не хотел. И именно за это мы его всегда уважали.

А тут вдруг взыграло в нём как-будто что-то такое Пашковское. Я по звуку слышал, как он ввалился в квартиру, не дожидаясь приглашения. Развернулся было, собираясь встать и объяснить ему, что к чему – но дверь на кухню перед мои носом закрылась, оставив мне возможность таращиться в мутное стекло и слушать нагловатый Тёмин голос.

- Куда пропал, малышка?

- Шлюха уличная тебе малышка.

Вот такого я не ожидал и от Макса.

- Мы с тобой договорились, не?

- Не помню, чтобы договаривались. Я тебе сказал, что подумаю.

- Ну и чё, ты теперь полгода думать будешь?

Молчание. Молчание, которое меня бесило. О чём он там вообще думать собирается? По мне тут думать уже можно только о том, левой ему вмазать или правой.

Впрочем, закрытая перед носом дверь злила не меньше, чем непрошенное появление Артёма. Меня явно исключали из разговора, так чё же я лезть то буду?

- Слушай, да чё ты ломаешься-то, а? Ну все ж уже поняли, что ты Норрису жопу подставил. Как будто он меня лучше. Я сколько вокруг тебя ходил, а ты меня динамил и динамишь.

- Я тебе, Артём, - сказал Макс на удивление спокойно, - никогда ничего не обещал. Мы с тобой подружили и разошлись. Я тебя помнить не хочу, и ты меня забудь. Что не ясно? Ты что, дырку посговорчивее найти не можешь?

Я услышал неясный шум, но заставил себя сидеть на месте. В конце концов, Максу никто не мешал позвать меня на помощь.

- Вот ты сучка, - выдавил сквозь зубы Артём.

- Сейчас Вите позвоню.

- Да чем он тебе поможет, одноногий твой… Уй…

- Нахер ушёл.

Что там было дальше, не знаю, но через секунду раздался хлопок двери, а через две на кухню ворвался раскрасневшийся и тяжелодышащий Максим.

Я поймал его за руку и, уронив к себе на колени, обнял за талию. Лицо Макса оказалось чуть выше моего, а глаза его внимательно вглядывались в мои. Я хотел было сказать ему, что он обманул меня, но при виде этого раскрасневшегося лица вся злость куда-то вышла.

Макс смотрел на меня ещё секунду, а потом обнял за шею и зарылся носом мне в плечо.

Я молча стиснул собственные руки. Всё равно было обидно. Обидно и страшно за него. И говорить я не хотел. Ждал, когда он первый заговорит. И Макс моих ожиданий не обманул.

- Извини, Вить.

Он поднял голову и выглядел уже явно заметно успокоившимся.

- Почему меня не пустил? – спросил я.

- Сейчас объясню, Витюш, только решу с чего начать, хорошо?

Смотрел он так просительно и говорил так мягко, что мне оставалось только вздохнуть. И потом, это его «Витюш»… Сколько себя помню, меня иначе как Витькой не называли. У девочек были какие-то поползновения, но я их тут же пресекал. Вообще не люблю, когда имя коверкают. А с Максом… Так приятно становилось. Как котёнку, наверное, когда его по холке гладят. Сразу хотелось мурлыкать.

Макс встал и начал что-то шаманить с чайником. Я заподозрил, что он тянет время, но промолчал. Наконец он налил нам обоим кипятку, снабдил чашки пакетиками и вернулся на своё место напротив стола.

- В общем, так… я тебе говорил, что у него две фотки ещё?

- Ну.

- Я не знаю, что ему в голову стрельнуло. Честное слово, Вить. Я о нём уже и думать забыл.

- Он тебе опять угрожает.

Макс поспешно кивнул.

- А остальные? Только в глаза мне сейчас смотри. Пашка же обещал, что они успокоятся.

Макс снова посмотрел мне в глаза. Видно было, что он нервничает, но всё же, кажется, не врал.

- Никто не подходил больше. Мне, правда, всё равно без тебя скучно… Ты теперь не будешь меня пасти, да?

Я усмехнулся, нашарил на столе его руку и крепко сжал.

- Буду, конечно, Макс. Я тоже скучаю, когда тебя не вижу.

Максим слабо улыбнулся, но в глазах его промелькнул тёплый огонек.

- И я тебя люблю, Вить.

Он ещё что-то хотел добавить, но я его перебил.

- Давай по делу.

Макс кивнул.

- В общем… Я ему сказал, что мне месяц нужен на размышления.

- Ты сразу почему мне не сказал?

Макс неловко пожал плечами.

- Ты бы сам себя видел, а, Вить? – он отвернулся. – Серый весь. И не разговариваешь почти. Что я буду ещё тебе про свои проблемы…

- Максимка! – я крепче сжал его руку. Знаю, что до боли, но сейчас я так и хотел. – Хватит вот этого всего. Мы с тобой догово…

Я не к месту вспомнил Артёма с такой же фразой и резко заткнулся.

- Вить, ну не надо, - попросил он меня. – Я как лучше хотел.

- А дверь зачем?..

- А дверь, потому что я тебя попросить хотел.

- Ну.

- Ты можешь с ним помириться?

- Чего?

- Ты можешь с ним помириться? – терпеливо повторил Максим. – В смысле, прийти к нему домой, сказать, что это фигня всё, что не стоит ссориться из-за меня и… фотки попросить.

Я посмотрел на него секунду, моргнул и усмехнулся.

- Ну, да. Могу. Только я не хочу ему говорить, что ты этого не стоишь.

- Ну, Вить…

- Да успокойся. Я понял всё.

Я потянул его руку, заставляя встать, обойти стол и опять опуститься ко мне на колени. Посидел молча, любуясь на прядку пшеничных волос, выбившуюся из-за уха.

Провёл рукой по его плечу, скользнул вдоль бока и остановился на бедре.

- Хочешь? – спросил он тут же. Я видел по глазам, что он бы не отказал. И в то же время…

- Хочу, - сказал я и снова вернул руку ему на поясницу, - только не надо так со мной расплачиваться, Макс. Я тебе никогда не говорил, что уйду, если не дашь. Я не Артём, и не путай нас.

- Вить…

- Я хочу, чтобы мы сразу в этом разобрались. Ты мне нужен весь. Вообще весь, - я чуть улыбнулся и скользнул пальцами к его паху.

Макс тяжело задышал и чуть опустил веки. Голова его чуть запрокинулась назад, открывая моему взгляду нежное горло. Как по мне, это была уже провокация. Я чуть наклонился, прикусил кожицу поверх бьющейся у его ключицы венки и прошептал.

- Кстати, там ты очень вкусный. И когда твой член был во мне, это было классно.

Макс оторвал от своей шеи моё лицо и впился губами в мои губы. Вот теперь я ему верил. Его язык оказался требовательным и сильным, и я чувствовал, что он овладевает мной, хотя по большому счёту, наверное, он уже мной владел.

Я чуть сдавил его пах сквозь жёсткую ткань джинсов, и Макс застонал. Придерживая одной рукой его под поясницу, другой принялся расстёгивать его ремень, и тут же ощутил, что его руки тоже забираются в мои джинсы. Он добрался первым, и скользнул большим пальцем вокруг головки. Палец был суховат, и я отвлёкся ненадолго от его собственных брюк.

- Дай сюда, - пробормотал я и, подняв его руку к своим губам, поймал ртом его пальцы. Я видел, с каким вожделением Макс наблюдает за движениями моих губ, а потом отпустил его и позволил вернуться к прерванному занятию, но он сделал по-другому. Чуть пододвинулся, помещаясь на моих бёдрах так, чтобы наши члены оказались прижаты друг к другу, и вопросительно посмотрел мне в глаза.

Я чуть наклонился и поймал его губы поцелуем, а руку опустил ему на поясницу, позволяя всё сделать самому.

Его ладонь задвигалась, постепенно ускоряя движения. Он ориентировался на себя, но мне вполне подходил его ритм. Сам я опустил руки ниже, просунул ему под джинсы и стиснул ягодицы. Я наслаждался этой упругой мягкостью, полностью послушной мне – Макс даже привстал, открывая мне больший доступ, так что при желании я вполне мог бы проникнуть и между булочками, в сжатый сейчас вход, но не стал. Только провёл по нему кончиками пальцев, отчего Макс шумно выдохнул и, последний раз двинув ладонью, кончил мне на живот.

Я не прекращал поцелуя, не давая ему расслабиться, хотя ладонь его явно как-то обмякла. Потом он всё-таки высвободился, скользнул вниз. Двумя руками резко развёл мои колени и, оказавшись на полу между ними, ещё немного погладил мой член, внимательно глядя при этом в глаза. А потом поймал его губами и два раза скользнул головой вниз. Этого оказалось достаточно. Я только с трудом сдерживал желание прижать его плотнее – не потому что хотел глубже в него, а просто потому, что хотел ощутить как можно больше его тела. Я потянул его за плечи наверх. Максимка выпрямил колени, не вставая с пола, и я всё-таки обнял его.

- Солнышко моё… Максим…

Я снова поймал его губы и уже не отпустил.

***

Артёма снова не было. Я мог бы так же, как и в прошлый раз залезть в его стол, но меня остановило даже не то, что он, скорее всего, не стал бы хранить там столь ценную для него вещь, сколько невыносимое желание всё-таки посмотреть ему в глаза.

Я устроился на диване в его комнате и долго пил чай, не обращая особого внимания на редкие появления его мамы, пытавшейся завести разговор.

Артём пришёл часов в семь – будто измором брал.

Остановившись на пороге, обвёл хозяйским взглядом комнату и столкнулся глазами со мной.

Артём всегда был похудее нас с Пашкой. Зато, правда, был он длинным как жердь, но запугать это могло разве что мелюзгу.

- Витька.

Артём плотно прикрыл дверь. Приоткрыл форточку, устроился на краешке письменного стола и закурил. Нервничал, сука. И не зря.

- Забыл маман сказать, чтобы меня не пускала? – спросил я.

- Да не, - Артём пожал плечами, - я так и думал, что ты придёшь. Сам же видел, какую шлюшку приютил.

Я вытянул сигарету из брошенной им на стол пачки и пригнулся, показывая, что хочу прикурить.

Артём щёлкнул зажигалкой, и на конце сигареты затлел маленький огонёк.

- А какую? – спросил я.

- Да бля, Вить… - Артём усмехнулся. – Тебе честно только? Ты сначала обещай, что морду мне бить не будешь.

Я затянулся и откинулся на спинку дивана.

- Не буду, - пообещал я.

Артём тоже сделал затяжку.

- Короче… я его приметил ещё в том году. Когда он из своей художки перевёлся. Сладенький такой, жопка бантиком… У нас ни у одной девчонки такой нет.

Я затянулся, стараясь унять забившееся сердце. Хотелось нарушить обещание уже сейчас.

- Ну, - поторопил я.

- Так вот… А он и сам был не прочь. Почти сразу домой ко мне прийти согласился. Ну там тыры-пыры, потрепались, порнушку посмотрели, потом и подрочили друг другу. Короче всё к одному шло. А он возьми и скажи: хочу тебя трахнуть, Тём.

Мы смотрели друг на друга. Артём молчал.

- И чё? – спросил я.

- Ну как чё, Вить, - Артём нервно рассмеялся, - ну если б он тебе такое предложил, ты б чё сделал?

- А ты?

- Ну, а я чё… Мы тогда разбежались. Я подумал… Но блин, Вить, задница у него…

- Да видел я его задницу, можешь не вдаваться. По сути говори.

- Н,у короче, я ему предложил, а он давай на попятную. Три месяца меня динамил. А потом ещё подставил с этой своей открыткой. Ну это надо её вот так в наглую нашим девчонкам в коробку закинуть? Да надо мной весь класс ржал. Я бы до конца школы не отмылся, если бы тёмную ему не устроил.

Я не сразу заметил боль в ладони, а взглянув на неё, понял, что сжал пальцы так, что ногти прорезали кожу. Торопливо спрятал руку в карман и опять посмотрел на Артёма.

- А щас тебе чё надо от него?

- Бля, Вить… Ну он же шлюшка. Я понимаю, тебе неприятно, но ты бы сам думал с кем вяжешься. Я так подумал, раз ты его распаковал, то чё бы ему и мне разок не того?

- Нахера?

Артём пожал плечами и с недоумением посмотрел на меня.

- А когда я ещё в жопу-то попробую? Да брось, ему всё равно не впервой.

Я затянулся и, кажется, всосал в себя сразу половину сигареты.

- А что там с фотками?

Артём пожал плечами ещё раз.

- Ну фоткал я его. Я разве что тараканов не фоткал. Хотя… - Артём подозрительно потянулся к одному из ящиков стола, - Хочешь, покажу кое-что?

- Если таракана, то не надо, - я затушил сигарету. – Артем, давай по делу. У тебя ещё две фотки остались.

- С чего это ты?…

- Там тридцать, а в плёнке тридцать два кадра. И не говори, что засветил. Не поверю.

- Ну, ок, - сдался он.

- Ты отдаёшь мне эти фотки, а я не лезу в твои дела с Максом.

Артём тоже докурил и потушил бычок.

- Ну… - протянул он задумчиво, - а ты не скажешь ему, что у меня фоток нет?

- Ничего я ему не буду говорить.

Артём поколебался ещё, но больше для виду. Потом подошёл к шкафу с учебниками, открыл какую-то драную книжку и вытащил оттуда две карточки. Затем протянул мне.

На первой Максим стоял к нам бёдрами, изогнувшись как кошка. У меня встал от одного его вида, но я всё же посмотрел на вторую фотку. Здесь он тоже был просто как моделька. Сидел с разведёнными бедрами, чуть запустив руку в джинсы, и явно что-то там себе надрачивая.

Я чуть не взвыл от одной мысли, что кто-то видел это. Кто-то, кроме меня. Торопливо спрятал фотки в карман и повернулся к Артёму.

- Ну чё, мир? – спросил тот.

Я незаметно размял пальцы и с размаху заехал ему в челюсть, так что Артём успел только охнуть. Он чуть не рухнул на свой же стол, но я поймал его и добавил по почкам.

- Я соврал, - выдохнул я ему в лицо, придерживая за спину, - ты тут один из нас пидор, Артём. И если я тебя в пределах видимости от своего дома увижу, все кости переломаю. Дошло?

- Мразь… - выдохнул Артём, прижимая рукой рёбра.

- Приятно познакомиться.

Я развернулся и вышел, вежливо попрощавшись напоследок с тётей Валей, а затем почти бегом направился к себе домой. Поднявшись на третий этаж, просто опустил руку на кнопку звонка и не отпускал, пока по другую сторону не загремели ключами.

- Ты чего? – выдохнул Макс, показавшийся на пороге, и я почти что занёс его внутрь, а дверь захлопнул за спиной. Притянул к себе и принялся целовать. Сердце бухало в груди как молоток.

Я кое-как оторвался от его губ и протянул фотки.

Макс посмотрел на них, на меня и покраснел.

- Ты на них просто звезда, - я поймал губами его нижнюю губу и втянул в себя. Макс лишь выдохнул мне в рот и едва ли не повис у меня на шее, отвечая на поцелуй и стремительно отвоёвывая позиции.

- Макс, можно, я останусь на ночь? – спросил я, снова с трудом отрываясь от него.

Макс быстро кивнул.

- Отца предупреди.

- Успеется, - я бросил фотки на галошницу и опять принялся целовать его, обшаривая руками тёплое тело, затянутое в одну только тонкую футболку, - боюсь тебя оставлять, Макс. Даже на минуту.

Он ничего не ответил. Если, конечно, не считать ответом новые поцелуи.

========== Глава 18 ==========

На майские праздники всей нашей параллели устроили выезд за город, а именно - двухдневную экскурсию в Ярославль.

Мы с Максом колебались долго.

Я поехать хотел, но у меня не было денег. Кроме того, ехать я хотел только с Максом, а вот у него как раз были большие сомнения.

- Вить, ну что я там буду делать? – говорил он мне, когда мы сидели, обнявшись у него дома. За окнами светило солнце, и шелестели первые листья. Погода была просто супер, гулять бы двадцать четыре на семь. И я более чем понимал сейчас Макса, который не хотел скрывать свои отношения.

Будь я с девушкой, мы бы сейчас все вечера проводили во дворе, и даже обычная скамейка перед домом казалась бы романтикой.

Конечно, даже при том, что в школе нас больше не трогали, я понимал, что слишком уж напоказ нам выставляться не стоит. Тут уже любая левая гопота могла бы до нас докопаться. А у меня, к тому же, по-прежнему ныло колено, и ходить слишком долго я не мог – а уж что было бы в случае драки - и не знаю. Одно дело наподдать по морде Артёму, другое - драться с толпой народу.

В общем, я решил не рисковать, и Макс, кажется, признавал мою правоту.

В те дни я больше всего хотел бы уехать с ним в другой город – скажем, поступить в ВУЗ в Питере, как многие поступали в Москве. Чтобы не видеть никаких Пашек и Артёмов и жить так, как будто мира вокруг нас не существует.

Но вместо этого нам приходилось просто сидеть в обнимочку у него дома.

- А что я там буду делать? – спросил он.

Я только крепче обнял его и сквозь футболку погладил впалый живот. Такой тёпленький и чуть поджавшийся под моими пальцами. Макса очень легко было щекотать, и я видел, как от моих движений у него всё напрягается в джинсах. Мне нравилось доводить его. Нравилось знать, что это он так реагирует на меня. Моё солнышко.

- Ты там будешь гулять со мной по городу, - выдал я очевидный, на мой взгляд, ответ.

- Витюш, - Макс чуть повернул голову и мягко улыбнулся, - как бы тебе сказать… мне не очень уютно в автобусе со всей нашей толпой пацанов.

Я фыркнул.

- Мы же не на автобусе кататься едем.

Улыбка потухла, и Макс отвернулся.

- Помнишь… Как нас в бассейн возили.

- Ну.

- Мне тогда было страшнее, чем, наверное, если бы я с парашютом прыгал.

Я уткнулся лбом ему в плечо.

- Прости.

- Да ты то тут при чём…

- Нет, прости. Я тогда смотрел на тебя… На пустое сиденье рядом… И мне так хотелось к тебе. Но я не решился, - я приподнял голову и поцеловал его в шею рядом с воротом футболки, - но в этот раз будет по другому. Я буду с тобой с самого начала.

Макс повернул голову и задумчиво посмотрел на меня, а потом улыбнулся, но промолчал.

- А на пути назад в автобусе будет темно, - продолжил я. – можно будет целоваться, и никто не увидит. Так все парочки делают.

Макс чуть заметно покраснел, но тут же стал каким-то мрачным.

- Не жалеешь, что не стал спать с какой-нибудь красоткой типа Машки? Сейчас бы гуляли с ней напропалую.

Я фыркнул.

- Неа, - я поймал его губы, - я хочу уехать с тобой куда-нибудь. Именно с тобой. И никакие Машки мне не нужны. И не выделывайся тут. Я же знаю, что ты тоже этого хочешь.

- Хочу, - Макс опять мечтательно улыбнулся. – Просто страшновато, Вить. Я тебе доверяю, правда. Но это же два дня. Мало ли что между нами случится.

- Макс, ну хватит. Разве не помнишь, даже если мы ссорились, я всё равно никуда от тебя не отходил.

- Так и не будешь отходить всю жизнь?

- Не знаю, - вот тут тема была неприятная, потому что, чем дальше - тем меньше я хотел думать, что скоро Максимка поступит в свой мажорный ВУЗ, и что с ним там будет без меня - абсолютно непонятно. – Максимка, не отвлекайся. Мы едем или нет?

Макс закусил губу и кивнул.

- Едем, Витюш. Если хочешь, - он улыбнулся и сам потянулся к моим губам.

***

И вот в шесть утра первого мая мы стояли у двухэтажного автобуса на шестьдесят мест. Пашка стоял в отдалении и поглядывал на нас время от времени, будто хотел о чём-то заговорить, но молчал.

Пацаны его уже рассосались по местам и теперь галдели где-то там.

Я вглядывался в Макса и не мог не улыбаться. Мне тогда всё время хотелось улыбаться, глядя на него, и повторять, какой он красивый. Ну правда, ни одной девчонки симпатичнее на параллели я не знал. Да и потом разве что с моделями мог его сравнить.

Максимка нервничал.

Я взглядом спросил, можно ли взять его за руку, и получив в ответ такой же молчаливый взгляд, стиснул его пальцы в своей ладони.

- Я с тобой, - прошептал я, улучив момент и подобравшись к его уху. Зря, потому что тут же захотелось его ещё и поцеловать в это самое ухо, а это был бы уже перебор.

Взгляд Пашки я чувствовал спиной, но и тут он ничего не сказал.

Мы заняли свободные места в самом конце – ровно то, что нам и было нужно, и стали ждать отправки. По дороге Макс задремал у меня на плече, а я всё разглядывал льняные прядки его волос, упавшие на мою руку и почти прозрачные ресницы.

Проехали часа два и автобус остановился на какой-то перерыв – завтрак или что-то вроде того. Максимку будить не хотелось, и я осторожно переложил его так, чтобы он опирался виском на стекло, а сам вышел покурить. На свежем воздухе курить мне хотелось особенно, а за окнами как раз был какой-то еловый лес и небольшая кафешка для туристов.

Я достал сигарету из пачки и принялся шарить по карманам в поисках зажигалки, когда Пашка вынырнул из тени автобуса и всё-таки подошёл ко мне.

- Привет, - сказал я.

Мы с ним не общались с тех пор, как я повредил колено. Больше не из-за того, что я винил его - я вообще никого не винил. В спорте такое бывает, и я всегда знал, чем могут закончиться мои тренировки кроме наград. Нам просто уже не о чем было говорить к тому времени, когда всё это случилось.

Пашка кивнул и протянул мне зажигалку.

Я наклонился и втянул первый сигаретный дым.

- Мир? – спросил он.

- Я с тобой ссориться и не хотел, - сказал я и затянулся ещё раз. Однако не удержался и добавил, - только ты ж побоишься дружить с педиком, не? Мы ж все спидозные.

- Уймись, - Пашка сам достал сигарету и закурил. – Я тебя предупредить хочу.

- О чём?

- Мне надоело это всё, Вить. Я надеюсь, ты меня поймёшь. Я, бля, десять лет дружил с парнем, а он оказался гомиком.

Я задумался.

- Понимаю, - сказал я. – Ты меня тоже много чем удивил.

- Да я и сам подумал как-то… знаешь, хорош уже.

Я не сдержал усмешки.

- Делайте вы, что хотите, - добавил он. – Только с Тёмой ты зря поссорился.

Я поднял бровь.

- А что, жаловаться приходил?

- Приходил. И не только ко мне приходил.

- И чё говорит?

Пашка повёл плечами.

- Много чего. Больше бред всякий. Я-то понимаю, а пацаны могут и не понять.

- Опять начинаешь? – спросил я устало и покосился на сигарету, раздумывая, не выбросить ли её нафиг и не вернуться ли к Максимке.

- Ты не понял, Вить. Я серьёзно говорю. Повторять не хочу, только ты сильно всё же не светись со своим этим…

- Максимом, - закончил я за него.

- Да, Максимом, - кивнул Пашка.

- Паш, честно… пошёл нахер. Дайте нам месяц доучиться спокойно. Неужели своих дел нет?

Я всё-таки выбросил сигарету, отвернулся и стал возвращаться к автобусу.

- Дурак, - бросил Пашка мне в след. Я не стал обращать внимания. Молча забрался обратно и сел рядом с Максимкой.

- Что он хотел? – спросил Макс, не открывая глаз.

- Ничё. Прикурить мне дал.

Я поймал его руку.

Макс всё-таки открыл глаза и обеспокоенно посмотрел на меня, а вот мне при виде его глаз стало так спокойно, как будто в мире были только мы вдвоём.

- Не нарывайся, Вить, - попросил он. – Я теперь уже боюсь за тебя.

- Цыц, - я воровато огляделся и, пользуясь тем, что автобус был почти пуст, чмокнул его в губы, - всё будет хорошо. Веришь?

Макс улыбнулся, кивнул и снова пристроился ко мне на плечо.

Больше он не засыпал, и остаток пути мы перешёптывались под мерный говор экскурсовода, обсуждая проплывавшие за окнами деревеньки и рощицы. До города добрались около двенадцати, и остаток дня нас таскали по экскурсиям. Я ко всем этим церквям и музеям был как-то равнодушен, а вот Максимка рассматривал каждый экспонат с откровенным интересом. Я же рассматривал его, так что каждый, в принципе, получил своё.

Зато вечером после ужина у нас было свободное время. Пацаны скучковались у реки и жарили шашлыки, нам же там делать было абсолютно нечего. И тут уже мы свободно гуляли по городу вдвоём и могли абсолютно не думать о том, что нас увидит кто-то знакомый. Валялись в траве на берегу реки, подальше от остальных наших, и болтали о гонках, и о том, что будет дальше. После школы.

Максим тоже теперь всё время смотрел на меня и улыбался. А когда я спросил его: «Что?», чмокнул меня в нос и сказал:

- Просто я уже и не думал, что у меня может быть что-то такое.

- Какое – такое?

Я отлично понял, но очень хотелось воспользоваться случаем и вытянуть из него побольше.

- Что я всё-таки смогу гулять с кем-то по реке вот так. Как обычный человек. Что кто-то будет любить меня такого, какой я есть. И что тот, кого люблю я, будет рядом со мной. Будет хотеть того же, чего хочу я.

Я улыбнулся в ответ и провёл ладонью по его щеке, а потом поцеловал.

Неприятный сюрприз ожидал нас вечером, когда выяснилось, что по номерам нас сортируют безо всякого добровольного участия – то ли по фамилиям, то ли как-то ещё. Причём Макс попадал прямиком в один номер с Артёмом. Меня же определили вместе с Пашкой – видимо, решив, что нас, как закадычных друзей, надо селить вместе.

О том, насколько я был от этого счастлив - говорить смысла нет, Максу же это остаток вечера испортило окончательно. Он вообще сказал, что будет ночевать у реки. Я уговорил его подождать в холле гостиницы, а сам стал думать, к кому из своих дорогих друзей мне лучше подойти с предложением поменяться.

Бросив на Артёма косой взгляд, я понял, что он отпадает. У Артема ещё не зажил фингал от нашего последнего разговора.

Пашка курил у выхода из гостиницы с Ванькой и Серёгой и, видимо, дорога моя лежала к нему.

Подойдя к компании, проследившей за мной внимательными и враждебными взглядами, я просительно посмотрел на Пашку.

- Паш, поговорим?

Пашка пожал плечами и отошёл со мной за угол.

- Слушай, тебе сегодня пофиг с кем ночевать?

Пашка чуть не подавился сигаретой.

- Ну ты ж не захочешь спать в одном номере с гомиком, так?

- С твоим этим что ль?

- Да нет. Максима размещают с Артёмом. А нас с тобой.

Пашка усмехнулся.

- А ты чё, уже и на мой зад нацелился?

- Придурок.

Пашка хохотнул. Впрочем, без всякой враждебности.

- Давай вы с Максом поменяетесь, а?

Пашка шмыгнул носом и затянулся.

- Лучше Машку с Ольгой разведи.

- Чё?

- Ну ты понял, не тормози. Сделай так, чтобы Машка свалила из номера на ночь. Я у Ольги лягу, а вы делайте что хотите.

Я задумался.

- А просто поменяться никак? – спросил я напоследок.

- Не, никак, - Пашка усмехнулся. – Не одним же вам развлекаться.

Я вернулся в холл к Максу и описал ему ситуацию.

Макс только усмехнулся.

- Пошли, - он дёрнул меня за руку и потащил к выходу.

- Не буду я ночевать у реки.

- Вить, хорош, - он остановился и отпустил мои пальцы, и тут же шмыгнул своей рукой мне под футболку. – Помнишь, мы тут книжный видели?

- Ну.

- Веди. Открытку купим.

Отыскав магазин, который мы видели пока гуляли, мы действительно купили открытку, которую Макс подписал тут же на подоконнике и показал мне.

- «Мы не можем не воспользоваться случаем. Сюрприз будет ждать тебя в номере сорок четыре в десять», - прочитал я вполголоса. Почерк был точь-в-точь Машкин. – Слушай, а ты не думаешь, что она сама кому-то голову прошибёт, если Артём к ней ночью припрётся?

- Мне пофиг. Скажи Пашке, чтобы вёл свою Ольгу в мой номер. Если Артём и будет кому претензии предъявлять, то не нам.

Я хмыкнул.

- Ну, ок.

- Я отнесу открытку, а ты с Пашкой поговори. Только про открытку не надо. Скажи просто, что номер будет свободен.

Мы разошлись, Макс в самом деле оставил на столе в «своём» номере открытку, и всё сработало. Мне, правда, остаток вечера казалось, что в дверь вот-вот ворвётся разъяренный Пашка, но этого так и не произошло.

Макс же заснул, обняв меня, и спал как младенец. Как мне показалось утром, даже Машка всем случившимся осталась довольна.

========== Глава 19 ==========

Остаток мая прошёл всё в той же тёплой атмосфере. Мы стали больше гулять и меньше обращать внимание на наших пацанов. И всё же в школе я то и дело ловил на нашей парочке напряжённые взгляды. Макс их не замечал – ну, или делал вид, что не замечает.

После того, как я повредил колено, он стал обращаться со мной с какой-то особенной бережностью. Внимательно следил за моим лицом, и едва на нём появлялась кислая мина, означавшая, что колено даёт о себе знать, отыскивал для нас какую-то скамейку. Не мучил меня своими непонятными капризами и, казалось, доверял мне во всём. А ещё взгляд. Он смотрел на меня… ну, не знаю. Как на домашнее растение или котёнка. Мол, погладить рука так и тянется, но надо же ещё уберечь.

Должен признаться, мне это нравилось. Никто и никогда на меня так не смотрел. Никто и никогда не думал о том, что меня надо беречь. И от мысли о том, что именно сейчас меня хочет сберечь именно это моё «чудное мгновенье», бросало в дрожь. Мы могли смотреть друг на друга вот так едва ли не часами, и больше ничего не было нужно ни ему, ни мне.

А потом май стал подходить к концу. Началась беготня вокруг выпускных экзаменов, подготовка к последнему звонку и выпускному.

С экзаменами всё было понятно – надо было зубрить.

С последним звонком дело обстояло немного сложнее – Ольга, которая Муравьёва, предложила мне изобразить короля Артура, посвящавшего в рыцари весь наш выпускной класс.

Я с этой идеей был не совсем согласен.

Ну, во-первых, я никогда не увлекался актёрским мастерством.

Этот аргумент Ольга отмела моментально, ответив, что у нас им никто не увлекается, а у меня лицо благородное и честное. Я только хмыкнул. Лесть тогда ещё действовала на меня отменно.

Во-вторых, всё это, как мне кажется, было неуместно по отношению к Пашке, потому как Ольга автоматом становилась моей Гвиневрой.

На этот аргумент у неё тоже обнаружился отличный ответ:

- Ты гей, и к тебе Пашка ревновать не будет.

Я аж поперхнулся, услышав такое. То есть меня что, уже окончательно записали в другую команду? На меня уже никто не ставит?

- Ты с чего взяла? – выдавил я.

Ольга ослепительно улыбнулась и потрепала меня по отросшим волосам.

- Ты же такой красивый стал, Витюш. Волосы такие классные и рубашка отпад. Что ж я, слепая что ли.

Я впал в ступор ещё на слове «Витюш», а остальное дослушивал уже откуда-то из другой галактики. Только машинально покосился на чёрную шёлковую рубашку, которую мне подарил Максимка на двадцать третье февраля. Сволочь. Пометил, блядь.

А всё равно от мысли о том, что на мне именно его рубашка, стало как-то тепло на душе, и я вернулся в мир живых.

Третий аргумент я озвучивать не решился. Заключался он, конечно, в том, что я не хотел оставлять Максимку одного даже на полчаса.

Впрочем, Ольга и тут видела меня насквозь.

- Максим мог бы играть твоего оруженосца, - сообщила она, отворачиваясь к окну и изображая задумчивость.

Я помолчал.

- Оль, не дурацкая идея? Парням же не понравится.

Ольга фыркнула.

- А что мне твои парни? Мы постановку на камеру снимаем, детям показывать будем. Пусть лучше смотрят на красивых мальчиков, а не на наше быдло подзаборное.

Я вспомнил зверское лицо Пашки и подумал, что показывать она нас скорее собирается не столько детям, сколько подружкам. Ну да и пофиг в общем-то.

Я тоже посмотрел в окно. Представил Макса в роли оруженосца. Он же никогда в таких делах не участвовал. Но, наверное, хотел. Он же всегда любил показываться людям на глаза.

- Я спрошу у него, - сказал я, не пытаясь пояснять у кого.

Ольга кивнула и хитро покосилась на меня.

- И скажи, что снимаем на плёнку.

Я только хмыкнул.

Макс в самом деле обрадовался. То есть, сначала, он, конечно, мандражировал. Но я видел где-то на дне его глаз, как ему хочется поучаствовать.

- А плёнку дадут?

- Ну, да, могут, наверное, - сказал я, всё ещё любуясь его глазами.

Макс продолжал сомневаться.

- Макс, пошли, ты с Ольгой поговоришь, она сама тебе всё объяснит, - сказал я наконец, ничуть не сомневаясь в том, что Ольга его убедит в чём угодно.

Максимка закусил губу, поколебался секунду, а потом быстро кивнул и засверкал уже весь целиком.

Конечно, Ольга его уговорила. А затем под шумок уже я уговорил её передать оруженосцу половину реплик Артура. И потом, когда я пересматривал эту запись, не уставал восхищаться тем, какой Максимка там красивый.

Третьей проблемой оставался выпускной. И туда Макс тоже не хотел идти. Точнее, опять же, я прекрасно видел, как он этого хочет на самом деле, и всё равно он упирался как баран.

На сей раз отец всё-таки выделил мне денег, но единственный мой костюм был мал мне на два размера, а покупать новый на один вечер батька явно не планировал. Предложил мне взять его собственный, но и он еле-еле налезал мне на плечи. Короче, попытавшись пару раз, я плюнул и решил, что пойду в Максимкиной рубашке и своих сравнительно новых джинсах.

А вот Максимку я уговаривал долго. Уговаривал по-разному. Поцелуйчиками и минетиками, от которых он вообще млел. Именно в этот вечер я безумно хотел быть вдвоём с ним.

И в конце концов мы всё-таки оказались вместе на соседних креслах в автобусе, колесящем по традиции по городу. Стояли, взявшись за руки, на Воробьёвых горах и смотрели вниз на блестящую отражённым светом фонарей Москва-реку. Были там ещё какие-то достопримечательности, но их я особо не запомнил, только вот это: ночь. Тёплый ветер. Максимкина рука в моей руке. И такое чувство, что теперь-то уже всё у нас всегда будет хорошо.

Потом нас повезли на ВДНХ и высадили у полуоткрытого кафе. Ночь, парк пустой, и только мы и тихая музыка, уже игравшая внутри.

Максимка тоже не стал одевать костюм, хотя у него-то он наверняка был. На нём тоже была только расстёгнутая рубашка поверх футболки, но, в отличие от моей, тёмно-вишнёвая. И я был абсолютно уверен, что он так же счастлив был оказаться там, как и я.

Потом был праздничный стол, какие-то тосты и поздравления. Странно выглядели танцевавшие с родителями в соседнем зале учителя. Мой отец не поехал, верно рассудив, что нам с Максом вполне хорошо тут будет вдвоём.

Когда в нашем зале тоже начали танцевать первые парочки, я заметил, что на Макса снова находит хандра. Он смотрел куда-то за окно, в темноту, а через какое-то время и вовсе встал и направился к выходу. Молча. Я бы решил, что он пошёл покурить, только он не курил.

Выждав полминуты для приличия, я встал и вышел следом.

Макс стоял, облокотившись о деревянный парапет, огораживавший открытую часть кафе.

Я подошёл со спины и обхватил его за талию.

Макс вздрогнул, резко обернулся и тут же успокоился, увидев меня. Только опустил ладони поверх моих рук, скрещенных у него на животе.

- Что такое? – спросил я.

Макс попытался улыбнуться, но безо всякого успеха.

- Это глупо, - сказал он. – Так что не обращай внимания.

- Как я могу не обращать внимания на что-то, что связано с тобой?

Я опустил щёку ему на спину и замер так, наслаждаясь теплом.

Макс долго молчал. А потом чуть повернул голову, пытаясь заглянуть мне в лицо.

- Витька, давай потанцуем.

Я недоумённо приподнял голову, и он тут же отвернулся опять.

- Забудь.

- Нет, подожди.

- Да сказал же, забудь. Мужики не танцуют. Да и… кто будет вести?

Я поднял лицо с его спины и рывком развернул его к себе.

- Ты хочешь вести?

Макс отвёл взгляд.

- Не особо.

Это не был тот взгляд, с которым он отказывался идти на выпускной или ехать в Ярославль. Он в самом деле не хотел и, скорее этого немного стыдился, чем пытался скрыть какое-то другое желание. Я тогда уже научился неплохо читать его, и это даже доставляло мне какое-то удовольствие.

Я потянул его на себя, заставляя выйти на свободное пространство и обнял.

- Я не очень хорошо танцую, - предупредил я. – Так что есть смысл вести тебе.

Макс посмотрел на меня, а потом уронил голову мне на плечо и тоже обнял за пояс.

- Не нужно. Веди, как умеешь.

И мы стали неторопливо танцевать, если можно назвать танцем это топтание на месте под звуки «Forever Not Yours». Я чувствовал его тело в своих руках. Острые лопатки под своими пальцами. Тёплую щёку у себя на плече. Если бы не он, я никогда бы не додумался пригласить его. Не потому, что стыдился – просто не мог представить, что для него это было важно. И у нас не было бы этого самого последнего упоительно сладкого воспоминания о том времени, когда мы были счастливы.

Я слушал эту песню миллион раз, представляя, что он снова в моих руках, такой хрупкий и беззащитный, а я для него – стена, защищающая от мира, и он никуда никогда не уйдёт.

Песня закончилась, а мы всё ещё стояли не в состоянии сойти с места, когда из дверей вывалилась толпа гогочущих парней. Артём шёл впереди, а когда заметил нас, остановился на месте как вкопанный.

Я столкнулся с ним взглядом. Надо было бы поставить его на место сразу же, но мне так не хотелось рассеивать остатки того волшебства, которое только что зародилось для нас с Максимом.

- Педики, блядь, - выдал Артем и сплюнул на пол, - совсем охуели.

Макс вздрогнул в моих руках, но я только крепче прижал его к себе. И всё равно ничего не сказал. Просто не хотел чувствовать на языке вкус тех слов, которые следовало произнести для Артёма.

Он посмотрел на нас ещё секунду и двинулся куда-то в темноту, а следом за ним и мои бывшие друзья. Каждый из них наградил нас презрительным взглядом, но я только опустил ладонь на затылок Максима, не давая ему обернуться. А самому мне было плевать.

Когда их пьяное гоготание стихло вдали, я поцеловал Макса в висок и чуть отпустил.

- Ты самый лучший, - сказал я.

- Ты мог бы быть с ними.

- Зачем, если я могу быть с тобой?

Макс тихо улыбнулся и поцеловал меня – так же упоительно и сладко, как в самый первый раз. Его язык, щекотавший мои дёсны, снова возвращал нас в ту вселенную, которая существовала только для нас.

- Я люблю тебя, - прошептал он, закончив поцелуй, и снова опустил голову мне на плечо.

Мы стояли так какое-то время. Возвращаться в шумный зал не хотелось ни мне, ни, наверное, ему. Мы бы, наверное, стояли так до утра, если бы нас снова не прервали прозвучавшие от выхода голоса – женское икание и какое-то неразборчивое пьяное бормотание. Через пару секунд на веранде показался Пашка, тащивший за талию слабо упиравшуюся и в стельку пьяную Ольгу.

- Бля, опять ты, - выдал Пашка.

Ольга явно стушевалась и попыталась ретироваться обратно в зал.

Я промолчал.

Пашка, не отпуская Олю, подошёл к нам вплотную и выдохнул – он, видимо, думал, что говорит шёпотом, чтобы слышали только я и он:

- Очистите ап… апартаменты. Другие тоже трахаться хотят.

Ольга захихикала. Макс покраснел и попытался отодвинуться подальше от Пашки.

- Дебил, зачем так нажрался? – сказал я ещё на пару тонов тише.

- Па-паашёл…

- Пошёл, - согласился я и, потянув за собой Максима, проскользнул мимо Пашки. В последний момент остановился и всунул в его ладонь пачку презервативов, бросив напоследок: «Тебе нужней».

Мы же спустились по лестнице и побрели по аллее, слабо освещённой редкими фонарями. Я поймал взгляд Максима и увидел, что он улыбается.

- Что? – спросил я.

Он покачал головой.

- Просто так.

Потом обнял меня за пояс и спросил:

- Теперь ведь можно?

Я пожал плечами и тоже обнял его.

Мы миновали так несколько поворотов. Фонарей вокруг уже не было, и музыка позади стихла.

Я остановился и повернулся к Максу, рассчитывая его поцеловать.

Не успел.

Глаза Макса расширились, рот раскрылся, но причин этого я не понял, потому что всё потонуло в тупой боли в затылке.

- Витька… - выдохнул Макс, а совсем с другой стороны я услышал какое-то пошлое улюлюканье.

- Во, бля, попались голубки.

Пользуясь тем, что я отпустил Макса, мне завернули руки за спину. Напавших на меня я всё ещё не видел, только расслышал знакомые голоса и узнал Серёгу с Ванькой. Сопротивляться я тоже толком не мог. Перед глазами всё плыло, и мне хватило сил только выдохнуть:

- Уроды…

Меня не слышали, и к лучшему, наверное.

Максу тоже завернули руки – того, кто держал его, я видел, это был Белобрысый. Нас обоих подтолкнули куда-то в сторону газона. Макс с ужасом смотрел на меня, не зная, сопротивляться или нет. А я и сам не знал. Очень уж много их было. Попробовал рыпнуться и тут же взвыл, почувствовав, как подкашивается колено.

Дальше меня тащили уже волоком. Вытащили на какую-то поляну и, завернув руки ещё дальше назад, привязали к дереву. В центре поляны горел костёр, на котором парни уже жарили шашлыки. Артём сидел на бревне около костра и пил какую-то бражку из мутной полуторолитровой бутылки.

- Опачки, - сообщил он, завидев нас, но вставать не стал.

Серёга с Ванькой - а это оказались они - закончили связывать мои руки и устроились рядом с ним. Артём тут же протянул баклажку одному из них, и она пошла по кругу. Я всё пытался высмотреть среди этих уродов Пашкино лицо и потребовать объяснений, но Пашки не было.

Макса привязывать не стали. Чтобы удерживать его - хватило одного Белобрысого, хотя Макс рвался из его рук как мог, не сравнить с его обычной покорностью в школе. На него как будто нашла какая-то непонятная ярость. Он кричал, требовал отпустить нас, называл парней уродами и сволочами, но те не обращали на него никакого внимания.

Так длилось минут пятнадцать. Пацаны просто выпивали. Я мучительно натягивал верёвку, пытаясь высвободить руки, но только туже затягивал узлы. Макс ругался, пока не выдохся.

Ситуация изменилась, когда Белобрысый пожаловался:

- Бля, мужики, ну мне чё, до утра так стоять?

Парни обернулись к нему. Артём, как раз державший в руках бутылку, передал её Серёге и вытер губы рукавом.

- Да не, не надо до утра.

Он встал и подошёл ко мне. Надо сказать, он был трезвее того же Пашки, но глаза его горели каким-то диким, первобытным огнём.

Без замаха Артём врезал мне под рёбра. Я только выдохнул и сжал зубы.

- Чё, нравится пацанов ебать?

Я молчал.

Артём дёрнул меня за волосы до боли, заставляя запрокинуть голову.

- Отвечай.

- Нахер иди, урод.

- Ты туда сам щас пойдёшь.

Артём прижался ко мне всем телом, и я ощутил его неслабый стояк. Мне стало тошно. Странно, что меня вообще не вырвало прямо на него. Одно дело мой сладкий Максимка, а другое – это воняющее перегаром чмо.

- Развяжи, поговорим, - предложил я, в очередной раз пытаясь высвободить руки.

- Вот ещё, - Артём отошёл и плюнул мне в лицо. – Педикам слова не давали.

Я рванулся ещё раз, так что верёвки до боли врезались в руки, но бесполезно.

Артём отошёл, но радоваться было рано. Вместо меня он подошёл к Максимке, наблюдавшим за всем происходящим расширившимися от ужаса зрачками. Когда пальцы Артёма легли ему на подбородок, он дёрнулся как-то особо сильно, но вырваться так и не смог. А Артём сначала коротко и жадно поцеловал, отчего Макс завертелся ещё сильнее, а затем знакомым жестом надавил ему на щёки и плюнул в открывшийся рот.

- Знай своё место, подстилочка.

- Сука! – не выдержал я, но новый рывок только сильнее вдавил веревку в мои руки.

- Чё, не надумал там договор выполнять?

- Ненавижу, - процедил Макс.

- Ну мне не очень-то и нужна твоя любовь, - Артём хохотнул, и ребята поддержали его взрывом гоготания.

Ванька и Серёга встал со своих мест у костра и теперь стояли рядом с ним.

- А ну, пацаны, как мы на истории учили?

Серёга подошёл к костру, подцепил торчавшую из огня головню и подошёл ко мне.

- Знаешь, чё с такими пидорками в XIII веке делали, а, Витёк? – спросил он меня.

- Нахера? – спросил я, внимательно наблюдая за приближавшейся ко мне головнёй.

- Не надо, - выдохнул Макс, когда та была уже в десятке сантиметров от моего лица.

- Что это вдруг?

- Я согласен. Уймись, Артём. Убери это.

- Во…. – возглас Артёма поддержали и Ванька с Белобрысым.

- Недолго-то и ломался.

Серёга убрал головню от моего лица.

- Руки ему освободи, - приказал Артём, и только тут я увидел, что Белобрысый успел связать руки Макса за спиной. Теперь верёвка упала на траву.

- Давай, чтоб по первому классу, - хохотнул Белобрысый у него из-за спины и толкнул Максимку на колени.

Я в упор смотрел на Макса и не знал, что должен делать. Что? Орать, не надо, Макс, стой?

У меня перед глазами всё ещё стояла головня, но я ещё раз попытался рыпнуться, только совсем уж вяло. Тихо, даже не знаю, слышал он меня или нет, прошептал:

- Максимка, не надо…

Макс не слышал или не слушал.

Парни окружили его со всех сторон, но Артём тут же одёрнул их.

- Зрителям не видно, - сообщил он и оттолкнул Серёгу в сторону, давая мне обзор.

Макс не успел отвести взгляд, и на секунду наши глаза встретились. Не знаю, что в них было. Мольба. Тоска. Безысходность. Его будто рвали на части. Уже тогда.

А потом Артём опять взял его за подбородок и повернул лицом к себе.

- Ну, тёлочка, начинай.

В наступившей тишине вжикнула молния.

Я зажмурился, но даже с закрытыми глазами видел, как бледные Максимкины губы смыкаются вокруг синеватого от проступающих вен члена Артёма.

Глаза я закрыл лишь на секунду, потому что мне тут же стало стыдно. Было слишком просто уйти. Бросить его одного. А впрочем, может он этого и хотел? Я не знаю, но тогда мне казалось, что не смотреть нельзя. Ведь он же не может отвернуться.

Всё было так, как я себе и представлял. Артём взял его за затылок, направляя. Я никогда так не делал. Макс мог делать только то, что хотел - и так должно было остаться. Но Артем считал иначе. Он почти уже нанизывал голову Максима на свой член, а потом резко отпустил, передавая Серёге, как бутылку браги совсем недавно.

Тот стоял уже расстёгнутый и сразу же до конца ткнулся Максиму в рот. Я не знаю, что чувствовал он, а мне захотелось плакать.

- Максим… - прошептал я одними губами. Этого никто уже не мог слышать в звуках поглотивших поляну вялых перебранок.

- Да ничё так умеет, девчонки так не берут, - сообщил Серёга, передавая Макса Ваньке. Тот запрокинул голову и, одной рукой удерживая затылок Максима, принялся размеренно вбиваться в его рот.

- Зубы бы выбить, чтоб не мешались.

Мне стало страшно. Они могли.

Белобрысый отобрал голову Макса у дружка и насадил на себя.

- Давай, лижи, не расслабляйся.

Расслабиться Максу и не дали. Артём достал откуда-то нож и, распоров пояс его джинсов, стащил обрывки вниз. Потом развернул Макса так, чтобы тот оказался к нему спиной и, дёрнув за бёдра, заставил встать на четвереньки. Член Белобрысого тут же выскользнул изо рта Максима. Белобрысый издал недовольный возглас и ударил Макса по лицу.

- Охуел, бля?

- Тихо, тихо, - успокоил его Артем, - помоги лучше. Надо его поставить, чтобы всем удобно было.

Они скрылись где-то между деревьев и вернулись с какой-то грязной доской. Поколдовав немного, перекатили брёвна, на которых сидели вначале, и установили доску сверху.

Максима потянули за руку.

- Пошли, принцесска.

Его заставили влезть на получившееся сооружение. Всё равно было низковато, но париться дальше парни не стали.

Артём первым устроился позади него. Провёл пальцами по ложбинке между ягодиц – почти нежно. Плюнул и вошёл рывком.

Максимка коротко всхлипнул от боли и затих. Он не произнёс больше ни звука за всю ночь. Только потом, утром, я увидел искусанные до крови губы.

Они пошли по кругу - как в плохой порнухе. Один спереди, другой сзади. Я ещё сколько-то раз пытался вырваться, но чем дальше, тем сильнее мной овладевала апатия. Всё это было дурным сном. В реальности такого быть не могло. И то покорное тело на досках не могло принадлежать Максимке.

И всё-таки всё это было. Я понял это неожиданно ясно, когда услышал вдалеке знакомый голос, звучавший как будто из зазеркалья.

- Уроды, бля, нахер, ёбнулись совсем? – орал Пашка откуда-то из-за деревьев.

Он выскочил на поляну как чёртик из коробочки, и двое незанятые делом тут же обернулись к нему.

Пашка жахнул по дереву рядом со мной оказавшейся у него в руках бутылкой с пивом, так что брызги полетели мне в лицо, а потом резко резанул по верёвкам.

Я чуть не рухнул тут же на землю, не до конца ещё понимая, что происходит, и первый удар Серёге достался всё-таки от Пашки. Потом уже я очухался и, бросившись следом, оттащил ебавшего Макса Белобрысого и врезал ему со всей дури. Макс осел на доски, я видел как разъезжаются его ноги, но было не до того.

Этих уродов было четверо против нас двоих, а у меня всё ещё ныло колено, но это, бля, им не помогло. Мы их всё-таки отделали. Отделали напоследок, и Пашка даже успел заехать Артёму по башке своей бутылкой, так что тот ко всему прочему провалялся в больнице две недели. И только когда Ванька с Артёмом лежали на земле неподвижно, а Серёга с Белобрысым драпали куда-то по газонам, я упал на землю рядом с Максом и притянул его к себе.

Вот тут я увидел всё. И опухшие искусанные губы. И раскрасневшиеся мокрые щёки. И дрожащие в моих руках плечи в съехавшей набок рубашке.

Макс старательно прятал взгляд, а я сидел как дебил и просто не мог его отпустить.

========== Часть 2. Адреналин и другие наркотики. Глава 20 ==========

- Не могу больше.

Окурки уже не помещались в пепельнице, когда Виктор закончил.

Замолк и посмотрел на меня выжидающе, будто я мог повернуть время вспять.

- Я понимаю, всё это было скучно. Я мог бы сразу начать с главного, да? Но разве тогда вы поняли бы, что… Что значил Максим. Как это может быть много – один единственный человек, постепенно прорастающий в твоей жизни. Человек, который становится всей твоей жизнью, и как… как это больно, когда твоя жизнь разбивается. Падает на пол кучей осколков. Я столько раз думал, что… что, если бы мы не встретились. Что, если бы я не полюбил его. Что, если бы… Если бы не ударил Артема. Если бы не пошёл за фотографиями. Если бы не показал всем – всем вокруг – что мы значим друг для друга. Если бы не уговаривал его пойти на этот вечер, если бы не повёл гулять по ночному парку… Если бы… Если бы я был чуточку ловчее и не повредил колено. Может, тогда я смог бы защитить его? Если бы я поверил Пашке, когда мы ездили в Ярославль, ну или… не знаю, если бы наоборот, не поверил ему и не позволил сойтись с Ольгой… что, если бы он тогда остался вожаком этой стаи. Решились бы они на подобное? Я не знаю. У меня начинает болеть голова. А ответов нет, кроме одного: Макс уже… уже не был таким, как раньше. И я не был таким, как раньше. Мы убили друг друга в ту ночь. Простите, доктор, у вас не будет сигареты?

- Нет, - я остановил его руку, метнувшуюся к пустой пачке, - Виктор, вы ничего не могли изменить. Вы ничего не могли предугадать. Мы все совершаем ошибки, за которые приходится платить.

- Слова… - покопавшись в пепельнице, Виктор вытянул самый длинный бычок и снова раскурил, - понимаете… нет, не понимаете. Я не могу совершать ошибок. На скорости триста миль в час реакция должна быть мгновенной. Каждая ошибка – это смерть.

- Но все совершают ошибки. То, что вы совершили свою десять лет назад…

- Двенадцать, - машинально поправил меня Виктор.

- …не означает, что теперь вы ошибётесь опять. И потом, Виктор, я понимаю, Максим пережил травму. Но он остался тем же человеком. Я уверен, вы сделали всё, чтобы помочь ему.

- Я сделал не всё, - отрезал Виктор и снова потушил окурок. – Я ни черта не сделал. Ни черта. Я его искал, но… - Виктор запнулся и помотал головой.

- Виктор, расскажите по порядку.

Он вздохнул.

- Я не хочу… Боже, как я не хочу снова быть там…

Он встал, прошёлся по комнате. С минуту смотрел в окно, а затем вернулся на своё место и продолжил.

- Мы вызвали скорую. На Макса было страшно смотреть. Я боялся даже прикасаться к нему, так он дрожал. Когда приехали врачи, они уже вызвали милицию, так что даже если бы мы не хотели, дело пошло бы в разработку. Но мы хотели. Когда Макс пришёл в себя, это было едва ли не первым, о чём он спросил – как вызывать милицию. А вот обо мне он не спросил ни разу. Хотя мы с отцом дежурили у постели посменно. Он пришёл в себя, когда там был папа, и с отцом он разговаривал, а мне не сказал ни слова. Вообще, когда увидел меня в палате, скукожился весь, сжался в комочек… Будто настоящий псих. Хотя с отцом рассуждал очень здраво и абсолютно спокойно. О своих родителях он тоже не говорил, и мы долго не знали, стоит ли сообщать его матери. В конце концов отец всё-таки спросил об этом Максима. Он сказал “да”. Ему было страшно. Я видел это. Страшнее, чем когда мы познакомились, только я уже не мог спасти его от этого страха.

В общем, делу дали ход. Суд прошёл быстро, и всем, кроме Артёма, дали по шесть лет. Артёму – семь. Пашке, кстати, тоже досталось – за хулиганство. Жаль его было, он вообще в этом деле оказался сбоку припёку. Зато потом мы помирились и… в общем, это отдельная тема. Но мы вроде как оказались в расчете. Просто не стали больше поднимать то, что было. И никогда не говорили с ним о том, что произошло. Я хочу сказать…. Понимаете, все получили своё. Все, кроме меня. Я должен был сделать хоть что-то. Но уже после больницы Макс домой так и не вернулся. Дал папке ключи, чтобы тот забрал Басика - и всё. Через месяц в квартире появились новые жильцы, и мы узнали, что она съемная. А Макса я потом видел только на суде. Пытался за ним проследить, но его увозил на машине какой-то амбал. Чёрт его знает, что это всё значило. И мне так и не удалось с ним поговорить.

- Вы до сих пор не знаете, где он?

- Я… Знаю. Но понимаете, всё очень непросто. И как я сказал, он стал другим.

- Можете пояснить?

- Да, но это…. Очень долго. Просто примите как факт. Макс стал другим, и я был в этом виноват.

- Вы не насиловали его.

- Я его не спас. Ни тогда, ни потом. И ещё… Знаете… Мне кажется, я и не хотел этого.

Я промолчал.

- Понимаете, я знал, что должен что-то сделать. Знал, что у него никого больше нет. И в то же время… Как тогда, когда мне тыкали в лицо головнёй… На самом деле я надеялся, что мне не придётся смотреть ему в глаза. Надеялся, что мне не придётся с ним говорить. Я не хотел его видеть. Я бы мог проследить за машиной, но…

- Виктор, стоп. Вы просто опять ищите, что бы вы могли сделать, но не сделали.

- Да. Наверное. Не знаю. Чёрт. Я никогда этим не занимался. У меня всё и всегда было просто. Почему в жизни нельзя, как в спорте – просто тренироваться до победы? Почему так много вариантов, и никому не узнать, какой из них верный?

- Потому что это жизнь. То, что было - вы не измените. Но вы можете поговорить с ним сейчас, если всё ещё хотите.

Виктор покачал головой и откинулся на спинку дивана. Он, казалось, немного успокоился.

- Я говорил… - сказал он. – Он не хочет слышать, и я его понимаю. Ну вот скажите, вы хотели бы говорить о том, что пережили десять лет назад? Хотели бы пережить это снова ради человека, который тогда давно предал вас?

- В чём заключалось ваше предательство?

Виктор замолк и отвернулся к окну.

- Не знаю. Просто предал. Просто… Чёрт, да хотя бы в том, что я не закричал. В том, что позволил ему всё это. В том, что тогда уже хотел… Хотел, чтобы он спас меня.

- Вы бы ничего не изменили.

- Нет! Я бы изменил. Может быть… может быть, тогда он стал бы со мной говорить.

- Вы уверены, что вас только это беспокоит?

Виктор пожал плечами, не отворачиваясь от окна.

- Или то, что вы вообще позволили себя спасти? Вы мужчина. Естественно, что вы хотите защищать. Вы не смогли этого сделать, но не смогли не по своей вине. Вы дрались за него.

Виктор устало покачал головой.

- У нас в спорте нет понятия «сделал всё, что мог». Ты победил – или ты проиграл. Я проиграл, хотя этот бой был важнее всех тренировок. Может быть, я к нему и готовился всю жизнь, ещё не зная, что меня ждёт.

- Виктор… Вы понимаете, что есть вещи, которые вы не способны сделать в принципе? Например, вы вряд ли сможете решить теорему Ферма.

Виктор пожал плечами.

- Я думаю… Вернее, мой опыт показывает… что человек может всё, к чему стремится по-настоящему. Всё зависит только от степени его стремления.

- Неужели больше никогда не было случая, когда вы бы не могли справиться с тем, что брали на себя?

Виктор перевёл взгляд на пепельницу.

- Был. За тот год у меня было три неудачи, которые определили мою жизнь. Та драка. Та ночь. И ещё… Экзамены. Я не поступил в МГИМО. Может, потому и не смог его найти.

- Вы зациклились на том поиске.

Виктор усмехнулся.

- Для меня тогда это было важнее жизни.

- А сейчас?

- И сейчас. Наверное. Если бы я смог исправить всё тогда, мне не пришлось бы прожить эти двенадцать лет такими, какими я их прожил.

- Вы недовольны своей жизнью?

Виктор пожал плечами.

- Я знаю, со стороны кажется, что это круто. Награды. Гонки. Поклонницы. Мечта любого мальчишки. Но вы-то знаете, что мне плевать на поклонниц. Мне плевать на награды.

- Вы не можете и сейчас считать, что для вас был важен только он.

- Знаете… У меня после него много кто был. Иногда серьёзно. Чаще на одну ночь. У меня и сейчас есть… Друг? Чёрт его знает, как это назвать. Но это всё какое-то стеклянное. Я будто кино смотрю. Будто играю главную роль, но не живу. А с ним я жил.

- Но вы боитесь потерять свою жизнь.

- Да… боюсь. Я боюсь, что мне придётся снова добиваться всего этого.

- Мне всё-таки кажется, что вы любите свою жизнь.

- Понимаете… это он любил гонки. Не я. И это как-то… подло. Что теперь у меня есть кубки, о которых мечтал он. Я бы подарил их ему, если бы мог. Я бы хотел посадить его в ту машину, которую собирал по картинкам в его журналах. Я бы всё это хотел отдать ему. Мне не надо самому.

- До сих пор?

Виктор кивнул.

- До сих пор. И у меня такое чувство, что это никогда не пройдёт.

Мы оба замолчали.

- Я устал, - сказал он через несколько минут. – И знаете что… я думаю об этом без конца. Но я всё равно нихрена не понимаю, почему не могу сесть за руль.

- Может вы просто не хотите? – предположил я. – Не хотите без него.

Виктор опять откинулся назад.

- Я тогда курить почти бросил, - сказал он. – А сейчас видите… Остановиться не могу. Я так не хочу.

- Боитесь ошибиться?

- Боюсь. И ещё, знаете… я когда прихожу на трек. Когда мимо проносится автомобиль – я сразу вспоминаю, как мы целовались с ним тогда под шум моторов.

Он снова замолк.

- Нет, я люблю свою жизнь. Правда люблю. Так бывает, что средство становится важнее цели. Средство становится жизнью. И вы правы, я боюсь всё это потерять. Но я потеряю – если не выйду на трассу, если откажусь от гонок. Вы можете мне помочь?

- Я попробую.

Я вздохнул.

- Идите домой, Виктор. Мне нужно подумать.

***

Той ночью мне самому снился рёв моторов. Причём Виктор был рядом и целовался с Максимом, которого я никогда не видел, но почему-то отлично представлял. Я встал измотанным и уставшим. Посмотрел в зеркало и долго пытался понять, откуда у меня эти тени под глазами. Наши встречи с Виктором давно уже проходили после работы, но я не замечал, чтобы они утомляли меня. Нет.

Мне нравилось с ним говорить. Нравилось его слушать. Нравилась та решительность, с которой он строил свою жизнь: определив, что для него важнее, он уже никогда не отступал. Того подростка, который боялся дать отпор друзьям, определённо давно уже не было.

Но именно это его и убивало: он не мог поверить, что когда-то чего-то не смог.

========== Глава 21 ==========

- Вы абсолютно уверены, что нет возможности с ним поговорить?

Виктор сидел напротив меня и крутил в руках сигарету, против обыкновения не пытаясь её раскурить. Однако при упоминании Максима, пусть и таком косвенном, он вздрогнул, и сигарета посыпалась на пол щепотками табака.

- Уверен.

- Тогда вам придётся самостоятельно определить степень своей вины и простить себя.

Виктор посмотрел насмешливо.

- Так просто, да, доктор? Вы не первый, кто мне об этом говорит.

- Не первый?

Виктор отвернулся к окну. Он в тот день был необычно собран, будто готовился броситься в какой-то бой. Таким он нравился мне особенно – когда внимательно щурил глаза, вглядываясь в одному ему видимую деталь интерьера. Его тёмные волосы в такие минуты падали на лицо, придавая чертам особую резкость, и он казался стрелой, готовой полететь вперёд.

- Я же говорил, у меня были отношения.

- Неудачно?

Виктор пожал плечами.

- Не в том смысле, в котором вы думаете.

***

После выпуска я всё-таки поступил – но только через год. Год проработал в автомастерской, у Пашкиного отца. Он, кстати, тоже в свой физкультурный не попал, так что мы с ним вместе поступали и поступили в пед.

Зачем я там учился – я так и не понял. Все пять лет прошли как в тумане. Я едва доползал с работы домой.

Отношения… какие там отношения. Ни сил, ни времени, ни желания не было. И мне всё казалось, что если я заведу кого-то, я предам Максима. Одна часть меня мечтала, что я ещё увижу его. Другая надеялась, что мы не встретимся уже никогда.

Колбасило меня года три и в основном по ночам. Я опять стал курить, потому что на той работе не курить было невозможно. Не пить там тоже было трудно, но тут я держался.

Отец смотрел на меня с какой-то смесью тоски и брезгливости, но ничего не говорил. Думаю, предложить мне что-то другое он попросту не мог. Не было у меня ни его способности к точным наукам, ни его интеллигентности. Схожи мы были разве что усидчивостью и безграничным упрямством.

На третьем году стало полегче. Мне дали мастера, и я уже не столько сам возился с железом, сколько гонял таких же молокососов, как и я сам. Пашка внезапно оказался у меня в подчинении, что нас обоих бесконечно забавляло. На деле же он там крутил бригадой, как хотел, а я скорее выполнял роль инспектора сверху.

Вместе со свободным временем появились и другие желания. В разном смысле. Первым, как ни странно, было даже не желание потрахаться – видимо, организм ещё не достаточно отошёл от изматывающего физического труда. Или, всё-таки, дело было в Максимке… Не знаю, но первым, что мне захотелось, был автомобиль. В идеале – такой, как я рисовал в блокноте, пока валялся больной.

Максимка тогда сидел рядом и тыкал пальцем в нестыковки в моих расчетах, доказывал, что у меня с чем не встанет вместе, и я иногда соглашался, а иногда так же с пеной у рта доказывал, что надо именно так.

И вот тут мне захотелось сделать именно так. Сделать и посмотреть, будет этот агрегат работать или взорвётся сразу же, как только я попытаюсь завести мотор.

За основу моего будущего железного монстра была взята разбитая бэха, которую владелец попросту бросил у нас, не желая возиться с утилизацией. Я перезвонил ему, оформил документы и принялся потрошить свою жертву. Если что-то внутри и работало, то мне оно не нравилось, так что всё, что было под капотом, ушло на свалку целиком.

Дальше нужны были новые детали, но и тут в принципе с моей работой проблем не возникало. Что-то удавалось списать под шумок, что-то купить по оптовой цене.

Короче говоря, к концу года мой монстр уже потихоньку шевелился, хотя пока что неслабо тарахтел и пыхтел при каждом вздохе. Оставалось доводить его неспешно в меру появления денег и свежих идей.

И вот тут проснулись и другие потребности.

Мне по прежнему было неприятно думать, что кто-то будет пить со мной чай или гладить по волосам, как это делал Макс. Целоваться я тоже не хотел. А вот засадить кому-то и куда-то – однозначно.

Пашка верно оценил моё настроение и с марта месяца, когда оба мы были на третьем курсе, стал таскать меня по клубам. Правда, успех был нулевым. Не у меня – у меня-то как раз, несмотря на недельную небритость и заляпанную маслом футболку, с успехом всё было в порядке. Мне не нравился никто. От гламурных фиф откровенно подташнивало. Может, если бы попалась девушка попроще, что-то и склеилось бы… Хотя вряд ли. Таких я не хотел. Мне хотелось лучшего, острого и сладкого одновременно. Просто никто из этих блондиночек не тянул на то, что я мог бы назвать лучшим.

Пробовал я и гей-клуб. Уже в одиночку, конечно, и стараясь не палиться на работе. Двух раз мне хватило, чтобы понять, что и там делать нечего.

Не скажу, что я вообще ни с кем не спал – спал и активно. Плюнув на попытки найти что-то нормальное в клубах, попробовал мальчиков по вызову – тут, по крайней мере, мне попалась парочка экземпляров, которых хотелось заказать второй раз. Но дело было затратное и палевное. Домой их водить я не мог, а для решения съехать от отца требовалось нечто большее.

Это большее появилось в начале лета.

Ян работал официантом в клубе, куда меня притащил Пашка. Сам он скрылся где-то в комнатах на втором этаже около трёх и не появлялся уже часа три, а я остался сидеть, любуясь на стакан с неубывающим пивом. Пить не хотелось уже давно.

- Убрать? – спросил паренек, подошедший к столу усталым голосом. Сначала я увидел его пальцы – ровненькие такие, с чистыми ногтями. Не то, что у меня. Потом поднял глаза и смог рассмотреть лицо. Длинную каштановую чёлку, скрывавшую лоб, и карие глаза с покрасневшими веками. Зал был уже пуст: кроме нас оставались лишь приклеенный к своей стойке бармен и пара вяло целующихся в кабинке в углу.

- Да нет. Спасибо.

Мне вдруг захотелось сказать что-то ещё.

- Вы ведь не закрываетесь?

Парень посмотрел на часы – хорошие такие, Swatch. Только потом я разглядел, что циферблат у них был покрыт царапинами, как будто кто-то проводил полноценный краш-тест.

- Два часа ещё, - было даже непонятно, он это мне говорит или себе, потому что он, похоже, был умотан не хуже, чем если бы отрывался на танцполе с двенадцати часов.

Я опять посмотрел ему в глаза и улыбнулся.

- Может, сядешь? Всё равно никого нет.

Парень окинул взглядом зал, но всё-таки ответил:

- Нельзя.

При этом он коротко улыбнулся, то ли пытаясь поблагодарить меня за предложение, то ли за отказ. Я решил, что это ответ.

- А я что-нибудь закажу. Иначе буду сосать эту кружку ещё три часа.

Парень бросил последний взгляд на бармена и сдался.

- Что заказывать будете?

- Будешь. Что ты хочешь?

- Кофе.

- Отлично. Два кофе. Я тоже не пью.

Шатен скрылся, пожужжал немного кофемолкой и вернулся с двумя чашками. Опустил их на стол вместе с подносом, а сам сел напротив.

Какое-то время мы молча потягивали кофе и разглядывали друг друга. Что в нём было такого, что я за милю разглядел: можно? Ума не приложу. Мне запомнилось только ощущение какой-то мягкости. И в глазах, и в движениях. И это был второй раз в жизни, когда мне захотелось попробовать чьи-то губы на вкус.

- Бестолковая смена, - пожаловался он.

Я улыбнулся. Слушать про то, кто у них там что разбил, не хотелось, но для сочувствия мне этого знать было и не надо.

- Понимаю.

Я накрыл его руку своей.

- Два часа до конца.

Мы потихоньку разговорились, я узнал его имя и то, что в клубе он две недели. Приехал в Москву поступать, но пока ищет жильё и подрабатывает в ожидании экзаменов.

Говорили мы с полчаса, потом появился Пашка, и Ян скрылся.

Второй раз в жизни меня Пашкино появление не обрадовало ни разу. Я вывел его на улицу, выдал свой проездной и отправил домой, а сам остался стоять, курить и ждать.

Ян показался около семи. Уже без форменной рубашки, в простой футболке без рисунка.

- Привет, - я поймал его за плечо.

Он обернулся ко мне и склонил голову набок.

- Привет.

- Куда подвезти?

Ян пожал плечами.

- А есть куда? Не очень-то хочется в общагу.

Я посмотрел на часы. Батька тоже был на смене, и это оказалось как нельзя кстати. Поймал такси и назвал водителю адрес. Ян стоял в сторонке. Он не казался ни скромным, ни зажатым, и мне показалось, что он вот так вот едет в незнакомую квартиру не в первый раз.

Поднявшись на свой седьмой этаж, я открыл дверь и, запустив его внутрь, указал на кресло, а сам ушёл на кухню делать кофе.

Когда я вернулся, Ян спал. Голова его склонилась над раскрытым номером АвтоВзгляда – у меня этой макулатуры было полно.

Теперь уже я поставил поднос с чашками на стол и, устроившись на диване, стал потягивать кофе и разглядывать его. Будить не хотелось. От одного его присутствия в моём доме становилось тепло. И всё же я не удержался и, оставив чашку, наклонился к нему и попробовал его губы на вкус, как и хотел.

Ян проснулся сразу же. Секунду смотрел испуганно, а потом потянулся за поцелуем в ответ, но язык его всё равно двигался как-то устало и неторопливо.

- Встань, я постелю, - попросил я, наконец отрываясь от него.

Ян не спорил, только выглядел слегка удивлённым, когда увидел моё узкое кресло.

- А мы поместимся?

- Ложись, я просто посмотрю.

Мы в тот день так и не переспали, зато переспали на следующий и ещё через два – в соответствии с расписанием моего батьки. А через месяц я снял квартирку поближе к автосервису и перевёз туда Яна из его общежития. Он к тому времени поступил, но работать не бросил, так что доставался мне не так уж часто.

И всё же иметь его под боком было куда уютнее, чем искать каждую неделю какие-то связи на стороне. И дело тут было не только в сексе. Ян со мной говорил – так, как не говорил никто за прошедшие четыре года. Ему всегда было интересно, что нового у меня произошло и чего я хочу.

Он стал третьим среди моих знакомых, кроме Пашки и отца, кто знал про колено, и всегда старался следить, чтобы я не нагружал его слишком сильно.

Только про Макса я говорить не хотел – не было бы от этого лучше ни мне, ни ему.

***

- Но вы всё-таки рассказали потом?

- Да, рассказал.

Виктор замолчал.

- Мне кажется, я мог бы так и не расстаться с ним никогда. Хотя я слабо представляю его в своей сегодняшней жизни. Наверное, ему было бы плохо со мной. Каким бы тихим он ни был, у него всегда была и своя жизнь, а со мной так нельзя. Я бы его задавил.

- Почему вы опять ищите повод себя обвинить?

- Ну, это же так. Думаю, вы прекрасно представляете, что значит быть рядом с человеком, у которого сплошь соревнования и тренировки. Это для меня всегда будет важнее.

- В прошлый раз вы говорили, что отдали бы это всё.

Виктор задумался.

- Да, говорил. Отдал бы… Отдал бы Максу. Но Макс - это не жизнь. Это какое-то наваждение. Это раскрытая рана, которая не хочет затягиваться. И, знаете… Макс - это опьянение победы. С Яном так не было. Не потому, что он хуже. Он всё-таки стал тем самым, самым лучшим, что я искал. И всё же он был из реальной жизни. И я никогда не променял бы это чувство победы на реальную жизнь. На тепло и уют.

- Знаете, что я думаю?

Виктор кивнул, предлагая мне продолжать.

- Вы тогда не Макса потеряли. Вы потеряли себя. Вы никогда не проигрывали. Вам нужна была победа, и к поражениям вы не привыкли. А в ту ночь вы проиграли в первый раз. И вы всё ищите причины этого поражения. Вы стыдитесь его, а не самого факта, что по вашей вине случилось что-то плохое.

- Нет!

Ответ прозвучал слишком резко, но это, в общем-то, ничего не значило.

- Я задел вас?

- Нет…

Виктор вздохнул.

- Я не знаю. Наверное, и это тоже. Макс весь – от начала до конца - моё поражение. Но вы всё же не правы. Может, он и был моим первым проигрышем, но точно не был последним. Просто потому что - без поражений не бывает побед.

- Вы осознаёте это в спорте. Почему не хотите осознать в жизни…

- Потому что…

Виктор замолк.

- Не знаю. Просто не могу. Это слишком много. Эта та потеря, которую я не могу принять.

- Но вы признаёте, что это всё-таки потеря?

- Нет.

- Нет?

Виктор молчал.

- Вы всё ещё надеетесь его вернуть?

Виктор отвернулся к окну.

- Спустя двенадцать лет?

- Спустя двенадцать лет.

- А вы уверены, что вы ему нужны теперь, спустя столько лет? Не потому, что вас разделила та ночь, а просто потому, что для вас обоих прошли годы. Вы уверены, что он нужен вам таким?

Виктор не ответил. Вместо этого он встал и спрятал так и не открытую пачку сигарет.

- Мне пора.

- Завтра…

- Не будет завтра. Я надеюсь.

Я пожал плечами.

- Если вам это поможет. Но вы знаете, что я буду ждать.

========== Глава 22 ==========

Виктор пришёл как по расписанию, в шесть. Невыспавшийся и злой.

- Вы хотите что-то рассказать? – спросил я.

- Нет, - он упал на диван напротив и принялся хлопать себя по карманам в поисках сигарет.

- Может, всё-таки попробуете бросить?

Виктор обжёг меня злым взглядом и продолжил своё занятие.

- У вас же всё впереди. Стоит ли циклиться?

- Я хочу его, - отрезал Виктор и откопав, наконец, сигареты, раскурил одну, - будем продолжать?

- Как вы скажете.

Виктор подошёл к окну.

Окна моего кабинета выходили на небольшой парк. Очень удачное место, где пейзаж всегда успокаивает – будь то лето, осень, зима или весна.

Тогда за окнами начиналась осень. Ещё та, даже не золотая, а лишь чуть позолоченная.

- Вы рассказывали о последних годах учёбы.

- Да.

- О Яне.

Виктор поморщился.

- Да.

- И о работе в автомастерской.

- О ней меньше.

- Скажите, трудно было пройти весь путь вот так, с нуля?

Виктор пожал плечами.

- Это как раз меня никогда не удивляло. Я так привык.

- Когда вы научились водить?

- Тогда же. Осенью. Кстати, учил меня Ян.

***

Ян не то, чтобы интересовался машинами. Не больше, чем любой мальчишка в этом возрасте. Но моего Франкенштейна полюбил сразу же. Принял, видимо, как часть меня. Когда у него было время, он подолгу молча сидел в гараже, разглядывая, как я копаюсь в этом чудовище. А в октябре спросил:

- Она ездит?

Я выкатился из-под днища и посмотрел на него.

- Вообще-то, не уверен, но должна.

Ян рассмеялся. Легко так.

- Так может хоть попробуем?

Я пожал плечами и, подобрав с пола тряпку, принялся вытирать руки.

- Можно.

- А можно я сам попробую?.

Ян подошёл и сел на пол рядом со мной, облокотившись спиной на дверцу автомобиля.

Я сомневался, и он тут же уловил мои колебания.

- Ревнуешь?

- Ага, тебя к своему монстру. Вдруг он тебя утащит и сожрёт?

Ян фыркнул.

- Ну, зачем ты её так, - Ян поднялся, прошёл вдоль корпуса и провёл пальцами по крылу, - доброе слово и кошке приятно.

- Для тебя я доброе слово всегда найду, - я встал и, поймав его за талию, притянул к себе, - но ты и не кошка.

Мы целовались, и губы у Яна были тёплые, чуть отдававшие капучино. Целовать их было ужасно приятно, потому что они тут же расступались, подаваясь навстречу. Он позволял мне, наверное, всё. Хотя я, конечно, и не требовал ничего особенного. Требовать что-то от него не поднималась рука.

И всё равно после Макса он был как летний дождик после майского ливня.

Впрочем, тогда именно это мне и нравилось.

Я всё-таки пустил его за руль и с некоторой опаской наблюдал, как моё чудовище ползёт по двору. Ян сделал круг и остановил машину около меня.

- Надо бы где-то за городом обкатать, - сообщил он, высовываясь из окна.

Я ещё раз вытер руки и без того промасленной тряпкой и задумался.

- Там пустырь есть. Двадцать км за МКАДом.

- Ну так погнали?

Я забрался в машину с другой стороны, и пока Ян плавно поднимал скорость, внимательно рассматривал салон. С этой стороны я действительно своё чудо видел не часто. Но мне нравилось. Хотя и тут не помешало бы сделать небольшой тюнинг. Просто о косметологии я до сих пор не думал – всё больше о хирургии. Уже не говоря о том, что сиденья были протёрты чьими-то незнакомыми задницами, а капот и крылья кардинально различались по цвету и хранили следы былых сражений с фонарями.

Ян вёл плавно, и я не преминул спросить, где он научился так водить.

- У папки машину брал.

Ничего более конкретного от него добиться не удалось. Он вообще не очень любил говорить о себе и о своём детстве, больше слушал и спрашивал.

Мы добрались до пустыря, обкатали немного мою тачку и, остановив её, уселись на капоте и стали курить.

- А можно я кое-что попробую? - спросил Ян.

Я пожал плечами. Всё ещё ревновал, но уже не так сильно.

- Ты только подальше отойди. Не-не, вообще за забор.

До забора было метров пятьдесят, и я без задней мысли отступил туда.

Ян опять забрался в машину. Двигатель взвыл, и мой Франкенштейн сорвался с места, оставляя за собой следы на земле.

Ян промчал так до бетонного ограждения, резко свернул, когда я уже думал, что хана пришла и ему, и Франкенштейну. Проскрежетал багажником по стене и, сделав ещё один резкий разворот, вернулся на исходную. Остановился он так же резко, как и рванул с места.

- Батька учил? - спросил я с усмешкой, наблюдая, как улыбающийся Ян выбирается из машины.

- Ага… Типа того.

Я подошёл к нему вплотную и, поймав за плечи, притянул к себе, а затем поцеловал.

- Ты меня научишь? – спросил я.

Ян пожал плечами и кивнул.

С тех пор мы выбирались на пустырь почти каждый день, а к зиме Ян заставил меня получить права - водить мне приходилось ещё в автосервисе, а вот до документов руки не доходили. Тогда же я немного привёл в порядок внешний вид своего творения – по крайней мере, теперь оно было выкрашено в один цвет, хотя вмятины на капоте остались.

Ещё мне запомнился наш новый год. Чем-то неуловимо похожий на тот, что мы провели с Максом, но совсем другой.

Готовили мы вместе, стараясь не мешаться друг другу на маленькой кухне. Впрочем, тут у нас давно уже всё было отработано, – мы двигались как два хоккеиста, чётко знающие привычки и слабые стороны друг друга. Ян старался не сталкиваться с моими плечами и, наклоняясь к ящику с ложками, сам чуть отступал назад, чтобы не попасть под удар, а я не лез на его разделочный стол, не брал его любимые ножи. И если честно одно это спокойствие, обыденность, которая на самом деле нам доставалась не так уж часто, потому что графики у нас были разные и плотные у обоих – всё это неимоверно возбуждало.

Я понял это, когда потянулся за половником, висевшим на стене перед носом у Яна и, упершись ему в ягодицы, понял, как неслабо у меня стоит.

Ян, видимо, тоже это понял, потому что подался назад и потёрся о меня бёдрами.

Макса пришлось бы спрашивать, хочет ли он – с Яном такого не было никогда. Мы понимали друг друга без слов.

Я отобрал у него нож и, подхватив за живот, потащил в комнату.

- Стой, тебе нельзя, - только и услышал я, но какое там нельзя… он весил куда меньше, чем я привык таскать на работе.

Уже в комнате я поставил его на пол, но диван так и не разложил – Ян не удержал равновесия и упёрся руками в его спинку, перегораживая мне проход и невольно выставляя назад бёдра.

Я этой картины просто так пропустить не смог, и, наградив его шлепком, наклонился, чтобы опереться руками по обе стороны от его рук. Поймал мочку уха и, чуть прикусив, потянул на себя.

Ян застонал, ещё дальше отставил бёдра назад и снова потёрся о меня.

Я рывком сдёрнул с него брюки и с наслаждением сжал ягодицы. Потом присел и поцеловал сокровенное колечко.

- Никуда не уходи, - пробормотал я и переместился к тумбочке.

Ян послушно стоял на месте, будто нарочно повиливая бёдрами. Так что когда я нашёл тюбик со смазкой, мне уже совсем не хотелось тянуть.

Вошёл я быстро и тут же подхватил его под живот, прижимая к себе.

Ян запрокинул голову назад и поймал мои губы, а я опустил одну руку ниже и принялся ласкать его пах.

В Яне не было той ломкости, что была в Максиме. Он отдавался легко и свободно, всегда был мягким и податливым, как пластилин, и это заводило неимоверно. Но он однозначно был другим. Его поцелуи были другими. И секс с ним был другим. Он даже слушал меня по-другому.

Новый год вышел таким же тихим и мягким, как и он сам, а в феврале меня ожидал ещё один сюрприз.

Раскрыв случайным образом только что купленный журнальчик о новинках в сфере автопрома, я уткнулся носом в фотографию блондина на фоне заката. «Лови волну» - гласила подпись под изображением, и рядом красовался флакончик какого-то парфюма.

Челюсть медленно отвисала, и я моргнул, пытаясь убедить себя, что обознался.

- Что там? – подскочивший сбоку Ян повис у меня на шее, перекинув руки через плечи. – Слащавая дрянь. Я пробовал. Но могу подарить.

Я повернул голову, встретился с ним взглядом, и Ян осёкся.

- Чайку? – спросил он тихо.

- С валерьяночкой.

Ян исчез, а я продолжал пялиться на блондина. Ничего, кроме голубых плавок, на нём не было, так что я мог во всех деталях рассмотреть произошедшие почти за пять лет изменения. Максимка неслабо подкачался – или подсушился. По крайней мере, от былой мягкости не осталось и следа. Он всё равно был худеньким, и, честно говоря, меня удивило, что я вижу его именно на рекламе мужского парфюма. Впрочем, я же не читаю более гламурные издания.

Пока я пытался поставить челюсть на место, Ян снова возник рядом, но уже с кружкой горячего чая. Правда, валерьянки там не было – только капелька коньяка, который мы держали как раз для таких случаев.

- Я его знаю, - сказал я, отпивая из кружки.

Ян тут же отобрал у меня чашку и сам сделал глоток.

- Спишь с модельками?

Я посмотрел на него, и Ян стремительно заткнулся.

- Я с ним в школе учился.

Ян промолчал. Я видел, что он хочет что-то сказать, но сдержался. Только снова сунул кружку мне в руку и, пересев на подлокотник моего кресла, снова обнял меня за шею.

- Что-то плохое? – спросил он почти искренне.

- Всё очень хорошо, - то самое «почти» отбило всякое желание говорить.

Впрочем, я всё-таки не удержался, и уже ночью ткнул его пальцем в бок.

- Ты спишь?

- Нет, - Ян перевернулся на спину и открыл глаза.

Спали мы с ним как попало, то в обнимку, то закинув друг на друга руки и ноги, а то раскатившись в разные стороны дивана. Даже одеял у нас на этот случай было два – чтобы не драться по пустякам.

Тогда он лежал на самом краешке, а я подобрался к нему и притянул к себе.

- Ян, тот парень…

- Он твой бывший. Я понял.

Мы оба замолчали.

- Ян…

И опять тишина.

- Не отболело? – спросил он.

Я покачал головой, не заботясь о том, увидит он это или нет.

Ян повернулся набок и переложил мою голову со своей груди на подушку, так, чтобы видеть глаза.

- Вить, ты у меня тоже не первый. Это жизнь.

Я лежал в темноте и пытался разглядеть выражение его лица. Пытался понять, продолжать или нет, ведь всё это касалось не только меня.

- Расскажи, - прервал он мои мысли, - ты же знаешь, я не люблю болтать.

И я стал рассказывать. Рассказывал долго, до самого утра, а под утро уже и забыл, что Ян слушает всё это. Говорил будто бы сам с собой.

Я думал, станет легче, но легче не было. Хотелось говорить ещё и ещё, пока Ян, наконец, не прикрыл ладонью мои губы и не прошептал:

- Тшш…

Я замолк.

- Вить, всё это в прошлом. У него всё хорошо. Я надеюсь, и у тебя тоже. Ты должен простить себя. Больше некому.

Я кивнул. Тогда мне действительно было хорошо. И я почти уже перестал думать о Максиме, когда увидел его фотографию. Я неторопливо впадал в какую-то спячку, в которой не было уже ничего, кроме меня, работы, машины и Яна. Я бы наверное мог копаться в этой тачке до старости и в шестьдесят стать механиком с опытом работы в сорок лет, – я знал таких у нас в мастерской. Рана закрылась и почти заросла, не оставив и следа, когда этот журнал вспорол её раскалённым ножом, и внутри обнаружился настоящий гнойник.

Всё не просто не отболело, всё и не думало заживать.

========== Глава 23 ==========

- Вы всё ещё винили себя?

Виктор долго молчал.

- Я даже не знаю, - сказал он наконец. – Мне было больно вспоминать. От хорошего даже больнее, чем от плохого. Понимаете… та ночь была как фильм ужасов. Если бы потом мы остались с Максом, нам бы пришлось пережить это всё целиком. Вместе. А так… Он справился без меня. От этого было обидно. Надо было радоваться, а меня всё дёргало – ему без меня оказалось лучше, чем со мной. Кто-то другой защитил его. Я не мог в это поверить. Во мне тогда появилась какая-то жажда, но я ещё не мог понять, чего именно хочу. Я и сейчас не пониманию до конца. А тогда… Тогда спокойная жизнь для меня закончилась.

***

Я еле-еле досидел зиму в этих четырёх стенах. Квартира стала казаться каменной клеткой, в которой я был заперт. Я всё чаще зависал в автомастерской. Ян приходил ко мне, сидел в сторонке… я был не против. Я был целиком за. Но вот идти домой не хотел ни в какую.

А едва стал сходить снег - начал выводить свою девочку на прогулки. Гонял по улицам без цели и без смысла. Ян поначалу не знал об этом – у него хватало собственных дел. Потом как-то попытался поехать со мной – но что-то угадал в моём лице и махнул рукой, не дожидаясь ответа.

Он тогда обиделся страшно. Это я почувствовал. Долго выспрашивал у него, что такое, а он молчал.

- Вить, я понимаю, тебе нужна своя жизнь, - сказал он в конце концов.

Я улыбнулся, просто, чтобы снизить градус напряжения.

Он вздохнул и замолк.

Мы сидели дома – я на диване, он в кресле напротив, а после этих слов он перебрался ко мне, лёг на сиденье и закопался головой мне в колени.

- Я всё понимаю… - протянул он.

- А я вот не понимаю ничего.

- А может и не надо?

- Ну да, буду смотреть на твою кислую физиономию каждый вечер. Давай, колись.

- Я тоже машину хочу.

- Чё?

Я ожидал чего угодно, только не этого. Ну, там, подозрений, ревности, комплекса брошенной жены.

- Я тоже хочу машину, - повторил он спокойно, - я знаю, что денег нет. По крайней мере на то, что я хочу.

Я почесал затылок – ничего другого мне не оставалось.

- Собрать?

Ян поднял брови, секунду смотрел на меня, а потом в глазах его засветилось тихое счастье.

- А можно?

Я откинулся на спинку дивана и стал думать. Второй раз провернуть всё то же, что я уже сделал, было бы проще. Сейчас я уже знал с чего начинать и где что можно достать.

- Конфигурацию нарисуешь?

Ян не только закивал, он тут же вскочил и понёсся искать какую-то бумажку. Минут двадцать сидел за столом, тщательно зарисовывая и записывая, – я всё это время висел у него над плечом и тихонечко офигевал.

- Ты откуда всё это знаешь?

Ян повернулся и быстро, но смачно меня поцеловал.

- Я понял. Батька рассказывал.

- Типа того.

Ян продолжал увлечённо записывать и зарисовывать, иногда прерываясь, чтобы что-то зачеркнуть и подписать второй вариант.

Когда он закончил, я взял листок и присвистнул.

- Ты на ней в космос лететь собрался?

- Не. Только по земле.

- Тогда зачем тебе закись азота?

- Тебе жалко?

Я поколебался. Мне, конечно, жалко ничего не было, но всё же в пределах реального.

- Я добавлю денег сколько смогу. И буду помогать собирать.

Он посмотрел на меня глазами котёнка, выпрашивающего сметану.

- Да ладно… Я-то что.

- Так поможешь?

- Само собой.

Второго Франкенштейна мы собрали куда быстрее. Понадобилось примерно четыре месяца. Кое-что в конфигурации меня удивляло, а кое-что просто не нравилось. Вопрос, зачем в Москве возможность разгона до 250 за десять секунд, я даже не пытался задавать – у всех свои тараканы. Так что спорили мы больше о том, что позволит эту самую скорость развить ещё быстрее, ещё больше и ещё сильнее. Потом целовались, пачкая друг друга маслом и иногда трахались прямо на капоте.

- Почему я не знал, что ты разбираешься в моторах? – спросил я как-то, застёгивая ему джинсы.

- Потому что никогда не спрашивал.

- Если я спрошу, где ты научился…

- Я тебе уже говорил.

- Ага… Хороший у тебя батька. Я бы познакомился.

- Не надо, - Ян в миг стал серьёзным.

- Ян?

- Забей, - он опять потянулся ко мне с поцелуем.

А я тогда подумал, что история повторяется. Что-то везёт мне на парней, которые не хотят говорить о своём прошлом… Но выводов не сделал. Да и если бы сделал, что тогда? Весной мы стали с Яном ещё ближе, и я уже никак не смог бы от него отказаться.

Где-то в конце июля мы начали вместе выбираться на пустырь. Гоняли по периметру и по прямой на скорость. Потом опять спорили, целовались и трахались – но это уже дома. Засыпали вповалку, не разбирая кто на ком лежит, чтобы на следующий день проснуться в одиночестве, – у кого-то из нас всегда была утренняя смена, а вот ночные мы старались не брать.

Я тогда почти забыл о Максе. Опять. Мне было просто хорошо. Какая-то такая бесцельная свобода, когда знаешь, что впереди только свет и ничего плохого случиться не может.

Как водится, именно эта свобода и заканчивается каким-нибудь дерьмом.

В определённом смысле так было и у нас.

Ночные смены у Яна стали появляться в конце августа – ровно, когда его тачка прочно оказалась на ходу и взяла, наконец, эти двести пятьдесят.

Я эти два события никак между собой не связал. В конце концов, Ян вполне резонно объяснил, что лето, и что народу в клубе становится больше.

С деньгами у него тоже началось какое-то не совсем понятное веселье – то густо, то пусто. Иногда он приходил ко мне просить деньги на топливо, – а иногда сам приносил какие-то дорогие и бестолковые подарки. Например, в самом начале осени он подарил мне телефон за пятьсот баксов вместо моей привычной звонилки.

Я не стал спрашивать, откуда деньги – не хотел, чтобы всё это вылилось в выяснение отношений.

Ещё через три дня он пришел мрачный и спросил, нет ли у меня пяти тысяч в долг до конца недели. Естественно, рублей. Я дал. Сказал, что возвращать не надо.

В конце недели на столе перед диваном лежали те самые – даже измятые в тех же местах – пять тысяч – и швейцарские часы с дуалтаймом в новенькой коробочке.

- Ян… - позвал я и, поднявшись, побрёл на кухню, откуда раздавалось шипение скворчащего на сковородке масла.

Ян стоял ко мне спиной в одних джинсах, сползших на бёдра, и что-то негромко мурлыкал. Ямочки у него над ягодицами на некоторое время отвлекли меня от мыслей о часах. Я просто обнял его со спины и тут же получил желанный поцелуй – правда, вместе с капелькой горячего масла, прилетевшей со стороны плиты.

- Не отвлекайся, - я напоследок провёл руками по его бёдрам, прижимая на секунду вплотную к себе, и отошёл назад.

Ян заканчивал жарить оладьи и явно пребывал в отличном расположении духа.

Только насыпав горку мне на тарелку, он уселся ко мне на колени, взял мою руку и, поцеловав запястье, спросил:

- Почему не надел?

- Я про это и пришёл спросить.

- Я просто не знал, когда у тебя день рождения, и решил, что он будет сегодня.

- Ага… - возразить я не успел, потому что Ян опять полез целоваться.

В итоге тему с происхождением часов благополучно замяли.

Какое-то время ничего необычного не происходило, а в первых числах октября Ян снова появился мрачный как туча. Долго отмалчивался, а когда я его всё-таки достал, выпалил:

- Мне нужно сорок штук баксов.

Челюсть у меня тихонько отвисла.

- А почему не пятьдесят? – спросил я.

- Потому что тот мужик сказал, что сорок.

- Какой ещё мужик, - я заставил его усесться на диван, а сам сел напротив. Начало разговора мне не нравилось, но по большому счёту не верилось, что мы с ним говорим всерьёз.

Ян поморщился и, опустив голову, посмотрел на меня исподлобья.

- Я тачку разбил.

Я молча поднял бровь.

- Не злишься?

- Твоя тачка, хочешь – бей. Надо – отремонтируем.

- Я не свою разбил…

И тут Яна понесло. Он стал в деталях рассказывать про то, как въехал какому-то мужику на порше кайман в кузов, как тот его быковал и как отпустил под честное слово.

- Ой, бля… - только и протянул я и замолк надолго.

Продолжил уже минут через пять.

- Слушай, а может, того… договоримся? Отремонтируем?

- Вряд ли, - мрачно ответил Ян.

- А если попробовать?

Ян мялся. Да мне и самому казалось, что что-то тут не клеится.

- Пусть пригонит машину, я посмотрю. Сделаем со скидкой. Да и вообще… Ну какие сорок штук? Он тебя разводит сто пудов.

Ян мялся.

- Понимаешь, - сказал он наконец осторожно, - я сам немного того… Скорость превысил.

- Немного?

- Ну… да…

- Слушай, ну посидишь без прав…

- Витя, нет.

Ян выпрямился и посмотрел на меня неожиданно твёрдо.

- Ян, да за сорок штук ты быстрее с ментурой договоришься…

Я осёкся. Что-то такое было в его взгляде, что теперь уже мне стало ясно. Фигню несу.

- Короче, Вить… Давай начистоту.

- Давай. Я всегда за.

- Это гонки. В кузов я ему въехал, но он всё равно захочет получить бабки. Потому что я проиграл.

- Гонки? – повторил я тупо. – Какие нафиг гонки?

- Стритрейсинг. И я как дебил влетел в него из-за угла.

- Ох, ёпта…

Я откинулся на спинку кресла и потёр виски.

- Сорок штук, - повторил Ян, - если ты меня пошлёшь – я пойму.

========== Глава 24 ==========

- Вы в самом деле думаете, что в этом есть некое везение… или невезение?

- Вы имеете в виду то, что мне попадались мальчики с проблемами? Да нет. Думаю, тут всё проще. Уже там, в ресторане, я видел, что Ян стоит дороже, чем кажется. Ухоженный, с матовой кожей без единого изъяна… Непьющий. Просто конфетка. И хотя был он тихим, но никакой забитости в нём не было. Он сразу же у меня дома ощутил себя своим, хотя не наглел при этом совсем. Мне кажется, он был благодарен. Ему действительно не хотелось жить в какой-нибудь общаге – не представляю, как бы он это вынес.

Макс в этом смысле был такой же. Слишком хороший, слишком ухоженный. Странно было, что его занесло в нашу вселенную, не то что в нашу школу.

***

Ян рассказал мне, что гонками заболел ещё дома, в родном своём городе Сургуте. Там же он разбил папину машину и получил от отца леща. Из-за чего конкретно они поссорились - я толком не знаю, но Ян пулей вылетел в Москву – благо он как раз надумал поступать.

Меня после этих признаний почему-то больше всего заинтересовали два вопроса: правда ли он гей – знаете, хороший такой вопрос по отношению к тому, кого имел во всех позах – и зачем ему я.

Если на первый Ян неловко кивнул, то на второй всерьез обиделся – что давало мне надежду.

- А зачем один человек может быть нужен другому? – спросил он мрачно.

- А есть масса причин, Ян. Деньги, жильё…

- Дебил, - Ян попытался ретироваться на кухню, но когда я поймал его за запястье, замер и обернулся. – Вить, тебе раньше почему не приходило в голову, что мне нужно жильё?

Я пожал плечами.

- Ты же видел, что мне пойти некуда. С самого первого дня. Если честно, то и общаги не было никакой, если бы не ты, я бы ночевал на вокзале.

Он всё-таки шагнул ко мне и, опустившись на ковёр, облокотился на мои колени, а затем заглянул в глаза каким-то незнакомым внимательным взглядом.

- Я не знал тогда, что всё так далеко зайдёт. Но ведь и ты же не знал. Ты думал, переспишь со мной, и разбежимся. Я думал, посплю у тебя дома и уйду. А потом… - он опустил глаза, - само как-то пошло. Но мне понравилось, правда, Вить. Я же не просто так всё, что выиграл - потратил на тебя, а? Как ты думаешь?

Я покачал головой.

- Я чёт уже вообще не думаю. Как в сказке, блин. И мне теперь спасать беглого принца? А в конце истории мне это аукнется, да?

Ян пожал плечами.

- Я тебе ничего не обещаю. Честно скажу, не думаю, что мы с отцом помиримся. Я для него – азартный игрок. Таких не лечат. И я понимаю, что ты не должен из-за меня, скажем, квартиру продавать.

- Да у меня её и нет, если что.

- Я понимаю. Я тебе просто рассказал. Ты же не хотел бы, чтобы я молча ушёл, оставив записку: мы не можем быть вместе?

- А ты собрался уходить?

Ян пожал плечами и отвернулся к окну.

- Ну, я другого выхода не вижу. Ни у тебя, ни у меня денег нет. Но ребята эти ни адреса, ни фамилии моих пока не знают. Если уехать в другой город, то может и не найдут.

- Дурак, - я потянул его на себя за плечи и обнял. – Как я тебя отпущу?

Ян вздохнул и обхватил меня за пояс.

- Спасибо.

Мы долго сидели так. Я уткнулся носом ему в макушку, а он в мой свитер. Было тепло и почти спокойно, несмотря на то, что нависло над нами. Но в тот день что-то поменялось. Это больше был не мой Ян. Не то, чтобы я стал хуже к нему относиться… Хотя что уж там, эта ложь меня подкосила. Я уже не был уверен, где вообще правда. Но я не думал, конечно, бросать его. Он был моим другом, он верил мне. Но того умиления, которое я испытывал раньше, уже не было. Он оказался другим человеком. Не тем, которого я… любил? Не знаю. Может быть, что и так. Но это не важно, потому что если и любил, то того, кто существовал только в моей голове.

Я даже хотел его по-прежнему – он ведь всё равно был такой тёплый и мягкий, податливый. Просто из этой мягкой податливости торчал теперь этакий стальной шип, который меня абсолютно не заводил.

Той ночью мы занимались сексом особенно нежно и долго, а потом уснули в обнимку, – я держал его поперёк туловища, всерьёз опасаясь, что к утру он растает. Но Ян не растаял.

Когда мы завтракали и пили кофе, он вновь напомнил, что готов уехать, но я ещё раз его остановил.

- Подожди. Может, выкрутимся.

- У тебя есть идеи?

- Пока только одна, и та дурацкая. А у тебя?

- Ну… честно?

- Знаешь, Ян, нам обоим было бы проще, если бы ты просто говорил честно, а не спрашивал.

Ян немного ссутулился и отвёл взгляд, но продолжил:

- В общем, я бы попробовал отыграться.

- Ну, это самый что ни на есть любимый путь для всех игроков.

Ян ссутулился ещё сильнее. Мне стало его жалко, и я попросил:

- Ладно, продолжай.

- Ну, в общем, мне нужна тачка, - он вскинул на меня глаза. – Вить, я же неплохо гоняю. Ну, ты же видел, до сих пор всё нормально шло.

- До сих пор всё шло через раз. Но дело не в этом.

Я пересел к нему на диванчик и обнял сбоку.

- Ян, я тебе добра хочу. Ну чё ты, другое развлечение найти не можешь?

- Другое? – Ян вскинул на меня злой взгляд. – И какое, по-твоему? Тарелки грязные собирать? Или мат анализ зубрить? Я уже думал, что скоро просто загнусь, высохну, когда понял, что ты можешь машину собрать.

- Ох, бля… Ян, вот так и тянет спросить – тебе со мной так херово было?

- Мне - не… Да прекрати же ты, Вить! Я люблю тебя, но это же болото. Сам на себя посмотри – вечно копаешься в машинах и даже за рулём никогда не сидишь, - Ян вздохнул и обхватил меня в ответ, - Витька, ну я же не мешал тебе этим, скажи? Что брал, всё вернул. И ведь это не казино. Ты сам решаешь, когда выиграешь, когда проиграешь всё, зависит от тебя.

Конец я уже толком не слушал, потому что меня как ножом под ребро ударило это его «болото». Я его понимал. Охрененно понимал. Я пять лет в этом болоте жил и даже носа высовывать не пытался. Работа, сессия, домашние дела. Всё. Когда мы занялись этими машинами, это был хоть какой-то просвет, окошко в те дни, когда я ещё видел перспективу. Но только просвет, потому что самого главного, для чего я жил раньше и что потерял после драки с Пашкой, так и не было. Победы.

Ян ещё что-то говорил, но это было уже не важно. Сквозь пелену собственных мыслей я расслышал только:

- Она же тебе ничего не стоила, Вить.

До меня дошло, что речь идёт уже про мою машину. Преодолев секундный порыв послать его на хуй, я сказал:

- Ян, стоп. Я попробую найти деньги. Если нет, сведи меня с тем мужиком, я попробую решить вопрос. Тачку я тебе не дам.

Это была последняя попытка удержать бастионы рассудка. И последние два сражения за налаженный быт прошли в тот же день.

Вначале я съездил на работу и поговорил с Пашкой. Услышав про сорок косарей, он покрутил пальцем у виска.

- Вить, вот смотри. У дяди может чё-то и есть, но толку тебе от этого? Считай, он тебе даст производственный кредит. Ты пахать будешь пять лет бесплатно. Тебе оно надо?

Я развёл руками.

- Ну, а что ты предлагаешь?

Теперь уже руками развёл он.

- Как по мне, так мужик сам должен свои проблемы решать, если он мужик.

- Паш, я к тебе как к другу пришёл…

- Да я и не про тебя, придурок. Я про пацанчика твоего.

Я покачал головой. Продолжать разговор было бесполезно. Во-первых, я в общем-то понимал, что если б Пашка мог, он бы помог. Во-вторых, начинать старую песню про то, что Ян мне такой же друг, как и он сам, а друзей не бросают, не было смысла – ни Макса, ни Яна он в разряд правильных пацанов так и не поставил, я у него оставался единственным нормальным геем.

Короче, эта тема была закрыта легко и быстро, так же как и начата.

Второе сражение прошло вечером. Ян кое-как согласился рассказать мне, где проходят гонки. Базой у организаторов служил подземный гараж недостроенного торгового центра на юге Москвы. Оттуда же стартовали чек-пойнты, хотя, как я понял потом, развлекались они по-разному – были у них отработаны и американские «четверть мили», и дрифты, и вся прочая развлекуха.

Ян проштрафился в чек-пойнте, налетев на другого постоянного участника гонок. Звали того мужика Митрофан, хотя я в жизни не поверю, что это было его настоящее имя – скорее сокращение от фамилии или какая-то патриотическая кликуха.

Митрофану на вид было лет сорок. Лицо потрёпанное, под глазами мешки, и не скажешь, что у него так уж хорошо с реакцией, – так что у меня зародилось подозрение, что не ушёл с линии удара всё-таки именно он.

В остальном он выглядел как типичный менеджер корпорации среднего пошиба – дорогой пиджак, немного мятая к вечеру рубашка с расстёгнутым воротом. Он стоял, опершись бёдрами о капот белого Audi, и, судя по всему, не сильно страдал от того, что одну тачку ему недавно уже разбили.

Мы с Яном подошли к нему вплотную, я отодвинул Яна плечом и попытался завязать разговор.

Митрофан перебил меня тут же.

- Деньги принесли?

Ян попытался что-то вякнуть, но я опять задвинул его за спину.

- Слушай, мужик. Я автомеханик. Я тебе как профессионал говорю, что не стоит твой ремонт сорок косарей.

Митрофан окинул меня оценивающим взглядом.

- А ты вообще кто?

- Я с ним.

- Гомики что ли?

- А это к делу не относится.

Митрофан достал сигаретку и прикурил. Задумчиво так, явно показывая, что всё-таки готов торговаться.

- Ты знаешь, сколько сервис-центров Porsche по Москве?

- Это не твоя проблема. Давай так. Я тебе дам адрес. Пригони машину завтра. Всё сделаем бесплатно. Даже за запчасти не попрошу.

Мужик хмыкнул.

- Не обижайся, вы пока доверия не вызываете.

В общем, мой план явно шёл к чёрту. Я не особо и надеялся. С первого взгляда на Митрофана было понятно, что ему нужен не автомобиль и не ремонт. А что? Это пока был вопрос.

Ответить я на него не успел, потому что, едва не сбив нас с ног, рядом пронёсся красный Chevrolet и, резко затормозив, вписался в единственное пустовавшее поблизости место для парковки. Естественно, я просто не мог не повернуться на звук. А повернувшись, уже не смог ничего говорить.

Я увидел его ещё сквозь лобовое стекло. Всё те же льняные волосы, собранные в короткий хвостик. Лицо мраморной статуи – холодное и идеально правильное. Рассеянный взгляд, который уже спустя пару секунд стал сосредоточенным и жёстким, абсолютно мне не знакомым.

Максим вышел из машины и устроился на капоте. Всё те же рваные джинсы, только теперь, пожалуй, ещё в пять раз дороже, чем те, что присылала ему мать. Свитер c широким воротом, небрежно сползший на одно плечо – с вызовом, будто он одним видом своей тонкой ключицы хотел сказать каждому, кто он, и заставить принять себя таким, каков он есть.

Я был уверен на все сто, что он узнал меня. Узнал, на секунду стушевался, но взгляда так и не отвёл, впившись им сначала в меня, потом в Яна.

Я, не глядя, обнял Яна за пояс и прижал к себе, почти физически ощущая, как полосует связавшую нас нить этот острый как нож взгляд.

А в следующую секунду откуда-то сбоку появился брюнет в таком же до отвращения дорогущем пиджаке. Пристроился на капот рядом и, притянув Макса к себе, протяжно и страстно поцеловал. Поцеловал так, что у меня заскрежетало в зубах, и я всё смотрел и смотрел на них, ещё не понимая толком, что именно меня так бесит – шевроле, пиджак, джинсы или этот чёртов поцелуй.

========== Глава 25 ==========

Знаете, мне стало грустно. Это было мгновенно. Как удар под дых. Где был я, и где был он. Я так хотел поговорить с ним… Все эти годы. Но только теперь осознал по-настоящему, насколько это глупо. Я не сразу заметил, слишком увлечённый видом этого поцелуя, как открылась пассажирская дверца, и поодаль от этой парочки остановился крепкий мужчина в чёрном костюме.

Максим чувствовал себя уверенно – и неспроста. Это мне приходилось отмахиваться от неудобных вопросов. Ему на вопросы давно и откровенно было плевать – никто больше не мог причинить ему вреда.

Митрофан на своей Audi внезапно показался мне таким же жалким, как и я сам. Я повернулся к нему и попытался продолжить разговор, но в горле стоял предательский ком. И пока я тормозил, Ян выдал из-за спины.