Треск и блеск

ХИТРЫЙ ЛАЗ

Все началось с ресторана «Юбилейный».

К официантке, которую звали Даша, пришла из другой ресторации официантка, которую звали Глаша, и, слегка зардевшись, попросила:

— Познакомь меня с ним.

— Вот он как раз идет! — сообщила Глаша.

Человек с тисненой папкой под мышкой проследовал к столику, с достоинством сел и, хукнув, пригладил волосы.

Каждый вечер он приходил сюда; пил марочный коньяк, закусывал паюсной икрой и оставлял официантам по трешке.

Через пять минут знакомство состоялось. А через пять часов, в течение которых человек с тисненой папкой угощался за счет дамы, Глаша, еще более зардевшись, пролепетала:

— Владимир Владимирович. Хочу вам сделать предложение.

— В каком смысле?

— А в смысле жилплощади. Добудьте мне квартирку!

Владимир Владимирович, как было доподлинно известно, строил кооперативные дома, и при желании «добыть» квартирку» для него было сущим пустяком.

Однако уговорить его стоило трудов. Сначала он только качал головой. Отнекивался. Ссылался на то, что сложно, неудобно и вообще, если сделать одолжение одному… Но потом он все-таки согласился — взял задаток тысячу рублей.

Может быть, на этом все бы и кончилось, кабы Глаша, которую распирали радостные чувства, не шепнуло шеф-повару, что с квартирой у нее на мази. И он, естественно, не отстал до тех пор, пока она не дала адресок: ресторан «Юбилейный», левое крыло, второй столик у окна.

— Опять! — спросил умученный строитель, услышав очередное предложение. — Нет, категорически нет!

Три дня шеф-повар просил его, клянчил и умолял, а на четвертый день Владимир Владимирович малодушно сдался.

— Ладно, приносите!

Прав был клиент «Юбилейного»: если сделать одолжение одному… Бесконечной чередой подсаживались к заветному столику граждане, у которых были финансовые излишки, перекладывая их из своих карманов в довольно емкую папку кооперативного волшебника. Волей-неволей пришлось ему ввести в пай еще четырех директоров вагон-ресторанов, трех официанток и одного зубного техника.

Им повезло. Встретили человека, который может.

А спустя еще какое-то время неожиданно выяснилось, что Владимир Владимирович никакой не всемогущий, а самый обыкновенный, записной алкоголик. Имеет две судимости. Короче говоря, жулик.

Весь город улыбался, обсуждая живописные подробности аферы. Дескать, ладно, с кем не бывает! Можно иногда и обмануться, но быть такими простофилями — извините!

Бдительность граждан достигла высочайших пределов. Казалось, что вот теперь наступил момент, когда жулью — хоть беги, и устраивайся грузчиком в речпорт. Никого на мякине не проведешь…

Люди с излишками отныне связывались исключительно с авторитетными, внушающими доверие лицами и требовали, чтоб им показали товар в натуре!

Такие лица находились. Например, Александра Петровна. Все говорили, что она приходилась родной племянницей самому председателю горсовета. Однажды в присутствии двух владельцев излишков она зашла в телефонную будку, набрала номер и сказала:

— Это ты, дядюшка? Здравствуй, это я, Шурочка. Я на тебя сержусь, дядя. Воскобойниковой ты ордер выдал, спасибо, а Переконскому пока еще нет! Когда, завтра? Ну, другое дело!

Александра Петровна никогда не темнила, она не брала взноса до тех пор, пока не договаривалась с клиентом:

— Нет уж, поедем, я все покажу!

Клиент нанимал такси, мчался с племянницей мэра и собственными глазами лицезрел… Что он лицезрел, трудно передать обыкновенным металлическим пером. «Для этого надобно иное, гусиное, классической школы. Среди вековых деревьев, в атмосфере, напоенной озоном, высилось и сверкало стеклянными гранями чудесное палаццо.

— Кооперативный дом «Дружба», — со сдержанной гордостью объявляла Александра Петровна. — Вам на каком этаже?

— На третьем.

— О третьем не может быть и речи! В лучшем случае на седьмом.

— Хорошо, пусть будет седьмой, — поспешно соглашался клиент. И тут же вносил пай. Но не подумайте, что просто так, за будь здоров, — нет, он требовал расписку!

Все зиждилось на деловой основе, на принципе «доверяй и проверяй», однако не прошло и полгода, как обнаружилось, что Александра Петровна никакая не племянница мэра, а тоже обыкновенная патентованная аферистка.

Весь город уже не улыбался, а громко смеялся над незадачливыми простаками. Печать посвятила этому событию фельетон, телевидение — сатирическую передачу, а сотрудница райжилуправления Ванда Николаевна Трехгорчикова даже собрала группу вступающих в кооператив и провела среди них определенную работу.

— Видите, к чему приводит ротозейство, — заметила Ванда Николаевна. — Простота хуже воровства. Брали расписку, и этого с них было довольно. А нас в райжилуправлении учат не так. У нас существует порядок. Вот вы, гражданин Сиротюк, что у вас в руках?

— У меня обязательство.

— Покажите.

Вступающий показывал:

«Обязательство. Дано Сиротюку В. Н. В том, что я, Трехгор Чикова Ванда Николаевна, получила у него предварительный взнос в сумме 1750 (одна тысяча семьсот пятьдесят) рублей, в чем и расписываюсь.

Паспорт № 695034, серия XXI-ЭЯ». Далее подпись и печать.

— Да, — повторила Ванда Николаевна. — У нас порядок. Сразу мы никому ничего не обещаем. Приходите все на перерегистрацию во второй понедельник месяца!

Что случилось во второй понедельник, вы приблизительно себе представляете. Когда вступающие в кооператив явились со своими надежными, припечатанными обязательствами на руках, они узнали, что Трехгорчикова, во-первых, имела такое же отношение к райжилуправлению, как к конференции стран Латинской Америки, что, во-вторых, ее уже и след простыл и что, в третьих, короче говоря, плакали их деньжата, вместе с голубой мечтой о квартирке!

Какой-то стойкий, непотребляемый рефлекс! Хоть ставь посреди площади объявление:

«Отдавая свои сбережения первому встречному, помните, граждане, что он может оказаться авантюристом!»

Весь город уже не смеялся, а хохотал над очередным конфузом людей, чуть ли не насильно всучивших деньги жулью.

А отчего подобные конфузы, вы никогда не думали? От прыткости, ловкости и хитрости сующих. Им хочется добыть квартирку впереди всех, вот они и начинают метаться по кривым дорожкам, чтобы найти удобный лаз.

В иных условиях ловкачи даром никому не отдадут и трех копеек. А тут они преподносят тысячи на блюдечке с каемочкой. У пайщиков подобного толка сложилось стройное мировоззрение, они убежденно заявляют:

— Надо ждать? Нет, надо ж дать!

Тем более что они слышали от официантки Глаши, будто у нее все на мази. Есть такой человечек — второй столик, у окна… Так неужели им упустить свой шанс? Нет, ведите их к человечку!